"Тихая мелодия" - читать интересную книгу автора (О'Брайен Кетлин)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Дженни не отстранилась, хотя Майкл по глазам видел, что хотела это сделать. Мышцы на ноге напряглись, будто желая сбросить его руку, и Дженни потупилась, с трудом проглотив ком в горле.

– Да ну, Майкл, – начала она с напускной легкостью, которая ей совершенно не удалась, – это же только предположение. Не будь таким серьезным.

– Дженни…

Но она нервно рассмеялась.

– Давай сменим тему, – сказала она, потом подтянула колени к подбородку и как можно плотнее укрыла их ночной рубашкой. – Расскажи о своей работе, мне очень интересно. Она ужасно опасная?

Майкл почувствовал, что может сорваться, настолько неприятен был внезапный переход Дженни от слез к глупой девчоночьей болтовне: польстить, умаслить, дать возможность рассказать о себе и показаться большим и сильным. Вести светскую беседу, но не подпускать слишком близко.

К черту! Он ждал от Дженни большего, ему нужна была правда. Он хотел, чтобы она доверилась ему, открыла душу, переложила свои тревоги ему на плечи и не тащила бы груз в одиночку. Она должна поверить в его способность помочь.

Впрочем, кого он обманывает? Да, все это ему очень нужно, но еще нужнее снова положить руку на колено Дженни, узнать, по-прежнему ли мягки ее губы. Понять, во что вырос робкий росток чувственности, замеченный им шесть лет назад, расцвел ли он в тот чудесный цветок, каким обещал стать?

А Дженни, черт бы ее побрал, думала только о том, как выйти из неловкого положения. Он стиснул зубы и попытался сосредоточиться.

– У тебя нос какой-то не такой, – говорила меж тем Дженни, – ты не ломал его?

– Да, – ответил он. Нос и два ребра в первый раз сломали ему три подонка. Потом еще раз в баре в Сент-Луисе, где он выслеживал растратчика, все это до того, как появились двадцать подчиненных, костюмы и крупные клиенты. – Несколько раз.

– Так это и вправду опасно?

– Иногда.

Разговор раздражал Майкла: видно, нервы были натянуты до предела. Дженни считала, что они просто мирно беседуют, но это лишний раз показывало, что настоящего горя она еще не знала. Богатая папочкина дочка, увлеченная новой игрой в прятки. Она ничего не смыслит в жизни, и даже смерть Кина не научила ее тому, что жестокость – явление обычное.

– Гляди.

Майкл резко задрал майку. Он ей покажет, он заставит ее говорить по-настоящему, плевать, что она стремится к трепу на общие темы.

– Что? – Дженни сощурилась и наклонилась ближе к Майклу. Ее волосы серебрились в свете экрана. – Не вижу, слишком темно, а что там?

– Вот. – Он схватил ее руку прежде, чем она успела отдернуть ее, и приложил к правой стороне груди, где ее наискось рассекал уродливый десятисантиметровый шрам, память о ножевом ранении. Его пырнула ножом красотка секретарша, уличенная в продаже промышленных тайн босса своему любовнику. Майкл дал Дженни ощупать грубый рубец. – Подарок одной леди. Метила в сердце, но плохо прицелилась.

Даже в тусклом свете он увидел, как темная краска заливает щеки Дженни. Ее голова была у самой груди Майкла; пальцы сначала упрямо напряглись, потом, нащупав шрам, стали мягкими и покаянно нежными.

– Ой, Майкл, – выдохнула Дженни, и в этих словах он, наконец, услышал сочувствие. Воображение девушки живо подсказало ей, какую боль должно было причинить то, что оставило такой след.

Майклу стало стыдно: воспользовался дешевым трюком. Но остановиться он уже не мог, он хотел чувствовать на коже ее нежные пальчики, хотел придвинуться ближе, чтобы их груди соприкоснулись, встретились. Он желал этого так остро, что у него перехватило дыхание.

Майкл откинулся на спинку дивана, закрыл глаза. Он напряженно ждал, не двинутся ли ее пальцы дальше. Сможет ли она почувствовать другие раны, хотя они и не оставили шрамов на его теле? Ощутят ли кончики ее пальцев, как изнывает и рвется к нежности его душа?

