Шкатула Лариса Жена русского пирата

ГЛАВА 1

Венчалась Катерина с Черным Пашой, в миру Дмитрием Гапоненко, солнечным июльским днем в небольшой церквушке на Тамани.

Невеста выглядела по-довоенному роскошно: платье из дорогого шелка, фата — белое облако вокруг темных вьющихся волос, на шее колье — состояние! А что грустна молодая, так многие невесты грустят, хотя такой красавице грех печалиться! Самая хороша и идет не за старика или урода колченогого. Жених — ей под стать! Стройный, чернявый, глаз орлиный; костью не широк, но сила чувствуется — чуть повернулся, мышцы под пиджаком забугрились. Богатый, видать! Золотая серьга в ухе, на руке перстень массивный, золотой…

Так шептались немногочисленные прихожане, зашедшие поглазеть на странную свадьбу. Не то чтобы уж совсем необычную — до войны и побогаче видели, — но теперь люди от такого отвыкли, вот и дивятся…

Дружки у жениха тоже вызывали интерес: кто такие, откуда? Одеты небедно, а все будто вразнобой. Будто наспех похватали кто что, да и напялили на себя. Плечами украдкой поводят — непривычно им, может, в такой одежде? А тот, что постарше, ещё и рожей на каторжника смахивает, так и зыркает по сторонам, словно не в церкви, а на большой дороге…

Еще к этой компании парнишка не подходил. Тот, что норовил к невесте поближе держаться. Видно, брат. Невеста нет-нет, да и взглянет на него, а он ровно старше её, а не пацан сопливый. Похлопывает её по плечу: мол, не бойся, я с тобой!

А был это Алька. Юный цирковой акробат Арнольд Аренский, которого они с Катериной договорились выдавать за младшего брата. Но за два месяца жизни в лагере Черного Паши, а потом и в дороге — опять в дороге! — они так привыкли держаться друг друга, что и впрямь стали родными.

Контрабандист Батя добился-таки своего: уговорил атамана снарядить отряд на поиски месторождения алмазов, которые тайком от правительства разрабатывала где-то в горах секта духоборов, добывая средства на самое широкое распространение своей религии.

Черный Паша долго не соглашался идти неизвестно куда, но точно известно — в осиное гнездо каких-то сектантов

— Что за духоборы?! — кричал он. — Даже точно не знаешь, кто они такие? Бабник рассказывал, будто это солнцепоклонники, а Синбат вроде от Флинта слышал, что они называют себя — слуги Арала.

— Вот видишь, дыма без огня не бывает! Значит, есть они на самом деле, а как себя называют — нам один черт! Ты лучше на алмазы взгляни! На них не то что лодку — флотилию купить можно.

Разговор о лодке возник у них не случайно: отправленная в Стамбул с товаром фелюга сгинула в море. Вроде уже турки рассказывали, что за сопротивление команды военным — то ли немцам, то ли англичанам, пытавшимся остановить лодку, — её экипаж был расстрелян в упор. Только двух женщин-пленниц на борт подняли…

Жалко было, конечно, ребят, но Черный Паша порадовался, что сгинул с ними и ненавистный ему хахаль Катерины, из-за которого у них никак не налаживалась жизнь.

Первая большая любовь Черного Паши все больше затягивала его в свой омут. Если говорить откровенно, ему вовсе не нужны были эти стекляшки! У него уже сейчас имелось достаточно, чтобы безбедно прожить с Катериной всю оставшуюся жизнь. Он никогда не был жадным, но раньше, когда богатство само плыло ему в руки, грех было не брать. Теперь же в жизни у него было нечто куда важнее любого богатства…

Черный Паша согласился на уговоры Бати в надежде, что Катю это отвлечет, заставит забыть о том… бывшем. И она наконец перестанет сопротивляться и откроет для него свою душу! Вот как, волк заговорил о душе? Или это вовсе не его шкура?

