"Все Грани Мира" - читать интересную книгу автора (Авраменко Олег)

Глава 13 Исчезновение

Следующие две недели нашего путешествия прошли без всяких неприятностей, в спокойном и размеренном ритме. Девушки по-прежнему были отстранены от несения вахты, несмотря на регулярные «акции протеста» Сандры, которая через каждые две ночи помогала мне коротать время у костра. Инна тоже грозилась присоединиться к нам, но всякий раз, ложась на часок вздремнуть перед дежурством, она засыпала мёртвым сном и просыпалась только утром, к тому же самой последней из нас.

А я на удивление быстро втянулся в походную жизнь, не слишком напрягаясь проводил в седле по восемь часов в день и, хотя порядком уставал к вечеру, за ночь успевал хорошо отдохнуть, а наутро снова чувствовал себя полным сил и энергии. Если бы не Инна, мы могли бы ехать быстрее — но тем не менее, я уже перестал досадовать на упрямство жены и порой даже радовался, что мы не слишком торопимся. На то были свои причины.

Наряду с вполне понятным желанием поскорее встретиться с регентом и получить у него ответы на наши вопросы, я испытывал чуть ли не панический страх перед этой встречей. Боялся услышать подтверждение догадки Сандры, боялся, что Мэтр вкупе с Ференцем Кароем действительно готовил нас в правители Империи. Инна боялась того же. Я, конечно, рассказал ей о своём ночном разговоре с Сандрой, а она призналась мне, что в глубине души подозревала об этом чуть ли не с того самого момента, как Суальда показала нам завещание Мэтра относительно Ланс-Оэли. И я вовсе не исключал, что упорное нежелание Инны признать свою ошибку и пересесть в мужское седло отчасти было продиктовано неосознанным стремлением продлить наше путешествие и оттянуть момент встречи с регентом — пусть даже ценой самоистязания. Но когда я попытался намекнуть жене на такую возможность, она рассердилась и наотрез отказалась разговаривать на эту тему.

Второй причиной, почему я не очень огорчался из-за нашей медлительности, послужило то обстоятельство, что это время всё же не проходило для нас впустую: дни напролёт беседуя с Сандрой и Сиддхом, мы уточняли и углубляли свои знания о Гранях, постепенно расширяли свой кругозор, получали массу новых и весьма полезных сведений по всевозможным вопросам, а на привалах, помимо всего прочего, ещё и обучались разным колдовским приёмам. На седьмой день путешествия Сиддх позволил мне самостоятельно установить силовой купол вокруг нашего лагеря, и я справился с этой задачей вполне удовлетворительно — только трижды инквизитор поправил меня, да и то по мелочам. А на следующий вечер я совсем обошёлся без его подсказок и даже добавил к стандартной защите ещё парочку собственных «примочек», о которых Сиддх отозвался весьма одобрительно. Он сказал, что я обладаю не только огромной колдовской силой, но также и соответствующим складом ума, что позволит мне в кратчайшие сроки овладеть своими уникальными способностями, полностью взять их под контроль.

Я, впрочем, не слишком доверял похвалам Сиддха и в его щедрым авансам в наш с Инной адрес. Ещё в самый первый день нашего знакомства я обратил внимание, что инквизитор относится к нам подчёркнуто уважительно, чуть ли не почтительно, а все свои возражения и замечания непременно облекает в такую форму, что в его устах они звучат скорее как вежливые советы и пожелания. Поначалу я думал, что Сиддх со всеми такой корректный и обходительный, но уже на второй день убедился, что с другими членами нашего отряда он обращается без лишних церемоний, порой даже фамильярно. А после того, как Сандра поделилась со мной своими догадками, я начал понимать причины такого особенного отношения к нам со стороны старого инквизитора.

С самим Сиддхом ни я, ни Инна планы Мэтра не обсуждали, и в его присутствии мы ни разу не обмолвились, что нам об этом известно. Он, без сомнения, знал о нашей осведомлённости, однако делал вид, что ни о чём не догадывается, а мы, в свою очередь, притворялись, что по-прежнему пребываем в блаженном неведении. Мы сразу сообразили, что инквизитор не горит желанием обсуждать с нами этот вопрос, а потому помалкивали. Да и Сандра в дальнейшем старалась избегать таких разговоров и при первом же удобном случае спешила переменить тему. Очевидно, Сиддх, проведав от неё о нашей ночной беседе, строго отчитал девушку за вмешательство в чужие дела и повелел ей на будущее придержать свой язык. Немного позже, проанализировав на досуге поведение Сиддха с самого момента нашего знакомства, я пришёл к выводу, что он не просто догадывается о том, что с нами происходит, но и кое-что знает наверняка.