А если да, что сможет почувствовать он сам? За эти шесть лет он не знал ничего, кроме зияющей пустоты. Боль и вина сделали его невосприимчивым к наслаждению, и когда плоть его просыпалась – ведь мужчиной он не перестал быть, – ум и сердце молчали. Он сам построил тюрьму для своих чувств.

Пальцы Дженни снова и снова ощупывали шрам, словно запоминая его. Потом, когда Майкл уже ни на что не надеялся, они робко двинулись в сторону, где кожа была гладкой. От ее прикосновения твердели мускулы и под кожей, покалывая, разливалось тепло. Рука Дженни поднималась все выше, забралась под майку, дошла до темного соска.

Майкл подавил стон, чтобы не испугать ее. Живот знакомо сжался. Надо было напоминать себе, что пора вздохнуть, но это с каждой секундой становилось все трудней исполнить.

Дженни положила вторую руку прямо на сердце, и оно зашлось в безумной гонке. Она пригнула голову, словно стесняясь, и уткнулась лбом Майклу в грудь.

Напряжение нарастало – скорее боль, чем наслаждение. Но Майкл знал, что за болью рай, если только замороженное тело оттает под ее теплыми руками и выпустит чувства на волю.

О Господи, да! Он хотел, чтобы чувства хлынули, как струи ревущего водопада, чтобы он, как первый человек на Земле, онемел от изумления, ослаб от радости, вознес бы благоговейные мольбы к небесам…

Но вдруг его грудь обожгли слезы Дженни.

– Майкл, я так скучаю по нему!

Голос девушки стал невнятным от рыданий, она вцепилась в Майкла, ища защиты и утешения, а он не сразу понял причину ее слез. Ослепленный желанием, он хотел только, чтобы она прекратила говорить и плакать. На краткий постыдный миг ему стало все равно, что ее волнует. Дженни все еще согревала его своим теплом, и он не желал останавливаться.

Однако скорбь Дженни задела в его душе что-то очень глубоко спрятанное, и надо было откликнуться. Нельзя быть такой скотиной.

– Ты приехал, и все как будто вернулось назад, – громко всхлипывала Дженни. – Боже, как мне его не хватает!

– Знаю, Дженни, – ответил Майкл, тщетно стараясь устроить ее поудобнее.

– Он нужен мне, Майкл. Сейчас мне так нужен старший брат. – Дженни заворочалась, мокрая от слез, щека легла на грудь Майкла. – Конечно, Кин часто делал глупости. – Она хотела рассмеяться, но закашлялась. – Он был избалован, как и мы с Клер. Хотел веселиться всю жизнь и ничего больше не делать. – Она сжала кулаки и свирепо ткнула ими в Майкла. – Но это был мой брат, мой единственный брат, и я так любила его!

Майкл почувствовал, как горло его сжали невыплаканные слезы, и нагнулся ближе к лунным волосам Дженни.

– Я знаю, милая, – с трудом выговорил он, целуя ее в макушку. – Знаю. Я тоже его любил.

В общем, он был готов к тому, что она вскочит и залепит ему пощечину за бесстыдство клясться в любви к человеку, которого он убил. Но она припала к нему с горестным вздохом, будто бы успокоившись от его простых слов.

Слезы лились, тихие и горячие. Он гладил ее по спине, беззвучно нашептывал что-то в волосы, и наконец, поток иссяк. Плечи Дженни уже не вздрагивали, дыхание выровнялось.

Когда кулачок Дженни упал и раскрылся беззащитно и трогательно ладонью вверх, Майкл понял, что она уснула.

Он осторожно встал, подсунул Дженни под голову подушку, поправил на ней рубашку, заботливо укрыл пледом. На ресницах и щеках Дженни еще не высохли слезы, она лежала такая юная и тихая, и он немного постоял у дивана, охраняя ее сон.

Собственные слезы жгли его сведенное судорогой горло. Потом он повернулся и отправился назад, в пустую комнату, некогда принадлежавшую Кинтону Керни.

Подслеповато щурясь от солнечного света, Дженни на цыпочках, чтобы не разбудить отца и не расплескать мучительную головную боль, пробралась к машине. Было семь часов утра.

Как только она открыла глаза и с удивлением обнаружила, что почему-то лежит на диванчике у телевизора, ей стало ясно, что надо пораньше уехать. К тому же при мысли о плотном завтраке заныл желудок, а после вчерашнего гордость не позволяла показываться Майклу на глаза.