Никому не удавалось переубедить Батю в том, что Ян не знает место, где цветные алмазы добывают. Вот почему хлопец не хочет об этом говорить, вопрос!

— Не знаю я! — тщетно твердил ему тот. — Сам случайно нашел, в детскую куклу были зашиты.

Но кто из посторонних стал бы искать… в детской кукле?! Тем более, он сам рассказывает, слуги Арала переворошили у убитых ими все вещи!

— Хорошо, где ты нашел этих убитых? Вот карта, покажи!

— Да не разбираюсь я в картах! — отталкивал его руку Ян, всерьез начиная злиться. — У кого бы я спросил, как это место называется? Лес и лес! Шли с Марго куда глаза глядят…

— Везет же дуракам! — сплевывал Батя.

— Отстань от него, Батя, — вмешивался Черный Паша. — Не понимаешь, какая опасная у тебя затея? Мы с тобой всякое видели, да и сами не ангелы, но чтобы вот так: оставить за собой двенадцать трупов, и даже грудного младенца не пожалеть!.. Может, на них надо дивизию снаряжать?

— Не думаю, что ты боишься, — упрямо твердил Батя. — И вряд ли они такие уж страшные! Оружие в руки не берут — грех. Для таких дел, говорят, из самой Индии какой-то редкий яд привозят. Это как бы гневные слезы ихнего бога. Убивает в один момент! А перед смертью человека такое блаженство охватывает! Мол, радость от встречи с богом. Так что убийство они вовсе убийством не считают. Всего лишь наказание за непослушание…

— Черт побери, Батя, рассказываешь какие-то сказки, а я, дурак, тебя слушаю. Ну подумай, если они никого не оставляют в живых, то откуда о них такие подробности известны?

Похоже, у любителя алмазов был на все готов ответ:

— А случилось так, что двоих человек посылали в Индию за слезой Арала. Один — самый что ни на есть преданный сектант, а другой — обычный человек, рудознатец; он раньше на прииске работал, так его сектанты выкрали и к себе увезли. А по тем местам, где они шли, чума свирепствовала. Мор людей как косой косил! Сектант и заразился. А мужик обрадовался и — дай бог ноги! Бежал без оглядки до самого Екатеринодара — там у него сестра жила. Недолго, правда, задержался, чтобы слуг Арала на неё не наводить, и дальше побежал. Больше она ничего о нем не слышала. А мы с нею соседями были, вот она и поделилась…

— Хорошо, допустим. Теперь объясни, как можно убить двенадцать человек, чтобы никто не проснулся и за оружие не схватился? Ведь они нападения ждали… Может, в погоню за беглецами целый отряд отправляют?

— Всего трех человек. У каждого — пузырек с ядом, и в нем золотая игла. Все, что сектанты зарабатывают, принадлежит богу Аралу, потому тот, кто на эту собственность покушается, должен умереть!.. Слуг Арала, богатства ихнего бога охраняющих, с детства учат бесшумно передвигаться. Так к тебе подкрадется — сучок под ногой не треснет! Кольнул иглой и исчез. А ты и не заметил, как умер…

— Ну и пакость! Катя, ты слышишь? И он ещё предлагает нам идти в этот гадюшник!

— Нелюди они, — хмуро вымолвила Катерина, близко к сердцу принимавшая всякую несправедливость. — У них, видать, много горемык в неволе мается, раз для свободы жизни не жалеют! Если мы сможем из бесовского плена христианские души вызволить, думаю, нам зачтется на том свете!

"Вот ведь как повернула! Черного Пашу в освободители готовит, — неприязненно подумал Батя, в очередной раз дивясь тому, что смогла сделать с таким кремень-мужиком, как атаман, слабая женщина… — Ну да какая разница, кто с какой целью отправится в этот путь? Конец — делу венец! Главное, что согласилась". Потому свое недовольство Батя спрятал глубоко на дно души…

Алька, который в последнее время больше слушал, чем говорил, наконец не выдержал собственного молчания. Его уязвляла строгость Черного Паши, который не терпел панибратства и не делал исключения даже для брата своей любимой. Атаман считал: младшие должны помалкивать, а если и говорить, то лишь тогда, когда старшие их об этом попросят. Но Алька все же встрял:

— Думаю, если мы этих христиан на свободу отпустим, нас вполне могут в святые записать…

Ну и выдал! Черный Паша как раз из глечика молоко пил — чуть не подавился: ещё один рыцарь.

