"Наваждения" - читать интересную книгу автора (Фрай Макс)

Сладкие грезы Гравви

— Всё! — решительно сказал я, направляясь к выходу из кабинета. — На сегодня мои гастроли в этом Приюте Безумных завершены, сэр. Между прочим, я не был дома уже двое суток. И ладно, если бы мне просто пришлось в очередной раз гоняться по Темной Стороне Мира за взбалмошными приятелями вашей бурной юности, это я еще пережил бы. Но ваши грешные бумаги! Может быть, нам следует ежегодно нанимать какого-нибудь специального бюрократа и взваливать на его плечи все это дерьмо? В противном случае я скоро буду слезно умолять Его Величество, чтобы он понизил меня в должности и перевел в Городскую Полицию. А что, стану скромным заместителем великолепного генерала Бубуты. По крайней мере, он меня до сих пор боится, а посему никогда в жизни не позволит себе подобных издевательств.

— Не ной, Макс. Послезавтра наступит Последний День года, и вся эта канитель закончится, — примирительно сказал Джуффин. Он с трудом подавил чудовищный зевок. — Я с самого начала честно предупредил тебя, что в конце каждого года служба в Тайном Сыске превращается в настоящий ад. Мое сердце обливается кровью, когда я тычу тебя носом в эти грешные отчеты, но ты должен научиться и этому. Ладно уж, иди дрыхни. Но завтра ты должен быть здесь не позже полудня. Ясно?

— Яснее не бывает!

Я расплылся в улыбке. Вообще-то, у меня были некоторые основания опасаться, что шеф послушает-послушает, покивает сочувственно, а потом ухватит меня за шиворот да и вернет за письменный стол. Вполне в его духе. Однако мне повезло, в сердце господина Почтеннейшего Начальника вдруг поселилось милосердие. Долго оно там не загостится, известное дело, поэтому надо пользоваться моментом и бежать, пока Джуффин не передумал.

Ну, я и рванул. Чуть лоб не расшиб о дверной косяк, выскакивая на улицу.

Оказавшись на улице, я жадно вдохнул хорошую порцию холодного ночного воздуха, уселся за рычаг амобилера и позволил себе роскошь как следует выругаться вслух. Иногда это просто необходимо — во имя собственного душевного здоровья, общественного спокойствия и прочих безусловных, но хрупких ценностей.

Выругавшись, я с удовольствием отметил, что мне больше не хочется убить первого попавшегося прохожего — просто, чтобы поразмяться.

— Ничего-ничего! — сказал я себе. — С некоторыми людьми происходят вещи и пострашнее. Имей в виду, радость моя, ты вполне мог умереть в том же городе, в котором родился, шестьдесят или семьдесят скучных лет спустя после этого выдающегося события, — что может быть хуже?! По сравнению с этим кошмарным сюжетом все прочие несчастья кажутся непрерывным праздником.

Собственный монолог, произнесенный вслух в полном одиночестве, всегда был для меня наилучшим успокоительным. К тому моменту, когда я решил, что можно бы и заткнуться, мое настроение зашкаливало за отметку «отличное», а голова, опухшая от бюрократической барщины, могла считаться вполне ясной — насколько моя дурацкая башка вообще может быть ясной. Зверская усталость все еще была при мне, но в преддверии скорой встречи с подушкой она начала казаться вполне терпимой и даже почти приятной.

Теххи встретила меня сочувственным взглядом, улыбнулась и поставила на стойку маленькую кружечку с камрой.

— У тебя все равно не хватит сил, чтобы сделать больше полудюжины глотательных движений, — тоном эксперта сказала она.

— Это правда, — согласился я. — Во всяком случае не сегодня… Знаешь, этот Мир устроен ужасно несправедливым образом. Все вокруг живут какой-то загадочной личной жизнью, а я — только работаю. Кроме того, меня окружают наивные оптимисты, которые почему-то считают, будто я способен на все, в том числе писать годовой отчет. Когда им кажется, что сей подвиг может совершать Джуффин, это я еще как-то могу понять, все-таки шеф — один из самых могущественных колдунов этого Мира. А я — так, погулять вышел.

— Ну, если уж ты все равно вышел погулять, прогуляйся до спальни, — посоветовала Теххи. — Как ни крути, а ворчать ты так толком и не научился. Подобные вещи нельзя говорить с такой довольной физиономией.

— Она у меня не довольная, а гордая. Все-таки мне удалось мужественно продержаться за письменным столом почти двое суток. А таких подвигов я еще никогда не совершал.

Потом я зверски зевнул и заставил себя предпринять последнее на сегодня героическое усилие. Оторвал задницу от табурета и преодолел тридцать шесть ступенек винтовой лестницы, отделяющие трактир «Армстронг и Элла» от темной уютной спальни. В финале я со сладострастным стоном рухнул на меховое одеяло и наконец-то исчез из этого прекрасного, но утомительного Мира.

Зато проснулся я совершенно добровольно, причем задолго до полудня. Чудеса, да и только.

— Вот теперь ты выглядишь как человек, вполне способный обниматься с девушками, — одобрительно заметила Теххи, улыбаясь мне с порога спальни.

— И не только обниматься, — подтвердил я. — В настоящий момент я способен на страшные вещи. Ты глазам своим не поверишь.

А пару часов спустя я внезапно открыл в себе еще один талант — великий дар вовремя являться на службу. Честно говоря, я с радостью обошелся бы без этой новой паранормальной способности, но меня, как всегда, никто не спрашивал.

Джуффина в Доме у Моста еще не было. Впрочем, это я как раз предвидел, вчера вечером у шефа было отчаянное лицо человека, решившего сражаться до последнего. Даже мое дезертирство не помешало ему раз и навсегда покончить с проклятыми самопишущими табличками. По моим расчетам, это великое событие могло иметь место часа за полтора до рассвета, никак не раньше. Так что Джуффин честно заслужил право на передышку. Я даже не стал посылать ему зов и приставать с глупыми вопросами: «А что теперь?» Ясно, что за такие вещи сэр Джуффин Халли и убить может. Надо сказать, я абсолютно солидарен с ним в этом вопросе.

Зал Общей Работы представлял собой в высшей степени печальное и поучительное зрелище. Сэр Шурф Лонли-Локли восседал в кресле с таким видом, словно бы наконец-то заставил себя всерьез задуматься о судьбах мироздания и посвятил этому полезному занятию приблизительно пять-шесть суток, не отвлекаясь на такие глупости, как сон и еда. Мелифаро примостился на краешке стола и демонстрировал всем присутствующим свои таланты в области художественного клевания носом; на мой взгляд, они граничили с гениальностью. Даже его ярко-малиновое лоохи казалось тусклым, словно оно тоже здорово не выспалось. Бедняга Нумминорих, свежий и бодрый, ерзал на стуле, смущенно созерцая их усталые физиономии.

— В этом помещении стало на одну хорошо выспавшуюся сволочь больше, — завистливо констатировал Мелифаро. — И как тебе это удалось, чудовище?

— Элементарно. Зашел в спальню, лег, закрыл глаза, а потом открыл — часов через восемь примерно. Или даже через девять.

— Ну ты и гад. Этот тип сообщил мне примерно то же самое, — сварливо сказал Мелифаро, тыча пальцем в сторону Нумминориха. — И мне так завидно, что я сейчас убью вас обоих.

— Вот так сразу возьмешь и убьешь? — восхитился Нумминорих.

— Ага, — с удовольствием подтвердил Мелифаро.

— В этом случае оставшимся в живых придется работать еще больше, — заметил я. — Кстати, тебе не кажется, что твой медовый месяц чересчур затянулся?

— При чем тут какой-то медовый месяц?! — возмутился Мелифаро. — Кенлех уже начала забывать, как я выгляжу. Иногда бедняжка посылает зов моей маме, и та излагает ей полный список моих примет, чтобы у девочки был хоть какой-то шанс узнать меня при встрече.

— Хорош заливать! — фыркнул я. — Вчера вечером я уходил отсюда предпоследним. В Управлении оставались только сэр Джуффин и наш с ним годовой отчет, великий и ужасный.

— Все правильно, — вздохнул Мелифаро. — Трагедия состоит в том, что я пришел через несколько минут после твоего ухода и сижу здесь до сих пор. Правда, мне все-таки удалось покончить со всеми своими делами — почти за сутки до наступления Последнего Дня года. Кажется, это рекорд!

— А на кой ты тут, собственно говоря, сидишь в таком-то случае?

— Сам не знаю. — Мелифаро удивленно захлопал глазами, потом на его лице появилось выражение абсолютного счастья. — Ты гений, Макс! Я же действительно все сделал, а поскольку ты уже здесь… Получается, мое дежурство тоже закончено!

— Совершенно верно, — подтвердил я. — Так что можешь проваливать. Нужна нам здесь твоя угрюмая рожа!

— Вообще-то считается, что мне полагается работать днем, а тебе ночью, — заметил Мелифаро, поспешно слезая со стола. — Это даже написано на какой-то специальной табличке, копия которой хранится в Королевской канцелярии. Когда-нибудь, через дюжину тысячелетий этот документ найдут юные придворные историки и поверят всему, что там написано, бедные идиоты… Хорошего дня, ребята. Надеюсь, вы не станете мне сниться. Это было бы слишком!

С этими словами он с наслаждением потянулся и исчез за дверью.

— Тебе тоже не помешало бы отдохнуть, сэр Шурф, — заметил я. — Ты-то чего такой замученный?

— Спасибо, Макс. Но боюсь, что я не могу позволить себе роскошь воспользоваться твоим любезным предложением. У меня скопилось довольно много дел, как всегда в конце года, и некоторые из них еще не завершены, — обстоятельно объяснил Лонли-Локли.

— Все ясно, — вздохнул я. — В таком случае мне придется послать зов в «Обжору», чтобы в твоей жизни случилось хоть что-то приятное.

— Очень своевременное решение!

Лонли-Локли сказал это столь прочувствованно, словно я только что совершил какое-нибудь выдающееся открытие, способное коренным образом изменить жизнь благодарного человечества.

— Макс, а почему у всех столько дел, а у меня наоборот — никаких? — спросил Нумминорих.

— Потому что ты еще молодой и глупый, — объяснил я. — Когда я впервые встречал Последний День года в стенах этого Приюта Безумных, я тоже был единственным хорошо отдохнувшим человеком на обоих берегах Хурона. Но это проходит, и довольно быстро, к сожалению… Всего через пару лет ты будешь с нежностью и недоумением вспоминать сегодняшний день, гарантирую.

Джуффин появился примерно через час. Мы как раз успели приступить к финальной части зверской расправы над своим горемычным завтраком.

— О, великолепный сэр Макс уже занялся делом! Работать — так ни в какую, а жрать — всегда пожалуйста, — возмутился он, нахально выуживая из моей тарелки самый вкусный из знаменитых пирожков мадам Жижинды, который я предусмотрительно приберег на сладкое.

— Клевещете вы на меня, — вздохнул я. — Двое суток за вашим грешным письменным столом — это не считается работой, зато несколько несчастных пирожков — это у нас, видите ли, великая жратва!

— Совершенно верно, — жизнерадостно согласился Джуффин, усаживаясь в кресло. — Все так и есть.

Шеф рассеянно покрутил в руках мой пирожок, так же рассеянно отправил его в рот и мечтательно улыбнулся.

— Мальчики, мы действительно покончили с этим ужасным годовым отчетом! — сообщил он. — А посему жизнь прекрасна. Моя, по крайней мере. А твоя жизнь еще не прекрасна, сэр Шурф?

— По моим расчетам она станет прекрасной к завтрашнему утру, никак не раньше, — сообщил Лонли-Локли. — Я привык работать в определенном ритме, поэтому мои дела будут завершены утром Последнего Дня года — не раньше, но и не позже, как всегда.

— Прими мои соболезнования. Ладно, мальчики, делайте что хотите, а я отправляюсь на улицу Старых Монеток. До завтрашнего утра можете считать, что я умер или подал в отставку. В конце концов, считается, что у меня есть заместитель, даже целых два. Вот пусть и отдуваются. А я уже дюжину дней не смотрел кино.

— Страсти какие! — уважительно сказал я. — Кстати, могу вас обрадовать. В данный момент у вас остался только один заместитель. То есть я. Звучит не слишком обнадеживающе, правда? А сэр Мелифаро изволил отправиться баиньки. — Я гордо огляделся. — Правда, из меня мог бы получиться великолепный доносчик?

— Он из тебя уже получился, — ухмыльнулся Джуффин. — Ладно уж, можешь отправляться в мой кабинет и начинать строчить доносы на все население Ехо, по алфавиту — впрок, пока есть свободное время.

— А оно у меня есть? — обрадовался я.

— Есть, наверное, — Джуффин пожал плечами. — Если только Кофе и Кекки не понадобится твоя бесценная помощь, в чем я, откровенно говоря, сомневаюсь. Накануне Последнего Дня года даже самые отъявленные злодеи слишком завалены незаконченными делами, чтобы предаваться своим любимым развлечениям.

— Ну, не все так страшно, — улыбнулся я. — Все-таки им живется немного легче, чем нам. По крайней мере, ребятам не приходится писать эти ужасающие годовые отчеты… Кстати, предложите сэру Багуде Малдахану внести в Кодекс Хрембера новую разновидность наказания: заставлять преступников писать ежегодные отчеты о своей злодейской деятельности. Волна преступности тут же резко пойдет на спад, вот увидите.

— Мне очень нравится ход твоих рассуждений, но ничего не выйдет. Такое наказание сочтут противоречащим духу Кодекса, как особо жестокое, — рассмеялся Джуффин. — А я, пожалуй, все-таки пойду, пока на мою голову ничего не свалилось. Лучше уж пусть оно валится на твою голову, сэр Макс.

— Пусть валится, — согласился я. — А вы мультики смотреть собираетесь? Небось опять «Тома и Джерри»?

— Не знаю. Для начала выберу что-нибудь наугад. А если не понравится, разгневаюсь, испепелю полгорода, а потом выберу что-нибудь другое, — мечтательно сказал он.

Тяжелая дверь со скрипом закрылась за нашим счастливым шефом.

А потом началось черт знает что, как я и опасался.

Почти сразу выяснилось, что сэру Кофе и леди Кекки позарез необходима наша помощь. Одному славному молодому человеку пришло в голову, что конец года — вполне подходящее время для того, чтобы подсунуть теплой компании Младших Магистров Ордена Семилистника, плотно засевшей в трактире «Пьяный Дождь», ароматические свечи, щедро намазанные ядом Хопс. Между прочим, серьезное зелье, для его приготовления требуется применить Черную магию не какой-нибудь, а сто сорок третьей ступени. Это вам не игрушки.

К счастью, ребятам из Семилистника хватило ума и удачи вовремя унюхать это адское зелье, так что обошлось без жертв. Но нам пришлось извлечь свои несчастные зады из уютных кресел и заняться поисками злоумышленника.

Примерно за час до заката мы благополучно покончили с этим приключением и передали непутевого бывшего Младшего Магистра давным-давно распущенного Ордена Лающей Рыбы в заботливые руки бравых ребят из Канцелярии Скорой Расправы, после чего мне пришлось спешно вносить кучу поправок в наш знаменитый годовой отчет — вот что самое ужасное! Отравителю здорово повезло, что в это время он уже благополучно обживал уютную камеру Королевской тюрьмы Холоми — к моменту окончания работы я совершенно озверел, и мне всерьез хотелось опробовать на виновнике собственный смертельный яд, который, хвала Магистрам, и готовить-то не нужно — плюнул, и дело с концом!

Не успел я перевести дух, как под дверью моего кабинета начала выстраиваться здоровенная очередь старших служащих Городской Полиции. Ребятам позарез приспичило разжиться моим автографом на своих отчетах о работе, проделанной по заданию Тайного Сыска. Дело в том, что за неземное удовольствие совершать бессмертные подвиги под мудрым руководством сэра Джуффина Халли полицейским полагается оплата по тройному тарифу.

Вообще-то считается, что я должен внимательно прочитать их писанину и проследить, чтобы в отчетах наших бравых полицейских была хоть какая-то доля правды. Но я решил, что это бессмысленно. Во-первых, информация такого рода не задерживается в моей дырявой голове, а во-вторых, вряд ли ребята рискнули бы притащить мне на подпись слишком смелые литературные эксперименты. Впрочем, даже если бы и рискнули — да пусть себе привирают, сколько влезет! В конце концов, мне не приходится оплачивать их неоценимые услуги из собственного кармана, а Его Величество Гуриг Восьмой, хвала Магистрам, официально признан самым богатым монархом нашего прекрасного Мира.

Так что от полицейских мне удалось отделаться часа за два. Это можно было бы провернуть еще быстрее, но оказалось, что я как-то незаметно оброс приятелями, с которыми при всякой встрече полагается вести задушевную беседу. В основном обсуждать многочисленные пороки их великолепного начальника, генерала Полиции Бубуты Боха, и сочувственно качать головой. А на все это, как известно, требуется время.

Когда я наконец-то остался один, дело шло к полуночи. Я выглянул в Зал Общей Работы и с удивлением обнаружил там Нумминориха. Бедняга клевал носом в одном из кресел. Я так зашился, что забыл отпустить его домой.

— Ох, я-то думал, что ты уже давным-давно смылся, — виновато сказал я. — Извини. Мне очень стыдно.

— Ерунда, Макс, — улыбнулся Нумминорих. — Дома для меня непременно нашлась бы пара-тройка дел, а так я вроде бы на службе — что с меня возьмешь?

— Логично, — согласился я.

— Вообще-то, я уже лет сорок не проводил конец года в столице, — доверительно сообщил Нумминорих. — Я всегда уезжал куда-нибудь в горы графства Шимара, или в Гажин, к морю, или еще куда-нибудь, где меня никто не знает. Хенна сперва ужасно злилась, что я бросаю ее наедине с незавершенными делами. Но потом все взвесила и поняла, что от меня все равно никакого толку. Своих незаконченных дел у меня отродясь не было, разве что оплатить счета. А в ее делах сам Лойсо Пондохва ногу сломает…

На этом месте я восхищенно присвистнул. Там, где я родился, в подобных случаях принято говорить: «Черт ногу сломит». Я подумал, что мой добрый приятель Лойсо Пондохва был бы весьма польщен, узнав о сходстве этих выражений. Время от времени его все еще скручивают тяжелые приступы тщеславия, сколько бы он ни твердил, будто от прежнего Лойсо совсем ничего не осталось.

— Разве это смешно? — с любопытством спросил Нумминорих.

— А ты еще не привык к тому, что рассмешить меня — легче легкого?

— Привык, — улыбнулся он. — И все-таки мне кажется, что ты делишь вещи на смешные и несмешные, руководствуясь какой-то таинственной логикой. И я пытаюсь понять…

— Я и сам пытаюсь! И у меня не очень-то получается, если честно. Ты бы все-таки шел домой, а? Я предпочитаю, чтобы меня окружали живые люди, а не измученные мертвецы, что бы там ни думали по этому поводу наши горожане.

— Ладно, — кивнул Нумминорих. — Домой так домой. А ты уверен, что тебе не нужна моя помощь?

— Вообще-то я никогда ни в чем не бываю уверен. Но я искренне надеюсь, что на сегодня действительно все. А если окажется, что я ошибаюсь, — что ж, просто пришлю тебе зов.

Оставшись один, я удобно устроился в кресле Джуффина и сладко задремал. Судьба моя то ли временно сменила гнев на милость, то ли просто выбилась из сил и тоже прикорнула где-нибудь в укромном уголке. Во всяком случае, никто меня этой ночью не потревожил.

Утро нового дня оказалось на редкость спокойным. Судя по всему, мы взяли такой разгон, что действительно умудрились закончить все дела за целые сутки до этого грешного окончания года. Сэр Джуффин прислал мне зов и заявил, что твердо намерен валяться в постели до полудня — и не потому, что устал, а просто так, из принципа. Потом появился сэр Кофа и интимным шепотом сообщил мне, что Кекки вынашивает еще более амбициозные планы касательно сроков пребывания под одеялом.

Я не возражал — кто я такой, чтобы не дать леди выспаться?! И вообще я пребывал в удивительно благодушном настроении. Из меня веревки можно было вить, из веревок плести макраме, а результат работы подвешивать к люстре какой-нибудь трехрожковой, и я висел бы как миленький и не квакал. Поэтому я даже не дал себе труда возмутиться, что сэр Мелифаро, дезертировавший вчера сразу после полудня, все еще не спешит почтить Дом у Моста своим присутствием. Я не стал посылать зов — ни ему, ни Кенлех. «Пусть себе дрыхнут, жертвы роковой страсти, — снисходительно думал я. — Что с них возьмешь?»

Мне ужасно нравилось, что меня окружают исключительно бодрые лица наконец-то отдохнувших людей, слегка обескураженных неожиданно выпавшей возможностью побездельничать. Мы пили камру и лениво сплетничали о делах и общих знакомых, даже сэр Шурф вдруг разошелся и рассказал несколько потрясающе забавных историй из жизни университетских библиотекарей. Было так здорово, что я даже не стал сразу удирать домой. Знать, что я могу сделать это в любой момент, и легкомысленно откладывать сие чудесное событие на сладостное потом — чертовски приятное состояние. Одно из моих любимых.

Примерно за час до полудня я наконец торжественно объявил, что собираюсь лишить всех присутствующих дивной возможности созерцать мою потрясающую физиономию. Лениво поднялся из кресла, закутался в теплую Мантию Смерти: ребята наперебой утверждали, что на улице по-настоящему холодно. И в этот момент в дверь Зала Общей Работы просунулся кончик носа леди Кенлех.

— Что, девочка, этот бездельник, твой муж, сказал, что теперь твоя очередь поработать? — усмехнулся сэр Кофа.

Я открыл рот, чтобы развить эту гипотезу, но, взглянув на Кенлех, похолодел и заткнулся. Мне стало совершенно ясно: случилась какая-то грандиозная пакость.

— С Мелифаро плохо? — чужим, деревянным голосом спросил я.

Она молча кивнула и попыталась перевести дыхание. У меня самого в горле стоял какой-то противный комок, он мешал не только говорить, но и соображать.

— Но он жив? — не то спросил, не то констатировал Лонли-Локли.

В звенящей тишине его голос показался мне безжалостно громким, как голос врача, замершего на пороге операционной после какого-нибудь рискованного этюда со скальпелем.

Кенлех снова молча кивнула.

— Ну, если он жив, значит, ничего непоправимого не случилось, — невозмутимо подытожил Шурф. — Тебе следует успокоиться и рассказать нам все с самого начала, леди Кенлех.

С этими словами он заботливо помог ей устроиться в кресле, вручил кружку с горячей камрой и даже осторожно погладил по голове своей смертоносной ручищей в здоровенной защитной перчатке — событие, на мой взгляд, беспрецедентное. Впрочем, было бы чему удивляться. И сама Кенлех, и ее сестрички наделены редким даром пробуждать отцовские инстинкты в каменных, казалось бы, сердцах господ Тайных Сыщиков, начиная с меня самого.

— Спасибо, сэр Шурф, — пискнула Кенлех. Дар речи, хвала Магистрам, вернулся к ней довольно быстро. — Наверное, я должна была просто прислать зов и попросить, чтобы кто-нибудь приехал к нам домой. Но я так растерялась! Все не могла решить, кому именно следует присылать зов в таких обстоятельствах. Максу, или вам, или самому сэру Джуффину, или еще кому-нибудь? Поэтому я приехала. Решила, что расскажу обо всем тому, кого застану на месте.

Я невольно улыбнулся: время от времени с нашей Кенлех случаются тяжелые приступы нерешительности. В такие моменты она вполне способна грохнуться в голодный обморок за накрытым столом, пытаясь понять, с какого блюда следует начинать трапезу.

— Итак, Мелифаро жив, — нетерпеливо сказал сэр Кофа. — И что же в таком случае с ним не так, девочка?

— С ним все не так, — объяснила Кенлех. — Он сидит в гостиной, не двигается и почти не дышит. И ничего не говорит.

— Не двигается и ничего не говорит? — Лонли-Локли недоверчиво приподнял одну бровь. — Да, пожалуй, с ним действительно что-то не так.

— Он ничего не говорит и, кажется, ничего не слышит, — испуганно подтвердила Кенлех. — Во всяком случае, он никак не реагирует на происходящее. И у него такое счастливое лицо! Это почему-то кажется мне особенно жутким.

— Поверь мне, девочка, если бы у него при этом было несчастное лицо, нам следовало бы волноваться гораздо больше, — заверил ее сэр Кофа. — Судя по твоему описанию, мальчика околдовали. Но, по крайней мере, мы можем быть уверены, что его никто не мучает. Не так уж мало.

Ко мне наконец-то вернулась способность соображать и дар речи заодно.

— Нужно съездить, посмотреть, что случилось, — предложил я. — Кто со мной?

— Тебе решать, — пожал плечами Лонли-Локли. — Но думаю, что мое участие в этом деле не принесет пользы. Убивать там пока некого, а бороться с наваждениями я не мастер. Разве что с собственными.

— Зато вы, Кофа, наверняка великий знаток наваждений? — я вопросительно посмотрел на нашего Мастера Слышащего.

— Твоя правда, — задумчиво согласился он. — Великий или нет — это еще вопрос. Но знаток, чего греха таить.

Я кивнул и посмотрел на Нумминориха:

— Поехали с нами, сэр нюхач. Кто знает, что ты там сможешь унюхать?

Несколько минут спустя мы переступили порог гостиной Мелифаро. Наш коллега, самое непоседливое человеческое существо всех Миров, совершенно неподвижно сидел на полу, скрестив ноги. Бессмысленный взгляд его широко распахнутых глаз был устремлен в какие-то неведомые дали. Белки блестели, как стеклянные бусины на мертвой физиономии дешевой куклы. Словом, то еще зрелище.

Кенлех подошла к нему и нежно потрясла за плечо. Разумеется, парень и не пошевелился. Судя по всему, с таким же успехом она могла бы огреть его по голове ближайшим табуретом.

— Вот видите! — с отчаянием сказала она. — И так все утро.

— А теперь рассказывай по порядку, — попросил я. — Ты говоришь, все утро. Значит, вчера вечером он был в порядке?

— Да. — Кенлех немного подумала и смущенно добавила: — И ночью тоже. А сегодня утром… Я проснулась довольно поздно и подумала, что он уже отправился в Дом у Моста. Обычная история: я вечно просыпаюсь чуть ли не в полдень и почти никогда не застаю его дома. Но когда я зашла в гостиную, выяснилось, что Мелифаро не уехал. Сначала я очень обрадовалась, что муж дома, но он не отозвался на мое приветствие. Он вообще ни на что не реагирует, сами видите!

— Видим, — согласился я. — Кофа, вы уже что-нибудь понимаете?

— Ну как тебе сказать, мальчик, — вздохнул сэр Кофа. — В общем-то, пока не очень… А что это у него в руке?

— У него в руке?

Я подошел к Мелифаро и увидел, что в его левом кулаке действительно зажат какой-то крошечный предмет. Я осторожно взял его за руку. Она была холодной и неестественно тяжелой, как у мертвеца. Я хотел было разжать одеревеневшие пальцы, но с удивлением обнаружил, что моих скромных сил тут недостаточно. Парень мертвой хваткой вцепился в свое сокровище.

— Не нужно прикасаться к этой штуке, Макс. По крайней мере, пока, — строго сказал сэр Кофа. — Может быть, это опасно.

— Не знаю, насколько оно опасно, но я все равно не могу взять в руки так называемое «это», — проворчал я. — Сэр Мелифаро упорно не желает расставаться со своей игрушкой. Я всегда подозревал, что с возрастом он станет жутким скрягой!

Я старался говорить о Мелифаро так, словно он меня слышит и может ответить полной взаимностью. Я был совершенно уверен: пока я отношусь к нему как к живому, он и будет живым, несмотря ни на что. Такая вот примитивная магия для повседневного пользования, весьма рекомендую за неимением лучшего рецепта.

— Она странно пахнет, эта вещица, — неожиданно сказал Нумминорих. — Медом, сыростью и, как ни странно, рыбой. И еще чем-то совершенно мне незнакомым. Целая смесь экзотических запахов. Так иногда пахнет в порту, когда приходит корабль из далекой страны. Наверное, эта вещица совсем недавно попала в Ехо в трюме какого-нибудь куманского парусника.

— Почему именно куманского?

— Потому что все корабли, приходящие из Куманского Халифата, пахнут медом, — объяснил он. — И даже матросы, сошедшие на берег с этих кораблей. Куманцы с детства едят такое количество меда, что их тела навсегда пропитываются его запахом. Во всяком случае, я его чувствую. Впрочем, это не самое неприятное, с некоторыми ребятами случаются вещи и похуже. От изамонцев, например, пахнет козьей шерстью, даже если их хорошо вымыть и облить несколькими литрами ароматной воды, — не знаю уж почему… В общем, я совершенно уверен, что эта штуковина приехала к нам из Куманского Халифата. Или, по крайней мере, долгое время принадлежала кому-то из тамошних жителей.

— А ты мог бы пойти по запаху этой вещицы, как по человеческому следу? — заинтересовался я. — Хорошо бы узнать, откуда она взялась в этом доме.

— А почему нет? Запах такой сильный, я даже удивляюсь, что вы его не чувствуете, — смущенно улыбнулся Нумминорих.

— Тогда давай, — решил я. — Прямо сейчас. В крайнем случае окажется, что ты сделал дурную работу, но это лучше, чем потерять время.

— Пожалуй, я составлю тебе компанию, мальчик. Мало ли куда может завести этот грешный запах. Тебе пока рано бродить в одиночку Магистры знают где, — проворчал сэр Кофа. И повернулся ко мне: — Все равно я пока ничем не могу помочь Мелифаро. В моей практике никогда не было подобных случаев. Без Джуффина здесь не разберешься. Пошли ему зов, чем скорее, тем лучше, — мой тебе совет.

— Так и сделаю. Между прочим, у меня на родине в таких случаях говорят: «Без пол-литры не разберешься», — усмехнулся я.

— Пол-литра чего? — встрял любопытный Нумминорих.

— Чего, чего… Да уж не камры, наверное!

Они ушли. Я надеялся, что чуткий нос Нумминориха быстро приведет моих коллег к виновнику этой беды. К этому моменту я был почти уверен, что крошечный предмет, с которым никак не желал расставаться Мелифаро, является причиной случившегося с ним несчастья.

Мне так и не удалось отобрать у него загадочную вещицу, которая при внимательном рассмотрении оказалась крошечной коробочкой из какого-то незнакомого синеватого металла. Но когда я к ней прикоснулся, меня переполнило почти паническое отвращение. Вообще-то, я уже начинаю забывать времена, когда меня вполне можно было назвать впечатлительным молодым человеком, а тут такая острота ощущений… Я поспешно отдернул руку от этой дряни и послал зов Джуффину.

«Макс, если ты сейчас скажешь, что у нас проблемы, я тебя самолично укокошу! — объявил шеф. — Знал бы ты, какие грандиозные планы я строю на предстоящий вечер!..»

«Все шесть кассет с „Томом и Джерри“, одна за другой, раза три кряду, без перерыва, да?.. Ладно, в таком случае захватите с собой какое-нибудь оружие. Или вы намерены прикончить меня голыми руками?»

«Вообще-то у меня вполне могло бы получиться… А что, у тебя действительно плохие новости? Я-то надеялся, что ты просто печешься о соблюдении трудовой дисциплины. В последнее время ты стал жутким занудой».

«Расцениваю как комплимент. До жуткого зануды мне еще расти и расти. Но у меня действительно имеется паршивая новость. Всего одна, зато совершенно омерзительная».

И я вкратце описал шефу удручающее зрелище, представшее мне в уютной гостиной бедняги Мелифаро.

«Я выезжаю. Буду у вас через полчаса, — пообещал Джуффин. — И больше не трогай эту вещицу, договорились? Я с ней сам как-нибудь разберусь».

— Макс, ты уже вызвал сэра Джуффина? — робко спросила Кенлех.

— Только что. Он приедет примерно через полчаса. Угостишь меня кружкой камры, Кен?

— Конечно. — Она продемонстрировала мне бледную тень обычной гостеприимной улыбки.

Я отправился за ней на кухню. Слуг в их доме отродясь не водилось, в этом вопросе мы с Мелифаро всегда были единомышленниками. Меня до сих пор шокирует присутствие дюжины посторонних людей в Мохнатом Доме, моей так называемой царской резиденции. Впрочем, я сам захожу туда так редко, что не воспринимаю этих нарядных ребят как собственную прислугу. Мне приятно думать, что они являются слугами Хейлах и Хелви, прекрасных цариц народа Хенха, которым просто по чину положено иметь при себе хоть какое-то подобие свиты.

Кенлех сосредоточенно колдовала над маленькой жаровней, я старался ее не отвлекать. Это было в моих же интересах: девочка не так давно научилась этой премудрости. Одна-единственная оплошность, и нам придется пить горькую отраву. Для приготовления вкусной камры необходимо применить не только кулинарный талант, но и вторую ступень Черной магии. Вроде бы сущие пустяки, но бедняге Джуффину в свое время пришлось призвать на помощь всемогущего сэра Мабу Калоха, чтобы обучить меня этим самым пустякам. Впрочем, по-настоящему хорошего повара из меня все равно не вышло.

— Готово! — наконец сказала Кенлех. — Кажется, получилось.

— Получилось, можешь быть спокойна, — сказал я, с удовольствием принюхиваясь к аромату дымящегося напитка. — Один запах чего стоит!

— Макс, а Мелифаро еще можно как-нибудь расколдовать? — спросила Кенлех, устраиваясь напротив меня на высоком мягком табурете. — Он так ужасно выглядит…

— Ну, не так уж ужасно, — мягко возразил я. — Можешь мне поверить, в конце лета, когда этот грешный Дорот, бывший повелитель горемычных манухов, превратил вас троих в плюшевые игрушки, вы выглядели куда хуже. Но мы, если помнишь, все равно справились. Иногда мне кажется, что Тайный Сыск может справиться вообще с чем угодно. Даже если наш прекрасный Мир вдруг решит рухнуть, мы уладим и эту проблему. Это не просто мое предположение — в свое время сэр Джуффин именно чем-то в таком роде и занимался. Да и сейчас им с Шурфом время от времени приходится держать духа Холоми, когда тому приходит охота поплясать. Можешь себе представить, дюжину дней кряду держат, один за ноги, другой за руки. И только поэтому все мы еще живы, поверь мне!

— Да, правда, — с облегчением улыбнулась Кенлех.

— А ты знаешь, откуда в вашем доме взялась эта грешная коробочка? — спросил я.

— Какая коробочка?

— Та самая, с которой упорно не желает расставаться твой муж, — вздохнул я. — Вещица, которую он зажал в кулаке. Ты когда-нибудь раньше ее видела?

Кенлех озадаченно помотала головой.

— Но, честно говоря, в этом доме полно вещей, которых я никогда не видела, — смущенно сказала она. — Здесь множество шкафчиков, ящичков, тайников и просто шкатулок, где я то и дело нахожу всякие странные безделушки. А когда я показываю их Мелифаро, он ужасно удивляется. Заявляет, что понятия не имеет, откуда это взялось, и клянется, что никогда в жизни не стал бы приносить в дом такую дрянь, поскольку она совершенно не в его вкусе.

Я невольно улыбнулся — очень уж знакомая ситуация. Обо мне наверняка рассказывают то же самое.

— Ладно, — вздохнул я. — Значит, ты не знаешь. Тогда просто расскажи мне, как прошел вчерашний день. Может быть, я начну понимать хоть что-то? Итак, Мелифаро пришел домой сразу после полудня…

— Нет. Он пришел вечером, — возразила Кенлех.

— Вот это да! Я появился на службе в полдень и сразу сказал, что он может убираться — хоть домой, хоть в болото к вурдалакам. Бедняга натурально умирал от усталости. Мне и в голову не пришло, что в таком состоянии он пойдет не домой, а куда-нибудь еще… Хотя чему я удивляюсь? Рюмку бальзама Кахара, хвала Магистрам, теперь можно получить в любом трактире. Но куда же он поперся, хотел бы я знать?! Ты сама-то в курсе его похождений?

— Ну, не то чтобы в курсе. Он прислал мне зов вскоре после полудня, сказал, что ужасно хочет домой, но сперва требуется закончить еще одно дело, последнее в этом году. Выполнить какое-то пустяковое обещание, которое он дал своему отцу… А потом он надолго пропал. Прислал мне зов аж на закате. Сказал, что обещание оказалось не таким уж пустяковым. Но, дескать, он все равно скоро покончит с делами и вернется. И действительно вернулся, часа через два после заката, усталый, но ужасно довольный. Я хотела его расспросить, но сам понимаешь… Одним словом, я так и не собралась. Это плохо, да?

— Ничего, — улыбнулся я. — По крайней мере, теперь я знаю, что нужно послать зов сэру Манге и расспросить его самого — не так уж мало для начала.

— О, что я вижу! Сэр Макс собственноручно ведет допрос свидетеля. Редкое зрелище!

Ехидный голос Джуффина бальзамом пролился на оба моих сердца. Все-таки его присутствие успокаивает меня, как десять лет праведной жизни в каком-нибудь тибетском монастыре.

— Вы уже были в гостиной? — спросил я.

— Был. Но задерживаться не стал. Запах хорошо сваренной камры всегда вредил моему чувству долга. Кроме того, судя по выражению лица Мелифаро, он чувствует себя неплохо. Много лучше, чем мы трое. Так что можно не слишком спешить. — Он повернулся к Кенлех. — Думаю, тебе не следует грустить в одиночестве, девочка. В ближайшие часы мы с Максом будем слишком заняты, чтобы составить тебе компанию. На твоем месте я бы отправился к своим сестричкам. В этом доме творятся какие-то подозрительные чудеса, от которых тебе лучше держаться подальше. А если нам понадобится твоя помощь, мы пошлем тебе зов. Договорились?

— Да.

Мне показалось, Кенлех даже обрадовалась, что ее выставляют из собственного дома. Впрочем, на ее месте я бы и сам предпочел сменить обстановку.

— А с Мелифаро когда-нибудь все будет в порядке? — робко спросила она, остановившись на пороге.

— Когда-нибудь будет, — твердо сказал Джуффин. — Правда, это не то обещание, которое я смогу выполнить до конца года, поскольку сей грешный год благополучно закончится всего через дюжину часов. Но ты не должна волноваться. Для того чтобы снять некоторые заклятия, требуется время. Порой очень много времени.

— Очень много? — упавшим голосом переспросила Кенлех.

— Да. — Джуффин был очень серьезен. — Гораздо больше, чем дюжина часов. Но меньше, чем вся жизнь, можешь мне поверить.

— Вы ее совсем напугали, — укоризненно сказал я, когда новенький амобилер Кенлех скрылся за поворотом и мы остались одни.

— Я и не думал ее пугать, — Джуффин строго посмотрел на меня, потом насмешливо поднял брови: — Не в моих привычках стращать юных барышень. Но сам посуди, я должен был как-то дать ей понять, что ожидание будет долгим. Пусть понемногу привыкает к такой мысли.

— А оно будет долгим?

Одно из моих сердец обреченно бухнулось о грудную клетку, второе оказалось более равнодушным, а посему могло позволить себе роскошь работать без перебоев. Я немного помолчал и вопросительно посмотрел на Джуффина.

— Все настолько плохо?

— Настолько — это насколько? — ехидно сощурился он. — В каких именно цифрах ты обычно определяешь для себя степень паршивости происходящего?

У меня не нашлось достойного ответа на этот каверзный вопрос.

— Идем в гостиную, Макс, — предложил Джуффин. — Я тебе кое-что расскажу. И даже покажу, если повезет.

В гостиной он усадил меня на пол, в нескольких шагах от неподвижного Мелифаро. Уселся рядом, скрестив ноги, и неторопливо заговорил:

— Причиной всему эта грешная вещица, которую парень держит в руке, ты и сам это уже понял. Она действительно изготовлена в Куманском Халифате, да здравствует чуткий нос нашего сэра Нумминориха. А теперь попробуй посмотреть на эту игрушку так, как я учил тебя смотреть на вещи, когда хочешь, чтобы они поведали тебе о событиях, которые происходили в их присутствии. Еще не забыл, как это делается?

— Вы, наверное, не поверите, но я даже тренируюсь, время от времени. Конечно, я разгильдяй, лентяй и вообще великовозрастный балбес, но фокусы, которым вы меня успели научить, до сих пор кажутся мне настоящими чудесами. А кто я такой, чтобы оставаться равнодушным к собственному умению совершать чудеса?!

— Да, я все время забываю, что для тебя это пока скорее увлекательная игра, чем обычная работа, — согласился Джуффин. — Тем лучше. Ну, давай, сэр чудотворец, попробуй выяснить, о чем способна поведать эта грешная куманская безделушка.

Я послушно уставился на маленький предмет, зажатый в руке Мелифаро. Сосредоточиться оказалось непросто. Труднее всего было заставить себя видеть только тусклый блеск синеватого металла и не обращать никакого внимания на вцепившиеся в коробочку человеческие пальцы. Но через несколько минут мне все-таки удалось увидеть теплое малиновое сияние, исходящее от этой странной вещицы.

Она не желала открывать мне свое прошлое. Никаких смутных видений, никаких чужих голосов не было и в помине, только теплое малиновое сияние. Я смотрел, не в силах отвести глаза. Созерцание подарило мне ни с чем не сравнимый сладкий покой и еще более сладкую уверенность, что меня бесконечно любят какие-то невероятные, могущественные существа, в чьих руках сосредоточены все кончики невидимых нитей, из которых соткана Вселенная. Мне казалось, что эти непостижимые существа, в которых нет ничего человеческого, просто жить без меня не могут и на все готовы, лишь бы доставить мне удовольствие. Это было чертовски приятно.

В чувство меня привел увесистый подзатыльник. Я возмущенно взвыл — не так от боли, как от неожиданности, — и вскочил на ноги, собираясь дорого продать свою единственную и неповторимую жизнь. Впрочем, стоило мне увидеть перед собой смеющуюся физиономию Джуффина, и способность соображать вернулась ко мне как миленькая.

— Вы так долго мечтали как следует огреть меня по башке, и вот наконец-то нашелся хороший предлог, да? — Я рассмеялся от неописуемого облегчения.

— Все-таки одно удовольствие иметь с тобой дело, сэр Макс, — одобрительно сказал шеф. — Что бы с тобой ни стряслось, ты возвращаешься к жизни не только быстро, но и весело. Такой способности можно только позавидовать.

— Вы так думаете? — рассеянно переспросил я, потирая затылок. — Ладно, завидуйте, мне не жалко…

— Тебя, часом, не тянет поведать усталому старику о своих неземных ощущениях? — осведомился Джуффин. — Если я правильно понимаю, тебе удалось вкусить сладких грез Гравви. Совсем микроскопическую порцию, разумеется, но все-таки…

— Сладких грез — чего?

— Гравви, — повторил он. — Эта вещь называется Гравви. Видишь ли, я знаю, что это за штуковина. Правители Куманского Халифата давным-давно завели дивную традицию посылать такие сувениры в подарок своим бывшим любимцам, которых по какой-то причине следует лишить жизни. Там это расценивается как великая милость, поскольку шкатулка Гравви дарит своему обладателю так называемые сладкие грезы, которые могут продолжаться довольно долго — пока счастливчик не умрет от истощения. Но человека, припавшего к этому источнику наслаждений, с самого начала можно считать мертвым. Одним словом, бедняге Мелифаро сейчас действительно очень хорошо. И ты имеешь шанс вообразить, как замечательно он себя чувствует… Кстати, ты так и не рассказал мне о собственных ощущениях. Не то чтобы это имело принципиальное значение, просто мне ужасно интересно.

— В вашем сердце снова проснулась любопытная горная лисичка чиффа? — лукаво спросил я.

— Ага, — подтвердил Джуффин. — Впрочем, она никогда и не засыпала по-настоящему. Так что давай выкладывай.

— На самом деле тут и выкладывать-то особенно нечего. Мне было тепло и очень спокойно — как никогда в жизни. И еще мне показалось, что в меня по уши влюблены некие загадочные и непостижимые силы… Влюблены — это еще слабо сказано, я был уверен, что они меня просто обожают! — Я вдруг почувствовал, что краснею. — Глупо, да? — упавшим голосом закончил я.

— Да уж, ни гениальностью, ни тем более оригинальностью здесь и не пахнет! — фыркнул Джуффин. Потом покачал головой, насмешливо и, как мне показалось, укоризненно. — В этом ты ужасно похож на все остальное человечество, мальчик. Все мы рождаемся и умираем с одной и той же невысказанной просьбой на губах: «Любите меня, пожалуйста, как можно сильнее!»

Джуффин скорчил такую смешную жалобную рожу, что я не удержался от улыбки. Шеф и сам рассмеялся, а потом задумчиво уставился куда-то вдаль. На этот раз его молчание порядком затянулось.

— На самом деле все это дерьмо! — неожиданно резко заключил он. — В отчаянных поисках этой дурацкой, несбыточной любви к себе мы проходим мимо великолепных вещей, которые вполне могли бы сбыться. В том числе мимо настоящих чудес. Но нам не до них, мы слишком заняты поиском тех, кто нас оценит и полюбит… Ладно, не будем отвлекаться. В общем-то, я был почти уверен, что Гравви дарит своей жертве нечто в таком роде, но хотел знать наверняка… Вопрос в том, как вырвать нашего Мелифаро из смертельных объятий этого неземного наслаждения.

— А это возможно?

— Теоретически да. Как только он расстанется со своим куманским сокровищем, нам представится дивная возможность снова наслаждаться в меру утомительным обществом старого доброго сэра Мелифаро. Беда в том, что избавить парня от этой штуки можно, только отрубив ему руку. Насколько мне известно, это единственный способ разлучить его с дрянной куманской игрушкой. Но мне не хотелось бы так с ним поступать.

— Охотно верю. — Я поежился и невольно уставился на собственные запястья. Сейчас они казались мне чересчур тонкими и беззащитными. — Но если вы сами говорите, что это единственный выход… В конце концов, такой парень, как наш Мелифаро, и с одной рукой дорогого стоит! Лучше быть одноруким, чем мертвым, разве не так?

— Может быть, и так. Но, во-первых, у меня есть некоторые основания надеяться, что этот выход все-таки не единственный. А во-вторых… Видишь ли, Макс, руки — слишком важная вещь для таких ребят, как мы. Для того чтобы заниматься Истинной магией, человеку позарез необходимо иметь в своем распоряжении обе руки. На границе Темной Стороны однорукий Страж будет беспомощен, как новорожденный за рычагом амобилера. Да и не только там. Так уж все устроено! Отрубив руку Мелифаро, я навсегда лишу его доступа к чудесам, без которых он уже не сможет обходиться. Ты сам однажды пережил подобный кошмар, когда проснулся у себя дома и решил, что твоя жизнь в Ехо была всего лишь чудесным сном, так что уж ты-то можешь понять, чем это пахнет… И что он будет делать, скажи мне на милость? Проживет еще двести лет в качестве почетного обладателя Королевской пенсии, в обществе любящей жены? Заведет пару-тройку смышленых детишек? Будет целеустремленно протирать скабу во всех столичных трактирах и время от времени наведываться в Дом у Моста, чтобы повидаться со старыми приятелями, по уши увязшими в чудесах, которые навсегда от него отвернулись? Тебе не кажется, что это как-то уж слишком? Если бы мы спросили самого Мелифаро, он наверняка ответил бы, что легче умереть, как любят твердить наши храбрые арварохские приятели.

— Ваша правда, — удрученно согласился я. — А я и не знал, что руки — это так важно.

— Ты всегда это знал, — сурово сказал Джуффин. — Просто ты не даешь себе труда вспомнить, как панически боялся в детстве режущих предметов и как в гораздо более зрелом возрасте инстинктивно прятал кисти рук во всех по-настоящему опасных ситуациях. Ты даже драться из-за этого так толком и не научился! Видишь ли, все по-настоящему важные вещи мы всегда знаем с самого начала, но редко признаемся себе в том, что мы знаем… Ладно, у тебя еще будет возможность переварить эту полезную информацию и понять, что я прав. А сейчас меня больше всего интересует, какого рода дело сэр Манга Мелифаро поручил своему младшему сыну… Видишь ли, мальчик, от любого наваждения можно избавиться, не калеча свое тело, — это один из основополагающих законов природы. Осталось только найти хорошее противоядие от куманской шкатулки Гравви и ее сладких грез. И я не удивлюсь, если противоядие обнаружится в том же месте, откуда появилась сама шкатулка.

— Нумминорих уже пошел по ее запаху, — сообщил я. — Его сопровождает Кофа. Это обнадеживает, правда?

— Правда, — улыбнулся шеф. — Кофа прислал мне зов, всего несколько минут назад. Говорит, что их занесло в порт, как и следовало ожидать. Теперь ребята производят обыск на борту «Сладкой Тучи» — именно так называется единственное судно из Куманского Халифата, которое в настоящий момент имеет честь полоскать свою корму в водах Хурона. Ты молодец, что сразу отправил их по этому следу. А теперь я все-таки пообщаюсь с Мангой. Чем больше ниток мы надергаем из этого грешного клубка, тем лучше.

Джуффин умолк на несколько минут — вступил в переговоры с сэром Мангой Мелифаро.

— И что же он вам рассказал? — нетерпеливо спросил я, когда понял, что их диалог завершился.

— Ну уж нет, пусть Манга сам пересказывает тебе эту историю. Надо же вам вести светскую беседу, пока будете добираться до Ехо. Ты уже понял, что тебе придется поработать возницей? Съездишь за сэром Мангой и привезешь его в Ехо. Своими силами он будет добираться сюда до поздней ночи, а долгое ожидание не в моих привычках, сам знаешь. Только не угробь старика по дороге, ладно? Хватит с семейства Мелифаро и того, что их младшенький пускает слюни над этой куманской отравой!

— Можно подумать, я каждый день кого-нибудь гроблю! — проворчал я. — А ведь такое случилось всего один раз, да и то мой угробленный оказался похитителем людей, убийцей, да еще и каннибалом в придачу.

— Твоя правда, — согласился Джуффин. — Просто я вдруг понял, что слишком редко на тебя ворчу. А уважающие себя начальники должны ежедневно обижать своих подчиненных. Тебе самому так не кажется?

— Не знаю, — улыбнулся я. — Я же не начальник, а простой, скромный варварский царек. Куда уж мне до этих ваших премудростей!

— Ладно, поезжай за сэром Мангой, — вздохнул Джуффин. — Я слышал фантастическую легенду, что однажды ты добрался до их поместья за полчаса. Это правда?

— Враки, — честно сказал я. — За сорок минут.

— Тоже неплохо, — Джуффин удивленно покачал головой. — Даже не верится, честно говоря. Хочешь сказать, ты можешь привезти сэра Мангу часа через полтора?

— Я ничего не хочу сказать. Я просто собираюсь это сделать. Можете считать, что это чудо я совершу в рамках рекламной кампании, посвященной целенаправленным поискам всеобщей любви ко мне, единственному и неповторимому. Кстати, наверное, так оно и есть — к сожалению!

