"Грешный ангел" - читать интересную книгу автора (Миллер Линда Лейл)

Глава 6

Бонни была не готова к объяснениям. Она сидела, оцепенев, на краешке сиденья, покрытого дорогой тканью, и куталась в свою накидку от апрельской прохлады. Весь вечер она была под обаянием чар Элая, но теперь они рассеялись.

Элай в раздражении откинулся на спинку сиденья и скрестил руки на груди. Его лицо, повернутое к окну, было в тени, но Бонни различала жесткие очертания подбородка.

– Моя дочь, – начал он, – Розмари – моя дочь?

Бонни вспомнила свое унижение на улице днем, то, как грубо окунул ее Элай в ванну, и как она в мокрой одежде бежала в издательство Вебба. Она вспомнила о страданиях, пережитых ею, когда Элай обвинил ее в смерти Кайли. Он предал, унизил и, в сущности, бросил ее.

– Вполне возможно, дорогой, – мягко ответила Бонни.

Она скорее почувствовала, чем заметила взгляд Элая. Наступила напряженная тишина. Колеса экипажа забуксовали на скользкой после вчерашнего дождя дороге.

Бонни нарушила молчание.

– Куда мы едем?

Элай медлил с ответом, видимо, решая, что сказать. Наконец, он ответил:

– К твоему магазину, конечно. Правда ли, что ты с моей дочерью живешь там наверху?

От слов «с моей дочерью», произнесенных с особым нажимом, Бонни вскипела. Как оскорбительно, что он сомневался в этом!

– Мы с Роз действительно живем наверху, – сказала она с достоинством. – А ты хочешь опять завладеть магазином?

– Судя по тому, что я слышал, он того не стоит, – тотчас откликнулся Элай, явно стремясь уколоть ее.

Бонни подавила обиду. Сначала она надеялась, что магазин будет процветать, это было бы большой удачей, но, увы, торговля приносила одни убытки, как и предупреждали ее Форбс и даже Джиноа. Только из чистого упрямства Бонни каждое утро открывала двери магазина и с чувством глубокого разочарования закрывала их вечером, чтобы отправиться в танцзал «Медного Ястреба». Слишком гордая, чтобы просить помощи у Джиноа или Элая, Бонни зарабатывала на жизнь танцами.

– Я не подозревала, – отпарировала она, – что воры так разборчивы.

Экипаж поднимался вверх по дороге, ведущей к центру.

– Я не крал твоего магазина, Бонни.

Бонни почувствовала, как кровь прилила к ее щекам.

– Возможно, ты не сам сделал это, – с вызовом произнесла она.

– Что значит, сам или не сам. Черт побери, я не знаю, о чем ты говоришь?

– А вот о чем, мистер Мак Катчен. Вернувшись два года назад в Нортридж, я нашла магазин отца в самом плачевном виде. Притом над дверью была вывеска «Магазин компании Мак Катчен».

Уличный фонарь бросил слабый свет на лицо Элая. Он вцепился руками в сиденье, чтобы от рывка экипажа не упасть на Бонни.

– Ты говоришь так, словно твой дорогой и почтенный папаша построил этот магазин сам. Но если ты помнишь, его подарил ему мой дед к нашей свадьбе.

– Мак Катчены дали – Мак Катчены взяли, ты это хочешь сказать?

Только сейчас экипаж выехал на ровную дорогу и повернул к магазину, где уже ждали Кэтти и Розмари.

– О Боже, с тобой невозможно разговаривать! – воскликнул Элай, – это совсем не то, что я имел в виду. Я просто пытаюсь понять, почему ты так вцепилась в него….

– Тебе и не понять этого, – прошептала Бонни с отчаянием.

Экипаж остановился. Кучер Джиноа соскочил с облучка, открыл дверь и помог Бонни выйти. Окинув взглядом, магазин и увидев яркий свет, падающий из окон верхнего этажа, Бонни все же испытала удовлетворение. Возвращаясь сюда, она всегда заходила к спящей Розмари, обменивалась несколькими словами с Кэтти и выпивала чашку чая. Какое счастье, что, наконец, закончились унижения и страхи этого ужасного дня!

Возле экипажа все еще стоял Элай. Вдруг он тихо сказал:

– Бонни…

Она против воли обернулась. Как хорошо, что в темноте не видно ни ее усталости, ни убожества магазина.

