"Свастика над Волгой. Люфтваффе против сталинской ПВО." - читать интересную книгу автора (Зефиров М., Дегтев Д., Баженов Н.)

Глава 8 Все Поволжье в огне

Вечером 9 июня на аэродромах в Брянской и Орловской областях снова царило оживление. Наземный персонал готовил самолеты к вылету, баки доверху заливались горючим, под фюзеляжи подвешивались мощные фугасные бомбы. Пилоты проходили очередной инструктаж. На этот раз их цель – Ярославль, основной объект атаки – резиновый комбинат. Попутно решено было небольшими силами атаковать второстепенные цели в городах Углич, Константиновский и Комсомольск. Для участия в налете выделялись III./KG27 «Бельке» гауптмана Карла Майера, а также II./KG53 «Легион Кондор» майора Герберта Виттманна, присланная на подкрепление из 1-го воздушного флота. 4-й флот посылал на северный волжский город «Юнкерсы» и «Хейнкели» из II./KG3 «Блиц» и I./KG100 «Викинг».

Взлет, как обычно, был назначен на восемь часов вечера по берлинскому времени. Согласно записям в летных книжках пилотов, Не-111H «1G+EL» взлетел в 20.10 с аэродрома Олсуфьево, Не-111Н «1G+AL» – в 20.15 оттуда же, Не-111H «1G+CA» – в 20.20 с аэродрома Брянск, Не-111H «1G+FS» – в 20.32 с аэродрома Олсуфьево и т.д. Но не всем экипажам удалось долететь до цели. Так, Не-111Н «1G+DP» поднялся в воздух в 20.15 из Олсуфьево, но во время полета выявились неполадки двигателя, и, пролетев около 400 км, экипаж повернул обратно. В итоге в первом массированном ударе по Ярославлю приняли участие 109 бомбардировщиков.

Как только самолеты пересекли линию фронта и, обойдя Москву, полетели в северо-восточном направлении, сообщение об этом поступило в штаб Рыбинско-Ярославского диврайона ПВО. В 23.30 по московскому времени в городе завыли гудки воздушной тревоги, и вскоре послышался отрывистый грохот зенитных орудий. Через семнадцать минут, в 23.47, над городом появились первые бомбардировщики. Далее все происходило по знакомому сценарию, отработанному при налетах на Горький. Сначала осветительные ракеты, затем удар по водозабору и далее волна за волной атаки промышленных целей.

Главным объектом бомбардировки был шинный завод № 736, расположенный в северо-западной части города. Несмотря на сильный и достаточно точный заградительный огонь зениток, «Хейнкели» и «Юнкерсы» упорно шли на цель, сбрасывая на нее фугасные и тяжелые зажигательные бомбы. Последние легко пробивали деревянную крышу и разрывались на верхних этажах или в гуще оборудования. Вязкая смесь практически не поддавалась тушению, и все попадавшееся на ее пути мгновенно вспыхивало. Затем с неба хлынули струи воспламеняющейся жидкости. Цеха и склады были битком набиты горючими материалами, которые дополнительно подпитывали огонь. Вскоре на завод прибыли пожарные авто-насосы, чьи расчеты вместе с цеховыми унитарными командами пытались что-то тушить, но воды в сети не оказалось, а проезд и проход к искусственным водоемам был повсюду заблокирован.

Над заводом проходили новые группы бомбардировщиков, сбрасывавших свежие порции бомб. То тут, то там громыхали раскаты взрывов, вспыхивали новые языки пламени. В результате к 01.00 ночи большинство его корпусов превратились в огромные костры. Последняя волна самолетов сбросила бомбы на Ярославский автозавод, комбинат синтетического каучука СК-1, станцию Всполье и железнодорожный мост через Волгу. Последний, несмотря на близкие разрывы, не пострадал, а вот предприятиям был нанесен значительный ущерб. Несколько авиабомб упали на территорию Ярославской махорочной фабрики, где был разрушен и сгорел склад, в котором находились 140 т табака.

Несколько бомб попали в ТЭЦ № 1. Сгорел старый механический цех, частично был разрушен новый механический цех, пострадало масляное хозяйство. Участник этих событий К. Н. Фурманов позднее вспоминал: «В годы войны я был руководителем котельного цеха и одновременно начальником аварийно-восстановительной команды. За нашей командой была закреплена территория под котлами в зольном помещении. Оглушительные взрывы сотрясли здание… Мы поняли, что фугасные бомбы взорвались где-то совсем рядом. Поступило сообщение о том, что бомба попала в дымососную. Подниматься туда, на высоту более 30 метров, пришлось в темноте по лестнице, содрогавшейся от взрывов. Вид разрушенного помещения был ужасен. Казалось, горит здесь все: даже телефонная будка, бак с маслом. Из-за дыма не было видно, где стоят ящики с песком, где гидранты. Но тренировки в подразделениях не пропали даром: каждый делал именно то, что необходимо было в данный момент».

Во время бомбежки станции и тушения возникшего пожара погибли начальник отдела труда А. А. Митрошин, руководитель другого отдела Г. И. Вахнюк, монтер А. П. Морозов, кочегар М. Яхнин. Четыре человека получили ранения.

На ТЭЦ-1 была разрушена бетонная эстакада, по которой в ее бункеры в хопперах подавалось топливо. Полностью была разрушена одна из четырех параллельных арок пролета, другие получили серьезные повреждения. Возникла опасность остановки станции из-за невозможности подавать топливо.

Во время налета также сильно пострадали и предприятия связи Ярославля. И через несколько дней городской комитет обороны издал особое постановление «О восстановлении городской телефонной сети, разрушенной при налете вражеской авиации». Согласно ему, Кировский, Сталинский и Кагановичский районы на три дня, начиная с 19 июня, выделяли в распоряжение областного управления связи по сто человек с лопатами для рытья траншей и укладки кабелей.

Всего в ходе первого массированного налета на Ярославль были сброшены 190 т бомб всех калибров. По подсчетам же службы МПВО, за полтора часа налета на город и прилегающие объекты упали около 1500 авиабомб.

Войска Рыбинско-Ярославского диврайона ПВО, в отличие от своих горьковских коллег, встретили налет достаточно организованно. Решение о подъеме в воздух ночных истребителей и приведении наземных средств ПВО в боевую готовность было принято своевременно. В итоге во время налета на Ярославль 4-я эскадрилья KG27 «Бельке» потеряла сразу два бомбардировщика:

– Не-111H-16 W.Nr. 160518 «1G+MM», весь экипаж которого – пилот фельдфебель Фритц Хауг, штурман унтер-офицер Алоиз Эбнер, бортрадист обер-ефрейтор Рудольф Кёхлер и бортмеханик унтер-офицер Георг Гейсслер – пропал без вести;

– Не-111H-16 WNr.160398 «1G+CA», его пилот – 27-летний фельдфебель Вилли Эббинхаус – попал в плен[167], а остальные члены экипажа – штурман унтер-офицер Хейнц Шрётер, бортрадист унтер-офицер Альфонс Хоффманн и бортмеханик фельдфебель Герман Петерсен – пропали без вести.

Также пропал без вести Не-111H W.Nr.7690 обер-лейтенанта О. Шуберта из 6-й эскадрильи KG4 «Генерал Вефер».

Но большинство бомбардировщиков все же благополучно миновали зону зенитного огня и возвращались на свои базы. В соответствии с записями в сохранившихся летных книжках пилотов KG27, Не-111H «1G+FS» приземлился в Олсуфьево в 00.55, продолжительность вылета составила 263 минуты. Экипаж сообщил, что бомбометание произведено с высоты 3800 м, отмечены зенитный огонь, прожектора и ночные истребители. Не-111H «1G+EL» совершил посадку в 01.50, проведя в воздухе 340 минут, а Не-111H «1G+AL» – в 01.45, после 330 минут полета.

В то же время, когда немецкие самолеты возвращались на свои аэродромы, к ним приближались советские бомбардировщики АДЦ. И получилось, что 75 В-25 и Ил-4 вышли в район Сещинской как раз в тот момент, когда там на посадку заходили «Хейнкели» из I. и II./KG55. Советские летчики отчетливо видели самолеты противника, которые с включенными навигационными огнями ходили по кругу над своей базой. Немецкая зенитная артиллерия, естественно, огня не открывала. В этих условиях советским ведущим было принято «умнейшее решение» – атаковать аэродром только после посадки всех немецких самолетов. Только когда все Не-111 приземлились, советские бомбардировщики нанесли удар по их «скоплениям». Но, как это бывало и раньше, «эффективная бомбежка» осталась незамеченной для немцев.

Одновременно с налетом на Ярославль Ju-88 из опытной эскадрильи KGr. 101, базировавшиеся на аэродроме Псков, совершили налет на Рыбинск. Они использовали бомбы с ракетными ускорителями, сбрасывая их на цель с пикирования. В результате была повреждена силовая станция авиамоторного завода, сильно разрушен катерозавод, а также Северный поселок, где проживала большая часть рабочих. При этом зенитным огнем был поврежден «Юнкере» лейтенанта Хейнца Фроммхольда, однако ему удалось долететь до своего аэродрома на одном двигателе.

Наутро вид Ярославля был ужасен. Над волжским берегом стелился смрадный смог от горящей резины и каучука, заслоняющий июньское солнце, повсюду на улицах валялись осколки бомб и зенитных снарядов, над шинным заводом поднимались клубы дыма и пара. От взрывов и огня сильно пострадали все производственные корпуса, за исключением корпусов «3» и «Е». Основной корпус «А» был практически уничтожен, значительные повреждения получили корпуса «И», «Д», «В», «Б», «Г» и «Ж». Таким образом, германская авиация вывела из строя семь производственных цехов и заводскую лабораторию.