— Да уж, не без того, — фыркнул Джуффин. — Знаешь, сэр Макс, иногда меня просто убивает твоя манера ругать себя самостоятельно, вместо того чтобы предоставить эту приятную возможность собеседнику.

— Дурная привычка, сэр. Просто мне слишком долго приходилось полагаться исключительно на собственные силы.

— Ладно уж, брысь отсюда, умник! — вздохнул шеф. — Хватит топтаться на пороге. Иди, совершай свое грешное чудо. И если через полтора часа сэр Манга будет сидеть в моем кабинете, я не откушу тебе голову, так и быть.

— Спасибо, господин Па-а-ачетнейший Начальник! — забормотал я, пятясь к выходу. — Какое великодушие! Какое безграничное милосердие!

Смех смехом, но на сей раз я постарался превзойти даже собственные представления о быстрой езде, так что поездка до ворот фамильного поместья Мелифаро оказалась еще менее продолжительной, чем я смел надеяться. Я действительно добрался туда всего за полчаса, самому не верилось.

Сэр Манга Мелифаро, великий путешественник и автор знаменитой восьмитомной Энциклопедии Мира, ждал меня, сидя в устланном коврами шезлонге на террасе своего огромного дома.

— Хороший день, Макс, — приветливо улыбнулся он. — Сэр Джуффин Халли только что прислал мне зов и сообщил, что вы приедете через несколько минут. Но это случилось даже раньше, чем он предполагал… Я видел, как ваш амобилер приближался к воротам, и, честно говоря, содрогнулся. Это зрелище больше напоминало пляску рехнувшихся демонов на краю Красной Пустыни Хмиро, чем обыкновенную парковку. Кажется, вы собираетесь подарить мне самое захватывающее приключение в моей жизни!

— Вам понравится, сэр Манга, — пообещал я. — Во всяком случае, ваш младший сын всегда был в восторге от наших совместных поездок. А ведь вы, кажется, похожи?

— Да нет, не очень. Парень пошел в деда, Магистра Фило Мелифаро. По сравнению с ними обоими я вполне могу считаться образцом рассудительности и осторожности, несмотря на все мои безумные кругосветные странствия.

Сэр Манга покинул свой удобный шезлонг и приблизился к амобилеру. Обреченно пожал плечами и уселся на переднее сиденье, аккуратно уложив на коленях свою длиннющую рыжую косу. У него было отчаянное лицо человека, решившего отдать жизнь во имя какой-нибудь красивой глупости.

Первые несколько минут нашего путешествия прошли в полном молчании: сэр Манга обеими руками держался за сиденье и изумленно взирал на стремительно летящие навстречу нам деревья.

— Это какая-нибудь запретная магия, Макс? — наконец спросил он.

— Да нет, никакой магии — ни запретной, ни даже дозволенной. Просто удачное сочетание моей привычки выпендриваться по любому поводу и моей любви к большим скоростям. Вам нравится?

— Даже не знаю, что сказать. Но, во всяком случае, это не так страшно, как кажется со стороны, — нерешительно ответил он.

— Сэр Манга, — вежливо начал я, — если вы уже немного освоились с моей манерой управлять амобилером, давайте побеседуем. Джуффин обещал, что по дороге вы расскажете мне о деле, которое поручили уладить вашему сыну. Считается, что я тоже должен быть в курсе. Или вам не хочется еще раз пускаться в объяснения?

— Да нет, почему, — он пожал плечами. — Конечно расскажу. Честно говоря, я повел себя как последний идиот. Далась мне эта история с куманским кораблем!

— То есть ваше поручение было связано с кораблем из Куманского Халифата?

— Да, еще бы! Дело в том, что дюжину дней назад к нам приехал погостить Анчифа…

— Гроза морей и капитанов? — весело уточнил я.

— Вот именно, — вздохнул сэр Манга. — К сожалению, парень обожает рассказывать мне о своих подвигах. Ему до сих пор кажется, что он может меня чем-нибудь удивить… На сей раз мой великолепный сын решил потрясти воображение всей семьи подробным изложением своей геройской битвы с куманским фафуном. Между делом сообщил, что судно называлось «Сладкая Туча» — смешное название, поэтому я запомнил. И вдруг я узнаю, что эта самая «Сладкая Туча» пришла в Ехо. Мне показалось, что запахло кислятиной. Куманцы наверняка не забыли, как называлась шикка их обидчиков, а в Ехо любой портовый нищий знает, что «Фило» принадлежит сэру Анчифе Мелифаро, — плохо быть знаменитостью! Шутки шутками, но я сразу понял, что у Анчифы могут быть серьезные неприятности. Я, конечно, люблю позубоскалить по поводу экзотической профессии моего среднего сына, но это вовсе не означает, что пиратство поощряется законами Соединенного Королевства. В случае чего Анчифе светит пара дюжин лет в каторжной тюрьме Нунда — это как минимум! Так что я попросил единственного члена нашей семьи, по долгу службы ошивающегося в столице, выбраться в порт, встретиться с капитаном «Сладкой Тучи» и замять это грешное происшествие, придумать что-нибудь. Например, сказать, будто наш Анчифа сошел с ума и возомнил себя пиратом, но мы, дескать, уже передали его в руки знахарей. Кроме того, я собирался предложить этому капитану денег, спросить, не требуются ли ему какие-нибудь особые услуги, — при моих связях я мог бы сделать для него почти все что угодно. Я был заранее уверен в успехе переговоров, поскольку со слов Анчифы знал, что они почти не ограбили куманцев, а просто повеселились как следует. Это вполне в стиле моего сына. Во-первых, вряд ли им действительно руководит жажда наживы, а во-вторых, на его крошечную шикку никогда в жизни не поместилось бы содержимое трюмов куманского фафуна… Правда, с другой стороны, дело не обошлось без оскорбительных выходок. У моего среднего сына еще более своеобразное чувство юмора, чем у младшего!

— А что, это возможно? — невольно улыбнулся я.

— Представьте себе. В нашей семье возможно еще и не такое… Поэтому я, конечно, предполагал, что куманцы очень сердиты на Анчифу. Но я хорошо знаю жителей Куманского Халифата, благо прожил там почти два года. Для этих мудрых ребят оскорбленная гордость — товар, не хуже прочих. При удобном стечении обстоятельств, конечно. Так что я не сомневался, что моему младшему сыну удастся заключить с ними сделку, устраивающую всех. Да вот не удалось! Теперь-то я понимаю, что Анчифа напоролся на какого-нибудь героя из клана потомственных Стражей Красной Пустыни. В отличие от своих практичных соотечественников, эти ребята придают огромное значение таким условностям, как честь, достоинство, кровная месть и прочая романтическая дребедень в таком духе. Кто бы мог подумать, что гордые Стражи Красной Пустыни время от времени суют свои курносые носы в чужие моря?!

— А вы знаете, что это за штука, которую они подсунули Мелифаро? — спросил я. — Джуффин говорит, что эта дрянь называется Гравви…

— Знаю, — сэр Манга помрачнел. — Я как раз крупный специалист в этой области, единственный на все Соединенное Королевство. Собственно говоря, именно поэтому вы сейчас и везете меня в Ехо. Есть небольшая надежда, что моему невезучему сыну досталась шкатулка Гравви, изготовленная каким-нибудь уандукским кустарем. В таком случае я сам смогу отнять у него эту игрушку. Много лет назад один старый фокусник из Красной Пустыни передал мне свое искусство… Это была забавная история! Сей почтенный джентльмен очень плохо видел и случайно принял меня за своего старшего сына, моего приятеля и по совместительству проводника. Тот как раз одолжил мне кое-что из своего гардероба, поскольку мой костюм пострадал в стычке с какими-то крикучими дикарями — их на окраинах Красной Пустыни Хмиро пруд пруди… Старик увидел знакомое сочетание цветов, подошел ко мне и спросил: «Каким был твой день, сынок?» А согласно обычаям Стражей этих грешных багровых песков, всякое сказанное вслух слово обладает силой закона. Назвав меня сыном, старик был обязан относиться ко мне, как к сыну. Ну, по крайней мере, хоть как-то подкрепить свои слова делом. Поэтому он передал мне небольшую часть своих обширных знаний. Все, что, по его мнению, могло пригодиться невежественному чужеземцу, которого лихим ветром занесло в самое сердце Уандука. С тех пор я более-менее разбираюсь в основах древней уандукской магии. Страшненькая наука, доложу я вам! Нам тут и не снилось…

— А если эта шкатулка изготовлена не кустарем, а настоящим мастером? — осторожно спросил я. — У нас есть хоть какой-нибудь шанс на благополучный исход дела?

— Есть, — кивнул сэр Манга. — Но для этого понадобится очень много времени и еще больше удачи. Семья куманских владык владеет древним секретом Гравви. Известен случай, когда халиф Нубуйлибуни цуан Махифа послал шкатулку Гравви одному из своих провинившихся любимцев, а потом вдруг передумал, явился в дом несчастного, чьи домочадцы уже надели траур, и собственноручно отобрал у него этот источник смертельного наслаждения… Смотрите-ка, а мы уже в Ехо!

— Ага. Так что, сэр Манга, дело не так уж безнадежно?

— Не безнадежно. Но наш шанс трудно разглядеть без хорошей лупы. Вырвать секрет Гравви из лап халифа Нубуйлибуни цуан Афии… Как вы себе это представляете, хотел бы я знать?!

— Это уже дело десятое, — легкомысленно отмахнулся я. — Сэр Джуффин что-нибудь придумает. Не может быть, чтобы мы — и вдруг не выкрутились! Да ведь вы сами тоже не очень-то в этом сомневаетесь, верно? Честно говоря, я не раз видел вас в куда более радужном настроении, чем сегодня, но на человека, сраженного горем, вы все равно не слишком похожи.

— Мало ли, как я выгляжу, — пожал плечами сэр Манга. — Разумеется, я надеюсь, что эта история закончится так же хорошо, как прочие скверные истории, в которые неоднократно влипал мой младший сын. К тому же мои стенания ему не помогут. Я с удовольствием изобразил бы на своем лице выражение неизбывной скорби, если бы от этого была хоть какая-нибудь польза… Между прочим, парень сам выбрал себе такую судьбу.

— Что вы имеете в виду? Его работу в Тайном Сыске? Но ведь на этот раз неприятности не связаны с его служебными делами…

— Да нет, при чем тут его служба! Я имею в виду нечто совсем другое. Перед самым его рождением моя жена пригласила в гости сэра Рогро Жииля — якобы поболтать за кружкой камры. Впрочем, тому с самого начала было совершенно ясно, что она рассчитывает на бесплатную, но квалифицированную астрологическую консультацию. Всем отлично известно, что сэр Рогро так влюблен в свое хобби, что готов раздавать полезные советы направо и налево.

Я вспомнил, как сэр Рогро в первый же вечер нашего знакомства с энтузиазмом предлагал составить мой гороскоп, и невольно улыбнулся.

— Сэр Рогро сказал, что будет просто прекрасно, если мальчик родится во второй лунный день. Он объяснил, что жизнь мужчин, родившихся в первый лунный день, слишком часто подвергается опасности. Вот если бы мы ждали девочку, первый лунный день, дескать, был бы самым удачным днем для ее рождения… После такой консультации моя жена твердо решила дождаться второго лунного дня. В ее распоряжении имелась чуть ли не дюжина лучших знахарок из Ехо, так что родить сына в нужный день было, как ей казалось, проще простого. Но этот упрямый мальчишка обманул всех и все-таки родился раньше, чем следовало, всего за несколько минут до начала нового дня.

— Очень на него похоже! — вздохнул я. — Теперь понятно, почему он такой шустрый.

Наконец я затормозил у входа в Управление Полного Порядка. Мы с сэром Мангой покинули амобилер и торопливо прошли на нашу половину Дома у Моста.

В кабинете Джуффина было людно. На рабочем столе сидел донельзя довольный собой Нумминорих и болтал ногами — в этом отношении он оказался совершенно полноценной заменой бедняги Мелифаро. Рядом пристроилась леди Кекки Туотли. Правда, она не болтала ногами — и на том спасибо. Шурф Лонли-Локли взирал на них со строгостью школьного учителя, но пока помалкивал. Сам Джуффин меланхолично копался в тарелке с остатками печенья, выражение лица у него при этом было чрезвычайно недовольное. На его плече сладко дремал Куруш, придавая нашему и без того вполне экстравагантному шефу совершенно фантасмагорический вид.

В кресле у стены покоился бородатый дядька, одетый в своего рода спортивный костюм из какой-то сверкающей ткани. От его экзотического наряда за милю пахло дальними странами и большими деньгами.

— Это кто такой? — спросил я с порога.

— Это наш дорогой куманский гость, будь он неладен, — объяснил Джуффин. — Сэр Кумухар Манула, счастливый владелец «Сладкой Тучи» и виновник всех наших бед. Я его уже допросил. Парень совершенно спокойно признался, что действительно всучил бедняге Мелифаро эту грешную шкатулку и попросил передать ее Анчифе — в качестве сувенира, призванного стать свидетельством их торжественного примирения и вечной дружбы. Думаю, дома мальчика одолело любопытство, а может быть, он почуял неладное и решил внимательно изучить подарок, прежде чем передавать его брату… Одним словом, господин Манула виноват в том, что случилось с нашим Мелифаро. И, между прочим, совершенно не испытывает угрызений совести. Твердит, дескать, так было угодно судьбе, — тоже мне философ! В общем, я усыпил этого говорливого куманского мстителя. Пусть пока дрыхнет. Надо еще хорошенько подумать, что мы с ним будем делать…

Джуффин закончил свой сердитый монолог и наконец-то одарил меня лучезарной улыбкой.

— Молодец, Макс, ты действительно привез сэра Мангу чуть больше чем за час. А посему я не стану откусывать тебе голову, как и обещал. Слово, особенно данное в Последний День года, надо держать… Хороший вечер, сэр Манга. Присоединяйтесь к нашей маленькой компании. Я уже послал зов в «Обжору», и сейчас мы все будем много кушать. Наш штатный мудрец, сэр Кофа Йох, утверждает, будто самые разумные решения приходят в голову во время тщательного пережевывания пищи.

— А где он сам? — поинтересовался я.

— Представь себе, дома. Кофа торжественно заявил, что у него есть традиция сладко спать в собственной постели вечером каждого Последнего Дня года. Честно говоря, у меня не нашлось аргументов, чтобы его переубедить. Да и зачем? Все, что мог, он уже сделал, а никакой другой работы вечером Последнего Дня года ему все равно не светит. Не удивлюсь, если выяснится, что мы — единственные жители столицы, еще не добравшиеся до постелей.

— А где мой сын? — спросил сэр Манга, удобно устраиваясь в моем любимом кресле.

Мне оставалось только обреченно понурить голову. В кои-то веки кресло оказалось свободным по причине отсутствия Кофы, который был моим единственным конкурентом в борьбе за этот уютный шедевр мебельного мастерства, — и на тебе, такое расстройство! Сэр Шурф наградил меня понимающим взглядом и молча похлопал своей огромной защитной перчаткой по сиденью одного из стульев. Я послушно уселся — если уж сам Лонли-Локли дал себе труд обратить мое внимание на сей предмет, я просто обязан последовать его указанию.

— Я поместил вашего сына в специальной комнате при моем кабинете. По крайней мере, там ему ничего не грозит, в том числе и смерть от истощения. Это помещение способно творить настоящие чудеса, Манга. Оно так надежно изолирует своего обитателя от Мира, что даже время почти не властно над ним. Я уже не говорю о прочих неприятностях.

— Да, я слышал много городских легенд о страшной и таинственной комнате при кабинете господина Почтеннейшего Начальника, — кивнул сэр Манга. — Начиная с простенькой версии, будто дверь за вашей спиной ведет прямехонько на тот свет, и заканчивая изысканными рассуждениями о том, что за этой дверью несчастную жертву поджидает вся бесконечность Вселенной… Как любящий отец, я от души надеюсь, что все это глупые враки.

— Правильно делаете, — рассмеялся Джуффин. — Это просто камера предварительного заключения для особо опасных преступников. И хорошее убежище для тех, кому следует на время отгородиться от Мира. Именно то, что сейчас позарез требуется вашему сыну.

— Да, пожалуй, — согласился сэр Манга. — Но для начала мне следует его осмотреть. Вдруг окажется, что я сам могу помочь. Куманец сказал вам, откуда он взял Гравви?

— О, это воистину романтическая история, из тех, что принято считать волшебными сказками в уандукском стиле. Наш новый знакомый получил Гравви от своего повелителя, халифа Нубуйлибуни цуан Афии. Тот решил, что сэр Кумухар Манула имеет слишком большие амбиции и при этом обладает слишком большим весом в грозном клане Стражей Красной Пустыни. Халиф не учел одного: старейшины Стражей хорошо осведомлены о секретах Гравви. Поэтому господин Манула пренебрег правилами этикета и не стал открывать шкатулку. А положил ее в свой дорожный мешок, вместе с прочими вещами, без которых нельзя обойтись в дальнем путешествии. Собрал манатки, созвал своих приближенных и сказал им, что если халифу не нужна его жизнь, им придется поискать другого владыку, который сумеет разумно распорядиться этой великой драгоценностью, — имейте в виду, я цитирую дословно! Вечером того же дня небольшой отряд воинов Красной Пустыни отправился в ближайший порт. Там мятежный господин Манула приобрел первый попавшийся фафун, нанял нескольких профессиональных моряков и отправился прямехонько в Ехо, поскольку тешил себя надеждами, что Его Величество Гуриг Восьмой не преминет заполучить на свою службу такого великого человека. Кстати, я думаю, он был прав. Наш Король действительно с удовольствием принял бы под свое покровительство сэра Кумухара Манулу. Правда, не потому, что Соединенное Королевство так уж страдает без его многочисленных талантов, а просто в качестве экзотической игрушки. Иметь в своей свите беглого Стража Красной Пустыни — это так романтично! Пожалуй, я бы и сам не отказался, но у меня до сих пор нет никакой свиты.

— А мы как же? — обиделась Кекки. — Чем не свита?

— Тоже мне свита! Сначала сожрали любимое печенье своего начальника, потом залезли с ногами на его стол… Хорошо вы себе это представляете, леди!

Кекки восхищенно заулыбалась, а Нумминорих принялся болтать ногами еще энергичнее. Можно было подумать, что парня тоже заколдовали и теперь он стремительно впадает в детство.

— Дело плохо, — заключил сэр Манга. — Если эту шкатулку Гравви прислали из дворца халифа… Да уж, кустарей там не держат. Так что я вряд ли смогу чем-то помочь. Впрочем, мне все равно следует попробовать. Чем только Темные Магистры не шутят!

— Попробуйте, конечно.

Джуффин подошел к дальней стене кабинета и после непродолжительной, но бурной борьбы с собственными заклинаниями открыл Тайную дверь.

— Идите сюда, Манга, — позвал он. — Заходите и ничего не бойтесь. Когда дверь открыта, это помещение ничем не отличается от любой другой комнаты. Разве только размерами.

Пока сэр Манга упражнялся в древней магии Красной Пустыни, нам наконец-то принесли ужин. Я так увлекся содержимым своей тарелки, что не обращал внимания ни на его глухое бормотание, ни на яркие вспышки оранжевого света, время от времени озарявшие темноту Тайной комнаты.

— Колдун из меня, конечно, тот еще! — проворчал сэр Манга, вытирая вспотевший лоб.

— Безрезультатно? — озабоченно спросил Джуффин.

— Как видите. Подозреваю, что моему сыну досталась самая качественная шкатулка Гравви во Вселенной. Впрочем, он сам был бы доволен. Парень с детства ненавидит всякую дешевку.

— Ладно. В любом случае вы должны были попробовать. А теперь остается понять, что мы будем делать дальше.

— Слушайте, а может быть, я просто должен шарахнуть его своим Смертным Шаром, и дело с концом? — просиял я. — Если уж я заставляю разговориться мертвых и излечиваю безумных, почему бы не приказать Мелифаро выбросить эту куманскую дрянь на ближайшую помойку?!

— О, это было бы прекрасно, — вздохнул шеф. — Но я не могу позволить тебе это маленькое развлечение, ты уж извини.

— Почему? — удивился я. — Это же такой простой выход!

— Не в данной ситуации. Если бы это был посторонний человек, тогда другое дело. Видишь ли, мальчик, ты еще недостаточно старый и мудрый, чтобы своими силами снимать заклятия с людей, которые тебе небезразличны.

— Как это?

— А вот так. Пока ты оглушаешь своими Смертными Шарами посторонних, все проходит нормально, потому, что тебе совершенно безразлична их судьба и ты остаешься отрешенным и равнодушным. Именно в таком настроении и следует экспериментировать со столь опасными чудесами. Я не думаю, что ты сможешь проделать с Мелифаро то же самое, что со всеми остальными. Ты будешь волноваться, сомневаться в своих силах, мучительно перебирать в голове всевозможные варианты вероятного исхода. Все это вместо того, чтобы просто хорошо делать свое дело. Можешь мне поверить, я по собственному опыту знаю, как это бывает и чем порой заканчивается, к сожалению… А посему лучше не рисковать без особой нужды. Но у меня есть идея получше. Почему бы тебе не испытать свой Смертный Шар на главном виновнике наших бед?

— Вы имеете в виду этого дядю? — я кивнул на неподвижного бородача в кресле. — Забыл, как его зовут…

— Да нет, Магистры с ним! Чем он нам, интересно, может помочь, этот мстительный господин Кумухар Манула?.. Нет, я хочу, чтобы ты обработал его медовое величество, халифа Нубуйлибуни цуан Афию.

Я был ошеломлен.

— Владыку Куманского Халифата — так, что ли? Но зачем? И как, интересно, я буду испытывать на нем свой Смертный Шар, если он находится хрен знает где, а я сижу здесь…

— Ты здорово переутомился за последние дни, да? — усмехнулся Джуффин. — Годовой отчет писал, бедный мальчик. А я-то уже привык, что ты понимаешь меня с полуслова.

— Я вас даже с полутораслова сегодня не понимаю, — огрызнулся я.

— Оно и видно. Ну сам подумай, если в семье владык Куманского Халифата хранится секрет избавления от грез Гравви, значит, халиф — тот самый единственный и неповторимый специалист, который может дать нам профессиональную консультацию по этому вопросу. А уж твое дело уговорить его нам помочь. Ты же у нас обладаешь чудовищной силой убеждения, если очень захочешь.

— Да уж, — вздохнул я.

— Выше нос, сэр Макс! — улыбнулся шеф. — Чем куманский халиф хуже какого-нибудь ожившего мертвеца? Если уж даже эти ребята охотно повинуются твоим приказаниям, почему бы и самому великолепному цуан Афии не последовать их положительному примеру? А что касается расстояния — что ж, к твоим услугам будет самая быстроходная шикка всех морей. Сэр Манга, я надеюсь, мы можем рассчитывать на то, что Анчифа доставит Макса в Кумон?

— А куда он денется? Мне кажется, для Анчифы это наилучший выход из положения. Он действительно сражен известием о том, что братишка влип, пытаясь уладить его дела. Парень будет в восторге, если выяснится, что он может хоть чем-то помочь. К тому же Анчифе, пожалуй, не следует засиживаться дома. Насколько я понимаю, воспитание этого куманского господина не позволяет ему прощать своих обидчиков. Он ведь не станет молчать о проделках Анчифы, когда будет вынужден рассказывать ребятам Багуды Малдахана о своих собственных шалостях, я правильно понимаю ситуацию?

— Нет, Манга, вы совсем не понимаете ситуацию, — строго сказал Джуффин. — Неужели вы действительно думаете, будто я допущу, чтобы сэр Анчифа стал главным героем громкого судебного процесса о пиратском нападении на иноземное судно? А потом родной брат моего Дневного Лица будет две дюжины лет париться в Нунде… Фу!

— Я понимаю, что вам не может нравиться такая ситуация, — благодарно улыбнулся сэр Манга. — Но как вы заставите заткнуться этого мстительного куманца?

— Элементарно, — усмехнулся Джуффин. — Есть много разных способов, экстравагантных и не очень. Например, сей почтенный господин напрочь забудет этот эпизод с нападением. Можно даже сделать так, что он по-прежнему будет зол на Анчифу, но так никогда и не сможет вспомнить, почему — довольно изысканный способ сойти с ума, вам так не кажется? То же самое я могу проделать и с его командой, мне не трудно. А можно поступить еще проще. Завтра, когда взойдет солнце, в этом прекрасном Мире не останется даже воспоминания о «Сладкой Туче» и ее грозном капитане.

— Ну, это, пожалуй, чересчур круто! — с некоторым сомнением сказал сэр Манга.

— Да, чересчур, — спокойно согласился Джуффин. — Но я очень сердит.

— А может быть, лучше всего, если Макс привезет этого человека в дар халифу? — внезапно спросил Лонли-Локли. — Это будет красивый жест: мы возвращаем халифу его подданного, сбежавшего от смертного приговора. Вполне может случиться так, что халиф сам захочет сделать нам ответный подарок, и Максу даже не придется пускать в ход свой Смертный Шар. Если в книгах о нравах жителей Куманского Халифата, которые мне в свое время довелось прочитать, было хоть слово правды, так оно и будет.

— Пожалуй, — согласился сэр Манга.

— Здо́рово, сэр Шурф! — обрадовался Джуффин. — Это именно та идея, которой я терпеливо ждал весь вечер. Не унывай, сэр Макс, ты отправишься к халифу с хорошим подарком!

— Если уж мне предстоит общаться с халифом, ты должен составить мне компанию, Шурф, — вздохнул я. — В отличие от меня, ты просто рожден для того, чтобы очаровывать всяких грозных владык.

— Спасибо, Макс, — вежливо сказал Лонли-Локли. — Но, к моему величайшему сожалению, это чревато сложностями. Морское путешествие — не для меня. Стоит мне оказаться на борту корабля, и его днище тут же прохудится. Все, кто когда-то проходил подготовку в Ордене Дырявой Чаши, сталкиваются с проблемами такого рода.

— Вот это да! — огорчился я. — Но ведь ты не раз переправлялся через Хурон на пароме. А однажды я катал тебя на водном амобилере, и все было в порядке!

— Да, поскольку дозволенной магии в сочетании с моей личной волей вполне достаточно, чтобы на протяжении нескольких часов охранять судно от повреждения. В случае крайней нужды я, пожалуй, смог бы проделывать это гораздо дольше. Но уж никак не несколько дюжин дней. Для этого пришлось бы испрашивать разрешение на применение запретной магии в Ордене Семилистника. А они не любят быстро принимать решения, так что поездка отложится на неопределенный срок.

— Ой, как плохо! — удрученно сказал я. — Путешествовать без тебя невесть куда — это уже ни в какие ворота не лезет! Так что, мне придется отправляться в этот грешный Куманский Халифат в полном одиночестве?

— Ни в коем случае, — Джуффина, кажется, по-настоящему испугало такое предположение. — Без хорошего спутника я могу отпустить тебя только на прогулку до ближайшего сортира, да и то сердце будет не на месте. А уж на Уандук… Еще чего не хватало!

— Джуффин, неужели вы сами?.. Поверить не могу!

— Правильно делаешь, что не можешь. Я бы, конечно, с удовольствием составил тебе компанию. Красные пески Уандука в свое время навсегда пленили мое сердце. Но это грешное кресло и должность «господина Па-а-ачетнейшего Начальника», как выражается мой дворецкий, пленили все остальные части моего тела — если не навсегда, то надолго. Видишь ли, считается, что без меня здесь все пойдет прахом…

— И это самое «все» наверняка действительно пойдет прахом, — вздохнул я. — Разумеется, я сказал глупость.

— Да, ты сказал глупость, но она прозвучала весьма соблазнительно, — рассмеялся Джуффин.

— И кто же составит мне компанию в таком случае?

— Ой, а может быть, мне с тобой поехать? — с надеждой спросил Нумминорих. Все это время парень слушал нас, затаив дыхание. Но Джуффин только покачал головой.

— Догадываюсь, что размеры шила в твоей заднице несколько превышают норму, мальчик. Но у меня есть ряд серьезных возражений. Во-первых, мне хотелось бы, чтобы с Максом отправился человек, который знает об обычаях жителей Куманского Халифата не из книг — даже если эти книги написаны самим сэром Мангой. — Он отвесил церемонный поклон нашему гостю и продолжил: — А во-вторых, твои таланты нюхача здорово пригодятся нам здесь, в Ехо, но вряд ли понадобятся для беседы с куманским халифом. И самое главное, мне бы хотелось надеяться, что спутник сэра Макса будет на досуге присматривать за ним, а не наоборот. Я сомневаюсь, что ты справишься с этой нелегкой обязанностью. Не обижайся, сэр Нумминорих, с такой работой я и сам не всегда справляюсь. А вот сэр Кофа… Пожалуй, он вполне способен присмотреть за кем угодно. Между прочим, в юности Кофа не раз бывал в Куманском Халифате. А поскольку тамошние жители весьма привержены традициям, его знания наверняка остаются актуальными по сей день. Ты же не возражаешь против такого спутника, Макс?

— Ну что вы! — улыбнулся я. — Возражать против общества Кофы — что ж я, с ума сошел? Кстати, во время нашей охоты на сэра Гленке Тавала выяснилось, что я — единственное живое существо, которое не возражает даже против общества так называемого настоящего сэра Кофы — того, каким он становится, покидая Ехо.

— Да, — кивнул Джуффин. — Кофа мне говорил, что ты подкатился к нему со своими обаятельными улыбочками, не разуваясь, залез в душу и даже выцыганил несколько кусочков мистической дряни, которую готовят служители его чудесной «дорожной кухни». Я был потрясен до глубины души. До сих пор это еще никому не удавалось.

Шеф покинул свое кресло и с удовольствием потянулся.

— Ну вот и славно, значит, мы все решили, — он сопроводил это заявление чрезвычайно убедительным зевком. — Сэр Манга, пошлите зов Анчифе, прямо сейчас. Пусть немедленно начинает собирать команду. Будет неплохо, если «Фило» отчалит уже завтра вечером. Я почти уверен, что это возможно — если капитан очень захочет.

— Захочет, — мрачно пообещал сэр Манга. — Куда он денется!

— Да? Хорошо, если так. С Кофой я сам поговорю, как только он соизволит проснуться. А ты, леди Кекки, готовься к тому, что теперь у нас опять будет только один Мастер Слышащий. Надеюсь, Кофа успел научить тебя не только целоваться.

— Не только, — невозмутимо отозвалась Кекки. — Кстати, я впервые слышу, что целоваться тоже надо учиться. Всегда полагала, что это врожденное умение.

— Да? Ну, я не сказал бы. Лично мне в свое время пришлось взять несколько уроков… Ладно, господа, теперь можете отправляться по домам. Год заканчивается не совсем так, как хотелось бы, но это не значит, что вам не нужно отдыхать. Макс, будь так любезен, отвези домой сэра Мангу. Не думаю, что он захочет ночевать в пустом доме своего сына. Кстати, я почти уверен, что после этого тебе придется доставить в столицу сэра Анчифу, да еще и подбросить его до Портового квартала. Но ведь твоего могущества хватит и на этот подвиг, не так ли?

— Хватит, — улыбнулся я. — А вы не станете возражать, если после этого я отвезу домой себя самого?

— Никаких возражений. Если учесть, что это твой последний шанс переночевать дома перед дальней дорогой… Я не такой изверг, как гласят легенды. Можешь наслаждаться жизнью всю ночь и весь день, до заката. Заодно и вещички соберешь. А потом приходи в Управление. Решено, «Фило» должен отчалить завтра вечером. В таком деле лучше не терять ни дня. Старые моряки говорят, что ветер может обидеться на неторопливых странников, а с ветром шутки плохи.

— Вы говорите как опытный путешественник, — одобрительно заметил сэр Манга.

— А я и есть опытный путешественник. Просто мой последний привал затянулся на полторы сотни лет. Впрочем, не такой уж это долгий срок.

Я отвез домой сэра Мангу. По дороге он развлекал меня познавательной лекцией о нравах и обычаях жителей Куманского Халифата. Оказалось, сэр Манга Мелифаро говорит даже лучше, чем пишет. К сожалению, у меня не было ни малейшей возможности стенографировать его речь.

Сэр Анчифа Мелифаро, предмет сомнительной гордости своего отца, любимый ученик укумбийских пиратов, «гроза морей», и прочая, и прочая, ждал нас на пороге, практически в позе бегуна, замершего на старте. Во всяком случае у него ушло не больше минуты на то, чтобы разместить в моем амобилере две полупустые дорожные сумки и собственное компактное тело в придачу.

— Все будет сделано в лучшем виде, отец! — скороговоркой пообещал он. — Прокатиться до Капутты и обратно — что может быть проще?

— До Кумона, — нерешительно поправил я. И обернулся к сэру Манге: — Халиф ведь живет в столице, я правильно понимаю?

Сэр Манга молча кивнул и удивленно покосился на сына.

— Халиф-то действительно живет в Кумоне, но это ничего не меняет, — хмыкнул Анчифа. — Все равно вам придется добираться туда через Капутту. Я же не виноват, что это главный морской порт Куманского Халифата!

— Но в Кумоне есть речной порт, сынок, — строго сказал сэр Манга.

— Ты сам знаешь, что Бурбух — слишком мелкая река. Если тебе очень хочется, чтобы я посадил «Фило» на мель, — так и скажи, мне для тебя ничего не жалко, — огрызнулся Анчифа. — Кроме того, в Куманском Халифате слишком много желающих утопить меня в бочонке с медом, а удирать из Капутты удобнее, чем из Кумона.

— Так бы и сказал, — добродушно усмехнулся сэр Манга. — А то Бурбух ему вдруг стал мелок… Какая все-таки у тебя жизнь интересная!

И он виновато посмотрел на меня.

— Значит, в Кумон вам с Кофой придется добираться самостоятельно. Боюсь, мой сын действительно не совсем тот парень, чье общество создаст вам хорошую репутацию в куманской столице.

— Из Капутты в Кумон можно добраться с караваном, всего за дюжину дней, — сообщил Анчифа. — Ты когда-нибудь катался на куфаге, сэр Макс? Получишь море удовольствия и новых впечатлений! Не переживай, ты и не заметишь, как будешь у ног халифа… Поехали, чего мы ждем?

— Хорошей ночи, сэр Манга, — попрощался я. — И хорошего года заодно.

— Спасибо, Макс. Можете в любое время присылать мне зов, если у вас появятся какие-нибудь вопросы. Я ведь действительно довольно крупный специалист по куманской культуре.

— Не сомневаюсь. А почему бы вам тоже не тряхнуть стариной, сэр Манга? Не тянет попутешествовать в хорошей компании?

— Тянет. Просто некоторое время назад мне пришлось дать своего рода зарок. А как вы думаете, почему я уже чуть ли не сотню лет сижу в своей усадьбе, как индюшка на парадном блюде?

— Что, вы дали зарок сидеть дома? — посочувствовал я. — И как же вас угораздило?

— Как вы понимаете, мое кругосветное путешествие изобиловало опасными переделками. Но однажды в Арварохе я влип в исключительно пакостную историю, так что почти не надеялся выбраться оттуда живым. И тогда я торжественно поклялся — то ли самому себе, то ли небу над головой — что если все-таки уцелею и вернусь домой, больше никогда не покину Соединенное Королевство. Как видите, я жив-здоров, поэтому приходится держать слово.

— Да, торжественная клятва, да еще и небу над головой — это серьезно, — вздохнул я. — Значит, ничего не попишешь.

— Ничего, — согласился сэр Манга. — Легкой вам дороги и великодушного ветра, мальчики.

— Спасибо, отец. Поехали, Макс, — Анчифа требовательно потянул меня за полу Мантии Смерти. — Я поспорил на пять корон со своим боцманом, что буду на борту «Фило» ровно в полночь.

— А сейчас сколько времени? — поинтересовался я, берясь за рычаг амобилера.

— Остался всего час до полуночи. Но я столько слышал о твоей сумасшедшей езде… Хочешь сказать, что я проиграл?

— Да нет, наоборот, — улыбнулся я. — Не надо меня подгонять, считай, что ты просто обокрал этого беднягу, своего боцмана. Мы будем в порту гораздо раньше, чем тебе требуется.

— Хорошо ты управляешься с этой телегой, — уважительно сказал Анчифа через несколько минут нашей безумной поездки по ухабам проселочной дороги.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил я.

Честно говоря, я гнал гораздо быстрее, чем это было необходимо. С детства обожаю выпендриваться перед малознакомыми людьми. А уж поразить воображение такого крутого парня, грозы морей и купеческих фафунов, сам бог велел. Но, признаться, я был немного разочарован. Его героический младший братец в таких ситуациях обычно начинает жалобно просить меня ехать помедленнее, а этот сидит себе с невозмутимой физиономией, хорошо хоть колыбельную не насвистывает.

— За что спасибо-то? — пожал плечами Анчифа. — Я правду говорю, а не комплименты тебе делаю. Если бы ты был дерьмовым возницей, я бы так и сказал. Но поскольку ты делаешь это хорошо, я и говорю, что хорошо. По-моему, все очень просто.

— По-моему, тоже, — невольно рассмеялся я. — С тобой удивительно легко иметь дело, сэр Анчифа!

— Есть такое, — кивнул он. А потом проворчал: — Ты бы все-таки не отвлекался на болтовню, сэр Макс. А то грохнешь свою телегу и наши грешные задницы заодно.

Я великодушно заткнулся. Мои амбиции были удовлетворены. Мне стало ясно, что грозный сэр Анчифа уже вполне готов наложить в штаны с перепугу. Просто у него был свой способ проявлять эмоции, вполне согласующийся с каким-нибудь дурацким кодексом чести настоящего пирата. Одно удовольствие было прислушиваться, что он бормочет себе под нос на поворотах! Ну и польза, конечно, — мне удалось пополнить свою обширную коллекцию нецензурной брани несколькими неописуемо заковыристыми экспонатами.

Через полчаса я высадил Анчифу у ворот речного порта. Улицы столицы были пусты, словно в мое недолгое отсутствие здесь разразилась какая-нибудь чудовищная эпидемия, зато в Портовом квартале, как всегда, горели огни, мелькали какие-то смутные тени, доносились приглушенные расстоянием чужие голоса, и вообще жизнь продолжалась. Ясное дело, чужеземным морякам наши местные традиции до лампочки, да и календари у них, небось, какие-то свои.

— Мы славно прогуляемся к берегам Уандука, Макс, можешь мне поверить! — пообещал Анчифа, вытаскивая из амобилера свой багаж.

— Верю, — усмехнулся я. — Всю жизнь мечтал взять на абордаж хоть какое-нибудь дырявое корыто, а тут такой шанс.

— Ага, даст нам сэр Йох поразвлечься, как же! А потом догонит и еще раз даст… И не надейся. Может быть, он твой хороший приятель, но в Ехо до сих пор с ужасом вспоминают те времена, когда сэр Кофа Йох был генералом Полиции Правого Берега. Зануда, тиран и упрямец — одним словом, идеальный служитель закона.

Выражение Анчифиной физиономии стало самое что ни на есть мрачное. Он всерьез приуныл, вспомнив о нашем будущем спутнике.

— Ну, не все так страшно, — утешил его я. — А даже если окажется, что все действительно страшно… Ничего, что-нибудь придумаем!

Мое легкомысленное обещание немного подняло настроение Анчифы. Он криво ухмыльнулся, кивнул, взвалил на плечо свои полупустые сумки и нырнул в оранжевый туман фонарей, выстроившихся вдоль причалов. А я поехал домой.

Бой старинных часов в темном зале трактира «Армстронг и Элла» заглушил почти все нецензурные проклятия, которыми сопровождались мои попытки открыть входную дверь своим ключом. Я подумал, что явился сюда ровно в полночь, как самое настоящее привидение, и тихо рассмеялся.

— Что ты делаешь с моей дверью, милый? — из помещения раздался голос Теххи. — Если ты пытаешься ее открыть, то напрасно теряешь время. Она еще не заперта.

Проклятая дверь тихо скрипнула и открылась. Теххи стояла на пороге и даже не пыталась сделать вид, будто ей кажется, что я пришел не вовремя.

— Ты не спишь? — обрадовался я.

— Я сплю, — рассмеялась она. — И мне снится замечательный сон о том, что ты все-таки пришел домой.

— Тогда лучше не просыпайся. Потому что когда ты проснешься, выяснится, что я уехал в Куманский Халифат. Представляешь?

— Я знаю, — кивнула она. — Ты так до сих пор и не понял, что я потихоньку собираю правдивую информацию о твоей жизни? Исключительно для того, чтобы сравнивать ее с той фантастической ерундой, которой ты периодически заполняешь мои бедные уши… И, между прочим, у меня имеется целая куча добровольных информаторов. Они, можно сказать, в очередь выстраиваются. А сегодня вечером мне удалось завербовать даже твоего шефа. Пока ты сломя голову носился по пригородным дорогам, сэр Джуффин заходил сюда, чтобы проверить, не разучилась ли я варить камру. И был так доволен результатами своих изысканий, что изложил мне краткий перечень всех ваших бед. Впрочем, еще днем мне довелось услышать версию Кенлех. Они приезжали ко мне, все трое. Девочкам ужасно хотелось, чтобы хоть кто-нибудь сказал им, что все будет в порядке. Я, как ты понимаешь, именно это и сделала.

— Ты молодец. Надеюсь, тебе удалось хоть немного успокоить Кенлех. Боюсь, мы с Джуффином ее только напугали… Кстати, мне бы тоже хотелось проверить: а не разучилась ли ты варить камру? А то у меня с утра сердце не на месте.

— Которое из двух? — уточнила Теххи, подвигая ко мне кувшинчик с горячей камрой. — Дело не в том, что я молодец, — продолжила она. — И даже не в том, что я сочла своим долгом кого-то там успокаивать. Просто все действительно будет в порядке, рано или поздно. Сэр Мелифаро не похож на человека, который собирается умереть в столь юном возрасте. Можешь мне поверить, я неплохо разбираюсь в таких вещах.

— Верю. — Я удивленно покачал головой. Потом не удержался и спросил: — А я сам, часом, не похож?

— Ты похож на самого странного типа, какого мне когда-либо доводилось видеть, — улыбнулась Теххи. — Но у меня такое ощущение, что с тобой вообще всегда все будет в порядке: завтра, через год и тысячу лет спустя… Хотя тут я, конечно, могу и ошибаться. Вообще-то, я неплохо разбираюсь в людях, но ты — немного не тот случай, сэр Макс.

Я скорчил страшную рожу.

— Да уж, мы, болотные вурдалаки, такие загадочные! Особенно в последнюю ночь года. В частности, у нас есть кошмарная привычка уволакивать прекрасных леди в темные спальни. Правда, ужасно?

— Не знаю, — Теххи положила руки мне на плечи. — Прежде чем выносить окончательное суждение, надо на собственном опыте узнать, как это бывает.

Серьезных бесед мы больше не заводили — ни тогда, ни на следующее утро. Да оно и к лучшему. Я хотел просто побыть дома, подольше поваляться в постели, не спеша сложить в дорожную сумку какое-нибудь барахло, которое полагается брать с собой в дорогу, посидеть рядом с Теххи за стойкой трактира, болтая о пустяках, а потом уйти в таком спокойном и будничном настроении, словно самым захватывающим приключением сегодняшнего вечера должен был стать очередной этап борьбы с сэром Кофой за наше любимое кресло. И мне удалось провести свой последний день дома в полном соответствии с этой незамысловатой, но трудновыполнимой программой.

Ну, скажем так — почти удалось. В последний момент я все-таки застыл на пороге, осознав наконец, что собираюсь — не когда-нибудь, прямо сейчас! — уехать черт знает куда, чтобы немного развлечься метанием своих Смертных Шаров в Куманского халифа. И вероятно, мне следовало в очередной раз попрощаться навсегда, в соответствии с жутковатой житейской мудростью сэра Джуффина Халли.

— Ох, Теххи, это уже ни в какие ворота не лезет! — искренне сказал я.

Она поняла меня с полуслова и ободряюще улыбнулась:

— А по-моему, приключение как раз в твоем вкусе, милый. Просто тебе всегда очень плохо удается начало. Ничего, стоит тебе только оказаться на корабле и понять, что путь назад отрезан, ты тут же расслабишься и начнешь наслаждаться жизнью.

— Кажется, ты знаешь меня лучше, чем я сам, — удивленно согласился я.

— Конечно, — подтвердила она. — Просто у меня довольно много свободного времени, которое можно посвятить чему угодно. Изучению тебя, например. А ты вечно занят какой-то ерундой.

— Да уж, — улыбнулся я. И вдруг спросил ее — не пообещал, а именно спросил: — Теххи, я вернусь?

— Наверное, — задумчиво сказала она. — Скорее да, чем нет, хотя… Во всяком случае, стоит попробовать.

— Что попробовать — вернуться?

— Да. Если ты очень захочешь, у тебя непременно получится.

— Кажется, я уже захотел вернуться, — вздохнул я. — С тобой так хорошо!

— Звучит замечательно. Но в любом случае сначала тебе все-таки придется уехать, — рассмеялась она.

Обняла меня за плечи, развернула лицом к двери и легонько подтолкнула — одним словом, выставила. Оно и к лучшему.

Оказавшись в амобилере, я решительно помотал головой, чтобы хоть немного привести ее в порядок, и взялся за рычаг. Мне действительно было пора ехать в Управление.

На сей раз мне не довелось устроить своим многострадальным коллегам ни единой прощальной сцены. Мне даже в Дом у Моста заходить не пришлось. Джуффин поджидал меня, раскуривая свою трубку у служебного входа.

— Ну, наконец-то, — проворчал он. — Вообще-то я уже собирался послать тебе зов, только никак не мог решить, какими именно словами тебя следует назвать, чтобы проняло.

— Слова, как правило, не помогают, — честно признался я. — Так что вы зря старались. А разве я так уж опоздал?

— Еще чего не хватало! — фыркнул шеф, усаживаясь рядом со мной на переднее сиденье амобилера. — Ты вообще не опоздал. Просто я привык к тому, что обычно ты появляешься на службе раньше, чем следует. А сегодня ты приехал просто вовремя, что в твоем случае равносильно опозданию. Я понятно объясняю?

— Вполне. А где мой будущий попутчик? Поглощает свой последний столичный обед?

— Кофа ошивается на «Фило» чуть ли не с самого утра, — усмехнулся Джуффин. — Устраивает поудобнее ваш сладко дрыхнущий «подарок» Куманскому халифу. И вообще наводит там свои порядки. Могу только посочувствовать бедняге Анчифе… Поехали в порт, Макс. Я тебя провожу, заодно и поболтаем. Только не очень-то разгоняйся, а то я успею только открыть рот и задумчиво сказать: «Так, ну вот.».

— А сегодня и не разгонишься, — буркнул я, неодобрительно указывая на кучку разноцветных амобилеров, образовавших небольшую пробку в самом начале улицы Медных горшков. — Все, новый год начался, граждане благополучно вылезли из-под одеял… У меня такое впечатление, что сегодня утром проснулось раза в два больше народу, чем заснуло вчера вечером.

— Да, мне тоже так иногда кажется, — совершенно серьезно согласился Джуффин. — Единственный способ объяснить столь быстрый рост населения Ехо… Ничего, мы, хвала Магистрам, пока никуда не опаздываем.

— А почему вы не дали мне зайти в Управление, если мы никуда не опаздываем?

— Потому что я злодей, каких мало, — Джуффин ехидно покосился на меня. — Если я не дал тебе зайти в Управление, значит, так надо. Ясно?

— Нет. Что, у вас там какие-то страшные тайны?

— Да уж! Такие страшные, дальше некуда… Видишь ли, я просто подумал, что твоя жизнь уже до отказа переполнена разными традициями, приятными и не очень. Самое время от них избавляться. Кто сказал, что перед тем, как отправиться в путь, непременно следует выпить кружку камры в компании всех, кто остается дома, а потом прочувствованно сказать им: «До свидания»?

— Вроде бы так положено…

— Ну вот, теперь можешь считать, что вроде бы так не положено, — торжествующе заключил Джуффин. — А в следующий раз придумаем какое-нибудь новое правило игры. В конце концов, так интереснее.

— Ваша правда. А я-то ругал себя последними словами, что так и не собрался попрощаться ни с девочками, ни с леди Сотофой, и вообще ни с кем. С собственной собакой — и то не попрощался. А оказывается, так и надо.

— Я с самого начала предполагал, что тебе понравится ход моих рассуждений. А теперь поговорим о более важных вещах. Помнишь, я вчера сказал Нумминориху: дескать, мне хотелось бы, чтобы твой спутник присматривал за тобой, а не наоборот?

Я кивнул.

— Так вот, об этом забудь, — заявил Джуффин. — Разумеется, ты можешь смело положиться на Кофу, если у вас возникнут какие-нибудь житейские проблемы. Но вся ответственность за выполнение вашей миссии, в том числе и за его драгоценную жизнь, лежит на тебе.

— Это нелогично, — вяло возразил я. — Я — молодой и глупый, а Кофа — старый и мудрый. С какой стати?..

— Дослушай до конца, — попросил шеф. — Как ты думаешь, почему я решил отправить на Уандук именно тебя?

— Потому что у вас есть очаровательная традиция — кстати, о традициях! — заботливо коллекционировать самые разнообразные приключения на мою ни в чем не повинную задницу… А если серьезно, не знаю. Может быть, вы просто от меня устали?

— Есть немного, — подтвердил Джуффин. — Других версий у тебя нет?

— Нет. А должны быть?

— Ну, не то чтобы непременно должны, но я до последней минуты надеялся, что ты сам сообразишь. Ладно, объясняю. Если бы не было тебя, мне бы пришлось бросить все дела и ехать на этот грешный Уандук самому. — Он поймал мой удивленный взгляд и серьезно кивнул. — Проблема в том, что большинство могущественных уроженцев Угуланда почти ничего не стоят на таком расстоянии от Сердца Мира. Некоторые опасные фокусы, конечно, остаются в их распоряжении, но, на мой вкус, это несерьезно. А вот Истинная магия работает где угодно — хоть в стенах Замка Рулх, хоть на Уандуке, хоть в ином Мире. У тебя самого, насколько мне известно, была возможность в этом убедиться. В общем, сэр Макс, на тебя вся надежда. И, кстати, не забывай, что в нашем прекрасном Мире существует Безмолвная речь. На этот раз я не просто готов отвечать на все твои вопросы в любое время суток — я даже настаиваю, чтобы ты их задавал при малейшей необходимости и даже в отсутствие таковой.

— Да? Тогда начну прямо сейчас. Если, к примеру, этот грешный халиф все-таки не захочет с нами встречаться, я смогу добраться до него по Темной Стороне? Я имею в виду, на Уандуке тоже есть Темная Сторона?

— Разумеется. — Шеф, кажется, был огорошен. — Темная Сторона есть где угодно, неужели ты сомневался? Какой ты все-таки смешной!

— На том и стоим, — вздохнул я. — Вы же знаете, теоретик из меня никудышный.