А вскоре я обнаружил, что и Сандра знает о нас больше, чем хочет показать. На первых порах это было лишь смутное подозрение, основанное на общем впечатлении от наших бесед, но по прошествии недели оно не замедлило подтвердиться фактами. К сожалению, эти факты были столь деликатного свойства, что я никак не мог предъявить их жене, которая, к слову сказать, весьма скептически относилась к моим подозрениям. Не то, чтобы Инна не допускала такой возможности, просто она была очарована Сандрой и не хотела подозревать её в неискренности. Я же, чувствуя к девушке глубокую симпатию, тем не менее подозревал — и, как выяснилось, не напрасно.

Это случилось во время моего третьего ночного дежурства. Как и в два предыдущих раза, Сандра составляла мне компанию, мы сидели рядом у костра, болтали о всяком о разном, и как-то слово за слово речь зашла о семье Инны и о моих отношениях с тестем и тёщей. Некоторые замечания Сандры навели меня на мысль, что ей известна одна тайна, о которой она знать никак не могла, — а именно о том, что Инна у своих родителей приёмная дочь. Сначала я решил, что мне просто показалось, но позже, тщательно проанализировав весь наш разговор, убедился, что это действительно так. Другого толкования её словам я не находил.

А между тем, я ничего подобного ей не говорил. Даже случайно обмолвиться не мог, за это ручаюсь. Узнать от Инны Сандра тоже не могла — по той простой причине, что Инна сама об этом не знала. Не берусь судить, чем руководствовался мой тесть, посвящая меня в эту тайну, на сей счёт у меня имелось несколько предположений, и в зависимости от обстоятельств и расположения духа я склонялся то к одному, то к другому. Но, как бы то ни было, он под строжайшим секретом рассказал мне об удочерении Инны и взял с меня слово молчать, пока они с тёщей сами не решатся ей в этом признаться. Я дал своё слово и не собирался нарушать его ни по умыслу, ни по недомыслию. И коль скоро я сумел утаить это от жены, то уж тем более не мог проболтаться Сандре. А если всё-таки допустить, что Инна знала о своём происхождении, но скрывала от меня, то представлялось невероятным, чтобы она поделилась своей тайной с Сандрой, продолжая держать меня в неведении. Это было бы против всяких правил, так поступить она не могла.

Следовательно, оставалось одно-единственное разумное объяснение: Сандра узнала об этом из какого-то другого источника, а значит, ей было известно о нас и многое другое, о чём мы никому здесь не рассказывали. Это ещё больше укрепило меня в подозрении, что Сиддх и Сандра в какой-то мере посвящены в планы Мэтра касательно нас и, мало того, принимают активное участие в их реализации.

Однако я не стал давить на Сандру, пытаясь вызвать её на откровенность. Между нами только начали складываться доверительные отношения, и я не хотел подвергать нашу нарождавшуюся дружбу слишком суровому испытанию, требуя от девушки нарушить приказ начальства. Она и так навлекла на себя недовольство Сиддха, когда поделилась со мной своими догадками (а может, не только догадками) на наш счёт. Я видел, что Сандра тяготилась всей этой секретностью, временами она мрачнела, впадала в задумчивость, и мне казалось, что вот-вот плюнет на приказы и как на духу расскажет нам всё, что знает и о чём догадывается. Но всякий раз чувство долга брало в ней верх, и она сдерживала свой порыв…

Так прошло две недели — не без сюрпризов, но в целом спокойно, — как вдруг, в ночь с пятнадцатого на шестнадцатый день путешествия исчез Виштванатан Сиддх.

Мы хватились его утром, и то не сразу, а лишь когда сели завтракать. В обычной суете, последовавшей за пробуждением, большинство из нас не заметили отсутствия Сиддха, а те немногие, кто всё-таки заметил, не придали этому значения, решив, что он ещё отсыпается после ночного дежурства. И только перед завтраком мы обнаружили, что его нигде нет, и начали волноваться.

