"Закрытый перелом" - читать интересную книгу автора (Владимиров Виталий)

24

Виктор стоял около дверей квартиры и долго искал в полумраке подъезда нужный ему ключ. Нашел, вставил его в замочную скважину и отворил дверь, повернув одновременно ручку двери ключ в замке, для чего ему пришлось сунуть букет гвоздик подмышку, а спортивную сумку поставить между ног.

В передней было темно, но в комнате горел свет и была включена радиола. Виктор усмехнулся, вытащил букет, встряхнул его и галантно оттопырил локоть. После этого он включил свет в передней, хлопнул дверью и многозначительно, как Антон, откашлялся:

— Кхе! Кхе!

— Марина, это ты? — радостно прозвучал мужской голос, раздались шаги и в дверях комнаты появился Сергей.

Увидев Виктора с букетом в руках, с застывшей улыбкой на лице, Сергей опешил от неожиданность. В руках он держал тряпку, которой стирал пыль. На нескладной фигуре Сергея комично выглядел короткий передник в оборочках, подвязанный на спине чуть ли не под лопатками.

Виктор тоже удивился, но пришел в себя первым. Воспользовавшись "своим" комплектом ключей от квартиры Марины, Виктор явно не рассчитывал встретить здесь Сергея.

— А-а-а, Сереженька! — протянул Виктор. — Привет одноклеточным! Как жизнь?

Сергей поправил очки, ткнув длинным средним пальцем свободной руки в переносицу, снова оглядел Виктора, букет и, уже не смущаясь, спокойно ответил:

— Молодая.

Виктор широко улыбнулся.

— Ха! — сказал он. — Тогда поставим вопрос иначе: как жизнь молодая?

Сергей также широко улыбнулся в ответ Виктору:

— Замечательно.

Виктор отдал букет Сергею:

— Подержи.

И начал раздеваться, продолжая говорить:

— Молодец! А ты растешь, старик, — похвалил он Сергея. — Это же у Марины всегда такая привычка. Ее спросишь: как жизнь? А она в ответ: молодая! Тогда ее спрашиваешь: как жизнь молодая? А она в ответ: за-ме-ча-тельно! Вот и поговорили, вот и ладушки. Быстро ты, однако, усвоил ее уроки… Ну, и где же н-а-ш-а Марина?

И Виктор издал короткий смешок.

— А разве она не пришла с тобой? — прищурился недоуменно Сергей. — Как же ты попал в квартиру?.. Или вы с Мариной каким-то образом договорились?

Виктор пожал плечами:

— Ага, договорились… Нет, сговорились… Ты знаешь, сейчас все сговариваются, потом договариваются, потом разговариваются…

Виктор рассмеялся своему каламбуру, откинул голову, расчесывая волосы широко растопыренными пальцами, и тут Сергей понял, что Виктор крепко навеселе.

— Так все-таки, как ты попал в квартиру? — тихо, но настойчиво повторил свой вопрос Сергей.

— Как? Как, как… Заладил… Открыл дверь ключом… Своим. Не удивляйся и не ревнуй. Мне его Марина сама дала когда-то… Было дело… Ну, чтобы я мог… Ну, иногда… Тогда, когда… Ну, например, как сегодня, завезти ей то, что она просила… Вот…

Виктор нагнулся, пошарил в спортивной сумке и достал из нее ручки для дверей:

— Ага, пусти-ка…

Виктор прошел в комнату, слегка отстранив Сергея, который так и стоял с букетом в одной руке и тряпкой в другой. Виктор хотел примерить ручку, присел около двери, но не удержался и шлепнулся на пол. Его насмешила такая неудача, он добродушно рассмеялся, но вставать не стал, а поставил сумку между ног, достал из нее дверные ручки и покидал их на диван, стоящий рядом с дверью. Потом обнял колени и поднял голову на Сергея.

— Старик! Желание женщины для нас — закон! Не согласен? — и Виктор грозно сдвинул брови.

— Согласен, — сдержанно ответил Сергей. — Конечно, закон. Только законом для меня является желание любимой женщины.

Виктор мотнул головой.

— Любимой? Что ты в этом понимаешь?

— В чем? — насторожился Сергей. Ему был неприятен развязный, пьяненький тон Виктора, то, что у него оказались ключи от квартиры, то, что Виктор сидел на полу, не вставал и не намеревался по всей видимости уходить.

— Как в чем? — небрежно отмахнулся Виктор. — В любви, конечно, в чем же еще.