— Да уж, счастье, что тебе не придется читать лекции об Истинной магии счастливым гражданам Куманского Халифата, — ухмыльнулся Джуффин. — Вот это был бы грандиозный позор!

— Боюсь, мы уже приехали, — сообщил я, останавливая амобилер в начале Портового квартала. Проехать дальше было решительно невозможно.

Впрочем, я сомневался, что нам вообще удастся хоть как-то, пусть даже и пешком, пересечь пространство, загроможденное тюками, досками и прочей бытовой дрянью. Разве что, применив какую-нибудь сотую ступень Черной магии… Но Джуффин оказался настоящим чемпионом по ходьбе с непреодолимыми препятствиями. Я следовал за ним, пытаясь просто остаться в живых. Перспектива закончить свое увлекательное существование под кучей каких-нибудь гнилых парусов казалась мне не слишком заманчивой.

— Вот он, «Фило», — Джуффин указал на маленький изящный парусник, лениво почесывающий темный бок о толстые доски причала.

— Красавец! — одобрил я. — Кажется, я уже влюблен.

— Вообще-то, «Фило» — самая обыкновенная укумбийская шикка, — усмехнулся шеф.

— Вы забываете, что я еще не так долго живу в Мире, чтобы позволить себе роскошь определить это судно, и вообще что бы то ни было, как нечто самое обыкновенное, — возразил я. — Когда вы говорите: «Укумбийская шикка», у меня голова кругом идет от восторга.

— Твоя правда. Мне и самому не следовало бы забывать, что я родился и вырос в Кеттари и первые триста лет своей жизни имел смутное представление о кораблях. Все-таки нет ничего хуже привычки… У тебя есть еще какие-то неотложные вопросы, Макс? Или мы можем подниматься на борт?

— Можем, наверное, — вздохнул я. — Вечно так: как только вы предлагаете мне задавать любые вопросы, они тут же вылетают из моей головы, все до единого.

На борту «Фило» царила неописуемая суета. Меня она немного раздражала, но в то же время приятно бодрила.

— О, еще одной начальственной задницей стало больше в моем неблагонадежном корыте. Ну и здоров ты спать, сэр Макс! Ничего, теперь скоро отчалим, лучше поздно, чем слишком поздно, — на ходу выпалил сэр Анчифа Мелифаро.

Бравый капитан «Фило» пронесся мимо меня на такой скорости, что даже его шустрый младший братец мог бы позавидовать. Удивительно, как он умудрялся не наступать на длиннющие концы пестрой шали, которой была повязана его голова.

— Идем, поищем Кофу и вашу каюту заодно, — вздохнул Джуффин. — Честно говоря, я уже готов начать извиняться перед вами обоими. Шикка, конечно, самое быстроходное судно нашего Мира, но и самое неудобное. Здесь здорово качает. А уж одна каюта на двоих — это выше моего понимания! Бедняга Анчифа гостеприимно уступил вам свои собственные хоромы. Подозреваю, ему самому придется спать где-нибудь в трюме. Словом, я чувствую себя законченным злодеем!

— Правильно делаете, Джуффин, — откуда-то из темноты отозвался сэр Кофа. — С чего вы решили, что на Уандук нас должен доставить именно Анчифа?! Он, конечно, отличный капитан и кровно заинтересован в успехе нашего предприятия, но я бы предпочел отправиться в путь на нормальном комфортабельном бахуне. Ну, пришлось бы добираться до Капутты на дюжину дней дольше — подумаешь!

— Просто мне показалось, что так будет правильно, — объяснил Джуффин. — Уж если Анчифа заварил эту кашу с куманцами, значит, он должен принимать непосредственное участие в наших попытках ее расхлебать. Есть одно правило, которое я стараюсь соблюдать во что бы то ни стало: всякое дело должно быть доведено до конца тем, кто его начал. Обычно это работает. Так что поверьте мне, Кофа, с Анчифой ваше путешествие пройдет гораздо удачнее, чем с кем-либо другим. Хотя, конечно, комфорт вам в ближайшее время не светит.

— Ну, я-то опытный путешественник. Но что будет делать этот бедный мальчик? — Кофа открыл перед нами дверь, ведущую в совсем крошечную, никак не больше пяти-шести квадратных метров, каюту. — Вы не забыли, что сэр Макс совмещает службу в Тайном Сыске с обязанностями царя народа Хенха? — весело спросил он. — А вы вынуждаете царскую особу путешествовать в таких суровых условиях. Учтите, Джуффин, это пахнет международным скандалом.

— Не пахнет! — объявил я, усаживаясь на мягкий войлочный пол. — Мне здесь нравится. Пока, во всяком случае. Не переживайте, Кофа, в свое время я жил в комнате, размеры которой не слишком превосходили площадь этой каюты, и был почти уверен, что это — на всю жизнь. Так что потерплю. Лишь бы вы не выбросили меня за борт, устав от моего общества.

— Ничего, на такой случай у меня имеется неплохое снотворное, — успокоил меня Кофа. — Остается понять, что лучше: подсыпать его тебе или принять самому.

— Разделите пополам, — предложил Джуффин. — Если учесть, какая качка вам предстоит, это — самое разумное решение.

— А где наш пленник? — спросил я. — Это, конечно, неплохо, что в каюте нас будет двое, а не трое, но куда вы его подевали, Кофа?

— Упаковал и спрятал в трюме, — невозмутимо ответил тот. Посмотрел на мое ошеломленное лицо и рассмеялся. — Ну а чего ты ждал, мальчик? Хочешь, чтобы я положил его к тебе под одеяло? Могу устроить.

— Спасибо, обойдусь. Но все-таки класть в трюм живого человека… Это не слишком?

— Нет, в самый раз, — холодно сказал Кофа. — Не такой уж он живой, между прочим.

— Сэр Кумухар Манула сейчас мало чем отличается от какого-нибудь тюка с тряпьем, — объяснил Джуффин. — Он не просто спит и ничего не чувствует, он еще и неуязвим, как неуязвим всякий неживой предмет. Он не может ни ушибиться, ни подхватить простуду — ничего в таком роде. Так что все в порядке.

— А как, кстати, мы будем приводить его в чувство? — спросил я.

— Элементарно. Один твой Смертный Шар, соответствующий приказ — и все будет в порядке. Кстати, тебе не стоит торопиться с этим фокусом. Если слугам халифа будет сказано, что только ты можешь привести пленника в чувство, ваши шансы получить аудиенцию во дворце сразу же возрастут. Ни один куманец в здравом уме не откажется поглазеть на настоящие угуландские чудеса — а чем Его Величество Нубуйлибуни цуан Афия хуже прочих?

— Ясно, — улыбнулся я. — А там… Одним Смертным Шаром больше — и дело в шляпе.

— Надеюсь, что так, — кивнул Джуффин. — Ладно, господа, у меня куча дел и при этом ни единого заместителя. Один пускает слюни над шкатулкой Гравви, другой внезапно решил проветриться… Так что я, пожалуй, пойду. Приятного путешествия.

С этим словами шеф развернулся и покинул каюту. Тихо скрипнули старые доски палубы, и мы с Кофой остались одни. Мне стало немного грустно и неуютно. Слишком уж быстро все случилось.

— Не переживай, мальчик, — улыбнулся сэр Кофа. — Этот хитрый Кеттариец суеверен, как какой-нибудь запуганный чудесами Младший Магистр древнего Ордена. Он просто старается обмануть судьбу, всем своим видом показывая, что ничего особенного не происходит. Настоятельно рекомендую тебе поступить так же — проверенная примета! Считается, что дура-судьба вполне может купиться на эту нехитрую уловку и не заметить, что мы пытаемся с нею поспорить. Оно и к лучшему. Нам с тобой сейчас действительно не стоит привлекать к себе ее внимание.

— Ясно, — вздохнул я. — Кстати, я все хотел вас спросить, вы взяли с собой свою «полевую кухню»?

— Разумеется. Неужели ты надеешься, что я буду с тобой делиться?

— А зачем в противном случае я бы ввязался в это дурацкое мероприятие? — рассмеялся я. — Поначалу я наотрез отказался покидать Ехо, и только когда Джуффин пообещал, что меня будете сопровождать вы, я изменил решение, поскольку понял, что у меня есть шанс.

— Ладно уж, не подлизывайся, — проворчал Кофа. — Может, и поделюсь. Жизнь человеческая — удивительная штука, еще и не такие чудеса случаются.

А через полчаса я стоял на палубе «Фило», захлебываясь холодным речным ветром. Оранжевые огоньки Портового квартала гасли, скрываясь за перламутровой дымкой вечернего тумана. Небо на горизонте переливалось всеми оттенками пурпура — где-то там вовсю праздновали наступление нового года многочисленные обитатели Замка Рулх, во главе с Его Величеством Гуригом Восьмым. «Фило» несся по темной воде Хурона, легкомысленно подпрыгивая среди волн. Путешествие началось, и теперь я уже точно не мог ничего изменить. Оставалось только смириться, расслабиться и наслаждаться новой страницей собственной занимательной биографии. Именно так я и сделал. Теххи была совершенно права.

— Ты умудрился отыскать единственное место на палубе, где твоя задница не совсем уместна, сэр Макс, — бодрой скороговоркой сообщил невесть откуда взявшийся Анчифа.

На мое плечо опустилась рука, удивительно тяжелая для такого изящного парня.

— У меня есть традиция праздновать начало каждого нового плавания, стоя именно на этой скрипучей доске, — объяснил он. — Здесь есть одно неприметное пятно, след от крови бывшего хозяина моей шикки. В свое время мне пришлось собственноручно его прирезать, в противном случае этот коварный укумбиец устроил бы ревизию моих внутренностей. А ты как раз стоишь на этом самом пятне.

— Могу подвинуться, — миролюбиво сказал я. — Или ты предпочитаешь, чтобы я вовсе сгинул?

— Да нет, — улыбнулся Анчифа, — просто переместись на шаг влево, и все. Оставайся, сэр Макс. Мы вполне можем отпраздновать начало пути вчетвером.

— Вчетвером? Но нас же здесь только двое. Или ты ждешь кого-нибудь из команды?

— Нас уже четверо, парень. Ты, я, старик «Фило» и Хурон, — совершенно серьезно объяснил Анчифа, извлекая откуда-то из глубоких недр своего кожаного лоохи здоровенную бутылку. — Это «Полуденная Прохлада», гордость винных погребов Ордена Семилистника. Такое вино не достанешь ни за какие деньги, но отец за особые заслуги перед Соединенным Королевством получил разрешение Короля раз в год покупать несколько бутылок у самого Магистра Нуфлина. Что не мешает старому пройдохе Мони Маху брать с бедняги Манги втридорога!

— Очень на него похоже, — рассмеялся я. — Но оно того стоит, я полагаю.

— Еще бы! — тоном знатока подтвердил Анчифа, протягивая мне бутылку. — И имей в виду, сэр Макс, нам с тобой — только по глотку, остальное предназначено для «Фило» и Хурона. Знаешь, какие у них бездонные глотки!

— Могу себе представить.

Я бережно взял тяжеленную бутылку, отпил один глоток. Вообще-то гурман из меня тот еще, но на сей раз даже меня проняло. Никогда не думал, что вино может быть таким вкусным! Анчифа с интересом покосился на мою ошалевшую рожу, одобрительно кивнул, отобрал бутылку, сделал здоровенный глоток — я до сих пор не понимаю, как ему удалось не захлебнуться! — и изо всех сил грохнул бутылкой о борт корабля. Осколки толстого стекла полетели в разные стороны, один из них впился в мою щеку. Часть драгоценного вина неопрятной лужей растеклась по палубе, часть благополучно смешалась с темными водами реки.

— Смотри! — Анчифа потянул меня за полу Мантии Смерти.

Я поневоле отвлекся от ощупывания пострадавшей физиономии и уставился в темноту. Впрочем, ничего особенного я так и не разглядел, как ни старался.

— Ты не туда смотришь, — настойчиво теребил меня Анчифа. — Смотри на пену, только поторопись, скоро ничего не будет видно.

Я послушно уставился на прозрачные клочки белесой пены. В какой-то момент мне показалось, что они похожи на буквы, написанные крупным, но корявым почерком первоклассника. Я так и не успел разобрать составленное ими слово — надпись быстро расползалась у меня на глазах, через несколько секунд клочки пены окончательно утратили сходство с буквами.

— Ну как, успел что-то разглядеть? — спросил Анчифа.

— Похоже на какие-то буквы, — нерешительно ответил я. — Но я не успел прочитать…

— Хурон сказал мне спасибо. Он всегда пишет мне одно и то же. Просто «спасибо». Я чуть последнего ума не лишился, когда это случилось впервые. Решил, что померещилось, но на следующий раз все повторилось. А теперь я уже и не представляю, что может быть как-то иначе.

— Ну и дела! — восхитился я. — Впрочем, на месте Хурона я бы тоже предпочел остаться вежливым. Чего только не сделаешь ради такого замечательного напитка!

— Ага, — подтвердил Анчифа. Посмотрел на меня и неожиданно рассмеялся.

— Ты чего? — удивился я.

— Глядя на твою рожу, можно решить, будто мы только что побывали в какой-нибудь переделке, — объяснил он. — Когда ты успел заработать это украшение на щеке?

— Твоя работа, между прочим. Лихо ты бьешь бутылки, сэр капитан!

— Есть такое дело, — подтвердил он. — Между прочим, разбить такую толстенную бутылку действительно надо уметь… Так тебя поцарапало осколком?

— Ну да, не брызгами же! — буркнул я, осторожно ощупывая неприятно саднящую царапину.

— Это хорошая примета, Макс. Очень хорошая! — Анчифа так обрадовался, что я невольно заулыбался в ответ.

— Ну, если хорошая, тогда ладно. Пусть будет.

— Знаешь что? Раз уж так вышло, тебе непременно нужно потереться щекой о палубу, — посоветовал Анчифа. — Если ты угостишь старика «Фило» своей кровью, он решит, что теперь ты его близкий родственник. И тогда тебя совсем не будет укачивать, даже после того, как мы выйдем в море. Когда кто-нибудь из новичков приползает ко мне на карачках и вопит, что готов скормить свою пропащую задницу голодным рыбам, лишь бы не оставаться на этой вертлявой лоханке, я заставляю его угостить «Фило» несколькими каплями своей крови, и все как рукой снимает. У этого красавца свои причуды, а поскольку в море он настоящий хозяин ситуации, лучше делать, как он хочет.

Я подозрительно покосился на Анчифу. Вообще-то, от его слов здорово попахивало дурацким розыгрышем, вполне во вкусе сэра Мелифаро-младшего. Но капитан выглядел серьезным, как какое-нибудь медицинское светило в конце продолжительного консилиума. Я рискнул поверить ему на слово и послушно улегся на палубу. Прижался раненой щекой к холодному, влажному дереву, и мне тут же стало тепло и спокойно, словно бы я вдруг вернулся домой и забрался под меховое одеяло Теххи. Удивительно приятное чувство.

— Эй, сэр Макс, ты что, заснул? — Анчифа нетерпеливо потряс меня за плечо. — Вот уж не думал, что ты можешь уснуть на голой палубе. Да она еще и мокрая к тому же.

— С чего ты взял, что я заснул? — удивился я.

— А что прикажешь думать, если человек ложится на палубу и чуть ли не четверть часа валяется, как пьяный покойник?

— Четверть часа? — изумился я.

— Почти, — подтвердил он.

— Мне показалось, что прошло всего несколько секунд.

— Ну, значит, ты действительно заснул, — усмехнулся Анчифа. — Вот теперь я верю, что ты такой грозный колдун, как рассказывает мой братец. Я только не могу понять, в чем, собственно, заключалось само чудо: в том, что ты так лихо напился с одного глотка, или в том, что так быстро освоился на моем корабле?

— Никаких чудес, просто я действительно хочу спать. Пожалуй, продолжу это увлекательное занятие в своей каюте, — зевнул я. — Доброй ночи. И спасибо за твои хорошие приметы, сэр Анчифа.

— Пожалуйста. Между прочим, без хороших примет я бы уже давным-давно лежал на дне Укумбийского Моря или какого-нибудь другого водоема, — совершенно серьезно сказал он.

Я действительно отправился в каюту и с удовольствием вытянулся на непривычно узком, но очень мягком толстом ковре, которому предстояло какое-то время считать себя моей кроватью.

— Ты что, неужели спать собрался? — удивился Кофа. — Между прочим, ты рискуешь пропустить первый ужин на борту «Фило».

— Ну и Магистры с ним, с ужином, — отмахнулся я, с головой укрываясь одеялом. — Хоть здесь я наконец-то высплюсь, сбылись мои мечты!

Я исполнил свою угрозу. Закрыл глаза и без сожалений покинул этот прекрасный Мир. Мне приснилось, что мы с «Фило» сидим в «Обжоре Бунбе», и корабль сэра Анчифы Мелифаро совершенно серьезно заявляет, что мы вполне могли бы перейти на «ты», как и положено хорошим приятелям.

Проснувшись на следующее утро, я обнаружил, что без моего непосредственного участия произошло целых два выдающихся события. Во-первых, шустрый «Фило» уже благополучно миновал устье Хурона, пожелал счастливо оставаться высоким каменным башенкам вольного города Гажина и вышел в залив Гокки. А во-вторых, мое жизнерадостное пожелание хорошего утра досталось мрачному худощавому типу с длинным породистым лицом и несносными манерами тапмлиера в изгнании — выездной версии сэра Кофы, уже хорошо знакомой мне по совместному путешествию в Ландаланд. Заклятие его покойного папочки, безумного чародея Хумхи Йоха, как всегда, утратило свою силу вдалеке от Сердца Мира. Теперь мне предстояло иметь дело с так называемым настоящим Кофой. Впрочем, в прошлый раз мы с ним, хвала Магистрам, поладили.

— Прими мои поздравления, ты проспал не только ужин, но и завтрак, — сварливо сообщил он, раскуривая трубку. — Впрочем, я бы назвал это событие величайшей удачей твоей жизни. Но если хочешь соскрести остатки пригоревшего дерьма со стенок общего котла, добро пожаловать в камбуз. Думаю, наш гостеприимный капитан будет рад доставить тебе это маленькое удовольствие.

— Магистры с ним, с котлом, как-нибудь обойдусь… А где здесь умываются? — спросил я.

— О, это очень хороший вопрос! Можешь себе представить, у этого бездельника Анчифы хватило ума пристроить к своей каюте ванную комнату. Ну, ванную — это слишком смело сказано, но там имеется ржавый умывальник и даже вполне комфортабельный сортир. Так что благодари небо, мальчик, тебе не придется справлять нужду прямо на корме.

— И где сие чудесное место?

— Здесь.

Кофа указал пальцем куда-то за мою спину. Я обернулся и увидел дверцу, почти незаметную на фоне темной обшивки. Она оказалась такой низенькой, что мне пришлось пролезать в ванную чуть ли не на четвереньках. Но, очутившись там, я был вознагражден за свои мучения. Пресловутый ржавый умывальник оказался отнюдь не ржавым, и даже не совсем умывальником, а чем-то вроде сидячей ванны. В свое время мне довелось пару лет прожить в доме, где к моим услугам было нечто в таком роде. И ничего, выжил как-то.

Через четверть часа я вернулся в каюту, ощущая себя почти новорожденным, и приступил к следующему пункту программы. Давненько мне не доводилось по-настоящему экспериментировать со Щелью между Мирами! Правда, время от времени я сую загребущую свою руку в первое попавшееся укрытие, чтобы извлечь оттуда пачку сигарет, поскольку мне до сих пор так и не удалось ни привыкнуть к противному травяному привкусу местного табака, ни окончательно бросить курить. Но ничего более экстравагантного я уже давненько там не нашаривал.

А сегодня мне предстояло угостить себя хорошим завтраком. После того как Кофа описал ситуацию на камбузе, у меня пропало всякое желание туда заходить.

— О, а я и забыл, что в твоем распоряжении кухни и кладовые всех Миров! — Кофа с интересом наблюдал, как я прячу свою всемогущую верхнюю конечность под собственное одеяло.

— Будем надеяться, что так оно и есть, — сказал я, с удовольствием отмечая, что рука почти сразу онемела и как бы вообще перестала существовать — верный признак, что я еще не утратил свои благоприобретенные навыки. — Если уж вам так не понравилось на камбузе…

— Тебе там тоже не понравилось бы, можешь мне поверить. Анчифе давным-давно следовало бы утопить своего кока.

— Оп! — тоном эстрадного фокусника сказал я, осторожно извлекая из-под одеяла теплый ароматный предмет, здорово напоминающий знаменитый яблочный пирог моей покойной бабушки.

Я был потрясен до глубины души. Именно об этом пироге я не переставал мечтать даже в обеденном зале «Обжоры Бунбы».

— Что это? — брезгливо поинтересовался Кофа.

— О, это самая замечательная штука во Вселенной, вы уж мне поверьте! Будете пробовать? Или не станете гробить желудок всякой запредельной дрянью?

— Буду пробовать, — миролюбиво согласился Кофа. — Ты меня заинтриговал. Не может быть, чтобы человек, которого я в свое время самолично посвятил в тайны старой кухни, с такой нежностью взирал на совершенно безнадежную пакость.

Моя бабушка могла бы гордиться: сэр Кофа остался вполне доволен пирогом — насколько его текущая ипостась вообще могла быть довольной чем бы то ни было. Я снова засунул руку под одеяло, чтобы разжиться еще и чашечкой кофе — гулять так гулять! У меня получилось и это. Можно было считать, что наше путешествие начинается как нельзя более удачно.

Продолжение оказалось ничем не хуже. Во-первых, меня действительно не укачивало, как и предсказывал Анчифа. Может быть, мне просто повезло с организмом, но, скорее всего, от неприятностей меня оберегал сам «Фило», которому пришлась по вкусу моя кровь. Так что можно было вовсю наслаждаться путешествием.

Я подолгу топтался на палубе, восторженно пялился на восхитительное однообразие морского пейзажа и часами просиживал на капитанском мостике рядом с Анчифой. Оставаться в каюте было практически невозможно: сэр Кофа прихватил с собой не только волшебную «полевую кухню», украшавшую наш досуг микроскопическими порциями каких-то неведомых деликатесов, но и ужасающую «шарманку», треньканье которой способно свести с ума всех, кроме ее счастливого обладателя. Правда, у Кофы все-таки хватало деликатности убирать музыкальную шкатулку с глаз долой сразу после заката. Зато все остальное время мне приходилось спасаться от дивных мелодий в обществе нашего капитана.

Оно и к лучшему. Я с удовольствием выяснил, что сэр Анчифа Мелифаро не только обожает рассказывать о своих подвигах, но и мастерски умеет это делать. К тому же у нашего капитана была куча свободного времени. С такой вышколенной командой он вполне мог расслабиться.

Экипаж на «Фило» состоял, надо понимать, из трудолюбивых ангелов. Эти здоровенные, хмурые, загорелые дядьки явно побаивались своего тщедушного капитана. У бедняги Анчифы почти не случалось повода продемонстрировать заинтересованным лицам свои обширные познания в области непечатных проклятий. Команда не давала ему ни малейшего повода для недовольства, а ругаться без причины он не привык.

Поначалу робость пиратов казалась мне забавной, но со временем, повнимательнее присмотревшись к сэру Анчифе Мелифаро, я начал их понимать. Стоило однажды в сумерках услышать его тяжелые шаги и ощутить на собственном затылке пронзительный взгляд мерцающих в темноте зеленоватых глаз — никогда не забуду смертельный холод, который пробежал по моему позвоночнику. Мне вдруг показалось, что этот веселый парень только с виду похож на человека; чем он является на самом деле — об этом я предпочел бы не задумываться.

Впрочем, мгновение спустя Анчифа уже сидел рядом и весело прохаживался насчет моей гипотетической способности находиться в нескольких местах одновременно. Дескать, он только что видел меня на корме, потом краем глаза заметил, как я захожу в каюту, а теперь чуть не наступил на мое лоохи здесь, на носу корабля. Я слушал его болтовню и уже сам не верил, что этот веселый парень только что умудрился напугать меня до полусмерти.

Как бы то ни было, но я понемногу проникся искренним сочувствием к Анчифиной команде. И даже посвятил кучу времени возне со Щелью между Мирами; часами напролет добывал для пиратов холодное пиво. Анчифа был чрезвычайно доволен, что мое присутствие на корабле приносит практическую пользу, но строго следил, чтобы никто не получал больше двух бутылок. В отличие от меня он был наблюдателен и неумолим. Такой, думаю, даже вожатым старшего отряда в пионерском лагере смог бы работать — недостижимая вершина, как по мне!

Ясное дело, сэру Кофе загадочная природа нечеловеческой харизмы нашего капитана была до лампочки. Эти двое получали море удовольствия от своих ежевечерних перебранок, которые, впрочем, всегда заканчивались совместными посиделками за бутылкой какой-нибудь экзотической настойки из неисчерпаемых запасов Анчифы.

Ребята друг друга стоили. Они быстро поняли, что нет ничего приятнее, чем совместное обсуждение многочисленных пороков рода человеческого. Этим записным ворчунам время от времени удавалось достать даже меня. В таких случаях я гордо удалялся на палубу и развлекался Безмолвными разговорами с теми, кто остался дома.

Сэр Джуффин Халли, как правило, оказывался первым, кому я посылал зов, и получал море удовольствия от моих сердитых докладов о состоянии дел в нашем дискуссионном клубе. Бедняжке Теххи в основном доставались многословные поэтические отчеты о том, как умирающее закатное солнце моет свое круглое брюшко в водах Великого Средиземного Моря. Удивительно, как она это выдержала! Многострадальному сэру Шурфу приходилось выслушивать мои глубокомысленные рассуждения на абстрактные темы, навеянные, по большей части, отчаянным бездельем и некоторым дефицитом общения. Луукфи Пэнцу я докладывал скромные результаты случайных наблюдений за морской фауной. Мне было приятно думать, что иногда при встрече ребята вкратце пересказывают друг другу мои монологи, так что у них есть возможность по кусочкам, как мозаику, составить более или менее связную картину моего нынешнего бытия.

Весь этот кайф продолжался довольно долго. Дюжины две дней, если не больше. Я потерял счет времени и окончательно почувствовал себя никчемным бездельником, прожигающим жизнь в бесконечном морском круизе. Одним словом, я был вполне счастлив и более-менее спокоен — вот уж чего никак не ожидал от этого путешествия.

— Знаешь, сэр Макс, кажется, твоя любовь к быстрой езде распространяется не только на амобилеры, — задумчиво сказал Анчифа.

Дело было в самом конце совершенно восхитительного пасмурного дня. По моим расчетам, в это время Анчифе как раз полагалось подбоченившись стоять на пороге нашей каюты и приступать к очередному этапу ежевечерней перебранки с Кофой. Тот уже наверняка подготовил новые эпитеты, чтобы в очередной раз отметить чрезвычайно низкое качество корабельных ужинов. Справедливости ради замечу, что Кофа немного сгущал краски. Не слишком, но все-таки.

Но эти сумерки сэр Анчифа Мелифаро решил встретить в моем обществе.

— Что ты имеешь в виду? — рассеянно спросил я. — Хочешь сказать, что мы приближаемся к берегам Уандука быстрее, чем следует?

— Вот именно. При таком слабом ветре нам вообще положено болтаться на месте. На одном магическом кристалле, без парусов, далеко не уедешь. А «Фило» несется как сумасшедший. Быстрее, чем при самой благоприятной погоде. Сначала я вообще не знал, что думать, а потом вспомнил, что у меня на борту ошивается один знаменитый любитель лихой езды…

— Думаешь? — недоверчиво переспросил я.

Вообще-то, он вполне мог оказаться прав. Я до сих пор не слишком-то разбираюсь в загадочных способностях своего организма, окончательно рехнувшегося после нескольких лет веселой, мягко говоря, жизни в столице Соединенного Королевства.

— Думаю, так оно и есть, — кивнул Анчифа. — Выходит, я должен сказать тебе спасибо. Ненавижу беспомощно болтаться посреди моря, пережидая штиль. С такими способностями, сэр Макс, тебе самое место на пиратской шикке!

— Да? — польщенно отозвался я. — Звучит соблазнительно… Хотя не думаю, что из меня получится хороший пират. Я до сих пор драться толком не научился. Разве что убивать, но это же не твой профиль, верно?

— А, ерунда, — отмахнулся Анчифа. — В таком деле нужна не драчливость, а удача. А уж ее у тебя хватит на целую флотилию! И самое главное — с твоей помощью мы могли бы догнать кого угодно, в том числе и тот ташерский фафун, который вчера полдня маячил на горизонте… Ох, такая хорошая добыча от нас ушла — сердце кровью обливается!

— Что, соскучился без работы, сэр капитан? — рассмеялся я.

— Ну, не то чтобы так уж соскучился. Просто я чувствую себя никчемной задницей, когда мимо проползает этот надутый ташерский болван, которого можно брать голыми руками, а я спокойно даю ему уйти… Понятно, что нам следует торопиться, поскольку вам с Кофой нужно срочно охмурить Куманского халифа и спасти моего братишку, но упустить такой шанс — немыслимо! Сэр Макс, ты когда-нибудь видел рыдающего навзрыд капитана? Скоро увидишь, обещаю.

— Ну, если все так серьезно, надо было быстренько напасть на этого ташерца, чуть-чуть его пограбить, потом отпустить, и дело с концом, — легкомысленно отозвался я.

— Если бы с Кофой можно было договориться так же легко, как с тобой! Оказалось, что этот вредный старый грыз еще и мысли читает, представляешь? Стоило мне вчера покоситься на ташерский фафун, сэр Кофа тут же вырос за моей спиной и заявил: «Пока я нахожусь на борту этого грешного корыта, никаких приключений!» Как тебе это нравится?!

— По-своему он прав, — улыбнулся я. — Как-никак, считается, что мы с ним служим закону.

— Считается, — равнодушно подтвердил Анчифа. И испытующе посмотрел на меня. — Кажется, из тебя действительно мог бы получиться отличный пират, сэр Макс. У тебя так глаза разгорелись — смотреть приятно!

— Ты просто так делаешь комплименты или надеешься, что мне удастся договориться с Кофой?

— И то и другое, — честно признался Анчифа. — Не могу сказать, будто действительно так уж надеюсь, что тебе удастся его уговорить, но… В любом случае, приятно обзавестись лишним единомышленником.

Честно говоря, я не придал особого значения нашей с Анчифой болтовне. Но перед тем как улечься спать, все-таки решил обсудить с Кофой интригующую тему нападения на соблазнительный ташерский фафун.

— Что, умираешь от любопытства? — насмешливо спросил он, выслушав мое выступление. — Ты еще никогда не был пиратом и теперь хочешь узнать, что они при этом чувствуют? Могу тебя уверить, ничего особенного. Самый скучный день в Тайном Сыске дает возможность испытать куда более острые ощущения. Это я тебе говорю как человек, которому довелось попробовать и то, и другое.

— И то, и другое?! Вы хотите сказать, что были пиратом? Когда вы успели?

— Жизнь — длинная штука, — пожал плечами сэр Кофа. — Особенно моя жизнь. Впрочем, я слегка преувеличил. Я никогда не был настоящим пиратом. Просто в юности совершил несколько морских прогулок в компании доброго приятеля. А вот он был таким же лихим капитаном, как наш сэр Анчифа. По его милости мне довелось принять участие в нескольких настоящих стычках. Мой папа был ужасно недоволен и превратил нас обоих в каменные изваяния, на целую дюжину дней. Решил почему-то, что после этого мы исправимся.

— Ужас какой, — содрогнулся я. — Ну и методы были у вашего батюшки!

— Да, с ним было непросто иметь дело, — согласился Кофа. — Со мной куда легче договориться, даже за пределами Угуланда… Но позволить этому безумцу Анчифе поставить под угрозу наше мероприятие только ради того, чтобы дать тебе возможность в течение нескольких сотен лет рассказывать своим девушкам о том, как ты принимал участие в пиратском нападении на ни в чем не повинный ташерский фафун… Ты не находишь, что это чересчур?

— Не знаю, может быть, и чересчур, — вздохнул я. — Кстати, у меня только одна девушка, и ей мои басни о собственных подвигах, мягко говоря, до фени.

— Я же сказал: «В течение нескольких сотен лет». Все меняется, знаешь ли.

Я понял, что дискуссия закончена, закрыл глаза и отвернулся к стене. Морское путешествие превратило меня в жуткого засоню.

Среди ночи я проснулся и вышел на палубу. Я поступал так почти каждую ночь: в каюте все-таки очень душно. Чтобы поутру не болела голова, следует хотя бы разок выскочить наружу, сделать хороший глоток свежего ночного воздуха и — назад, под одеяло.

Кто-то подошел ко мне сзади. Я не услышал шагов, просто ощутил чужое присутствие. Обернулся — и с изумлением уставился на Джуффина. Разумеется, мне прекрасно известно, что сэр Джуффин Халли — колдун, каких еще поискать, но все-таки я совершенно не ожидал встретить его на палубе «Фило».

Мой здравый смысл тут же положил на стол прошение об отставке и поспешно удалился в какие-то неведомые дали. В его отсутствие я мог только судорожно хватать ртом воздух и таращиться на приветливую физиономию шефа.

— Только не падай в обморок. И тем более не вздумай просыпаться, ясно? — проворчал он, извлекая из кармана своего серебристого лоохи курительную трубку. Повертел ее в руках и спрятал обратно — передумал.

— Не просыпаться? — переспросил я. — Хотите сказать, я сейчас сплю?

— Ну да. Можно подумать, ты впервые видишь меня во сне. Между прочим, именно таким образом мы в свое время и познакомились, не забыл?

— Нет, конечно, — улыбнулся я. — Но сейчас… Это совершенно не похоже на сон. Все такое обыкновенное. Совсем как настоящее.

— Оно и есть самое что ни на есть настоящее, — пожал плечами Джуффин. — Это мы с тобой сейчас призраки.

— В любом случае, здорово, что вы здесь.

Я наконец-то сделал то, с чего следовало начать, — обрадовался.

— Да, неплохо, — согласился Джуффин. — Мне, знаешь ли, ужасно не хватает этого дикого выражения крайнего изумления, которое так часто гостит на твоей физиономии. И вообще, без тебя не так весело, как я это себе представлял. Впрочем, я решил навестить тебя не из сентиментальных соображений. Можно сказать, я приснился тебе по делу.

— Надо же! А что за дело-то?

— Мне очень не нравится, что ты так легко уступил Кофе в этом вашем споре насчет ташерского фафуна, — строго сказал Джуффин. — Само по себе пиратское нападение на этих несчастных купцов представляется мне чистой воды безумием, но…

— Вы хотите сказать, что я все-таки должен помочь Анчифе напасть на этих ташерцев? — Я начал смеяться. — Дырку в небе над вашим домом, Джуффин! А я-то думал, вы мне голову оторвете только за то, что мне на минутку захотелось…

— Я-то, может, и оторву тебе голову. Но не это должно тебя сейчас заботить. Твое мимолетное желание чревато куда более серьезными неприятностями, чем мой административный гнев.

— Что-то я совсем ничего не понимаю.

— Догадываюсь. Поэтому я тебе и приснился. Решил, что этот разговор не из тех, для которых достаточно Безмолвной речи. Твоя жизнь представляет собой довольно сложную задачку — при том, что у тебя имеются способности к чему угодно, но только не к математике… Ладно, теперь смотри.

— Куда смотреть-то?

— Прямо перед собой.

Джуффин положил тяжелую теплую ладонь мне на затылок и аккуратно развернул мою голову, которая только что была обращена к нему. Теперь я смотрел на темную поверхность спокойного ночного моря. Через несколько секунд вода вспенилась, забурлила, и я увидел человеческую руку, судорожно цепляющуюся за клочки серебристой пены, словно это могло как-то помочь ее тонущему обладателю удержаться на поверхности. К моему величайшему удивлению, у него действительно получилось. То, что было всего лишь невесомым скоплением молочно-белых пузырьков, превратилось в легкий, но надежный плавучий предмет, что-то вроде куска пенопласта. Хотя, казалось бы, откуда бы взяться пенопласту в этом прекрасном Мире?

Как бы то ни было, но в рожденный из пены спасательный плот тут же вцепилась и вторая рука, а потом над водой показалась взъерошенная голова утопающего. Искаженный судорогой рот жадно хватал воздух, но мерцающие в темноте глаза показались мне удивительно спокойными, веселыми и безжалостными. Можно было подумать, что их обладатель снисходительно насмехается над досадными затруднениями, которые испытывает его собственное тело. Кажется, он заметил наш корабль; впрочем, это зрелище не вызвало у него особого энтузиазма.

А потом этот тип исчез. Исчез и белый брусок, помогавший ему удерживаться на воде. Ничего удивительного, наваждение — оно и есть наваждение…

— Ты так и не узнал этого парня, сэр Макс? — лукаво спросил Джуффин. — Хотя в такой ситуации не очень-то и узнаешь… Тем не менее именно так будешь выглядеть ты сам, лет через шестьдесят. Нравится?

— Да, ничего себе… Но, судя по всему, я окончательно завяжу с дурацким обычаем причесываться, — вздохнул я.

А потом осознал смысл его слов и с ужасом уставился на шефа.

— Хотите сказать, это был эпизод из моего будущего? Что, мне предстоит утонуть в этом самом месте? Или я все-таки не утону?

— Не знаю, — Джуффин равнодушно пожал плечами. — Пожалуй, мне стоило выбрать для тебя что-нибудь более живописное. Великолепный сэр Макс командует морским сражением, горделиво красуясь на капитанском мостике собственной каруны. Или хладнокровно приказывает отправить на дно пленников, которым не нашлось места в трюмах… Но я нарочно остановился на этом поучительном эпизоде. Ты же у нас боишься смерти, я ничего не перепутал?

— Вы ничего не перепутали, — сухо сказал я. И растерянно добавил: — Никогда не подозревал, что человек может вот так взять и увидеть собственное будущее! Всегда был уверен, что определенного будущего, о котором можно узнать заранее, вообще нет. Каждый день что-то происходит, и возможные перспективы меняются, а некоторые поступки способны изменить даже прошлое — разве не так?

— Примерно так оно и есть, — согласился Джуффин. — Какой ты иногда бываешь мудрый — это что-то!

— Но если так, что же это было? Предупреждение?

— Можешь считать, что угадал. Почти угадал, во всяком случае. — Джуффин немного помолчал и продолжил: — Это видение навестило тебя, чтобы предупредить: так вполне может случиться. Очень мило с его стороны сделать это заранее, пока ситуацию еще можно исправить, ты не находишь?

— Знаете что? Давайте вы будете считать меня клиническим идиотом, ладно? — попросил я. — Тем более что это вполне соответствует действительности. Вы так распинаетесь, чтобы объяснить мне нечто бесконечно важное, а я, скотина неблагодарная, по-прежнему ничего не понимаю. Может быть, вы начнете сначала и растолкуете мне просто и доходчиво: что именно следует исправить и каким образом я могу это сделать?

— Ладно, начну сначала, — миролюбиво согласился Джуффин. — Собственно говоря, я просто решил напомнить тебе, сэр Вершитель, что все твои желания, даже самые мимолетные, сбываются. В том числе твое дурацкое, но вполне естественное желание узнать, что именно чувствует среднестатистический пират, когда берет на абордаж купеческое судно из далекого Ташера. Понятно, что уже завтра ты успешно забудешь, что тебя посетило такое романтическое настроение, и займешься чем-нибудь другим. Но дело уже сделано. Ты захотел стать пиратом, и однажды твое желание сбудется. Рано или поздно, так или иначе, как это всегда случается с твоими безумными фантазиями. Хочешь ты того или нет, но тебе придется получить то, о чем ты позволил себе замечтаться, а потом угробить какую-то часть своей жизни на все эти героические глупости… Теперь ты понимаешь?

— Думаю, что да. Наверное, мне давным-давно следовало бы научиться вообще ничего не хотеть, и моя жизнь сразу же стала бы куда спокойнее. Да вот, не выходит пока… Хорошо, и как я могу это исправить? Если я вас правильно понял, в данной ситуации недостаточно просто сесть и решить, что я больше не хочу быть пиратом.

— Совершенно верно, недостаточно, — подтвердил Джуффин. — Именно поэтому мне не нравится, что ты так легко уступил Кофе в споре о ташерском фафуне, о чем я честно сообщил тебе с самого начала.

— Вы хотите сказать, что если мы все-таки догоним этот грешный фафун…

Кажется, я наконец-то начал понимать, к чему он клонит.

— Представь себе, именно это я и хочу сказать. Этот грешный фафун или какой-нибудь другой корабль. Тебе следует немедленно осуществить свое глупое желание, чтобы не угрохать на его исполнение всю оставшуюся жизнь, мой бедный сэр Вершитель!

— И плюнуть на тот факт, что это может привести к провалу нашего мероприятия по спасению Мелифаро? — удивился я. — Вы же первый мне голову оторвете в случае чего.

— В случае чего, оторву, — согласился Джуффин. — Но только не говори, будто ты меня страсть как боишься, все равно не поверю. Что касается твоих неконтролируемых желаний, тут они только на пользу. Ты же хочешь вернуться домой и привести в чувство Мелифаро? И вообще, ты хочешь, чтобы у этой дурацкой истории был хороший конец. А чем это твое желание хуже других, правда?

— Правда, — растерянно согласился я.

— Ну вот. А теперь нам обоим пора просыпаться. Я уже немного устал тебе сниться. Нет ничего утомительнее, чем вести продолжительные беседы в столь неподходящем для разговоров состоянии. Вообще-то, люди снятся друг другу для того, чтобы действовать, а не разговаривать, но с тобой вечно все выходит шиворот-навыворот!

— Спасибо, Джуффин, — улыбнулся я. — За хороший сон, за мудрый совет, и вообще… Приятно было с вами поговорить.

— Позволю себе не согласиться с этим определением! — вздохнул шеф. — Ты из меня всю душу вытряс, завтра буду спать как убитый, до полудня… Впрочем, я тоже был рад с тобой повидаться, — ворчливо добавил он, перед тем как исчезнуть.

Я проснулся в своей каюте и с удивлением обнаружил, что тонкая скаба, в которой я спал, промокла так, словно я успел искупаться. Я немного поморгал, помотал головой, огляделся и понял, что ночь еще не закончилась. Возможно, она еще толком и не начиналась. По крайней мере, Кофы в каюте не было. Наверное, как всегда, засиделся в обществе неугомонного капитана Анчифы.

Мне пришлось отправиться в ванную, умыться и переодеться. После этого жизнь показалась мне вполне сносной штукой. Я снова забрался под одеяло и задумался. Беседа с Джуффином совершенно выбила меня из колеи. К тому же впечатляющий образ моего двойника, беспомощно барахтавшегося в холодной воде посреди безбрежного моря, все еще маячил перед внутренним взором.

Несколько минут спустя я окончательно понял, что теперь мне уж точно придется помочь хитрецу Анчифе догнать проклятый ташерский фафун и принять личное участие в грабеже — тут у меня просто не было выбора. Оставалось только понять, как я буду объяснять все это своему спутнику. Вообще-то, задачка вполне неразрешимая. Сэр Кофа Йох никогда не казался мне человеком, которого можно пронять глубокомысленными абстрактными рассуждениями касательно нереализованных желаний всяких там зарвавшихся господ Вершителей. Кофа, конечно же, любезно даст мне понять, что мое будущее — это исключительно мои собственные проблемы. А его дело маленькое: проследить, чтобы «Фило» как можно быстрее добрался до Капуты. И никаких незапланированных неприятностей!

«А зачем, собственно говоря, тебе с ним договариваться, дорогуша? Можно поступить проще. Например, усыпить этого упрямого типа, — внезапно подумал я. — Не зря же в день отплытия он говорил, что взял с собой хорошее снотворное. Если уж кто-то дал себе труд повесить на сцене ружье, значит, пусть стреляет глупая железяка, разве не так? Хотя, с другой стороны, на кой мне его снотворное? Слишком примитивно. К тому же я не умею рассчитывать дозировку. Придется придумать что-нибудь более оригинальное».

И, как ни странно, я действительно придумал. Сладко зевнул, с головой залез под одеяло и уснул как убитый, дав себе задание проснуться, как только в каюте появится Кофа. К этому моменту мне было совершенно ясно, как все устроить. Можно было бы приступать к делу безотлагательно, если бы Кофа не имел скверной привычки повсюду таскать за собой свое ценное имущество. Дескать, сэр Анчифа, конечно, родной брат нашего коллеги и, соответственно, наш общий добрый друг, но корабль-то, как ни крути, пиратский, и нравы тут, соответственно, должны быть самые что ни на есть разбойничьи.

Я исполнил свое намерение и действительно проснулся в тот самый момент, когда дверь каюты бесшумно приоткрылась. Потом зашуршало меховое одеяло: Кофа укладывался в постель. Сегодня они с Анчифой здорово засиделись. Кусочек неба в крошечном иллюминаторе уже налился предрассветной бирюзой.

Через несколько минут я услышал ровное дыхание спящего человека. Сэр Кофа Йох, хвала Магистрам, отродясь не страдал бессонницей.

На всякий случай я выждал еще несколько минут, потом встал, на цыпочках подошел к Кофиной дорожной сумке, где хранилась знаменитая «полевая кухня», блистательный венец многолетних упражнений его знаменитого батюшки в области бытовой магии. Я бережно извлек на свет божий сей священный предмет и прищелкнул пальцами левой руки. Я был совершенно уверен, что могущества моего Смертного Шара хватит, чтобы заставить крошечных поварят, созданных великим чародеем Хумхой Йохом, согласиться с любым моим предложением.

Крошечный шарик пронзительного зеленого света послушно сорвался с кончиков моих пальцев, причудливо озарив игрушечный интерьер «полевой кухни». Потом мой Смертный Шар стал огромным и прозрачным; мгновение спустя он вздрогнул и растаял. Зато полезная игрушка сэра Кофы засияла изнутри собственным холодным светом. На меня выжидающе уставились неживые, но внимательные глаза маленьких поварят в нелепых громоздких передниках, сшитых, очевидно, в соответствии с модой двухсотлетней давности. Хвала Магистрам, они ничего не говорили — на мой вкус, это уже было бы слишком! — но я и без слов знал, что они «слушают и повинуются».

— Следующая порция пищи, которую вы приготовите, должна на… — Я замялся, но медлить было нельзя, и я выдал первую пришедшую мне на ум цифру: — Она должна на пять дней усыпить того, кто ее съест. И при этом не навредить здоровью. Мне нужна самая безопасная и приятная разновидность снотворного, ясно?

Крошечные человечки не шелохнулись и не издали ни звука, но я почувствовал, что они услышали мой приказ и приняли его к сведению. Холодный свет, озарявший «полевую кухню», начал тускнеть. Вскоре эта удивительная игрушка снова стала такой, какой была до начала моего сомнительного эксперимента, — одной из великого множества волшебных вещиц, каких пруд пруди в нашем прекрасном Мире.

Я спрятал ее в Кофину сумку, залез под одеяло и с облегчением вздохнул. Какая-то часть меня была совершенно уверена, что операция прошла успешно, а я давно привык доверять этой самой непостижимой части в делах такого рода. Теперь оставалось ждать дальнейшего развития событий.

По моим расчетам, ожидание не должно было затянуться. Обычно Кофе вполне достаточно двух-трех часов сна — так уж ему повезло с организмом! Сразу после пробуждения он захочет позавтракать и вряд ли устремится на камбуз, чтобы продегустировать содержимое столь ненавистного общего котла… А пока я мог снова натянуть одеяло на голову и позволить себе еще одну порцию сновидений. У меня были некоторые основания предполагать, что в ближайшее время мне придется существовать в куда более напряженном ритме.

Я так вошел во вкус, что дрых чуть ли не до полудня. Все-таки давешняя ночь чудес отняла у меня кучу сил. Поэтому когда я наконец проснулся, дело уже было сделано.

«Полевая кухня» стояла на низеньком столике возле кровати — красноречивое свидетельство, что Кофа уже успел ею воспользоваться. Я испытал невероятное облегчение. Меньше всего на свете мне хотелось присутствовать при его трапезе. Анчифа-то дело говорил, он только догадывался, а я совершенно точно знал, что сэр Кофа Йох вполне способен прочитать чужие мысли, если ему покажется, что это необходимо. А выражение моего лица вполне могло его заинтриговать. Моя рожа — не лучшая находка для того, кто собирается обмануть своего ближнего.

В общем, хорошо, что я так заспался.

Теперь же я бодрствовал, а Кофа сладко сопел на своей половине каюты. На тонких губах блуждала мечтательная улыбка, совершенно несвойственная этой ипостаси нашего Мастера Слышащего. Брюзгливые складки у рта почти разгладились, на лбу — ни единой морщины. Такое довольство мне доводилось наблюдать только на добродушной физиономии угуландского варианта двуликого сэра Кофы, да и то нечасто. Судя по всему, ему снились исключительно сладкие сны, как я и заказывал.

На всякий случай я потряс Кофу за плечо — сначала осторожно, а потом совершенно бесцеремонно. Решил убедиться, что мой коллега действительно крепко заснул под воздействием чудесного снотворного, а не просто задремал от скуки.

— Кофа! — позвал я. — Пора просыпаться. Банда портовых нищих штурмует Дом у Моста! Они сожгли «Обжору Бунбу»! Ваш дом рухнул вместе с Гребнем Ехо! Генерал Бубута справил великую нужду на вашем рабочем столе!

На этом месте дыхание Кофы немного участилось — но и только. Я понял, что могу быть совершенно спокоен. Даже если небо обрушится на землю, сну сэра Кофы это не помешает. Я поздравил себя с победой и отправился умываться.

Четверть часа спустя я устроился на палубе рядом с хмурым Анчифой. Протянул ему чашку крепкого кофе, только что извлеченную из Щели между Мирами специально для нашего героического капитана. Анчифа оказался чуть ли не единственным обитателем Мира, которому нравился вкус кофе. Вторым таким монстром был его младший братец; третьего, как водится, мне не было дано.

— Сколько времени нам понадобится, чтобы догнать этот грешный ташерский фафун? — небрежно спросил я.

— Дня два. Впрочем, если ты захочешь, чтобы «Фило» поторопился… Ну, тогда даже не знаю. Может быть, мы догоним его уже сегодня на закате… — Анчифа недоверчиво покосился на меня и спросил: — Тобой руководит сугубо академический интерес?

— Нет, практический. Сэр Кофа Йох сладко дрыхнет в каюте, и есть все основания предполагать, что он будет проделывать это в течение пяти дней без перерыва. А лично у меня нет никаких возражений против небольшого развлечения. Когда еще выпадет случай пренебречь долгом ради вздорного каприза? Эти злые колдуны там, в Ехо, держат меня в черном теле, знаешь ли…

— Ну ты даешь! — Анчифа восхищенно покачал головой. Кажется, парень помолодел на сотню лет.

— Ага, — согласился я. — Сам от себя не ожидал. Ну что, разворачивай свое грозное корыто — и в погоню!