Тяжелое оборудование цехов №№ 2,3 и 4 было сильно повреждено, требовало демонтажа и проведения капитального ремонта. Вышли из строя сооружения и коммуникации подачи пара, воздуха, воды и электроэнергии. От действия огня лопнули 16 валков агрегатов вальцов и каландров[168], расплавились тяжелые трансмиссионные подшипники у 40% машин, лопнули рамы фундаментов у двух тяжелых каландров (фрикционного и листовального). От сильного огня и прямого попадания бомб многие тяжелые агрегаты были разбиты, повреждены и деформированы. 19 из 23 электродвигателей привода тяжелого оборудования, вместе с шестикиловаттной пусковой аппаратурой, были разрушены настолько, что требовали разборки, капитального ремонта и замены, а остальные – мелкого ремонта. Из шести магнитных станций четыре полностью сгорели, а оставшиеся нуждались в капитальном ремонте. Кабельное хозяйство завода было уничтожено на 75%. Вышли из строя 220– и 500-вольтная силовые сети, а также все мелкие и средние двигатели пусковой аппаратуры.

Когда корпуса шинного завода еще дымились, на место катастрофы прибыли нарком резиновой промышленности Т. Б. Митрохин, главный инженер Главшинпрома М. И. Иванов и др. ответственные работники. Им предстала страшная картина: повсюду виднелись обгоревшие остовы несущих колонн, рухнувшие перекрытия с обожженной, исковерканной арматурой, изуродованные электромоторы и другое оборудование. И все это было завалено обрушившимися конструкциями.

Наутро 10 июня о налете на Ярославль было сообщено в ГКО и лично Сталину. Вскоре о бомбежке узнал и находившийся в Горьком командующий ПВО страны Михаил Громадин. Здесь это известие принесло некоторое облегчение, появилась надежда, что теперь немцы отстанут от Нижегородчины и возьмутся за другие города, и можно будет в спокойной обстановке заняться восстановлением автозавода и укреплением ПВО.

Население страны узнало скупые сведения о новом налете из газет. Так, «Известия» в этот день написали: «Б ночь на 10 июня группа немецких самолетов пыталась совершить налет на Ярославль. Через заградительный огонь к городу прорвалось несколько самолетов противника, беспорядочно сбросивших зажигательные и фугасные бомбы. Возникшие пожары жилых домов были быстро ликвидированы. Есть жертвы среди гражданского населения. Зенитная артиллерия сбила 6 бомбардировщиков».

Командование диврайона составило донесение, в котором, в духе времени, было указано, что якобы из 65 бомбардировщиков на Ярославль «прорвалось около 20». Фактически же посты ВНОС и операторы РЛС РУС-2 «обсчитались» даже при учете участвовавших в налете самолетов, занизив их число почти в два раза.

10 июня немецкие самолеты над Горьким в 18.30, как в предыдущие дни, не пролетали, и очередной летний вечер в штабе корпусного района ПВО прошел оптимистически. Во-первых, все ждали, что немцы опять будут бомбить Ярославль, во-вторых, налет на последний показал, что горьковские зенитчики отнюдь не самые плохие в стране. И все же напряжение чувствовалось. Когда стрелка часов приблизилась к 22 часам, все стали заметно нервничать. Ощущалось напряжение и на улицах Горького. Многие жители судорожно курили, с опаской поглядывая на темнеющее небо. На юго-западе автозаводцы угрюмыми колоннами тянулись за город с котомками и тележками. Зенитчики поудобнее раскладывали ящики со снарядами, проверяли механизмы орудий. Ближе к ночи похолодало до + 16°С, дул слабый северо-восточный ветер.

И вот после 22.30 посты ВНОС зафиксировали несколько десятков самолетов, пролетевших над линией фронта. Поначалу еще была надежда, что они повернут на север, но вскоре стало ясно, что бомбардировщики все же идут в направлении Горького. Через сорок минут сомнений не осталось, наблюдатели из района Мурома докладывали: «Слышен гул авиационных моторов». В 23.24 генерал Осипов вновь приказал подать сигнал «Воздушная тревога». Городской сигнал «ВТ» был принят районами города и продублирован средствами оповещения в течение семи минут. По сообщениям наблюдателей, на город шли 50 немецких бомбардировщиков Не-111 и Ju-88. Всего были зафиксированы 18 групповых и одиночных целей летевших по маршруту Муром – Павлово – Горький на высоте 4000– 6000 м.

После полуночи над Ворошиловским, Ленинским и Автозаводским районами были сброшены свыше ста осветительных ракет. Объектами атаки стали водозаборы на Оке и автозавод им. Молотова. А. И. Стариков, сын одного из членов команды землесоса «Волжский-15», стоявшего у высокого берега Оки, потом рассказывал: «Я, как потенциальный работник, имел в трюме (брандвахты. – Прим. авт.) свою каюту, там я спал в ту жуткую ночь крепким сном. Сквозь сон слышу невероятной силы грозу. Непрерывный гул грома и яркие вспышки молнии постепенно придали какое-то беспокойство, и я стал приходить в себя. Очнувшись ото сна, я понял – творится что-то страшное».

Выбежав на палубу, подросток увидел страшное зрелище. Со стороны автозавода доносился сотрясающий воздух грохот взрывающихся бомб, сверху рвались зенитные снаряды. То тут, то там возникали кратковременные яркие вспышки. А в небе горели, словно подвешенные, громадные люстры, ярко освещавшие все вокруг.

«На высоком берегу через нас била зенитная батарея. То ли снаряды не достигали высоты полета, то ли маршрут был в другом направлении, только рвались они над нами и осыпали осколками палубу, а сбитых самолетов не появлялось. Во многих местах города видны были взрывы бомб. Затем с неприятным воем обрушился поток бомб на прорытый канал, очищенную водокачку, и два фугаса взорвались у землесоса елевого борта. Отец мой был там на вахте, и я переживал за него. К счастью, судно не пострадало, но лодки под бортом были оборваны и унесены по течению вниз», — вспоминал Стариков.

«Хейнкели» и «Юнкерсы» нанесли новый удар по территории и корпусам автозавода им. Молотова. Поданным службы МПВО, на него были сброшены свыше 130 фугасных и 23 тяжелых зажигательных бомбы. В результате прямого попадания двух SD70 и одной Brand C250A возник сильный пожар в полуразрушенном моторном цехе № 2. При этом обрушились конструкции кровли и выгорели 200 кв. м утеплительного покрытия. В литейном цехе серого чугуна мощными взрывами при прямых попаданиях семи бомб разрушило охладительный конвейер и стержневое отделение, сильно повредило фермы крыши склада моделей и конвейера № 3, возник сильный пожар. Двумя бомбами SC50 была разрушена казарма одного из подразделений полка НКВД по охране завода, погиб один человек. В механосборочном цехе № 4 фугасная бомба пробила три перекрытия и разрушила столовую технического сектора. Сильный пожар возник также на складе импортных автомобилей, где сгорели около 30 машин. Мощный взрыв, прогремевший около ТЭЦ, разрушил линию электропередач, идущую в направлении гавани. Множество бомб разного калибра взорвались в ранее разрушенных цехах, где уточнение повреждений не представлялось возможным. Несколько бомб упали и на авиамоторный завод № 466.

На жилой сектор, гавань и старую водозаборную станцию немецкие самолеты, по данным службы МПВО, сбросили 215 фугасных и около 100 зажигательных бомб. Только на поселок Зеленый упали 70 бомб Brand С50Аи Brand C50B, а также 70 килограммовых «зажигалок». Здесь возникли большие пожары, охватившие целые улицы. В результате были разрушены и сгорели 12 каркасно-засыпных бараков, школа № 24 и 300 деревянных сараев. Уцелевшие здания получили большие повреждения. По официальным данным, погибли семь человек, еще четыре получили ранения. В гавани ГАЗа была уничтожена контора порта, шесть складов, в т.ч. три с цементом, а также четыре транспортера для грузов и центробежный насос. На мелководье бомбами была потоплена баржа в 125 брт. В Северном и Западном поселках сгорели по одному жилому бараку.

На поселок Монастырка были сброшены 25 фугасных бомб. Две разорвались возле райисполкома, остальные упали среди домов. Сгорел барак на распаковочной площадке автомашин, из перебитой водопроводной магистрали хлынул фонтан воды. На одной из улиц в щели оказались засыпанными сразу 80 жителей. И хотя местный отряд МПВО немедленно приступил к раскопкам, трое из них все же задохнулись и умерли.

На ликвидации пожаров на автозаводе им. Молотова и в жилом секторе работали 18 автонасосов и два пожарных поезда, с пожарами в гавани боролись пожарный пароход и катер. Мелкие загорания и зажигательные бомбы тушились группами самозащиты. Дольше всего горел моторный цех № 2, где очаг удалось локализовать и ликвидировать только к 04.00.

Несколько самолетов отбомбились по Ленинскому району, причем объектами атаки стали как предприятия, так и жилой сектор. В завод пищеконцентратов, расположенный в 600 м севернее станкозавода, попали одна фугасная и семь тяжелых зажигательных бомб. Там были сильно разрушены главный корпус, линии электропередач и водопровод. Сильной бомбежке подвергся также берег Оки около судоремонтного завода им. 25 октября. Здесь упали 36 зажигательных 50-кг бомб, шесть угодили в Молитовский причал, остальные – в район склада льна. Возникшие очаги пожаров были затушены песком охраной склада.

Рабочие завода № 718 «Двигатель революции» отделались легким испугом. На территории предприятия взорвались 14 фугасных бомб, большинство из них на открытых площадках между цехами. Взрывной волной в корпусах вышибло стекла фонарей и переплеты. Одной 250-кг бомбой была частично разрушена проходная завода и контора гаража. Еще восемь фугасок упали на рабочий поселок. При этом сильно пострадал пятиэтажный дом № 9 на ул. Перекопской, проходящей в 100—200 м от завода. В нем полностью обрушились 1-й и 4-й подъезды. Были уничтожены 18 квартир, в которых проживали 35 семей рабочих и служащих завода. Остальная часть здания устояла, но в квартирах попадали перегородки, частично обвалились потолки, рухнули лестничные пролеты. Здесь погибли пять человек, еще три получили ранения. Водопровод на ул. Перекопской оказался разрушенным на протяжении 35 м. В трехстах метрах отсюда, на ул. Каширской, фугасная бомба взорвалась около барака № 49 в непосредственной близости от щели, в которой отсиживались его жильцы. В итоге 10 человек оказались заваленными землей.