– Заходи, пожалуйста, – почти прошептала она. Но Элай, чуть помешкав, сел в элегантный экипаж сестры и уехал.

Бонни обогнула фасад и, поднявшись по задней лестнице, оказалась на кухне. Кэтти с толстой книжкой в руках, увидев хозяйку, оторвалась от нее и улыбнулась.

– Все сделано, мэм. Я поставила чайник, но думаю, что вам, может быть, лучше поскорее лечь.

Бонни небрежно бросила накидку, внезапно вспомнив, как она впервые увидела Кэтти Руан. Это было в вагоне, в тот далекий день, когда она приехала в Нортридж, Кэтти была из той самой семьи актеров, которые собирались выступать в театре «Помпеи». Когда ее родители снова собрались в дорогу, Кэтти отказалась ехать с ними и в один прекрасный день попросила Джиноа помочь ей найти работу.

Почувствовав к ней симпатию, Джиноа взяла ее в дом. Когда родилась Розмари, Кэтти стала ее няней. Половину жалованья ей все еще платила Джиноа, это задевало гордость Бонни, но пока было неизбежно.

Бонни налила себе чай, не обратив внимания на замечание Кэтти.

– Как Роз? Она съела ужин?

Кэтти, как показалось Бонни, была немного смущена.

– Она в порядке, мэм, она поужинала. И… – Кэтти опустила свои прекрасные зеленые глаза. – Ее кормил отец, мэм, – призналась она. – Роз сегодня встретилась с ним, и я не знала, как поступить.

Бонни села за кухонный стол, грея руки о чашку с чаем.

– Все хорошо, Кэтти, – мягко сказала она, – полагаю, это было неизбежно.

– Ведь он не знал о Роз, правда? – спросила Кэтти, отводя глаза и улыбаясь краешком рта.

Бонни подумала, что Элай, кормящий годовалого ребенка, должно быть, выглядел забавно, но это не развеселило ее, она почувствовала раздражение.

– Знал, – ответила она, не пояснив, что Элай не считал себя отцом Роз.

Кэтти смутилась и покраснела. Несмотря на некоторый сценический опыт, она не умела притворяться и сейчас жалела, что упомянула об Элае.

– Я пойду спать, – сказала она, – думаю, мисс Роз проснется рано.

Бонни поставила чашку на поднос и подошла к окнам, выходящим на улицу. Несколько мужчин слонялись по улице, и даже в темноте было видно, что они нетвердо держатся на ногах.

Время от времени Бонни пробирал озноб. Она знала, что эти мужчины рабочие сталеплавильного завода, судя по их разговорам, они недовольны зарплатой и условиями.

Вскоре после приезда Бонни в Нортридж распространились слухи о забастовке, рассказывали об отдельных случаях неповиновения рабочих, но Форбс оказался умелым управляющим и сумел всех успокоить.

Сейчас поговаривали, что активисты вновь проводят тайные собрания. Возможно, все это и заставило Элая вернуться в Нортридж. Бонни взяла лампу и пошла в спальню, которую разделяла с Розмари, опасаясь последствий конфликта между рабочими и администрацией.

Осторожно держа лампу, она загляделась на спящую дочь. Свернувшись в кроватке, Роз казалась херувимом с золотистыми волосами и розовыми щечками. Вид спящего ребенка так заворожил Бонни, что она забыла обо всех неприятностях этого мучительного дня. Поставив лампу на стол возле кроватки, Бонни наклонилась поцеловать Розмари.

Нехотя отойдя от ребенка, Бонни налила в таз воды, чтобы умыться. В эту ночь она даже не взглянула в маленькое зеркало, висящее над бюро. Она вынула шпильки, и пышные волосы упали ей на плечи.

Бонни еще раз взглянула на спящую дочь и впервые подумала, что Элай может предъявить права на Розмари и отнять у нее ребенка. Из всех опасностей, подстерегавших Бонни, эта была самой страшной. Дрожа, она стянула с себя платье и надела длинную фланелевую ночную рубашку. Снова поцеловав Роз, она легла в постель. Бонни размышляла о том, что Элай мог бы сделать для ребенка то, что было не в ее силах, и страх Бонни, все нарастая, стал невыносимым. Теплое одеяло уже не согревало ее.