С насиженного места в азовских плавнях все-таки стронулись. Команду собрали небольшую — Батя считал, что большой отряд будет вызывать подозрение у всяких воюющих сторон, война-то продолжалась! — а заодно и попытки с их стороны пустить подозрительных в расход.

Черный Паша, как атаман, само собой разумеется, возглавлял экспедицию. Против Катерины Батя в любом другом случае стал бы возражать — с женщиной в походе лишняя морока, — но не посмел. Да она и оказалась проворной, работящей, хорошо готовила и вскоре стала по-своему незаменимой.

Алька пользовался особой симпатией Бати: малец вел себя куда мужественней многих взрослых — не ныл от усталости, был сообразительный, всегда трудился рядом со взрослыми и умел так хорошо упаковывать вещи в дорогу, что к нему за консультацией обращался даже сам Черный Паша. Алька с полуслова понимал охотничьи премудрости, которым в свободное время учил его старый следопыт, а потом стал даже таскать Батю на свои "разминки".

— Отец говорил, что без физических упражнений мышцы теряют упругость, а кровь застаивается, природа создала человека для движения, — говорил Алька, заставляя заниматься зарядкой и своего старшего товарища.

Батя потихоньку втянулся. Он поднимал руками огромные валуны; если их не было — крутил над головою тяжелые лесные валежины; стоял, боясь пошевелиться, когда Алька вскакивал ему на плечи, и даже пытался держать юного акробата в стойке на вытянутых руках. У Бати никогда не было своих детей…

Яна взяли с собой в поход, нимало не интересуясь, хочет ли он этого. Само собой разумелось, что иначе и быть не может. Пока он был единственным свидетелем существования духоборов и, по мнению Бати, единственным, кто мог привести к их логову. Если бы Батя только мог догадываться, насколько он был близок к истине!

Постоянные разговоры об алмазах, сектантах, золотых иглах с ядом не могли не разбудить воображение молодого ясновидящего. Однажды он долго смотрел на камни, и опять, как когда-то в замке, в голове его что-то щелкнуло и возникла не видимая им прежде картина.

Высокая сырая пещера — по стенам кое-где стекали ручейки воды или блестели капли влаги — вела вглубь к мерцающему десятками свечей алтарю, на котором возвышалась огромная скульптура из гладкого белого камня. Бог Арал, догадался Ян.

Голову бога украшала золотая корона с расходящимися в разные стороны золотыми лучами, сплошь украшенная искрящимися цветными алмазами. У подножия скульптуры сгибались в поклонах люди в белых одеждах. Их было немного; гораздо меньше, чем людей, стоявших на коленях несколько поодаль. На этих одежды были серые, ветхие, лица — изможденные, с нездоровым блеском глаз. "Серые" стояли друг к другу неестественно близко, что объяснялось короткой цепью, которой они были скованы между собой. В открытых глазу многочисленных нишах за спиной бога были сложены несметные сокровища, зловеще поблескивающие в неверном свете пещеры. Дальше Ян смотреть не захотел. Представить себе блага, которые сулили эти сокровища, он не мог, потому что просто о них не знал. Зрелище измученных, скованных людей тоже не радовало…

Следующим участником экспедиции был помощник капитана Флинта Синбат, по собственному выражению, временно списанный на берег за пьянку. Его судно — фелюга — из рейса не вернулось, и Синбат действительно остался не у дел. Никто, кроме самого капитана Флинта, не подозревал, что своим происхождением эта кличка обязана герою арабских сказок Синдбаду-мореходу, да его товарищи и не утруждали себя раздумьями на эту тему. Звали его, как слышали — Синбат. При необходимости говорили: "Позови Синбата!"

