"Обесчещенные" - читать интересную книгу автора (Баррет Мария)

Глава 5

Как Нанда и предполагал, лагерь вымер под полуденным солнцем. Когда они приблизились к его границам, повозка остановилась. Нанда и возница рассматривали птиц в небе, а в это время люди выбрались из повозки и проникли в лагерь. За пару минут первая часть плана была выполнена. Затем повозка подъехала к входу, и Нанда сказал патрульным, что ему нужно видеть полковника.

Через четверть часа разрешение на визит было получено, и Нанда, отводя взгляд от маленьких деревянных крестов, отмечавших могилы, разбросанные по всему лагерю, двинулся по главному проезду к офицерской столовой. Ему было стыдно за бунтовщиков, но он их понимал, и, кроме того, он знал, что полковник в своем возмездии за бойню зашел слишком далеко.

Возница доставил Нанду к столовой и получил указание ждать. Нанда знал, что встреча с полковником не займет много времени, так что действовать нужно быстро. Оправляя рукава, он кивнул часовому у двери и вошел внутрь.

Тюремный блок, на счастье, был рядом. Возница спрыгнул с повозки и подошел к солдату, на которого ему прежде указал Нанда.

– Эй, солдат, – прошептал он, – у меня есть кое-что для тебя. – Он улыбнулся и достал пакет. Это была пачка открыток, которые привлекли внимание солдата. – Вон там, – кивнул он на задок повозки, – прекрасные снимки… – он опять хитро улыбнулся, – фотографии девушек, белых девушек…

Солдат встал, в нем затеплился огонек возбуждения, и, покинув пост, направился за возницей к повозке.

– Покажи. – Солдат потянулся к пачке. Он не желал платить, не убедившись в качестве. Возница, действуя по инструкции, развязал пачку. Он присел на корточки и разложил несколько порнографических снимков на земле, так что солдат был вынужден тоже присесть. Они сидели лицом к лицу, и, когда возница увидел, что внимание солдата приковано к фотографиям, он подал сигнал, а сам начал медленно доставать открытки из пакета.

За считанные секунды люди Нанды проникли в тюрьму. Они сняли часового, ударив его по шее, взяли у него ключи и добрались до камеры, где сидели отец и сын Рай. Нужно было спешить, так как часовой пробудет без сознания всего несколько минут.

– Индраджит Рай! – Один человек отпер дверь, а другой остался на страже. – Индраджит Рай… – Он говорил совсем тихо, чтобы не услышали другие узники. Когда он приоткрыл дверь, ему пришлось прикрыть рот и нос рукой от смрада, наполнявшего камеру. Джагат поднял голову. Он стоял на коленях и смачивал лицо остатками воды. Увидев вошедшего, он распрямился, его ноги подгибались от слабости.

– Малика Шукер! Слава Богу… – Его голос дрожал. – Мой отец… Он слишком болен… Он…

Вошедший прикрыл его рот своей рукой:

– Мы вернемся за вами вечером, не сейчас; Нанда в лагере, его могут заподозрить и задержать. – Малика вытащил нож из-за пояса. – Вот! Вечером, когда услышишь клекот орла, позовешь стражника. Используешь это… – Он нервно оглянулся. – Будь готов, когда стемнеет; мы не сможем проникнуть сюда, но будем ждать. Путь до границы лагеря будет свободен, побежишь туда, пригибаясь, а мы тебя прикроем. Слушай орла… – Он двинулся к двери. – Это будет знак, ты явственно услышишь…

Стражник застонал, и Малика заторопился. Когда Джагат подбежал к двери, она уже защелкнулась. Он бросился на нее с воплем и упал на пол. У него появился шанс, он мог бы его использовать. Но ему не выбраться живым, таща на себе отца, не успеть добраться до границ лагеря. Он закрыл лицо ладонями. Может ли он оставить отца? Он тер глаза кулаками, пытаясь остановить слезы отчаяния. Как поступить?

– Рай?

Джагат замер.

– Рай? Отвечай!

Глазок в двери был откинут, стражник заглянул в камеру:

– Рай?

Джагат хрипло отозвался. Стражник двинулся дальше. Он никогда не делал обхода до заката, но сегодня он отключился, заснул прямо на посту и, очнувшись, обнаружил, что уткнулся головой в стол. Раньше с ним этого никогда не случалось, и он нервничал.

Успокоенный тем, что все в порядке, стражник удалился на свой пост. Джагат постоял, растирая ноги, и вернулся к отцу.

«Я не могу оставить его, – подумал он, становясь на колени и обмакивая тряпку в воду, – я не могу!» Отчаяние пронзило его. Но когда он положил руку на лоб отца, то осознал, что сможет. Его отец был мертв.

– Господин Нанда, я не понимаю, какое отношение ко мне имеют эти постановления магараджи! – Полковник сидел во главе длинного обеденного стола и глядел через весь стол на индуса. Была б его воля, он швырнул бы Нанду в тюрьму ко всем остальным, но этот человек имел слишком большие связи по всей стране, и полковник не осмеливался. – Я был бы благодарен, если бы вы перестали отнимать у меня время! – прорычал Милз.

Нанда поклонился, скосив взгляд в окно.

– Но, полковник, магараджа хотел бы вашего одобрения. Он не хочет выглядеть… – Нанда оборвал речь. Он разглядел солнечный зайчик в окне и вздохнул с облегчением. – Он хотел бы действовать правильно, сэр. – Сигнал был, и, значит, Малике все удалось. – Возможно, я могу его уверить в вашем одобрении? – Он умудрился долго говорить ни о чем и теперь хотел удалиться.