Аварийно-восстановительная команда станкозавода, конторы Союзстанкостроя, а также формирования МПВО Ленинского района сразу приступили к ликвидации последствий. На ул. Архитектурной, проходящей рядом с заводом пищеконцентратов, около барака № 7 была найдена неразорвавшаяся осколочная бомба весом 70 кг. Вскоре неподалеку на пустыре, около аэростата заграждения, обнаружили еще одну отказавшую фугаску. В ходе раскапывания щели у барака № 49 были извлечены шесть раненых и четыре трупа. Позже на огороде частного дома № 156 на ул. Баумана бойцы МПВО обнаружили отверстие, из которого торчал еще один зловещий стабилизатор бомбы.

Пострадал и расположенный в нагорной части города Ворошиловский район и его окрестности. Здесь немецкие самолеты, по подсчетам бойцов МПВО, сбросили 65 термитных зажигательных бомб В1. Двенадцать из них упали на аэродром Мыза, где были затушены охраной, еще десять – на деревню Ляхово. Там вспыхнул скотный двор, который до утра тушила деревенская пожарная дружина. 33 зажигалки попали на территорию Ляховской колонии для душевнобольных, часть угодила в крышу основного корпуса, остальные – в хозяйственные постройки, школу и деревянный барак. Пациенты колонии справились с последствиями бомбежки на редкость успешно, противопожарные звенья и группы действовали слаженно, своевременно обнаружив все очаги возгораний, доставили туда ведра с песком и затушили все бомбы. Сгорели дотла лишь семь курятников. Еще двадцать зажигалок упали в овраг за забором колонии, создав там эффектное светопреставление. На их тушение были посланы несколько человек.

На расположенную у окраины города деревню Щербинка[169] были сброшены 19 фугасных бомб и одна BrandC50A. Мощнейшие взрывы один за другим сотрясли окрестности. Во всех домах вылетели стекла и оконные рамы, попадали заборы и деревья, обрушились сараи. Воздух заполнил запах пыли и гари. Каждый житель в тот момент, наверное, подумал, что все вокруг, кроме него, погибли. Однако вскоре оказалось, что щербинковцы родились в рубашках. Все бомбы взорвались на огородах и картофельных полях, и ни один дом не разрушился. Более того, погиб всего один человек, да и тот от осколков зенитного снаряда. Два человека получили контузии. Впоследствии были обнаружены 16 воронок, в т.ч. две от 250-кг бомб! Три фугаски не сработали.

Всего за время пятого налета на Горький германские бомбардировщики, по приблизительным подсчетам службы МПВО, сбросили 330 фугасных и более 200 тяжелых зажигательных бомб, а также 135 однокилограммовых В1. Зенитная артиллерия корпусного района ПВО на этот раз выпустила 23 033 снаряда среднего и 3943 малого калибра, а 12,7-мм пулеметы расстреляли 2722 патрона. При этом зенитчики заявили о десяти сбитых самолетах!

Истребители 142-й ИАД тоже активно участвовали в отражении налета, однако лишь одному летчику удалось осуществить перехват. По приказу с командного пункта дивизии в 23.29 капитан Воронович вылетел на самолете Ла-5 на патрулирование в район юго-западнее Горького. Вскоре он обнаружил на светлой части горизонта одиночный Не-111, идущий встречным курсом. Летчик решил атаковать «Хейнкель» с фронта, но бомбардировщик быстро проскочил мимо, и Воронович не успел открыть огонь. Тогда, быстро развернувшись на 180°, он зашел в хвост противнику. В своем рапорте он потом написал: «Провел атаку слева, сзади под ракурсом 4/4 с дистанции 50– 70 метров с последующим выходом для атаки справа, снизу под ракурсом 1/4. Огонь вел с дистанции 30 – 40метров, затем, выйдя на левую сторону, произвел 3-ю атаку уже с дистанции 20 – 30 метров. С третьей атаки загорелся левый мотор самолета противника. Четвертую атаку произвел справа, сзади под ракурсом 1/4 на той же высоте».

Сближаясь с «Хейнкелем», Воронович открыл огонь с дистанции 20—30 м, но почти одновременно сам был обстрелян из верхней огневой точки «Хейнкеля». Затем, когда дистанция между истребителем и бомбардировщиком сократилась до минимума, немецкий пилот отвернул вправо и, сбросив скорость, пропустил Ла-5 вперед. Когда самолеты поравнялись, немецкий бортстрелок обстрелял преследователя из бокового пулемета, добившись нескольких попаданий. Это вынудило советского летчика резко изменить курс и прекратить атаку, а Не-111 тем временем ушел со снижением. Позднее, вернувшись на аэродром, капитан Воронович заявил, что видел, как «Хейнкель» врезался в землю, и ему была засчитана победа.

По немецким данным, в ту ночь во время налета на Горький пропал без вести Не-111H WNr.7681 гауптмана П. Кромера из 5-й эскадрильи KG4 «Генерал Вефер».

После 01.00, по берлинскому времени, усталые немецкие экипажи, согласно полетным планам, возвращались на свои базы. Так, Не-111H «IG+АГ» из 3./KG27 «Бельке» совершил посадку в Олсуфьево в 01.10, пробыв в воздухе ровно пять часов. Через пять минут приземлился Не-111H «1G+DP» из 6-й эскадрильи, продолжительность его вылета также составила пять часов, за которые самолет преодолел расстояние в 1600 км. Не-111H «1G+FS»H3 8./КС27сел в 01.31, проведя в воздухе 305 минут. Не-111H «Ю+БГ»из 3./KG27 несколько запоздал, приземлившись в Олсуфьево уже в 02.00, и его полетное время составило почти шесть часов.

Генерал-лейтенант М. С. Громадин из Горького отправил телеграмму Сталину, в которой по горячим следам изложил устрашающие подробности очередного налета: «В ночь с Юна 11 июня 1943 г. противник произвел налет на г. Горький. В налете участвовало 135– 140самолетов, из них35четырехмоторныхФБ-200, остальные Ю-88 и Хе-111. Налет производился с аэродромов: Орел-69, Брянск-30 Карачев-24, Сенда-17. По данным радиопеленгаторов, бомбардировка производилась с высоты 4000—5500 метров. Пеленгаторы пикирования не обнаружили. Сбрасывание светящихся бомб с высоты 5500– 6000м. Бомбардировка велась при непрерывном массовом сбрасывании осветительных бомб, которые успешно уничтожались: на больших высотах артиллерией среднего калибра, на малых высотах МЗА и пулеметами». Далее, чтобы показать «эффективность» противовоздушной обороны, Громадин отчитался о небольших повреждениях двух цехов автозавода, а также семи домов в жилом секторе. Далее он приписал зенитной артиллерии аж 10 сбитых самолетов, четыре из которых якобы уже нашли на момент дачи сигнала «Отбой ВТ».

Впрочем, на следующее утро и другие ответственные лица тоже написали самые противоречивые донесения и отчеты о последствиях налета. Так, начальник отдела МПВО УНКВД по Горьковской области полковник Горянский доложил первому секретарю обкома М. Родионову, что «…из 140 самолетов Ю-88 и Хе-111 к городу прорвалось три-четыре, сбросив 52 САБ, 82 ФАБ и 40 ЗАБ». Причиненные разрушения характеризовались, как «незначительные». Начштаба МПВО майор Антропов написал в своей справке, что немцы сбросили 100 осветительных, 50 фугасных и 58 зажигательных бомб. Однако в подписанной тем же Антроповым оперативной сводке МПВО уже называются цифры в 265 фугасных бомб весом 50—500 кг и 455 зажигательных бомб весом 1—50 кг. И лишь начальник управления НКВД по Горьковской области Зверев в боевом донесении начальнику ГУ МПВО НКВД СССР Осокину честно написал, что над городом было не менее 30—40 самолетов, сбросивших 328 ФАБ весом 50-1500 кг, 190 ЗАБ весом 50-270 кг и 135 килограммовых ЗАБ, и что основными объектами атаки были водозаборы на Оке и автозавод.

Тем временем аварийно-восстановительные команды и саперы по всему городу устраняли последствия бомбежки, пожарные ликвидировали последние очаги огня. Повсюду поднимались клубы дыма, перемежающиеся с паром. То тут, то там находили все новые и новые неразорвавшиеся авиабомбы. В Автозаводском районе были обнаружены 34 фугаски, в т.ч. 24 SC250. Еще 17 «адских машин» нашли на улицах поселка Монастырка и 27 – на территории ГАЗа. Всего наутро 11 июня в штаб МПВО Горького поступили данные о 73 подобных находках. Бойцам 22-го инженерного батальона НКВД все это время пришлось работать поистине по-стахановски. За неделю, с 5 по 12 июня, ими уже были обезврежены 134 авиабомбы разных калибров. Кроме того, в разных районах города оставались еще 146 найденных входных отверстий, в основном от крупных зажигательных бомб.

Число погибших на сей раз было определено в 15 человек, что тоже походило на явную попытку всячески преуменьшить потери от очередной бомбежки. Берега Оки после налета приобрели серебристый цвет от огромного количества глушеной рыбы. Целые безжизненные косяки кверху брюхом проплывали под Окским мостом, уносимые течением в сторону Казани.

В ответ на очередные успешные налеты Люфтваффе командование советских ВВС вновь приказало нанести удар по немецким аэродромам. Днем 10 июня 1-я воздушная армия бросила на них 45 двухмоторных бомбардировщиков и 56 штурмовиков, а также 172 истребителя, из которых 104 предназначались для сопровождения, 28 – для «отсечения» истребителей противника и 40 – для блокировки аэродромов. Однако операция снова закончилась полным фиаско.