Поначалу ещё Алька приставал к моряку:

— А почему тебя так странно зовут — Синбат?

— Кто его разберет, Флинта, — пожимал тот плечами, — обзовет кого как приклеит! Сам-то он никакой не Флинт, Сашка Романов — мы с ним вместе у Костадинова работали, капитан такой в Одессе был; а как лодку купил, так себе Флинта и выдумал!

Синбат никак не хотел верить, что Флинта больше нет в живых.

— Что ему сделается, Сашке-то? — горячо доказывал он, заглядывая слушателю в глаза. — Он же сирота, а у сирот, сказывают, такой ангел-хранитель — куда другим!

Последнего участника похода все звали Аполлон. Это был невысокий жилистый мужичок лет тридцати, на первый взгляд без особых достоинств, за которые его можно было бы предпочесть другим.

— Что это его так кличут? — спросила Дмитрия Катерина.

— Уж как назвали! — почему-то сердито буркнул Черный Паша. — Мать была проституткой, что с неё взять?! Все о богатом клиенте мечтала, вот и мальчишку не по-людски назвала! Умерла в нищете, да и Аполлон в детстве, небось, часто с голоду пух…

— Вряд ли ты взял его с собой из жалости, — предположила Катерина, уже немного разбиравшаяся в своем неугомонном возлюбленном.

Черный Паша хмыкнул — ему было приятно её участие.

— Этот парень — золото, он десятка других стоит! Веришь, в порту любое судно по гудку определял, слух прямо нечеловеческий. Ребята на спор пытались к нему спящему подкрасться — не удалось! А как он ножи метает, ты бы видела! За двадцать шагов попадает точно в горло.

Катерина содрогнулась.

— С таким душегубом жить-то рядом страшно!

— Аполлон — не душегуб. Он зазря мухи не тронет, но и себя в обиду не даст. В драке его здоровенные мужики побаивались: в кого вцепится, можно было только с мясом оторвать… Да и те, на которых мы идем, — не овечки безобидные. Вишь, чего выдумали: золотые иглы с ядом!

Катерина не сразу стала своей в команде алмазоискателей. Ей казалось, что товарищи Черного Паши презирают её, считают падшей женщиной. Но здоровая сельская натура и руки, не привыкшие оставаться без работы, взяли верх. Дело ей находилось всегда.

Первое время она ещё вздрагивала, когда поблизости оказывался Черный Паша: то ли он обращался к ней с вопросом, то ли просто трогал за руку. Потом привыкла. С каждым днем образ Герасима все сильнее терял свою отчетливость, как ни пыталась Катерина за него ухватиться.

Она все время сравнивала двух мужчин, и не всегда в пользу Герасима. Даже если его облик всплывал в памяти Катерины достаточно отчетливо, он все равно имел руки Дмитрия, губы Дмитрия, и шептал тоже его слова… Она смутно подозревала, что с Герасимом всю жизнь была бы желанной, но не желающей…

И с тех пор, как Катерина стала принимать деятельное участие в дорожных сборах, у неё все меньше времени оставалось на подобные размышления. Потом потянулась дорога, и когда наконец Черный Паша объявил, что завтра они венчаются, Катерина уже не прекословила.

Остановились они в небольшой, тихой станице, в стороне от военных дорог, и сняли на постой целое подворье, за которым в отсутствие хозяев присматривал дальний родственник.

В отличие от предыдущего путешествия Катерины, деньги на пропитание зарабатывать им не приходилось. Скорее, наоборот: теперь все ими встречаемые пытались что-то заработать на них — то ли продать, то ли предложить свои услуги. Так, посланный Черным Пашой на поиски Батя легко раздобыл и подвенечное платье, и фату… Нашлись желающие и помочь невесте одеться, и приготовить угощение гостям…

Нашлись и гости — станичный атаман с родственниками, любопытные соседи. Селяне, признаться, уже устали от войны, идущей по всей Кубанской области.

