"Нет на земле твоего короля. Часть 1" - читать интересную книгу автора (Щербаков Сергей, Муратова Сергей)

Глава 19

Тихонов, насвистывая что-то себе под нос, приводил в порядок документы на столе. Недавний переполох в отделе по поводу пропажи секретных документов послужил всем сотрудникам хорошим уроком. Перерыли тогда буквально все, Федор Федорович уже потерял надежду и собирался идти сдаваться высокому начальству, но тут его осенило, что в последний раз он с этими документами заходил в соседнюю лабораторию к Емельяненко. Помчался к нему, в итоге обнаружили документы у того в сейфе. Белов умудрился забыть их на столе, а Емельяненко, собираясь на обед, сгреб со стола стопку своих документов и запер их в сейф. Среди документов оказалась забытая папка Белова. Пропажу документов Белов обнаружил за пару часов до окончания рабочего дня, и сотрудникам отдела пришлось за эти два часа перевернуть все верх дном в лаборатории, обыскать каждый уголок. О своем визите к Емельяненко он вспомнил в последний момент. После этого случая Миша и остальные сотрудники поневоле стали бояться и за свои документы, потому что вечно несобранный и рассеянный Белов мог впопыхах запросто утащить и чужие.

Федор Федорович, сосредоточено читавший талмуд инструкций, со стороны напоминал усидчивого школьника. Миша ждал, когда же шеф покинет свое задумчивое состояние, порожденное перенесенным стрессом и родит новую идею. Белов не заставил себя долго ждать. Он открыл сейф и извлек один из последних электронных блоков и передал Тихонову, дав указание разобрать его. Миша, сгорая от скуки, не стал долго раскачиваться и тут же принялся за работу. Спустя час Белов вернулся от начальника отдела в приподнятом настроении, пожурил слегка лаборантку Свету за ошибки, допущенные в извещении об изменении, потом увлеченно рисовал какие-то каракули на миллиметровке за рабочим столом, поднимая порой голову и уставившись куда-то в пространство. Вдруг его что-то осенило, он стремительно вскочил и, открыв сейф, долго рылся в нем, чертыхаясь. Потом он замер как охотничья гончая, увидевшая дичь, и даже побледнел слегка. Подошел к Мише и тихо спросил, не начал ли тот разборку.

— Можно сказать почти закончил, Федор Федорович, — отрапортовал Тихонов, не поднимая головы. — Осталось только конденсаторы выпаять, да несколько микросхем.

— Миша, это конец! — воскликнул обреченным голосом Белов и тяжело плюхнулся на стул рядом с ним.

— Не понял вас, Федор Федорович!

— Нам конец! Мы не тот блок разобрали! Понимаешь? Не тот! Я, старый дурак, утром перепутал блоки, а ты поспешил!

Миша возмутился. Ничего себе, поспешил! А он-то тут вообще при чем? Кто приказ отдал?

— Что же теперь делать?

— Что делать? Что делать? Сливать воду! Шеф меня теперь прибьет!

— А Тихонов при чем тут? — вставил Тельман, который заглянул в лабораторию проверить кальки. — Ему сказали, он делает.

— А то я без посторонних этого не знаю! — раздраженно сорвался Федор Федорович.

Расстроенный Белов убежал к начальству каяться. Получив от руководства капитальную «вздрючку», он, вконец расстроенный, вернулся в лабораторию. ЦУ начальства было следующим: разбиться в лепешку, но чтобы блок сегодня же к вечеру был возрожден из пепла.

Миша выдал кривую улыбку. Он думал на обед Лику утащить куда-нибудь подальше от завода, посидеть в тишине, поговорить, а теперь придется весь день без перерыва пахать на «папу Карло». Делать нечего, он наклонился над столом и принялся за работу. При разборке некоторые радиодетали были повреждены, Белов обзванивал начальников цехов, знакомых специалистов, носился по всему заводу, ища недостающие компоненты для сборки экстренного блока. Миша воспользовался его отлучкой и вышел покурить и заодно навестить Лику.

