"Тайна кода да Винчи" - читать интересную книгу автора (Голд Гарольд)

Глава I СТРАННЫЙ ЗВОНОК

Я лежу мертвый. Каждое утро я просыпаюсь с чувством, что лежу мертвый. Остатки, обрывки сна. Не помню никаких подробностей. Просто понимаю, что я мертвый. И обжигающий изнутри холод. Живое чувство собственной смерти. Не страшно, не грустно, а холодно и дико. Я мертвый. Меня нет.

— Катрин, ты где? — кричу я, обнаружив ее отсутствие.

В ответ тишина. Кричу вновь. Тишина.

Ощущение, предчувствие смерти вошло в мою жизнь. Но меня испугала не сама смерть, физический уход, тление. У меня возник страх конца, последней границы — линии, после которой ничего, одна пустота. Бесконечный океан пустоты, знак «стоп» и подпись: «Тебя больше нет».

— Катрин!

Верующий человек не должен бояться смерти. Страх перед смертью — удел атеиста. А мне вдруг стало страшно. Страшно до жути. Я обделался от страха. Я не верю ни во что, кроме как в свою смерть. «Если бы Бога не было, Его следовало бы выдумать» — у Вольтера было неплохое чувство юмора.

— Катрин!!! — голос срывается.

Встал с кровати. Прошелся по квартире — никого. Пусто. В ванной комнате на зеркале надпись красной помадой: «Удали мой номер из своего телефона. Ты думаешь только о себе. Прощай!» Еще пару месяцев назад меня бы это расстроило. А сейчас на душе просто стало гаже. И было не важно, а теперь и вовсе…

Звонок телефона. Наверное, передумала, это в ее духе. Но нет, номер не определился. Поднимаю трубку. Томный голос женщины-компьютера:

— Напоминаем, что сегодня вы должны присутствовать на лекции доктора философии Рабина о деятельности Приората Сиона. Спасибо, — компьютер отключился, последовали короткие гудки.

— Рехнулись, да? — я непонимающе уставился на телефонную трубку. — Какой Рабин? Приорат Сиона? Это что, каббалисты, что ли? Телефонная рассылка от Мадонны-Эстер?

Странное ощущение — я мертвый, и мне звонят по телефону. Сюр. Но я вдруг почувствовал, что должен быть на этой лекции. Какое-то странное внутреннее ощущение. Нет-нет, ошиблись номером. Кто-то дал им неправильный номер, то есть — мой.

Подумать только, какой-то доктор философии читает лекции… О чем?!

Собрался, оделся, спустился на лифте в подземный гараж. Сел в свой новенький «Porsche», завел машину и выехал на улицу.

Бессмысленная и глупая жизнь. Когда Шопенгауэру исполнилось тридцать, он сделал в своем дневнике запись: «Полжизни прожито, а я еще так ничего и не достиг». Если бы мне вздумалось писать дневник, то он начался бы словами: «Полжизни прожито. Я достиг всего, о чем мечтал. Все бессмысленно».

Мысль о том, что все это кончится и кончится навсегда, жалит меня, как стая голодных термитов. Уже пару месяцев. Пресловутый «кризис среднего возраста». Всегда думал, что это только выдумка, красивое жаргонное словечко. А оказалось — нет, реальный осязаемый факт. Недавно даже пошел к психоаналитику.

Милая дама неопределенного возраста приветствовала меня взглядом из низкого зеленого кресла. Я прошел и сел в предложенное мне кресло напротив. Колени чуть не уткнулись в уши. Передвинулся на край и оправил пиджак. Как дурак на жердочке.

Психоаналитесса посмотрела на меня поверх своих тонких очков и спросила:

— Вы уверены, что хотите пройти полный курс терапии?

— Если все дело в том, что я хотел переспать со своей мамой, которая изменяла мне с моим папой, в связи с чем я хотел убить своего папу, то, быть может, полного курса и не потребуется? — пошутил я, активно жестикулируя руками. — Суть проблемы мне известна.

— Проблема в том, что вы в это не верите, — ответила психоаналитесса и зыркнула стеклянными глазами.