Милош, сменивший Сиддха на посту, утверждал, что инквизитор, разбудив его на дежурство, тотчас лёг спать и до самого подъёма из своей палатки не выходил. Штепан, который вместе с Йожефом и Желю делил палатку с Сиддхом, решительно отрицал это. В ту ночь он спал плохо, раз за разом просыпался и был уверен, что после дежурства Сиддх в палатку не возвращался. Наутро барон решил, что инквизитор лёг спать в другой палатке, и до самого завтрака больше о нём не вспоминал. Младко, дежуривший перед Сиддхом, не мог припомнить ничего, что пролило бы свет на эту историю. По словам юноши, Сиддх пребывал в прекрасном расположении духа, как всегда приветлив, жизнерадостен и добродушен. Леопольд, который среди ночи просыпался и около получаса болтал с Сиддхом, тоже не заметил в его поведении ничего подозрительного. По моей просьбе кот учинил допрос Гите, кошке-оборотню инквизитора, но не смог вытянуть из неё ни единого полезного факта. То обстоятельство, что Сиддх исчез, не прихватив с собой Гиту и не взяв ничего, кроме сабли, одновременно и немного успокаивало, и ещё больше настораживало. В равной степени это могло свидетельствовать как о том, что он просто пошёл на прогулку, так и о том, что покидал лагерь второпях или даже против своей воли.

Наскоро позавтракав, мы тщательно прочесали окрестности, но не нашли никаких следов Сиддха. Попытки Сандры установить с ним мысленную связь тоже не принесли результата. Отчаявшись, она начала посылать наугад вызовы на соседние Грани, но это было ещё более безнадёжным делом, чем искать иголку в стоге сена. По самым скромным подсчётам, число Граней, на которые мог попасть Сиддх с момента своего исчезновение, уже перевалило за сотню тысяч, и с каждой минутой возрастало в геометрической прогрессии. Да и в любом случае, если бы инквизитор мог (и хотел) связаться с нами, он бы давно сделал это и не заставлял нас волноваться.

После трёх часов бесплодных поисков мы вернулись в лагерь отдохнуть и обсудить наши дальнейшие действия. Этот импровизированный военный совет проходил довольно вяло и неконструктивно, мы просто тянули время, переливая из пустого в порожнее, и втайне надеялись, что проблема решится сама собой — вот-вот появится Сиддх, успокоит нас и объяснит, где он пропадал.

Однако Сиддх не появлялся, и чем дальше, тем больше в нас крепло подозрение, что он не вернётся никогда. Мы строили самые разные догадки по поводу его исчезновения, начиная от банального несчастного случая — вышел в лес погулять и был съеден, вернее, проглочен неведомым крупным хищником, — и заканчивая происками тёмных сил.

Мы с Инной и Сандрой, наверное, раз десять проверили целостность защитного купола и не обнаружили в нём ни малейшего изъяна. Ничто гуще воздуха не могло попасть снаружи в лагерь — ни обычным путём, ни телепортировавшись, — так, чтобы не разрушить защиту и не потревожить сигнализацию. Правда, Сандра говорила, что некоторые адские твари способны превращаться в газообразное облако, а значит, теоретически могли проникнуть сквозь силовой барьер; но даже в таком состоянии они сохраняли свою инфернальную сущность и наши коты обязательно должны были почуять их присутствие. Следовательно, Сиддх покинул пределы лагеря сам — а что с ним случилось дальше, нам оставалось только гадать. Этим-то мы в основном и занимались — строили разные догадки, одну мрачнее другой.

Особенно скверный был вариант, о котором первым заговорил Штепан. Я понял, к чему он клонит, буквально с первых же его слов, как только он принялся расспрашивать Сандру про Сиддха. Не стану отрицать — мне тоже приходила в голову мысль, что с инквизитором может быть не всё чисто, но я как-то не решался высказать её вслух. Мне очень не хотелось говорить плохо о человеке, тем более подозревать его в предательстве, в то время как он, возможно, лежит где-то мёртвый, а стая голодного воронья справляет над его телом свою жуткую тризну… Поэтому в душе я был признателен Штепану, что он избавил меня от неприятной необходимости самому начинать этот разговор.