Она сидела, укутавшись в шаль, хотя погода стояла теплая, и бойко стучала по клавиатуре, набирая перевод. Заметила Мишу, подняла голову и улыбнулась.

— Привет.

— Всем мое почтение, — громко бросил Миша, не сводя глаз с Лики. — Как работа идет?

— Нормально. Немного глаза болят, пожалуй, сегодня мне не стоит задерживаться слишком долго.

Он подмигнул и улыбнулся ей. Потом повернулся к Касаткиной.

— А как перевод описания наших последних схем, Лидия Дмитриевна? Продвигается?

— Вас за ваш корявый язык надо в топку выбросить. Или на курсы русского языка к Розенталю отправить, — скривилась Лидия Дмитриевна. — Кто текст составлял?

— Это к нашим милым дамам, наше дело — золотые руки, а не красивые слова. Ладно, побегу, а то Белов, наверное, уже тревогу поднял, что меня долго нет.

Миша повернулся и вышел. За спиной раздался веселый смех. Лика выбежала вслед за ним.

— Мишка, погоди! Что это у тебя? И давно ты Карлсоном работаешь?

Тихонов оглянулся. На хлястике халата болтался пластмассовый пропеллер от блока питания. Он с трудом отцепил его, хотел было выругаться, но увидел смеющиеся лицо Лики, улыбнулся.

— Пошел Кузю прибивать.

— Думаешь, он?

— А кому еще нечего делать, кроме как такой ерундой заниматься?

— Кстати, что он недавно такого вытворил? Что-то серьезное должно быть. Была утром в приемной, видела, как его к «главному» на ковер потащили.

— А, так это еще вчера, пока ты болела. Просто главного не было на месте, экзекуцию на сегодня перенесли.

— А за что?

Миша покрутил пальцем у виска.

— Представляешь, что учудил на сей раз? Прислали нам трех сопливых пацанов, практикантов из техникума. Особо важной работы мы им, конечно, не поручаем, а то нарубят дров, потом не расхлебаешься. Используем на побегушках, да что-нибудь несложное даем попаять, блочок ерундовый какой-нибудь настроить. Ну, они и слоняются от безделья по коридору. И вот стоят вчера около приборной кладовой, базарят, а тут Кузя откуда не возьмись. «Вы чего стоите, парни, дурака валяете? Видите, приборы списанные у стены стоят, берите отвертки и откручивайте, кому что нужно!». Ну, ребята, не долго размышляя, вооружились инструментами и давай потрошить аппаратуру. Кто лампочки снимает, кто ручки отвинчивает, кто, что-то посерьезнее внутри облюбовал. А приборы специально в коридор выставили, чтобы в КИП на периодическую поверку отвезти.

— Да ты что? — Лика прыснула. — И кто их засек?

— Заведующий кладовой, хромой Петрович. Как раз мимо ковылял. Увидел и обомлел от такой наглости. Как завопит: «Что вы тут вытворяете, вандалы?», а пацаны спокойненько отвечают: «Разбираем, как видите, приборы-то списанные». Тут и выяснилось, что, дескать, какой-то кучерявый проходил мимо и сказал, что можно их курочить, так как они давно списаны. Ну, тут Кузю, естественно, за жабры взяли и к стеночке приперли. Так, говоришь, к главному сегодня поволокли?

— Сама видела.

— И поделом. Может, успокоится, наконец, шут гороховый.

— Да ладно тебе. С ним веселее. Ты на обед пойдешь?

— Хотел, даже тебя хотел забрать отсюда, но не могу. Срочное дело.

Она пожала плечами.

— Ничего. У нас с тобой целые выходные.

— Два дня?

Она кивнула.

— Ты уйдешь на два дня? — переспросил он.

— Мне же обещано лечение, хочу вылечиться до конца. Так что думай, куда будешь меня госпитализировать.