— Есть, сэр! — с комичной серьезностью отозвался Анчифа. — Надеюсь, тебя устроит одна шестая часть общей добычи? Или поторгуемся?

— Поторгуемся, — рассмеялся я. — Вообще-то, я претендую на четверть. О моей жадности слагают легенды, разве ты не в курсе?

Пасмурное утро следующего дня я встретил на палубе, мокрой от солоноватых брызг. «Фило» несся как сумасшедший, подпрыгивая на всклокоченной поверхности «хладных рыбьих зыбей» — это еще самый безобидный из кеннингов, которыми переполнилась моя разгоряченная голова. Я ощущал себя практически Рагнаром Кожаные Штаны, самым крутым викингом всех времен. Самое время — на горизонте отчетливо вырисовывались громоздкие очертания нашей потенциальной жертвы.

— Что, глаза разгорелись? — понимающе спросил Анчифа, устраиваясь рядом.

Он немного помолчал, положил мне руку на плечо и проникновенно прошептал на ухо:

— Ты только не обижайся, сэр Макс. Тут, понимаешь, какое дело… Словом, я бы предпочел, чтобы во время драки, если таковая случится, ты просто мирно сидел в своей каюте. А еще лучше — лежал. С закрытыми глазами.

— Почему это? — удивился я. — Я уже большой мальчик, сэр капитан. Можешь поверить, бывали в моей жизни ситуации и поопаснее, чем битва с ташерскими купцами.

— Не сомневаюсь, — согласился Анчифа. — Честно говоря, мне и в голову не приходило заботиться о твоей безопасности, сэр большой мальчик! Просто мне не хотелось бы, чтобы ты случайно отправил на тот свет пару-тройку несчастных ташерцев. Ты не поверишь, но я предпочитаю, чтобы все оставались живыми — и мои ребята, и эти счастливчики, которые время от времени попадаются мне на пути. Не люблю убивать людей без крайней необходимости.

— Можно подумать, я люблю кого-то убивать, — растерялся я. — Ну ты даешь! Неужели ты считаешь, что я только и жду возможности пополнить свою коллекцию покойников?

— Ну, хорошо, предположим, ты не любишь убивать. Но очень уж легко это тебе удается. Слишком легко, на мой вкус, если верить всем этим невероятным историям, которые обожает рассказывать мой младший братишка… А ведь хоть одна из них должна быть правдой! — вздохнул Анчифа. — Драться ты, по твоему собственному признанию, не очень-то умеешь, зато убивать — пожалуйста! Нет ничего опаснее, чем иметь дело с парнем вроде тебя.

— Ничего, я буду держать себя в руках, — усмехнулся я. — Никаких зверских убийств, как-нибудь потерплю. Не переживай, сэр капитан, я собираюсь скромно постоять в сторонке и подождать, чем все закончится. Торжественно обещаю не выпендриваться без крайней нужды. Все лучше, чем лежать в каюте.

— Ладно, — немного поколебавшись, решил Анчифа. — Впрочем, я надеюсь, что никакой драки вообще не будет. Хвала Магистрам, в этом Мире не так уж много простофиль, которые не знают, кому принадлежит «Фило». И они в курсе, что сэр Анчифа Мелифаро работает не ради удовольствия госпожи смерти, а только ради своих бездонных карманов. Да я и забираю-то не больше половины их драгоценного барахла. Как правило, гораздо меньше. Так что господа купцы обычно сразу понимают, что дешевле будет сдаться без боя.

— Кстати, а почему ты вообще стал пиратом, сэр Анчифа? — поинтересовался я. — Если бы просто путешественником, я бы и спрашивать не стал: это же у вас семейное…

— В том-то и дело, — рассмеялся Анчифа. — В свое время меня угораздило составить компанию Манге в его кругосветном путешествии. Я был молод, только-только собрался поступать в Королевскую Высокую Школу, и вдруг папа заявляет, что не отказался бы от лишнего помощника. Ясное дело, я решил, что Высокая Школа может еще несколько лет простоять без меня, а даже если и рухнет, это не мои проблемы… Одним словом, было абсолютно ясно, что такой шанс выпадает только один раз за тысячу жизней, и я отправился с отцом. Первые несколько лет все было замечательно. Но в один прекрасный день — думаю, что в жизни каждого человека рано или поздно случается этот грешный прекрасный день, который переворачивает все с головы на задницу! — Манга ненадолго оставил меня без присмотра, и я тут же угодил в плен к укумбийским пиратам… Вообще это, конечно, отдельная история!

Анчифа задумчиво улыбнулся каким-то своим воспоминаниям, и наконец продолжил:

— Для начала ребята немного поморили меня голодом в трюме, но потом вдруг решили, что я еще достаточно молод, а посему из меня может выйти толк. Извлекли меня из трюма, накормили, приручили — к этому моменту я уже был такой покладистый, дальше некуда! — и принялись обучать основам своего национального мастерства. У них это называется морская охота — целая наука, не хуже нашей хваленой угуландской магии… А я, как на грех, оказался способным учеником. Настолько способным, что через дюжину лет разделался со своим наставником и завладел его шиккой, этим самым стариком «Фило». Только тогда он носил другое имя, которое я до сих пор предпочитаю не произносить вслух. Опасаюсь, что моя грешная лоханка на редкость сентиментальна… В общем, я завладел кораблем и отправился догонять Мангу. Он как раз прислал мне зов из Суммони, и у меня были все основания надеяться, что я его там застану. Так оно и вышло.

Анчифа немного помолчал, потом неожиданно рассмеялся и покачал головой. Я тоже молчал, рассчитывая на продолжение.

— Разумеется, тогда мне и в голову не приходило, что в один прекрасный день я выйду на морскую охоту, — наконец сказал он. — Но от меня уже ничего не зависело. Эти грешные укумбийцы умудрились повернуть колесо моей судьбы… Знаешь, у них есть такой вроде бы простенький ритуал посвящения в Морские Охотники. Мне пришлось пройти через эту церемонию, как и любому другому ученику. В глубине души я посмеивался над примитивными заклинаниями укумбийских колдунов. Дескать, где уж им одолеть парня из Угуланда… А через несколько лет я на собственной шкуре понял, что эти ребята хорошо знали свое дело.

— А что случилось через несколько лет?

— Мы с Мангой вернулись домой, он умостил свою задницу в кресло и принялся за приведение в порядок своей грешной Энциклопедии Мира. Подразумевалось, что теперь у меня найдется время для посещения Высокой Школы, да я и не возражал. Тогда мне казалось, что с приключениями покончено надолго, если не навсегда. Но в один прекрасный день я обнаружил себя в порту. Я бесцельно слонялся по причалу и с тоской пялился куда-то вдаль. Это стало случаться все чаще и чаще. В конце того грешного года я встречал в порту чуть ли не каждый рассвет. Проклятые укумбийские колдуны все-таки сумели взять в плен какую-то часть меня, и я начинал смутно понимать, что без этой самой части мне нечего делать в мире нормальных людей… Дело кончилось тем, что от меня ощутимо запахло безумием. Хвала Магистрам, отец не стал таскать меня по знахарям. Он быстро понял, что со мной творится, — не зря мы с ним полгода колесили по островам Укумбийского Моря! В отличие от меня, Манга относился к древней магии тамошних пиратов без излишней снисходительности. И немного разбирался в их заклинаниях. Не настолько хорошо, чтобы меня расколдовать, но вполне достаточно, чтобы найти единственное лекарство, которое могло вернуть мне рассудок. Манга сам посадил меня на «Фило», помог собрать команду и отправил нас проветриться — по его собственному выражению. Я вернулся домой через два года, и к этому моменту мне уже было совершенно ясно, как я должен жить дальше. С тех пор много чего успело случиться, но у меня по-прежнему нет особого выбора. — Анчифа комично развел руками и рассмеялся. — Впрочем, мне не на что жаловаться. Скорее уж наоборот.

— Да, наверное, — улыбнулся я. — Во всяком случае, твоя жизнь — куда более занимательная штука, чем большинство других человеческих жизней.

— Вот и я так думаю, — серьезно кивнул он. — Ладно, с моей жизнью будем разбираться потом, а сейчас мне предстоит немного поорать и помахать кулаками. Видишь, мы уже почти догнали ташерца!

Я кивнул. К этому моменту ташерский фафун был так близко, что я мог разглядеть не только трогательное название корабля, старательно вырезанное на борту, — эта громадина называлась «Сестренка», — но и встревоженное выражение бородатой физиономии, взиравшей на нас с капитанского мостика.

— Все-таки держи свою задницу подальше от этого борта, сэр Макс! — весело посоветовал Анчифа. — А вдруг они с перепугу начнут отстреливаться? Хотел бы я знать, кто будет, в случае чего, объясняться с Кофой?

— И не напоминай! Когда я думаю о том, что мне предстоит разговор с Кофой, меня так и тянет сунуть голову в самое пекло, — фыркнул я.

Через несколько минут на палубе стало по-настоящему тесно. До сих пор я даже не предполагал, что у Анчифы такая большая команда — в трюмах они прятались, что ли?! Так что пришлось скромно отойти в сторонку. В противном случае мне довелось бы вспомнить, как чувствуют себя пассажиры переполненного автобуса, попавшего в автомобильную пробку.

События развивались так быстро, что я не успевал соединять их в некую связную последовательность. Какое там, я не успевал даже в них участвовать! Все эти здоровенные мускулистые дядьки что-то с энтузиазмом вопили, в воздухе угрожающе свистели абордажные крючья, я, затаив дыхание, ждал, что в нас вот-вот полетят снаряды из рогаток бабум или что-нибудь более экзотическое, но ничего так и не полетело. Как и предсказывал Анчифа, ташерцы даже не попытались сопротивляться. Думаю, бравый капитан «Фило» ни капельки не преувеличивал, когда небрежно сообщил мне, что в этом Мире не так уж много моряков, не осведомленных о его ослепительной репутации.

В тот день мне так и не удалось совершить ни одного бессмертного подвига — да оно и к лучшему. Зато мне довелось полюбоваться совершенно незабываемым зрелищем. Я видел, как сэр Анчифа Мелифаро одним прыжком перелетел на палубу купеческого фафуна. Это было фантастическое сальто! Там он горделиво выпрямился, грозно сверкнул глазами и отвесил какой-то дикий шутовской поклон — его младшему братцу еще учиться и учиться! — высокому бородачу в дорогом дорожном костюме.

— Вы правильно сделали, что не стали развлекаться стрельбой из чурлеха по нашим задницам, капитан! — насмешливо сказал он. — С моей удачей лучше смириться. Считайте, что ваш миролюбивый нрав сохранил вам половину имущества. А может быть, и больше, я еще не решил. Возможно, я даже не заставлю ваших людей петь песни для моей команды, благо моих ребят уже тошнит от ташерских мелодий. Слишком уж часто ваши земляки попадаются на моем пути! Разве что…

Он обернулся ко мне и заорал:

— Сэр Макс, ты еще не пошел спать? Хочешь послушать ташерские песни? Могу устроить.

— Спасибо, как-нибудь обойдусь, — вежливо отозвался я. Вот уж чего я действительно не выношу, так это любительскую эстраду!

— Не хочешь — не надо, — согласился Анчифа. — Давай, перебирайся ко мне, устрою тебе экскурсию по купеческим трюмам. Осматривать ташерские кладовые обычно гораздо интереснее, чем слушать их песни.

Я вздохнул, подумав, что на фоне головокружительного прыжка Анчифы мои жалкие попытки перебраться с одного корабля на другой развлекут его команду не хуже, чем концерт ташерской самодеятельности, только что благополучно отмененный победителем.

К счастью, господа пираты оказались достаточно великодушны. Никто даже не захихикал, пока я карабкался на палубу фафуна. Возможно, это просто был их способ отблагодарить меня за пиво.

— А вы чего смотрите? — спросил Анчифа своих головорезов. — Давайте сюда, ребята!

Мне оставалось только завистливо вздохнуть. Почти три дюжины здоровенных, неуклюжих на вид дядек причудливыми пестрыми птицами взлетели над палубой «Фило». Через мгновение мы уже были окружены плотным кольцом своих соратников. На «Фило» осталось всего несколько человек. Они с угрожающим видом выстроились у борта — весьма похвальная предусмотрительность.

— Пошли, ребята, — скомандовал Анчифа. — Поможем господину капитану проветрить трюм, пока там не завонялась ташерская селедка!

После его речи господа пираты изволили сложиться пополам от хохота. Очевидно, ребята обладали какой-то специфической информацией о достоинствах ташерской селедки, которая позволяла им оценить шутку капитана. Мне оставалось только теряться в догадках.

Прогулка по кладовым показалась мне довольно скучной и утомительной. Увы, мои глаза совершенно не способны засверкать от алчности при взгляде на тюки с разноцветной тканью и крошечные сундучки из тяжелой синеватой древесины, от которых исходит острый запах пряностей, — при том, что я теоретически понимаю: эта фигня стоит огромных денег. Однако Анчифа выглядел очень довольным. О его команде я и не говорю, ребята с энтузиазмом рылись в пестром тряпье, как провинциальные домохозяйки, впервые в жизни попавшие на рождественскую распродажу в столичном супермаркете. Созерцая это в высшей степени трогательное зрелище, сопровождавший нас бородатый ташерец морщился, как от зубной боли, но благоразумно помалкивал.

— Тебе нравится наша добыча, Макс? — спросил Анчифа.

— Как тебе сказать, — вздохнул я. — Кажется, я немного погорячился, когда говорил, что претендую на четверть общей добычи. На кой хрен оно мне вообще надо?

— Ничего, поделишься с Кофой. Хороший способ его успокоить.

— Да? — обрадовался я. — Думаешь, он согласится принять наши извинения в такой форме?

— Не будь идиотом, сэр Макс, — устало вздохнул Анчифа. — Это же не что-нибудь, а букиви! Ни один нормальный человек не откажется от возможности стать обладателем нескольких фунтов лучших ташерских пряностей. А уж такой отчаянный гурман, как Кофа… К тому же в одной коробочке содержится целое состояние, можешь мне поверить.

— Да? — удивился я. — Неужели эти дурацкие пряности такая уж великая ценность?

— Если ты продашь пару дюжин этих шкатулок на Сумеречном рынке в Ехо, — Анчифа небрежно пнул ногой ближайший сундучок, над которым тут же заклубилось розовое ароматное облачко, — можешь смело отправляться в Управление Больших Денег и требовать, чтобы они занесли твое имя в список самых богатых жителей столицы. Разумеется, если ради такого удовольствия ты готов ежегодно платить удвоенный налог на собственность.

— Лихо! — уважительно сказал я. — Но мое воспитание не позволяет мне платить какой-то там двойной налог. К тому же у меня совершенно нет времени торговать на Сумеречном рынке. Впрочем, я действительно могу поделиться с Кофой. А прочее раздарю.

— Экий ты добряк, — усмехнулся Анчифа. — Ничего, еще немного подумаешь — и через несколько дней скажешь, что тебе самому мало!

— Поживем — увидим, — улыбнулся я. — Но я бы предпочел завладеть чем-нибудь более компактным — просто на память об этой авантюре, которая, честно говоря, пока совершенно не похожа на настоящее приключение.

— И благодари Темных Магистров, что не похожа. Знаешь, в свое время, когда надпись на борту моего «Фило» еще не являлась достаточно убедительным аргументом в пользу мирных переговоров, мои визиты на чужие корабли нередко заканчивались методичным перепиливанием нескольких дюжин чужих глоток. Это вовсе не так увлекательно, как может показаться со стороны!

— Знаю, — сочувственно кивнул я.

— А, ну да. Конечно, ты знаешь, — спохватился Анчифа. — В общем, я рад, что сегодняшнее дельце совершенно не похоже на приключение. Хвала Магистрам, леди Смерть честно выполняет свое обещание.

— Какое обещание? — изумился я.

— А, ты не знаешь? Выходит, мой младший братец не такой уж великий болтун, кто бы мог подумать… Хочешь настоящих ташерских леденцов, сэр Макс? — Анчифа ослепительно улыбнулся, протягивая мне маленькую круглую коробочку, которую только что изящным жестом извлек из кармана нашего перепуганного проводника.

— Не хочу, — отказался я. — Так что там у тебя вышло со смертью?

— О, эта история вполне тянет на то, чтобы со временем превратиться в настоящую легенду, — мечтательно протянул Анчифа. — Однажды леди Смерть лично навестила меня, чтобы сказать мне спасибо за хорошую службу… Такая красивая леди!

— Ты хочешь сказать, что смерть — это женщина, да еще и красивая? — ошеломленно спросил я.

— Разумеется, нет, — пожал плечами Анчифа. — Как смерть может быть кем-то? Но для того, чтобы поговорить со мной, она приняла именно такой облик. Так что я видел перед собой очень красивую леди, это чистая правда. Смерть сказала, что я славно потрудился для нее и теперь могу заняться чем-нибудь другим… Прошу прощения, Макс, но всем будет лучше, если на этом месте я заткнусь. Есть вещи, о которых не следует подолгу говорить вслух, ты согласен?

— Теоретически — да, — вздохнул я. — Но теперь мне предстоит умереть от любопытства.

— От любопытства — это еще куда ни шло. Кое-кому из присутствующих теперь предстоит скончаться от страха… Ну, по меньшей мере, наложить в штаны, — насмешливо сказал Анчифа, кивая на бородатого владельца фафуна. — Не бойся, дядя! Я же сказал, мне не нужна твоя голова. Только твое добришко, да и то не все. Ну, чего ты так выпучился?

Ташерец действительно внимательно прислушивался к нашей поучительной беседе. Под конец он косился на Анчифу с таким нескрываемым ужасом, словно у того внезапно выросли полуметровые клыки. Я подумал, что драматическое выступление грозного сэра Анчифы Мелифаро предназначалось скорее для этого парня, чем для меня. Оно и правильно, бедняге предстояло прощание с имуществом, и ему было полезно помнить, что все могло бы сложиться гораздо хуже.

Пока трудолюбивые пираты переносили награбленное барахло в трюмы «Фило», я слонялся по ташерскому кораблю — просто глазел, от нечего делать. По мудрому требованию Анчифы команда фафуна с самого начала была предусмотрительно заперта в одном из трюмов, от греха подальше. На свободе остался только бородатый владелец корабля, которому пришлось стать личным экскурсоводом сэра Анчифы. Так что корабль был совершенно пуст. Я мог смело совать свой любопытный нос куда угодно, не рискуя напороться на неприятности.

Дело кончилось тем, что я забрел в роскошно обставленную капитанскую каюту. На столе я обнаружил некое подобие газеты — несколько страниц тонкой бумаги, испещренной многочисленными картинками с лаконичными подписями.

Вот уж не чаял когда-нибудь увидеть ташерскую газету! Она была, можно сказать, моим собственным детищем. Когда мой приятель Андэ Пу окончательно решил перебраться в далекий Ташер и ломал голову над вопросом, чем там можно зарабатывать на жизнь, я присоветовал ему издавать газету, благо у Андэ имелся солидный опыт работы в «Королевском Голосе». А поскольку мы выяснили, что счастливые граждане теплого и богатого Ташера по большей части неграмотны, мне пришло в голову, что газета должна быть исполнена в жанре комикса. Я угрохал полночи на соответствующую лекцию и импровизированное изготовление учебных пособий. И усилия мои, оказывается, не пошли прахом. Теперь я держал в руках овеществленный результат наших с Андэ посиделок за бутылкой пряного укумбийского бомборокки. Он был ужасающ, но будил во мне почти отцовские чувства.

Я уселся в удобное кресло и принялся разглядывать картинки. Если бы кто-то сказал мне, что в финале настоящего пиратского приключения я обнаружу себя в кресле с газетой в руках, я бы даже смеяться над такой шуткой поленился: слишком уж нелепа!

«Было бы неплохо, если бы ты перебрался на „Фило“, Макс. — Зов Анчифы прервал мои штудии. — Мы уже разобрались с барахлом, самое время продолжить путешествие. А чем ты, собственно говоря, занимаешься?»

«Читаю газету», — честно ответил я.

Аккуратно сложил тонкие бумажные страницы и спрятал их в карман. Я мог быть доволен. Теперь у меня действительно имелся сувенир на память об этом, с позволения сказать, приключении. И какой сувенир!

Когда я перебрался на палубу «Фило», Анчифа еще не закончил ржать после нашей беседы. Он сумел по достоинству оценить оригинальность моего времяпрепровождения.

— Тебе стало скучно, да? — спросил он. — Бедный, бедный сэр Макс! Тебе так хотелось романтики — крови, музыки и цветов… А все оказалось настолько скучно, что пришлось отыскать тихий угол и почитать газетку!

Я пожал плечами:

— Кофа меня с самого начала предупреждал, что самый скучный рабочий день в Тайном Сыске дает возможность испытать куда более острые ощущения, чем участие в пиратском нападении на купеческое судно. Теперь мне остается признать, что Кофа — мудрейший из смертных.

— Не преувеличивай, — строго сказал Анчифа. — Просто так уж тебе не повезло. Ты связался не с тем капитаном, сэр Макс.

— Я так и понял, — примирительно улыбнулся я. — Но оно и к лучшему. На кой она мне нужна, эта романтика? Вот ташерские пряности — это я еще понимаю…

— Ты такой мудрый — хоть в сортир беги! — обрадовался Анчифа.

Он одобрительно хлопнул меня между лопаток и отправился отдавать своей команде последние распоряжения. Нам предстояло покинуть место происшествия, и чем скорее — тем лучше. Не то чтобы нам действительно угрожала какая-нибудь опасность, но со слов того же Анчифы я знал, что укумбийские пираты, обучившие его морской охоте и каким-то таинственным образом повернувшие колесо его судьбы, считают, что после того, как дело сделано, удаляться от ограбленного корабля следует с максимально возможной скоростью, даже если это всего лишь безобидная рыбацкая лодка. Они говорят, что неторопливый искушает судьбу, а связываться с нею — себе дороже!

На закате Анчифа счел, что его дальнейшее участие в нехитром процессе управления шиккой более не требуется, и отправился разыскивать меня. Это было несложно. Я все еще стоял на корме и пялился на мокрую бесконечность, сверкающую в тусклых малиновых лучах заходящего солнца.

— Немного этой твоей горькой черной воды из иного Мира нам бы не помешало, тебе так не кажется? — спросил он.

— Кажется, — согласился я.

Чтобы раздобыть кофе, я спрятал руку под необъятное кожаное лоохи, без которого пребывание на открытой палубе в это время года быстро перестает доставлять удовольствие. Я уже здорово наловчился довольствоваться этим нехитрым укрытием для своих фокусов со Щелью между Мирами. Сэр Маба Калох, в свое время обучивший меня этому странному искусству и предупреждавший, что на усвоение его уроков у меня уйдет не меньше сотни лет, мог бы гордиться моими успехами.

Через несколько минут я протянул Анчифе чашку, до краев наполненную горячим кофе, и снова полез за пазуху, чтобы раздобыть там что-нибудь и для себя.

— Кстати, все собирался спросить: на сколько лет в Холоми тянет этот твой фокус? Какую ступень Запретной магии ты только что применил, сэр служитель закона? — поинтересовался Анчифа.

— Абсолютно бесплатное удовольствие, — гордо сообщил я.

Вытащил из-за пояса маленький, почти игрушечный кинжал с вмонтированным в рукоятку индикатором и поднес его к носу Анчифы. Стрелка индикатора вяло покачивалась на черной половине круга, где-то в районе двойки, как и положено на транспортном средстве, снабженном магическим кристаллом — вторая ступень угуландской Черной магии, обычное дело.

— Лихо! — Анчифа изумленно покачал головой. — Я-то думал, ты просто пользуешься своим служебным положением. А каким образом, в таком случае, тебе удаются эти штучки?

— Просто я очень запасливый, — объяснил я. — У меня за пазухой чего только нет.

— Смешно, — вздохнул Анчифа. — Что, это такая страшная тайна?

— Да нет, не такая уж страшная. Но все-таки тайна. Один веселый мужик, который обучил меня этому фокусу, полностью разделяет твое мнение, что есть вещи, о которых не следует подолгу говорить вслух.

— Ага, так это месть, — хмыкнул Анчифа. — Вот уж не думал, что ты можешь быть таким мелочным!

— Да ну, какая там месть. Если честно, я и сам не очень-то понимаю, как мне это удается, — признался я, с удовольствием пробуя содержимое только что добытой чашки. — Просто с некоторых пор у меня это почему-то получается, и все. Какие уж тут объяснения!

— Да, так тоже бывает, — задумчиво согласился Анчифа. Немного помолчал, потом сказал: — Что касается обещания прекрасной леди по имени Смерть… Думаю, тебе я мог бы рассказать о нашем свидании. Кажется, ты специально создан для таких историй.

— Лучше не надо, — улыбнулся я. — Боюсь, что об этом действительно не следует говорить вслух. Кроме того, я, наверное, и так знаю, что это было за обещание. Иногда смерть смотрит на мир твоими глазами, правда? Одного такого взгляда вполне достаточно, чтобы убедить собеседника согласиться с твоим предложением, каким бы оно ни было. Кто может устоять перед обаянием смерти?

— Откуда ты знаешь? — Анчифа смотрел на меня с почти суеверным ужасом.

— Однажды мне довелось услышать твои шаги в темноте. Ты здорово напугал меня тогда, сэр капитан. А теперь мне понятно, почему я так испугался. Тот, кому доводилось умирать, не может не узнать тяжелую походку смерти. Вот и мне она знакома… Чего я до сих пор так и не понял — с какой стати она решила сделать тебе такой странный подарок?

— Уж ей-то было отлично известно, что я родился не для того, чтобы убивать, — усмехнулся Анчифа. — Можно сказать, я совершенно не подхожу для этого занятия. Но укумбийские колдуны переменили мою судьбу, и мне пришлось как следует поработать на эту грозную леди. Для нее это было что-то вроде неожиданного подарка — заполучить такого усердного служащего! Но поскольку леди Смерть, можешь себе представить, любит справедливость, она решила избавить меня от необходимости и дальше пахать на ее ведомство. Порой мне достаточно посмотреть в глаза своему противнику, и он сразу же забывает, что собирался сопротивляться. Разумеется, это работает не во всех случаях. На моем пути время от времени попадаются законченные безумцы или просто непроходимо тупые ребята. И все же мне почти всегда удается обойтись без крайних мер.

— И это неплохо, — уважительно кивнул я. А потом запоздало удивился: — Это надо же, смерть, оказывается, любит справедливость! Вот уж не подумал бы!

— Полагаю, у тебя с ней другие отношения, — пожал плечами Анчифа. — Предпочитаю даже не задумываться, какие именно.

— Насколько я знаю, она за мной охотится, — вздохнул я. Покосился на помрачневшую физиономию Анчифы и поспешно добавил: — Ничего страшного, у меня полным-полно знакомых колдунов, которые дают мне бесплатные консультации, а иногда даже самолично охраняют мою драгоценную тушку, поскольку им ужасно не хочется скидываться на мои похороны. Так что выкручиваюсь понемногу. Хочешь еще кофе?

— Не откажусь, — с явным облегчением кивнул он. — А как насчет пива для моей команды? Ребята очень на тебя рассчитывают.

— Правильно делают. Будет им пиво. А теперь предлагаю сменить тему беседы и поговорить о чем-нибудь по-настоящему страшном. Например, как мы будем объясняться с Кофой. Я вот подумал, может быть, мы вообще ничего ему не скажем? Пусть считает, что просто задремал после завтрака.

— Ты забыл, сэр Макс, он же умеет читать мысли! — возразил Анчифа.

— Да, действительно. Ну, значит, мы не напрасно весь вечер говорим о смерти! — рассмеялся я. — Очень актуальная тема, тебе так не кажется?

Анчифа заулыбался до ушей. Наш тематический вечер, посвященный вопросам жизни и смерти, можно было считать закрытым. Передать не могу, как меня это радовало.

Еще три дня мы с Анчифой посвятили составлению фантастических прогнозов своего ближайшего будущего. Торжественный момент пробуждения сэра Кофы Йоха неумолимо приближался.

Как и следовало ожидать, он проснулся ровно через пять суток после того, как заснул. Маленькие служители его «полевой кухни» честно выполнили мое задание.

Не могу сказать, что это было самое спокойное утро в моей жизни. Я подскочил чуть ли не на рассвете и нервно бродил по палубе, пытаясь сформулировать какое-нибудь логичное объяснение своего дикого поступка. Вообще-то я мог сослаться на Джуффина, но шеф был не в восторге от этой идеи. Ему гораздо больше нравилось думать, что я выкручусь самостоятельно, не прибегая к его авторитету. Боюсь, он сам не хотел связываться с Кофой. Могу его понять.

— Хватит мучиться, Макс, — сэр Кофа неслышно подошел ко мне сзади и положил руку на плечо, испугав меня чуть не до полусмерти. — Ты все время перегибаешь палку. Мне не требуются твои объяснения, и так все ясно. Кстати, я не так уж плохо провел эти несколько дней. Мне снились сны, а это дорогого стоит!

— А что, обычно они вам не снятся? — изумился я.

— Не снятся. Признаться, я уже давно успел смириться с этим грустным фактом, а тут такой подарок!

— Здорово! — обрадовался я. — Я-то думал, вы из меня душу вытрясете…

— Неужели я так похож на идиота? — сварливо спросил Кофа. — На кой мне твоя душа? Между прочим, я с самого начала был уверен, что дело закончится какой-нибудь мелкой пакостью в таком роде.

— С самого начала — это с какого момента? Когда Анчифа увидел ташерский фафун?

— С того самого чудесного момента, когда этот безумный Кеттариец, наш с тобой начальник, разбудил меня на рассвете первого дня года, чтобы сообщить, что мне предстоит деловая поездка на Уандук. Мало того что в твоем обществе, что само по себе му́ка для всякого разумного человека, так еще и на этой грешной краденой шикке, под предводительством сэра Анчифы… Ладно уж, проехали. Скажи только честно, тебе понравилось быть пиратом?

— Так, серединка на половинку, — признался я. — Кажется, мы с вами здорово разбогатели, но сам процесс показался мне довольно скучным и утомительным. Дело кончилось тем, что я решил почитать газету, можете себе представить!

— Я так и думал, — невозмутимо кивнул Кофа. — А твое «здорово разбогатели» — что это значит в переводе на «пощупать»?

— Мы с вами стали обладателями восьми шкатулок с ташерскими специями — забыл, как они называются! Букики или бубики…

— Может быть, букиви? — заинтересовался Кофа.

— Да, точно. И я собираюсь честно разделить наше богатство пополам. Наш капитан утверждает, что это очень круто.

— Да, ничего себе, — присвистнул Кофа. — За свою жизнь я сменил немало занятий, но до сих пор мое бодрствование никогда не оплачивалось столь щедро, как эти несколько дней сладкого сна. Что ж, с тобой вполне можно иметь дело, мальчик!

Вечером того же дня сэр Кофа долго и со вкусом ворчал на Анчифу, за бутылочкой какой-то ташерской дряни из запасов ограбленного нами купца.

Эти двое опять умудрились выжить меня из собственной каюты. Слушать их пререкания и продолжать наслаждаться жизнью оказалось совершенно невозможным делом. Так что остаток вечера и часть ночи мне пришлось провести на палубе, извлекая из-под собственного лоохи бесконечные чашки кофе и развлекаясь Безмолвной беседой с Меламори, благо у нее как раз случилось подходящее настроение, чтобы прочитать мне подробную лекцию о жизни, философии и самобытной культуре арварохских буривухов. В последнее время ей удалось стать крупным специалистом в этом вопросе. Насколько я понял, леди крепко сдружилась с мудрыми птицами и практически поселилась в специально свитом для нее гостевом гнезде. Бедняга Алотхо Аллирох, который в свое время увез ее на Арварох, окончательно укрепился в подозрениях, что связался не с женщиной, а с неведомой прежде ипостасью Мертвого Бога, страшно опечалился, но вместо того, чтобы сесть в угол и умереть, как это принято у арварохцев почти во всех мало-мальски запутанных ситуациях, собрал своих Острозубов и отправился громить какое-то очередное окраинное княжество, поднявшее мятеж против Завоевателя Арвароха. Ну хоть какое-то развлечение себе нашел. Честно говоря, я от души сочувствовал бедняге.

Я так увлекся беседой, что сам не заметил, как выдержал несколько часов Безмолвной речи кряду. Это был мой абсолютный рекорд. А ведь совсем недавно после пятиминутного разговора по́том обливался…

Прошло еще несколько вполне замечательных дней. Все шло по-старому, разве что Кофа спал теперь не три часа в сутки, а чуть ли не целую дюжину. Все остальное время он пребывал в гораздо более приподнятом настроении, чем это было свойственно его длиннолицей и худощавой ипостаси. Я терялся в догадках, что именно смягчило его нрав — обладание несколькими шкатулками ташерских пряностей или способность видеть сны, внезапно обретенная по моей милости?

— Ну вот, собственно, и все, — задумчиво сказал Анчифа. Он неслышно возник из темноты, но на этот раз я не испытал охоты пугаться.

— Неужели приехали? — удивился я.

— Ага, — подтвердил он. — Одно удовольствие путешествовать с таким торопливым пассажиром на борту! По моим расчетам, завтра утром мы будем в нескольких милях от Капутты — на полдюжины дней раньше, чем следовало ожидать… Знаешь, Макс, боюсь, что не смогу лично доставить вас на берег. Капутта — не тот порт, где будут рады увидеть «Фило». А уж если таможня Куманского Халифата обнаружит в моих трюмах эти грешные ташерские пряности… Моя удача — великая сила, но тут даже ее может не хватить! Да и для вас будет лучше, если вы прибудете в Капутту на безымянной шлюпке. На «Фило» как раз имеется вполне просторная шлюпка, старая, но крепкая. Хватит места и для вашего багажа, и для вашего пленника.

— Ох, а о нем-то я и забыл! — Я схватился за голову. — Совсем из головы вылетело, что мы везем с собой какого-то пленника. Честно говоря, я даже не могу припомнить, как его зовут!

— Кумухар Манула, — мрачно сказал Анчифа. — Боюсь, что я до самой смерти буду помнить грешное имечко этого мстительного куманца.

— Ну да, Кумухар Манула. Спасибо, что напомнил. С меня вполне сталось бы оставить сию драгоценность валяться в твоем трюме. Пришлось бы идти к халифу с пустыми руками, а это не есть хорошо… Кстати, сэр капитан, а как мы с Кофой будем объясняться с куманской таможней? Насколько я знаю, в любой таможенной декларации следует указывать название судна. Думаешь, ребята поверят, если мы скажем, что приплыли на шлюпке из самого Ехо?

— Поверят, куда они денутся. Местные жители обожают всякие легенды об угуландских колдунах, а магия законом Куманского Халифата, хвала Магистрам, не запрещена. Поэтому никто не удивится, узнав, что вы преодолели Великое Средиземное море столь незамысловатым способом. Можете даже сказать им, что сначала шли по воде пешком, а шлюпку нашли после того, как преодолели больше половины дороги, — куманцы и такую байку проглотят! А вот если вы честно сообщите, что прибыли на «Фило», у вас возникнет масса проблем. Оно вам надо?

— Оно нам, пожалуй, действительно не надо, — согласился я. — Ну ладно, а как мы будем добираться обратно? Я имею в виду, на чем мы поедем домой?

— На «Фило», разумеется. Я пока немного побезобразничаю где-нибудь у берегов Уандука, а когда ваше дело будет сделано, пришлете мне зов, и я заберу вас из какого-нибудь условленного места. Какие проблемы?

— Действительно никаких. Проблемы будут разве что у меня, когда я попытаюсь заставить Кофу взяться за весло.

— Да, тебе придется несладко! — расхохотался Анчифа.

Впрочем, жизнь в очередной раз показала, что я плохо разбираюсь в людях. Оказавшись в шлюпке, сэр Кофа действительно скорчил кислейшую из своих недовольных гримас, но этим дело и ограничилось. Он не только сразу взялся за весло, но и оказался таким хорошим гребцом, что я быстро почувствовал себя лентяем и неумехой.

Наша морская прогулка продолжалась часа два. Никаких магических кристаллов на шлюпке, разумеется, не было, так что моя знаменитая страсть к большим скоростям на этот раз ничем нам не помогла. В довершение всех бед меня укачало. В отличие от моего приятеля «Фило», проклятая шлюпка не получила от меня ни капли крови, так что у нее не было особых резонов заботиться о моем здоровье.

— Ложись на спину, несчастье, и попробуй вспомнить эти дурацкие дыхательные упражнения, которым тебя обучал сэр Шурф. Я и сам справлюсь, — снисходительно проворчал Кофа, устав созерцать мои мучения.

Я чуть не умер от такого великодушия. И, разумеется, немедленно последовал его совету.

— Смотри-ка, ты больше не зеленый. Так, нежно-салатный. Кажется, ты единственное живое существо, которому эта дыхательная ерунда действительно помогает, — заметил Кофа через несколько минут. — Сэр Шурф не в счет, он и без того здоров, как арварошец.

К этому времени мне действительно полегчало. Я даже нашел в себе силы уставиться на массивные башни и хрупкие остроконечные крыши Капутты. Мы были уже так близко, что до меня доносился шум портового квартала и целый букет незнакомых запахов, по большей части неописуемо сладких. Небо над головой было прозрачно-оранжевым, как разведенный водой апельсиновый сок.

— Какое здесь странное небо, Кофа!

— Это нормальный цвет неба над Уандуком. Местные жители совершенно уверены, что небесный свод — это огромное зеркало, в котором отражаются красные пески Великой Пустыни Хмиро. Если бы я был уроженцем Уандука, я бы и сам так думал, наверное. Во всяком случае, никаких более разумных объяснений этого феномена до сих пор не существует, одни только дурацкие гипотезы… У тебя есть силы, чтобы переодеться, горе мое?

— Есть, наверное. А зачем?

— Ох, Макс, когда-нибудь твое простодушие загонит меня в могилу! Ну сам подумай, нам предстоит официальная встреча с таможенниками Куманского Халифата. И желательно, чтобы эти господа с самого начала уяснили, с кем имеют дело. Между прочим, мы с тобой — чуть ли не самые важные персоны в Соединенном Королевстве и приехали сюда в качестве посланцев Его Величества Гурига Восьмого к местному монарху, ты уже забыл? Впрочем, неудивительно, мы выглядим как неопрятные юнги с какой-нибудь нищей пиратской лоханки, сто лет прослужившие под началом самого неудачливого из капитанов.

— Да, действительно, — неохотно согласился я.

И потянулся за дорожной сумкой, где дожидались своего часа Мантия Смерти, черные сапоги с драконьими мордами на носках и прочие модные аксессуары, предназначенные для беззастенчивого запугивания простых смертных. Кофа тоже занялся своим гардеробом, и через несколько минут миру было явлено парадное темно-пурпурное лоохи. На моей памяти сэр Кофа Йох облачался в эту роскошь только однажды, по случаю официального визита в Иафах. Только на сей раз из-под пурпурного тюрбана на меня взирала не обычная благодушная физиономия Кушающего-Слушающего, а истинный горделивый профиль наследника могущественного семейства Йохов — ни дать ни взять, какой-нибудь английский лорд, лихим ветром занесенный ко двору Гаруна-аль-Рашида.

— Знаете, теперь, наверное, я сам погребу, — предложил я. — Вы у нас слишком важная персона, чтобы браться за весло!

— Спасибо за комплимент, сэр Макс. Но ты тоже не слишком похож на парня, которому следует немедленно заняться тяжелым физическим трудом, — усмехнулся Кофа. — Честно говоря, я даже забыл, что ты такой грозный! Ладно уж, думаю, наши наряды не слишком пострадают. До Таможенного причала рукой подать.

Наше появление у Таможенного причала Капутты произвело настоящий фурор. Можно было подумать, что нас принимают за местный эквивалент Элвиса Пресли. Вокруг столпилось такое количество заинтересованных особ женского пола, что у меня голова пошла кругом.

Впрочем, оказалось, что все эти прекрасные леди находились здесь исключительно по долгу службы. В Таможенном Управлении Куманского Халифата работают исключительно дамы — и какие!

Луноликие амазонки подхватили наши дорожные сумки и тяжеленный сверток с бесчувственным телом бедняги Кумухара Манулы и вежливо предложили нам проследовать в комнату для досмотра. Я изумленно хлопал глазами — вот это сюрприз так сюрприз!

— А ты не знал? — удивился Кофа, увлекая меня за собой. — В Куманском Халифате считается, что хорошим таможенником может быть только женщина. У них действительно неплохая интуиция, да и нюх, если на то пошло, обычно получше, чем у нашего брата, но дело даже не в этом. Куманцы уверены, что женщины не будут испытывать жалость или сочувствие к контрабандистам. Моряками во всем Мире по большей части становятся мужчины, а здесь считают, что любая женщина видит в мужчине своего личного врага — по крайней мере, поначалу. С этим утверждением можно спорить; тем не менее на таможне Куманского Халифата сей принцип работает уже не первое столетие. Впрочем, не только на таможне. Среди местных полицейских тоже полным-полно прекрасных леди — куда больше, чем у нас.

— А я-то думал, местные барышни смирно сидят дома и занимаются хозяйством, — растерянно сказал я. — У них же, кажется, принято иметь гаремы…

— Есть разные женщины, сэр, — холодно заметила одна из сопровождавших нас дам. — Некоторые действительно предпочитают сидеть дома, рожать детей и заниматься хозяйством, поскольку именно это делает их счастливыми. А мы предпочитаем сидеть в Таможенном Управлении и выполнять свой долг перед халифом Нубуйлибуни цуан Афией, да хранит его великий небесный ковер тысячезвездный. Дело вкуса, знаете ли.

— Здорово! — искренне сказал я.

Мне действительно очень понравилось, что жизненные принципы обитателей Куманского Халифата отличаются такой гибкостью. В конце концов, нам предстояло какое-то время иметь дело с этими людьми. Мое восхищение сослужило нам с Кофой неплохую службу: барышни одобрительно заулыбались, увидев, что мне пришлось по душе резкое высказывание их коллеги. Вообще-то, можно представить, что им время от времени приходится выслушивать от невежественных иностранцев…

Впрочем, неприятности нам в любом случае не светили. Помимо наших парадных одеяний сэр Кофа продемонстрировал таможенницам целую кипу устрашающих бумаг с гербовыми печатями Его Величества Гурига Восьмого. Прекрасные леди немедленно пришли в состояние почтительного благоговения, наверняка предписанное соответствующими служебными инструкциями. Никаких вопросов по поводу нашего, мягко говоря, странного транспортного средства так и не последовало. Очевидно, здесь действительно полагают, что мы, ужасные угуландские колдуны, способны на все.

Так называемый таможенный досмотр быстро превратился в некое подобие детского дня рождения. Нас вовсю потчевали знаменитыми куманскими сладостями и такими же приторно сладкими напитками. Мне оставалось только горевать, что с нами нет моих тройняшек. Хейлах, Кенлех и Хелви, постоянные клиентки «Меда Кумона», были бы просто счастливы посидеть за этим столом!

Труднее всего оказалось выпросить у гостеприимных таможенниц кувшин обыкновенной пресной, неподслащенной воды. Бедняжки полагали, что такое угощение будет верхом неучтивости. Но в конце концов мне удалось настоять на своем.

Истребление сладостей продолжалось часа два, после чего прекрасные дамы сочли возможным все-таки приступить к делу.

— Итак, вам необходимо отправиться в Кумон, великолепные господа? — вежливо осведомилась рыжеволосая предводительница прекрасных амазонок.

Начальница таможни и сама была прекрасна, несмотря на солидный возраст и довольно дурацкое одеяние, напоминавшее спортивный костюм. Кажется, сэр Кофа был со мной совершенно солидарен. По крайней мере, он косился на рыжую с плохо скрываемым восхищением.

— Нам действительно необходимо без промедления отправиться в Кумон, — кивнул Кофа. — К сожалению, — галантно добавил он.

— В наши обязанности не входит заботиться о подобных вещах, но ради такого исключительного случая… — Леди задумалась, потом решительно кивнула. — Думаю, что такие знатные вельможи, как вы, могут путешествовать только с караваном, доставляющим ко двору ту часть иноземных товаров, которая по закону причитается халифу. Там к вашим услугам будут все удобства — из тех, что могут быть доступны в пути, разумеется. Кроме того, придворные, сопровождающие караван, сумеют оказать вам все надлежащие почести.

Услышав это обещание, я тяжело вздохнул. Все надлежащие почести — это звучало более чем угрожающе. Вот уж чего я действительно не люблю.

— Ничего, сэр Макс, — понимающе усмехнулся Кофа. — Поедем на куфагах, получишь море удовольствия!

— Да? — недоверчиво переспросил я. — Думаете, действительно получу? Для начала мне хотелось бы выяснить, что такое куфаг.

— Куфаг — это такое животное, специально созданное заботливой природой Уандука для комфортабельных поездок из Капутты в Кумон, — терпеливо объяснил Кофа.

Его покладистость меня просто поражала. Мы словно бы поменялись ролями.

— Если вам не нравится мысль о путешествии с караваном халифа, городские власти могут предоставить вам пузырь Буурахри. Но в этом случае дорога отнимет у вас гораздо больше времени, — заметила начальница таможни.

— Что? Нет уж, спасибо! — проворчал Кофа. — Я предпочитаю не покидать землю без крайней нужды. В юности мне однажды довелось путешествовать на этом вашем пузыре, и что-то больше не тянет.

— Да, это не так комфортно, как поездка на куфаге, — согласилась она. — Но ваш спутник показался мне недовольным.

— Не обращайте внимания, сэр Макс вечно всем недоволен. Этот господин — самый избалованный вельможа в Соединенном Королевстве, — беззастенчиво соврал Кофа.

Я адресовал ему яростный взгляд — безрезультатно!

— В таком случае рада поставить вас в известность, что порядок вещей весьма благоволит к вам в этом путешествии, господа, — сообщила рыжая начальница. — Караван в Кумон отправляется завтра утром. Вы сможете немного отдохнуть, и в то же время не потеряете драгоценные часы на ожидание достойных попутчиков. Если вы простите мне дерзкое желание вмешаться в ваши дела, я бы предложила вам провести ночь во дворце блистательного господина Кумкура Шимукурумхи, агальфагулы Капутты. Час назад я позволила себе ненадолго отвлечься от беседы с вами, чтобы послать ему зов и сообщить о вашем прибытии. Посему мне известно, что господин агальфагула чахнет от непреодолимого желания оказать вам гостеприимство.

— Агальфагула? — строго переспросил я.

Мой опыт свидетельствует, что когда чего-либо не понимаешь, следует придать лицу максимально суровое выражение.

— Да, — робко подтвердила леди. — Боюсь, что в Капутте нет другого дома, достойного принять вас под сводами своей крыши.

— Ну, если нет, тогда ладно, — снисходительно согласился я. — Поедем к агальфагуле.

Честно говоря, меня здорово подмывало заржать от нелепости нашего диалога, но у меня были некоторые основания опасаться, что несвоевременное веселье вполне может стать причиной какого-нибудь драматического международного конфликта.

— Не выпендривайся, сэр Макс, — вмешался Кофа. — Агальфагула — это что-то вроде почтеннейшего начальника города и его окрестностей, самое важное лицо в любом городе Куманского Халифата. Одним словом, титул как титул, ничего особенного.

— Носильщики уже стоят у дверей, — объявила рыжая начальница. — Они готовы отнести вас и ваше имущество во дворец блистательного господина Кумкура Шимукурумхи, если у вас нет возражений.

— У нас нет возражений, — объявил Кофа. — Пусть несут.

Дверь распахнулась, и я с ужасом увидел, что к нам приближается толпа здоровенных полуголых мужиков, вооруженных двумя огромными подобиями двуспальных диванов. Потом я вспомнил, что в свое время на таком же «диване» путешествовал по Ехо посол Куманского Халифата, господин Манива Умонары, — я был так потрясен этим зрелищем, что даже запомнил его заковыристое имечко. Парень прибыл на официальный прием по случаю моего воцарения в землях Хенха, лежа на «диване», и не покидал свое причудливое транспортное средство в течение всего вечера. Даже мою, с позволения сказать, царственную руку он лобызал лежа. Очевидно, правила куманского этикета не считают такое поведение дурным тоном.

— Что, сейчас мы с вами взгромоздимся на эту мебель и в таком виде нас понесут через весь город? — шепотом спросил я.

— Все-таки ты самое невыносимое существо во Вселенной, сэр Макс, — вздохнул Кофа. — В кои-то веки тебе представилась возможность вкусить настоящего комфорта, а ты смотришь на лучший куманский уладас так, словно тебе принесли новенький гроб, сделанный специально по твоему размеру.

— А эта дрянь называется «уладас»? — тоном великомученика спросил я. — Что ж, будем считать, что это меняет дело. Поехали.

Как ни странно, уладас действительно оказался весьма удобной штукой. Носильщики, чей внешний вид поначалу не внушил мне доверия, оказались классными профессионалами. Они действовали так слаженно, что мне не довелось испытать никаких неудобств.

— Ну что, ты наконец-то доволен жизнью? — ехидно поинтересовался Кофа.

Я молча кивнул. В кои-то веки мне было не до разговоров. Всю дорогу я, затаив дыхание, решал, куда следует смотреть в первую очередь: на массивные громады разноцветных домов, на прохожих, увешанных грудами сияющих драгоценностей, или на причудливо искривленные белые стволы огромных деревьев, растущих по краям тротуара? Или просто уставиться в небо, безумный апельсиновый цвет которого заставлял меня усомниться в реальности происходящего?

Впрочем, я так и не успел определиться в своих предпочтениях. Мы слишком быстро прибыли на место.

Дворец блистательного агальфагулы Кумкура Шимукурумхи потряс мое воображение. Посреди шумных кварталов Капуты, похожей, как все южные портовые города, на темпераментную красотку, давным-давно махнувшую рукой на личную гигиену, высилась огромная башня из белоснежного камня. Широкий проем парадного входа был элегантно задрапирован полотнищем тонкой узорчатой ткани. Если я все правильно понял, этим и ограничивалась немудреная система дворцовой безопасности. Во всяком случае никаких стражников у этой, с позволения сказать, двери не было.

— Это кричащая дверь, Макс, — объяснил Кофа, снисходительно посмеиваясь над растерянным выражением моего лица. — Если в дом захочет зайти человек с дурными намерениями, дверь начнет пронзительно кричать, и тогда дворцовые стражи покинут покои, в которых они предаются отдохновению.

— Неплохая у ребят работа! — ехидно фыркнул я. — Предаются отдохновению, ишь ты!

— А ты как думал? Это же Куманский Халифат, мальчик! Здесь знают, как прожить жизнь, затрачивая на это минимум усилий.

— В чьи покои блистательные господа прикажут отнести свое имущество? — осведомился предводитель носильщиков.

Этот дядя, как я понимаю, тоже знал, как прожить жизнь, затрачивая на это минимальные усилия. Его работа состояла в том, чтобы гордо вышагивать впереди нашей очаровательной компании. Впрочем, я вполне готов допустить, что он был единственным, кто знал дорогу к месту назначения.