Элай спал плохо: все в старом доме напоминало ему о прошлом, о родителях, он вновь ощутил горечь утраты. Ему уже тридцать три, но он до сих пор не понимает, как могли они оставить детей и отправиться в Африку кого-то спасать.

Но страшнее всего для Элая была мысль о Бонни. Его преследовало видение молоденькой, веселой, не уверенной в себе Бойни, его невесты.

Утром, умывшись и одевшись, Элай вышел из дома. Он постоял у пруда, швыряя камешки в воду. Ему казалось, будто дед его находится рядом. Значит, он все еще не убежал от ночных призраков, но присутствие Джошуа его не смущало.

Мысль его вернулась к тому дню, когда его родители объявили, что желают уйти от всего «мирского». Тогда он тоже стоял здесь, ему было десять лет, и он был потрясен до глубины души. К нему подошел Джошуа.

– Это печальный день для Мак Катченов, мальчик, – сказал Джошуа, – не стесняйся, плачь, если хочешь. Я знаю, что тебе надо поплакать.

Но Элай держал себя в руках.

– Эти камешки не прыгают по воде, они сразу идут ко дну, – вот все, что ответил он деду.

Джошуа нагнулся и поискал плоский камешек. Когда он протянул его внуку, у Элая хлынули слезы, и мальчик бросился в объятия деда.

Элай с трудом заставил себя вернуться в настоящее: перед глазами все еще стоял дед. Он обрадовался, увидев неподалеку Джиноа. Она смотрела на Элая со смешанным чувством любви и жалости.

Сестра и брат молчали. Несмотря на различие характеров, их связывала взаимная любовь. Элай заговорил первым:

– Если ты собираешься снова сказать мне, что мне следовало быть здесь, Джиноа…

Так как он умолк, Джиноа подошла к нему и взяла брата за руку:

– Ты дома, и это – самое главное. – Она глубоко задумалась, затем сказала: – Что ты собираешься делать, Элай? Я имею в виду проблемы на сталеплавильном.

Элай устал. Приехав вчера, он полночи танцевал с Бонни, вернувшись, домой, страдал оттого, что потерял ее. Прежде, чем принять решение относительно завода, он должен поговорить с рабочими, Сэтом и Форбсом Даррентом. Кроме того, ему надо посетить завод и проверить бумаги.

– Сэт предупредил меня насчет Даррента, – заметил Элай, так и не ответив на вопрос Джиноа.

– Я никогда не могла понять, почему дедушка доверял этому человеку, – спокойно сказала Джиноа, пристально глядя на сверкающую воду. – Ведь он говорил, что Форбс – хапуга.

Вспомнив, как Бонни обвинила его в краже магазина, Элай почувствовал холодную ненависть к Форбсу Дарренту. Этот жалкий, но столь дорогой для Бонни магазин, присвоил, конечно же, Форбс, Элай не имел никакого понятия об этом.

– Дед частенько говорил мне, что за Форбсом надо присматривать. Я не слушал его тогда, занятый другими делами.

– То есть дедушка не доверял Форбсу? – глаза Джиноа округлились.

– Он говорил мне, что Форбс быстро соображает, но весьма ненадежен. Думаю, тщательная проверка конторских книг компании докажет, что Форбс на редкость изобретателен, – ухмыльнулся Элай.

– Мне следовало что-то предпринять, – с сожалением сказала Джиноа. – Я знала, что Форбс живет не по средствам. Ведь на зарплату не построишь салун «Медный Ястреб» и прочее!

Элай снова помрачнел, вспомнив салун и женщину, которая танцевала каждый вечер за долларовые жетоны. Мысль, что любой мерзавец с долларом в кармане может прижимать Бонни к себе, была невыносимой.

Он купил все ее танцы прошлой ночью, но это не решало проблемы.

– Пришло время доказать, что златокудрый мальчик, любимец деда, не только проедает наследство, но и достаточно умен, чтобы извлечь из него прибыль.

– Уверена, что ты уволишь его, – сказала Джиноа.

Элай запустил камешек в пруд.

– Возможно, мне придется вышвырнуть Даррента. Думаю, он полагает, что ситуация с Бонни не позволит мне слишком интересоваться заводом.

Джиноа возмутилась.