Так, 23 Ил-2из 571-го и 566-го ШАП совершили налет на аэродром Брянск. Сопровождавшие их истребители из 18-го Гв.ИАП и 168 -го ИАП уже на подходе к цели столкнулись с немецкими истребителями и ввязались в воздушный бой. Штурмовики же, невзирая на сильный зенитный огонь, сбросили бомбы, нов момент разворота на обратный курс были атакованы пятнадцатью Bf-109 и FW-190. В результате были сбиты 18 «Илов» и лишь пятерым экипажам удалось довести изрешеченные пулями машины до своих аэродромов. В провале операции обвинили командира 168-го ИАП, которого отдали под суд военного трибунала.

Советская авиация дальнего действия в прошедшую ночь тоже не бездействовала. Вечером 10 июня и в ночь на 11 июня ее самолеты вновь попытались совершить массированные налеты на немецкие аэродромы в Брянской и Орловской областях. Всего в двух атаках участвовали около 700 бомбардировщиков, экипажи которых доложили об уничтожении ими 150 самолетов противника. При этом собственные потери, в т.ч. от огня зенитной артиллерии, составили 19 машин! Фактически же никаких серьезных повреждений немецкие аэродромы не получили. В ночь на 12 июня 468 самолетов совершили очередной налет на Сещинскую, Брянск, Орел и Боровск. Параллельно немецкие аэродромы каждую ночь атаковали еще и легкие бомбардировщики У-2.

Ночь с 11 на 12 июня в Поволжье прошла спокойно. Зато советская АДЦ продолжила массированные налеты на Брянскую и Орловскую области, сбросив на этот раз в общей сложности 600 т фугасных и зажигательных бомб. Ее потери, по официальным данным, составили два бомбардировщика. Однако все эти удары не дали практически никаких результатов.

Получалась странная картина: днем аэродромы, расположенные не где-нибудь в тылу, а вблизи линии фронта, атакуют сотни советских штурмовиков, бомбардировщиков и истребителей, ночью туда же вываливают бомбы ночные бомбардировщики и «кукурузники», а во всех германских источниках упоминаются лишь беспокоящие налеты «Рус-фанер», словно остальных «массированных атак» немцы просто не замечали, продолжая мирно отсыпаться перед своим очередным вылетом.

Всего, по официальным советским данным, с 5 по 10 июня 1943 г. авиация совершила 3360 самолето-вылетов на атаки аэродромов Люфтваффе, якобы уничтожив от 140 до 170 вражеских самолетов. При этом ее собственные потери составили 106 машин.

12 июня над Москвой опять появился немецкий самолет-разведчик. Это был Ju-88D из 4-й эскадрильи дальней разведки Aufkl.Gr . 121. «Юнкере» был оснащен устройством впрыска закиси азота, позволявшим, в случае необходимости, увеличить потолок полета на полторы-две тысячи метров. Это помогло немецкому экипажу пройти над столицей на высоте 11 500 м, оставшись недосягаемым для истребителей ПВО. В результате его попытался перехватить только МиГ-3 младшего лейтенанта Ионцева из 34-го ИАП. Пилоту с большим трудом удалось подняться почти на 11 400 м, но этого оказалось недостаточно. К тому же двигатель истребителя перегрелся, и в кабине вспыхнуло пламя. Ионцев вынужден был прямо на этой огромной высоте выпрыгнуть с парашютом, после чего сразу потерял сознание из-за нехватки кислорода. Летчик пришел в себя только на следующий день в госпитале.

Бомбардировщики Люфтваффе уже неделю разрушали Горьковский автозавод, сровняли с землей шинный завод в Ярославле, потому сохранялась опасность, что атакам могут подвергнуться и другие города Поволжья. Саратовский горкомитет обороны регулярно получал секретные сводки о разрушениях, причиненных ГАЗу. В связи с этим 9 июня он принял постановление № 179 «О светомаскировке в городе Саратове», которое обязывало военного и областного прокуроров установить строгий контроль за соблюдением режима затемнения на заводах и транспорте. На предприятиях спешно приводились в порядок укрытия, запасались песок и вода. И все же до 12 июня саратовцы еще надеялись, что их минет участь Горького…

Вечером 12 июня линию фронта на реке Донец пересекли 50 самолетов из II./KG3 «Блиц» и I./KG100 «Викинг». Первыми пролет большой группы бомбардировщиков зафиксировали посты ВНОС Воронежско-Борисоглебского района ПВО. Самолеты прошли над Доном и направились дальше на северо-восток. Данные об этом поступили в штаб Саратовского диврайона ПВО. Поначалу еще была надежда, что противник, как и в прошлые ночи, повернет на Горький, но вскоре стало окончательно ясно, что на сей раз Люфтваффе нацелились на Южное Поволжье.

Выйдя к Волге, самолеты свернули на север – к Саратову. Одновременно с северо-запада к городу подходили «Юнкерсы» из KG51. В 23.50, по местному времени, в городе завыли гудки воздушной тревоги, и через 12 минут первые бомбардировщики приблизились к зоне огня зенитной артиллерии. Полковник Антоненко приказал полкам начать заградительный огонь, а летчикам-ночникам – произвести взлет. С реки начали стрелять и десять кораблей Волжской военной флотилии, защищавших железнодорожный мост. В небо бесшумно поднимались аэростаты. В 01.20 операторы РЛС РУС-2 сообщили, что противник уже над городом. И почти одновременно высоко в небе вспыхнули белые «люстры», выхватившие из мрака многочисленные корпуса заводов, жилые дома, нефтяные баки и силуэты кораблей на рейде. На минуту все саратовцы замерли в напряжении, прислушиваясь к грохоту зениток и глухим разрывам снарядов. И вот воздух прорезал знакомый вой и свист падающих бомб. В южной части города вспыхнули яркие языки пламени…

Основной удар наносился по крекинг-заводу им. Кирова и Увекской нефтебазе. «Хейнкели» сбрасывали бомбы с высоты 3000– 4000 м, а «Юнкерсы» – с пикирования. В результате налета крекинг-завод получил серьезные повреждения и был снова выведен из строя. Среди бойцов пожарной, военизированной охраны и гражданского населения, по официальным данным, были убиты и ранены 36 человек.

Действия частей ПВО оказались неэффективными. Прожекторные части произвели 24 групповых поиска, но из-за низкой облачности осветили лишь одну цель, да и ту зенитчики обстрелять не успели. Последние заявили о двух сбитых самолетах, однако фактически все бомбардировщики вернулись на свои аэродромы. Правда, при посадке на аэродроме Брянск потерпел аварию и разбился один «Юнкере» из II./KG51 «Эдельвейс», но никто из членов его экипажа не пострадал.

Вылеты ночных истребителей тоже оказались безрезультатными. Команды на взлет отдавались несвоевременно, а распределение самолетов по зонам не соответствовало воздушной обстановке. Система же управления не обеспечивала их перевода из одних зон в другие. Основные силы ночных истребителей сосредоточились в зонах № 1 и № 4, а противник в основном проходил через зоны № 2 и № 5. Взаимодействие с зенитной артиллерией и прожекторами также было организовано плохо. Это привело к тому, что свои истребители часто освещались прожекторами и были обстреляны зенитной артиллерией. Выяснилось, что и летный состав 144-й ИАД слабо подготовлен для действий в ночных условиях.

Командование советских ВВС в отчаянии продолжало раз за разом бросать свои бомбардировщики на атаки немецких аэродромов. Днем налеты совершали штурмовики под прикрытием истребителей, а ночью – двухмоторные бомбардировщики АДД. В ночь на 12 июня 468 Ил-4, В-25, Ли-2 и ТБ-3 бомбили аэродромы Брянск, Сещинская и Орел, а также Боровск в районе Смоленска. На следующую ночь авиация дальнего действия снова нещадно бомбила Брянск и Карачев, потеряв при этом два самолета, а днем 13 июня был совершен дневной налет на Орел. На этот раз немецкая зенитная артиллерия и истребители сбили три бомбардировщика. Однако на активности Люфтваффе эти усилия советской авиации никак не сказывались.

Вечером 13 июня над Горьким в очередной раз пролетел самолет-разведчик. В погоню вновь были посланы полтора десятка истребителей, но никто уже и не надеялся на какой-либо результат. Командование ПВО гораздо больше беспокоило, будет ли новый налет.

Вечером в области установилась облачная погода при влажности воздуха 51%, но осадков не было, со скоростью 13 м/с дул северо-восточный ветер. До полуночи в городе было спокойно, и многие жители уже надеялись, что налета опять не будет, однако в 00.05 во всех районах все же завыли привычные гудки воздушной тревоги.

В штабе Горьковского корпусного района ПВО на Почтовом съезде напряженно следили за поступающими сообщениями с постов ВНОС и РЛС. Бомбардировщики шли по маршруту Рязань – Муром – Павлово – Горький. Основная масса летела мелкими группами на высоте 3000—5000 м. Цельфиндеры шли к цели поодиночке, периодически сбрасывая осветительные ракеты. Когда первые самолеты приблизились к Дзержинску, оборонявший его 1291-й ЗенАП открыл заградительный огонь, затем начали стрелять зенитки 748-го и др. полков. Но «Хейнкели» и «Юнкерсы», невзирая на разрывы снарядов, продолжали идти к цели.

Дальше все пошло по старому сценарию: сначала повисли «люстры», затем началась бомбежка. Основной удар в этот раз наносился по Ленинскому району города, прежде всего по минометному заводу «Двигатель революции». Первым делом «Юнкерсы» разбомбили водозаборную станцию Ленинского района (Первомайскую водокачку), полностью прервав подачу воды в жилые поселки и на предприятия. Затем в 01.07 на завод «Двигатель революции» были сброшены 16 фугасных и 20 тяжелых зажигательных бомб.

Четверо бойцов унитарной команды цеха № 12 – Кукушкин, Аракчеев, Батьянов, Петрушенко – находились на своих постах, напряженно вслушиваясь в происходящее на улице. После первой серии взрывов последовала вторая, и тут сверху раздался резкий хруст, а затем гулкий удар и хлопок. После этого все помещение на мгновение озарила яркая вспышка. На секунду зажмурившись, бойцы открыли глаза и увидели, как в радиусе нескольких десятков метров полыхает разбрызганная горючая жидкость. Кукушкин и Аракчеев тут же схватили ведра с песком и стали забрасывать им огонь, Батьянов и Петрушенко пытались поливать жидкость водой, но этого оказалось мало. Очагов огня было слишком много, а песок быстро закончился. Однако бойцы не растерялись и стали забрасывать пламя землей, листами железа и прочим негорючим материалом. В итоге пожар удалось предотвратить.