Как оказалось, Сандра мало что могла рассказать о своём старшем товарище, поскольку была знакома с ним недолго. Виштванатан Сиддх был переведён на Лемос только два месяца назад, а до того семь лет прослужил на Основе, где и получил звание лейтенанта-командора. Поговаривали, что в скором времени его должны назначить новым прецептором лемосского командорства на смену отцу Сандры, которому прочат место в Высшем Совете ордена. Сама девушка не знала наверняка, правда это или досужие вымыслы. Отец не подтверждал эти слухи, но и не опровергал их, из чего Сандра делала вывод, что вопрос о его новом назначении всё же рассматривается. А тот факт, что он не возражал против дочкиного путешествия, вполне мог свидетельствовать о том, что вскоре вся семья Торричелли должна переехать в Империю.

„Если это действительно так,“ — мысленно обратилась ко мне Инна, — „то Сиддх надёжный человек. Не думаю, что в Инквизиции принято ставить во главе командорств непроверенных людей.“

„А с другой стороны,“ — заметил я, — „представляется странным, что Сиддх вызвался сопровождать нас до Вечного Города, вместо того чтобы знакомиться с текущими делами командорства, которое собирался возглавить.“

„А разве он сам вызвался? Как я понимаю, это поручил ему сам регент.“

Мы спросили Сандру, и она подтвердила:

— Так всё и было. Главный приказал немедленно доставить вас в прецепторию и передать в распоряжение господина Сиддха. А поскольку он как раз находился на Агрисе, то заворачивать на Лемос не было необходимости. Правда, отец предлагал выслать нам вслед сопровождение, но господин Сиддх заверил его, что не нуждается в помощи.“

„А теперь он исчез,“ — мрачно прокомментировала Инна, — „и из-за его самоуверенности мы тут застряли.“

Я не мог не согласиться с ней. Без Сиддха мы были не в состоянии продолжать наше путешествие, так как Сандра, по её же собственному признанию, ещё плохо ориентировалась на Трактовой Равнине. Вдали от знакомого ей Лемосского архипелага мы могли годами блуждать по этой пустыне, как народ Израиля под предводительством Моисея…

— Ну что же, — произнесла Инна вслух. — Думаю, Сандра, тебе следует сообщить обо всём отцу. Дальше ждать бессмысленно.

Девушка вздохнула:

— Наверное, ты права…

— И лучше воспользуйся визуальной связью, — добавил я. — Мы тоже хотим поговорить с командором.

Сандра сходила к фургону и принесла свою шкатулку с магическими инструментами. Усевшись на траву между мной и Инной, она поставила шкатулку перед собой и подняла крышку, в которую с внутренней стороны было вставлено прямоугольное зеркало дюймов девяти по диагонали. Зафиксировав крышку в таком положении, чтобы видеть своё отражение в зеркале, Сандра прикоснулась большими и указательными пальцами обеих рук к его углам и, закрыв глаза, сосредоточилась.

Так прошло две или три минуты. Инна внимательно следила за всеми манипуляциями девушки, а я просто ждал результата. За прошедшие две недели Сандра трижды устанавливала визуальную связь с отцом, все три раза я присутствовал при этом и уже успел убедиться, что в ближайшее время нам не грозит овладеть техникой магической связи между разными Гранями. Поэтому не стал зря напрягаться, тщетно пытаясь разобраться в действиях Сандры, а решил поберечь свои силы и нервы для чего-то более стóящего.

Когда Сандра отняла руки от зеркала, оно уже ничего не отражало. Ранее серебристая поверхность под слоем стекла теперь стала серой, как экран телевизионного кинескопа в режиме ожидания.

— Сейчас отец подойдёт, — сказала Сандра. — Я предупредила его, что у нас неприятности.

Мы с Инной придвинулись ближе к ней, чтобы попасть в поле зрения магического передатчика, и пригласили присоединиться к нам Штепана, рассудив, что его участие в разговоре будет не лишним. Леопольд, не ожидая специального приглашения, залез на колени к Инне.

Наконец на «экране» появилось чёрно-белое изображение мужчины с густыми тёмными волосами и немного продолговатым чисто выбритым лицом. Как и в трёх предыдущих случаях, качество картинки было невысоким, где-то на уровне старинного CGA-монитора, поэтому судить о возрасте собеседника по одному лишь изображению было затруднительно. Но от Сандры я знал, что в позапрошлом году её отцу исполнилось пятьдесят лет.

Винченцо Торричелли поздоровался с нами, затем Сандра представила ему Штепана, которого он видел впервые. После короткого обмена любезностями с бароном командор смерил всех нас внимательным взглядом (как я подозревал, качество изображения у него было гораздо лучше) и спросил у Сандры:

— Итак, дочка, что случилось? Почему с вами нет Сиддха?