О прошедшей ночи Дженни сохранила смутные воспоминания, но и их было довольно, чтобы чувствовать себя крайне неловко. Неужели она, как маленькая, плакала у Майкла на плече? Дженни тихонько застонала.

Как она могла пойти на это, особенно после ужасных предположений Клер о зловещей роли Майкла в гибели Кина? Да просто не поверила Клер, вот и все. Клер и в лучшем состоянии склонна к мелодраматическим преувеличениям, а теперь она беременна и с Алексом у нее происходит Бог знает что, вот и забивает себе голову всякими бреднями.

Конечно, Дженни разговаривала с сестрой в более мягких выражениях, но та вихрем – носилась по домику, высказывая язвительные замечания. Дженни «втрескалась» в Майкла, что немедленно отразилось на ее мнении, бушевала Клер. Остаток дня она промолчала, угрюмо замкнувшись в себе.

Втрескалась. Может, хоть в этом Клер не ошиблась? Может, и в самом деле Дженни до сих пор не избавилась от подростковой влюбленности в великолепного Майкла? Да, она злилась на него, ругала, проклинала, ненавидела, но невольно спрашивала себя – смогла бы она сохранить ненарушенной эту ненависть, если бы Майкл остался в Техасе? На расстоянии проще было презирать его, а стоило ему вернуться, вернулась и влюбленность, толкающая Дженни на детские выходки. Вот, расплакалась у него на плече…

Боже, как все сложно! Солнце играло на крыше машины. Вконец ослепленная, Дженни ощупью пыталась вставить ключ в замок.

– Ранняя пташка?

Дженни круто обернулась – и немедленно пожалела об этом, ибо голова закружилась до тошноты. Чтобы не упасть, Дженни схватилась за дверцу и сердито посмотрела на невесть откуда взявшегося Майкла.

– Да, – ответила она, сознавая, что держится, натянуто, с дурацкой надменностью. Голос тоже оставлял желать лучшего.

– Какое совпадение, – с улыбкой заговорил Майкл, и ей захотелось ударить его. Потому ли, что он улыбался, или из-за этой ночи, или виски не выветрилось до конца – неизвестно, но ударить очень хотелось. – Я тоже еду по делам.

Дженни заметила, что Майкл был в строгом деловом костюме, который сидел на нем как влитой, и невольно поискала глазами шрам на груди. Но шрам был скрыт под белоснежной отутюженной рубашкой.

– Очень мило, – пробормотала она. – Подвезти тебя?

Майкл заулыбался шире: он все прекрасно понимал.

– Нет, спасибо, – усмехнулся он. – Пожалуй, сегодня мне лучше будет в собственной машине. Не могу сказать, куда меня занесет в течение дня.

Яснее он выразиться не мог. Ночная откровенность осталась позади, и Майкл вновь был готов к несению службы. Дженни с минуту смотрела на него, стараясь побороть нарастающее внутри разочарование.

Потом глубоко вздохнула, метнула сумку на сиденье. Плевать на него. Пусть делает что хочет. Дженни уже придумала, как ей повидать Клер, если не сегодня, то уж завтра обязательно, поскольку она заручилась поддержкой Брэда.

С другой стороны, если Майкл решил весь день таскаться за ней, тем хуже для него. У нее как раз накопилась куча дел на разных концах раскаленного от жары Хьюстона.

– Ну что ж, до встречи, – беззаботно, насколько позволяла пульсирующая головная боль, сказала Дженни. Она села за руль и высунулась в окно. – Не забудь залить полный бак бензина. Сегодня будем много ездить.

– Я никогда не забываю, – любезно откликнулся Майкл. И в зеркале заднего обзора Дженни увидела, что он смеялся.

Смеркалось. Майкл сидел в итальянском ресторанчике «У Антонио», а через два столика от него Дженни болтала с Брэдом. Настроение у Майкла было препаршивое, он успел забыть, как выматывает даже открытая слежка.

Вчера ночью он решил, что сможет быстро закончить дело, если только Дженни поймет, что ей не удастся ничем удивить его. Он знал Дженни: она не так упряма и сумасбродна, как ее брат и сестра. Дженни умеет рассуждать здраво; пусть сейчас она злится, скоро ей станет ясно, что по-настоящему она поможет сестре, если расскажет Майклу, где Клер и почему она сбежала от мужа. Или пусть рассказывает отцу, все равно.

