"Закрытый перелом" - читать интересную книгу автора (Владимиров Виталий)

22

Виктор жил.

Но он не был жив в полном смысле этого слова.

Время, сложенное из мгновений, как поток из капель, имеет свойство не только сжиматься и бежать или растягиваться и еле ползти.

Время может быть не только пустым, как бессмысленность, или наполненным, как квант энергии. Время может быть светлым и мрачным.

Механизм отсчета времени у Виктора замедлил свой ход почти до полной остановки. Нет, Виктор спал без сновидений, просыпался, делал энергичную зарядку, был активен, многое успевал сделать, и все у него получалось, выходило, достигалось почти без напряжения, как легкое дыхание.

Виктор ощущал высокий, как весенний паводок, эмоциональный подъем, и для него каждое мгновение достигало необычайной плотности.

Но при этом в глубине души у Виктора росла, ширилась, чернела трещина духовного раскола. Из нее веяло могильным холодом, она грозила погубить жар его полнокровной любви, грозила превратить нирвану его счастья в мертвое, обыденное существование. Поэтому Виктор не был жив в полном смысле этого понятия.

И как неверным светом сдваиваются тени во время солнечного затмения, так Виктор все острее ощущал двойственность своего бытия…

… Шел четвертый день после последней его встречи с Люсей.

Виктор не знал о том, что Люся побывала у Марины, не знал об их разговоре, но необъяснимо для себя суеверно боялся звонить ей.

Виктор пришел в свой кабинет, как всегда, за полчаса до начала работы. Давно миновали те времена, когда он демонстративно являлся в лабораторию со звонком. Его рабочий день, день начальника лаборатории, начинался с составления плана дня. В принципе каркас дня складывался заранее, в процессе предыдущей работы, но уточнялся Виктором именно в эти полчаса до трудового старта. Виктор продумывал, к кому из начальства и влиятельных в институте людей ему надо зайти с утра. Такой ежедневный ритуал таил в себе необходимость постоянного напоминания о себе, о своих проблемах. Кроме того, в этих, чаще коротких, а иногда и весьма длинных беседах Виктор получал отрывочную информацию о состоянии дел в других лабораториях, о котировке своих и чужих акций, точнее понимал, чем надо заниматься в первую очередь, чтобы не отстать от заклятых друзей и закадычных врагов по службе.

Ровно в девять в кабинет заглянул Иван Сергеевич, бывший начальник Виктора, бывший начальник лаборатории, бывший хозяин этого кабинета. Он продолжал работать в лаборатории, руководимой Виктором, после того, как расформировали его собственную, по-прежнему педантично и безропотно исполняя свои обязанности.

— Здравствуйте, Виктор Григорьевич! Вы мне вчера назначили на девять.

— Здравствуй, Иван Сергеевич! — Виктор употреблял в общении с подчиненными добродушно-доверительную форму обращения на "ты", подчеркивая этим, что они вместе делают одно дело. — Да, назначал. Точно. Только я прошу прощения, мне надо один звонок сделать. Я тебя, Иван Сергеевич, вызову через минут пятнадцать. Договорились?

— Хорошо, через пятнадцать минут, Виктор Григорьевич, — сказал Иван Сергеевич и вышел из кабинета.

Виктор посмотрел на телефон. Люсе звонить рановато, подумал он, но успею сделать это попозже, а вот Антону… И Виктор набрал служебный номер Антона.

— Слушаю, — поднял трубку Антон.

— Привет, старина, это я, Вика. Как настроение?.. Слушай, Антон, у меня к тебе просьба. Во-первых, извини, что я не смог предупредить тебя заранее… Как у тебя со временем завтра вечером?.. Выручи, пожалуйста… Понимаешь, ко мне один высокий гость в дом придет. Он очень нужный человек, от него моя очередная командировка в ГДР зависит… Надо бы его приласкать… Нет, ты его не знаешь… Он очень занятой, но когда узнал, что у меня двухкомнатная квартира пустует, заинтересовался, понимаешь?.. Я ему уже ключи обещал. К сожалению, он только вчера вечером сказал мне, что у него единственный свободный вечер на этой неделе только завтра… Нет, ты ни о чем не беспокойся, я все обеспечу, естественно, только Таисия пусть немного поможет… Да… Ну, и Люсю попрошу… Да… Все в порядке… Он в общем-то демократ, мужик свойский, коньячку попьем, посидим в теплоте да не в обиде. Ему человеческое общение необходимо, одиноко ему. Значит, договорились? Спасибо тебе большое, из ГДР вернусь, отомщу тебе сувениром, заказывай… Ну, хорошо, до встречи, завтра часиков в семь, в полвосьмого… Да, созваниваться больше не будем…

Виктор повесил трубку, взглянул на часы, хотел набрать номер Люсиного телефона, но, помедлив, вместо этого нажал на кнопку селектора:

— Иван Сергеевич, заходите, пожалуйста!