— Потому что его вообще с нами нет, — ответила девушка и рассказала о нашем утреннем открытии и о безрезультатных поисках инквизитора.

Командор слушал Сандру молча, не перебивая. При трёх предыдущих сеансах связи я не замечал за ним такой сдержанности, он явно не принадлежал к тому редкому типу людей, умевших терпеливо выслушивать своих собеседников. И то, что сейчас он не торопил Сандру, не мешал ей выговориться, не задавал попутных вопросов, могло свидетельствовать лишь о состоянии крайнего потрясения, вызванного известием об исчезновении Сиддха. Однако лицо командора оставалось бесстрастным — или, во всяком случае, не столь открыто выражало эмоции, чтобы их можно было заметить на нашей нечёткой чёрно-белой картинке.

Лишь когда Сандра закончила, отец принялся расспрашивать её, проясняя моменты, которые она упустила или недостаточно чётко обрисовала. Вскоре в этот допрос были втянуты и все мы, включая Леопольда, а позже командор велел дочери подозвать Младко и Милоша — последних людей, видевших Сиддха в лагере. У отца Сандры оказалась железная хватка, он вёл себя точь-в-точь как следователь при исполнении, и я не мог отделаться от ощущения, что выступаю в роли подозреваемого. То же самое чувствовали и все остальные; особенно крепко досталось Младко, Милошу и Леопольду. Чуть ли не впервые на нашей памяти кот мечтал поскорее прекратить разговор, и как только командор отпустил его, он тотчас убежал в дальний конец поляны и спрятался в густой траве.

Выжав из нас все соки и убедившись, что больше ничего полезного мы сообщить не можем, Винченцо Торричелли умолк и на несколько минут задумался. После чего сказал:

— А теперь я хотел бы поговорить с одним Владиславом. С глазу на глаз.

Сандра немедленно встала и направилась фургону, стоявшему шагах в пятнадцати от того места, где мы находились. Штепан со своими людьми последовал за ней, но прежде дождался моего кивка, подтверждавшего это распоряжение. При всяком удобном случае барон старался подчеркнуть, что только за мной и моей женой он признаёт право отдавать ему приказы.

Инна же не сдвинулась с места, глядя на меня с немым вопросом. Ей совсем не понравилось, как бесцеремонно отшил её отец Сандры. Она очень остро реагировала на такие вещи.

„Пожалуйста, успокойся,“ — мысленно произнёс я. — „Сейчас не время устраивать сцены. Всё равно ты будешь в курсе нашего разговора.“

„Хорошо,“ — согласилась жена, поднимаясь с травы. — „Надеюсь, у командора были причины так поступить.“

Инна отошла, но продолжала удерживать со мной связь.

— Итак, — заговорил командор, когда я заверил его, что мы остались вдвоём, — будем исходить из предположения, что ночью в вашем лагере не было никого постороннего — ни человека, ни зверя, ни инфернального существа.

Я утвердительно кивнул:

— Мы тоже пришли к выводу, что Сиддх сам покинул пределы защитного купола.

— Не обязательно, — возразил отец Сандры. — Его мог вынудить один из ваших спутников. Или выманить хитростью.

Я на секунду оторопел. Инна, которая слушала наш разговор, тоже была шокирована. Сказать по правде, нам даже в голову не приходила такая возможность. К Штепану и его людям мы питали безграничное доверие и скорее готовы были усомниться в Сиддхе и даже в Сандре, чем в них. Я хорошо помнил, как Штепан снёс голову Чёрному Эмиссару, который пытался стравить нас с загорянами и почти преуспел в этом; как молниеносная реакция барона спасла нам обоим жизнь в момент атаки разбойников. Я помнил, как умирал Йожеф со стрелой в груди; как Штепан не хотел покидать нас, когда мы сражались с Женесом; как он вместе с Гареном де Бреси и Никораном бросился нам на выручку, увязая ногами в размякшем камне, но не собираясь отступать, хотя прекрасно понимал, что там, наверху, его почти наверняка ждёт смерть… Нет, я не мог поверить в предательство загорян!