Одновременно на крыше этого же здания бойцы Щеглов, Разживин, Зверев, Кудряшов, Петров под руководством начальника цеха Батурина отчаянно боролись с последствиями попадания второй зажигательной бомбы, упавшей на крышу соседнего цеха, соединенную под наклоном с цехом № 12. Горючая жидкость накатывалась то тут, то там, подобно лаве, сразу несколькими потоками. Бойцы засыпали ее песком, сбивали пламя лопатами, но огонь прорывался с другой стороны. Когда люди бросались туда, опять вспыхивал ранее потушенный участок. Этот бой с огнем продолжался около часа, при этом Разживин и Кудряшов регулярно подносили по пожарной лестнице новый песок. В итоге цех № 12 удалось отстоять.

Героизм проявили и бойцы объектовой команды управления Назаров, Рякин и Журавлев, которые, находясь на наблюдательной вышке, несмотря на близкие взрывы, до конца налета продолжали наблюдение и четко передавали обстановку на командный пункт МПВО. Начальник команды управления Отдельнов от взрыва фугасной бомбы получил контузию, но, придя в себя, продолжал выполнять обязанности. Когда взрыв оборвал телефонный провод между КП и вышковым постом, он совместно с заведующим имуществом объектовой команды Фроловым восстановил связь. В то же время многие работники проявили трусость и поддались панике. Во время бомбежки сбежали группа бойцов ВОХРа, спецформирований МПВО цеха № 2, его начальник Федоров и др.

В результате налета завод «Двигатель революции» получил большие повреждения. В цехе № 1 от прямого попадания бомбы SC500 обрушились стены, вышибло все двери и остекление. Кроме того, были разрушены все служебные помещения и туалеты. Вторая 500-кг бомба попала в цех № 11, разрушив все стены и тамбуры. Деревянное здание модельного цеха после попадания зажигалок, начиненных смесью нефти с бензином, было мгновенно объято огнем и полностью сгорело. При этом погибло большое количество оборудования: моторный кран, пилы и станки. Пламя полностью уничтожило и соседний цех № 13. В литейном цехе, являвшемся важнейшим поставщиком артиллерийского завода № 92 и др. предприятий, были разбиты два крана, железнодорожные ворота, повреждены металлические переплеты фонарей и оконные проемы, в цехе № 15 частично обрушились стены, сместились подкрановые пути, вышла из строя вся электросеть. В заводском гараже тоже возник сильнейший пожар, уничтоживший стены, электропечь, ремонтную мастерскую, несколько автомобилей и весь запас автодеталей и резины, имевшихся на заводе[170]. Сильно пострадала и столовая. Здесь был разрушен нефтебак емкостью 1100 куб. м, сгорели ящики с готовыми деталями для реактивных снарядов М-13, которые почему-то хранилась там. Различные повреждения также получили цех № 2, обрезной цех, детсад, еще в семи цехах вьшетели стекла и оконные рамы. Число жертв оказалось небольшим: пострадали 30 человек, из них три погибли, а 27 получили ранения различной степени тяжести. В рабочем поселке в ходе бомбежки была разрушена школа № 105, сгорели баня и барак № 3 на ул. Шоссейной.

На станкостроительный завод № 113, невзирая на бессмысленный и отчаянный винтовочный «заградительный огонь» вохровцев товарища Галкина, были сброшены 22 фугасных и 50 тяжелых зажигательных бомб. В итоге были полностью разрушены шесть зданий и одно – частично. В основном цехе № 6 взрывами и пожарами были уничтожены 20% кровли, половина перегородок и проемов, 40% отопительной и вентиляционной системы, выведены из строя водопровод и освещение, вьшетели все стекла и оконные переплеты. От многочисленных прямых попаданий бомб, начиненных горючей жидкостью, модельный и центральный материальный склады, механическая мастерская, склад оборудования, главный магазин смежных деталей и овощехранилище были полностью объяты пламенем и выгорели дотла. В них были уничтожены три газогенераторных двигателя, один электрогенератор, 876 электромоторов, 22 станка, 13 вентиляторов, семь мостовых кранов, пять грузовых подъемников, две печные машины, все оборудование, материалы и документация газеты «Станкогигант». Кроме того, сгорело большое количество электроаппаратуры, измерительных приборов, запчастей к электромоторам, а также мотовоз широкой колеи. Огнем были приведены в негодность свыше 20 т цветных металлов. Бомба SC250, упавшая на цех № 4, не сработала, вторая фугаска взорвалась на улице рядом со зданием и вырвала большой участок водопровода.

В цеха №№ 2, 5, 9, 10, 12 и 26 попало множество зажигательных бомб, но очаги возгораний были героически затушены группами самозащиты, которые в эту ночь действовали сразу на многих участках. Так, боец команды управления Цыбульский, невзирая на близкие разрывы бомб, до последнего момента оставался на наблюдательной вышке и передавал обстановку на КП, пока его не сшибло взрывной волной от очередной упавшей на завод бомбы. Врач Сняжицкая и командир медико-санитарного взвода Кукушкина прямо во время бомбежки оказывали помощь раненым в жилом доме № 9а на ул. Памирской, проходящей вдоль предприятия. Бойцы аварийно-восстановительной команды Татаев и Дмитриев проявили бесстрашие при откапывании пострадавших из земли. Но и тут не обошлось без паники. Начальник цеха Шамин в момент тревоги исчез, начальник дегазационной роты Мутовкин, вопреки штатному расписанию, не явился на завод и отсиживался в бомбоубежище.

Бомбежке подвергся и судоремонтный завод им. 25 Октября, находящийся на берегу Оки. Несколько взрывов прогремело в затоне, в результате затонула одна баржа, вторая была разбита на мелководье. На завод «Красный кожевенник» упали 45 фугасных бомб, был полностью разрушен цех ширпотреба, в котором завалило двенадцать рабочих. Раскопка завала продолжалась в течение 40 минут, и пострадавшие в тяжелом состоянии были отправлены в больницу.

Сильно пострадал и жилой сектор Ленинского района. На ул. Композиторской, проходящей между заводами, взорвались восемь 250-кг бомб, разрушивших два жилых дома. Здесь же сгорел барак кирпичного завода, была выведена из строя телефонная связь и канализация. На поселок Карповка, по данным службы МПВО, упали 50 фугасных и 12 тяжелых зажигательных бомб. Пожары охватили целые улицы, перекидываясь с постройки на постройку, с сарая на сарай, полыхали заборы и деревья. В итоге взрывами и огнем были уничтожены 56 частных домов. Одна бомба SC250 попала прямо в Карповскую церковь, сильно повредив основное здание. На рабочий поселок судоремонтного завода немецкие самолеты сбросили 30 фугасных бомб и три зажигалки. В итоге на ул. Микояна, Баумана, Диксона и Заводской были разрушены шесть жилых домов, многие другие получили повреждения. Всего было зафиксировано падение на Ленинский район свыше 250 фугасных и около 400 зажигательных бомб всех калибров. При этом только в жилом секторе, по официальным данным, погибли 27 человек, еще 52 получили ранения и контузии.

Автозаводский район в этот раз отделался небольшими повреждениями. Основной удар пришелся по жилым кварталам восточнее ГАЗа, на которые немецкие самолеты сбросили 40 фугасных и несколько сотен зажигательных бомб. Весь берег Оки был охвачен пламенем, столбы взрывов подняли в небо тучи песка, грязи и пыли, смешав все это с едкой гарью. Грохот и треск горящего дерева перемежался с душераздирающими воплями коз, чьи загоны охватило пламя. В Восточном поселке на 3-й линии сгорели два барака, контора, склад и сарай ЖКО ГАЗа. Сильно пострадала 6-я линия. Здесь взорвались около 15 фугасных бомб крупного калибра, разрушивших семь жилых бараков. Меньше всех пострадала 7-я линия поселка, где сгорели только три сарая. В Американском поселке прогремела серия мощных взрывов, разрушивших засыпной склад и столовую № 7. Кроме того, сгорел штабель досок завода промвентиляции. На культбазе «Баржестроя» сгорели восемь одноэтажных домов, при этом в хозпостройках погибло 11 часов мелкого рогатого скота. В очагах поражения работали семь носилочных звеньев медико-санитарного взвода МПВО района, аварийно-восстановительный отряд, два отряда «скорой помощи», три носилочных звена сандружины, а также два пожарных автонасоса.

Еще свыше двухсот термитных «зажигалок» попали в арматурно-радиаторный цех ГАЗа и в пространство между ним и КЭО. Для пожарных звеньев эти бомбы не представляли сложности, и все они вскоре были затушены. Потребовалось всего два автонасоса. Однако все-таки сгорели несколько ящиков с комплектами американских автомобилей и заправочная колонка с бутаном.

В Кировском районе также прогремел мощнейший взрыв, во многих частных домах повылетали стекла. Около Инструментального поселка упала тяжелая зажигательная бомба, пламя от нее несколько минут ярко освещало окрестности. По счастливой случайности, в районе никто не пострадал.

Тем временем к городу подходили последние группы бомбардировщиков, в частности «Хейнкели» из KG27 «Бельке». Командир эскадры барон Ханс-Хеннинг фон Бёст лично руководил действиями летчиков, барражируя на одном из самолетов над Горьким. Каждый экипаж, выполнив бомбометание, немедленно отчитывался перед ним по радио. В. Хартл из 8-й эскадрильи вспоминал: «Спокойствие, которое излучал фон Бёст, было неповторимым! Когда над Горьким зенитный снаряд разорвался непосредственно рядом с нашим Не-111, он совершенно спокойно приказал мне, как бортрадисту: „Хартл, запишите точное время“. Дав указание штурману, рассчитать обратный полет, поскольку осколки повредили топливнуюсистему, он лишь сказал: „Мы остаемся здесь до тех пор, пока не появится последняя машина эскадры и Хартл не получит сообщение о сбросе бомб“».