Кабинет у Виктора был небольшой, в нем помещались два стола, составленные перпендикулярно, один был рабочим столом Виктора, другой, подлиннее, для посетителей. Ко второму столу и подсел Иван Сергеевич. Виктор не остался на своем месте, он всегда садился за один стол с подчиненными.

— Как у нас дела, Иван Сергеевич?

— Я и сам хотел доложить, Виктор Григорьевич. Разрешите напомнить вам, что нашей лаборатории надо закрыть тему по разработке режимов прокатки для Новосеровского комбината. Иначе без премии останемся.

— Премия? — задумчиво улыбнулся Виктор. — Премия — это хорошо, это всегда кстати, а, Иван Сергеевич?! Так закрывайте тему, что вам мешает?

— Не успеваем, Виктор Григорьевич. У нас и так график работы был очень напряженный, так мы еще соцобязательство приняли: закончить эту тему досрочно.

— Взяли… А что делать?.. Вспомни, Иван Сергеевич, как это было, — вздохнул Виктор. — Собрали всех начальников лабораторий, сказали, что институту надо принять соцобязательства к знаменательной дате. От каждой лаборатории по пункту. Вот мы и решили с тобой сдать эту тему досрочно. Тем более, что Новосеровский комбинат стройка пятилетки…

— На что же это вы рассчитывали, Виктор Григорьевич?

— Мы, Иван Сергеевич… Не я, не вы, а мы, мы вместе рассчитывали на заграничное оборудование, не так ли? Недаром же за него японцам на бочку столько золота выложили?

— Так-то оно так. Выложили, это точно, — согласился Иван Сергеевич и тут же добавил. — А оно у нас во дворе института два месяца пролежало под снегом, потому что фундаменты не были готовы. Наконец, смонтировали, да что толку — не работает.

— Не наладите никак? Что-то ты, действительно, затянул с этим делом, — пожурил Виктор Григорьевич Ивана Сергеевича. — Так его же обслуживать надо. Спе-ци-а-ли-ста-ми! Мы оборудование купили, а от обслуживания отказались — экономили на спичках. Думаете, наши горе-лаборанты, наши умельцы доморощенные смогут? Они же все мальчики со средненьким образованием. Им не то, что уникальный прибор, им молотка с гвоздями доверить нельзя — все погнут, ни один тольком не вобьют. Да они уже растащили половину… На запчасти.

Чем дольше говорил Иван Сергеевич, тем многозначительно озабоченнее становился Виктор. Он прекрасно знал о всех трудностях, связанных с освоением этой темы, но играл двойную роль перед Иваном Сергеевичем — внешне проявлял озабоченность состоянием дел, а на самом деле, искал веские причины для оправдания перед начальством и повода для наказания Ивана Сергеевича в случае срыва работ.

— Иван Сергеевич, я тебя не понимаю, ты же на этом месте, в этом кабинете столько лет проработал. Тебе же скоро на пенсию, извини, на заслуженный отдых, человек ты опытный, а простых вопросов решить не можешь. Или не хочешь? Поздновато ты ставишь меня в известность о том, что тема горит, поздновато… Тебе бы встать на собрании, когда соцобязательства брали, и честно сказать, что так, мол, и так, может быть не стоит этот пункт включать, а следует поискать что-то другое?

Виктор великолепно понимал, что Иван Сергеевич никогда не встанет, не выступит без команды, без указания.

— И потом, разве ты не знал, что специалистов нет и не будет? Что они не предусмотрены.

— Я вам доложил, Виктор Григорьевич, — забубнил Иван Сергеевич. — Вы — начальник, вы и решайте.

— Что же это получается? — опять перешел на доверительно-вкрадчивый тон Виктор. — Тебе, Иван Сергеевич, поручили, ты взялся за это дело, а теперь в кусты?.. Нехорошо, Иван Сергеевич, нехорошо… Ну, откуда я тебе возьму специалиста?.. Рожу?.. Что ж нам с тобой делать?.. Ума не приложу…

Виктор дотянулся до своего стола, полистал настольный календарь.