— Понимаю, вам неприятно об этом думать, — отозвался командор. — Вы многое пережили вместе и чувствуете к этим людям глубокую привязанность. Но постарайтесь взглянуть на вещи объективно, без предвзятости. Ваше знакомство с ними произошло при весьма благоприятных обстоятельствах. Я бы сказал: даже слишком благоприятных, подозрительно благоприятных. Ведь всё это могло быть специально подстроено — и интриги Чёрного Эмиссара, и нападение разбойников, — чтобы втереться к вам в доверие, чтобы вы ни на секунду не усомнились в их преданности.

Я с сомнением хмыкнул.

— В ваших рассуждениях есть существенный изъян. Если бы не помощь загорян, мы с женой наверняка погибли бы в схватке с разбойниками. К тому же мы совсем не разбирались в происходящем, а Штепан нам многое разъяснил, ввёл нас в курс дел и подготовил к тому, с чем мы впоследствии столкнулись.

— Я вовсе не утверждаю, что все загоряне враги. Я всего лишь допускаю, что среди них есть предатель. — Он ненадолго умолк. — Точно так же вы можете подозревать в предательстве и Сандру. Я-то знаю, что с ней всё в порядке, она моя дочь и я полностью доверяю ей, но вместе с тем признаю, что у вас нет веских оснований вычеркнуть её из списка подозреваемых.

„За исключением того, что она нравится нам,“ — мысленно заметила Инна. — „Уж лучше подозревать Сиддха.“

„Да, в этом смысле он самый удобный подозреваемый,“ — согласился я и вслух произнёс:

— А как насчёт лейтенанта-командора Сиддха?

— Это моё второе предположение. Хотя ума не приложу, зачем ему понадобилось исчезать. Я не вижу в этом нет никакого смысла. Окажись он предателем, то бы привёл вас в западню и оставался бы с вами до самого последнего момента, чтобы не возбуждать ваших подозрений и при удобном случае ударить вам в спину. А теперь вы настороже и застать вас врасплох будет ещё труднее.

— И вообще, — добавил я, — все теории о предательстве грешат одним общим недостатком. Если всё это время рядом с нами был враг, то у него имелась масса возможностей убить нас. Тем не менее мы до сих пор живы, и мало того — на нашу жизнь никто не покушался.

Губы командора тронула лёгкая улыбка.

— Вы явно недооцениваете себя, Владислав. Судя по всему, что я о вас слышал, вы с женой обладаете молниеносной реакцией и острым чутьём на опасность. То, как вы лихо расправились с Женесом, за плечами которого было отточенное тысячелетиями мастерство, могло послужить предостережением всякому, кто желает вашей смерти. Возможно, предатель никак не мог решиться на покушение, памятуя о том, чтó случилось с другими вашими врагами… А впрочем, вы правы. Я и сам слабо верю в возможность предательства с чьей бы то ни было стороны. Особенно со стороны Сандры и Виштванатана Сиддха: она — моя дочь, и я знаю её с пелёнок; а он — проверенный боец ордена, отлично зарекомендовавший себя на Основе, у него блестящий послужной список, ни у кого и никогда не возникало сомнений в его преданности нашему делу. Куда более вероятным представляется вариант, что Сиддх стал жертвой собственной неосторожности. В пользу этой версии свидетельствует и то, что он покинул лагерь, не прихватив с собой ничего, кроме оружия. Следовательно, он не собирался долго отсутствовать, иначе взял бы с собой кошку и хоть кое-что из личных вещей. По крайней мере, переоделся бы в дорожный костюм.

— Мы с женой тоже так считаем, — сказал я. — Хотя не исключаем возможности, что Сиддх заблаговременно подготовился к своему исчезновению, а потом ушёл налегке, чтобы мы думали о несчастном случае.

— Я тоже не исключаю такой возможности. Но о предательстве мы уже говорили, так что вернёмся к варианту с неосторожностью. Будем исходить из предположения, что Сиддх по собственной воле и без всякого злого умысла покинул лагерь, а когда оказался за пределами купола, с ним случилось несчастье. Он мог подвергнуться нападению обитающих на этой Грани крупных хищников, но это было бы слишком просто…

— И слишком притянуто за уши, — добавил я; вернее, это сказала Инна моими устами. — Здесь мы не обнаружили ни одного достаточно крупного хищника. Да и в любом случае, будь это просто хищники, они бы непременно оставили следы. Хотя бы кровь. Или клочья одежды. И, разумеется, саблю — диким зверям она явно ни к чему.