В Ворошиловском районе в течение всего налета обстановка оставалась относительно спокойной. Заводы продолжали работу, хотя рабочие настороженно прислушивались к доносящейся с улицы стрельбе зениток и грохоту взрывов. Группы самозащиты и пожарные формирования находились в состоянии боевой готовности. Свободные от работы жители района притаились в щелях, кто посмелее наблюдали за происходящим с высокого окского откоса. Бомбежка шла всего в трех километрах отсюда, и было отчетливо видно, как в Карповке, за Станкозаводом и дальше на берегу горят дома, пылают цеха завода «Двигатель революции». Огромные клубы дыма уносились ветром на юго-запад, закрывая вид на автозавод и его окрестности.

Время было 01.45. Казалось, что налет закончился, но в небе над Щербинками вновь послышался гул самолетов. А затем воздух пронзил ужасающий вой падающих бомб. Еще мгновение, и по всему Ворошиловскому району прокатилась серия мощных взрывов, затем на откосе, у железной дороги и в жилом секторе в небо взметнулись ослепительные языки пламени. На заводе № 326 им. Фрунзе рабочие ночной смены вдруг услышали гулкий удар, затем хруст, перемежающийся с грохотом. В цехах и мастерских осыпалась штукатурка, зазвенели стекла. У каждого, кто слышал это, похолодело внутри. Борис Увяткин, преподаватель Горьковской школы радиоспециалистов, и сержанты А. Нужин и С. Меркушев находились в подвале возле 19-й будки, расположенной недалеко от заводской столовой. Они тоже ощутили сильнейший удар, чуть не сваливший их с ног. Все поняли, что на завод упало нечто огромное. Впоследствии оказалось, что в одноэтажное здание столовой попала бомба SC1800. Пробив все перекрытия, «адская машина» ушла на несколько метров в грунт, но не взорвалась. Тем не менее лишь одного попадания почти двухтонной махины оказалось достаточно, чтобы сильно повредить здание.

Пострадали и другие объекты на территории района. Мощный взрыв разрушил барак № 7 на ул. Крутояровской и восемь сараев. Четыре зажигательных бомбы BrandC50A упали на территорию радиотелефонного завода им. Ленина и еще одна угодила в дом № 18 на ул. Азовской. К счастью, на место быстро прибыли заводские унитарные команды и пожарные автонасосы. В течение 30 минут пожары удалось потушить. Серия взрывов прогремела и на станции Мыза. Здесь были сильно разрушены пути и станционные постройки. Всего, по данным службы МПВО, на территорию Ворошиловского района были сброшены 10 фугасных и 50 зажигательных бомб разных калибров. В результате пострадали 36 человек, в т.ч. пятеро погибли, 11 получили тяжелые ранения и травмы.

Бомбардировке подвергся и Ждановский район, расположенный на восточной окраине нагорной части Горького. Л. Дмитриева, работавшая тогда операционной сестрой на станции переливания крови, вспоминала: «Я находилась в это время на СПК. В окна третьего этажа, обращенные в сторону автозавода, мы словно завороженные наблюдали за тем, как падали зажигалки, сброшенные немцами.

К нам зашел главный врач Е. Н. Нечаев и с тревогой сказал: – Девочки, все спускайтесь вниз, что-то у меня неспокойно на душе, что-то произойдет.

Мы не послушались его совета и продолжали оставаться на своих местах. Через несколько минут он снова зашел и снова отругал нас. И только после этого мы бросились вниз. Едва успев добежать до второго этажа, почувствовали, что наше здание зашаталось, посыпались стекла».

В районе сада им. Пушкина прогремела серия взрывов. Бомбы разорвались на ул. Белинского, Костина и Воровского, а также на Средном рынке. Несколько фугасок попали в чулочную фабрику № 5 им. Клары Цеткин, разрушив один из ее корпусов. По роковому стечению обстоятельств в момент бомбежки по улице строем проходила воинская часть, и десятки бойцов были убиты и ранены. Первыми на место трагедии прибыли медсестры со станции переливания крови. Дмитриева рассказывала: «Когда мы выбежали из помещения станции, то увидели такую картину: кругом все горело, трещало. Добежав до места, куда были сброшены бомбы, мы увидели воронки и лежавших на земле убитых красноармейцев. Мы переносили раненых солдат. Врачи перевязывали их, а потом отправляли в госпиталь».

В 01.30 к Среднему рынку прибыли три пожарных автонасоса с боевыми расчетами, а также три звена медико-санитарной службы МПВО Ждановского района. К 05.30 утра основные очаги пожаров удалось потушить, затем началась очистка ул. Белинского от обломков. Когда бойцы разведали все очаги поражений, были обнаружены в общей сложности 25 воронок от фугасных бомб. Наиболее сильно пострадали чулочная фабрика и Средной рынок, на котором взрывами и огнем были разрушены все шесть павильонов, а также десять киосков. На протяжении трех кварталов по ул. Костина, Воровского и Белинского в жилых домах вышибло стекла, косяки, и рамы, поломало внутренние переборки внутри квартир[171]. Наиболее сильные разрушения получили дома № 26 и 7а по ул. Костина. Всего в результате бомбежки в Ждановском районе пострадали 73 человека, из них 14 погибли и 34 получили тяжелые ранения. Кроме того, на частных подворьях были убиты лошадь и две козы.

Тем временем немецкие самолеты один за другим возвращались на свои базы. Так, в 01.25, по берлинскому времени, т.е. когда в Горьком было уже 04.25, в Олсуфьево после 305 минут полета приземлился Не-111H «1G+AL» из 3-й эскадрильи KG27. В 01.40, проведя в воздухе 319 минут, садится He-Ill «1G+EL» из той же эскадрильи. В. Хартл из 8-й эскадрильи вспоминал: «Уже час спустя после посадки мы услышали, как русская радиостанция, мешавшая нашим передачам, передавала: „Кровавые собаки во главе с фон Вестом убили тысячи беззащитных людей и т.д.“».

В Горьком наступило утро, однако по всему городу продолжались тушение пожаров и разборка завалов. В общей сложности в пяти районах работали 33 автонасоса и четыре пожарных поезда. В Ждановском районе работы по оказанию помощи раненым, уборке трупов и очистке улиц от обломков продолжались до 08.00, после чего удалось восстановить движение трамвая № 2. На станции Мыза авральными темпами шли восстановительные работы. Одновременно на Казанском вокзале, а также на перегоне Мыза – Кудьма скопилось множество эшелонов, ожидавших проезда. Движение оказалось полностью нарушенным, и его удалось возобновить лишь в 15.00.

Бойцы же вездесущего 22-го инженерного противохимического батальона НКВД приступили к обезвреживанию многочисленных неразорвавшихся авиабомб. Больше всего их оказалось на территории Ленинского района. Здесь к полудню 14 июня удалось обнаружить 79 несработавших фугасок, в т.ч. две SC500,35 SC50 и 42 SC250.

Это составило примерно четверть бомбовой нагрузки, сброшенной Люфтваффе на территорию района. Своеобразный рекорд поставил завод «Красный кожевенник», на котором саперы обнаружили аж 30 невзорвавшихся бомб! В районе ул. Баумана пришлось обезвреживать 12 таких «подарков с неба». Но самые большие трудности, естественно, возникли с 1800-кг бомбой, находившейся под столовой радиозавода им. Фрунзе. Под утро жители Кировского района обнаружили на станции Маяковская детской железной дороги воронку диаметром 12 м и глубиной 3,5 м. Недалеко от нее был найден 50-литровый бак, на полметра ушедший в почву. Сбоку к нему была прикреплена мелкая зажигательная бомба. Все вокруг в радиусе 30 м было забрызгано смесью керосина и нефти.

Руководство МПВО по горячим следам подводило итоги очередного налета. Полковник Антропов указал в своей сводке, что якобы из общего числа 80 бомбардировщиков «на город прорвались 5—10 самолетов», но потом, видимо, посчитав, что в эту цифру никто не поверит, от руки подписал «15—20 самолетов». Потери населения в ходе бомбежки оценили в 253 человека, из которых 55 погибли. Конечно же, и эта цифра является весьма сомнительной. Различные повреждения получили пять предприятий, но больше всех пострадал минометный завод «Двигатель революции». Значительный ущерб был нанесен жилому сектору города. Всего в результате налета были разрушены и сгорели 90 жилых домов и бараков, в т.ч. 67 – в Ленинском, 18 – в Автозаводском и по два – в Ворошиловском и Ждановском районах. Десятки жилых зданий получили повреждения.

Штаб Горьковского корпусного района ПВО на сей раз заявил о пяти сбитых самолетах, из которых три были на счету зенитной артиллерии. По донесениям командиров батарей и полков цели были поражены над центром города, станцией Мыза и г. Бор. Истребительная авиация совершила в эту ночь 33 самолето-вылета с общим налетом 41 час. При этом пилоты сообщили, что в районе Павлове и Богородска ими были сбиты два бомбардировщика, в т.ч. один из них тараном. С задания не вернулся один Ла-5.

Фактически же потери Люфтваффе составили лишь два самолета. He-lllH-16WNr.l60291 «1G+BM» командира 4-й эскадрильи KG27 «Бельке» гауптмана Хельмута Путца, поднявшийся в воздух в 20.30, по берлинскому времени, не долетел до цели и через два часа полета, в 22.30, по какой-то причине упал около Тулы. Два члена его экипажа – пилот 28-летний Путц и бортрадист 25-летний обер-фельдфебель Евгений Шорн – попали в плен[172]. Остальные два члена экипажа – штурман унтер-офицер Рольф Хофманн и бортмеханик обер-фельдфебель Георг Котцихик – пропали без вести.