— Две большие сумки — в мои покои, — распорядился Кофа. — А все остальное — в покои этого господина, — и он невежливо ткнул перстом в мою сторону.

— Все остальное — это нашего пленника? — проворчал я. — Спасибо, сэр! Всю жизнь мечтал оказаться наедине с каким-нибудь бесчувственным телом.

— Все остальное — это значит твою дорожную сумку. Ну и пленника заодно, — подтвердил Кофа. — Должен же кто-то его сторожить. Перед отъездом Джуффин сказал мне, что ты несешь ответственность за благополучный исход нашего дела. Вот и неси на здоровье.

Потом нас разлучили. Уладас, на котором лежал этот ужасный человек, поволокли направо по коридору, а меня, соответственно, налево. Оставалось благодарить небо, что в этом прекрасном Мире существует Безмолвная речь: без Кофы мне сразу стало как-то чересчур одиноко, и только возможность в случае необходимости перекинуться с ним парочкой слов примиряла меня с жестокой действительностью.

Вид апартаментов порядком поднял мне настроение. Это были две небольшие смежные комнаты, такие уютные, что я, пожалуй, не отказался бы погостить здесь несколько дольше, чем предполагалось. Больше всего меня порадовало наличие второй комнаты, куда я велел сгрузить сверток с нашим пленником. В обществе его неподвижного тела мне действительно становилось немного не по себе.

Носильщики почтительно откланялись и удалились, прихватив с собой громоздкий уладас. Я остался один и огляделся. Пол был устлан огромным пестрым ковром. Мебель не отличалась особым разнообразием: пять мягких диванообразных сооружений — и, собственно, все.

Я заглянул в дальнюю комнату, где уже лежал сверток с бесчувственным телом нашего пленника. Там обнаружилось еще несколько диванов. Размеры одного из них вызывали особое уважение. По моим пркидкам, на нем могла бы выспаться целая дюжина человек. Логика подсказывала, что именно сие монументальное сооружение полагалось считать кроватью, а на остальных диванах следовало бодрствовать. Я задумчиво хмыкнул, посвятил еще несколько минут сумбурным поискам ванной комнаты, ничего не нашел и послал зов Кофе.

«Спасайте!»

«Что, ты уже влип в неприятности? — Он совершенно не удивился. — И когда успел?»

«Я еще не влип в неприятности, но скоро влипну, если не найду уборную. Вы, часом, не в курсе, где ее следует искать?»

«А, понимаю. Моя вина, забыл тебя предупредить. Знаешь ли, жители Куманского Халифата почему-то крайне застенчивы в вопросах личной гигиены. Поэтому вход в сортир ты обнаружишь где-нибудь под ковром; скорее всего, в самой дальней комнате, если в твоих апартаментах их несколько. Здесь принято тщательно маскировать подобные вещи».

Минут пять я от души развлекался, пытаясь приподнять тяжеленный ковер. Судьба была ко мне благосклонна, в конце концов я все-таки обнаружил крышку люка, под которой находилась хрупкая деревянная лестница, ведущая в подземелье. Зато там моему взору предстали не только скромные сантехнические сооружения, но и роскошный мраморный бассейн, наполненный теплой ароматной водой. На радостях я тут же простил деликатному хозяину дома все свои мучения. Отмокал в этом волшебном источнике часа два, пока меня не настиг зов сэра Кофы.

«В настоящий момент меня несут по коридору на торжественную встречу с гостеприимным хозяином этого дворца, — сообщил он. — Полагаю, на твоем пороге уже топчутся носильщики, так что не вздумай пугать их своим обнаженным телом. Куманцы — люди простые. Если выйдешь к ним голышом, они решат, что ты намерен заняться любовью. И вряд ли станут медлить: удовлетворять все прихоти гостей — их священная обязанность. Вопрос лишь в том, входит ли это в твои планы?»

«Спасибо, что предупредили. Можно сказать, жизнь спасли — не мне, так носильщикам», — вздохнул я, неохотно покидая бассейн.

В гостиную я вышел не просто одетым, а и сапоги натянул, и тюрбан напялил. Мало ли что…

Парадная гостиная блистательного господина Кумкура Шимукурумхи, агальфагулы Капутты, превзошла мои самые смелые представления о гостиных вообще и о гостиных высокопоставленных вельмож Куманского Халифата в частности.

Уладас, на котором мне пришлось совершить долгий путь по коридорам дворца, установили на краю бассейна, размеры которого вполне позволяли устроить международные соревнования по плаванию — только дорожки обозначить, и вперед. Неподалеку я с облегчением обнаружил другой уладас, на котором возлежал сэр Кофа. У него было лицо человека, только что попавшего в рай после долгих лет аскетического подвижничества.

— А где хозяин дома? — поинтересовался я. — Или у местных жителей не принято делить трапезу с гостями?

— Хозяин дома сидит на другом берегу, — объяснил Кофа.

— Где? — ошалело переспросил я. — На каком другом берегу?!

— На противоположной стороне бассейна. Вот он, разве не видишь? Согласно местным правилам хорошего тона, мы еще не так близко знакомы с господином агальфагулой, чтобы обедать на одном берегу: иногда во время еды с людьми случаются всякие смешные казусы… Ну, ты понимаешь, я полагаю. А вот нас с тобой усадили рядышком, как старых приятелей, поскольку мы приехали сюда вместе и вряд ли способны шокировать друг друга, что бы с нами ни стряслось. По-моему, очень удобная система.

— Да уж! — фыркнул я. — Но знаете, мне почему-то кажется, что я все-таки смог бы вас шокировать — при определенном стечении обстоятельств, конечно.

— Не уверен, что мне этого хочется, — осторожно заметил Кофа.

Обнаружить хозяина дома оказалось не так уж легко: нас разделяло метров двадцать. Все-таки я озадачил свои глаза этой работой и кое-как разглядел толстого бородатого дядю, окруженного толпой приближенных. Покрой его костюма так и остался для меня полной загадкой: с такого расстояния я видел только блеск нескольких пудов драгоценных ожерелий. Судя по всему, это и был великолепный агальфагула благословенного города Капутты.

— Как я понимаю, дружеская беседа за обедом по техническим причинам невозможна, — заключил я. — Что ж, это даже к лучшему: больше съедим…

— Ну почему же, дружеская беседа за обедом очень даже возможна. Даже неизбежна. Тебе лучше заранее приготовиться к тому, что общение будет происходить на повышенных тонах. К сожалению, в Куманском Халифате не принято пользоваться Безмолвной речью для светской болтовни. Куманцам, и вообще всем обитателям Уандука это искусство дается не так легко, как нам. Для них это тяжкий труд, а не удовольствие.

— Значит, они — мои товарищи по несчастью, — усмехнулся я.

— Ну да, уж ты-то можешь их понять, — согласился Кофа. — Так что к Безмолвной речи здесь прибегают только в случае крайней нужды. Например, для неотложных деловых переговоров с отсутствующими. Сможешь докричаться до блистательного господина Кумкура Шимукурумхи, мальчик? Было бы неплохо, если бы у тебя хватило пороху поблагодарить его за гостеприимство фразой, состоящей больше чем из двух слов!

— Попробую, — вздохнул я. — Только напомните еще раз, как его зовут, этого самого блистательного господина?

— Кумкур Шимукурумхи, — повторил Кофа. — Впрочем, тебе не нужно называть его по имени. Вполне достаточно сказать: «Господин агальфагула».

— Час от часу не легче! Думаете, я действительно способен произнести это слово хотя бы по слогам? — проворчал я.

Потом сосредоточился, напрягся, несколько раз произнес шепотом: «Агальфагула, агальфагула, агальфагула», убедился, что вполне способен совершить и это чудо, снабдил свои легкие хорошей порцией воздуха и истошно завопил:

— Я рад, что мне удалось осчастливить ваш дом своим присутствием, господин агальфагула!

— Сразу видно царственную особу, — одобрительно заметил сэр Кофа. — Осчастливить своим присутствием — это надо же! До такой формулировки даже я не додумался бы. А что ж, правильно, сэр Макс, так и надо.

— Мой дом был готов смиренно рухнуть, когда принял под свою крышу таких могущественных людей. И только милость небесного свода, изначально благосклонного к моим просьбам, позволила ему устоять! — хорошо поставленным баритоном заорал хозяин дома.

Его речь показалась мне необыкновенно отчетливой. Неудивительно. Как я понимаю, господин агальфагула с детства обучался искусству экстремальной светской беседы. А мы — так, погулять вышли.

— Выразить не могу, как нас радует благосклонность небесного свода к вашим просьбам! — сэр Кофа кричал так, что у меня барабанные перепонки заболели. — Мне и моему спутнику было бы очень жаль, если бы ваш прекрасный дворец действительно рухнул в самом начале нашего визита!

— Но он может рухнуть, не устояв под тяжким грузом моей неописуемой скорби, если вы не соизволите отведать моего меда, — сообщил господин Кумкур Шимукурумхи.

Все-таки я наконец запомнил его грешное имечко. Вот уж не ожидал, что это возможно!

— Я бы, пожалуй, действительно отведал его меда, — тихо сказал я Кофе. — Вот только не понимаю: а где, собственно говоря, еда?

— Как — где? В бассейне.

Только теперь я заметил, что на воде дрейфуют многочисленные изящные плотики, уставленные посудой. Вокруг, спокойные и бесшумные, как акулы, плавали слуги, увешанные драгоценностями, но не обремененные излишком одежды. На их головные повязки пошло куда больше ткани, чем на набедренные.

— Видишь, их головы укутаны тканью разного цвета, — объяснил Кофа. — Если ты хочешь отведать какое-нибудь из блюд, достаточно понять, какого цвета головной убор у парня, ошивающегося поблизости, и крикнуть: «Красный» или «Коричневый»… Все очень просто.

— Как, интересно, я могу разобраться с блюдами, если я ничего отсюда не вижу? — возмутился я.

— Неужели не видишь? — удивился Кофа. — Если бы я знал, что у тебя такие плохие глаза, давным-давно заставил бы тебя купить очки. А еще лучше — посетить знахаря… Ладно, могу дать тебе хороший совет: зови желтого. Этот тип описывает круги возле блюда со знаменитыми куманскими кушшами. Во-первых, они не сладкие — догадываюсь, что от сладкого ты устал еще на таможне! — а во-вторых, это то самое блюдо, которое ты в свое время не стал заказывать у ворчуна Мохи. Впрочем, тебе даже повезло. Каким бы мастером ни был наш Мохи, а настоящие кушши, приготовленные под небом Уандука, все-таки лучше.

— Вообще-то, у Мохи я их заказал на следующий же день, просто вас тогда рядом не было, — улыбнулся я. — Но все равно спасибо за совет — это именно то, что требуется. Эй, желтый!

Пловец шустро подгреб к нашему борту и опустил поднос рядом с изголовьем моего уладаса.

— Я желаю вам легендарного аппетита и непревзойденного пищеварения, о блистательный королевский посланец! — заорал хозяин дома.

— Как это мило — пожелать мне не какого-нибудь, а именно легендарного аппетита! Это сколько же надо сожрать, чтобы об этом сложили легенду?!

— Много, — ухмыльнулся Кофа. — Извини, сэр Макс, но ты не потянешь.

Кушши оказались совершенно превосходными, а орать, хвала Магистрам, приходилось не слишком часто. Все-таки у нас с гостеприимным хозяином дома не нашлось точек соприкосновения, необходимых для того, чтобы беседа вышла за рамки обычного обмена любезностями. Так что вечеринку можно было считать вполне удавшейся.

Часа через два господин Кумкур Шимукурумхи приступил к прощальной речи. На сей раз он орал минут десять кряду, чтобы подробно изложить нам все причины, по которым он не может позволить себе роскошь и дальше оставаться в нашем обществе. Потом дюжие носильщики взвалили на свои многострадальные плечи уладас с его дородным телом и скрылись в одном из дверных проемов.

— Предполагается, что теперь мы тоже должны разбредаться по своим покоям? — спросил я.

— Предполагается, что теперь мы наконец-то можем искупаться в бассейне, — возразил Кофа. — Если бы мы с господином агальфагулой были хорошими приятелями, он бы непременно к нам присоединился. Но плавать в бассейне с малознакомыми людьми — дурной тон.

— А плавать обязательно? — мрачно спросил я. — Честно говоря, это не совсем то, что мне сейчас требуется.

— Да нет, вовсе не обязательно, — успокоил меня Кофа. — Просто считается, что нам этого хочется. А если тебе не хочется, можешь продолжать жевать или отправляться восвояси, как угодно. На сей счет нет никаких определенных правил, с чем тебя и поздравляю.

— Вообще-то я собирался погулять по городу, — признался я. — Как вы думаете, это возможно?

— Разумеется. Прикажи своим носильщикам отнести тебя на прогулку.

— Носильщикам? — удрученно переспросил я. — Вообще-то, я хотел прогуляться в одиночестве. У меня слабость к одиноким прогулкам по незнакомому городу.

— Так это и будет прогулка в одиночестве, — Кофа пожал плечами. — Одинокая прогулка на уладасе. Неужели ты думаешь, что носильщики начнут наперебой набиваться тебе в приятели, жаловаться на жизнь или рассказывать старые анекдоты?

— Не думаю, — вздохнул я. — Но они будут присутствовать.

— Тоже мне присутствие! — фыркнул Кофа. Потом сделал серьезное лицо и внушительно добавил: — Если ты очень хочешь устроить себе пешую прогулку по Капутте — на здоровье. Но на твоем месте я бы все-таки воздержался. В благословенной Капутте любителя пеших прогулок ждет великое множество самых экзотических неприятностей. Это тебе не Ехо, где любой иностранец может сутками слоняться по Старому Городу, и никто даже не поинтересуется, кто он такой и что делает в столице Соединенного Королевства, — разве что он сам учинит дебош или начнет раздеваться догола на площади Побед Гурига Седьмого… Без уладаса тебя, чего доброго, примут за нарядного бродягу или заезжего пирата. Или твой роскошный костюм привлечет внимание настоящих бродяг, каковых тут великое множество. Дело вполне может закончиться тем, что тебе придется защищать свою жизнь, метать Смертные Шары, плеваться ядом направо и налево — оно тебе надо? И потом, ты же еще никогда в жизни не гулял по незнакомому городу, лежа на уладасе. Неужели не хочешь попробовать, как это бывает?

— Ваша правда, — согласился я. — Ладно, буду кататься, вы меня убедили.

— Только не очень увлекайся, — строго сказал Кофа. — Караван в Кумон отправляется завтра утром, еще до полудня, и мне не хотелось бы силой вытаскивать тебя из постели.

— А зачем меня оттуда вытаскивать? Хвала Магистрам, мы с вами в Куманском Халифате, так что меня можно доставить к месту действия вместе с постелью, кружкой камры и утренней газетой заодно… Кстати, а здесь есть утренние газеты?

— Насколько мне известно, только вечерние. Для того чтобы газета вышла утром, ее нужно напечатать ночью, а добропорядочные куманцы считают, что под покровом ночи следует творить только злые дела.

Прогулка по вечерней Капутте показалась мне довольно занимательной, но не доставила того острого наслаждения, которое я обычно испытываю, разгуливая по улицам всякого незнакомого города. Наверное, к стертым камушкам древних мостовых Капутты все-таки следовало прикасаться собственными ногами, а не попирать их подошвами сандалий молчаливых носильщиков уладаса. Поэтому я вернулся домой довольно рано, утешая себя обещанием непременно наверстать упущенное, когда наша миссия в Кумоне будет благополучно завершена и я смогу позволить себе роскошь сколько угодно плеваться ядом в подданных Куманского халифа — в том случае, если опасности, которые сулил мне Кофа, действительно угрожают одиноким прохожим на улицах Капутты, в чем я, честно говоря, здорово сомневался.

Бесцеремонный зов Кофы разбудил меня на рассвете. В данном случае им руководил скорее врожденный садизм, чем насущная необходимость: до отбытия каравана оставалось еще добрых три часа.

К счастью, в моей дорожной сумке нашлась бутылочка с бальзамом Кахара. Благодаря этому волшебному зелью я быстро привел себя в порядок и через несколько минут с восторгом пялился на причудливые темно-багровые переливы утреннего неба. Еще никогда в жизни рассвет не казался мне таким фантастическим! Помнить, что я по-прежнему нахожусь на той же самой планете, под бледным небом которой прошли последние несколько лет моей жизни, становилось все затруднительнее. Счастье, что мой рассудок давным-давно добровольно подал в отставку и теперь мирно доживает свои последние денечки где-то в дальних пригородах сознания, не вмешиваясь в текущие дела, в противном случае мне пришлось бы немедленно сойти с ума, вместо того чтобы просто наслаждаться этим невероятным зрелищем.

Оказалось, впрочем, что это было только начало. Когда мы с Кофой прибыли к месту сбора, я понял, что денек предстоит тот еще.

— А ты никогда прежде не видел куфагов, да? — В голосе Кофы отчетливо слышались снисходительные интонации бывалого путешественника. — Ну и как, нравятся?

В это время я судорожно глотал воздух, изо всех сил пытаясь вспомнить хоть какое-нибудь завалящее упражнение из комплекса дыхательной гимнастики Лонли-Локли: мне позарез требовалось успокоиться. Вид стада куфагов — неправдоподобно огромных зверюг, немного похожих на гигантских одногорбых верблюдов, чьи изумительно вылепленные головы были увенчаны длинными витыми рогами, — совершенно выбил меня из колеи.

Я бы с радостью вцепился в руку сэра Кофы, как в свое время впился в рукав бабушкиного пальто, впервые в жизни увидев слона в зоопарке. Но на сей раз между мною и спасительной конечностью пролегало непреодолимое расстояние. Каждый из нас горделиво возлежал на собственном уладасе, и такое положение тел в пространстве препятствовало физическому сближению.

— И вот на этом мы поедем в Кумон, да? — упавшим голосом спросил я.

— Да. А что в этом плохого? — Кофа явно был озадачен.

— Я не только никогда прежде не видел этих самых куфагов, я на них еще и не ездил. Так что нам придется задержаться в Капутте. Я буду брать уроки верховой езды на куфагах, и если у меня обнаружатся способности к этому делу, годика через два мы с вами сможем отправиться в путь.

— Подожди, не тараторь, — попросил Кофа. — Зачем тебе учиться какой-то там верховой езде, можешь ты мне объяснить?

— Чтобы не свалиться с куфага. Падать, знаете ли, высоковато…

— Вот оно что. Ты решил, что тебе придется ехать, балансируя на неровной спине этой твари! — восхитился Кофа. — Ох, сэр Макс, какой ты все-таки смешной! Это же Куманский Халифат, мальчик. Здесь ни одна поездка просто немыслима без уладаса. Существует специальная конструкция, которая позволяет установить уладас на спине куфага. В общем, не переживай.

— Да? — с некоторым облегчением переспросил я. И тут же осведомился: — А у них, случайно, нет менее рослых животных? Я вам никогда не говорил, что ужасно боюсь высоты?

— Ты боишься высоты? — недоверчиво нахмурился Кофа. — Вот уж никогда бы не подумал… Ну, сэр Макс, это твои проблемы! Тут я тебе ничем не могу помочь. Попробуй ехать с закрытыми глазами. А еще лучше — постарайся привыкнуть. Человек, знаешь ли, ко всему привыкает.

— Знаю, — мрачно кивнул я. — Ладно, если так, попробую привыкнуть. Но если бы этот изверг Джуффин предупредил меня заранее…

— Можешь послать ему зов и выложить все, что ты о нем думаешь, — посоветовал Кофа. — Меня-то зачем понапрасну дергать?

Я последовал его мудрому совету. Безмолвная болтовня с сэром Джуффином Халли оказалась хорошей таблеткой от всех горестей. Шеф заботливо снабдил меня несколькими дюжинами ехидных напутствий и более чем натуралистическим описанием бесчисленных страданий, предстоящих «бедному, бедному сэру Максу» на пути к Кумону.

Между делом я и сам не заметил, как перебрался на спину сюрреалистической зверюги, словно бы специально извлеченной из ночных кошмаров моего детства. Только попрощавшись с Джуффином и оглядевшись по сторонам, я с ужасом понял, что все уже случилось.

Уладас, где я теперь сидел скрестив ноги, немного отличался от того «двуспального дивана», на котором мне довелось вдоволь попутешествовать по городу. Это дивное сооружение было обнесено довольно высоким бордюром, превращавшим его в нелепое, зато совершенно безопасное подобие детского манежа. Выразить не могу, как меня это успокаивало: расстояние между моей задницей и земной твердью, по самым скромным подсчетам, достигало пяти-шести метров.

— Ну что, сэр Макс, теперь ты доволен? — поинтересовался Кофа. — Отсюда ты не вывалишься, разве что сам очень захочешь.

Сам он удобно устроился в точно таком же «манежике», на спине куфага, смирно топтавшегося на мостовой неподалеку от моего скакуна.

— Пожалуй, не вывалюсь. Теперь осталось понять, как мы будем улаживать проблемы физиологического свойства. У Джуффина было несколько версий, но, честно говоря, они шокировали даже меня. В частности, он предлагал мне делать это в Щель между Мирами, можете себе представить…

— Неплохая идея, — ухмыльнулся Кофа. — Ничего, не переживай, сэр Макс. Мы путешествуем с караваном халифа, а это значит, что к нашим услугам будет не только милый твоему сердцу сортир, но даже несколько небольших дорожных бассейнов. Видишь те домики на колесах?

— Вижу. Ладно, считайте, что я больше не хочу домой к маме.

— А разве у тебя есть мама? — неожиданно удивился Кофа.

— По крайней мере, когда-то была.

— Вот уж никогда бы не подумал! — совершенно серьезно сказал он.

Я опешил, но в этот момент наш увлекательный диалог был тактично пресечен предводителем каравана, который решил, что обязан незамедлительно назвать нам свое труднопроизносимое имечко и заодно поздороваться.

Он выглядел более чем эффектно. Впечатление не портил даже слишком короткий, слегка вздернутый нос. Атлетически сложенный старец, с морщинистым загорелым лицом индейского вождя и, в отличие от большинства своих соотечественников, безбородый. Позже я узнал, что брить бороду — не то привилегия, не то тяжкая обязанность всех куманских военных, а наш новый знакомый, господин Шухша Набундул, за свою долгую жизнь дослужился до чина хальфагула — что-то вроде генерала, если я правильно понял.

В отличие от своих падких на побрякушки соотечественников этот старый солдат не нацепил на себя ни единого ожерелья. На нем не было даже браслетов и колец, словом, ничего лишнего — только темный жилет, надетый прямо на голое тело, просторные штаны и короткие мягкие сапожки из тонкой кожи.

Минут десять героический предводитель каравана пространно описывал нам восторг, который он якобы испытал, узнав, что ему выпала честь сопровождать нас с Кофой из Капутты в Кумон. Впрочем, в конце концов он был вынужден свернуть свое выступление, поскольку пришло время отправляться в путь.

Напоследок предводитель каравана пригрозил, что еще не раз будет развлекать нас своей беседой.

— Он это серьезно? — тоном мученика спросил я. — Что, нам придется всю дорогу вести светскую беседу?

— Ох, Макс, ты опять ничего не понял, — улыбнулся Кофа. — Не вести светскую беседу, а слушать истории, которые будет рассказывать нам этот достойный господин. Ты же любишь слушать разные сказки?

— Еще бы!

— Ну вот, считай, что тебе крупно повезло. Долг гостеприимства обязывает предводителя каравана развлекать нас многочисленными историями об удивительных событиях, которые случились с ним или с его приятелями. Между прочим, по местным понятиям, это большая честь. Здесь считается, что слушать приятнее, чем рассказывать, поэтому привилегия провести вечер, не размыкая уста, выпадает исключительно на долю высокопоставленных особ.

— Боюсь, что у меня вполне плебейские предпочтения. В глубине души я все-таки уверен, что рассказывать истории куда приятнее, чем слушать, — признался я.

— Но ты же, хвала Магистрам, не уроженец Куманского Халифата, — успокоил меня Кофа.

В этот миг мир задрожал и дивным образом переменился. Небо стало ближе, а земля дальше: меланхоличный куфаг, на спине которого я удобно устроился, неторопливо зашагал вслед за своими тяжело нагруженными сородичами. Путешествие из Капутты в Кумон началось.

Рыжая таможенница была совершенно права, когда настоятельно советовала нам странствовать по дорогам Куманского Халифата только вместе с караваном халифа. Она ничуть не преувеличивала, обещая, что здесь к нашим услугам будут все удобства, доступные тому, кто решился отправиться в путь. Я с удовольствием убедился в этом на собственной шкуре.

Рогатые куфаги, чей вид поверг меня в панику при первом знакомстве, оказались не только хорошими ходоками, но и редкостными умницами. Меня совершенно обезоружило робкое дружелюбие этих гигантов. В первый же вечер я кормил свою зверюгу медовыми коржиками. Куфаг аппетитно похрустывал лакомством и охотно отзывался на добрую дюжину дурацких имен, которые я для него с энтузиазмом придумывал и тут же забывал.

Дни сменяли друг друга самым приятным образом. Я не уставал поражаться внезапно обретенной способности наслаждаться жизнью, невзирая на безделье. Оказалось, что я могу часами неподвижно лежать на спине и пялиться в небо, которое по мере нашего продвижения в глубь материка приобретало все более густой оранжевый оттенок. Время от времени я переворачивался на живот и переводил взгляд на изумительный ландшафт уандукских степей: лазурные переливы высокой, сочной травы, которую на ходу пощипывали наши куфаги, молочно-белая поверхность круглых валунов, куда больше похожих на авангардные садовые скульптуры, чем на обыкновенные камни, разбросанные по неухоженному телу планеты.

Я сам себя не узнавал. Меня совершенно не тянуло поболтать — ни с Кофой, ни даже с теми, кто остался дома. Разумеется, иногда я все-таки давал себе труд послать зов Теххи или коллегам, узнать, что у них творится, и рассказать о себе, но мною руководило скорее чувство долга, чем желание вынырнуть из сладкого омута изумительной тишины, в котором внезапно увязла моя жизнь.

Кофа тоже вовсю наслаждался процессом бытия. Время от времени до меня доносилось монотонное треньканье его шарманки — в кои-то веки Кофино музицирование никому не мешало жить! Разве что горемычному куфагу, у которого не было решительно никакой возможности протестовать.

Гостеприимный предводитель каравана хальфагул Шухша Набундул честно держал свое слово. Каждый вечер мы с Кофой получали обещанную сказку. У его историй был такой же специфический сладковатый привкус, как у лучших блюд местной кухни: незнакомый, чарующий и в то же время немного нервирующий. Впрочем, через несколько дней я привык к тихому голосу старика, его неторопливой манере произносить слова и мягкому, тягучему уандукскому говору. Я даже обогатил свою активную лексику доброй дюжиной местных фразеологических оборотов. Кофа отчаянно пытался с этим бороться: утверждал, будто в Ехо меня с таким жаргоном не пустят ни в один приличный дом. Не могу сказать, что ему удалось меня напугать: ни одного приличного дома, который следовало бы посетить, у меня на примете не было.

Так или иначе, но постепенно я перестал внимательно прислушиваться к ежевечерним выступлениям нашего проводника. На мой вкус, они были слишком уж однообразными, несмотря на все свое экзотическое очарование.

Но однажды вечером старик рассказал нам историю об одном вельможе, под чьим началом он когда-то служил в армии прежнего халифа. В те годы наш почтенный генерал был совсем молоденьким рядовым Стражем границ. Сам не знаю, что заставило меня слушать его рассказ, открыв рот. Поначалу история приключений Вукушиха Махаро не слишком отличалась от множества других историй, под которые я привык дремать по вечерам, удобно устроившись на своем уладасе.

Наше путешествие уже приближалось к концу. В полдень сэр Кофа как раз справлялся, когда мы прибудем в Кумон, и мы оба были потрясены до глубины души, услышав, что сие долгожданное событие случится не позже, чем спустя три рассвета. Может быть, именно поэтому я так внимательно слушал очередной рассказ нашего проводника: до меня вдруг дошло, что скоро его неторопливые монологи станут частью моего прошлого, как и многие другие чудесные вещи, которые были моими, но ушли. В те дни мне казалось — навсегда.

В любом случае, мне и в голову не приходило, что эта экзотическая, но незатейливая сага надолго возьмет меня в плен. Повернет колесо судьбы, как сказал бы сэр Анчифа Мелифаро, — уж он-то знал, как это бывает…

— Во времена халифа Нубуйлибуни цуан Афии жил в городе Кумоне один человек неприметный — не то холостяк, не то вдовец. Он жил одиноко в небольшом доме в одном из тихих кварталов, среди рощ, где благоухает дерево маниова. Мужчина он был статный и телом дородный, и себе на уме. Но о жизни имел суждение странное. А звали его Вукуших Махаро, — говорил старик.

Подобное вступление неизменно предваряло любую его историю, даже когда он рассказывал о своих хороших приятелях. Очевидно, этого требовали какие-нибудь местные каноны устного творчества. Мы с Кофой придали своим лицам страдальческое выражение и понимающе переглянулись. Старый хальфагул тем временем невозмутимо продолжал свое повествование.

— Отец его, Тринадцатый купец Хулбег, человек весьма почтенный, мало что оставил сыну в наследство, поскольку покинул этот Мир не в лучшие для себя времена, ровно через полгода после того, как укумбийские пираты ограбили и потопили его караван из десяти кораблей с грузом букиви, следующий в страну Ташер. Хулбег вложил в это предприятие почти все свои сбережения и таким образом оказался разорен, сохранив только самую малость на достойные похороны.

— Ох уж эти укумбийские пираты, как они любят отбирать букиви у честных купцов… — с напускной скорбью заметил Кофа. — Между прочим, букиви — это та самая пряность, счастливыми владельцами которой мы с тобой недавно стали. Тебе стыдно, сэр Макс? — шепотом спросил он.

— А почему мне должно быть стыдно? Не забывайте, Кофа, не я создавал этот прекрасный Мир, частью которого являются укумбийские пираты.

— Все равно тебе должно быть стыдно, — настаивал Кофа.

— Не мешайте мне слушать! — потребовал я.

Кофа так удивился, что действительно замолчал.

— Похоронив отца — да примет его медоносная золотистая чаша Урмаха! — Вукуших Махаро поступил на службу в войско старого халифа, Нубуйлибуни цуан Махифы, отца цуан Афии, да пребудут они оба в согласии со своими тенями. Сорок лет Вукуших Махаро провел в военных походах против врагов Халифата и побывал во многих странах, среди которых попадались как чудесные и восхитительные во всех отношениях, так и весьма унылые и ничем не примечательные. Однако по морю он ездил лишь один раз, памятуя о злоключениях отцовых караванов.

На этом месте сэр Кофа снова ехидно на меня покосился. Я не выдержал и беззвучно рассмеялся, пряча лицо в ладонях.

— По истечении долгого срока Вукуших Махаро, покрытый шрамами и дослужившийся до чина бугула, был назначен комендантом Валмохи, каменной крепости на окраине Хмиро, Великой Красной Пустыни, дабы блюсти непорочность границы, оберегая ее от злокозненных диких племен энго, с которыми никогда нет ни мира, ни войны, а так — сплошное недоразумение. Там он и провел следующие двенадцать лет своей военной службы и совершил немало подвигов, молва о которых дошла до золотых крыш Кумона. Однажды в Валмохи приехал гонец из соседнего местечка и принес весть о том, что напали звероликие энго, разграбили и сожгли город и угнали множество человеков и скотины, и что пошли они вдоль черты Хмиро прочь в свои земли зловонные.

— Именно зловонные? — с восторгом уточнил я.

Старик молча кивнул, откашлялся и продолжил:

— Тогда Вукуших Махаро велел двадцати самым лучшим воинам сесть на боевых куфагов в полном снаряжении. И еще он дал каждому из них на спину по корзине, где лежал Дымный Камень.

— А что это такое? — заинтересовался я.

— Это такая штука, которая очень сильно дымит, — тоном университетского профессора объяснил сэр Кофа.

Мне пришлось довольствоваться этим туманным объяснением, поскольку господин Шухша Набундул явно не собирался сопровождать свой рассказ надлежащими пояснениями.

— Остальных воинов он посадил на летающий пузырь Буурахри и наказал им следовать за отрядом в тени дымного облака, таким образом, чтобы с земли их не было видно. Так они и сделали, и были весьма довольны свершенной хитростью. И когда они настигли безумных энго, те увидели только кучку воинов верхом на рунорогих куфагах и черное облако над ними. И тогда энго стали смеяться, как пустоголовые обезьяны бэо, показывая пальцами на воинов халифа и говоря, что у тех от страха исходят газы и что, дескать, потому над ними так черно и туча огромная.

— Хорошая версия! — прыснул я.

Кофа посмотрел на меня, как на больного ребенка, и демонстративно отвернулся, словно хотел показать небу над нашими головами, что он со мной не знаком.

— Пока энго потешались и корчили рожи, — продолжил старик, — Вукуших Махаро дунул в золотой шар Буньох, и раздался звук, и с неба посыпались воины.

— А что такое золотой шар Буньох? — жалобно спросил я.

Сэр Кофа виновато развел руками:

— Вот этого, мальчик, и я не знаю! А вы знаете, сэр Шухша?

— Это такая волшебная вещь из тех, что остались от древних владык Красной Пустыни, — важно пояснил тот. — Я сам никогда не держал ее в руках, поэтому не могу дать вам более точного ответа.

— Ладно, — вздохнул я, — тогда рассказывайте дальше.

— Глупые энго ничего подобного не ожидали и посему, утратив всякое достоинство, обратились в бегство, побросав награбленное. Но воины халифа во главе с Вукушихом Махаро настигали их и били безжалостно — уж я-то знаю, я и сам был в этом сражении! А тех, кто бросал оружие, брали в плен и вязали их друг с другом. Знающие люди говорят, что один из энго все-таки сумел скрыться, а звали его Коцэ, и говорят, что он был колдуном.

— Разумеется, а кем же еще! — неожиданно рассмеялся Кофа. — Ох, могу себе представить колдуна из народа энго — срам, да и только!

— Потом Вукуших Махаро приказал разбить лагерь, и его воины поставили огромные котлы и развели под ними огонь. Затем они освободили от пут каждого десятого из пленных и приказали им собирать трупы, и бросать их в котлы, и варить до готовности, а потом кормить этим варевом своих связанных соплеменников. А воины халифа готовили себе еду в других котлах, так как всем было ведомо, для чего все это делается… Так продолжалось семь дней, пока все трупы не были съедены. И решил Вукуших Махаро, что это хорошо.

— Какой он, оказывается, милый человек, этот господин Вукуших Махаро! — саркастически сказал я. — Вам так не кажется, Кофа?

— Не следует судить о людях, не зная условий их жизни, — возразил мой спутник. — На его месте так поступил бы любой Страж границ. Между прочим, эти грешные энго с удовольствием питаются своими соплеменниками и без всякого принуждения.

— Да? Значит, они тоже очень милые люди, — усмехнулся я. — Кстати, а в окрестностях не водятся эти самые энго?

— Ну что ты! — успокоил меня Кофа. — Мы же в трех днях пути от Кумона, а не на окраине Хмиро.

— Тогда ладно.

— К тому времени все людоеды раздулись, как курдюки с венихумой. И кожа их от непомерного натяжения стала тонкой, как бумага. Тогда пленников прирезали, бережно содрали с них кожу и погрузили ее на повозки, чтобы отправить в город Гурхаба, что славится своими кожевенными мастерами.

— Какая практичность! — ядовито прокомментировал я.

Но Шухша Набундул воспринял мое заявление как самый настоящий комплимент. Он важно кивнул и продолжил:

— А тем из энго, что кормили своих товарищей и сами не раздулись, отрезали уши и отпустили их, чтобы пошли они в свои земли никчемные и поведали там о своем позоре.

Я хотел прокомментировать и это сообщение, но потом решил, что лучше не выпендриваться. Если бы кто-то позволил себе роскошь столько раз перебить меня самого, я бы уже начал плеваться ядом. Оставалось только удивляться ангельскому терпению старого генерала.

— Уладив дела в Гурхабе, Вукуших Махаро вернулся на свое начальство, и о том было послано известие халифу. А люди, которых он избавил от энго, работали на него три луны, как то положено по закону Куманского Халифата. Халиф же нашел сей случай презабавным и наградил Вукушиха Махаро золотой поясной бляхой Барсука.

— О, это редкая награда! — тоном знатока заметил сэр Кофа.

Шухша Набундул изъявил согласие и приступил к изложению следующей главы малоаппетитных похождений своего бывшего командира.

— А другой случай вышел во время большой войны с Куними, когда войска Куними вместе с большими ордами энго и чефлау, которые всегда рады услужить врагам халифата, отступили к стенам Валмохи. Они уже долго разбойничали на границе, время от времени проникая во владения халифа сквозь красные пески Хмиро. И однажды добрались до заставы, где начальствовал Вукуших Махаро. Но тот достойно подготовился к встрече врагов. Когда гонцы принесли весть о том, что подлые недруги уже близко, Вукуших приказал снять тяжелые створки ворот и заделать проемы крепким камнем, чтобы казалось, что стена сплошная и без отверстий для выхода или входа. Так и было сделано со всеми тремя воротами, что вели в твердыню Валмохи. И вот войска неприятеля встали у крепости и окружили ее кольцом. Военачальники Куними сразу поняли, в чем тут дело, и вознегодовали. Но глупые дикари энго и чефлау были повержены в недоумение от того, что не смогли найти ворот на месте, и разум их, и без того не слишком крепкий, пошатнулся, и рассудок, в котором не было и капли рассудительности, подернулся дымкой безумия. И стали они спорить с воинами Куними, говоря им, что крепость заколдована и надо уходить отсюда поскорее. И тогда воины Куними стали поносить глупых варваров, и началась между ними перебранка, которая вскоре переросла в настоящее побоище.

— А вот это гениально! — восхитился я. — Грешные Магистры, как мало надо людям, чтобы сойти с ума! Чуть-чуть изменить привычную картину мира — и готово, знахари из Приюта Безумных могут приступать к работе.

— Ты прав, мальчик, — согласился Кофа. — Боюсь, ты сам не понимаешь, насколько ты прав.

— Вукуших Махаро наблюдал за происходящим с крепостной стены, пребывая в состоянии сладостном после того, как вкусил пэпэо, — продолжил Шухша Набундул.

Тут он сделал паузу, посмотрел на меня и неожиданно улыбнулся:

— Если вы хотите узнать, что такое пэпэо, блистательный господин, вам следует отправиться в лавку Хамиддона сразу же по прибытии в Кумон. Там вы сможете получить лучшее пэпэо, произрастающее под небесным ковром. В любом случае, у меня не хватит красноречия, чтобы описать вам, как чувствует себя человек, вкусивший это дивное лакомство!

— Верю, — улыбнулся я. — И не премину воспользоваться вашим советом. А что было дальше, сэр Шухша?

— Дождавшись темноты, Вукуших Махаро проник на место сражения, воспользовавшись подземным ходом. И с ним были его лучшие воины. Но меня среди них в ту ночь не было, поскольку в то время я был очень молод для такого ответственного дела. И погнали они остатки неприятельского войска и рассеяли их по красным пескам Хмиро. И то была великая хитрость и славная победа.

«А ведь этот парень, Вукуших Махаро, здорово похож на Одиссея, — неожиданно подумал я. — Хитроумный воин со всеми задатками классного мошенника, чьи многочисленные победы поначалу вызывают некоторое раздражение у читателя… Что ж, поглядим. По законам жанра ему предстоит долгое путешествие, из которого почти невозможно вернуться домой».

Не прошло и нескольких минут, и мне пришлось убедиться в собственной правоте. Может быть, согласно каким-то неизвестным мне законам природы, в каждом мире должен быть свой Одиссей — и, соответственно, своя «Одиссея».

— Как-то раз Вукуших Махаро полез за какой-то надобностью в летающий пузырь Буурахри в то время, когда там никого не было. И тут пузырь унесло ветром, и полетел он за горизонт над жгучими песками Хмиро. И случилось так, что Вукуших Махаро приказывал пузырю вернуться, а пузырь не повиновался его голосу, поскольку была в его устройстве какая-то неисправность. Долгое время Вукушиха Махаро никто не видел, и люди считали его погибшим. Но через много лет он вернулся…

— Смотри-ка, и этот вернулся! — обрадовался я.

— И этот? — удивленно переспросил Кофа. — А кто еще вернулся-то?

— Не обращайте внимания. Это просто размышления вслух о законах жанра.

Кофа покачал головой, но расспрашивать не стал. Оно и к лучшему: Шухша Набундул понемногу подбирался к финалу своей истории.

— Много дней и ночей Вукуших Махаро носился над Хмиро, и проплывали под ним разрушенные города и селения — чаще пустые, иногда населенные всякой нечистью. И там горели зловещие огни, в тусклом свете которых поганые совершали мерзкие обряды и предавались оргиям. Полагаю, это были весьма зловещие места!

У нашего рапсода было столь виноватое лицо, словно именно на нем лежала ответственность за то, что такие «зловещие места» все еще встречаются в нашем прекрасном Мире.

— Потом его пузырь Буурахри окончательно пришел в негодность и упал. И тогда Вукуших попал в плен к мадкарам, которые чуть было подло его не сожрали. Но он перехитрил их — увы, мне так и не довелось узнать, каким образом! — и убежал. Днем он прятался, а по ночам легкой походкой дикого зверя брел через неприветливые земли, населенные демонами, дикарями и отшельниками. Много лет Вукуших Махаро блуждал по Красной Пустыне, пока не вернулся в Валмохи, и все были этому рады несказанно.

Старик умолк и задумчиво уставился вдаль.

— И это все? — настойчиво спросил я. — Быть того не может!

— А тебе требуется продолжение? — усмехнулся Кофа. — О том, как дальше складывалась военная карьера этого достойного человека?

— Не об этом. О его скитаниях по Красной Пустыне. Это же и есть самое интересное.

— Да, я тоже так думаю, — неожиданно согласился Шухша Набундул. — К сожалению, Вукуших Махаро не любил рассказывать людям о своих злоключениях. И никто тогда не узнал, что, скитаясь по красным пескам Хмиро, он попал в Черхавлу — волшебный город царя Хрибы, повелителя Аролов. Именно поэтому мы так долго не имели от него никаких известий: Черхавла не любит отпускать своих гостей.

— Черхавла? — зачарованно переспросил я. — Родина легендарной Тайной Свиты нашего Короля Мёнина? Там же родился этот грешный Дорот, повелитель манухов, по чьей милости мы хлебнули столько неприятностей в конце прошлого лета… — я торжествующе посмотрел на Кофу. — Вот видите! Я же сказал, что должно быть еще что-то, самое интересное!

Я снова повернулся к старику:

— А откуда вы знаете, что Вукуших Махаро забрел в Черхавлу, сэр Шухша? Если ваш начальник никому о ней не рассказывал…

Старик, как всегда, начал издалека:

— После описанных событий Вукуших Махаро оставил службу на границе и переехал в Кумон. Там он поступил на службу во дворец халифа Нубуйлибуни цуан Афии, да хранит его великий небесный ковер тысячезвездный, и служил там большим человеком. Но через семь лет, устав от жизни праздной, Вукуших Махаро вновь вернулся на военную службу и дослужился до чина хальфагула. Мне довелось встретить его в те дни, когда я сам был комендантом Валмохи. Блистательный господин Вукуших Махаро появился у нас по приказу халифа, который желал убедиться, что дела в Валмохи идут не хуже, чем при начальствовании самого Вукушиха Махаро. Я хорошо принял своего бывшего господина, к тому же он соизволил узнать меня: я ведь был одним из пяти стражей Главных Ворот, встретивших его в тот благоприятный вечер, когда завершились его скитания по красным пескам Хмиро. Полагаю, что нахлынувшие воспоминания и послужили причиной его откровенности. Они, и большая порция пэпэо из моих личных запасов. В те времена я был молод и не мог позволить себе роскошь казаться скупцом.

— Опять пэпэо, — рассмеялся я. — Вы меня окончательно заинтриговали!

— Надеюсь, что судьба будет к вам благосклонна и вы сможете вкусить сие лакомство не позже, чем через три дня, — обнадежил меня Шухша Набундул.

— Ладно, Магистры с ним, с этим вашим пэпэо! По крайней мере, пока. Что рассказал вам этот загадочный господин Вукуших Махаро?

— Очень немного. Мало кто из побывавших в Черхавле способен сохранить память о событиях, которые случились с ним в этом зачарованном месте. Вукуших Махаро говорил со мной всю ночь, но его речи показались мне сбивчивыми и невнятными. Я уяснил, что стены Черхавлы возведены из лилового камня, который становится белым лишь в полной темноте. Там нет деревьев, но жизнь некоторых каменных сооружений подобна жизни деревьев: они дремлют, питаются влагой земли, растут, а иногда даже приносят дивные плоды. Жители этого места молчаливы, но могущественны. Они могут вывернуть Мир наизнанку, но не испытывают такого желания. Эти удивительные существа хотели, чтобы Вукуших Махаро стал одним из них, но его слишком тревожили сладкие воспоминания о прежней жизни. Так что однажды обитатели Черхавлы утратили охоту учить его мудрости и велели городу выкинуть гостя за пределы своих стен. Это произошло, когда Вукуших Махаро спал. Он доверчиво уснул в одном из многих пустых домов, готовых принять усталого гостя, под лиловым покрывалом, дарующим сон без сновидений, а проснулся на холодной земле, и вокруг не было ничего, кроме красных песков Хмиро. Пришло утро, и солнце указало ему правильный путь, и Вукуших Махаро сумел вернуться в места своего предпочтения, но он признался мне, что часть его сердца навсегда заблудилась в безлюдных галереях Черхавлы. Он перестал испытывать желания, исполнение которых могло бы сделать его счастливым, перестал радоваться своей удаче, но так и не приобрел ничего взамен.

— А что с ним было потом? — Я так волновался, словно бы ответ старика мог изменить что-то в моей собственной судьбе.

— Я больше никогда не встречал Вукушиха Махаро. До меня дошли слухи, что он вышел в отставку и поселился в одном из тихих кварталов Кумона, о чем я и сообщил вам в самом начале. А лет восемьдесят назад я узнал, что Вукуших Махаро покинул свой дом. А перед этим он собрал все долги и честно оплатил все счета, как и следует поступать тому, кто собрался в дальнюю дорогу. С тех пор я ничего не слышал о Вукушихе Махаро. И моя мудрость подсказывает мне, что никто о нем не слышал.

— Какое совпадение! Моя мудрость подсказывает мне то же самое, — вставил я. — Так он все-таки нашел способ вернуться в Черхавлу, этот везучий дядя!

— А чему ты так радуешься? — подозрительно спросил Кофа. Внимательно посмотрел на меня и тяжело вздохнул: — С тобой все ясно, сэр Макс. Тебе позарез приспичило побывать в Черхавле, дырку в небе над этими дурацкими легендами!

— А она есть на картах, эта Черхавла? — Я хотел было обратиться к старому генералу, но с удивлением обнаружил, что его куфаг уже успел обогнать нас на пару дюжин метров, так что продолжение беседы стало делом, мягко говоря, затруднительным.

Вместо него мне ответил Кофа:

— Разумеется, ее нет на картах. Тот, кто хочет найти Черхавлу, должен доверить свою судьбу красным пескам пустыни Хмиро и полагаться на удачу. Если Черхавла захочет принять гостя, он ее найдет, если нет — это уже его проблемы, как он будет искать дорогу домой.

— Да? Ну, такая прогулка не для нас, — вздохнул я. — В конце концов, у нас имеются куда более неотложные дела.

Если честно, в глубине души я уже тогда был совершенно уверен в обратном. Кажется, Кофа догадывался о моей новой мании, но тактично помалкивал.

Всю ночь я имел счастливую возможность грезить живыми лиловыми камнями Черхавлы, которые становятся белыми лишь в полной темноте, — почему-то эти слова старого хальфагула, чьи глаза никогда не видели стен зачарованного города, произвели на меня совершенно неизгладимое, почти гипнотическое впечатление.

Сон пришел только на рассвете, и мои сновидения были полны хаотических блужданий по неописуемым местам. Я проснулся, когда горячее белое солнце стояло в зените, и угробил минут пять на то, чтобы сообразить, где я нахожусь, как сюда попал и кто я, собственно говоря, такой? Голова была непривычно тяжелой, тело ныло, словно прошедшая ночь была посвящена исключительно бесплодным попыткам установить какой-нибудь дурацкий спортивный рекорд.

Я огорченно покачал головой. Вообще-то, я привык чувствовать себя гораздо лучше!

— Плохо спал, Макс? — посочувствовал Кофа.

Его куфаг как раз догнал моего и затопал рядом.

— А что, заметно?

— Да, вид у тебя не очень. Ты еще не подожрал свои запасы бальзама Кахара? На твоем месте я бы ими воспользовался.

— Гениально! — обрадовался я. — Можете себе представить, я и забыл, что в моей сумке есть такая полезная штука.

Сделав хороший глоток бальзама, я настолько пришел в себя, что решил послать зов сэру Джуффину Халли и покаяться ему во всех грехах — так, на всякий случай. Если честно, я был совершенно уверен, что причиной моего скверного самочувствия были горячечные ночные грезы о Черхавле. Одержимость не способствует улучшению здоровья, во всяком случае моего.

«Джуффин, я опять попался! Теперь мне позарез приспичило увидеть Черхавлу, — признался я. — Предводитель каравана вчера рассказывал нам об одном парне, который там побывал, и я…»

«Можешь не продолжать, и так все понятно. Не переживай, сэр Макс. Ты здорово удивишься, но на сей раз тебя посетило не худшее из желаний. Плохо, конечно, если оно помешает вам быстро вернуться в Ехо, но… Знаешь, если тебе действительно доведется добраться до Черхавлы, я бы и сам не отказался присоединиться к тебе в этом путешествии. Хорошее место!»

«А вы там были?»

«Был. И не раз. Однажды наяву — так давно, что вспомнить смешно! — и очень много раз во сне, но в моем случае это почти одно и то же. Одним словом, не переживай. Во-первых, Черхавла — именно то место, куда я бы и сам с удовольствием тебя отправил, а во-вторых, сделанного не воротишь. Кстати, если ты себя так уж паршиво чувствуешь, тебе следовало бы вспомнить сэра Лонли-Локли и его знаменитую гимнастику».

«Вышло так, что я вспомнил не о его гимнастике, а о своих запасах бальзама Кахара, как всегда. Зато теперь мое грешное самочувствие вполне укладывается в рамки общечеловеческих представлений о сносном», — отчитался я.

Мы еще немного поболтали о каких-то пустяках. Джуффин решительно отказался продолжать разговор о таинственной Черхавле. «Одно из двух, — сказал он, — или ты туда попадешь и тогда сам все увидишь, или ты туда не попадешь, а в таком случае и говорить не о чем».

Это было все, чего я от него добился. Но наша беседа вернула мне хорошее настроение. Я блаженно уставился в оранжевое небо над головой, улыбаясь — даже не своим мыслям, а их полному отсутствию.