– Да, да! Если это все, то да! Ради Бога, дай мне поработать!

– О, благодарю от всего сердца, господин полковник! – Склонившись, Нанда попятился к двери. – Благодарю за прием.

Он глянул снизу вверх на полковника и увидел, что тот уже забыл о нем. Нанда не обиделся. Он получил то, за чем пришел, – полковник потерял пятнадцать минут. Улыбаясь про себя, Нанда вышел из комнаты.

Небо было черным. Низкое, темное облако полностью затянуло его, заслонило луну и звезды, отрезало свет; горячий воздух застыл возле земли, увлажняя ее.

Джагат Рай сидел, держа холодную руку отца, и глядел через зарешеченное окно на черное небо.

Он ждал. Он не знал, как долго он вот так сжимал отцовскую руку, он не ощущал ничего, кроме тишины. Тишина обволакивала. Он ждал крика орла с таким напряжением, что все тело окаменело и, казалось, готово ждать вечность.

Затем дважды раздался крик. Первый раз он был приглушен, смягчен облаком, второй раз ясен и чист, как если бы птица кружила над головой. Это был сигнал – они пришли за ним. Джагат посмотрел на отца, поцеловал его ледяной лоб и погладил по лицу. Затем встал, вытащил нож из-за пояса и подошел к двери. Изо всех сил он забарабанил кулаками в дверь и стал звать стражу. Он кричал, что его отец умер, так как это был единственный способ открыть дверь. Как только охранник вошел в камеру, Джагат бросился на него сзади и мгновенно перерезал ему горло.

Нанда тоже ждал. Вместе со слугой он сидел на обочине дороги поддеревьями и каждые несколько минут глядел вдаль. Они были в сорока милях к западу от Морапура, на границе с соседним княжеством. Далее дорога шла на Балистан, который не был под британской юрисдикцией.

И вот вдали показалось облако пыли. Он поскакал навстречу всадникам и, заметив, что их только двое, перешел на шаг.

– Джагат? – Он узнал сына своего друга. – Что случилось? Отец?..

Джагат опустил голову. Он не мог взглянуть на Нанду.

– Умер? – Нанда дотянулся рукой до юноши. – Что?.. – Он увидел боль в его глазах и остановился. – Идем, ты должен передохнуть… – Повернув лошадь, он поехал к слуге, ждавшему со свежими лошадьми.

Слуга поставил котелок с водой на огонь. Джагат сидел возле костра, и лицо его, озаренное пламенем, казалось намного старше, чем должно быть в восемнадцать лет. Он молча пил чай, с облегчением думая, что может пить его, не чувствуя себя виноватым. В отличие от отца Джагат в тюрьме ел, чтобы выжить, но каждый кусок был для него падалью, так как его готовили не по правилам его веры.

Нанда глядел, как Джагат пьет, и печаль от потери друга отягощалась глубокой жалостью к юноше. С помощью магараджи он спас ему жизнь, но потерял Рай очень много. Британское правительство конфисковало его наследство, он никогда не сможет жить на родине. Он избежал казни, но Нанда не был уверен, что это лучше, чем постыдная жизнь изгнанника.

– Джагат?

Юноша взглянул на Нанду.

– Время ехать. Ты должен пересечь границу до того, как тебя хватятся.

Джагат не шевельнулся.

– А мама, где она?

– Она в безопасности, скрывается, и будет ждать, когда ты пришлешь за ней. – Нанда встал. – Пожалуйста, Джагат, поезжай!

Джагат кивнул и медленно поднялся. Они пошли к лошадям, а слуга стал гасить костер и уничтожать его следы. Мужчины поглядели друг на друга, и Нанда обнял юношу:

– Джагат, ты отомстишь за это убийство, ты найдешь способ.

Джагат прижался к Нанде, ощутив себя ребенком.

– Я знаю… – Голос его дрогнул, и он отвернулся.

– Вот. – Нанда подал ему кожаный кошелек. – Документы, письма магараджи, деньги… – Он подождал, пока Джагат поймет сказанное, а затем вытащил пакет. – Джагат, когда солдаты ушли, твоя мама вернулась в дом… – Он увидел, как юноша вздрогнул, ужаленный мыслью, что дом разграблен. Нанда дал ему прийти в себя. – Это она нашла и хотела, чтобы ты взял с собой. – Он развернул пакет и положил на ладонь маленькую драгоценную птичку, возможно, самую изящную вещицу из сделанных Индраджитом. Джагат взял ее. – Вторая исчезла, а эта…

– Все, что осталось! – гневно вскрикнул Джагат. – Это! – Он сжал птичку в кулаке и взглянул на Нанду. – Вот оно, британское правосудие, в которое верил отец.

Нанда услышал холодную ярость в его голосе, и его сердце забилось. Ярость мальчику пригодится.

– Да, – прошептал он настойчиво, – это британское правосудие, благодаря которому погиб твой отец! – Он сжал руку Джагата. – Помни это, – внушал он, – каждый раз, глядя на птичку, вспоминай об этом! – Нанда хлестнул лошадь, Джагат поскакал.

– Скачи быстрее ветра! – крикнул Нанда.

Юноша оглянулся. Его взгляд был так похож на отцовский, что сердце Нанды екнуло.

– Давай! Вперед! – закричал он.

Вглядываясь в темноту, он смотрел вслед всаднику, пока тот не превратился в крошечную точку на горизонте, а стук копыт не растворился в шорохах ночи.