— Что там у нас на следующей неделе?.. Посмотрим… На этой-то точно не выйдет, а вот на следующей… Так, понедельник… С утра летучка часа на три-четыре у Чернова, после обеда летучка у нас в лаборатории… Во вторник мы все работаем на строительстве нового здания института, а трое — на овощной базе… Среда?.. В среду я в главке на совещании… В четверг — партийное собрание, я его готовлю, как член партбюро… Кстати, тебе надо бы выступить от нашей лаборатории, Иван Сергеевич, текст выступления мы с тобой подготовим и согласуем… Значит, остается пятница… Попробую-ка я в пятницу к Евграфу Анатольевичу попасть.

— Он что, родит вам специалиста? Или выпишет его из-за границы? — неожиданно для Виктора язвительно спросил Иван Сергеевич.

— Конечно, нет, — покосился на него Виктор. — Валюту надо экономить. Я ему доложу, что объект не можем сдать вовремя из-за опоздания строителей, но что делаем все возможное. Есть трудности с наладкой сложного оборудования, но во главе группы поставили опытного человека, бывшего начальника лаборатории, и что есть уверенность — объект пустим в срок, но с небольшим опозданием.

Однако рапортовать о его сдаче можем, тем более, что пуск Новосеровского комбината тоже задерживается и он не готов к внедрению разрабатываемой нами технологии. Про выполнение соцобязательств тоже упомяну — этот пункт для них также важен. Вот и получается, что соцобязательства мы выполнили и премию получили. Но с наладкой тебе придется подналечь, Иван Сергеевич, сам знаешь-понимаешь…

Иван Сергеевич знал, что хоть подналегай, хоть не подналегай, а необходимой точности на купленном за границей оборудовании он добиться не сможет, и что ему придется выдавать желаемое за действительное, что это желаемое будет принято и выдано Новосеровскому комбинату, который уже сам, в процессе пуска, освоения и доводки добьется приблизительно того же — премия им также всегда кстати.

Виктор и Иван Сергеевич еще некоторое время гнули каждый свою линию, потом Иван Сергеевич ушел, получив от Виктора задание составить справку-докладную о ходе разработки темы.

"Все-таки будет у меня какой-то документ", — подумал Виктор.

Виктор после ухода Ивана Сергеевича пересел за свой стол, опять задумчиво посмотрел на телефонный аппарат и отправился в свой обычный обход чужих кабинетов. Это заняло у него часа полтора, потом он все-таки позвонил Люсе, но никто не взял трубку.

Тогда Виктор позвонил Марине.

— Привет, подруга, это я — Вика. Как жизнь?.. Молодая, говоришь?.. Моя-то?.. Спасибо, не жалуюсь… Ты куда Люсю дела? Что-то я ей звоню, никто не подходит… Не знаешь, значит, не видела… Ну, ладно… Да, у меня завтра мероприятие, я хотел ее пригласить… Ты передай ей, если она тебе вдруг позвонит, что я интересовался… Да… Думаешь, муж вернулся?.. Может быть, может быть… Слушай, сделали мои мужики то, что ты просила… Да, отковали… Ну, да… Три… В лучшем виде…В багажнике валяются… Я тебе на днях заброшу… Ну, целую…

Марина заказала Виктору на экспериментальном заводе его института изготовить ручки для дверей по понравившемуся ей образцу.

Про Люсю Марина высказала предположение, что она поехала встречать мужа. Кроме того, Марина сказала Виктору, что с Люсей она не виделась и по телефону не говорила.

В обеденный перерыв Виктор съездил на своей машине в расположенный неподалеку ресторан, где кормили в дневное время комплексными обедами. По качеству эти обеды мало чем отличались от дежурных блюд институтской столовой, но зато посетителей обслуживали официанты и при случае можно было заказать вина и что-нибудь из холодных закусок. Виктор также пользовался этой возможностью и подбирал каждый день свой "экипаж" опять-таки из числа нужных ему людей.

После обеда неожиданно объявили учения по гражданской обороне, и Виктор просидел на них в кабинете заместителя директора института почти до конца рабочего дня. Вернувшись в свой кабинет, он безо всякой надежды набрал Люсин телефон и вдруг услышал в трубке ее голос:

— Слушаю вас.

— Люся?! — Виктор растерялся от неожиданности, его бросило в жар. — Люся, это я — Вика.

— Да, я узнала, — спокойно сказала Люся. — Что-нибудь случилось, Виктор?