Он еле сдерживал себя, чтобы не обнять ее. Она стояла совсем близко, нотки в ее голосе звучали так волнующе, что он готов был бы все бросить сейчас ради того, что умчаться с ней подальше от посторонних глаз. У него на лбу проступили капельки пота. Лика едва заметным движением коснулась его руки.

— Пока, Карлсончик, лети на рабочее место. Увидимся.

Лика с мечтательным видом вернулась на свое рабочее место. Даже не заметила переглядываний Касаткиной и Клары Наримановны. Ее мысли занимал Мишка, завтрашняя встреча с ним. Эти мысли вызывали у нее улыбку. Но вскоре в приятные мечты вклинились мысли о Толике, о его астме, о свекрови. Она не думала, что Толик настолько серьезно может расстроиться. Уже много месяцев она пребывала в уверенности, что ему по большому счету все равно, уйдет Лика или останется, его заботило лишь душевное спокойствие на момент защиты, но не более того. С чего вдруг она расстроился? А свекровь — тоже номер выдала. Как-то у них не заладились отношения с самого начала. Вернее, нет, поначалу ей нравился восторг невестки по отношению к ее сыну. Но постепенно все явственнее стали проявляться нотки снобизма, прозрачнее становились ее намеки на провинциальность Лики, хотя Ликины родители были интеллигенцией в третьем поколении, это, по всей видимости, мало волновало Елену Павловну. Но, тем не менее, она все же снисходительно относилась к невестке до тех пор, пока восторг Лики не пошел по убывающей. Тогда уж на поверхность всплыла полная неприязнь.

Лика вспомнила ее угрозы. О чем она вообще говорит? Допустим, она знает о ее отношениях с Мишей, мало ли найдется желающих донести. Насколько реальны ее угрозы? Да и что она может сделать? Испортить Мише карьеру? Да ему еще и портить нечего, только начал. К тому же он не страдал болезненной манией славы, в отличии от Анатолия. Тогда что она намерена сделать? Возможно, это было сказано просто в порыве злости. Теперь, после того, как надменная свекровь умоляла Лику не уходить, скорее всего, опасаться нечего. Единственная угроза состояла в том, что свекровь не простит Лике тех минут унижения, что ей пришлось пережить. Никогда не простит.

— Лика, вы, по всей видимости, еще не пришли в себя окончательно.

— Что?

Лика встрепенулась и непонимающим взглядом посмотрела на Касаткину.

— Не работаете совсем, говорю. Все мечтаете о чем-то.

— Голова еще кружится, вы правы.

— Опять домой собрались отпроситься?

— Нет, досижу уж, не так долго осталось. Да и работы много.

— Да уж, лаборатория Белова завалила нас работой. Словно только и ищут повод заглянуть к нам в отдел.

Лика поджала губы. Ну что за корова! Вот не может промолчать. Обязательно должна съязвить.

— Наверное, вы, Лидия Дмитриевна, их начальнику приглянулись, — выпалила она, прикусив язык от своих слов.

Клара не сдержалась и прыснула. Касаткина вспыхнула.

— Мне-то привязанности женатых мужчин ни к чему. Я так считаю — если уж имеешь семью, так и веди себя достойно.

— Сердцу не прикажешь, — тихо возразила Лика, словно защищаясь.

— Еще как прикажешь. А коли не можешь приказать — так извольте сначала брак завершить, а потом новые шашни начинать. Вот я, к примеру, как только поняла, что муж мой мне не пара, так сразу и превратила его в бывшего мужа. И точка. И не крутила никому мозги.

— Молодец вы, Лидия Дмитриевна, — вздохнула Лика.

Что с ней спорить? Она, похоже, и не знала никогда, что такое любовь. И не чувствовала, как можно глупости совершать, потеряв голову. И не знает терзаний, когда чувство порядочности и долга кладут на весы в противовес любви. Весы качаются, с каждым разом все больнее задевая сердце.

Тихонов направился искать Кузю. Из лаборатории Емельяненко гремела музыка. Что они там, опупели все что ли? Сто процентов, Юрка Иванкин чудит.