Каждая новая власть требовала от мирных жителей беспрекословного подчинения, забирала в свои войска молодых и сильных, подбирала все, что по неосторожности осталось на виду, и была в глазах станичников глупа своей непредсказуемостью: по ошибке ли, по злому наговору завтра мог погибнуть любой из них! То ли дело свадьба… Отчего же не погулять, если есть возможность?!

Катерина с Алькой загодя договорились устроить на свадьбе небольшое представление. Альке сшили трико из старой тельняшки Черного Паши. К сожалению, указание атамана сжечь захваченное цирковое имущество контрабандисты выполнили дотошно — сожгли все! Чудом уцелел только черный ящик иллюзиониста, который Батя приспособил под инструменты. Катерина, увидев, отобрала его и до поры до времени упрятала: мало ли, вдруг понадобится?

Станичники не зря ждали от свадьбы развлечений. Просьба невесты достать гармонь всех приятно удивила, и какой-то быстроногий хлопец обернулся, доставил ей гармонь. Конечно, по-хорошему невесте бы мирно сидеть подле жениха и только подставлять губы для поцелуя. Но сейчас никто не возражал против нарушения свадебного этикета. И когда она взяла в руки гармонь, по рядам гостей пронесся радостный вздох: музыка будет!

Катерина заиграла медленный вальс, и на середину комнаты выскочил Алька. Его тело, с детства привыкшее к акробатике, словно застоявшийся жеребенок, радостно вырвалось на свободу и будто жило отдельно от хозяина. Он подпрыгивал вверх, крутился волчком, ходил на руках, садился на шпагат, а в конце выступления шепнул переживающему за своего любимца Бате:

— Замри!

И в несколько секунд оказался в стойке на его плечах. Батя замер и даже взмок от напряжения, пока Алька нахально использовал его плечи.

Черный Паша вместе с гостями хлопал в ладоши, а после Алькиного выступления вдруг спросил у Катерины:

— "Ничь яка мисячна" — играешь?

Та кивнула и заиграла, а жених — запел! Никто из гостей не удивился на Кубани любили и умели петь, — и стали подпевать потихоньку, чтобы не заглушить чудесный голос поющего. У Черного Паши оказался просто-таки чарующий баритон. И только Катерина была потрясена до глубины души, как если бы вдруг запело дерево у ворот, она и не заметила, как тоже стала подпевать, как деликатно смолкли гости — номер жениха и невесты! Песня закончилась, гости закричали "Горько!", и жених с невестой прильнули друг к другу; они оба вдруг поняли: сегодня их души наконец соединились!

Свадьбу отгуляли. На другой день путешественники стали собираться в дорогу. Станичники — то один, то другой — под разными предлогами заглядывали к ним во двор. Предлагали помощь, приставали с расспросами: кто они все же такие, куда идут? Черный Паша и его товарищи на все вопросы отвечали скупо. Кто такие — обычные люди. Куда идут — к родственникам на Урал. Эти уклончивые ответы после их ухода породили в станице немало слухов. Рассказывали, что бандиты напали на цирк, всех артистов перебили, только брата с сестрой в живых оставили с условием, что она выйдет замуж за их атамана… Ходила и другая история. Вроде он увез её из хорошей семьи. Венчались без родительского благословения, а теперь бегут от её братьев, которых разгневанный отец отправил в погоню… Чего только не придумают глупые бабы!

Во время сборов в дорогу Ян старался держаться на заднем плане. Он не отлынивал от работы, выполнял все распоряжения и Бати, и Черного Паши, а сам все-таки попробовал разок-другой отлучиться — не хватятся ли? Один раз Батя отлучку заметил:

— Где был?

— Ходил к соседям договариваться насчет молока; говорят, у них — самое жирное.

Все знали, что атаман молоко любит, потому такой поступок Батю не удивил. Он даже не поинтересовался, посылал ли его кто-нибудь узнавать?