А через два дня мы наконец-то прибыли в Кумон, совершенно оглушивший меня своим великолепием. Какие уж там грезы! Моя голова пошла кругом, стоило мне увидеть, как красноватые тени от причудливо изгибающихся белоснежных стволов благоухающего дерева маниова ложатся на такие же белоснежные каменные стены, за которыми скрываются низкорослые башенки пригородных домов. А потом — широкие проспекты старого города, вымощенные багровым полупрозрачным булыжником, и устремленные в небо древние дворцы, которые местные жители привыкли считать обыкновенными жилыми домами. А ослепительно сияющее хитросплетение дворцов халифа, хрупкие башни, изваянные из цельных глыб какого-то ослепительного камня, превосходило мои самые смелые представления не только о реальности, но даже о доступных человеку галлюцинациях.

Поскольку мы были личными гостями халифа, нас поселили в одном из его дворцов. Боюсь, мне так и не удалось толком изучить наше «скромное жилище». Все мои прогулки по лабиринту пустых коридоров неизменно заканчивались тем, что мне приходилось звать слуг с уладасом, чтобы они отнесли меня в спальню — единственную из нескольких дюжин отведенных для меня комнат, которую мне с грехом пополам удалось обжить. Сам я ни за что не нашел бы обратную дорогу.

Свободного времени у нас с Кофой по-прежнему было много, хоть отбавляй. В первый же вечер нас посетил посланец халифа Нубуйлибуни цуан Афии и сообщил, что ввиду особой срочности нашего дела владыка Куманского Халифата примет нас «всего» через полторы дюжины дней. Дескать, за это время халиф постарается смириться с мыслью о том, что его священное одиночество вскоре будет грубо нарушено, — цитирую дословно!

Меня чуть удар не хватил, но Кофа был очень доволен. Позже он объяснил мне, что полторы дюжины дней ожидания — это просто отлично, фантастическое везение! Оказывается, он был готов к тому, что ждать аудиенции нам придется как минимум три-четыре дюжины дней.

— Это — твоя удача, мальчик, — решил Кофа. — Или же твоя любовь к большим скоростям исподволь влияет даже на блистательного цуан Афию.

В тот вечер я был почти готов заплакать от злости. Но уже на следующий день после хорошей прогулки по Кумону — разумеется, на уладасе, а как же еще! — решил, что в неторопливом течении жизни есть своя, особая прелесть.

Пребывание в Куманском Халифате было моим единственным шансом научиться получать удовольствие от абсолютной праздности. Несколько дней спустя я с изумлением понял, что мне понемногу удается даже это.

Накануне нашего визита к халифу — как ни странно, мы все-таки дожили до этого чудесного дня — сэр Кофа Йох решил, что ему следует сделать умное лицо и обсудить со мной стратегическую линию нашего поведения. В связи с этим он нанес мне официальный визит. Прибыл на мою половину дома, возлежа на уладасе невероятных размеров. Про себя я тут же обозвал это до непотребности роскошное средство передвижения «лимузином».

— А как ты, собственно говоря, собираешься себя вести во время аудиенции, Макс? — озабоченно спросил он. — Мне, знаешь ли, пришло в голову, что меня это тоже касается.

— Но ведь мы уже все решили, еще в Ехо. Отдадим халифу нашего пленника, этого мстительного господина Кумухара Манулу, вы произнесете какую-нибудь прочувствованную речь о неземном наслаждении, которое мы якобы испытываем, получив возможность сделать великолепному владыке Куманского Халифата такой роскошный подарок, — ну, что-нибудь о торжестве справедливости, о каре, неизбежно подстерегающей всех изменников, бла-бла-бла… А потом я скажу, что могу привести в чувство этого несчастного дядю. Халиф наверняка захочет оказаться свидетелем чуда, и тогда я метну два Смертных Шара вместо одного. Один разбудит нашего пленника, а второй сделает более сговорчивым самого халифа, и он тут же прикажет выдать нам какую-нибудь магическую дрянь, способную разлучить нашего Мелифаро с его сладкими грезами. По-моему, все ясно.

— Да, вполне, — вздохнул Кофа. — Только у меня есть хорошее предложение. Прежде чем начинать метать Смертные Шары, можно просто попробовать договориться с его величеством Нубуйлибуни цуан Афией. Не думаю, что ему действительно необходимо, чтобы сэр Мелифаро и дальше оставался во власти шкатулки Гравви. Кроме того, в нашем Мире, хвала Магистрам, нет ни одного правителя, который хотел бы рассориться с Его Величеством Гуригом, так что… В общем, я не совсем понимаю, на кой оно нам вообще нужно, это твое мистическое оружие?

— Тем лучше, — обрадовался я. — Вот вы с халифом все это и обсудите, Кофа. Дипломат из меня тот еще… А если окажется, что халифу все-таки очень нравится жить, зная, что где-то в Соединенном Королевстве есть человек, беспомощно пускающий слюни над его грешной шкатулкой, — что ж, тогда будем действовать по моему плану.

— Именно это я и хотел от тебя услышать, — царственно кивнул Кофа. — Приятно знать, что ты не начнешь метать свои ужасные Смертные Шары прежде, чем мы успеем поздороваться с халифом. Хорошей ночи, Макс. И постарайся не проспать аудиенцию. Это, знаешь ли, было бы довольно обидно.

Он сделал знак носильщикам, и они торжественно вынесли его роскошный уладас из моей гостиной. Я в очередной раз подумал, что из Кофы вышел бы отличный куманский вельможа — и какого черта злая шутница судьба вынудила беднягу родиться в столице Соединенного Королевства?!

Оказалось, что проспать аудиенцию было бы довольно затруднительно, даже для меня. Поутру нам сообщили, что Нубуйлибуни цуан Афия, блистательный владыка Куманского Халифата, будет ждать нас за час до заката. У меня складывалось впечатление, что этот тип изо всех сил старается оттянуть момент нашего свидания насколько возможно.

Поэтому в моем распоряжении оказалась куча времени, чтобы привести себя в порядок и заодно хорошенько разнервничаться. На мой взгляд, все по-настоящему важные мероприятия следует проводить рано утром: тогда времени хватает только на то, чтобы продрать глаза, с ужасом понять, что опаздываешь, кое-как умыться и сломя голову помчаться на ответственную встречу — какие уж там переживания!

Наконец томительное ожидание подошло к концу. Нас погрузили на уладасы и поволокли в покои халифа. Всласть нагулявшись по дворцовым коридорам, наши носильщики резко затормозили на одном из многочисленных порогов, молча опустили на пол наши уладасы и неподвижно замерли в почтительном отдалении.

— Придется немного поработать ножками, сэр Макс, — ехидно улыбнулся Кофа. — Этим достойным мужам не разрешается разгуливать по личным покоям халифа. Впрочем, это сомнительное удовольствие вообще почти никому не доступно, в том числе и ребятам, которые до сих пор волокли наш подарочек, — Кофа указал на сверток с неподвижным телом несчастного Кумухара Манулы. — Надеюсь, ты в состоянии взять на себя этот нелегкий труд?

— Ну, уж на это моего скромного могущества вполне хватит.

Отработанный годами практики неуловимый жест левой рукой — и уменьшившийся до микроскопических размеров сверток с нашим пленником оказался надежно спрятан между большим и указательным пальцами моей удивительной верхней конечности.

Носильщики дружно открыли рты. Если бы они были христианами, они бы непременно перекрестились, но ребятам пришлось ограничиться судорожным сглатыванием собственной слюны — тоже ничего себе техника! Могу их понять: в свое время я столь же ошеломленно пялился на Шурфа Лонли-Локли, в чьем безупречном исполнении мне довелось впервые увидеть этот фокус.

— Хорошо, — похвалил меня Кофа. — Теперь можно переступить сей священный порог. Ты испытываешь трепет, мальчик? Догадываюсь, что нет — и совершенно напрасно! Обитателей нашего прекрасного Мира, которым было позволено переступить этот самый порог, наверняка можно пересчитать по пальцам.

— Правда? — удивился я. — Нет, я, конечно, понимаю, что сюда не заходят люди с улицы, но пересчитать по пальцам — это уж слишком! Полагаю, у халифа должна быть целая куча слуг.

— Куча, и не одна, — согласился Кофа. — Но доступ в личные покои имеют два-три человека, не больше. Остальные служат халифу, не обременяя его своим присутствием.

— Как монарх с большим стажем, я одобряю действия своего коллеги! — фыркнул я. — Не видеть ни слуг, ни подданных — наши взгляды на счастливую царскую жизнь удивительным образом совпадают. Только вместо того чтобы запретить этим суетливым ребятам шляться по моим покоям, я сам от них прячусь — в Доме у Моста и вообще где придется.

— Только не вздумай сообщить халифу, что вы с ним коллеги, ладно? — попросил Кофа. — Для официальных встреч с прочими монархами, даже если речь идет о простом повелителе кучки плохо причесанных кочевников вроде тебя, в Куманском Халифате существует совершенно особый регламент. Приготовления к встрече должны начаться года за два до ее начала, владыкам приходится обмениваться несколькими дюжинами дружеских посланий, в которых они подробно описывают положительные эмоции, каковые испытывают в предвкушении грядущего свидания, и все такое прочее… Представляешь?

Я содрогнулся.

Миновав бесчисленное количество просторных залов с фонтанами и без, украшенных драгоценной мебелью, усаженных ароматными растениями и почти совершенно пустых, мы наконец остановились на пороге самой дальней комнаты.

— Да хранит небесный ковер тысячезвездный блистательных гостей халифа!

Шепот, больше похожий на дуновение прохладного бриза, чем на человеческий голос, раздался из-за тонкой сверкающей ткани, отделяющей святилище куманской монархии от остального Мира. Ткань взметнулась, словно от порыва ветра, и перед нами появился невысокий совершенно седой старик в темно-лиловом костюме. Скромность его одеяния совершенно не гармонировала с почти варварской пышностью обстановки, окружавшей нас все эти дни не только в дворцовых покоях, но и на улицах Кумона.

— Я — глаза, которыми предпочитает смотреть на Мир неописуемый халиф Нубуйлибуни цуан Афия, уста, которыми он пробует незнакомую пищу, уши, которые вынуждены прислушиваться к речам незнакомых людей. Одним словом, я — тот, чье присутствие не слишком тяготит халифа, а посему я пребываю при нем в каждую минуту его жизни уже много лет и не имею ни имени, ни звания, ни прошлого, — с достоинством сказал старик. — Я вышел вам навстречу, чтобы убедиться, что ваш дух достаточно безмятежен и не способен встревожить халифа. Теперь я вижу, что вы можете предстать перед ним.

У меня тут же образовалась целая куча вопросов. В частности, мне было ужасно интересно, что имел в виду старик, когда сказал о гипотетической безмятежности нашего духа. И вообще я почти ничего не понял из его предисловия, зато был заинтригован — дальше некуда!

— Не следует задавать вопросы, ответ на которые уже давно известен — если не твоему беспомощному разуму, то твоему мудрому сердцу, — шепнул мне старик.

Кажется, он легко читал мои мысли, не упуская даже знаки препинания и грамматические ошибки. Я почувствовал холодок страха, поднимающийся по позвоночнику, но отступать было поздно. Старик почтительно приподнял тонкую ткань, приглашая нас войти внутрь.

Халиф Нубуйлибуни цуан Афия оказался сравнительно молодым человеком — а я почему-то был совершенно уверен, что нас встретит глубокий старец. Обаятельный, изящный мужчина с тонким профилем и длинными миндалевидными глазами, скорее небритый, чем по-настоящему бородатый, он не производил впечатления грозного владыки. Наряд халифа тоже не потрясал воображение: на нем был белоснежный костюм самого простого покроя. Если учесть, что халиф удобно устроился на уладасе, его одежда вполне могла сойти за пижаму.

Но когда этот дядя поднял на меня глаза, мне показалось, что меня безжалостно просвечивают самым мощным рентгеном всех Миров. Я мог поклясться, что в какое-то мгновение халиф цуан Афия знал обо мне абсолютно все! Хвала Магистрам, это закончилось так же быстро, как и началось. Халиф растерянно моргнул и перевел взгляд на сэра Кофу. Потом он отвернулся от нас обоих и некоторое время созерцал потолок.

— Мне было приятно увидеть вас, господа, — наконец сказал халиф. — Моя впечатлительность не позволяет мне часто встречаться с людьми: их беспокойство, заботы и печали кажутся мне слишком тяжким бременем. Но встреча с вами стала приятным исключением, хотя вы пока весьма далеки от совершенства.

Халиф снова замолчал, уставившись куда-то вверх. Можно было подумать, что на потолке установлен телевизор и именно сейчас пришло время его любимого телесериала.

— Блистательному халифу понравится, если вы займете место на этом ковре, — еле слышным шепотом подсказал старик. Он указывал на роскошный мягкий ковер, устилающий небольшое возвышение в дальнем конце комнаты. — Это хорошее место для почетных гостей, — добавил он так, словно мы с Кофой собрались возражать.

— Я чувствую, что вы пришли ко мне не только с подарком. Кроме подарка у вас есть просьба, больше похожая на требование победителя, чем на смиренное прошение, достойное ушей владыки, — неожиданно сказал халиф. — О подарке вы официально сообщили моим придворным, но о вашей просьбе мне ничего не было известно. Вам приказано передать мне тайное пожелание вашего владыки, блистательного Короля Гурига? В таком случае вам не следует тревожить себя темными мыслями о том, что вы станете делать в случае отказа. Я с удовольствием выполню любую его просьбу, если это будет в моих силах.

— Халифу будет приятно, если вы ответите, — снова подсказал старик.

— Блистательному халифу уже известно, что мы привезли к его ногам изменника из числа Стражей Красной Пустыни, по имени Кумухар Манула, — начал Кофа. — Его Величество Гуриг желает, чтобы вы могли испытать удовольствие, удостоверившись, что ни дерзость, ни проницательность, ни могущество не помогают вашим врагам уйти от расправы.

— Кумухар — не враг, — меланхолично возразил халиф. — Я никогда в жизни его не видел, не читал его писем и не слышал разговоров о нем, а посему не мог с ним поссориться. Но летний ветер, который рождается в красных песках Хмиро, не раз доносил до меня обрывки сумбурных размышлений этого человека, в основном посвященных его собственной значительности. Мне стало неприятно жить в Мире, где есть человек, испытывающий столько неуместного беспокойства по пустякам, поэтому я и приказал послать ему Гравви… И все же мне бесконечно приятно узнать, что блистательнейший из владык Хонхоны проявляет такую заботу о моих делах. Это кажется мне некоторым поводом для неземной радости. А теперь продолжай приятные речи, восхитительный посланец мудрого владыки!

На этом месте я едва удержался от улыбки. Мне уже стало ясно, как я буду дразнить Кофу в течение ближайших нескольких дней. Восхитительный посланец мудрого владыки — очень даже ничего себе!

— Халифу нравится, что вы находите его речи забавными, — неожиданно шепнул мне старик.

Я быстренько обработал сию информацию и смущенно покосился на халифа, но тот с отсутствующим видом смотрел в потолок.

— Возможно, этот беспокойный господин Манула действительно не удостоился чести стать вашим личным врагом, — снова заговорил Кофа. — Однако он успел совершить преступление на территории Соединенного Королевства. Этот злодей подарил полученную от вас шкатулку Гравви одному из самых высокопоставленных подданных Его Величества Гурига Восьмого, нашему коллеге и другу, могущественному стражу покоя нашего повелителя и безопасности всего Соединенного Королевства…

— А кстати, где он, беспокойный злодей Кумухар Манула? — вдруг перебил его халиф. — Вы оставили пленника на пороге? Удивительное дело, я совсем не ощущаю его назойливого присутствия!

— А мы позаботились о том, чтобы никто больше не ощущал его назойливого присутствия, — брякнул я.

Честно говоря, я не собирался вмешиваться в беседу, да вот, само получилось.

— Вы меня заинтриговали, — мечтательно промурлыкал халиф.

— Халифу будет приятно, если вы покажете ему пленника и объясните, что вы с ним сделали, — подсказал мне старый слуга.

Кофа обернулся и ободряюще кивнул. Дескать, давай начинай балаган.

— Оп! — с энтузиазмом выпалил я, встряхивая кистью левой руки.

Завернутое в ковер тело Кумухара Манулы со стуком грохнулось на пол. Я так и не научился осторожно обращаться с невольными жертвами своих магических экспериментов.

— Восхитительно!

Халиф был так захвачен зрелищем, что временно прекратил созерцание потолка. Теперь он заинтересованно косился — не столько на сверток с пленником, сколько на мои руки.

— Но я по-прежнему не ощущаю его утомительного присутствия! — с удовольствием отметил он.

— На пленника наложено соответствующее заклятие, поэтому он спит. Вообще-то, в настоящий момент господин Манула мало чем отличается от мертвеца, — пояснил Кофа. — Но мой спутник может его разбудить.

— Не надо! — решительно отказался халиф. — Я с самого начала хотел, чтобы Кумухар Манула как можно меньше отличался от мертвеца, — зачем что-то менять? — он замолчал и с любопытством уставился на меня.

— Халифу хотелось бы, чтобы вы еще раз показали ему это угуландское чудо, — шепнул старик. — Нам не так уж часто приходится иметь дело с чудесами вашей далекой родины.

— Почему бы и нет? — Признаться, я был польщен.

Я провел рукой вдоль бесчувственного тела бедняги Кумухара, и оно снова исчезло, спрятавшись между большим и указательным пальцами моей руки. Я встряхнул кистью, и пленник опять грохнулся на ковер.

— Халиф был бы совершенно счастлив, если бы вы еще раз показали ему это чудо, — от волнения старый слуга заговорил громче. — Он хотел бы знать, сможете ли вы совершить то же самое с другими предметами?

Дело кончилось тем, что я добрых полчаса развлекал куманского халифа демонстрацией этого простенького фокуса. Прятал в пригоршне, а потом возвращал на место многочисленные громоздкие предметы обстановки и даже его доверенного слугу. Надо отдать ему должное, старик и бровью не повел, когда выяснилось, что халиф желает, чтобы он ненадолго исчез в недрах моей мистической лапищи.

Почти детское изумление халифа казалось мне забавным. У этого типа хватало могущества, чтобы ежедневно получать подробную информацию о настроении своих подданных от летнего ветра, рождающегося в красных песках пустыни Хмиро, да и о наших с Кофой тайных замыслах он как-то умудрился пронюхать — думаю, для этого ему было достаточно просто на нас посмотреть. Зато одно из первых чудес, которому мне удалось сравнительно быстро научиться в этом прекрасном Мире, — всего-то четвертая ступень угуландской Белой магии! — казалось ему вершиной магического искусства. Наверное, в свое время сэр Джуффин Халли точно так же забавлялся, глядя на меня самого. Теперь-то я понимаю, как это было мило с моей стороны: не моргнув глазом, перетащить свою задницу из одного обитаемого мира в другой и тут же начать бурно удивляться самым примитивным фокусам столичных колдунов…

Наконец, мое шоу подошло к концу.

— Халифу кажется, что вы хорошо развлекли его, о блистательные господа, — объявил старик. — Халиф испытывает легкое чувство вины за то, что позволил себе увлечься демонстрацией вашего удивительного могущества и позабыть о делах, а посему настаивает, чтобы вы изложили ему суть своей просьбы.

— Я уже успел сообщить вам, что по недоброй воле этого вашего подданного, — Кофа указал на неподвижного пленника, — шкатулка Гравви досталась не тому, для кого была предназначена. А поскольку среди подданных Его Величества Гурига есть мудрецы, наслышанные о тайном могуществе представителей вашего рода, нам стало известно, что однажды ваш достойный вечной памяти отец послал шкатулку Гравви одному из своих провинившихся любимцев, а потом вдруг передумал и собственноручно отобрал у него эту смертельно опасную вещь. Мы не сомневаемся, что и вы сведущи в этом тайном искусстве…

— Я? Да, разумеется, сведущ, — рассеянно согласился халиф. — Как и все мои предки, несколько дюжин поколений принцев династии Нубуйлибуни, чей путь к власти всегда начинался с поисков Черхавлы…

Меня словно громом поразило. Я подскочил на месте и во все глаза уставился на нашего собеседника. Оказывается, халиф побывал в этом таинственном зачарованном городе. То-то он так мало походил на обыкновенного абсолютного монарха, пусть даже очень эксцентричного! Еще немного, и я начал бы восторженно повизгивать…

— Халиф будет рад, если вы не станете так волноваться, — тут же зашептал старик. — Халифу нелегко находиться в обществе столь взволнованного собеседника.

Мне пришлось взять себя в руки и немедленно начать дышать, как учил многомудрый сэр Лонли-Локли. Дело, чего доброго, могло кончиться тем, что меня попросили бы пойти проветриться, дабы не навредить хрупкой душевной организации халифа. Впрочем, вскоре я был спокоен как сфинкс, и улыбался, надо думать, примерно так же.

— Я уже понял суть вашей просьбы и с удовольствием ее выполню, — халиф первым нарушил общее молчание. — И где же он, этот блистательный господин, на чью долю выпало наисладчайшее из наслаждений во Вселенной?

— Он остался в Ехо. Мы поместили его в зачарованную комнату, чтобы у его тела хватило сил дождаться нашего возвращения, — ответил Кофа.

А я поспешно приступил к следующей порции дыхательных упражнений. Внезапно мне стало ясно, чем завершатся наши переговоры, и от этого откровения волком выть хотелось!

— Но в таком случае я не смогу помочь вашему коллеге, — печально сказал халиф. — Только моя пощечина может привести его в чувство, поскольку в свое время я окунал руки в Источник Боли на окраине Черхавлы. Что ж, очевидно, вам придется стать моими гостями и подождать, пока тело вашего друга не будет доставлено в Кумон. Со своей стороны я буду счастлив оказать вам гостеприимство. А учитывая сложившуюся ситуацию… Да, пожалуй, я готов сделать исключение и принять вашего коллегу на следующий же день после его приезда.

Кофа растерянно уставился на меня, я мрачно пожал плечами. Честно говоря, меня не слишком пугало долгое ожидание. Я уже успел войти во вкус праздной жизни, каковую полагается вести гостям халифа. Но я здорово сомневался, что бедняга Мелифаро доберется в Кумон живым. Пять дюжин дней пути по морю — это, пожалуй, слишком. Положим, мы с Анчифой добрались за три с половиной дюжины дней, но он клялся, что единственной причиной нашего рекорда было мое присутствие на борту, и я склонялся к тому, чтобы с ним согласиться. В конце концов, его шикка была снабжена точно таким же магическим кристаллом, как послушные моим желаниям амобилеры… Что ж, значит, следует рассчитывать на пять дюжин дней пути. И еще почти дюжина дней пути из Капутты — с караваном или вверх по реке, как мне объяснили, это почти не имеет значения.

— Да, нашему Мелифаро будет нелегко остаться в живых, — подтвердил Кофа. Очевидно, он сам только что произвел такие же подсчеты.

— Разве что Джуффин что-нибудь придумает, — с надеждой сказал я.

— Если бы Джуффин мог что-нибудь придумать, он бы отправил его с нами с самого начала, — проворчал Кофа. — Мы с ним все утро перед отъездом это обсуждали и решили, что лучше не рисковать. Правда, мы оба почему-то были совершенно уверены, что существует некое лекарство, которое можно взять, положить за пазуху и привезти домой. Ладно, другого выхода у нас все равно нет, так что придется рискнуть.

— Халифу кажется, что вы должны еще несколько минут прислушиваться к его речам. — Старый слуга укоризненно покачал головой.

— Прошу простить наше невежливое поведение. Мы были очень огорчены, узнав, что нам придется рисковать жизнью нашего друга, — сказал я. Посмотрел на халифа и с изумлением увидел, что он улыбается мне с видом заговорщика.

— Мне кажется, что такие люди, как вы, вполне могли бы сами отправиться в Черхавлу, — вкрадчивым тоном владельца бюро путешествий сказал халиф. Задумчиво посмотрел на меня и добавил: — Сперва мне показалось, что ты уже побывал в Черхавле, но потом я понял, что какие-то иные чудеса оставили свои отметины на твоем теле. Тем не менее я бы посоветовал тебе и твоему спутнику отправиться в путь. Люди, способные совершать такие чудеса, как те, что вы мне сегодня показали, сумеют найти путь в Черхавлу. Оказавшись в Черхавле, вы сможете омыть руки в Источнике Боли, так что по возвращении домой сами приведете в чувство своего коллегу… Удивляюсь его счастливой судьбе: испытать наслаждение, которое способна подарить шкатулка Гравви, и остаться в живых — такое мало кому выпадает на роду! Впрочем, если вы не решитесь доверить свою жизнь демонам Красной Пустыни, я буду рад оказать вам гостеприимство, как и обещал.

— Спасибо, не нужно. Я намерен последовать вашему совету, — твердо сказал я. А потом обернулся к Кофе: — Но вы-то совсем не обязаны расплачиваться за мои безумные решения! Я могу бродить по этой грешной пустыне и в одиночестве, а вы…

— А я отправлюсь с тобой и посмотрю, как у тебя это получится, — спокойно закончил Кофа. — За кого ты меня принимаешь, мальчик?

— За человека, который совершенно не виноват, что все мои желания имеют свойство тут же исполняться, даже самые дурацкие!

— Ничего, мне даже интересно. В прошлый раз исполнение твоего дурацкого желания сделало меня богаче. Посмотрим, что будет теперь, — насмешливо сказал Кофа.

— Халиф рад, что вы приняли мудрое решение, — зашептал старик. — Его слуги дадут вам все, что требуется для такого тяжелого путешествия, в том числе пузырь Буурахри и опытного проводника. А теперь…

— Да, мы сейчас уйдем, — пообещал я. — Только вот что. Вы сказали, что халиф готов предоставить нам проводника. Будет лучше, если этим проводником станет главный виновник всего случившегося, — я указал на неподвижное тело Кумухара Манулы. — Меня учили, что любое дело должен завершать тот, кто его начал. А наше дело начал именно этот господин. И я обещаю, что его беспокойные размышления больше не будут вас тревожить. Уж это чудо вполне в моих силах.

— Правда? — изумился халиф. — Остается только сожалеть, что ты не служишь при моем дворе. Но почему в таком случае ты не всегда можешь справиться с собственным беспокойством?

— Потому что изменить себя гораздо труднее, чем проделать то же самое с другими. На это моего могущества пока не хватает, к сожалению, — признался я. — Кроме того, этот бедняга, после того как я его успокою, будет — как бы это сказать? — не совсем живым.

— Халифу кажется, что вы говорите страшные вещи, но он согласен отдать вам этого человека, — почтительно сообщил мне старый слуга. — Делайте с ним, что хотите — при условии, что его нелепые размышления больше не потревожат покой халифа.

— Не потревожат, — твердо пообещал я.

— А почему вы меня не восхваляете? — неожиданно спросил халиф. — Неужели вам не кажется, что я дал вам наилучший из советов?

— Кажется, — растерянно согласился я, изо всех сил стараясь не рассмеяться — это, пожалуй, было бы слишком!

Зато находчивый Кофа незамедлительно открыл рот и вывалил на халифа изрядную порцию превосходных эпитетов, которые я не берусь процитировать. К моему величайшему изумлению, халиф Нубуйлибуни цуан Афия выслушал всю эту чушь с видимым удовольствием.

Потом я снова спрятал пленника в пригоршню, и мы попрощались с халифом и его старым слугой — на удивление быстро и без излишних церемоний. Очевидно, мы все-таки утомили впечатлительного монарха до полусмерти.

— А теперь отнесите нас в какой-нибудь хороший трактир, мальчики, — приказал сэр Кофа, взгромоздившись на уладас. — В такой, где вкусно кормят и в то же время можно уединиться. Вам известно хоть одно такое место?

Носильщики тупо переминались с ноги на ногу, не в силах решить, куда же нас доставить. Эта вялая дискотека могла бы продолжаться вечно, если бы нам на помощь не пришел один из дворцовых слуг — парень как раз проходил мимо.

— Несите этих блистательных господ в «Звездный Мед», — посоветовал он носильщикам. Повернулся к нам, почтительно поклонился и вкрадчивым шепотом добавил: — Восхитительные господа будут довольны. «Звездный Мед» так хорош, что порой в его стенах вкушают сладость пищи даже братья нашего ослепительного владыки.

— Ну, что устраивает куманских принцев, скорее всего, сойдет и для нас, — добродушно согласился Кофа.

Я удивленно на него покосился. Такие интонации на моей памяти удавались только настоящему Мастеру Слышащему, а уж никак не этому худому длиннолицему типу.

— Собираетесь превратиться в сэра Кофу из Ехо? — с улыбкой спросил я.

— А я и есть сэр Кофа из Ехо, кто же еще? — усмехнулся он. — Иногда, знаешь ли, мне ужасно надоедает необходимость вести себя в строгом соответствии со своим обликом. Мало ли что там в свое время наколдовал мой драгоценный папочка! В таких случаях толстяк из Ехо начинает ворчать, а невыносимый тип, каковым я в данный момент являюсь, ворчать перестает. Неужели не ясно?

— Вообще-то вы всю дорогу были ко мне снисходительны, — благодарно сказал я. — Но сейчас… Честно говоря, я думал, что вы меня побьете, как только мы покинем приемную халифа.

— Перестань нести чушь, а то я тебя действительно побью. Ну кто, кто тебе сказал, что путешествие в Черхавлу — это плохо?!

— Никто. Но из рассказа нашего проводника я понял, что Красная Пустыня Хмиро — весьма опасное место.

— Наш Мир вообще — весьма опасное место. И предполагаю, что другие Миры тоже. Что ж нам теперь — ложиться и умирать, что ли?

— Резонно, — рассмеялся я.

— Кроме того, когда мне еще выпадет возможность попасть в Черхавлу! — мечтательно добавил Кофа. — Сам я ее уже искал, в юности, да так и не нашел, к сожалению. Зачарованные места вообще от меня не в восторге, я кажусь им очень уж мирским человеком. Обычно моего могущества хватает лишь на весьма прозаические чудеса. А в твоей компании мои шансы здорово возрастают. Уж ты-то ее найдешь, эту грешную Черхавлу!

— Найду, куда денусь, — флегматично согласился я.

Честно говоря, я еще никогда в жизни не был так уверен в своих силах. Причем подозреваю, что главной причиной моей самоуверенности стало наивное восхищение халифа, плененного моими простенькими фокусами. Этот могущественный владыка смотрел на меня как на какого-нибудь Великого Магистра древнего Ордена… Смешно, конечно.

Мы с Кофой чудненько провели вечер в отдельном кабинете «Звездного Меда». Здесь к нашим услугам были не только гектары уютного одиночества, но и бассейн, наполненный теплой ароматной водой, курильницы, исторгающие благовонный туман, и, конечно, бесчисленные сладкие блюда куманской кухни.

Оценив дикое количество кувшинов с водой, которой я собирался запивать весь этот медовый кошмар, Кофа ехидно посоветовал мне заказать блюдо под названием «Вершина Сладости». Уверял, что все не так страшно, как кажется: дескать, сей шедевр куманской кулинарии представляет собой столь концентрированную эссенцию меда, что человеческие рецепторы вовсе не способны воспринимать этот вкус, поэтому еда, строго говоря, не является сладкой. Но я так и не решился на сей рискованный эксперимент.

И разумеется, в нашем распоряжении была отличная возможность обсудить предстоящее путешествие. Кофа поступил очень мудро, когда решил, что мы должны поужинать не дома, а в каком-нибудь трактире. Расслабляющая обстановка роскошных дворцовых покоев совершенно не располагала к деловому разговору. Зато в стенах «Звездного Меда» я чувствовал себя почти так же, как за столиком «Обжоры Бунбы», куда мы с Кофой нередко заходили наскоро перекусить перед тем, как добровольно вляпаться в какое-нибудь очередное чудо — во имя спокойствия прекрасной столицы Соединенного Королевства, ну и для собственного удовольствия, чего греха таить…

В общем, этой ночью, когда я переступал порог спальни, наше ближайшее будущее казалось мне не то чтобы определенным, но продуманным и распланированным. Поэтому я спал как убитый. Чуткий халиф Нубуйлибуни цуан Афия мог быть спокоен, никакой ветер не мог донести до него обрывки моих сумбурных размышлений — по причине их полного отсутствия.

Утром следующего дня мы с сэром Кофой сокрушенно пялились на миниатюрное подобие дирижабля. Это и был летающий пузырь Буурахри, о котором я так много слышал.

Проблема в том, что я действительно панически боюсь высоты. Если в моем негодовании по поводу поездки на пятиметровом куфаге была изрядная доля кокетства, то на сей раз я смотрел на сомнительное средство передвижения, которому мы с Кофой собирались доверить свои хрупкие жизни, с совершенно искренним ужасом.

— Не нужно так скорбно сопеть, Макс, — проворчал наконец Кофа. — Я и сам предпочитаю не покидать землю без крайней нужды, но… Одним словом, это не так страшно, как кажется, поверь уж опытному путешественнику. Между прочим, Буурахри считается одним из самых безопасных транспортных средств нашего Мира. А самым опасным признаны обожаемые тобой амобилеры.

— Да? Вот уж не подумал бы. А может быть, мы просто поедем на куфагах? С комфортом, на уладасах…

— С двумя дюжинами слуг, походным сортиром и теплым бассейном, да? — подхватил Кофа. — Избаловался ты, парень, как я погляжу. Вообще-то я и сам предпочел бы путешествовать, лежа на уладасе, но я пока не готов сражаться с ордами энго, чефлау и прочими обитателями Великой Красной Пустыни… как их там? Ну да, мадкарами, которые всегда готовы подло сожрать своих гостей. Извини, мальчик, но даже твоего знаменитого яда может не хватить, чтобы справиться с двумя-тремя тысячами дурно воспитанных кочевников Красной Пустыни!

— Да, столько я, пожалуй, не наплюю, — согласился я. — Разве что копить яд про запас по дороге — сплевывать его в какую-нибудь баночку, что ли… Хотя можно было бы попробовать угостить их своими Смертными Шарами.

— И свалиться с ног после четырех дюжин таких ударов — в лучшем случае! — мрачно завершил Кофа. — Я тоже кое-что умею, если ты помнишь, но я как-то не готов воевать чуть ли не с половиной населения этого благословенного материка. Я имею право на маленькие капризы?

— Имеете.

Я обреченно вздохнул, еще раз придирчиво оглядел дирижабль, возвел глаза к небу, понял, что святой мученик из меня все равно не получится, и решительно махнул рукой:

— Ладно, летал же я как-то на самолете!

— На чем это ты летал?

— На самолете. И не делайте такие страшные глаза. Вы наверняка не раз видели эту штуку в кино. Огромные летательные машины, немного похожие на птиц.

— Видел, конечно, но… Подожди, Макс, ты хочешь сказать, что эти штуки действительно существуют?

— Хочу. Вообще-то, я это уже не раз говорил, — усмехнулся я.

— Да, но я думал, что ты нас разыгрываешь. Впрочем, какая разница! Что мне действительно не нравится в пузыре Буурахри, так это его медлительность. Хорошо обученный куфаг, и тот бежит раза в два быстрее.

— А может быть, мое присутствие подействует на него, как на амобилер? — предположил я. — На этом пузыре установлен магический кристалл?

— Какое там! Местных заклинаний вполне хватает на то, чтобы сделать эту штуку управляемой. В свое время мне доводилось иметь с ними дело, так что нам не понадобятся услуги возницы. Но вот сделать пузырь более резвым — нет, на это уандукская магия не способна, — презрительно вздохнул Кофа. Потом его лицо внезапно просветлело: — Зато такой кристалл имеется в моей дорожной сумке! Молодец, что напомнил.

— А вы всегда возите с собой такой багаж? — удивился я.

— Разумеется. Я стараюсь иметь при себе всякие необходимые мелочи из тех, что не купишь в первой попавшейся лавке на краю Мира, — чем больше, тем лучше!

— Остается удивляться, что ваш багаж состоит всего из двух сумок.

— А, пустяки, просто мелкая бытовая магия, — польщенно ухмыльнулся Кофа.

— Научите? — оживился я.

— Жизнь научит, — туманно пообещал он.

Сборы тем временем подошли к концу. Наши дорожные сумки, спальные принадлежности и прочие полезные мелочи кое-как разместились в тесной корзине пузыря. К изумлению слуг халифа, мы не стали обременять себя чрезмерными запасами воды и пищи. Взяли хорошо если четверть того, что нам принесли, и наотрез отказались от остального. Наши помощники, надо думать, решили, что в ходе визита к халифу мы рехнулись от выпавшего на нашу долю несказанного счастья, а посему не ведаем, что творим. Откуда им было знать, что в моем распоряжении имеется такая удобная штука, как Щель между Мирами, из которой я могу в любую минуту добыть что-нибудь съедобное.

Напоследок Кофа присобачил к пузырю помянутый магический кристалл. Мы оба лелеяли на его счет большие надежды. Корзина пузыря Буурахри не была местом, где хочется безвылазно оставаться до наступления старости. Честно говоря, я с трудом понимал, как мы продержимся хотя бы полдюжины дней. Но отступать было некуда. По всему выходило, что эта дурацкая штуковина — единственное средство добраться до Черхавлы.

Осталось только привести в чувство нашего будущего проводника. И заодно привести его к присяге. По моим расчетам, для этого требовалось несколько минут и один Смертный Шар.

Я отправился на свою половину дворцовых апартаментов. Сверток с неподвижным телом бедняги Кумухара валялся чуть ли не на пороге, там, где я вывалил его из пригоршни вчера вечером, вернувшись из «Звездного Меда». Я аккуратно развернул толстый ковер и сочувственно посмотрел на курносого бородача, который уже давно не принадлежал ни миру живых, ни миру мертвых. Я был совершенно уверен, что мой Смертный Шар не убьет этого беднягу. Если я и был зол на него когда-то, несколько дюжин дней и целую вечность назад, с тех пор мое настроение благополучно переменилось не одну сотню раз.

Поэтому я не стал тратить время, пытаясь успокоиться, сосредоточиться и взять себя в руки. С наслаждением закурил, небрежно прищелкнул пальцами левой руки и вполне равнодушно проследил за траекторией полета крошечного сгустка пронзительно-зеленого света. Он ударился в могучую грудь нашего пленника, быстро угас и растаял, словно и не было ничего.

— Пора просыпаться! — сказал я.

— Я с тобой, хозяин, — флегматично сообщил господин Кумухар Манула, принимая сидячее положение.

Он пялился на меня, как слабоумный подросток на какую-нибудь дурацкую поп-звезду. Грешные Магистры, я-то и забыл, что несчастные жертвы моего странного могущества обычно ведут себя столь неприглядным образом. Это меня совершенно не устраивало. Как-никак общество Кумухара Манулы мне предстояло терпеть не один день.

— Вот что, — начал я. — Ты должен отправиться со мной и с моим другом на поиски Черхавлы. Будешь нашим проводником. Ты ведь всю жизнь провел на границе Красной Пустыни, верно?

— Верно, хозяин, — кивнул бородач.

— Вот и славно. А теперь слушай меня внимательно.

Я сосредоточился и постарался как можно точнее сформулировать свой следующий приказ. С одной стороны, меньше всего на свете мне хотелось провести Магистры знают сколько времени в обществе бессмысленного человекообразного существа, запрограммированного на тупое ожидание и дисциплинированное выполнение моих дурацких приказов. С другой стороны, я не был уверен, что мне будет комфортно рядом с настоящим, расколдованным Кумухаром Манулой. Судя по всему, у этого сурового Стража границ был на редкость тяжелый характер. Так что мне пришлось заняться поисками достойного компромисса. Наконец мне удалось сформулировать нечто более-менее приемлемое.

— Ты, конечно, должен выполнять все мои приказы, оказывать посильную помощь, охранять мою жизнь и все в таком духе. Но при этом мне бы очень хотелось, чтобы в остальном ты вел себя как нормальный человек.

— Хорошо, господин, — бодро откликнулся мой пленник.

Мне понравилось изменение формулировки. Господином в Куманском Халифате называют друг друга все кому не лень, а вот противное словечко «хозяин» относится к специфическому лексикону жертв моих Смертных Шаров — проверено горьким опытом. Да и лицо Кумухара Манулы превратилось в нормальную человеческую физиономию, очень удивленную и чуть-чуть испуганную. Думаю, такая же растерянная рожа была бы у меня самого, если бы мне довелось потерять сознание, а потом внезапно прийти в себя в совершенно незнакомом месте, наедине с каким-то непонятным типом, отдающим мне приказы, ослушаться которых почему-то невозможно.

— Пошли, сэр Кумухар, — приветливо сказал я. — Наш пузырь Буурахри уже готов к отлету. Если у тебя есть какие-то вопросы, ты можешь начинать их задавать сразу после начала путешествия. Ничего не имею против хорошей болтовни, особенно в дороге. И вот еще что. Меня зовут сэр Макс, и мне нравится, когда меня называют по имени.

Последнее заявление я сделал уже на пороге. Бородач наконец-то справился со своими непослушными ногами. Через несколько минут мы уже были на нашем импровизированном аэродроме, и я гордо продемонстрировал Кофе результат своих смелых мистических экспериментов.

— Этого человека зовут сэр Кофа Йох, он отправляется в путь вместе с нами, и его приказы ты должен выполнять точно так же, как и мои, — сообщил я свежеиспеченному рабу своего Смертного Шара.

— А что я должен делать, если вы будете приказывать мне разные вещи? — осведомился тот.

— Мы не будем, — пообещал я. — Надеюсь, у нас хватит ума предварительно договориться между собой. Ну, а если не хватит…

— Тогда слушайся меня, парень, — ухмыльнулся Кофа. — Я старый и мудрый, а этот мальчик порой сам не понимает, что несет.

— Это была шутка или приказ? — уточнил пленник.

— Это была шутка, — сухо сказал я. — Если мы будем отдавать тебе разные приказы, ты должен слушаться меня. Может быть, я действительно такой дурак, как утверждает сэр Кофа, но в настоящий момент именно я несу ответственность за происходящее. И в первую очередь за все то, что происходит с тобой, Кумухар.

— Какой ты иногда бываешь сердитый, это что-то! — умилился Кофа.

По счастию, он не только не возмутился, но даже спорить не стал. Все-таки жизнь полна неожиданностей.

— Вы сказали, что хотите, чтобы я был вашим проводником, это так? — осведомился Кумухар Манула. Он критически оглядел наш багаж и нерешительно добавил: — Скажите, господа, позволено ли мне высказывать суждения о ваших поступках?

— Разумеется, — мягко сказал я. — Это даже необходимо.

— Вы плохо подготовились к долгому пути. Ваших запасов воды и пищи хватит всего на полдюжины дней, да и то если очень строго экономить. А полет над Хмиро может длиться гораздо дольше.

Мы с Кофой переглянулись и расхохотались.

— Сорок восьмой! — сквозь смех сообщил Кофа.

— Сорок восьмой?

— Ну да. До него то же самое сказали ровно сорок семь человек, я считал.

Бедняга Кумухар стал коситься на нас с заметным опасением, как на буйных пациентов Приюта Безумных.

— Не переживай, сэр проводник, — успокоил его я. — У нас будет столько еды и напитков, сколько понадобится, поверь мне на слово. Мы могли бы не брать даже эти запасы, просто сэр Кофа любит куманские сладости. Да и ты, наверное, не откажешься.

— Вы будете творить чудеса? — обрадовался бородач.

— Именно этим мы и собираемся заниматься всю дорогу, — пообещал я.

Болтовня помогла мне взять себя в руки. Честно говоря, меня начинала колотить нервная дрожь, стоило вспомнить, что я всерьез вознамерился покинуть земную твердь на каком-то сомнительном допотопном дирижабле. Никак не мог поверить, что я на это решусь.

Однако уже через полчаса я стоял в закрытой корзине пузыря Буурахри и зачарованно пялился в крошечное окошечко на белоснежные башни Кумона, стремительно уменьшающиеся у меня на глазах. Кумухар Манула опустился на стопку одеял в дальнем углу корзины, на его лице был откровенный ужас.

— Что с тобой, сэр Кумухар? Ты тоже никогда не летал на такой штуке? — посочувствовал я.

Необходимость утешать этого бородатого дядю позволяла мне забыть о собственных дрожащих коленках.

— Я с детства привык подниматься в небо на пузыре Буурахри, как и все Стражи границ, — он гордо вздернул подбородок. — Именно поэтому начало нашего путешествия повергает меня в трепет.

— Что-то не так? — испугался я.

Кумухар открыл рот, собираясь ответить, но его перебил сэр Кофа:

— Разумеется что-то не так, мальчик! Нашему спутнику кажется, что этот грешный пузырь поднимается слишком быстро. Кристалл реагирует на твое желание поскорее добраться до места. У нас все получилось!

— Тогда ладно, — с облегчением сказал я. И повернулся к пленнику: — Если тебя беспокоит скорость, не переживай, это просто одно из чудес, которыми я обещал заниматься по дороге.

Вечер этого дня я посвятил не только созерцанию невероятного заката, почти бесконечно долгого, как и положено на такой высоте, но и чтению длиннющей лекции на тему: «Что случилось с жизнью достойного господина Кумухара Манулы, и как ему следует к этому относиться».

Мои старания расшевелить совесть этого мстительного господина были тщетны. Он весьма равнодушно отреагировал на мои замечания по поводу его нехорошего поступка, последствия которого нам теперь предстояло совместно расхлебывать. Правда, с таким же олимпийским спокойствием он отнесся и к тому факту, что мы с Кофой собирались подарить его беспомощное тело халифу. Пленник и не думал на нас обижаться. То ли сказывалось воздействие моего Смертного Шара, то ли подобная ситуация вполне укладывалась в рамки его этических норм: сперва он сам поступил, как считал нужным, а потом мы сделали ответный ход, все честь по чести.

Сэр Кофа сопровождал мое выступление ужасающим музыкальным фоном. Он извлек из необъятной дорожной сумки свою проклятую шарманку. Я не решился протестовать. Все это время Кофа честно старался быть приятным попутчиком, а посему мне следовало ответить тем же и терпеть, сколько возможно. Надо отдать ему должное, когда я с удивлением понял, что вполне способен заснуть на таком расстоянии от земли, Кофа великодушно убрал адскую машинку на место.

Утром я с удовольствием угощал своих попутчиков всякой всячиной. Еду и напитки я извлекал из Щели между Мирами, периодически пряча руку под теплое одеяло, из-под которого решил вообще не вылезать: на этой высоте было чертовски холодно.

Кофа отнесся к моим экспериментам вполне благосклонно, особенно после того, как мне удалось раздобыть еще теплый воздушный пирог со свежей клубникой. А уж Кумухар Манула поглощал мое запредельное угощение с вдохновенным лицом новоиспеченного адепта какого-нибудь тайного общества. Впрочем, кто-кто, а я мог его понять. В свое время я столь же благоговейно взирал на содержимое подносов, которые добывал из-под своего стола мой учитель, сэр Маба Калох.

Расправившись с половиной пирога, Кофа решил, что я честно заслужил право услышать хорошую новость.

— Знаешь, а мы действительно очень быстро летим, я даже не ожидал, — сообщил он. — Можешь выглянуть в окно. Видишь узкую красную полосу, там, на горизонте? Мне кажется, что это — окраина Хмиро, а наш проводник не спешит мне возражать. А ведь с караваном мы добирались бы до Красной Пустыни не меньше дюжины дней.

— Хорошо обученные куфаги могли бы доставить нас к окраине Хмиро за восемь дней, но никак не быстрее, — подтвердил Кумухар.

— А это точно окраина Хмиро? — спросил я.

По всему выходило, что наше путешествие может оказаться совсем коротким — я и надеяться не смел на такой подарок судьбы!

— Мой разум протестует, но глаза не могут ошибаться. Мы действительно стремительно приближаемся к границе между обитаемыми землями Куманы и мертвой Страной красных песков. Мне ли, потомственному Стражу границ, не узнать это священное место? — высокопарно ответил наш проводник.

— Ну, если ты так говоришь, значит, мы действительно идем на неплохой скорости, — заключил я.

День, проведенный под одеялом, не пошел мне на пользу. К вечеру я вдруг понял, что ужасно хочу домой. Совершенно на меня не похоже, обычно я вовсю наслаждаюсь тем, что имею, поэтому тосковать о доме начинаю, только оказавшись на окраине Ехо. Вернее, в этот момент я вдруг осознаю, что все время ужасно хотел вернуться. Но на сей раз меня скрутил жестокий приступ ностальгии.

Дело кончилось тем, что я послал зов Теххи и болтал с ней часа три. Кажется, она была приятно удивлена сентиментальным бредом, который я нес.

Я удивлял ее еще четыре дня кряду, благо у меня имелось и соответствующее настроение, и самые что ни на есть благоприятные условия для такого времяпрепровождения. Наш пузырь Буурахри кружил над бесконечной багрово-красной равниной. Больше, собственно, ничего не происходило. Кумухар Манула намертво прилип к окну — кажется, он мог с нежностью созерцать однообразный пейзаж Великой Пустыни до окончания времен. Сэр Кофа вовсю развлекался музицированием, пока у меня не хватило ума воспользоваться Щелью между Мирами и добыть для него несколько свежих газет своей далекой родины. Это произвело на Кофу сокрушительное впечатление. Он решительно отложил в сторону свою жуткую шарманку и зашуршал тонкой газетной бумагой.

Утром шестого дня нашего великого перелета Кумухар озадачил меня сообщением, что мы снова приближаемся к границе. Оказывается, наш пузырь благополучно пересек ту часть неба, которая простирается над красными песками пустыни Хмиро, и собирался отправиться куда-то дальше. Разумеется, никакой Черхавлы мы так и не обнаружили. А ведь предполагалось, что мы ищем не затерянное в песках селение из нескольких лачуг, а огромный город, пусть даже и зачарованный.

— Ну да, разумеется, зачарованный! — вслух сказал я, победоносно оглядывая своих спутников.

— О чем это ты, Макс? — поинтересовался Кофа.

— О Черхавле. Мы ее никогда не найдем, если будем летать над пустыней, — объяснил я. — Чтобы найти Черхавлу, нам придется побродить по пескам. По крайней мере, мне придется, это точно.

— Так что, разворачиваемся и снижаемся? — деловито осведомился Кофа.

— Что-то в этом роде, — кивнул я. — Но не сразу. Давайте так: разворачиваемся, летим еще день или два, чтобы забраться поглубже, немного снижаемся и ищем подходящее место для посадки — ну, я имею в виду, что поблизости не должны околачиваться эти грешные дикари энго и их духовные братья. Потом приземляемся, и я иду гулять по пустыне. Или мы все вместе идем гулять по пустыне — как скажете.

— Там разберемся, — отмахнулся Кофа. — Для начала я попробую развернуть этот грешный пузырь.

— Если вы хотите попасть туда, где совсем нет людей, нам лучше не слишком удаляться от этого края пустыни — здесь самые необитаемые места, — подсказал Кумухар.