Соседней лаборатории поручили работу над одним очень важным проектом и для усиления в нее перевели часть «головастых» сотрудников из других отделов. В их число попал и молодой специалист Иванкин. Юрка слыл заядлым меломаном, с пеленок воспитанным на музыке битлов. Его отец, битломан со стажем, со студенческих лет занимался коллекционированием записей и пластинок. Побывав как-то у Иванкина дома, Миша был ошарашен, в полном смысле слова: все книжные стеллажи и шкафы в квартире забиты под завязку штабелями виниловых пластинок, коробками с магнитофонными бабинами, кассетами, лазерными дисками, рекламными плакатами. Особенно поражала полная коллекция пластинок «Битлз», ее Юркиному папашке удалось собрать, идя на всяческие жертвы, от которых жена была не в восторге. Семейному бюджету наносился непоправимый урон. Помимо всего этого еще полно всякого добра пылилось на антресолях, на шкафах, под кроватью. Тут были и древний граммофон, и тройка патефонов, и целая коллекция старых магнитофонов, и акустические колонки, и усилители, и микрофоны. Любая антикварная лавка могла бы позавидовать такой коллекции.

Миша, оказавшись, в лаборатории, чуть не оглох от воплей Роллинг Стоунс, несущихся из радиовещательного приемника, стоящего на сейфе. Старенький магнитофон был запрятан под столом у Юрки, провода от него, аккуратненько пришпиленные вдоль стены, скрытно вели к динамику приемника.

— Вы еще не оглохли? — попытался перекричать грохот, несущийся из динамика, Миша.

— Ничего ты не понимаешь! Это же Роллинги!

— Мне твои Роллинги по барабану! У тебя что, ничего более мелодичного нет?

В стену настойчиво постучали, и в комнату спустя минуту стремительно влетел начальник лаборатории.

— Неужели нельзя потише сделать? — возмущенно воскликнул Емельяненко и направился к приемнику. Какое-то время он безуспешно крутил ручку, пытаясь убавить громкость, а потом, развернув корпус, крепко выругался. Оторвал подсоединенные провода и угрожающим взглядом окинул родную вотчину.

— Кто это у нас такой умник? Иванкин, ты?

— Больше не повториться, — скороговоркой произнес Юрка, уткнувшись в экран осциллографа.

— Одни бездельники у меня в лаборатории собрались. Из-за одного к начальству вызывают, другой тут танцульки устраивает. Вот лишу всех премии. Будете знать.

Он махнул рукой и вышел.

— Все. Приплыли. Конец музыке.

Юрка с обреченным видом принялся аккуратно сворачивать провода.

— Не надо было на всю катушку-то включать, балда! — подлил масла в огонь Кузя, с беззаботной физиономией вращаясь на офисном кресле.

— Ёкэлэмэнэ, — расстроено протянул долговязый Юрка. — Накрылась наша дискотека.

— Ёпэрэсэтэ! — сочувственно добавил Миша. — А ты Кузя, у меня сейчас летать будешь.

— Где?

— Под потолком! Вот на этом самом пропеллере. Узнаешь? Твоя работа?

— Ой, Тихонов, еще тебя не хватало, на нашу голову. Ну, что вы все за дубы такие, шуток совсем не понимаете!

— Доиграешься ты, Кузя, ох доиграешься однажды. Особенно когда шеф твоих шуток не поймет и вышвырнет тебя под зад с завода.

— А я что? Что я такого сделал?

— Совсем ничего. Ангел просто во плоти.

Миша щелкнул его по лбу и пошел восвояси. Доделывать блок. За час до окончания рабочего дня блок был восстановлен, когда его проверили на работоспособность, оказалось, что его технические характеристики на порядок лучше, чем у старого образца. Федор Федорович ликовал, приплясывая от радости за спиной молодого инженера. Тельман качал головой и довольный хлопал Мишу по плечу.