– Элай, ты должен отнестись к этому серьезно! Этот человек ворует у нас много лет, поговаривают, будто он нанимает громил, чтобы изгонять людей из союза и тех рабочих, которые их поддерживают.

Элай бросил в пруд еще один камешек.

– Ответственность за этот проклятый беспорядок лежит на мне, и я все исправлю. Но на это нужно время.

– Надеюсь, что ты не слишком опоздал, – проговорила Джиноа и, подхватив юбки, пошла к дому.

Минельда Снидер вошла в магазин с явной неохотой. Несмотря на уличную стычку с этой женщиной накануне, Бонни почувствовала симпатию к ней. Как утверждал Форбс, именно те, кто проповедует смирение и кротость, привели в упадок ее торговлю.

– Доброе утро, миссис Снидер.

С волосами, собранными в пучок на голове, в скромном сатиновом платье и без косметики, Бонни нимало не походила на «шарманку» из «Медного Ястреба». Ради Минельды и себя самой она приняла добропорядочный вид.

– Доброе утро, миссис Мак Катчен, – с состраданием ответила Минельда, увидев Розмари на высоком стуле возле прилавка. Девочка возилась с потрепанной куклой. Лицо Минельды затуманилось печалью.

– Чем могу служить? – дружелюбно спросила Бонни, не желая задеть самолюбия Минельды.

– Я зашла по поводу моего счета, – сказала Минельда, озабоченно оглядываясь. Она хотела убедиться, что никто из членов «Общества самоусовершенствования» не видит ее здесь.

– Я не смогу заплатить на этой неделе, но моей малышке нужно что-нибудь от кашля.

Бонни сняла с полки бутылку и молча протянула ее Минельде. То, что Минельда после вчерашнего появилась в магазине средь бела дня, свидетельствовало об ее отчаянном положении.

Минельда схватила бутылку, вздохнула и, все еще глядя в сторону, сердито сказала:

– Моему Джиму следовало бы поберечь деньги: говорят, будет забастовка, сбережений у нас – кот наплакал, а он тратит половину дневного заработка, чтобы потанцевать с красивой женщиной.

Колкость задела Бонни, впрочем, на это и рассчитывала Минельда. Однако Бонни не возразила: в этих словах была горькая правда. Плохо, что Джим Снидер тратит на это деньги, плохо и то, что Бонни зарабатывает на его глупости.

Бонни не сказала: «До свиданья», когда Минельда повернулась и поспешила из магазина. Почти тотчас вошел Вебб Хатчисон, симпатичный, в хорошем костюме, широкополой шляпе, с ухоженными усами. Он снял шляпу, взглянул в окно, отметив про себя прыть Минельды, и, наконец, повернулся к Бонни.

– Кажется, вчера я пропустил генеральное сражение на подступах к «Медному Ястребу».

– В вас говорит газетчик, Вебб Хатчисон, – заметила Бонни, делая вид, что выравнивает бутылки с соком на полке.

Она чувствовала, что Вебб очень близко и их разделяет только прилавок.

– Я так же слышал, что ваш муж в городе.

Бонни смутилась и, чтобы скрыть это, вновь занялась бутылками.

– Мой бывший муж, – поправила она.

Вебб терпеливо вздохнул. Терпение было его отличительной чертой.

– Разве вы не запишете все, что Минельда взяла в кредит?

Перемещение бутылок прекратилось. Плечи Бонни поникли, и она опустила голову.

– Я буду весьма благодарна, мистер Хатчисон, если вы позволите мне самой разобраться в моих делах. Минельде было нужно лекарство, но денег у нее нет.

– Конечно, – спокойно ответил Вебб, – но только вчера она собиралась изрубать вас топором.

Бонни повернулась и глазами полными слез взглянула на Вебба.

– У нее были бы деньги, если бы ее муж не танцевал со мной.

Вебб, который стоял, облокотившись на прилавок, выпрямился и отступил на шаг.

– Мы уже говорили на эту тему раньше, Бонни. Несмотря на симпатию к вам, я не скажу, что быть «шарманкой» хорошо.

Роз очень любила Вебба, который не упускал случая понянчиться с ней. Она надула губки и протянула к нему свои пухлые ручки. Ее смех усилил в Бонни чувство вины перед Минельдой, ибо она подумала о ее маленькой девочке. Зоя была больна, и ей было нужно лекарство. Отец же не мог купить его, тратя деньги в «Медном Ястребе».