— Вот именно. Поэтому я склоняюсь к мысли, что Сиддх стал жертвой враждебно настроенных людей или существ более опасных и свирепых, чем любые земные хищники, существ, порождённых Нижним Миром. Возможно, они шли за вами от самого Агриса, хотя более вероятно, что появились совсем недавно и воспользовались первым же подходящим случаем, чтобы ослабить ваш отряд.

Я зябко передёрнул плечами.

— Значит, теперь нам следует ждать нападения?

— Вам следует быть готовыми ко всему, к любым неожиданностям, но паниковать не стоит. На Агрисе вы уже доказали, что способны постоять за себя, а сейчас находитесь даже в более выгодном положении, чем тогда. Вы больше знаете, больше умеете, вам лучше удаётся контролировать своё могущество — и Сандра, и Сиддх докладывали мне, что вы очень быстро прогрессируете. Исчезновение Сиддха, конечно, большая неприятность, но я не стал бы слишком драматизировать ситуацию. Вполне возможно, что нападение на него было актом отчаяния со стороны противника — ведь Сиддх его нисколько не интересовал, ему нужны только вы с Инной.

Я понимал, что таким образом отец Сандры пытается ободрить меня и немного успокоить самого себя. Он, хоть и не показывал этого, безусловно волновался за дочь, которая вместе с нами подвергалась смертельной опасности.

— Однако, — сказал я, — и эта теория не лишена слабых мест. Ещё с самого первого дня Сиддх настаивал на том, чтобы после отбоя никто не покидал пределов защитного купола. А он явно не из тех людей, которые считают правила обязательными для всех, кроме себя.

— Собственно, у меня есть приемлемое объяснение поступку Сиддха, — заговорил Винченцо Торричелли, и по заминкам в его речи я догадался, что он немного смущён. — Как раз поэтому я настоял на беседе с вами с глазу на глаз. Остальным это знать ни к чему.

— А именно?

— Видите ли, среди привычек лейтенанта-командора Сиддха есть — или была — одна… гм, назовём это странностью. Или, лучше, нетрадиционностью. — Несколько секунд отец Сандры помолчал в нерешительности. — Короче, он гомосексуалист.

— Ага… — только и сказал я.

В теории я исповедовал толерантное отношение к представителям сексуальных меньшинств, но на практике не мог преодолеть своей брезгливости к таким людям, особенно к мужчинам. При мысли о том, что Сиддх часто прикасался ко мне, хлопал по плечу, я почувствовал лёгкий приступ тошноты. Одно утешало: мне не пришлось спать в палатке бок о бок с инквизитором; я проводил все ночи в компании двух очаровательных девушек.

„А знаешь,“ — сказала Инна, — „я подозревала, что Сиддх гей. Ничего конкретного, а так, некоторые намёки. В его манерах было что-то женское.“

„А вот для меня это полная неожиданность. Я даже подумать такого не мог…“

— У нас в ордене это не считается преступлением, — между тем продолжал Торричелли. — Правда, большинство относится к таким людям со стойким предубеждением, поэтому Сиддх был осторожен и, надо отдать ему должное, никогда не смешивал свою личную жизнь со служебной деятельностью. Но ведь он, в конце концов, человек и вполне мог поддаться слабости. Если допустить, что между ним и ещё кем-то из вашего отряда возникла связь, то тем самым можно объяснить, почему он пренебрёг своими же собственными правилами и среди ночи покинул лагерь.

— Вы полагаете, что у него было свидание?

— Вполне возможно. Если отбросить версию о предательстве, то это единственное разумное объяснение.

— Тогда получается, — произнёс я, — что один из наших спутников знает гораздо больше, чем говорит. Даже если он не пришёл на встречу или пришёл позже, то всё равно должен понимать, что исчезновение Сиддха связано с их несостоявшимся ночным свиданием. А может, он собственными глазами видел, как это произошло, но держит рот на замке, боясь признаться в своих гомосексуальных наклонностях.

— Совершенно верно, — подтвердил командор. — Я знаю немало случаев, когда люди скрывали жизненно важную информацию из страха, что вместе с ней станут достоянием гласности и некоторые их мелкие грешки. А вы, случайно, ничего такого не замечали? Может, вам бросились в глаза особые отношения между Сиддхом и кем-нибудь из ваших людей?