— Случилось?.. — Виктор пришел в себя. — Конечно, случилось… Я с каждым днем, с каждой ночью, с каждым часом осознаю, насколько сильно тебя люблю… Так, что даже трудно объяснить, подыскать слова…

— Да? — веселым голосом спросила Люся. — Может быть, стихами попробовать? Или их запас уже кончился?

Виктор не почуял подвоха, он подумал, что Люся дуется на него за то, что он исчез на три дня, не звонил ей.

— Я с тобой серьезно, — вздохнул он, — а ты… Слушай, Люсь, я истосковался по тебе, жить без тебя не могу… Когда мы с тобой увидимся? Хочешь, сегодня, а можно и завтра — ко мне один интересный человек придет, Антон будет… А?..

— А зачем? — спросила Люся.

— Как зачем? — не понял Виктор и опять по-своему истолковал ее слова. — Ты не можешь? Муж вернулся?

— Нет, Михаил еще в командировке. Звонил, обещал приехать. Может быть даже сегодня… Но какое это имеет значение?

— Правильно, никакого! — обрадовался Виктор. — Так как?..

— Что как? — переспросила Люся.

— По принципу: раз — и все! Сегодня?.. Или завтра?.. Или и завтра, и сегодня?..

— Никогда, — ответила Люся. — Неужели, Виктор, вы не поняли, что между нами больше ничего не может быть? Поиграли в любовь — и хватит. Я вела себя глупо, неосторожно, доверчиво, наивно. Как девчонка. Извините меня. Правда, кое-что из этой истории я для себя вынесла. Да, Виктор, вы были совершенно правы, когда говорили, что надо быть сильным, независимым и превыше всего ценить свою свободу, свои желания. Вы все так целесообразно, так удобно и так взаимополезно подходите друг к другу… Элита: вы, Марина, Антон… Позавчера Марина рассказала мне о вашей святой троице и даже предложила превратить ее из треугольника в квадрат. Не каждому оказывается такая высокая честь. Но я из числа недостойных. Мне еще поучиться у вас надо, жаль только, что я обременена семьей — мужем, ребенком. Одним словом, не гожусь я для вашего свободного союза. Но, заметьте, поступаю я в полном соответствии с вашей логикой, вашей философией: я настолько полюбила вас, Виктор, что это оказалось просто опасным для меня, для моей внутренней свободы…

Виктор слушал Люсю, как завороженный. Каждое ее слово било, как пощечина. Он то внутренне протестовал, то пытался бессильно возражать, но потом, вздрагивая, замирал, словно слеп от вспышек горькой правды, которую, не щадя ни его, ни себя, говорила Люся.

— Подожди, я прошу тебя, будь добра, — выкрикнул он наконец. — Подожди, я хочу сказать…

— А что вы мне можете сказать нового? — спокойно осведомилась Люся.

— Давай поженимся… — хрипло выговорил Виктор.

Люся расхохоталась. Громко, заливисто.

— Серьезно?! Вот оно — решение всех проблем! По принципу: раз — и все! Да?

И тут же резко сменила тон:

— Опомнитесь! Образумьтесь!

Люся замолкла на мгновение. Потом с горечью, с мукой в голосе заговорила:

— Плохо тебе живется, любимый, ох, тяжело тебе, родной. И за что тебя жизнь так покорежила, так обидела? Ты оглянись на себя, радость моя, ты подумай, как ты живешь и зачем живешь? Работа тебе в тягость, изворачиваешься весь, чтобы не обошли тебя, не бросили в грязи, на обочине. И друзей у тебя настоящих нет, и здесь не дано тебе счастья. Ты подумай, что же ты делаешь? Жену от мужа отбиваешь, станешь отчимом чужому ребенку. Как приду я к тебе со своим сыном, родной ты мой? Что скажу? Вот твой новый отец, люби его, он человек достойный. А ведь это будет ложь, Вика. Где же ты так испоганился, так измарался? Как же я тебе поверила-то? Я же тебя ждала, может быть, всю жизнь ждала, как судьбу свою, как мечту мою. Я ведь люблю тебя, Виктор, так за что же ты меня так?

Все боялась я поверить своему счастью и вышло не зря. У тебя, мой ласковый, перелом души. Закрытый перелом. Снаружи-то не видно, а внутри одни осколки. И прошу тебя, не томи меня, не терзай, мне и так больно, не тревожь ты меня, ради бога… Прощай, звонят, я иду открывать дверь.

И она повесила трубку.