— То есть как это не понимаю? — вспыхнул неожиданно даже для самого себя Сергей. — Как же это я не понимаю, если люблю!

— Ты?!

Виктор поднял голову и очень серьезно, с искренним страданием, которое засветилось болью в его глазах, сказал:

— Значит, не я один…

— Ты?! — теперь растерянно опустил руки Сергей. — Ты тоже?.. Ты тоже любишь Марину?.. А она?.. Тогда почему же, я не понимаю?..

И он машинально вытер разом вспотевший лоб тряпкой, которую держал в руке. В другой руке уныло висел букет.

Настало время удивляться Виктору. Наконец, он понял, от чего разволновался Сергей, опять негромко рассмеялся, кряхтя поднялся, подошел к Сергею и дружески обнял его, обдав перегарчиком.

— Так ты влюбился в Маринку?!.. Что ж, бывает…

Виктор прошел в комнату, тяжело плюхнулся на диван, покрутил головой и, звонко ударив себя ладонью по колену, опять развеселился:

— Ну, нет, это надо же!.. Цирк зажигает огни — вот как называется этот водевиль…

Виктор посмотрел на побледневшего Сергея, на его худые руки, судорожно сжимающие тряпку и букет, и ему стало жалко Сергея, как жалеют беззащитного малыша, щенка или котенка. И Виктор решил, подражая Антону, открыть Сергею великие истины, вид на горные вершины высокого духа, парящего, как демон во вселенной, над бременем страстей человеческих.

— Ты только успокойся, старик… Не дрейфь… Какая разница: Марина, Люся или Таисья? Все пройдет, все уйдет, растает в черном дыме крематория или превратится в прах и тлен… Все пройдет… Вот как сказал об этом поэт Валерий Истомин, ты, небось, и не слышал о таком?.. А наша истинная сущность — отраженье ужасной истины, что я — лишь только в что-то превращенье круговорота бытия… Лишь только в что-то… Усек, старик?..

— Усек, — уже успокоившись, кивнул головой Сергей. Он внимательно слушал Виктора, ожидая, когда тот возведет до конца храм своих умозаключений.

— Молоток!.. Раз все проходит и все пройдет — пройдет и твоя любовь к Марине. Понял?.. Пройдет, как у меня прошла, пройдет, как прошла у Антона… К Марине, я имею ввиду… Но Марину не вздумай обижать. Так-то! Марина — это ш.п., швой парень, значит.

Она — надежный человечек, никогда не выдаст, да и в делах любовных искусница, тут ничего не скажешь…

Виктор не заметил, как побелели костяшки пальцев Сергея, сжимающие букет.

Но Сергей молчал, и Виктор истолковал его молчание как сомнение в его, Виктора, словах, и поэтому он решил по-дружески открыть глаза Сергею, как недавно ему открыл глаза Антон.

— Жаль, конечно, девку, но время ее ушло… Безвозвратно, как все уходит… Вот, еще несколько лет назад она была вся в соку, как говорится, а сейчас… Сейчас с ней хорошо дружить, но жить… Нет, согласись, что с ее характером ей только на общественном транспорте контролером работать… Скажешь, я не прав, старик?.. И смотри, как бы она тебя не охомутала, совсем в бабу не превратила…

Весь этот монолог Виктора был скорее обращен не к Сергею, как самому себе. Виктор убеждал самого себя в своей правоте, следуя логике и духу Антона, утвердительно размахивал руками, но посмотрел на Сергея только на последней своей фразе.

Сергей сунул тряпку в карман передника, снял очки и тщательно протер их краем передника. Потом прошел в комнату, выключил по пути тихо играющую радиолу, аккуратно положил букет н стол, а очки на сервант и повернулся к Виктору, который с добродушной ухмылкой наблюдал на ним.

— Знаешь что, подонок? — тихо сказал Сергей. — Пошел-ка ты вон отсюда. Это ты — старик, а не я. Это твое время ушло навсегда, а не мое. Это ты так испоганился, что душа твоя, как медуза, скользкая и ядовитая. Я люблю Марину, слышишь, подонок, люблю, а что это значит, любить по-настоящему, тебе никогда не понять. Тебе этого просто не дано, подонок, ты лишен этого, потому что амеба ты убогая среди людей. Я знаю, что Марине больно, что ей тоскливо, что она мечется, как раненая, но я ее спасу, потому что я ее люблю, и мне неважно, с кем она была раньше и какие подонки растоптали ей душу: Пижон, Антон или ты, гнида…

И Сергей решительно двинулся на Виктора.