Еще один «Хейнкель» юго-западнее Горького был сбит ночным истребителем. Один из пилотов 6-й эскадрильи KG27 потом вспоминал: «Мы летели на правом фланге правого звена. Внезапно между нами и самолетом на левом фланге почти вертикально пролетел одиночный русский ночной истребитель, который затем атаковал нашу машину справа. Я сразу же передал по радио: „Внимание, рядом ночной истребитель!“ Мы отразили атаку прицельным огнем. Ночной истребитель предпринял новую атаку, на этот раз сзади. Я сманеврировал, чтобы дать бортстрелкам лучшую возможность для огня, и мы смогли прицельными очередями снова отразить атаку. Вскоре после этого я заметил, что самолет палевом фланге перешел в крутое пикирование. Его экипаж: был объявлен пропавшим без вести».

Сбитым самолетом оказался Не-1 ПН-16 W.Nr.7554 «1G+HH» фельдфебеля Герхарда Рихтера из 1-й эскадрильи KG27, вылетевший в 23.00 с аэродрома Олсуфьеве Все пять членов его экипажа – пилот 25-летний Рихтер, штурман 28-летний фельдфебель Вилли Хоффманн, бортрадист 25-летний фельдфебель Рудольф Кёппер, бортмеханик 30-летний обер-фельдфебель Ханс Хагенмайстер и бортстрелок 23-летний обер-ефрейтор Хельмут Беккенбах – считаются пропавшими без вести.

Атаке ночного истребителя подвергся также «Хейнкель» обер-фельдфебеля Людвига Хафигхорста из 5./KG27. Вскоре после сброса бомб бортстрелок и бортрадист одновременно заметили советский самолет. Пилот Людвиг Денц сразу отвернул влево, в результате истребитель проскочил мимо, после чего по нему открыл огонь борт-стрелок унтер-офицер Бласс. «Подбитый самолет повернул в сторону. Откуда-то снизу у него вырвалась струя пламени, и, упав на землю, он взорвался», — вспоминал Хафигхорст. Сбитым истребителем, вероятно, был Ла-5 старшего лейтенанта Михаила Белоусова. Увидев перед собой немецкий бомбардировщик, летчик передал по рации, что идет на таран, после чего связь с ним оборвалась [173]

Одновременно с налетом на Горький около 80 бомбардировщиков 6-го воздушного флота совершили второй налет на Саратов. Выйдя к Волге севернее города, они пересекли ее с запада на восток, а затем, ориентируясь по руслу реки, зашли на цель. Основной удар вновь пришелся по нефтеперегонному заводу им. Кирова и поселку Князевка, расположенному рядом, на берегу Волги. В результате попаданий фугасных и тяжелых зажигательных бомб возникли крупные очаги пожаров. В общей сложности сгорели 37 тыс. т нефтепродуктов. В поселке Князевка также возник большой пожар, охвативший сразу несколько улиц. В итоге были уничтожены 100 жилых домов, погибли 15 человек. Большую выдержку и самоотверженность проявили мастера цехов завода Ильин и Чернов, начальники караулов военизированной пожарной охраны А. Сергеев и В. Денисов, бойцы Панфилов и Захаров (оба погибли при ликвидации очагов пожаров).

Летчики 144-й ИАД ПВО доложили о семи воздушных боях и двух сбитых самолетах. Старший лейтенант А. Гончаренко по прибытии на аэродром сообщил, что в районе деревня Квасниковка он перехватил один «Хейнкель» и сбил его пушечно-пулеметным огнем. Однако эти данные не подтвердились. На самом деле во время налета огнем зенитной артиллерии был подбит Не-111H WNr. 110071 унтер– офицера Герхарда Крюгера из 7-й эскадрильи KG55 «Грайф». Экипаж передал по рации, что продолжает полет на одном двигателе, однако самолет так и не вернулся на свой аэродром. Следует заметить, что расстояние от Саратова до линии фронта составляло около 670 км и дотянуть до нее на одном моторе было довольно сложно.

Таким образом, бомбардировщики Люфтваффе продолжали каждую ночь летать в Поволжье, выводя из строя завод за заводом. Советские же ВВС по-прежнему утюжили Брянск, Карачев и Орел. Многочисленные же немецкие аэродромы в основном подвергались атакам ночных легких бомбардировщиков У-2. Порой немецкие самолеты, возвращавшиеся с очередного налета, в сумерках встречались с ними при заходе на посадку. П. Мёбиус из 9./KG27 вспоминал: «Иногда в утренних сумерках мы встречали тихоходные вражеские машины. Это были „беспокоящие“ самолеты», которые бомбили аэродром. Хотя мы все говорили о том, чтобы организовать ночную охоту на эти «ящики», я полагаю, что обер-лейтенант Вальтер Грасеманн[174]был единственным, кто оставался над аэродромом и на своем Не-111 сбил несколько машин».

В ночь с 14 на 15 июня был совершен третий подряд налет на Саратов. Крекинг-завод им. Кирова получил новые повреждения, сгорели еще около 4000 т нефтепродуктов. В донесении Саратовского областного управления НКВД сообщалось, что «авиация противника из-за отсутствия средств ПВО действовала безнаказанно». Зенитная артиллерия Саратовского диврайона продолжала вести преимущественно заградительный огонь, расходуя тысячи снарядов.

Вскоре после начала налетов на Саратов в город прибыл генерал М.С. Громадин, который принял участие в заседании Саратовского обкома ВКП(б). В ходе проведенных на месте проверок выяснилось, что боевой порядок зенитной артиллерии был построен неправильно, расчет завес заградительного огня велся неточно. Имеющиеся в наличии станции орудийной наводки использовались очень мало, т.к. были недостаточно освоены расчетами. Были обсуждены меры по улучшению взаимодействия между частями ПВО и формированиями МПВО, снабжению водой путем подвоза ее по железной дороге, трамваями и пароходами. Отдельно был рассмотрен вопрос о вылавливании ракетчиков и борьбе с распространителями ложных и панических слухов.

Тем временем противник не дремал и в ночь на 16 июня нанес очередной удар по Саратову. После нескольких дней непрерывных налетов в Сталинском и Октябрьском районах вышли из строя водопровод, освещение и телефонная сеть. 16 июня городской комитет обороны вынужден был принять постановление «О выделении материалов для городских телефонных сетей», согласно которому «Главметаллсбыту» и заводу им. Ленина поручалось выделить ГТС проволоку для восстановления разрушенных во многих местах линий связи.

В следующие дни усилия немецкой авиации сосредоточились на второстепенных целях. В ночь на 18 июня «Хейнкели» из I./KG100 «Викинг» атаковали Камышин, разрушив местную нефтебазу и завод стеклотары. Попутно бомбардировщики сбросили в Волгу новые мины. В эту же ночь одиночный Не-111 совершил налет на Сызрань, сбросив на город десять фугасных и одну тяжелую зажигательную бомбу.

Таким образом, в ходе второй фазы воздушной операции против Поволжья, с 9 по 18 июня, бомбардировочная авиация Люфтваффе окончательно вывела из строя Горьковский автозавод, разрушила Саратовский крекинг-завод им. Кирова и Ярославский шинный завод. Кроме того, были нанесены сильные повреждения нескольким средним предприятиям и крупным нефтебазам. Потери немцев составили семь бомбардировщиков, из них по три были сбиты во время налетов на Горький и Ярославль и один – над Саратовом.

В то время как Люфтваффе продолжали утюжить заводы Поволжья, советское начальство принимало срочные меры по их восстановлению. 16 июня Горьковский комитет обороны рассмотрел вопросы о мероприятиях по ликвидации последствий налета на минометный завод № 718 «Двигатель революции», а также по быстрейшему восстановлению автозавода. Генеральным подрядчиком был выбран трест «Стройгаз» № 2[175] во главе с товарищем Хвацким. Для восстановительных работ были выделены 200 человек из треста «Союзпроммеханизация», два батальона красноармейцев, и принято решение о мобилизации 3000 человек из числа городского трудоспособного населения.

Параллельно эти же вопросы обсуждались и в Москве на самом высшем уровне. 14 июня нарком иностранных дел и Председатель Совнаркома В. М. Молотов подписал приказ о передаче с московских баз Наркомату среднего машиностроения, специально для ГАЗа, 500 штук электромоторов мощностью 4—10 кВт. 16июняГКО обязал наркома путей сообщения Л. М. Кагановича производить перевозку всех грузов, идущих в адрес Горьковского автозавода и треста «Стройгаз» № 2, военными транспортами, в течение июня – июля и августа 1943 г. беспрепятственно принимать багаж в адрес ГАЗа. Наркомат речфлота во главе с Шагновым должен был также беспрепятственно принимать и обеспечивать срочную перевозку всех грузов и багажа, предназначенных для восстановления автозавода в Горьком. Начальник ГУ Гражданского воздушного флота Астахов получил приказ принять в июне – июле к доставке транспортными самолетами 150 т наиболее необходимых грузов для ГАЗа.

Кроме того, ГКО принял постановление о размещении в Горьком полка, а в Дзержинске и Балахне – батальонов войск МПВО НКВД. Эти формирования предполагалось использовать для изъятия и обезвреживания неразорвавшихся авиабомб, снарядов и мин, проведения аварийно-восстановительных работ на важных узлах городского коммунального хозяйства (мостах, электростанциях, водопроводе, линиях связи). Войска МПВО должны были находиться на казарменном положении. Личный состав общей численностью 2000 человек считался мобилизованным в Красную Армию и подчинялся городскому штабу МПВО. Согласно постановлению госкомитета, аварийно-восстановительные отряды МПВО «комплектуются из смелых, физически крепких людей, способных выполнять сложную работу в условиях воздушного нападения противника, и проходят специальную подготовку по программам, разработанным ГУ МПВО НКВД СССР».

17 июня прошло заседание бюро Горьковского обкома ВКП(б). Основным вопросом снова были немецкие налеты. Первый секретарь М. И. Родионов, в частности, отметил успехи, достигнутые формированиями МПВО при отражении последнего удара Люфтваффе: «Как показала борьба с пожарами на станкозаводе и Д. Революциитам все дело спасли искусственные водоемы, которые были сделаны за день до бомбежки. Там водоводы, как и на ГАЗе, сразу вышли из строя, и если бы не искусственные водоемы, заводы сгорели бы».

