"Вкус греха" - читать интересную книгу автора (Гилл Уильям)

Глава 26

Буэнос-Айрес

Июнь 1969 года

В дверь постучали, и в палату вошла сиделка.

– К вам посетитель, сеньора, – объявила она. – Какой-то сеньор Чалмерс.

Имя не сказало Ариан ровным счетом ничего.

– Впустите его, – еле слышно пробормотала она. Ариан изнемогала от слабости, должно быть, выглядела ужасно, но сейчас ее это нисколько не волновало. В палате появился незнакомый мужчина, и сиделка вышла.

– Очень рад вас видеть, – сказал незнакомец по-французски с американским акцентом. – Я пришел, как только врач сообщил мне, что ваше состояние перестало быть критическим.

– Кто вы? – спросила Ариан еле слышно.

Мужчина улыбнулся.

– Простите, я должен был представиться с самого начала. Мы познакомились на вашей свадьбе, но я нисколько не удивляюсь тому, что вы меня не запомнили. Меня зовут Боб Чалмерс. Я был советником Симона в вопросах, касавшихся его бизнеса. Кроме того, я один из директоров его холдинговой компании.

Ариан не поняла, что привело этого человека в ее палату. В голове у нее вертелись более важные на данный момент вопросы.

– Где моя дочь? – с тревогой спросила она.

– Она дома, за ней присматривает гувернантка. Не беспокойтесь, с ними все в полном порядке.

Ариан удивилась упоминанию о гувернантке, но потом до нее дошло, что гость имел в виду Нану.

– Где я нахожусь? – поинтересовалась она.

– В Буэнос-Айресе, в клинике «Пекенья компаниа».

Ариан окончательно запуталась.

– Пожалуйста, расскажите мне, что случилось, – устало попросила она. – Я ничего не помню.

– Вы позволите мне сесть? – осведомился Чалмерс.

– Конечно.

Ариан хотела указать на кресло, стоящее в углу, но оказалась не в силах поднять руку.

– Симон попросил меня погостить у него после приема. Я не люблю ложиться рано, и, когда все пошли спать, допоздна засиделся в библиотеке. Внезапно я услышал сильный шум и увидел, что прислуга носится по дому. Выяснилось, что кто-то из слуг пошел в вашу спальню – оттуда позвонили – и обнаружил, что вы без сознания. Вас отвезли в больницу в Сальте, но, поскольку вы были в очень тяжелом состоянии, я договорился, чтобы вас перевезли сюда.

Чалмерс тактично обошел молчанием тот факт, что в Сальте врачи были вынуждены сделать Ариан глубокое промывание желудка. Никогда раньше ему не приходилось видеть женщину, которая попыталась бы наложить на себя руки в первую брачную ночь. Он ожидал, что, когда Ариан де ла Форс придет в себя, у нее будет что-то вроде нервного срыва, но женщина, если не считать вполне естественной в таких случаях бледности, выглядела совершенно нормально и была абсолютно спокойна.

– А где Симон?

Ариан нелегко было заставить себя задать этот вопрос – с того самого момента, как она очнулась, ей хотелось вычеркнуть мужа из своей памяти.

– Разве врачи вам ничего не сказали?

– Нет.

Чалмерс встал с кресла и подошел к кровати. Видя его нерешительность, Ариан забеспокоилась.

– Мне очень неприятно сообщить вам об этом, – сказал он наконец, – но Симон в тот вечер умер. Его родственники потребовали немедленного вскрытия. Оно показало, что причиной смерти стал обширный инфаркт.

Чалмерс не стал говорить Ариан, что родственники ее мужа также потребовали, чтобы врачи засвидетельствовали, что брак состоялся, в надежде найти предлог для того, чтобы процедура бракосочетания была признана недействительной – это давало бы им право претендовать на наследство. Врачи, к их великому огорчению, подтвердили, что с медицинской точки зрения сомневаться в полноценности брака нет никаких оснований.

Ариан прижалась щекой к подушке, по лицу ее потекли слезы.

– Я не знал, что вам до сих пор ничего не сказали. Симона вчера похоронили – там, в Сальте, – пробормотал сконфуженный Чалмерс.

Ариан ничего не ответила. Не могла же она признаться, что ее слезы были слезами радости! Кошмар, в котором она жила, закончился. Скоро она снова будет в Париже, вместе с Глорией и Наной, будет продавать свою бижутерию и поступать так, как сочтет нужным.

– Когда я смогу уехать из Буэнос-Айреса?

– В соответствии с аргентинскими законами вы должны унаследовать все, что принадлежало Симону. Возможно, в завещании есть и другие бенефициары, хотя это, на мой взгляд, маловероятно, но в любом случае им может быть передано не более одной пятой всего наследства. Остальные четыре пятых в любом случае будут вашими. Вам придется остаться в Аргентине по крайней мере до того момента, как все эти вопросы будут окончательно урегулированы.

– Мне не нужно никакое наследство, – мгновенно отреагировала Ариан.

Боб уставился на нее в немом изумлении. Ему показалось, что она говорит вполне искренне.

– Вечером, за день до вашей свадьбы, Симон передал мне письмо, адресованное вам. Я должен был отвезти его в Нью-Йорк и хранить там в надежном месте. Вам мне следовало его передать только после его смерти. Никому и в голову не могло прийти, что я буду вынужден сделать это так скоро. Содержание письма мне неизвестно. – С этими словами Чалмерс достал из внутреннего кармана пиджака конверт. – Думаю, будет лучше, если вы прочтете его, прежде чем принимать какое-то решение, – добавил он, протягивая конверт Ариан.