Вебб, посмеявшись над проделками Роз, ловко взял ее со стула и поднял высоко над головой. Повизгивая от восторга, она развела ручки, как крылья. В этот момент вошел Элай. Его золотисто-карие глаза потемнели, когда он увидел эту сцену, но прежде чем Элай успел что-либо сказать, Розмари радостно закричала:

– Папа, папа!

Напряжение на лице Элая сменилось восхищенной улыбкой.

– Привет, принцесса, – сказал он, протянув к ней руки.

Вебб тут же отдал ребенка, и Бонни увидела грусть в его глазах. Он не скрывал, что хочет жениться на Бонни и удочерить Розмари. Встреча с Элаем была для Вебба неожиданным ударом. Сделав над собой усилие, Бонни представила мужчин друг другу. Вебб кивнул и протянул руку Элаю.

Вспомнив Кайли и то, как непринужденно вел себя с ним Элай, Бонни почувствовала боль. Разве она могла забыть, как дети тянутся к этому человеку.

При первой же возможности Вебб извинился и ушел.

Несмотря на протесты Розмари Элай усадил ее на стул. Пока он возился с ней, она стащила с него шляпу и теперь, нацепив ее на себя, почти исчезла под ней. Элай рассмеялся, но голос его звучал серьезно, когда он обратился к Бонни.

– Полагаю, что главная цель мистера Хатчисона – избавить тебя от всего этого?

Бонни пыталась понять, в каком настроении Элай, но это ей не удалось. Его слова не были колкими, но это не означало, что следующие не изничтожат ее.

– Едва ли главная цель жизни мистера Хатчисона – жениться на мне. Издание газеты очень увлекает его.

Элай навалился на прилавок, и, хотя в его поведении не было ничего угрожающего, Бонни отступила на шаг.

– Ты намерена выйти замуж за Хатчисона, Бонни?

Бонни прислонилась к полке с лекарствами.

– Почему тебя беспокоит, выйду ли я замуж за Вебба?

Элай не шевельнулся, но Бонни почувствовала, как в нем что-то изменилось.

– Для меня главное в мире – эта маленькая девочка… Твои решения, а пока они не отличались разумностью, повлияют на Роз.

Как ни старалась Бонни сохранить спокойствие, она почувствовала, что кровь приливает к ее лицу. Дрожащим голосом она ответила:

– Роз у меня всегда на первом месте, Элай, всегда.

– Даже когда ты танцуешь в «Медном Ястребе»?

Бонни затрепетала.

– Представь себе, даже тогда. Чтобы растить ребенка, нужны деньги.

– Это не оправдание. Чеки, которые посылал тебе Сэт последние два года, составляли значительную сумму, но ты их вернула. Кроме того, Джиноа сделала бы для тебя все, но ты не принимала ее помощи, если не считать нескольких долларов время от времени. Посмотри правде в глаза! Виной всему, дорогая, твоя проклятая ирландская гордость… Из-за нее ты плюешь на деньги Мак Катченов и поступаешь по-своему. Будь я проклят, если позволю тебе протащить свою дочь через этот ад!

Роз, почувствовав разлад между взрослыми, запищала и выбралась из-под шляпы Элая.

Кэтти, всегда бывшая на чеку, спустилась вниз, приговаривая:

– Сюда, сюда, ты просто хочешь кушать, правда?

Роз зарыдала, когда Кэтти сняла ее со стула и понесла наверх, она даже не взглянула на Бонни и Элая. Они постояли молча, затем Элай поднял шляпу и хлопнул ею по бедру.

– Я повторяю свой вопрос, Бонни: ты намерена выйти замуж за Вебба, или нет?

Бонни не любила Вебба, да простит ее Господь. Только Элай Мак Катчен был в ее сердце. Но люди нередко вступают в брак не по любви и живут счастливо. Любовь и уважение Вебба, надежда с его помощью начать новую жизнь и решить многие проблемы – все это внезапно показалось Бонни заманчивым. Едва ли Элай сможет отнять у нее Роз, если она выйдет замуж за такого уважаемого человека, как Вебб. Тогда ей больше не придется быть «шарманкой», мэром и содержать магазин.

– Да, возможно, я выйду за Вебба, – сказала она.

Когда Бонни подняла глаза, Элая уже не было.