И тогда, в ту секунду у меня в голове как будто что-то щелкнуло — с Богом дело обстоит точно таким же образом. Ты знаешь теорию, тебе все рассказали, но ты не веришь, потому что одного рассказа недостаточно. Должно быть что-то еще. Какого-то ингредиента не хватает.

— А если мы пройдем курс, я в это поверю? — поинтересовался я у последовательницы Зигмунда Фрейда.

— Если мы наполним эту схему вашим личным опытом, то конечно. Поверите, — она пожала плечами так, словно речь идет о совершенно очевидных вещах.

В моей голове раздался второй щелчок — человека может убедить только его личный опыт. Я потерял точку опоры. Я просыпаюсь с чувством, что я мертвый! Конечно, я ищу помощи — инстинктивно. Мне нужен человек, которому я бы мог довериться, — сильный, уверенный, знающий, человек, который вернул бы меня в прежнее состояние внутреннего комфорта — когда все было понятно, все имело свой смысл, «все» было «хорошо».

И вот в моей жизни появляется эта ученая дама… Сейчас я расскажу ей о своем детстве, о своих снах, сексуальных фантазиях, порадую ее своими «свободными ассоциациями» на заданную тему. Она меня выслушает, посочувствует. И можно не сомневаться, очень скоро у меня возникнет стойкая иллюзия, что она меня понимает, чувство, что я могу ей доверять. Я сам того не замечу, как «поверю» и в этот чертов эдипов комплекс! В россказни о моей маме и в свою собственную извращенность.

Но разве с Богом не так? Чем церковь отличается от этой психоаналитессы?

— Сходите к моему коллеге, — психоаналитесса еще раз смерила меня взглядом и тонкой костлявой рукой протянула карточку. — Я думаю, это как раз то, что вам нужно.

На визитке значилось имя еще одно психоаналитика, но на сей раз не классического, фрейдистского, а «экзистенциального». Эти персонажи из числа критически заблудших овец «стада Христова». Их головы странным образом умещают в себе и ницшеанскую атеистическую воинственность, и кьеркегорову тягу к «страху и трепету» перед Высшим Началом, и рационализм Ясперса-Хайдеггера, и иррациональные пассажи Бинсвангера. Интеллектуальное ассорти — закрой глаза и ешь.

Этот отрекомендованный мне экзистенциальный психоаналитик проводил только групповые занятия. Толстый, пухлый, похожий на большую каплю жира, он сидел в кругу своих восторженных пациентов, откинувшись на спинку кресла, и с полузакрытыми глазами рассуждал о «Ничто».

Несмотря на то что я испытывал к нему все возможное отвращение, на которое только и был способен, я заслушался. Этот поразительно неприятный человек словно бы говорил обо мне! На самом деле он говорил о себе, но так, будто бы обо мне. Меня затошнило.

— Опыт «Ничто» — это не физиологический страх. Нет! Не нервное беспокойство, не невротическая тревога… Это ужас осознания собственной конечности! — у экзистенциального психоаналитика вздрогнул второй из трех подбородков, а глаза под полузакрытыми веками, словно у эпилептика, совершили резкое круговое движение. — Ты стоишь один на один перед Вечностью и, содрогаясь от Ужаса, переживаешь собственную, предельную, ни с чем не сравнимую ничтожность! Это акт экзистенциального криза. Даже если вы когда-либо стояли на пороге смерти, чувствовали ее холкой, низом живота, дрожащими коленками, знайте — это еще не тот Ужас, это еще не та Истина, не то ощущение Катастрофы, которое говорит с вами в опыте «Ничто»! Ты не просто умрешь, ты уже умер. Ты — мертвый!.

— Э-э-э… — протянул я — единственный из всех присутствующих, у кого рот не открылся от подобострастно трепета, а напротив, превратился в сжатые клещи. — А выход?… — процедил я. — Что делать-то?

Лица сидящей в кругу публики исказились от негодования. На меня смотрели как на варвара, разрушившего Карфаген, уничтожившего культуру индейцев майя и нарушившего медитацию умершего сто лет назад Далай-ламы.

— Вы ничего не должны с этим делать, — экзистенциальный психоаналитик уставился на меня как на душевнобольного. — Это то, с чем вы должны научиться жить.