Но сегодня Дженни заставила его помучиться. Химчистка, аптека, обувной магазин, бутик, салон красоты – и вот он сидит в чертовом ресторанчике, прихлебывая надоевший кофе, и два часа слушает, как она восторженным смехом встречает комплименты Брэда. Смех – специально для Майкла, ибо цитаты из Шекспира вряд ли столь забавны.

Дженни выглядела потрясающе. Еще бы, для этой встречи она прихорашивалась весь день. Пожалуй, Брэд Макинтош не заслуживал таких стараний, хотя он, безусловно, очень приличный человек. Брэд тоже был слегка не в себе, когда увидел Дженни: у него просто глаза на лоб полезли.

Не сказать, чтобы Майкл сам остался равнодушен к результату ее стараний, но он имел возможность поэтапно наблюдать превращение Дженни в произведение искусства. Сначала она купила короткое кружевное платье в обтяжку, точно под цвет глаз. Наверное, оно стоило целое состояние, но, взглянув на Дженни, Майкл платья не заметил, а увидел только ослепительные ноги и глаза, сверкающие подобно двум голубым алмазам.

Потом салон красоты; там Дженни засела надолго, и Майкл ожидал увидеть нагромождение кудряшек и завитков. Однако мастер гладко зачесал золотистые волосы Дженни и уложил их в замысловатый низкий узел. Весь бесконечный обед Майкл разглядывал его, силясь понять, как это можно распутать.

– Еще кофе, сэр? – Вышколенный официант ничем не выказывал своего раздражения, но явно думал, что клиент просто злоупотребляет гостеприимством заведения. Майкл, в который раз пожалел, что бросил пить. Официанты непьющих не любят. – Принести счет, сэр?

Официанту не терпелось предоставить столик Майкла более выгодным посетителям, и Майкл подумал, не заказать ли что-нибудь крепкое, чтобы тот отвязался.

Однако, хвала Всевышнему, интеллектуальный пир близился к концу. Брэд насупился над счетом. «У гуманитариев проблемы с математикой», – глумливо подумал Майкл и сразу же пожалел об этом. Во-первых, мелочно и несправедливо, а во-вторых, так мог подумать только ревнивец. А с чего ему ревновать? Дженни ему не принадлежит, не принадлежала и никогда не будет. Съеденный вдвоем пакет попкорна и облегающее голубое платье – не причина для первобытного желания распустить шелковистый узел волос и утащить ее в свою пещеру.

Он отхлебнул холодного кофе с горькими крошками гущи. Бежать, бежать из этого города немедленно! Вспомнить только прошлую ночь – он же готов был порвать в клочки невинную ночную рубашку, повалить Дженни на пол и любить ее до полного и обоюдного изнеможения. Что, если Дженни и впрямь возненавидела его, хотя, возможно, по доброте душевной уже не помнит об этом? Подобные тонкости не смутили Майкла. Им правило звериное желание, и он просто приготовился взять желаемое.

Что его остановило, непонятно, он знал только, что в следующий раз вряд ли сможет остановиться, – если Дженни допустит следующий раз… Рано или поздно зверь восторжествует над человеком. Он слишком долго сдерживался.

Вдруг его словно обожгло. Дженни и Брэд шли к выходу, и ученый муж дружески обнял Дженни за обнаженные плечи. Не погладил, не прижал к себе, но для зверя и этого оказалось довольно.

– «Прощанье в час разлуки несет с собою столько сладкой муки»1[1 В. Шекспир. «Ромео и Джульетта». Перевод Т. Щепкиной-Куперник].

Услышав слова Брэда, Майкл чуть не подавился последним глотком кофе.

Отлично. Что дальше? Дженни смеялась, и Майклу неодолимо захотелось разлучить профессора Ромео с его передними зубами.

Вместо того, гордый своим самообладанием, он оставил на столике внушительные чаевые – так раздражительный официант станет его лучшим другом – и проследовал к стоянке, не тронув ни волоска на лохматой голове Брэда. Два – ноль в пользу человека, зверь в проигрыше.