Между тем Ян твердо решил бежать. Он не хотел идти на Урал, ни вообще куда-нибудь на поиски солнцепоклонников — на что они ему сдались? Спасибо, насмотрелся: живых людей, точно скотину, на цепь сажают! От них на много верст воняет мертвечиной!

Батя с компанией собирался теперь на север, а Ян хотел идти совсем в другую сторону — в город Екатеринодар. И там искать себе работу. Надо же на что-то жить! Лучше на деньги, заработанные своим трудом, а не на бандитские!

Ни к Катерине, ни к Альке Ян не успел привыкнуть, а потому особо теплых чувств к ним не испытывал; ничто его здесь не удерживало. Из разговоров контрабандистов он понял, что Марго везли продавать в гарем. И что лодка до порта не дошла.

Отправили её в рабство те самые люди, с которыми теперь ему надо было делить хлеб-соль в дальней дороге. Избави бог! Кстати, на этой самой лодке вместе с Марго погиб бывший возлюбленный Катерины — то ли рыбак, то ли матрос. А она живет с его погубителем. И даже замуж за него вышла! Коротка, оказывается, женская память!

Ян потихоньку вызнал, в каком направлении находится город Екатеринодар, и стал собираться в дорогу. Проще всего запастись продуктами можно было во время свадьбы. Тогда же Ян собирался и улизнуть, принимая во внимание любовь Бати к крепким напиткам. Но тот словно почуял что-то обезопасил себя, усадив Яна рядом, чтобы подозрительный хлопец все время был на глазах.

Наутро Яна послали вместе с Аполлоном пригнать лошадь с повозкой, о цене на которую договорились загодя. Маленько ещё поторговались, и, спрятав деньги, старый казак хлопнул по крупу молодого меринка, прогоняя его со двора.

— Отдаю дешево, да хоть не даром. Все равно отберут, он как раз в силу входит! Конники Покровского уже поглядывали.

От Аполлона Ян бежать не решился — наслышан был о его способностях. Он мог бы использовать свою способность внушать другим приказы, напускать дурман на их рассудок, но что-то никак не мог собраться с мыслями. То ли ему не хватало злости, то ли страха. Он просто не хотел общества Черного Паши, и все. Наверное, потому что впереди его ждала (не худшая ли?) неизвестность…

Участники экспедиции стали складывать вещи на повозку, и Ян пристроил свой узел с краю так, чтобы его в любую минуту можно было снять. Но возле телеги постоянно кто-то крутился, и возможности для побега никакой не было. Сама того не зная, выручила Яна Катерина. Она как раз вышла во двор и оглядела наполовину загруженную телегу.

— А идэ намэт?[1] Дывытэсь, якы хмары[2], а колы — хлющ?[3] Путь дальний…

Нет-нет, да начинала она говорить на родном украинском! Не было рядом её учителя Вадима Зацепина, чтобы напомнить: среди русских — только по-русски!

Батя согласно кивнул. Чем дольше он общался с Катериной, тем лучше понимал Черного Пашу — какая женщина! Ему самому такая не попалась.

Синбату велел принести из телеги кусок парусины, а сам Батя с Аполлоном и Алькой отправился мастерить каркас. Катерина вернулась в хату к Черному Паше, где он тоже что-то упаковывал. Словом, все оказались заняты работой и предоставили Яна самому себе, чем он немедленно воспользовался.

С околицы в сторону города вели две дороги. По какой из них идти в Екатеринодар? Ян рассудил: по самой наезженной.

Ян шел по обочине дороги, и сердце его холодила тревога: успеет ли отойти на приличное расстояние, пока его не хватятся? А если хватятся станут ли высылать погоню? Ко всему прочему, ему совершенно не нравился окружающий пейзаж — куда ни взгляни, вокруг сплошная степь! А ты посреди как на ладони, виден со всех сторон. Куда прятаться? Еще этот противный стук! Он опять оглянулся. Прямо по дороге пылила телега, запряженная парой лошадей.