— Салют, мальчики!

Сергей и Виктор, вздрогнув, повернулись на голос.

В дверях стояла Марина.

— О чем дебаты, граждане представители сильного пола?

Марина подошла к Сергею, крепко-крепко прижалась к нему, и преданно глядя на него снизу, начала нежно выговаривать ему:

— Здравствуй, любимый мой! Не стыдно тебе? Ну, почему ты у меня такой непослушный? Я же тебя просила, родной ты мой, не лишай ты меня моих женских забот. Это же счастье для меня — ухаживать за тобой. Ты здесь хозяин, ну, а я — хозяйка, я сама все уберу-приберу, все сделаю, лишь бы тебе было спокойно, удобно работать. А ты пиши свою диссертацию, хорошо? И потом у нас гость, Сереженька, встречай его, как положено хозяину.

Марина развязала тесемки на спине у Сергея, плавно снял передник ему через голову, взяла очки с серванта и осторожно надела их Сергею на нос.

Сергей улыбнулся и залился краской, словно зажегся красный фонарик. Он привычным движением толкнул средним пальцем очки на место, а Марина поймала его руку и прижалась к ней щекой.

— Пиши, писатель, пиши, — насмешливо заговорил Виктор. — Диссертацию о любви одноклеточных.

Сергей было опять резко двинулся на Виктора, но Марина удержала его и повернулась к Виктору, развалившемуся на диване.

— Гостю, кажется, не нравится тема нашей диссертации? — насмешливо спросила она. — Это, конечно, не то, что разрабатывать режимы прокатки труднодеформируемых сплавов. Ну, а если прокатка на практике не получается, так потому они и зовутся, эти сплавы, труднодеформируемыми.

Однако Виктор отреагировал на слова Марины по-своему:

— Что же ты, Марина, нарушаешь наш святой уговор, а? — причмокнул он губами. — Нехорошо, старушка, нехорошо. Так честные люди не поступают.

— Что ты имеешь ввиду? — холодно осведомилась Марина.

— Сама же привела Люсю ко мне в гости, сама позвонила ей, когда я заболел, а потом приревновала что ли к подруге? Напела ей, что все мужики — подонки, и Антон, и я в том числе, что мы чуть ли не заговор вокруг Люся устроили с одной нехорошей целью: совратить бедную девушку. Ты-то тут не при чем, конечно… Про союз наш рассказала… Учти, что Антон этого не простит… Он не такой уж и добрый, как тебе кажется. Или тебе Сереженьки твоего ненаглядного не жалко? Забыла, как его получила?

— Что происходит?.. Какой союз?.. Марина, объясни мне, пожалуйста, что это он там плетет? — заволновался Сергей.

Марина побледнела, но справилась с собой и еще крепче сжала руки Сергею.

— Подожди, милый… Если ты, Сережа… Если ты действительно любишь меня, прошу тебя, будь терпеливым — я все объясню тебе. Я и сама не понимала, что живу в тумане самообмана. Спасибо тебе, солнышко мое, помог ты мне разобраться во всем. Своей чистотой, своей верой помог. Не думала я, не гадала, что стану любимой, что стану желанной в свои-то годы. А теперь поверила. И за счастье, тобой подаренное, буду благодарна тебе всегда… А что касается Антона и Виктора… пожалей ты их. Антон, конечно, посложней, для него свобода — высшее благо, неприкосновенное и святое понятие, а Вика… Вика так и не понял своего счастья с Люсей, не сумел быть достойным его. Да, было время, когда три одиноких человека решили помогать друг другу, да видно, чего-то настоящего, чего-то человечески правильного не хватало в этом союзе… А с годами выработалась целая философия, привычка потакать любым своим желаниям, прикрываясь высокими словами о независимом духе… Ты подумай об этом, Виктор… Честно подумай… Сам о себе… Больно тебе будет, увидишь ты, что душа у тебя скользкая и ядовитая… Как медуза… Но не пугайся, не бойся — только когда ты сможешь открыто посмотреть правде в глаза, какой бы горькой она не была, только тогда ты сможешь выжить, очиститься… Вот тогда приходи… А сейчас прощай…

Марина взяла спортивную сумку, молча сложила в нее дверные ручки, валявшиеся на диване, и поставила сумку на колени Виктору.

Потом неторопливо вытащила из бокового кармана пиджака ключи Виктора, сняла со связки свой комплект и сунула их обратно в карман.

— А Сережу не трожь, не дай тебе бог, ты же знаешь меня… Иди…