— Да? Ну, тебе виднее, — согласился я. — А собственно говоря, ты не знаешь, в какой части Хмиро находится Черхавла?

— Это никому не известно, — пожал плечами наш проводник.

— Да, конечно, — вздохнул я. — Но, может быть, существуют легенды, которые рассказывают, как туда попасть? Ты ничего в таком роде не слышал?

— Из легенд ясно только одно: Черхавла всегда появляется там, куда забредает счастливец, который достоин быть ее гостем. Или безумец, который готов стать ее пленником. — Кумухар немного подумал и добавил: — Думаю, легенды правдивы. Если бы Черхавла была таким местом, которое может находиться где-то, я бы ее увидел. Я же все время смотрел в окно.

— И то верно. Кофа, в таком случае мы можем начать спускаться через пару часов — если уж этому грешному городку действительно по фигу, где находиться.

— Как скажешь. Мне, знаешь ли, тоже по фигу, когда спускаться. Лишь бы дело обошлось без свидания с этими грешными мадкарами, которые всегда готовы кого-нибудь подло сожрать.

— Надо же, как вас впечатлила эта история! — рассмеялся я.

— Я, знаешь ли, не люблю, когда меня едят, — объяснил он.

Через три часа днище нашей корзины мягко ударилось о землю. Я тут же высунулся наружу и восхищенно покачал головой. Теплый ветер пах медом и перцем, вокруг тихо шуршали красные песчаные дюны Хмиро, над ними ослепительно сияло неправдоподобно алое небо — теперь я и сам был готов забыть все, чему меня учили в школе, и считать его зеркалом, отразившим кровавые переливы горячего песка Великой Пустыни.

— Так красиво просто не бывает! — наконец заключил я.

После этого официального заявления я поспешно покинул корзину. Мне позарез требовалось немедленно оставить следы на волнистой поверхности красных песков. Нижним конечностям я почему-то доверяю куда больше, чем глазам. Если на земле можно стоять, значит, она действительно существует, и все тут!

— Макс, это просто очень много красного песка. Зачем так волноваться? — насмешливо заметил Кофа.

— Вы же знаете, большие порции чего бы то ни было повергают меня в трепет, — огрызнулся я.

Следующие полчаса я посвятил копошению в Щели между Мирами. Решил, что наше удачное приземление на отдаленной окраине Великой Красной Пустыни следует отметить небольшим пикником. Мои спутники получили целую гору всякой снеди, а для себя я добыл чашку хорошего капучино — чего ж еще желать? Я сидел на теплом темно-красном песке, пил свой любимый кофе и пялился в алое небо, столь же безоблачное, как и мое настроение.

Кофа насмешливо косился на мою ошалевшую рожу, но благородно помалкивал. И лишь дождавшись, пока я опорожню третью кофейную чашку, решился наконец меня потревожить.

— А что, собственно, мы теперь должны делать, Макс? — осведомился он. — Как ты вообще собираешься искать эту грешную Черхавлу?

— Наверное, нам следует дождаться ночи. Я, знаете ли, с детства вбил себе в голову, что все самое интересное случается именно по ночам. Жизнь неоднократно пыталась доказать мне обратное, но не могу сказать, что у нее это получилось… Знаете, Кофа, мне кажется, что на этот раз все зависит от меня. Мне позарез требуется попасть в Черхавлу, так что она меня сама найдет. Но, скорее всего, это случится именно ночью — просто потому, что я до сих пор верю, что ночь — лучшее время для чудес.

— Ладно, ночью так ночью, — согласился Кофа.

— Я слышал, что люди, которые хотят найти Черхавлу, вынуждены бродить по Великой Пустыне до полного изнеможения. Поиски отнимают не одну дюжину дней, — вмешался наш проводник.

— Мало ли что происходит с этими искателями приключений, — отмахнулся я. — Пусть себе хоть тысячелетиями бродят по этим грешным пескам! Лично у меня нет времени на все эти глупости. Мне нужно сегодня.

Я осекся и внимательно посмотрел на Кумухара. Его непоколебимая убежденность в том, что на поиски Черхавлы необходимо угробить хрен знает сколько времени, могла здорово помешать моим планам. Когда-то давным-давно Джуффин сказал мне, что чужие сомнения всегда мешают магии, — тот самый случай!

— Ты уже поел? — заботливо спросил я пленника. — Ничего больше не хочешь?

Он помотал головой и выразительно похлопал по животу. Дескать, сыт.

— Вот и хорошо. А теперь ты должен заснуть. Спи, пока я не скажу, что пора просыпаться, договорились?

Кумухар Манула послушно свернулся клубочком прямо на голом песке. Пожалуй, мне следовало бы сначала приказать ему завернуться в одеяло, но я как-то не сообразил, что парень так оперативно выполнит мое задание.

— Ты усыпил его, чтобы тебе не помешали его сомнения? — Кофа удивленно покачал головой. — Какой ты, однако, мудрый! И когда только успел… Кстати, со мной тебе следует проделать то же самое. В глубине души я тоже не верю, что все будет так просто.

— Да вы потом, небось, сами заснете. Вы же у нас, хвала Магистрам, не страдаете бессонницей… А пока составьте мне компанию. Чудесам вы не помешаете, поскольку их пока все равно не предвидится. А вот достать из пузыря сверток с этими грешными куманскими сладостями, по-моему, самое время!

— Нет, ты действительно мудр не по годам, — восхитился Кофа.

— Ну не зря же вы угрохали столько времени и казенных денег, таская меня по всем столичным трактирам, — улыбнулся я. — И кстати о трактирах. Только подумайте, пока мы с вами тут сидим, мерзавцы, которых мы полагаем лучшими друзьями, без нашего участия лопают все эти Великие Пуши, индейку Хатор и прочую красоту… Знаете, Кофа, кажется, я сошел с ума, но вот уже несколько дней мне очень хочется домой. Гораздо больше, чем в Черхавлу. Если бы нам не нужно было спасать Мелифаро, я бы, пожалуй, плюнул на этот метафизический туризм.

— Что ж, это неплохая новость, — неожиданно обрадовался Кофа. — Если уж одно из твоих безумных желаний завело нас на край Красной Пустыни, другое, возможно, поможет нам отсюда выбраться. Хотелось бы верить.

На этом опасная тема была закрыта. Потом мы просто болтали. Обсуждали последние столичные новости, которые, хвала Магистрам, быстро становятся достоянием отсутствующих — а для чего еще нужна Безмолвная речь? Перемывали косточки знакомым, спорили о достоинствах своих любимых трактиров, решали, сколько обедов и ужинов задолжал нам сэр Мелифаро, по чьей милости мы, можно сказать, сунулись в пасть людоедам мадкарам. Одним словом, вели себя так, словно уже давным-давно вернулись в Ехо, и единственным чудом, которое светило нам этой ночью, должна была оказаться хорошая порция фирменного горячего паштета мадам Жижинды.

Наш треп так понравился любопытной темноте, что она решила подкрасться поближе. Мы и не заметили, как наступила ночь. Впрочем, я где-то слышал, что в пустыне такие вещи всегда случаются внезапно.

— Я смертельно устал от тебя, сэр Макс, — неожиданно объявил Кофа. — Так что я, пожалуй, пополню ряды спящих, а ты иди прогуляйся. И не переживай за нас, я умею просыпаться примерно за полчаса до начала любых неприятностей.

— Хорошо, — неохотно согласился я.

Я откуда-то знал, что Кофа совершенно прав, мне действительно следовало прогуляться, а не сидеть на месте. И я вдруг здорово испугался, представив, что мне придется уйти в неуютную красноватую темноту и бродить там в полном одиночестве, вдалеке от успокоительного силуэта нашего летательного пузыря.

— Тебе страшно? — мягко спросил Кофа. — Ничего, сэр Макс, страх — не такая уж великая плата за хорошее чудо. Некоторые платят и подороже.

— Ваша правда, — улыбнулся я. — Ладно, пожалуй, все-таки рискну последовать вашему совету. Хорошей вам ночи!

— И тебе того же, — проворчал Кофа, забираясь в корзину пузыря Буурахри.

Через несколько минут выяснилось, что я успел по-настоящему истосковаться по пешим прогулкам. Все эти куманские уладасы хороши, но возможность самостоятельно переставлять ноги дарит, на мой вкус, куда более изысканное наслаждение.

Еще несколько минут спустя я с радостью обнаружил, что меня больше не тянет оборачиваться назад, дабы убедиться, что призрачные контуры нашего летательного аппарата все еще вырисовываются на фоне ночного неба. Дурацкие опасения, что я могу заблудиться, сами собой растаяли в неторопливом ритме моих шагов. Разумеется, я мог заблудиться, но ведь мне и требовалось заблудиться, забрести неизвестно куда, а не описывать круги вокруг места нашей стоянки. Поэтому я приказал себе: «Вперед!» — и с удовольствием повиновался.

Я чувствовал себя свободным и счастливым. Что-то подобное я испытывал в детстве, когда в одиночестве удирал в лес, который начинался в получасе ходьбы от нашего дома. И потом, гораздо позже, во время своих одиноких ночных скитаний по незнакомым городам — тем, где мне довелось провести какую-то часть своей странной жизни, и тем, куда я попадал всего на несколько дней или часов. Только на этот раз чувство свободы было куда более острым. Пугающе острым, я бы сказал.

Приступы панического страха еще не раз сотрясали мое тело во время прогулки по темной рассыпчатой поверхности остывающих дюн. Но я быстро понял, что со страхом нужно просто смириться, как с приступом внезапной боли, когда судорога неожиданно сводит ступню, — сказать себе, что через несколько минут это пройдет само собой, а пока нужно стиснуть зубы и потерпеть. И я стискивал зубы, и страх действительно уходил, я временно утрачивал способность его испытывать, а потом все начиналось сначала.

Но и от этой беды нашлось лекарство. Я вдруг вспомнил, что когда-то очень любил отправляться на прогулку со стареньким плеером в кармане куртки — в те допотопные времена, когда я еще не был сэром Максом из Ехо. Идея показалась мне просто отличной. Уж не знаю, найду ли я эту грешную Черхавлу, но хоть удовольствие от процесса получу по полной программе.

Я опустился на корточки и зарыл руку в прохладный песок — чем не укрытие для человечьей конечности, желающей проникнуть в загадочную Щель между Мирами. Не прошло и минуты, и я хохотал, опрокинувшись на спину и беспомощно дрыгая ногами в воздухе: у меня получилось! Грешные Магистры, у меня получилось и это!

Маленький пластмассовый плеер с мягкими наушниками казался мне самой удивительной вещью во Вселенной. Я уже начал забывать, как выглядят такие штуки. Внутри обнаружилась кассета. Долгая жизнь в Угуланде здорово улучшила мое ночное зрение, так что я сразу смог разобрать крошечные белые буковки на темном фоне этикетки. Мне достались записи «Queen», и не что-нибудь, а «Ночь в опере». Я счел это и добрым знаком, и хорошей шуткой, и просто восхитительной, почти невозможной удачей. На мой вкус, именно «Ночь в опере» как нельзя лучше подходила для моих одиноких странствий по Великой Красной Пустыне Хмиро. К тому же первая композиция, «Death on two legs», изумительно гармонировала с моей Мантией Смерти.

Музыка оказалась отличной таблеткой от страха. Приступы ужаса, здорово похожие на сокрушительные удары в солнечное сплетение, больше не отравляли мое существование. С этого момента его вообще больше ничего не отравляло, даже желание поскорее найти таинственную Черхавлу. Мне было так хорошо, что все остальное не имело значения — ни заманчивые чудеса из древних легенд, ни безмолвное обещание какого-то загадочного могущества, ни даже судьба моего хорошего друга Мелифаро, ради спасения которого я, собственно говоря, и затеял это сомнительное мероприятие.

Я до сих пор не знаю, сколько времени я бродил по Красной Пустыне Хмиро. По моим расчетам, давным-давно должно было наступить утро: я уже добрую дюжину раз переставлял кассету. Но бархатная темнота на той стороне горизонта, которую я по привычке считал востоком, оставалась столь же густой, как и несколько часов назад.

Как и следовало ожидать, мое восхитительное путешествие закончилось внезапно, причем в тот момент, когда у меня и в мыслях не было его завершать.

Я — скорее комический, чем героический персонаж. А потому не ускорил шаг, завидев вдалеке башни зачарованного города, не усмирял биение сердца, приближаясь к заветной цели, не грозил стражам райских врат железной рукой в бархатной перчатке, а просто со всей дури впечатался в высоченную стену из белоснежного камня. До сих пор не могу сказать определенно — то ли эта грешная стена действительно возникла из ниоткуда перед самым моим носом, то ли я действительно такой идиот.

Некоторое время я стоял совершенно неподвижно и почему-то ласково гладил холодные белые камни стены. Не то желал окончательно убедиться, что они действительно существуют, не то инстинктивно пытался приручить эту стену, как незнакомого, но добродушного пса. А потом я выключил музыку и послал зов Кофе. Хвала Магистрам, он проснулся мгновенно.

«Ну что, ты все-таки нашел эту грешную Черхавлу?»

«Нашел, — подтвердил я. — И теперь я не отказался бы от хорошей компании. Знаете, Кофа, у меня есть отличная идея. Что, если вы прикажете нашему мудрому пузырю лететь по моим следам? Как вы полагаете, он потянет?»

«Наш мудрый пузырь? — обрадовался Кофа. — Ну, если он действительно такой мудрый, как ты утверждаешь… Словом, я попробую. Только не вздумай засыпать, а то твоя хваленая Черхавла исчезнет, как перепуганное привидение!»

«Очень может быть, — согласился я. — Да нет, какой уж тут сон, у меня оба сердца грохочут так, что за милю слышно, наверное… Я пока попробую поискать ворота. Должны же быть хоть какие-то ворота в этой грешной стене, правда?»

«Вовсе не обязательно, — возразил Кофа. — Ладно, ищи, все лучше, чем сидеть и скучать. Надеюсь, скоро увидимся».

Я тоже от всей души на это надеялся. Теперь, когда моя волшебная прогулка по красным пескам Хмиро благополучно завершилась и под влажными от волнения ладонями были холодные камни стены, окружающей зачарованный город из древних легенд, я снова стал самим собой — осторожным сэром Максом из Ехо, который не любит соваться в пекло, не убедившись, что тылы надежно прикрыты каким-нибудь могущественным компаньоном.

Я неторопливо пошел вдоль стены, внимательно разглядывая почти невидимые узоры каменной кладки. Не столько потому, что действительно так уж хотел отыскать ворота, в существование которых не очень-то верил, а просто чтобы найти себе хоть какое-нибудь занятие. Все-таки я был слишком взволнован, чтобы позволить себе роскошь бездельничать, ожидая Кофу.

Надо отдать Кофе должное, ждать его пришлось никак не больше часа.

Это было совершенно фантастическое зрелище. Пузырь Буурахри неторопливо приближался ко мне из темноты, как некое живое существо. Он летел всего в полуметре над землей — надо думать, «принюхивался» к моим следам.

— Ну что, ты уже нашел ворота? — деловито осведомился Кофа.

— Нет. Слушайте, а может быть, нам следует просто перелететь через стену? Не такая уж она высокая.

— Тоже ничего себе идея, — согласился он. — Ладно, тогда залезай в корзину. А как ты набрел на это место, если не секрет?

— Как, как… Примерно так же, как я всегда влипаю в истории. Шел по пустыне, слушал музыку, никого не трогал, врезался во что-то лбом, смотрю — стена!

— Отличная инструкция для всех желающих найти какой-нибудь зачарованный город, — авторитетно подтвердил Кофа. — Кстати, а что за музыку ты слушал? Никогда не думал, что возле Черхавлы играет какая-то музыка. Да и не слышал ничего, когда сюда добирался.

— Нет, музыка к Черхавле никакого отношения не имеет, — отмахнулся я. — Еще одна игрушка с моей далекой родины, я вам потом покажу… Ох, Кофа, мы уже там! Или еще здесь?

— Давай скажем так: мы уже здесь. Такая формулировка тебя устраивает?

Пока мы разговаривали, наш летательный аппарат послушно взмыл вверх. На миг нерешительно притормозил над верхним краем стены и, плавно покачиваясь, начал снижаться.

Мы проникли в Черхавлу, но я не был готов открыть по этому поводу бутылку шампанского. Чего мне по-настоящему захотелось, так это истошно завопить и рвануть назад. К счастью, в отличие от Кофы, я не умею управлять пузырем Буурахри. Так что пути назад не было. Впрочем, я все время упускаю из виду, что этого самого пути назад у меня вообще отродясь не было. И вообще ни у кого.

Поэтому я закрыл глаза и мертвой хваткой вцепился в Кофину руку. Такие детские выходки почему-то всегда оказывают на меня самое благотворное воздействие. Мой спутник презрительно хмыкнул, но руку отбирать все-таки не стал — очень мило с его стороны.

Я почувствовал, что днище корзины прикоснулось к земле. Поневоле пришлось открыть глаза и выпустить на волю дружественную конечность. Мой опыт свидетельствует, что, оказавшись в незнакомом месте, следует временно забыть об утонченности собственной душевной организации. Неизвестности может противостоять только та, почти незнакомая нам самим часть нашего существа, которая способна вглядеться в темноту, чутким носом хищника втянуть незнакомый воздух и мгновенно определить присутствие и степень реальной опасности — вместо того чтобы пускаться в изготовление душещипательных комментариев к своим неземным переживаниям.

— Кофа, здесь кто-то есть, — прошептал я. — Совсем рядом, но… кажется, это не люди.

— Да нет, мы люди, просто немного другие люди, — отозвался из темноты мелодичный голос.

Я ни за что не решился бы определить пол существа, которому он принадлежал. Обладатель голоса говорил с едва заметным акцентом и немного нараспев, словно лечился от заикания по популярной в свое время методике.

— Будет лучше, если вы покинете свое убежище, — продолжил голос. — Не такое уж оно надежное, по чести говоря. Кроме того, меньше всего на свете мы хотим вам навредить. Мы всегда рады гостям, но к нам редко кто-то заходит.

— Говорят, к вам трудно попасть, — откликнулся я, спрыгивая на мостовую.

К этому времени я уже был совершенно уверен, что нам ничего не угрожает. Мудрая и практичная половина моего существа утверждала, что никакой опасностью тут и не пахнет. Разве что есть риск рехнуться от новых впечатлений, но с этим я, пожалуй, как-нибудь справлюсь. Прочие мои составляющие, как всегда, купились на возможность вести диалог. Самый надежный способ меня приручить — дать мне поболтать с хорошим собеседником.

— Мало ли что говорят, — откликнулся голос. — Ты же легко нас нашел, правда?

— Правда, — улыбнулся я. И повернулся к Кофе: — Выходите, чего уж там!

— Сейчас выйду, не гони, — проворчал он. — Между прочим, ты забыл разбудить Кумухара.

— Не нужно будить вашего спутника, — попросил невидимый незнакомец. — Будет лучше, если его сон продлится еще некоторое время.

— Ладно, значит, обойдемся без Кумухара, — согласился Кофа.

— А вас можно увидеть? — спросил я у темноты. — Или у вас есть только голос?

— У меня есть все, что может понадобиться. Просто я никак не могу понять, кого вы хотите увидеть? Мы, жители Черхавлы, любим нравиться своим гостям.

— Ну, если можно заказывать… Тогда просто что-нибудь не очень экзотическое, ладно? Какой-нибудь приятный, но заурядный человеческий облик, без ярко выраженных отклонений. Главное — не пугать меня до полусмерти.

— Как скажете.

Мы услышали смех, звонкий и объемный, как переливы целого хора серебряных колокольчиков. Потом перед нами появилось совершенно очаровательное создание. Белокурая леди в тонкой темной тунике, совсем юная. На моей родине ей дали бы лет четырнадцать — пятнадцать, не больше.

— Такой облик вас не пугает, правда? — лукаво спросила она.

— Такой облик действительно никого не может испугать, девочка, — добродушно согласился Кофа.

— А такой?

Рядом с юной леди появилась еще одна, судя по всему ее ровесница. Они вообще были ужасно похожи, только волосы второй леди были немного потемнее.

— А такой?

Рядом с ними появилась еще одна девчонка. Они хохотали, как расшалившиеся школьницы. У меня голова кругом пошла от их переливчатых голосков.

— Если вы все будете выглядеть таким образом, нам будет непросто заставить себя придавать значение вашим словам и поступкам, — неожиданно серьезно сказал Кофа. — По крайней мере, я-то уж точно не смогу относиться к вам с должным… — он замялся.

— С должным уважением, да? — подсказал пожилой джентльмен, немного похожий на самого Кофу. Я и не заметил, как он появился из темноты. — Ну, зато к моим словам и поступкам вы, несомненно, отнесетесь с должным уважением, не так ли?

— Совершенно верно, — спокойно согласился Кофа.

— Забавно, что вы сами осознаете, как смешно устроены, — рассмеялся его симпатичный двойник.

— У нас это называется мудростью, — усмехнулся Кофа.

— Наверное, вам кажется, что мостовая у городской стены не очень подходит для беседы? — спросила одна из девиц. — Полагаю, это очень удобно — знать, в каких местах следует беседовать, а в каких беседовать не следует… Во всяком случае, мне нравится!

— Можно подумать, у вас нет мест, где можно расположиться с бо́льшими удобствами, чем стоя у городской стены! — проворчал Кофа.

— О, конечно! У нас есть такие места, — хором защебетали наши новые знакомые.

— У нас вообще есть все, что может понадобиться нашим гостям. Только мы сами не всегда помним о том, чем обладаем, — добавила одна из барышень. Она немного помолчала и вдруг объявила: — Мне больше не нравится этот облик. Слишком уж легкомысленный. Можно быстро поглупеть, а то и вовсе исчезнуть.

Она отступила назад, в темноту. Через несколько секунд на ее месте появился невзрачный мужчина средних лет, закутанный в тонкое узорчатое лоохи. Можно было подумать, что дядя только что посетил модную лавку в центре Ехо. Насколько я понял, это было то же самое существо, которое только что казалось нам девочкой. Очевидно, для обитателей Черхавлы и пол, и возраст являются вопросом сиюминутного каприза.

— Так-то лучше, — удовлетворенно сказал этот оборотень. Потом придал своему лицу самое добродушное выражение и обратился к нам: — Мы можем найти какое-нибудь место, которое покажется вам подходящим для хорошей беседы.

— Отличная идея, — кивнул Кофа. — Макс, как ты полагаешь, мы можем оставить тут наш пузырь и все остальное?

— Не знаю, — честно сказал я. — С другой стороны, а что нам еще делать? В конце концов, мы добирались сюда не для того, чтобы топтаться у городской стены, карауля свое имущество.

— А он не похож, да? — восхищенно защебетали наши гостеприимные хозяева. — Он совсем не похож!

— Ошибаетесь, он похож, просто это не сразу бросается в глаза, — равнодушно возразил симпатичный двойник сэра Кофы.

— Кто не похож и кто похож? — спросил я. — И на кого он похож — не похож, если уж на то пошло?

— Ты не похож! — сообщило мне одно из существ, временно присвоивших себе облик девочек-подростков. — Что бы там ни говорил Хокри, а ты совсем не похож на человека из Мира Паука. И это так забавно!

— Извините, а что в этом забавного? — вежливо спросил я. — С какой стати я должен быть похож на какого-то человека из Мира Паука?

— Да потому, что ты и есть человек из Мира Паука — что тут непонятного?

Девица залилась смехом, потом растаяла в темноте, и через несколько секунд рядом со мной возникла очень красивая леди постарше — лет сорока, если руководствоваться мерками моей исторической родины.

— Все-таки этот облик очень мешал вести беседу, которая кажется разумной людям вроде тебя и твоего спутника, — объяснила она. — Тем не менее ты действительно человек, родившийся в Мире Паука, — редкий гость в этом месте! А твой спутник родился в Мире Стержня, и уж он-то как нельзя больше похож на человека из Мира Стержня. Два человеческих существа, рожденные в разных Мирах, пришли к нам вместе — это действительно забавно! Такого у нас еще не бывало.

— Что такое вы говорите, леди? — заинтересовался Кофа. — Какой стержень, какой паук? Я получил неплохое образование, но никогда в жизни не слышал ничего подобного.

— Но вы же получали образование не в стенах Черхавлы, — возразил целый хор голосов.

— Да, всего лишь в Королевской Высокой Школе, — усмехнулся Кофа. — Может быть, все-таки расскажете, почему вы называете наш Мир «Миром Стержня»?

— И это спрашивает житель города, выстроенного вокруг Сердца Мира! — удивилась наша прекрасная собеседница. — Уж ты-то должен знать, что твой Мир — всего лишь хрупкая мертвая сфера, насаженная на стержень настоящей силы, которая и делает его живым. Это выглядит примерно так, — она протянула Кофе маленький засахаренный плодик на тонкой палочке. Ума не приложу, откуда она извлекла это лакомство.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил Кофа. Немного помолчал и добавил: — Думаю, это знание относится к разряду величайших тайн, в которые я до сих пор не был посвящен.

— Никаких тайн вообще не существует. Другое дело, что есть вещи, о которых люди ничего не знают. И еще есть вещи, о которых немногие посвященные почему-то не хотят рассказывать остальным. Вероятно, им кажется, что на фоне всеобщего невежества они сами будут выглядеть мудрецами.

— Ваша правда, — согласился Кофа. — А почему вы считаете, что я как нельзя больше похож на человека из Мира Стержня? Вы же так сказали, да?

— А, ничего особенного. Все люди чем-то похожи на тот Мир, которому принадлежат, — флегматично откликнулся его симпатичный двойник. — Чем больше это сходство, тем лучше человек вписывается в картину своего Мира. В каждом из твоих соотечественников есть нечто, напоминающее феномен, который вы наивно называете Сердцем Мира, — стержень, дарующий вам силу. Поэтому среди вас так много умелых магов, и ты — один из них. Ты вообще очень хорошо вписываешься в картину своего Мира, а твой спутник очень плохо вписывался в картину своего. Собственно говоря, именно поэтому ему и удалось оттуда ускользнуть. Но это не значит, что он совсем не похож на Паука.

— Звучит не слишком привлекательно, — вздохнул я. — Вот уж никогда не думал, что похож на какого-то паука…

— Ты не одинок в своей неприязни. Почти все твои соотечественники недолюбливают пауков. Знали бы они почему! Конечно, ты никогда не думал, что похож на паука, но это не мешает тебе постоянно плести свою паутину.

Он немного помолчал и вдруг печально добавил:

— Знаешь, а ведь твой Мир — одно из самых страшных мест во Вселенной, гость. Он оплетает своей паутиной всех, кто там родился, и никому не удается ускользнуть. Но хуже всего, что вы сами учитесь у своего Мира этому искусству. С первых же дней жизни каждый начинает плести собственную паутину, стараясь заманить в нее всех, кто окажется поблизости, — и вам это нравится! Нам кажется, что во всех вас есть что-то неуловимо отвратительное — такими уж вас делает ваш жуткий Мир. Если посмотреть на твою родину нашими глазами, можно содрогнуться: миллиарды живых существ, навсегда увязшие в липкой паутине, продолжают старательно плести ее до последнего дня своей короткой жизни. Вы тратите слишком много сил на то, чтобы сплести собственные сети, и на то, чтобы вырваться из чужих, но паутина устроена таким образом, что все попытки освободиться обрекают вас увязать глубже и глубже. Безнадежно! Именно поэтому вы так быстро стареете и умираете. У вас не остается сил на то, чтобы просто жить — даже такой жизнью, какой живут самые слабые существа из Мира Стержня, который стал твоей новой родиной… А вот и место, которое вполне подходит для беседы с гостями, тебе так не кажется?

Мы остановились у входа в уютный круглый дворик, в центре которого бил фонтан. Там было тихо, тепло и спокойно, а воздух казался густым от смутно знакомого мне сладковатого аромата деревьев — совершенно особая атмосфера, присущая только летним ночам в южных городах.

— Здесь хорошо, — вздохнул я. — Именно то, чего мне давно не хватало.

— Поэтому мы и предложили тебе сюда заглянуть. Мы всегда рады исполнять желания гостей, даже невысказанные. Но не потакать твоим тайным прихотям просто невозможно!

— Потому что я Вершитель?

— Потому что ты рожден в Мире Паука, нравится это тебе или нет, — рассмеялся Хокри. — Это здесь тебя зовут Вершителем и считают, что быть Вершителем — великое дело, а среди твоих соотечественников таких ребят полным-полно. Ваши ученые могли бы счесть это результатом естественного отбора. Вершителю легче выжить в Мире Паука. Ваша паутина гораздо прочнее, поэтому вам легко подчинять других людей и жить за их счет — по крайней мере, поначалу, пока не приходит старость и не иссякают силы. Твое счастье, что тебя довольно быстро научили плести другие сети!

Я присел на скамейку, подставил лицо прохладным брызгам фонтана. Честно говоря, мне не хотелось продолжать этот неприятный разговор. Наверное, некоторым вещам лучше как можно дольше оставаться тайной.

— Не нужно грустить, — сказал ласковый хор из нескольких голосов.

Чьи-то руки торопливо протянули мне стакан с ароматной жидкостью.

— Выпей, гость. Это вода из Сладкого Источника, она убивает печаль, — посоветовало существо, которое до сих пор выглядело как девочка-подросток.

Я послушно попробовал напиток. Он оказался похож на слегка подслащенную воду с тонким ароматом неизвестных фруктов — словом, ничего особенного. Тем не менее, пока я пил, мое настроение незаметно изменилось. На смену внезапному отвращению ко всему на свете весьма своевременно пришло мое обычное любопытство. Вот уж никогда не возражал против такой замены!

Краем глаза я заметил, что Кофа проводит время самым приятным образом. Его окружила целая стайка симпатичных юных особ. Наши хозяева наверняка приложили все усилия, чтобы соответствовать его вкусам. В каждой руке Кофы было по стакану с напитками — одними словом, за него я мог быть совершенно спокоен!

— Тебе действительно не следовало так огорчаться. Если уж тебе удалось покинуть Мир Паука, что плохого в том, чтобы однажды узнать правду о себе и о месте, в котором родился? — мягко сказал мне Хокри, тот самый, кто только что довел меня до отчаяния своей лекцией о какой-то жуткой паутине, в которой я якобы увяз с момента рождения.

— Теперь ты плетешь совсем другую паутину — паутину чудес. Иногда это бывает очень полезно для тех, кто помог тебе покинуть место, которому ты принадлежал. Они не зря старались. Никто в Мире Стержня не умеет заманивать других в паутину чудес, а для тебя это легче легкого, — сказал то ли Хокри, то ли еще кто-то.

Лица обитателей Черхавлы то и дело скрывались в темноте, чтобы измениться, и я не мог понять, кто ко мне обращается.

— А какому миру принадлежите вы сами? — спросил я. — Вы же не отсюда, правда?

— О, разумеется, мы не отсюда, что бы ты ни подразумевал под словом «отсюда»! — на разные голоса рассмеялись мои собеседники.

— Черхавла — это Мир Бликов. Мы появляемся и исчезаем, не задумываясь, как это происходит. Сегодня мы пришли на твой зов — невозможно не прийти, когда этого хочет какой-нибудь взбалмошный Вершитель.

— А почему в таком случае на Уандуке Черхавлу называют городом какого-то царя Хрибы? — вспомнил я.

— О да, царь Хриба, повелитель аролов! — подхватило сразу несколько голосов.

Теперь наши новые приятели хохотали так, словно я был величайшим комиком всех времен.

— Аролы были очень забавным народом, — наконец сказала уже знакомая мне красивая леди. — Не Вершители вроде тебя, но по-своему очень могущественные люди. Аролы долго жили без вождей. Они полагали, что слишком похожи друг на друга, а посему невозможно выбрать кого-то одного, достойного управлять прочими. Они придумали легенду, будто на окраине Красной Пустыни есть волшебный город, где живет бессмертный, который с начала времен является их царем. Он, дескать, просто ждет того часа, когда аролы его найдут. И однажды, спустя много столетий после того, как умерли последние старики, знавшие, что это всего лишь сказка, аролы отправились скитаться по красным пескам Хмиро. Они твердо вознамерились найти волшебный город и встретить своего бессмертного царя и истово верили, что это случится. И однажды перед ними возникла Черхавла. Мы, существа из Мира Бликов, вынуждены появляться перед теми, кто очень хочет нас встретить, — у нас просто нет выбора! Один из нас вышел навстречу скитальцам, и он выглядел в точности так, как, по их мнению, должен был выглядеть бессмертный царь аролов. Одним словом, все случилось так, как они хотели. Аролы долго жили среди нас и были по-настоящему счастливы. Впрочем, нам тоже нравилось их общество.

— А где они теперь? — осторожно поинтересовался я.

— Их больше нет. Черхавла никому не дарит бессмертия. Все что угодно, но не это. А живя среди нас, аролы быстро утратили интерес к продолжению рода, поэтому потомков у них не осталось.

— Утратили интерес к продолжению рода? — внезапно развеселился Кофа. — Ну вы даете, ребята!

— Неужели вы открываете свои невероятные тайны всем, кто к вам приходит? — спросил я.

— Ну почему — всем? Только тем, кому нужны тайны. Но, как правило, они никому не нужны. Люди приходят к нам совсем за другими вещами. Обычно им требуется могущество или власть. Все наследные принцы Куманы ходят к нам за властью, представляешь? А потом запираются в четырех стенах, не в силах перенести последствия собственного могущества. И ведь мы всякий раз их об этом предупреждаем — бесполезно! А вот ты любишь тайны. Вернее, ты любишь говорить о тайнах. Тебе кажется, что обладание тайнами делает тебя неуязвимым, хотя твоя сила совсем в другом. В глубине души ты с самого начала надеялся, что мы разгласим тебе несколько секретов, и ты их получил. А вот твой спутник пришел к нам просто так, потому что вдруг выпала возможность войти в наш город. И он так обрадовался своей удаче, что больше ничего не хочет. Давно нам не доводилось принимать такого мудрого гостя!

— Это неудивительно, — вмешался другой обитатель Черхавлы. — По-настоящему мудрым людям обычно недостает одержимости, необходимой, чтобы нас найти. Такова судьба рожденных в Мире Бликов: довольствоваться собственной мудростью и постоянно иметь дело с безумцами из иных Миров.

— Тоже ничего себе развлечение! — прыснул я.

На сей раз я смеялся в полном одиночестве. Занятый дегустацией местных напитков Кофа меня не услышал, а жители Черхавлы, как я понимаю, отдавали предпочтение собственным шуткам.

— Тайны тайнами, но вообще-то мы пришли к вам по делу, — отсмеявшись, признался я. — Наш друг попал в скверную историю. Вы знаете о шкатулке Гравви? Впрочем, неважно. Суть в том, что парень серьезно влип, и теперь мне необходимо помыть руки в некоем Источнике Боли, чтобы впоследствии закатить ему какую-то мистическую пощечину — если халиф цуан Афия ничего не перепутал…

— Он не перепутал, — мягко сказала леди, сидевшая рядом со мной. — Не нужно волноваться, Вершитель, ты получишь все, что хочешь. Но для этого нужно время. Сейчас вы отдохнете, а потом познакомитесь с Черхавлой. Ты же любишь гулять по незнакомым местам, правда? Пока мы шли сюда от городской стены, тьма скрывала город, так что ты еще ничего толком не видел. Поэтому завтра тебе предстоит настоящая встреча с Черхавлой. Когда ты проснешься, в городе будет ночь — если ты предпочитаешь ночь. А если захочешь, будет светить солнце. Но сначала вам обоим непременно нужно здесь поспать. Сны, которые вам приснятся, — это что-то вроде платы за вход. С вас не убудет, а Черхавла любит лакомиться чужими снами. Именно поэтому вас сюда и пускают, по правде говоря. Взамен вы получите все, что вам требуется. Не мы открываем пришельцам здешние чудеса, это делает сам город. А он нетороплив, когда голоден. Идемте, я отведу вас в один из пустых домов.

Она решительно поднялась со скамейки. Я с изумлением обнаружил, что мы внезапно остались одни. Кофа тоже ошеломленно оглядывался по сторонам. Куда подевались все остальные наши собеседники и когда они это успели — неведомо! Фонтан тоже исчез, и уютный дворик, где мы сидели, вдруг показался мне совсем крошечным и каким-то неряшливым, словно он вдруг стал неумело нарисованной картинкой под пыльным стеклом.

— Ты устал, поэтому все исчезает, но это не навсегда, — объяснила леди. — Просто Черхавла идет спать вместе с тобой, так порой бывает.

— А я еще не устал, — проворчал Кофа. — Но мне тоже кажется, что этот грешный городок завял, как цветок в вазе.

— Но ты же с самого начала был согласен отказаться от возможности диктовать этому месту свои условия, — улыбнулась леди. — Поэтому городу нет дела до того, устал ты или нет. Можно сказать, тебе повезло. У тебя есть шанс увидеть настоящую Черхавлу, гость.

— А что, есть какая-то настоящая Черхавла? — изумленно спросил я.

— Разумеется есть, и это восхитительное зрелище. Нечто неизменное и неподвластное нелепым желаниям наших могущественных гостей. У тебя тоже есть шанс ее увидеть, если ты перестанешь придавать значение своим желаниям. Или если просто очень понравишься Черхавле — так тоже бывает. А теперь идемте.

Она властно обняла нас с Кофой за плечи. Ее руки были слишком тяжелыми и сильными для такого изящного создания. Думаю, эта хрупкая леди смогла бы нокаутировать нас обоих одной левой, если бы захотела. Мы не могли сопротивляться и пошли за ней в красноватую темноту непроницаемой ночи.

— Вы можете отдохнуть здесь. Это хорошее место.

Наша спутница остановилась возле высокого узкого дома, стены которого были возведены из такого же сияющего белоснежного камня, как и городская стена.

— Идите туда и ничего не бойтесь, — напутствовала нас она. — Черхавла — не то место, где с людьми случаются всякие нехорошие вещи.

— Надеюсь! — хмыкнул Кофа.

И мы с ним переступили порог — одновременно, благо размеры дверного проема это позволяли.

— А вы не зайдете, чтобы показать нам комнаты? — спросил я у нашей провожатой.

— К сожалению, я не могу зайти с вами в этот дом, — улыбнулась она. — Для меня его просто не существует. Только для вас.

— Судя по всему, сейчас мы с вами заберемся под те самые лиловые покрывала, дарующие сон без сновидений, — мрачно сказал я Кофе. — Помните, старик, который рассказывал нам историю о Вукушихе Махаро, их упоминал?

— Магистры с тобой, мальчик, ты что, наизусть ее выучил, эту его историю? — удивился Кофа.

— Сама как-то выучилась… Однако тут темно!

— А ты попроси, чтобы включили свет. Тебя же тут должны слушаться. Все-таки ты у нас какой-никакой, а Вершитель, — усмехнулся мой спутник.

— Да будет свет! — патетически провозгласил я.

Мягкое красноватое сияние озарило причудливую мозаику на стенах холла и широкую лестницу, ведущую наверх.

— Получилось!

— Самое трогательное, что ты до сих пор этому удивляешься, — рассмеялся Кофа. — Мог бы и привыкнуть.

— Если я привыкну, мне будет не так интересно. А вам — не так смешно… Ладно, идемте наверх, посмотрим, что там творится.

Наверху творилось нечто совершенно замечательное. Второй этаж дома состоял из одной-единственной комнаты, почти бесконечно огромной. В теплом сиреневом полумраке этого невероятного зала причудливо высвечивались контуры немногочисленных предметов обстановки — и вполне обыденных, и совершенно мне незнакомых. Где-то в отдалении тихо плескалась вода. Я зачарованно пошел на ее звук и вскоре обнаружил небольшой бассейн, на краю которого стояли здоровенные кадки с хрупкими комнатными деревцами.

— Ничего себе номер люкс в «Президент-Отеле»! — уважительно сказал я.

— Да, хорошее место, — согласился Кофа. — Но знаешь, Макс, я ужасно проголодался. Жители Черхавлы — очень милые существа, но у них довольно странные представления о моем аппетите.

— И о моем тоже. Ничего, сейчас пороемся в Щели между Мирами…

— Зачем? Ты же можешь просто потребовать.

— А я стесняюсь, — честно признался я. — Это я только с виду такой нахальный, а на самом деле ужасно стесняюсь просить еду, когда мне ее не предлагают. Последствия голодной юности, как я понимаю…

— Ужас какой! — содрогнулся Кофа. — Ну, делай как знаешь.

Я сделал «как знаю», и через полчаса мы оба были сытыми и довольными. Кофа все еще что-то дожевывал, а я зачарованно крошил остатки свежей булочки в бассейн: выяснилось, что там живут маленькие разноцветные рыбки. Возможно, они были очередной иллюзией, но булку уминали, как самые настоящие, к моему величайшему восторгу.

Потом я долго бродил по комнате, придирчиво выбирая место, достойное стать моей постелью, и наконец устроился на узком низеньком диванчике.

— Между прочим, тут нет никаких лиловых покрывал, так что зря ты меня ими запугивал, — заметил Кофа.

— Я не подумал, что у каждого свои предпочтения. И свои видения, разумеется. У меня свои, а у этого Вукушиха Махаро — свои… А интересно, он действительно вернулся в Черхавлу? В таком случае парень вполне может бродить где-то поблизости или даже спать в соседнем доме под этим самым лиловым покрывалом — почему бы и нет?

— Почему бы и нет, — зевнул Кофа. — Твой пример меня убедил, мальчик. Я, пожалуй, тоже попробую поспать. Если уж сон — что-то вроде входного билета, как утверждают наши хозяева, лучше бы расплатиться побыстрее.

Кажется, я спал без сновидений. Во всяком случае, у меня не осталось даже смутного ощущения: «Ведь было же что-то!» Я уже успел забыть, что так бывает.

Не знаю, как долго продолжалось это удовольствие, но полагаю, чертовски долго. Я проснулся с такой тяжелой головой, словно бы вчерашний вечер был посвящен исключительно дегустации спиртных напитков низкого качества. Тело ныло так, будто меня скатали в рулон и на несколько лет оставили лежать в таком состоянии.

— Не понравилось мне спать на новом месте! — громогласно пожаловался я.

— А мне понравилось, — отозвался Кофа откуда-то из дальнего конца огромной комнаты. — Так хорошо я не чувствовал себя даже в юности.

— Могу сказать о себе почти то же самое. Так паршиво я не чувствовал себя даже в юности! — мрачно усмехнулся я.

Потом дотянулся до своего лоохи и нашарил в кармане бутылочку с бальзамом Кахара. Признаться, я уже не мог припомнить, когда мне приходилось спасаться с его помощью не от обычной усталости, а от паскуднейшего состояния общей телесной паршивости. Труднее всего было смириться с неприятным открытием, что я до сих пор способен испытывать подобные ощущения.

— Не нравится мне все это! — резюмировал я.

Сделал хороший глоток бальзама, и жизнь снова показалась мне замечательной штукой. Но я по-прежнему был обижен на собственный организм. С чего бы эта сволочь решила испоганить мне превосходное утро в зачарованном городе?

— Не ной, сэр Макс, — добродушно проворчал Кофа. — Лучше добудь мне что-нибудь на завтрак. Я уже часа три как проснулся и до сих пор не обнаружил в этом доме ничего съедобного.

— Сейчас что-нибудь придумаем. Я и сам не отказался бы от чашки крепкого кофе. В кои-то веки он нужен мне не для удовольствия. Бальзам Кахара — отличная штука, но на сей раз его явно недостаточно.

— А что, и так бывает? — удивился Кофа. — Ну, значит, тебя действительно здорово скрутило.

— А когда это я ныл по пустякам?

— Не обижайся, сэр Макс, но, по-моему, как раз это ты делаешь регулярно.

Я не стал спорить. Отчаянно зевнул и спрятал руку в складках одеяла в надежде, что смогу побаловать своего спутника каким-нибудь заслуживающим внимания кулинарным шедевром. Надежда оправдалась — я добыл для него отличный сырный пирог. Мое настроение тут же заметно улучшилось. Немного пустяковых чудес для разминки — не худший способ начать день. Лишь бы продолжение вышло соответствующее.

— Пока ты дрых, я послал зов Джуффину, — с набитым ртом сообщил мне Кофа. — Мы славно поболтали. Кеттариец умирает от любопытства и, как я понимаю, от черной зависти… Знаешь, он настаивает, чтобы мы ни в коем случае здесь не задерживались. Джуффину почему-то кажется, что ты захочешь погостить в Черхавле подольше, но он категорически возражает против такой идеи.

— Странно. С чего он взял? Я не собирался долго здесь оставаться. Ни в коем случае. Все-таки шеф действительно умеет ошибаться, кто бы мог подумать!

— Вот и хорошо. Значит, мне не придется тебя уговаривать, — обрадовался Кофа. — Тогда нам следует пойти поискать этот самый Источник Боли, помыть там руки, и дело с концом!

— Идемте.

Я залпом допил свой кофе, закутался в лоохи, бросил последний взгляд на пестрых рыбок, деловито снующих в бассейне, и пошел к выходу. На лестнице я на мгновение притормозил и сказал вслух:

— Хорошо бы, чтобы на улице было утро. Раннее летнее утро, как бывает через полчаса после рассвета, ладно?

Мое желание было принято во внимание. На улице действительно было светло, хотя никакого солнца на небе так и не обнаружилось. Я огляделся и тихо вздохнул от восторга: мы с Кофой стояли на узкой, совершенно безлюдной улице, вымощенной мелкими, неровными синеватыми камешками. Высокие узкие дома из полупрозрачного лилового камня, больше похожие на смутный сон о готических храмах, чем на обыкновенные человеческие жилища, устремились ввысь, к светлому розовому небу. Здесь совсем не было деревьев. Вообще-то, я терпеть не могу улицы без деревьев, но в данном случае приходилось признать, что они оказались бы лишними в этом царстве теплого, почти живого камня.

— Как вы думаете, Кофа, эта Черхавла — настоящая? — спросил я.

— А мне-то откуда знать? И потом, какая разница? По мне, любая Черхавла — вполне настоящая, просто потому, что я ее вижу.

— Вы действительно очень мудрый человек, Кофа. А я вечно дергаюсь по пустякам.

— В твоем возрасте это нормально, — снисходительно улыбнулся он. — Ты мне лучше вот что скажи: как ты собираешься искать этот свой источник?

— Не знаю… Ну, просто пойдем куда глаза глядят. Я же хочу найти этот грешный источник, поэтому он просто обязан появиться на нашем пути. Время от времени я могу воздевать глаза к небу и громогласно сообщать, что я хочу найти Источник Боли, — если окажется, что простого желания недостаточно. Примитивная идея, согласен, но других у меня нет.

— Пока и не нужно. Вот если она не сработает, тогда придется поломать голову… Кстати, а почему бы нам не позвать на помощь этих милых людей, которые нас вчера встретили?

— Мне почему-то не хочется с ними общаться. Сам не знаю почему. Вчера все было так славно, а сегодня… Что-то не так. Наверное, я просто встал не с той ноги.

— А что, для тебя это важно? А с какой ноги ты обычно встаешь? — заинтересовался Кофа.

— Да нет, это не техника управления собой, а просто способ выражаться. Ну что, пошли? Поскольку мы оба не знаем, куда следует идти, предлагаю повернуть налево. Просто потому, что надо же куда-то повернуть.

— Логично, — совершенно серьезно согласился мой спутник.

Понятия не имею, как долго мы с Кофой болтались по пустынным переулкам Черхавлы. Чувства времени у меня отродясь не было, часов — тем более, а солнце решительно отказалось помогать нам ориентироваться в смутных координатах времени: оно вообще отсутствовало на небе. С одной стороны, я лишь однажды решил присесть на высокую ступеньку какого-то древнего крыльца, чтобы перевести дух, а заодно пошарить в Щели между Мирами и накормить Кофу, возмущенного полным отсутствием в Черхавле каких бы то ни было забегаловок. С другой стороны, я вполне способен бродить целый день, не чувствуя усталости — если прогулка мне нравится.

Когда ноги наконец возмутились и пригрозили мне, бессовестному эксплуататору, стачкой, мы с Кофой как раз обнаружили, что вышли к городской стене. При свете дня она была такой же прозрачно-лиловой, как очаровавшие меня каменные лабиринты Черхавлы. Вдалеке виднелся наш пузырь Буурахри.

— Между прочим, там осталась моя кухня, — вспомнил Кофа. — Давай подойдем, возьмем — если уж мы здесь. Все эти кушанья, которые ты добываешь, очень даже ничего, но…

— Разумеется, ваши поварята готовят гораздо лучше, чем мои бывшие соотечественники, спорить не стану, — согласился я. Потом вспомнил лекцию, которую нам вчера пришлось выслушать, и рассмеялся: — Кто знает, может быть, слишком много пищи из Мира Паука вредно для здоровья?

— Да нет, вряд ли. По крайней мере, я всю дорогу это ем и чувствую себя прекрасно, — успокоил меня Кофа.

Мы торопливо зашагали к своему летательному аппарату. Кофа спешил обняться со своей «полевой кухней», а меня подгоняло желание наконец-то вытянуть усталые конечности. Я твердо решил, что уютная корзина пузыря станет местом нашего следующего привала.

Я так размечтался об отдыхе, что не заметил, как вляпался в лужу. Брызги полетели в разные стороны, мой сапог тут же промок насквозь.

— Лужа! — громогласно объявил я. — Странно, откуда она взялась? До сих пор мы не видели здесь никаких луж, правда?

— Вроде так, — отозвался Кофа. — Но ничего удивительного — здесь бьет какой-то родничок, прямо из-под стены, видишь? Слушай, а тебе не кажется, что это вполне может быть тот самый Источник Боли, который мы ищем?

— Да нет, вряд ли. Я промочил ногу и ничего не почувствовал. А ведь, наверное, должно быть больно, если уж он так называется?

— Вовсе не обязательно. Очень может статься, что больно будет не тебе, а тому, кого ты пнешь этой самой ногой… Только не вздумай экспериментировать на мне!

— Вообще-то мне и в голову не приходило. Но это хорошая идея. Надо же как-то проверить…

— Я тебе проверю! — насупился он.

— Ладно, — вздохнул я. — Тогда сами помойте руки в этой воде, а потом стукните меня. Только не очень сильно!

— Неужели ты действительно готов рискнуть? — изумился Кофа.

— Ну, надо же что-то делать. Вы же видите, никто не торопится выходить из-за угла, чтобы авторитетно разъяснить, та это лужа, которая нам требуется, или не та…

Кофа немного подумал, потом пожал плечами:

— Помыть руки и дать тебе по морде… Что ж, этот вариант нравится мне гораздо больше, чем предыдущий. Извини, мальчик, но я отродясь не страдал от избытка благородства.

Он наклонился над лужицей, образовавшейся вокруг едва заметной струйки воды, вяло пузырящейся на красноватой почве. Некоторое время старательно полоскал там свою правую руку, потом выпрямился и с сомнением посмотрел на меня:

— Может быть, мне следует поставить эксперимент не на тебе, а на нашем проводнике? Благо этот бедняга дрыхнет поблизости…

— Да я и сам так сначала подумал, но… Если это и есть тот самый Источник Боли, Кумухар наверняка проснется. А местные жители не велели нам его будить. Мне почему-то очень не хочется нарушать их инструкции. В конце концов, они здесь живут, так что им действительно виднее.