Одновременно рассматривался вопрос о боеготовности частей ПВО. По этому поводу Родионов сказал: «Недавно мыс тов. Громадиным и Герасимовым были в Правдинске. Там второй полк. Со связью там плохо: стоят два дежурных самолета в боеготовности, но чтобы им подняться в воздух, должен прибежать вестовой и сказать им об этом. Нет проводов. Летчиков плохо кормят, мало практики, мало учений. Мы посмотрели, они так садятся, с такими „козлами“, что как только машины терпят, причем даже днем».

Аналогичные вопросы рассматривались и в других городах Поволжья. В частности, Саратовский городской комитет обороны 19 июня принял постановление № 182 «О борьбе с пожарами, возникающими от зажигательных авиабомб противника».

Массированное применение немцами тяжелых зажигательных бомб стало, в силу известного головотяпства, для советского командования и руководителей предприятий неожиданностью. Начальник Главного управления МПВО НКВД генерал-лейтенант Осокин в своем приказе № 32/7692 писал: «При последних налетах авиации противника на промышленные объекты и города применялись новые типы зажигательных авиабомб с жидким воспламеняющимся составом, что увеличивает площадь одновременного возгорания не только горизонтальных, но и вертикальных поверхностей сооружений… На отдельных объектах, благодаря неправильно осуществленным мероприятиям по закрытию световых проемов (сплошная забивка больших проемов досками наглухо), создавались серьезные затруднения по разборке и удалению затемняющих устройств во время тушения пожаров… При утеплении образуется наслаивание горючих материалов».

Это «своевременное открытие» было сделано почти через год после бомбардировки Ростова-на-Дону, когда было зафиксировано первое массовое применение тяжелых «зажигалок». И словно после этого не было огненных смерчей в Сталинграде, страшных пожаров на Саратовском крекинг-заводе в сентябре 1942 г.?! И только теперь, в июне 1943 г., встал вопрос о создании новых средств пожаротушения. Причем инициативу здесь проявили не те, кому это было положено, т.е. ведомство МПВО НКВД, а руководители заводов. Так, директор Горьковского жиркомбината им. Кирова Андреянов писал председателю горкомитета обороны М. Родионову: «Последние налеты вражеской авиации показали, что производственные цеха пострадали больше от зажигательных бомб новой конструкции… Тушение этих ЗАБ существующими средствами огнетушения несколько затруднено. Предлагаю организовать производство пекогонов емкостью 15—20 литров со шлангом и распылителем». Впрочем, на все это требовались как минимум месяцы, а к тому времени немцы вполне могли выжечь все города Поволжья.

16 июня ГКО вновь собрался для обсуждения вопросов противовоздушной обороны Поволжья. Было принято постановление № 3 588сс «Об усилении ПВО важнейших промышленных центров, мостов и электростанций», согласно которому для означенных целей предписывалось дополнительно выделить: 390 зенитных орудий калибра 85-мм, 655 пушек калибра 37-мм и 20-мм, а также целых 14 тыс. зенитных пулеметов ДШК! Но самое интересное, что больше всего из этого арсенала должен был получить г. Ижевск, расположенный в 600 км восточнее Горького и ни разу не подвергавшийся налетам авиации. Этому промышленному центру средней важности отписали аж 100 зениток среднего калибра! По 48 орудий всех типов должны были получить также Уфа и Молотов (Пермь). Этот факт говорит о том, что руководство страны было сильно напугано размахом налетов Люфтваффе и опасалось даже за судьбу городов глубокого тыла. Куда более важному Ярославлю отписали всего 36 зениток, другие города Поволжья – Горький, Казань, Куйбышев и Саратов – должны были вскоре получить по шестьдесят 85-мм орудий. Небольшое количество зениток выделялось также для ПВО Ульяновска, Сызрани и Коврова.

Одновременно с проблемами восстановления заводов и укрепления противовоздушной обороны неизбежно встал вопрос о замене проштрафившихся командиров, и в первую очередь о генерале Осипове. При этом на фоне множества выявленных недостатков и провалов удивляет мягкость, проявленная Ставкой ВГК в лице товарища Сталина в отношении командующего Горьковским корпусным районом ПВО. По меркам военного времени, с учетом результатов налетов немецких бомбардировщиков, нанесших громадный ущерб автозаводу и др. объектам, его «деяния» явно тянули на рассмотрение дела в военном трибунале с вполне предсказуемым приговором. Однако серьезное наказание почему-то миновало генерала.

По свидетельству генерал-полковника Журавлева, командовавшего в 1943 г. противовоздушной обороной Москвы, на этом заседании ГКО обсуждались итоги проверки результатов отражения налетов на города Поволжья. Сталин напрямую спросил у командующего ПВО страны М. Громадина: «Что представляет собой командир Горъковского корпусного района ПВО?» Уже в самой форме вопроса содержалась скрытая угроза для незадачливого командира. Понятно, что характеристика Громадина могла решающим образом повлиять на судьбу старого и заслуженного, по мнению Журавлева, А. Осипова. Обычно весьма осторожный в высказываниях на столь высоком уровне, на этот раз Громадин внезапно очень твердо выступил на защиту своего провинившегося подчиненного. Он заверил Сталина, что генерал-майор Осипов «очень честный и знающий дело командир, один из старейших зенитчиков страны». Командующий ПВО СССР вынужден был признать, что генерал «безусловно, допустил ошибки, но ему можно полностью доверять…». Представляется вполне вероятным, что обвинительное выступление Громадина в адрес Осипова могло повлечь и вполне логичный вопрос: кто назначил на столь ответственный пост неподходящего по деловым качествам генерала? Дальнейший «перевод стрелок» с Осипова на самого Громадина в таком случае был бы вполне вероятен. После этого к вопросу о наказании руководителей ПВО Горького участники совещания больше не возвращались. На дворе был уже 1943 г., а случись подобное в 1941—1942гг., когда само будущее нашей страны висело на волоске, думается, что участники драмы не отделались бы легким испугом.

После заседания ГКО генерал-майор А. А. Осипов был отстранен от занимаемой должности[176]. Командующим Горьковским корпусным районом ПВО был назначен генерал-майор артиллерии Николай Васильевич Марков, который ранее, осенью 1941 г., непродолжительное время уже служил в Горьком. Это был один из самых опытных и заслуженных командиров ПВО, и неудивительно, что в этот критический момент именно ему поручили оборону Горького. С мая 1942 г. Марков руководил Ростовским диврайоном, а затем с октября – Грозненским диврайоном ПВО. Его части осуществляли противовоздушную оборону нефтяных промыслов и нефтеперерабатывающих заводов в этом прифронтовом районе до весны 1943 г.

В апреле Марков был снова назначен командиром вновь сформированного Ростовского дивизионного района ПВО. Его соединения обороняли от налетов германской авиации тыловые коммуникации Южного и Северо-Кавказского фронтов, а так же промзону Северного Кавказа. Весной здесь разгорелись ожесточенные воздушные бои, бывшие отголоском воздушного сражения на Кубани. В марте над территорией диврайона были зафиксированы 1056 самолето-пролетов противника, в апреле – 463, в мае – 1158. Наиболее массированным налетам подвергался железнодорожный узел Батайск, а также мост в Ростове и переправы через Дон.

В развернувшихся боях большую роль сыграла находившаяся в подчинении Маркова 105-я ИАД ПВО. Ее истребители впервые стали проводить силами полков групповые атаки на боевые порядки немецких бомбардировщиков, имея целью разрушить их плотный строй и затем атаковать разрозненные группы Не-111 и Ju-88. Так, 16 мая в ходе налета на станцию Армавир был сбит Не-111 обер-фельдфебеля Йоханна Бооса из 9./KG55 «Грайф», весь экипаж которого попал в плен. Наиболее успешно истребители действовали при отражении налета на Батайск 24 мая.

Действия Ростовского диврайона ПВО, в командовании которым явно чувствовалась твердая рука опытного боевого генерала, не чуравшегося внедрения новых методов борьбы, затем в историографии оценивались исключительно с положительной стороны. Так что теперь в Горький прибыл опытный (и непьющий) командир с большим боевым опытом. Неизвестно, как бы развивались события, будь Марков назначен на эту должность несколькими месяцами раньше.

Что касается командира 142-й ИАД ПВО полковника В. П. Иванова, то наказание за гибель автозавода им. Молотова и колесного цеха его миновало. Он не был признан виновником неудач и остался на своем посту. Однако его дальнейшая карьера сложилась неудачно. В конце войны Иванова настигла очередная крупная неприятность. Он ослабил контроль за деятельностью подчиненных, и в дивизии произошло «ЧП» – его заместитель по хоздеятельности оказался нечист на руку и разворовал большую сумму денег. Состоялся суд, рикошетом попало и по Иванову. 10 мая 1945 г., через день после Дня Победы, его также осудили – «просмотрел!». Правда, через несколько месяцев он был оправдан, но бывшего боевого офицера понизили в должности до командира полка, а впоследствии, после 1949 г., вообще уволили из армии.

После перенесенных испытаний, по свидетельству современников, Иванов страшно изменился, постарел и осунулся, сильно поредела его шевелюра. Незаслуженное наказание буквально придавило его, и Виктор Петрович стоял на грани самоубийства. Но в этот критический момент ему на помощь пришел его старый фронтовой друг А. И. Покрышкин, военная карьера которого, наоборот, развивалась по восходящей. Трижды Герой Советского Союза помог своему бывшему командиру не только морально, но и материально. После того как в 1951г. Покрышкин был назначен командиром 88-го корпуса ПВО в г. Ржев, он взял к себе Иванова заместителем по боевой подготовке, добившись его восстановления в кадрах армии. Так фронтовая дружба позволила вернуть в авиацию попавшего в тяжелую ситуацию старого заслуженного летчика. Иванов прослужил в Ржеве еще около шести лет, расправил плечи и даже был награжден орденом. После демобилизации он проживал в Волгограде и скончался в начале 1980-х гг.