Я хотел сразу сказать «нет», но Инна удержала меня:

„Погоди, не горячись, ведь это серьёзное дело. Я понимаю, что тебе не хочется думать о такой возможности, но обстоятельства сейчас таковы, что мы не вправе потакать своим желаниям. А особенно ты — поскольку ты наш предводитель. С исчезновением Сиддха ты стал главой отряда не только формально, но и фактически. Так что не уклоняйся от своих обязанностей руководителя.“

„Легко тебе говорить «не уклоняйся»! Если одна из обязанностей руководителя состоит в том, чтобы подозревать своих подчинённых во всех смертных грехах, то это самая гнусная должность на свете. Тогда неудивительно, что подавляющее большинство политиков такие мерзавцы… Ай, ладно! Если на то пошло, мне кажется, что Сиддх особо выделял среди загорян Младко.“

„И всё? Больше никого?“

„Ну… И ещё, пожалуй, Йожефа.“

„Вот это другое дело. Нельзя исключать человека из списка подозреваемых только на том основании, что он тебе симпатичен.“

С тяжёлым сердцем я назвал отцу Сандры имена обоих подозреваемых, однако счёл нужным предупредить, что знаки внимания, которые оказывал им Сиддх, были совершенно невинными и лично у меня не вызывали никаких подозрений. Прежде я считал, что инквизитор относится к двум юным загорянам (обоим было по восемнадцать лет) по-отечески покровительственно.

На что командор сказал:

— Я не собираюсь склонять вас к тем или иным выводам, Владислав. Вы ближе к событиям, вам виднее, у вас своя голова на плечах. Я лишь изложил вам свои соображения, а дальше сами разбирайтесь, что к чему.

Затем он попросил снова позвать Сандру, Инну и Штепана и уже в их присутствии продолжил:

— Сразу после нашего разговора я отправлю к вам отряд самых надёжных людей. Потом свяжусь с Центральной Канцелярией и доложу Главному о последних событиях. Однако не думаю, что в этой ситуации он сможет что-нибудь сделать, ведь ближайшим к вам командорством Инквизиции по-прежнему остаётся Лемос. Так что будьте на месте и ожидайте прибытия отряда. Укрепите лагерь, установите всевозможную защиту, добавьте поверх основного ещё один силовой купол — а лучше два купола. Кстати, как у вас с продовольствием?

— Всё в порядке, — ответила Сандра. — Позавчера мы пополнили запасы мяса, фруктов и овощей, господин Сиддх наложил на них консервирующие чары. А крупы, соли, масла и специй мы взяли с собой вдоволь.

— На неделю ваших запасов хватит?

— Должно хватить.

— А как насчёт воды?

— Недалеко есть родник.

— Отлично. Сделайте последний купол водопроницаемым и установите его так, чтобы он охватывал и родник.

— Хорошо, отец. Хотя… — Сандра замялась. — Думаю, нам лучше перебраться на другую Грань.

— Зачем? — спросил командор Торричелли. — Если за вами следят, это не поможет. Ты ещё плохо ориентируешься на Равнине, чтобы запутать следы.

— Я понимаю, но… — Она помолчала в нерешительности. — А что если господин Сиддх предатель? Тогда нам нежелательно оставаться на том месте, которое выбрал он. Мы же не знаем, что это за Грань.

Отец Сандры задумался.

— Ты права, дочка, — сказал он. — Этого я не учёл. Подыщите для лагеря другую Грань, но смотрите в оба и ни в коем случае не разделяйтесь. Не покидайте в одиночку пределы внешнего купола — а лучше совсем не выходите наружу. Когда разобьёте лагерь на новом месте, снова свяжитесь со мной. Всё ясно?

— Да, — хором ответили я, Инна и Сандра. Штепан промолчал.

— Полагаюсь на вашу рассудительность, — добавил командор напоследок. — И не вздумайте продолжать поиски Сиддха. Если он жив, то и сам выкрутится, а если мёртв, вы уже ничем ему не поможете. Не нужно никакого геройства, от вас требуется одно: продержаться неделю, пока не явится подмога.

Когда Винченцо Торричелли попрощался и прервал связь, я обратился к своим спутникам:

— Итак, ближайшую неделю мы проведём на осадном положении. Не очень приятная перспектива.

— Но это ещё не самое худшее, — хмуро промолвил Штепан. — Дай-то Бог, чтобы осада не закончилась штурмом.