Марина Струкова СОЛДАТ ИМПЕРИИ

***

— У них имперские амбиции! —

визжит завистливый нацмен,

и наши бывшие провинции

трясут знаменами измен.

А сами втихомолку грешные

порою жаждут всей душой

простора, как у нас — безбрежного,

и доли как у нас — большой…

У нас имперские амбиции,

они нужны, чтобы сберечь

и рода русского традиции

и цель великую, и речь.

Не жадность и не злость кромешная —

имперскость. Не жестокий спорт.

Империя — лишь неизбежная

броня от приграничных орд.

И пусть опять над нами властвуя,

они ведут трофеям счет.

Империя — не дума праздная.

И ложь от правды отсечет.

У нас имперские амбиции,

они нужны, чтобы сберечь

и рода русского традиции

и цель великую, и речь!

СвЯтослав

— Иду на вы! — и руку вскинул к тучам

с Востока. — Так и скажет пусть гонец.

— А если просто к дани их примучим?

— Княгиня, я воитель — не купец.

Иду на вы, на вы — на тьму — так значит.

Ура — у Ра, у солнца мы с тобой…

Гонец в простой одежде черной скачет,

лишь засапожный нож везет с собой.

Иду на вы! — хазарам вызов бросит,

Живым не взять, и рабством — не грози.

А наши души — сокол в рай возносит.

А наша слава — громом по Руси!

***

Святослав ответил Ольге просто,

вариантов в летописи нет.

"Вера христианска — есть уродство".

Топором не вырубить ответ.

"Надо мной дружина засмеется,

божий раб — не вольный человек".

Верил князь в Перуна, Ладу, Солнце,

а не в сети, что закинул грек.

Пусть во имя Рода сердце бьется,

Русь зовется Родиной досель.

…И любая вера — есть уродство

если из-за тридевять земель!

***

Ходил в походы он легко,

как барс стремился на добычу,

летала слава высоко,

подобно солнечному зничу.

Но он погиб, а мы робки,

нам тяжко выйти за ворота.

Народ, забросивший клинки

подальше в заросли осота,

желаешь многого вотще.

Готов платить трудом и кровью?

Тогда плати и не ищи

удобней камня изголовья.

Степь разметалась широко,

зовет: “Сражайся — возвеличу!”

Ходи в походы так легко,

как барс стремится на добычу.

***

Под дубом — череп исполина.

В глазнице черная вода,

в другой — горючая калина,

над ним багряная звезда.

Не знавший цели и покоя,

бродяга выполз изо рва,

ударил череп в лоб рукою

и молвил дерзкие слова:

— Шатался ты по белу свету,

земля тряслась, тряслись враги,

но срок пришел, не дашь ответа,

удар стерпев от мелюзги.

Зачем ты вел с богами споры,

до неба строил города,

леса растил и двигал горы?

Нас равно примет пустота…

И вдруг от края и до края

Как прежде землю затрясло,

И смех из пламенного рая

донесся гордо и светло:

— Но все же я в той жизни бренной

был потрясателем Вселенной,

а ты, хоть правдой слабых прав,

и жил и сгинешь ниже трав!

Скифский сон

Ты ведаешь, что наши предки прежде,

внушая ужас, шли за ратью рать,

рабов и скот, и злато, и одежды

могли в столицах покоренных брать.

Все было просто — битвы и моленья,

и ясный взгляд навстречу небесам.

Бог даст врага, тот —

повод к наступленью,

а остальное ты добудешь сам.

Героев незадачливые внуки

сетей судьбы уже не рассечем,

и ценим бесполезные науки,

хотя все блага можно взять мечом.

***

Одна страна крепка купцами,

другой милы ее волхвы…

А третья славятся бойцами,

что век не склонят головы,

не ждут хвалы и царской платы,

и топчут травы, не ковры,

любые рассекают латы

наточенные топоры.

А кони, быстрые как птицы,

на Млечном пойманы Пути,

презрев преграды и границы,

готовы всадников нести.

Купцы на торг сдадут державу.

Волхвы уйдут в свои мечты.

Одни бойцы не примут права

клинки отбросить и щиты.

…Здесь мыслят просто и свирепо,

и вера твердая в очах,

что если даже рухнет небо,

его поднимут на плечах.

***

Вожак булыжник и дубину

держал уверенно в руках,

и племя было заедино,

и племя множилось в веках.

Он сильным был, за сильным право

на землю, данную судьбой…

В музее — скипетр и держава,

их древний смысл забыт толпой.

Соратнику

Тебя одного конвоиры ведут,

но нация вся под конвоем.

И длится и длится неправедный суд

над каждым бойцом и героем.

Состав преступления вечен и прост —

за волю Державы сражались.

А значит — решали еврейский вопрос,

как предки на это решались.

Еще не взрывали с собою пластид

навстречу кремлевским бандитам.

Но если законом считать геноцид,

то что же считать геноцидом?

И как бы, соратник, не кончился суд,

но сердце твое не ослепнет.

Следы от наручников все же сойдут,

а ненависть только окрепнет.

Причина одна у всемирных проблем.

Мы знамя борьбы не уроним.

И знаем — кого и когда и зачем

в горящие печи загоним.

Узники

Один сидит амбиций ради,

за прессой купленной следит,

полк адвокатов на зарплате

о покровителе галдит…

К другому — нет родни на "вольво"

и нет защитника-раба.

А если горько, если больно,

то мыслит он: "Моя борьба!"

Солдат Империи

Ты устал жить сражения ради,

вычислять и выслеживать смерть.

Ты устал, каменея в засаде,

сквозь чужие руины смотреть.

Ты устал в перекрестье прицела

чьи-то темные лица ловить.

Это тяжкое нужное дело —

бунт на южных границах давить,

где привал — неземная отрада,

где письмо — долгожданная весть…

Но Россия сказала: "Так надо".

И солдаты ответили: "Есть!"

Вкус промерзшего черствого хлеба,

старой карты потрепанный лист.

И скользит по чеченскому небу

след ракеты, как огненный хлыст.

Ты устал жить сражения ради,

но, наверное, выбора нет.

И шагают сквозь сумерки рати,

на погонах несущие свет.