— Ладно, ты прав, — кивнул Кофа. — Что ж, будем надеяться, это не смертельно.

Он подошел ко мне и слегка хлопнул меня по щеке. Такого осторожного прикосновения явно было бы недостаточно, чтобы разбудить спящего, но мое тело тут же свела болезненная судорога. Я инстинктивно сжался в комок, дыхание перехватило, так что я не мог даже заорать, чтобы выплеснуть эту невероятную му́ку.

К счастью, все закончилось довольно быстро, словно и не было ничего. Я тяжело осел на красноватый песок, судорожно глотая теплый ароматный воздух. А потом открыл глаза и с ужасом обнаружил, что напрочь не понимаю, где нахожусь. Меня окружало совершенно незнакомое пространство, похожее разве что на лоскутное одеяло, сотканное из пестрых дрожащих бликов света. Только два четких силуэта обнаружил я в этой сияющей каше: Кофу, присевшего на корточки, чтобы убедиться, что я еще жив, и наш летающий пузырь, застывший в нескольких шагах от меня.

— Что это, Кофа? — спросил я. — Куда подевалась эта грешная стена… И куда вообще все подевалось?

— Ничего не понимаю, — озадаченно сказал Кофа. — Стена, хвала Магистрам, на месте, и вообще все в порядке. А что ты видишь, мальчик?

— Вас и наш пузырь — это я точно вижу. А больше ничего нет, только яркие пятна света…

— Разноцветные? — уточнил Кофа. — Они постоянно двигаются и в то же время остаются на месте?

— Ну да. А откуда вы знаете, если говорите, что все выглядит так же, как прежде?

— Пока мы с тобой бродили по городу, я несколько раз успел полюбоваться этими самыми пятнами, — невозмутимо объяснил он. — Всякий раз это продолжалось очень недолго, не больше минуты. Знаешь, я был почти уверен, что вижу настоящую Черхавлу, как мне и обещали наши гостеприимные хозяева. Ее так называемый истинный облик, недоступный глазам чужаков… А потом я моргал и обнаруживал, что все еще иду за тобой по улице, среди этих одинаковых лиловых дворцов.

— Ладно, черт с ней, — решил я. — Настоящая или не настоящая, нас это не касается… По крайней мере, у меня есть одна хорошая новость: водичка — та самая, за которой мы сюда пришли. Если этот засранец, сэр Мелифаро, не придет в себя после вашей оплеухи, значит, ему уже ничего не поможет. Какие уж тут наваждения, после такого-то удовольствия!

— Вот в том-то и дело! — воскликнул Кофа.

У него был вид Архимеда, только что выпрыгнувшего из ванной. Если бы слово «эврика» было в ходу в Соединенном Королевстве, Кофа бы непременно его употребил. А так обошлось.

Я адресовал ему вопросительный взгляд столь убойной силы, что Кофа тут же пустился в объяснения.

— Если уж предполагается, что моя пощечина теперь может покончить с наваждением, овладевшим нашим Мелифаро, значит, она может покончить с любым наваждением. Та Черхавла, по улицам которой мы с тобой гуляли, — всего лишь наваждение. Я тебя стукнул, и теперь ты от него свободен, как и коренные жители города. Помнишь, эта милая леди, которая проводила нас к месту ночлега, сказала, что не может войти, поскольку для нее этот дом вовсе не существует?

— Помню.

— Ну вот… — И Кофа задумчиво уставился вдаль.

Я между тем все оглядывался по сторонам, в надежде, что сейчас призрачные блики света сменятся успокоительными очертаниями знакомого наваждения. Признаться, мне очень этого хотелось! Но ничего в таком роде не произошло.

— Знаешь, мальчик, если уж мы все равно рядом с пузырем… Может быть, сейчас и смоемся? Без всяких там торжественных проводов, ну их к Темным Магистрам! — вдруг сказал Кофа.

Я энергично закивал. К этому моменту меня уже била лихорадочная дрожь. В переменчивых, живущих какой-то своей загадочной жизнью пятнах света мне чудилось что-то неописуемо жуткое. Может быть, дело в том, что истинный облик Черхавлы показался мне слишком чужим. В нем не было ничего человеческого — ничего такого, что я мог бы понять и принять. И людям вроде меня здесь не было места, это я чувствовал каждой клеточкой своего тела.

Я поспешно зашагал к летающему пузырю. Он был совсем близко, но, сделав не одну дюжину неуверенных шагов сквозь дрожащее сияющее пространство, я с ужасом понял, что расстояние между мной и нашим летательным аппаратом так и не сократилось.

— Макс, что с тобой? Почему ты топчешься на месте? — встревоженно спросил Кофа.

Только сейчас я заметил, что он больше не стоит рядом, а машет мне из корзины.

— А со стороны это выглядит именно таким образом? — мрачно осведомился я. — Мои ощущения говорят мне, что я уже довольно долго иду вперед — а толку-то! Кофа, только вы оттуда не выходите, ладно? А то еще и вы застрянете. Может быть, я все-таки с этим справлюсь…

И я снова устремился вперед, теперь уже бегом.

Таким образом я развлекался еще с полчаса. В сердце почему-то теплилась смутная надежда, что сейчас все будет хорошо. Наконец я обессиленно опустился на землю — хотя никакой земли я тоже больше не видел, подо мною мельтешили такие же зыбкие, переменчивые блики света, как и вокруг, просто мне почему-то удавалось на них сидеть.

— Дело плохо, Макс? — спросил Кофа. — Это место не хочет с тобой расставаться, да?

— Ну, может быть, не все так страшно, — вздохнул я. — Может быть, я просто не научился двигаться в этой среде? Надо бы попробовать что-нибудь другое. Но вот что именно?

— Попробуй сказать вслух, что хочешь оказаться в корзине, рядом со мной, — посоветовал Кофа. — До сих пор это срабатывало.

— Вот именно, что до сих пор! — буркнул я.

Тем не менее в течение следующих десяти минут я орал, как идиот. Высказывал равнодушным пятнам света свои скромные пожелания: дескать, хочу забраться в пузырь, и точка.

С таким же успехом я мог бы обратиться к своей покойной бабушке с просьбой вытереть мне нос. Создавалось впечатление, что мои требования больше ни для кого не являются руководством к действию.

Наконец я понял, что действительно влип — возможно, так круто я не влипал еще ни разу в жизни. А посему нужно срочно прекращать паниковать и начинать что-то делать. Причем немедленно.

Повинуясь смутному желанию, больше похожему на физическое ощущение — что-то вроде почти неощутимой боли в позвоночнике, — я улегся на спину и с ненавистью уставился вверх, туда, где, по моим расчетам, должно было быть небо. За свою жизнь я успел обзавестись дурацкой привычкой во всех безвыходных ситуациях апеллировать именно к небу.

Я не стал в очередной раз повторять, что хочу оказаться в корзине летательного пузыря Буурахри. Было совершенно ясно, что это не сработает. Поэтому я просто поднял левую руку. Крошечная шаровая молния послушно сорвалась с кончиков моих пальцев и устремилась вверх — а куда еще? Я метил в нечто неописуемое и, возможно, вовсе не существующее — в самое сердце непостижимой Черхавлы.

Мой Смертный Шар самостоятельно нашел дорогу к цели. В этом мире живого света он и сам оказался таким живым — дальше некуда! Я зачарованно наблюдал спиральную траекторию его полета. Наконец сгусток ослепительно-зеленого сияния стал огромным и взорвался, распоров мерцающее пространство над моей головой. Я отчетливо увидел пронзительную черноту в глубине разрыва.

А потом все стало как прежде — за одним исключением. Рядом со мной появилось большое, более-менее неподвижное пятно света, слегка напоминающее человеческий силуэт — с очень большой натяжкой, конечно.

— Что ты творишь, гость? — спросило пятно.

Его голос звучал внутри меня, как Безмолвная речь, с той разницей, что мне совершенно не требовалось сосредоточиться, чтобы его услышать.

— И ты еще спрашиваешь, что я творю?!

Я чуть сам не взорвался от справедливого негодования. Пришлось взять себя в руки и заткнуться. Вряд ли ситуация могла кардинально измениться от моих гневных воплей.

— Ты только что причинил нам сильную боль, гость, — с упреком сказало существо. — Зачем ты применил оружие? Ты испугался? Но твоей жизни ничего не угрожает.

— Приятно слышать, — проворчал я. — А что мне было делать? Я не могу добраться до своего летательного пузыря.

— И не сможешь. Черхавла не хочет отпускать тебя, гость. Ей очень понравился ты сам, а еще больше — твои сны. Мы все хотели бы и дальше созерцать их вместе с тобой. Это большая честь — дарить свои сны целому Миру, поэтому…

— Что — поэтому? Мало ли что кому нравится! — возмутился я. — Мои сны действительно вполне достойное зрелище, по крайней мере время от времени… Но мне нужно вернуться домой.

Последнюю фразу я пробормотал почти сквозь слезы, потому что к этому моменту до меня окончательно дошел жуткий смысл всего вышесказанного.

— Тебе не нужно никуда возвращаться, — возразил мой призрачный собеседник. — Твой спутник доберется домой и один. Он омыл свою руку в Источнике Боли, поэтому он сможет разбудить вашего друга от сладких грез Гравви, если уж тебя так это волнует… А тебя здесь ждут удивительные вещи — чудеса, о которых ты прежде не смел и мечтать. И еще вот что. Тебе ведь немного знакомы ощущения, которые дарит Гравви? Можешь мне поверить, в Черхавле ты будешь испытывать нечто куда более сладостное — так часто, как пожелаешь, и тебе не придется платить за это жизнью. Конечно, сейчас тебе хочется вернуться домой. Ты действительно похож на своих соотечественников, тут Хокри был прав. Ты чудом удрал из своего Мира и тут же начал плести новую паутину, чтобы намертво прилипнуть к другому месту. Черхавла подарит тебе совсем иную судьбу. На этот раз ты сможешь по-настоящему изменить свою жизнь.

— Ага, хороша перемена участи — навсегда застрять в вашей грешной Черхавле! — Теперь я дрожал не от страха, а от ярости. — Смотреть сладкие сны, а на досуге пускать слюни от ваших неземных наслаждений? Нет уж, спасибо! Если мне суждено где-то остаться навсегда, пусть это будет место, которое я сам выбрал. И вообще, хрен вы еще раз дождетесь моих прекрасных снов! Что я вам гарантирую, так это несколько дюжин моих Смертных Шаров в ваше замечательное небо, причем в ближайшее время… Кажется, ты сказал, что я сделал вам больно? Вот и славно!

— Ты напрасно со мной торгуешься, гость, — сказало светящееся существо. — Со мной можно говорить, но это не значит, что со мной можно договориться. Я ничего не решаю. Решение приняла Черхавла, а с нею ты тоже не сможешь договориться. Что же касается твоих угроз… Сколько Смертных Шаров ты в состоянии выпустить? Четыре дюжины? Пять? Мы можем терпеть боль, так что Черхавла выстоит в этой битве, а ты умрешь, и твои сны все равно достанутся нам, только в этом случае ты ничего не получишь взамен.

— Макс, не вздумай с ними воевать! — заорал Кофа. — Ничего не потеряно, в крайнем случае я могу отправиться домой и прислать сюда Джуффина или еще кого-нибудь, кто разбирается в делах такого рода лучше, чем мы с тобой. Одним словом, тебе не следует идти на крайние меры.

— Предлагаете мне остаться здесь и ждать неизвестно чего? А потом в Красную Пустыню Хмиро приедет Джуффин и будет блуждать здесь до окончания времен? А если он и найдет Черхавлу… Какую, хотел бы я знать?! Зачарованный город, в котором меня никогда не было? Или еще хуже, в этой Черхавле он встретит какого-нибудь другого Макса, и они вместе вернутся домой. Наваждение — оно и есть наваждение, а это проклятое место соткано исключительно из наваждений. Возможно, мой двойник окажется вполне симпатичным парнем; может быть, из него выйдет очень хорошее Ночное Лицо господина Почтеннейшего Начальника — копия порой оказывается лучше оригинала — и все будут довольны. Но я-то останусь здесь.

— Придет же такое в голову, — сердито изумился Кофа. — Ну и воображение у тебя, парень!

Кофа мог сколько угодно отрицать мою правоту. Я заметил, что призрачная светящаяся фигура рядом со мной как-то особенно беспокойно зашевелилась. Кажется, я очень точно описал Кофе радужные перспективы своего будущего и посланцу Черхавлы не слишком понравилась такая проницательность.

Я криво улыбнулся — просто, чтобы не заплакать от отчаяния, и тут меня осенило.

— А ведь я еще кое-что могу, — сказал я. — Вместо того чтобы тратить на вас свои Смертные Шары, ограничусь всего одним. Запущу его в собственный лоб и отдам себе приказ: больше никогда в жизни не видеть никаких снов. Что вы на это скажете?

— Ты не сделаешь этого, гость! — с неподдельным ужасом возразило существо. — Сны — это, в сущности, все, что у тебя есть. В них секрет твоего могущества.

— А я как-нибудь обойдусь без могущества. И без его секрета заодно, — весело сказал я.

Кажется, у меня появилась надежда, а это дорогого стоило! Я рассмеялся от облегчения и победоносно посмотрел на своего собеседника.

— Без снов я вашей Черхавле на фиг не нужен, если я вас правильно понял. Так что я смогу мирно валить домой, за полной ненадобностью… Если даже выяснится, что в таком виде я буду совершенно бесполезен и дома — что ж, меня вполне устроит тихая жизнь в Ехо, Королевская пенсия за особые заслуги и прочая милая чушь. А может быть, отправлюсь путешествовать. Пейзажи этого Мира ничуть не уступают моим сновидениям, скорее уж наоборот. Все лучше, чем сидеть взаперти и кормить своими сновидениями ваш сумасбродный городок… А что касается моего гипотетического могущества, которое я якобы утрачу, — честно говоря, я никогда в жизни не хотел никакого могущества. Неужели не заметно? А мне-то вчера показалось, что вы видите всех насквозь…

— Подожди, мальчик, не тараторь. Помолчи минутку. Кажется, я уже знаю, что делать, — неожиданно сказал Кофа.

Вопреки моим советам он все-таки покинул спасительную корзину пузыря Буурахри и теперь вытаскивал оттуда вялое тело Кумухара Манулы, нашего горемычного проводника, который умудрился проспать собственный визит в легендарную Черхавлу и все прочие чудеса заодно.

— Не надо было вам вылезать! — проворчал я.

— Почему не надо? Меня здесь никто не держит. На кой я им сдался? И вообще, не мельтеши. У меня есть идея получше твоей, — заявил Кофа, вытирая вспотевший лоб. — Вместо того чтобы метать Смертные Шары в собственный лоб, тебе следует еще раз осчастливить этого беднягу, — он указал на спящего Кумухара.

— Зачем? — тупо спросил я.

— Сейчас поймешь, — отмахнулся Кофа. И обернулся к моему собеседнику: — Я полагаю, Черхавла не станет возражать против равноценной замены, леди?

— Что вы имеете в виду? — Сияющее существо, кажется, удивилось не меньше, чем я сам.

Кроме всего прочего, я силился понять, с какой стати Кофа назвал это создание леди? Неужели он научился как-то определять пол сгустков света? Только потом до меня дошло, что для Кофы окружающий мир по-прежнему оставался прекрасным зачарованным городом, а не безумным скоплением мельтешащих ярких пятен. Следовательно, и призрачный эмиссар Черхавлы казался ему обыкновенной женщиной.

— Сэр Макс может поразить этого человека своим Смертным Шаром и приказать ему все что угодно, — объяснил Кофа. — Например, Макс может приказать этому парню видеть те же самые сны, которые снятся ему самому. Мы оставим его у вас, и все будут довольны. Теперь вам понятно?

Я ошеломленно уставился на Кофу. Он предлагал такое простое решение проблемы — я и поверить не смел, что это возможно!

Тем не менее следовало попробовать, чем скорее, тем лучше. Пока я хлопал глазами, Кофа подтащил к моим ногам неподвижное тело бородатого Кумухара Манулы, главного виновника всего происходящего.

— Такой тяжелый мужик! — укоризненно сказал мне Кофа.

По его тону можно было подумать, что я посвятил всю свою жизнь методичному кормлению нашего несчастного пленника и вот — добился-таки желаемого результата.

— Давай, Макс, — потребовал он. — Делай свое дело, и все будет хорошо.

Оптимистический тон Кофы здорово прибавил мне уверенности, и я поспешно прищелкнул пальцами своей загадочной конечности. На этот раз я целился прямехонько в голову Кумухара — впрочем, промахнуться было невозможно.

Когда пронзительно-зеленая шаровая молния коснулась его лба, наш проводник вздрогнул, поднял на меня мутные глаза и вяло пролепетал:

— Я с тобой, хозяин.

— Теперь ты должен все время спать и видеть те же самые сны, которые вижу я сам, — дрожащим от волнения голосом сказал я. Немного подумал и прибавил: — Я хочу, чтобы они тебе нравились, Кумухар. Потому что ничего, кроме моих снов, у тебя здесь не будет.

А потом я вскочил на ноги и, не оглядываясь, побежал к летательному пузырю. На этот раз мне понадобилось всего несколько секунд, чтобы обеими руками ухватиться за деревянную обшивку корзины. Я был свободен и мог валить на все четыре стороны. Черхавла великодушно приняла мой дар, зачарованный город решил удовлетвориться подменой, и я был спасен.

Больше всего на свете мне хотелось разреветься — не только от облегчения, но и еще по какой-то смутной, мне самому непонятной причине. Нечто в таком роде я и устроил, пытаясь уткнуться в плечо догнавшего меня Кофы. Он довольно ловко уворачивался от моей мокрой физиономии и одновременно запихивал меня в корзину — в последний момент в моей бедной голове перегорел какой-то загадочный полупроводник, отвечающий за перемещение в пространстве, поэтому я никак не мог забраться внутрь нашего летательного аппарата.

В конце концов оказалось, что сэру Кофе под силу еще и не такие чудеса. Я ощутил под своей задницей мягкое одеяло, устилавшее пол корзины, и улегся на него, совершенно счастливый, опустошенный и уже ничего не соображающий.

— Все-таки я не понимаю, почему ты так испугался, когда Черхавла захотела тебя принять, и чему ты так обрадовался теперь? — в моем сознании снова раздался вкрадчивый голос светящегося существа. — Ты повел себя так, словно тебе хотели причинить зло. А ведь оставшись здесь, ты мог бы узнать множество тайн, увидеть тысячи Миров и обрести могущество, о котором даже не подозреваешь…

— А мне ничего не нужно, — пробормотал я вслух. — Я просто хочу вернуться домой, в Ехо. И еще я терпеть не могу, когда кто-то решает, где я теперь буду жить и что делать. Меня никто не заставлял оставаться в Ехо, мне лишь дали шанс сделать то, чего мне самому хотелось. Может быть, именно поэтому мне нравится туда возвращаться всякий раз, куда бы меня ни занесло! И еще вот что. Возможно, эта ваша Черхавла действительно лучшее место во Вселенной, а может быть, вы питаетесь не только снами, но и мясом своих пленников — не знаю и знать не хочу. Но у меня имеются некоторые сомнения на ваш счет, господа. Просто сомнения, да…

— С кем ты говоришь, Макс? — осведомился Кофа. — Если с этой милой леди, то смею тебя уверить, вряд ли она тебя слышит. Ты еле-еле шепчешь, так что даже я почти ничего не разбираю. А ведь мы уже в дюжине метров над землей. И в нескольких дюжинах метров от городской стены, если на то пошло.

— Правда? Мы уже покинули Черхавлу? Вот это здорово! — обрадовался я.

Я, конечно, не удержался от искушения выглянуть в маленькое смотровое окошко. Зрелище, ожидавшее меня внизу, того стоило. Прямо под нами багровели пески Хмиро, а чуть поодаль переливалось всеми цветами радуги огромное облако света. Оно вздрагивало, вздыхало, мерцало и вообще вело себя как живое существо. Да Черхавла и была живым существом, в этом я теперь ни капли не сомневался.

— Все-таки это очень красиво, — вздохнул я. — А вы все еще видите городскую стену?

— Вот именно. А еще резные украшения остроконечных крыш и узкие пролеты улиц между лиловыми дворцами — между прочим, всего пару часов назад ты был от них в восторге! И наших вчерашних приятелей, специально собравшихся, чтобы задумчиво пялиться нам вслед, и многие другие замечательные вещи. А ты все еще видишь этот цветной туман?

— Ага. Думаю, эта ваша оплеуха навсегда изменила мое видение мира, — объяснил я.

Кофа расхохотался:

— Кажется, я покидаю Черхавлу еще более мирским человеком, чем был прежде. Теперь моя оплеуха кого угодно может лишить иллюзий… Кстати, мне очень по душе такая разновидность могущества. Если бы мне предложили выбирать, с каким подарком уйти из Черхавлы, я бы вполне мог остановиться на чем-то в таком роде. В конце концов, теперь я сравнялся в могуществе с куманскими владыками — пустячок, а приятно!

— Мне тоже грех жаловаться, — усмехнулся я. — Мне дали понять, что я настолько хорош, что со мной совершенно невозможно расстаться… Знаете, за день до нашего с вами отъезда, когда мы с Джуффином сидели в гостиной Мелифаро, шеф заметил, что все мы рождаемся и умираем с одной и той же невысказанной просьбой на губах: «Любите меня, пожалуйста, как можно сильнее!» Знаете, Кофа, кажется, я начинаю выздоравливать. Во всяком случае, мне больше не хочется нравиться всем подряд. Ну их к Магистрам с их неземной любовью!

— Извини, мальчик, но разговоры о любви и прочих человеческих страстишках никогда не казались мне увлекательным способом провести время, — отмахнулся Кофа. — И учти, своего спасителя следует не только обливать слезами благодарности, но и кормить обедом.

— Да, конечно, — улыбнулся я. — Сейчас будем творить чудеса.

— Вообще-то творить чудеса совсем не обязательно, — остановил меня Кофа. — Просто передай мне сверток с куманскими сладостями. Думаю, я могу считать его своим, поскольку ты это все равно не жрешь, а Кумухар вряд ли теперь когда-нибудь сможет заявить права на свою долю.

— А как вам пришло в голову, что мы можем оставить его вместо меня? — спросил я. — Кстати, я вам уже говорил, что это — самая гениальная идея всех времен? Имейте в виду, я готов кричать об этом на каждом углу, пока вы сами не велите мне заткнуться.

— Не сомневаюсь, что в настоящий момент ты действительно так думаешь. Но на самом деле ничего гениального в этой идее не было. Мною руководила обыкновенная практичность. Я всю дорогу пытался понять: с какой стати ты решил, будто этот Кумухар Манула нам зачем-то нужен? Без проводника мы бы прекрасно обошлись — какой уж тут проводник, если ищешь зачарованный город, который находится неизвестно где? Помощи по хозяйству от него тоже никакой не было. Да и собеседник он так себе. А когда дело дошло до прогулки по твердой земле, тебе и вовсе пришлось его усыпить, чтобы не мешал. Короче говоря, я все время раздумывал: зачем ты выклянчил его у халифа? И лишь когда ты заявил, что собираешься запустить Смертный Шар в свой собственный лоб, меня осенило: вот он, звездный час Кумухара Манулы! А кстати, признайся, ты ведь блефовал, когда пригрозил, что станешь метать Смертный Шар в самого себя?

— Нет, что вы. Если бы я блефовал, меня бы тут же раскусили. Конечно, мне здорово не хотелось это делать, но я действительно решил, что в крайнем случае мне придется… Кофа, с утра у меня было очень нехорошее чувство. Я уже потом понял, на что это похоже: словно из меня выжали сок. Не весь, конечно, сравнительно небольшую порцию. Но если бы так пошло и дальше… Не уверен, что меня хватило бы надолго! Я, знаете ли, как и вы, не люблю, когда меня едят — особенно когда меня едят заживо. Думаю, наши гостеприимные хозяева ничем не лучше этих хваленых людоедов из Красной Пустыни — как их там?

— Местные жители называют их мадкарами, — Кофа недоверчиво покачал головой. — Знаешь, я не думаю, что все действительно так ужасно. Черхавла — странное место, но тамошние обитатели не похожи на хищников.

— У каждого свои кошмары, наверное, — вздохнул я. — И это к лучшему. Пока я тихо попискивал от ужаса, вы могли спокойно искать выход.

— Ну почему — попискивал? — фыркнул Кофа. — Ты выглядел очень грозным, мальчик. Особенно когда запугивал эту милую леди своими Смертными Шарами. Все трепетали, поверь мне!

— Да уж, могу себе представить, — с облегчением рассмеялся я.

А потом я свернулся калачиком под теплым одеялом и сладко уснул. Снилась мне, надо сказать, какая-то чушь, туристический поход по Великой Красной Пустыне Хмиро. Только в моем сне нас сопровождал халиф Нубуйлибуни цуан Афия. Он все время требовал, чтобы его восхваляли, а мы с Кофой почему-то ленились его восхвалять.

— Какая глупая Черхавла! Собиралась меня похитить ради сомнительного удовольствия созерцать весь этот бред! — возмущенно пробормотал я, проснувшись.

Кофа одобрительно хмыкнул откуда-то из темноты. Я перевернулся на другой бок и снова уснул.

На следующее утро я обнаружил, что Кофа не только беззастенчиво вытащил плеер из кармана моего лоохи, но и каким-то образом сообразил, как им пользоваться. Выражение счастливого недоумения на его обрамленном наушниками лице внушало надежду, что остаток нашего путешествия не будет омрачен постоянным треньканьем его жуткой шарманки.

Кофа заметил, что я проснулся, и сделал страшное лицо: дескать, не вздумай меня отвлекать! Я понимающе улыбнулся и полез в Щель между Мирами за чашечкой капучино — мне казалось, что я мечтал о ней с момента рождения.

Все становилось на свои места, да еще с такой скоростью, что мне оставалось только нежно благодарить всемогущее небо, с которым время от времени случаются приступы совершенно фантастического милосердия.

— Кажется, мы приближаемся к Кумону, — объявил Кофа утром пятого дня нашего полета. — Будем снижаться или воспользуемся случаем и сразу долетим до Капутты?

— А почему только до Капутты? Неужели вам не приходило в голову, что на этом дурацком пузыре мы доберемся домой гораздо быстрее, чем на загривке у сэра Анчифы? Пусть себе спокойно пиратствует… Заодно сделаем неоценимый подарок Соединенному Королевству. У нас ведь до сих пор нет никаких летательных аппаратов, я не ошибаюсь? Ну вот, а теперь будет! Представляете, как этот пузырь мог бы нам пригодиться, когда в Хуроне завелась эта тварь из залива Ишма? Всех проблем он бы не решил, но, по крайней мере, мы могли бы поддерживать связь с Холоми, и еще, по мелочам…

— Пересечь Великое Средиземное море на пузыре Буурахри? — нахмурился Кофа. — Насколько мне известно, еще никто никогда не пытался совершить подобное безумство.

— Правильно, — согласился я. — Потому что еще никто никогда не устанавливал на пузырь Буурахри магический кристалл. А даже если и устанавливал, рядом с ним не было такого торопливого спутника, как я. Вы же сами убедились, что моя любовь к большим скоростям действует не только на амобилеры! А кроме того, все путешественники вынуждены брать с собой огромные запасы пищи и воды. Для столь дальнего перелета жратвы, небось, требуется столько, что пузырь и взлететь-то не сможет. А нам с вами это ни к чему. У нас есть ваша волшебная кухня и мои загребущие лапы, так что…

— Твоя правда, — нерешительно сказал Кофа. — Знаешь, сэр Макс, мне надо подумать. С одной стороны, ты совершенно прав, а с другой… Ну сам посуди, не может же такой солидный пожилой джентльмен, как я, не раздумывая согласиться с твоим идиотским предложением!

— Вот и думайте до Капутты, — великодушно разрешил я. — Все равно ведь согласитесь. Вы же, в сущности, самый настоящий авантюрист, сэр!

— Не подлизывайся, — буркнул Кофа. А потом надолго умолк. Наверное, действительно крепко задумался.

Вечером того же дня Кофа сердито сообщил небу, что с самого начала знал: этот невыносимый сэр Макс непременно втянет его в какую-нибудь дурацкую историю. Следующее утро он начал с точно такой же жалобы, обращенной в оранжевую пустоту над головой. К вечеру Кофа сдался, как я и предполагал с самого начала.

— Ладно, пошли зов Анчифе, скажи ему, что мы доберемся без его лоханки, — буркнул он. — Только пусть присматривает за нашим богатством. Я уже привык к мысли, что являюсь счастливым владельцем четырех шкатулок букиви, а в моем возрасте разочарования даются не так легко, как в юности… И учти, тебе придется научиться управлять пузырем! Я не собираюсь и дальше заниматься этим в гордом одиночестве, без перерыва на обед. Мальчика нашли — бесплатно катать всех желающих!

Кофа выполнил свою угрозу и научил меня управлять пузырем Буурахри. Это было немного похоже на приручение бездомной собаки, опасливой, но готовой подружиться с каждым, кто сможет завоевать ее доверие. Самое забавное, что такого пса напоминали мы оба — и пузырь, и я сам. Первые несколько часов мы с летательным аппаратом здорово боялись друг друга, и у меня ничего не выходило. Но после очередного перекура дело пошло на лад. Наверное, мы просто успели друг к другу принюхаться.

Вечером следующего дня я уже совершенно самостоятельно контролировал наш полет — а ведь совсем недавно одна только мысль о необходимости доверить свою жизнь пузырю Буурахри шокировала меня, как солдатский юмор гимназистку.

Потом было еще полторы дюжины замечательных дней, похожих друг на друга, как симпатичные близнецы. А однажды мне пришлось проснуться чуть ли не за два часа до рассвета: Кофа тряс меня так, словно я был копилкой, из которой он пытался извлечь все монетки до единой.

— За что, Кофа? Разве я вас чем-то обидел? — Я, каюсь, решил, что мой спутник либо сошел с ума от долгой разлуки с земной твердью, либо внезапно меня возненавидел и решил как следует помучить.

— Не ной, сэр Макс. Еще успеешь насмотреться своих хваленых снов, причем сегодня же и под собственным одеялом! — рассмеялся он. — Я подумал, что тебе будет приятно полюбоваться на залив Гокки. Столичные поэты утверждают, что он весьма недурен при лунном свете. А я, пожалуй, вздремну. Мне пора превращаться в симпатичного толстяка, а такие чудеса почему-то предпочитают происходить со спящими. Если честно, я просто не в силах с этим бороться.

Мою сонливость как рукой сняло, и бальзам Кахара не понадобился.

— Мы уже летим над заливом Гокки?

— Нет, мы все еще дрыхнем вечным сном на окраине Черхавлы, — язвительно ухмыльнулся Кофа, заворачиваясь в одеяло.

— Ну и шуточки у вас!

Меня даже передернуло от такого чудовищного предположения. Кофа, как я понимаю, уснул вполне счастливым. Все-таки ему удалось меня достать, в самом финале нашего долгого путешествия!

Кое-как оклемавшись от сокрушительного воздействия Кофиного черного юмора, я уставился в смотровое окно. Залив Гокки действительно был чертовски хорош при зеленоватом свете полной луны, столичные поэты ни капельки не ошибались. Но если честно, все эти красоты в настоящий момент были мне до лампочки. У меня дыхание перехватило при мысли, что всего через несколько часов под моими ногами засверкают мозаичные мостовые Ехо.

Чашка кофе и тонкая дамская, почти символическая сигарета, почти машинально извлеченные из Щели между Мирами, помогли мне кое-как справиться с расшалившимися от счастья нервами. Приведя себя в порядок, я послал зов Теххи. Бедняжке пришлось проснуться на рассвете, чтобы узнать о моих планах на этот вечер — по большей части совершенно непристойных.

«Тебе все-таки следовало бы начать утро с сэра Джуффина, милый, — наконец заметила она. — Ты не раз говорил, что он обожает вскакивать на рассвете. А я на рассвете сплю. Неужели ты уже забыл?»

«Да ничего я не забыл, просто не выдержал, — покаялся я. — И потом… Ты действительно считаешь, будто я должен был сказать Джуффину все, что только что наговорил тебе? А ни о чем другом я совершенно не способен думать, по крайней мере сейчас».

«Ты подаешь надежды, сэр Макс. Какая сокрушительная победа инстинктов над твоим могучим интеллектом! — обрадовалась Теххи. — Тебя там, часом, не заколдовали, в этой Черхавле?»

Она уже окончательно проснулась и совершенно не возражала против продолжения разговора, так что я беззастенчиво угробил на это удовольствие еще целый час. В конце концов Теххи запросила пощады. Ей вдруг пришло в голову, что мое приближение — достаточно веский повод для того, чтобы как следует выспаться: потом не до того будет!

Она была совершенно права, а потому я был вынужден оставить ее в покое. Откровенно говоря, это было не очень хорошо. До сих пор наша болтовня отвлекала меня от беспокойства по поводу предстоящего исцеления Мелифаро. В моей дурацкой голове уже мельтешили тревожные мысли: а вдруг Кофина оплеуха ему не поможет? а вдруг окажется, что мы вернулись слишком поздно? — и прочие маленькие мерзкие «а вдруг?».

К счастью, вскоре проснулся Кофа. А я-то уже начал забывать, как он выглядит на самом деле и насколько его снисходительная светская болтовня может украсить обыкновенный походный завтрак! Впрочем, его предыдущее обличье тоже было очень даже ничего, что бы там ни думали по этому поводу наши коллеги, да и сам сэр Кофа Йох заодно.

— Где будем приземляться? — спросил он. — Чем скорее мы это решим, тем лучше. Самому не верится, но мы уже приближаемся к окраинам Ехо. Не думаю, что нам следует опускаться прямо напротив Дома у Моста. На мой вкус, это как-то чересчур.

— А на мой вкус — именно то, что надо, — возразил я. — Сэкономим кучу времени. Кроме того, я вообще обожаю дешевые эффекты, вы же знаете.

— Ну да, конечно. Стоит только вспомнить твое триумфальное возвращение из Магахонского леса во главе каравана пленных живых мертвецов! — рассмеялся Кофа. — А я-то, дурак, думал, ты уже успел повзрослеть… Ладно, поступай как хочешь. Теоретически говоря, мы действительно можем приземлиться у входа в Управление — места там достаточно, почему бы и нет?

Четверть часа спустя мне удалось в очередной раз порадовать жителей Ехо экзотическим аттракционом: летающий пузырь Буурахри приземлился точнехонько у входа в Управление Полного Порядка. Впрочем, мне было плевать, как выглядит со стороны наше приземление. Теперь меня не просто трясло, меня колотило так, что скулы свело судорогой, и никакие дыхательные упражнения не помогали.

— Макс, ты до сих пор не научился дышать так, как я тебя учил, — с упреком сказал Шурф Лонли-Локли. — Вдох должен быть полным, а не поверхностным. Кроме того, не нужно пытаться дышать с несвойственной людям скоростью… А с чего ты, собственно говоря, так разнервничался?

— Не знаю, — честно признался я. — Просто ужасно боюсь, что сейчас открою глаза, и все исчезнет, в том числе и твоя физиономия… Так мило с твоей стороны выйти нам навстречу, Шурф!

— Ничего никуда не исчезнет, это я тебе твердо обещаю, — тоном всемогущего бога заверил меня Лонли-Локли. — И моя, как ты выражаешься, физиономия в том числе… Рад вас видеть, сэр Кофа.

— И я тебя рад видеть, сэр Шурф, — улыбнулся Кофа и поспешно исчез за дверью Управления Полного Порядка.

В отличие от своего спутника я покидал корзину летающего пузыря с церемонной неторопливостью какого-нибудь восточного владыки. Мне показалось, что соприкосновение моих подошв с мозаичной мостовой улицы Медных Горшков должно происходить с подобающей случаю торжественностью. Лонли-Локли наблюдал за мной с нескрываемым интересом. Кажется, ему даже понравилось.

— Думаю, что нам следует позаботиться об этом летательном аппарате, — заметил он, когда решил, что я уже вполне способен на разумные действия. — Куда бы его спрятать?

— Там видно будет, — отмахнулся я. И небрежным движением руки спрятал наш замечательный пузырь между большим и указательным пальцами. Все-таки я жуткий пижон!

— Хорошее решение, — одобрительно кивнул Лонли-Локли. — Главное, чтобы эта экзотическая игрушка не оставалась без присмотра. А теперь я за нее спокоен.

Моя жизнь чуть было не оборвалась в конце коридора Управления Полного Порядка. Когда на меня налетел ярко-алый вихрь, до боли похожий на сэра Мелифаро, я схватился за сердце, а потом обреченно решил, что все, приехали: мой бедный разум благополучно помутился под тяжким грузом впечатлений, и теперь мне предстоит неописуемо увлекательное существование в призрачном мире галлюцинаций.

— Ты что, чудовище? — испуганно спросил Мелифаро. — С чего ты взял, что будешь хорошо смотреться с такой бледной рожей? Или теперь так модно?

— Да нет, никакая ты не галлюцинация. Самый настоящий сэр Мелифаро, — с облегчением улыбнулся я. — Когда ты успел оклематься, счастливчик?

— Несколько минут назад я получил по морде от сэра Кофы, — рассмеялся он. — Сначала я ужасно на него обиделся, но потом откуда-то — с потолка, что ли?! — свалился наш шеф и начал пылко меня убеждать, будто эта оплеуха — самое грандиозное событие в моей жизни. А потом он устроил мне какой-то дурацкий медосмотр и объявил, что со мной, дескать, все в порядке. После чего меня отправили тебе навстречу. Шеф был готов поклясться, что ты топчешься под дверью, мучительно вспоминая, с какой ноги следует переступать порог на удачу… Очень мило с твоей стороны так дорожить моей шкурой, чудовище!

— Разумеется, я ею дорожу. Ты же единственный любитель сажать на свою шею надоевших мне жен, — нашелся я.

Мелифаро и не подумал огрызаться, только умиленно покачал головой.

— Хорошо, что все так закончилось, — флегматично заметил Лонли-Локли. — Макс, если ты окончательно передумал терять сознание, мы могли бы переместиться в более подходящее место.

— Например, в уборную! — вставил Мелифаро.

— Переместиться — это именно то, что нужно, — согласился я.

Еще раз посмотрел на счастливую рожу Мелифаро и рассмеялся от облегчения. Стоило так переживать за его драгоценное здоровье!

В Зале Общей Работы я удостоился чести испытать на себе неописуемую тяжесть изучающего взгляда сэра Джуффина Халли. Впрочем, мгновением позже он выдал мне самую лучезарную из своих улыбок.

— Вот теперь все окончательно встало на свои места, — заключил он. — В дверном проеме наконец-то маячит рожа сэра Макса, как всегда удивленная донельзя.

— Вам нравится? — улыбнулся я.

— Еще бы мне не нравилось.

— Между прочим, Кофа, вы только что лишили меня неземного наслаждения! — с упреком сказал я Мастеру Слышащему, уже успевшему с присущей ему основательностью устроиться в моем любимом кресле и приступить к дегустации камры, запах которой показался мне лучшим ароматом всех Миров.

— Неужели ты все еще претендуешь на право единолично владеть этим креслом? — отозвался он. — И думать забудь, мальчик!

— Ну, положим, этот вопрос мы можем обсудить позже. Но почему вы сами привели в чувство этого парня? — я ткнул пальцем в сторону Мелифаро. — Я-то всю дорогу вынашивал планы, как буду самолично спасать его непутевую жизнь с помощью хорошего пинка под зад! Я же намочил в этом грешном Источнике Боли свою ногу, вы забыли?

— Это ты сейчас такой храбрый, — отмахнулся Кофа. — Честно говоря, я бегом отправился лупить сэра Мелифаро исключительно для того, чтобы ты не помер на пороге от своих неземных переживаний. У тебя же коленки дрожали, когда ты гадал: получится или не получится?

— Ну да, дрожали, — смущенно признался я. — Тем не менее никакая дрожь в коленках не помешала бы мне съездить под зад этому красавчику. А теперь — когда еще случится такой хороший повод!

— Надеюсь, что никогда, — заявил Мелифаро. — Хватит меня избивать, господа. Тоже мне, нашли себе новое хобби…

— А где эта шкатулка Гравви? — с интересом спросил Лонли-Локли.

— Что, и ты решил немного побалдеть, сэр Шурф? И правильно. Теперь у нас есть сэр Кофа и его могущественные оплеухи, так что можно позволить себе еще и не такое удовольствие! — заржал я.

— Нет, Макс, просто я считаю своим долгом уничтожить эту вещицу, — объяснил этот потрясающий парень. — Было бы странно, если бы я вдруг решил испытать на себе ее воздействие. Не стоит искушать смерть, принимая яд, даже если в твоих руках имеется противоядие.

— Я уже сам разобрался с этой шкатулкой, сэр Шурф, — сказал Джуффин. — Так что не беспокойся.

— Разобрались — это значит, что вы решили воспользоваться служебным положением и испытать это неземное наслаждение в гордом одиночестве?

— Сэр Макс, дело кончится тем, что я тебя арестую. За несмешные шутки… и за клевету на государственного служащего высшего ранга, — пообещал шеф. — Грешные Магистры, а ведь наивная Тень Короля Мёнина так искренне верила, что ты больше никогда не будешь слишком живым! Видела бы она тебя сейчас…

Я и сам понимал, что должен бы взять себя в руки и остановиться, но глупо хихикал и никак не мог успокоиться. Истерики случаются со мной не слишком часто, но прервать сей увлекательный процесс, не прибегая к профессиональным услугам специалистов из Приюта Безумных, весьма затруднительно.

Дело кончилось тем, что Джуффин решительно обнял меня за плечи, вывел на улицу и чуть ли не силой усадил в амобилер. Прохладный весенний ветер сотворил со мной настоящее чудо. Я наконец-то заткнулся и растерянно посмотрел на шефа.

— Вы так и не дали мне дождаться Кекки и Нумминориха. Они же должны были вот-вот появиться! И Луукфи я еще не видел…

— Хватит с тебя на сегодня положительных эмоций. Лучше просто поезжай домой и передай леди Теххи, что я настоятельно рекомендую связать тебя по рукам и ногам и запереть в подвале. Дня на три-четыре, не больше. Надеюсь, этого будет достаточно.

— Связать? А что, звучит соблазнительно! — томно промурлыкал я.

— Рад, что тебе нравится. А теперь брысь с глаз моих.

Добравшись до дома, я честно передал Теххи экстравагантный совет Джуффина. К счастью, у нее были совершенно иные взгляды на то, как именно следует поступать с великими путешественниками, переступившими порог родного дома, и они вполне совпадали с моими собственными.

Поздно вечером, когда я собрался наконец заснуть, меня настиг зов Джуффина.

«Макс, ты уже готов к простому человеческому общению?» — поинтересовался он.

«Я всегда готов к человеческому общению. По крайней мере, к простому. Вот к сложному человеческому общению я, пожалуй, не очень готов».

«Ну, если так, спускайся вниз и открывай дверь. Мой амобилер уже проезжает мимо соседнего дома».

Я ошеломленно помотал головой и начал поспешно кутаться в лоохи.

— У нас гости, да? — спросила Теххи.

— По крайней мере, у меня, — виновато сказал я. — Надеюсь, Джуффин не потребует, чтобы ты спускалась вниз и начинала танцевать на столе. Что ж он, зверь какой?

— Будем надеяться, что ты прав, — зевнула она. — Танцы на столе никогда не были моим сильным местом… За стойкой ты обнаружишь несколько кувшинов камры, я ее заранее приготовила, осталось только разогреть.

— Мудрое решение, — рассмеялся я.

— Ну уж, мудрое… Можно подумать, я не знаю, что ты околачиваешься в моем доме исключительно по причине своего нездорового пристрастия к этому пойлу!

— Оно очень даже здоровое, — возразил я, сбегая вниз по лестнице. — Самое здоровое из моих пристрастий, можешь мне поверить!

Когда я справился с непослушным замком, шеф уже стоял на крыльце «Армстронга и Эллы». Сами Армстронг и Элла обрадовались его визиту куда больше, чем моему возвращению: Джуффин входил в число их любимчиков.

— Здо́рово, что вы решили заглянуть, — сказал я, поспешно ставя на жаровню кувшинчик с камрой. — Утром я был, мягко говоря, не в лучшей форме. А ведь мне столько нужно вам рассказать…

— О Черхавле? Да нет, не нужно, наверное, — отказался Джуффин. — В ту ночь, когда вы с Кофой там спали, мне удалось оказаться рядом с вами — всего на несколько мгновений, но этого было вполне достаточно, чтобы более-менее разобраться в происходящем. Знаешь, я по-настоящему удивился. Вот уж никогда не думал, что Черхавла может повести себя как Тихий Город!

— А что это за Тихий Город такой?

— О, это, пожалуй, самое жадное место во Вселенной, — усмехнулся Джуффин. — Тихий Город любит заманивать в свои стены усталых странников, скользящих через Хумгат. Попасть туда легче легкого. Как правило, это происходит помимо нашей воли и как бы само собой. А вот покинуть Тихий Город невозможно. Во всяком случае, оттуда еще никто не возвращался. Магия там не работает — ни Очевидная, ни Истинная, вообще никакая! Так что самый могущественный колдун становится беспомощным, как новорожденный младенец. Кстати, Маба Калох совершенно уверен, что именно там и застрял наш Король Мёнин. И я склоняюсь к тому, чтобы ему поверить: вас, Вершителей, вечно заносит не пойми куда.

— Ужас какой! — искренне сказал я. — А что надо делать, чтобы не загреметь в этот Тихий Город? Мне здорово не нравится, что это происходит как бы само собой.

— Что тебе делать? Ну, даже не знаю. Положиться на удачу, наверное. И еще обходить стороной всякие заманчивые местечки вроде Черхавлы, куда тебя тянет, словно магнитом. Авось, пронесет.

— Ладно, учту, — мрачно согласился я. — А все-таки почему Черхавла так прельстилась возможностью завладеть моими потрохами? У меня было такое хорошее предчувствие, когда я слушал историю про Вукушиха Махаро, — никаких дурных мыслей, никаких камней на сердце… И потом, вы же сами мне говорили, что это хорошее место.

— Говорил. Если честно, мне до сих пор кажется, что это хорошее место. Но когда я пришел к вам в своем сновидении, я вдруг понял, что Черхавла не только хорошее, но и довольно страшное место. Возможно, страшное только для тебя. Когда я сам туда попал, все было совершенно иначе. И для нашего Кофы визит в Черхавлу оказался не более чем приятным приключением. Но ты же у нас с причудами.

— Что, этот милый городок действительно собирался меня сожрать? Я угадал? — с ужасом спросил я.

— Да нет, ерунда какая! — отмахнулся Джуффин. — Сожрать! Придет же такое в голову… Просто ты действительно очень понравился Черхавле. Сбылась твоя мечта номер один — нравиться всем и каждому. Мир Бликов захотел забрать тебя себе, а ты упорно сопротивлялся его желанию, даже не осознавая, что делаешь. Именно поэтому ты так паршиво себя чувствовал утром.

— А что было бы, если бы?.. — Я не договорил и с ужасом уставился на шефа.

— Твоя жизнь стала бы совсем иной, я полагаю. — Джуффин с удовольствием попробовал горячую камру, улыбнулся и поднял на меня печальные глаза. — Откровенно говоря, я понятия не имею, что именно могло бы с тобой случиться. Я очень рад, что ты вернулся, Макс, но… Знаешь, возможно, ты прохлопал самый удивительный шанс в своей жизни. Никому не известно, чем светит человеку жизнь в Мире Бликов. Вполне может статься, что эти ребята действительно могли бы окунуть тебя в такие чудеса, что жизнь в Ехо показалась бы тебе скучным обывательским бредом — если бы ты вообще счел нужным о ней вспоминать. Впрочем, как по мне, все к лучшему. Если бы ты там остался, у меня бы появился довольно веский повод загрустить. И потом, в этом случае совершенно непонятно, как быть с книжкой…

— С какой книжкой? — ошеломленно спросил я.

— А, не обращай внимания, — отмахнулся он. — Что-то меня занесло не в ту сторону.

Джуффин замолчал, я озадаченно уставился в свою кружку. Потом я решительно помотал головой. Меньше всего на свете мне сейчас хотелось углубляться в заповедные дебри очередной страшной тайны. Для начала мне следовало раз и навсегда разобраться со смутными сожалениями о несбывшемся, внезапно зашевелившимися где-то в темной глубине души незнакомца, который уже давно был мной самим.

— Возможно, вы правы, и я действительно прохлопал некий удивительный шанс, но мне все равно, — наконец сказал я. — Если я и ошибся — что ж, по крайней мере, это была моя собственная ошибка. Ненавижу, когда меня тянут в рай, не спросив моего мнения, хотя бы из вежливости. Мое фирменное ослиное упрямство, знаете ли.

— Не могу сказать, что это — твое лучшее качество, — усмехнулся Джуффин. — Между прочим, я тоже не оставлял тебе особого выбора, когда затащил тебя в Ехо.

— Может быть, вы и не оставили мне выбора, но иллюзия выбора у меня была. И вообще, что сделано, то сделано. Я уже согласился нырнуть в омут ваших странных чудес и уже отказался от всех чудес Черхавлы, тут уже никто ничего не изменит. И знаете что? Я просто счастлив, что все сложилось именно таким образом!

— Какой ты все-таки в последнее время мудрый — оторопь берет! — с явным облегчением рассмеялся шеф. — В твоем возрасте это не совсем нормально. К знахарю тебя сводить, что ли?.. Да, между прочим, я же пришел к тебе по делу, а не затем, чтобы обсуждать все эти мистические глупости. Со слов Кофы я понял, что вы вернулись в Ехо на летающем пузыре Буурахри. И где он, этот пузырь, хотел бы я знать?!

— Ох, дырку в небе над моей глупой головой! — Я растерянно посмотрел на Джуффина. — Он же здесь, у меня, — и я торжественно помотал перед носом шефа своей левой рукой.

— И ты все это время с ним таскался? Ох, сэр Макс, как я понимаю этих ребят из Черхавлы! Ты все-таки действительно умеешь здорово украсить жизнь окружающих! — Джуффин снова начал смеяться.

— Вы так ржете, господа, что мне стало завидно, — сказала Теххи, останавливаясь на нижней ступеньке лестницы. — Вообще-то, сначала я была уверена, что вам нужно посекретничать, и не хотела мешать. Но потом услышала, как у вас весело, и подумала, что обсуждение всяких страшных тайн не может сопровождаться таким, уж извините, гоготом.

— И это свидетельствует о том, что ты еще очень плохо знаешь жизнь, леди Теххи, — назидательно сказал Джуффин. — Нет ничего смешнее, чем так называемые страшные тайны!