Брэд сел в свою машину и поехал на запад; Майкл и Дженни мини-караваном направились на восток, в Трипл-Кей. Клер не удалось сегодня увидеться с младшей сестрой, с минутным раскаянием подумал Майкл. Брэд бы изрек что-нибудь насчет добра с кулаками. Завтра Дженни заговорит.

На полпути к ранчо у Майкла зазвонил телефон. Даже сквозь помехи было ясно: у Лайзы есть что рассказать.

– Может быть, я не вовремя, – без предисловий начала она, – но это важно. Врач Клер.

– Ну? Она нездорова?

– Слегка, – хихикнула Лайза. – В основном по утрам. Видишь ли, красотка Клер, беглая жена Алекса Тодда, ждет ребенка.

Они одновременно подъехали к дому, и Дженни, проявляя невероятную вежливость, дождалась Майкла, чтобы войти вместе с ним.

– Какое совпадение, ты тоже решил вечером заглянуть к Антонио, – прощебетала она. Дженни выпила всего полбокала вина, но голова у нее кружилась. Майкл целый день таскался за ней следом, но он не знает, что Брэд согласился помочь ей встретиться с Клер завтра вечером. Довольная собой и своим планом, Дженни ослепительно улыбнулась. – Что же ты не подсел к нам?

Майкл так же мило ухмыльнулся в ответ:

– Я уж было собрался, но услышал, как Брэд говорит что-то о кувшине вина, краюхе хлеба и тебе одной. Не похоже, чтобы он жаждал видеть меня.

– Ну что ты, – неожиданно мирно возразила Дженни.

Самолюбие Дженни было уязвлено. Неужели она хотела заставить Майкла ревновать? Как глупо! Он стоял перед нею, освещенный яркой луной, которая окружила мягким сиянием его темноволосую голову. Такой человек не мог считать Брэда серьезным соперником.

Ночь внезапно утратила всю свою прелесть. Стразы на платье подмигивали Дженни, насмехаясь над ее спесью, – а ведь днем она так нравилась себе… Платье было сшито для взрослой женщины, не для юной девушки, и Дженни отчаянно хотела, чтобы Майкл заметил это.

Но, увы, сегодня он обращал на нее внимание не больше, чем шесть лет назад. Для него она по-прежнему младшая сестренка Кина. И это баснословно дорогое платье он оценил бы только в том случае, если бы она крупными буквами написала на нем адрес Клер.

– Ну что ты, – повторила она. – Ладно, спокойной тебе ночи, а я еще минутку посижу на воздухе.

– Как? – шутливо нахмурился Майкл. – А телевизор?

Дженни вспыхнула. Он таки напомнил ей об этом, а она не могла разобраться, что из ее собственных воспоминаний было на самом деле, а что она додумала под влиянием паров виски и неудовлетворенных желаний. Например, действительно ли в его глазах на миг зажглась страсть, когда он положил себе на грудь руку Дженни, показывая шрам?

– Нет уж, – отрезала она, пряча смущение под едкой усмешкой. – Это не стоит бессонной ночи.

– Тогда до завтра, – любезно произнес он и отпер дверь. В прихожей было темно, намного темнее, чем на дворе, где светила луна, и Дженни показалось, что дом поглотил вошедшего.

А она одна побрела в сад. Дышать воздухом совсем расхотелось, но, раз она так решила и сказала об этом вслух, Майкл ни за что не узнает, что его отсутствие испортило Дженни все удовольствие от лунной ночи.

Не поднимая головы, Дженни медленно шла вдоль стены дома по узкой дорожке, выложенной кирпичом, пока не оказалась у шпалеры с жимолостью в углу дворика. Она остановилась, вдыхая медвяный аромат, прислонилась к шпалере, залюбовалась игрой лунного света на черной глади пруда…

– Где она, черт подери?

Дженни подскочила на месте – так неожидан был сердитый мужской голос – и вцепилась обеими руками в шпалеру в тщетной надежде спрятаться. Сначала она решила, что это голос Майкла, и пыталась понять, что такое могло произойти с тех пор, как они мирно простились.

Но вот человек вышел из тени, и Дженни увидела, что это вовсе не Майкл. Перед ней стоял Алекс Тодд.

– Где она, Дженни?

В два прыжка он оказался рядом, прожег Дженни безумным взглядом, жесткие пальцы впились ей в плечи. Она даже не успела вскрикнуть.

– Где, черт побери, моя жена?