Глаза Ариан заскользили по строчкам, с каждой секундой она становилась бледнее.

«Валье-дель-Оро, 15 июня 1969 года

Дорогая Ариан!

В соответствии с моим завещанием ты должна унаследовать мое состояние. Если у нас будут дети, состояние будет разделено между ними и тобой на равные доли, и ты будешь опекуншей наших детей до той поры, пока они не достигнут совершеннолетия. Если же у нас не будет детей, ты будешь единственным бенефициаром.

Я не хочу, чтобы мое имущество распылялось или распродавалось каким-либо образом до того момента, как мои дети смогут в полной мере реализовать свои права наследства. Поэтому я оставил у одного надежного юриста запечатанный конверт, внутри которого находится ксерокопия твоего бразильского паспорта и адресованные бразильской полиции объяснения по поводу того, кто ты на самом деле. Юрист проинструктирован таким образом, что как только ему станет известно о продаже тобой какой-либо значительной части имущества или же о признаках твоего нежелания взять в свои руки контроль за моим бизнесом, он немедленно передаст конверт в посольство Бразилии.

Эти ограничения будут действовать в течение десяти лет с момента моей смерти или же до достижения совершеннолетия нашими детьми, и отменяются, как только произойдет либо первое, либо второе, независимо от того, что произойдет раньше. В этом случае конверт будет тебе возвращен. Я объясню, почему на случай, если я умру бездетным, я предусмотрел именно десятилетний срок, в течение которого ты не сможешь ничего продать. Я прекрасно понимаю, что если ты научишься эффективно управлять делами всех моих компаний, то после десяти лет такого управления ты вряд ли захочешь передать контроль над бизнесом кому-либо другому. Еще одним условием перехода моего имущества или его части в твои руки я поставил твое невступление в брак в течение все того же десятилетнего периода. Уверен, что после десяти лет абсолютной власти ты ни с кем не захочешь ее делить и, таким образом, не станешь рисковать накопленным мной состоянием.

Предпринимаю все эти шаги потому, что верю в свое умение разбираться в людях. Единственное, чего я добиваюсь, – это обеспечить выполнение тобой поставленных мною условий. Мое состояние – это памятник мне, и моя семья должна содержать этот памятник в целости и сохранности.

Симон».

Ариан медленно сложила письмо, пораженная тем, как Симон умудрился даже после своей смерти поймать ее в ловушку. Десять лет! Ей трудно было представить все возможные последствия развития событий по сценарию ее покойного супруга. Десять лет назад она жила в трущобах вместе с Флориндой и матерью… Впрочем, Симон не оставил ей никакого выбора.

Ариан села на кровати и повернулась к Чалмерсу.

– В письме Симон объясняет, чего он от меня хочет. Я готова взять в свои руки управление его бизнесом, – заявила она.

– Очень рад это слышать, миссис де ла Форс. На следующей неделе должно состояться заседание совета директоров, на котором планируется принять очень важные решения.

– Нет, так не пойдет. Если я руковожу всем, значит, я устанавливаю правила. Я ничего не знаю о бизнесе, и я не стану одобрять никаких решений, пока не научусь в нем разбираться. И пожалуйста, называйте меня Ариан. – Подумав немного, она решила, что у Чалмерса должны быть какие-то мотивы для того, чтобы так явно проявлять о ней заботу, и потому спросила: – Что привело вас сюда? Я уверена, что вы появились здесь не просто с визитом вежливости.

– Не совсем, это верно, – улыбнулся Боб. – Я хотел вам сказать, что мог бы оказать вам помощь в эти трудные времена. Возможно, это в такой же степени в ваших интересах, как и в моих.

Ариан нравилось, когда с ней говорили откровенно. Ему нужен был союзник, и ей тоже. Интуиция подсказывала ей, что Чалмерсу она может доверять.

– Сколько вам платил Симон? – без обиняков спросила она.

Боб поколебался какое-то мгновение, а потом ответил:

– Я получал комиссионные. Не думаю, что сейчас подходящий момент для того, чтобы обсуждать этот вопрос.

– Самый подходящий, – возразила Ариан. – На этот год я удвою ваш комиссионный процент. Сегодня вечером я собираюсь выписаться отсюда. Найдите мне лучшего в Буэнос-Айресе преподавателя испанского. Он должен быть у меня дома завтра ровно в девять утра. Днем вы будете объяснять мне тонкости бизнеса. Заседание совета директоров состоится через две недели, когда я изучу язык и правила игры.

– Но…

– Никаких «но». С сегодняшнего дня все будет так, как я скажу. А теперь я устала. Жду вас завтра у себя дома, – сказала Ариан, не зная ни адреса своего дома, ни даже номера своего домашнего телефона. – Пожалуйста, оставьте мне номер телефона, по которому я могу связаться с дочерью, – добавила она.

Боб написал номер на листке блокнота, лежавшего на тумбочке, попрощался и вышел. Шагая по коридору к лифту, он подумал, что, выбирая жену, Симон нашел женщину, которая была ему под стать.

Машина свернула на авенида Альвеар, и Ариан невольно обратила внимание на огромное дерево, нависавшее над перекрестком, словно гигантский зонтик. Все в этом городе было ей чужим, но особняки вдоль улицы, построенные в так называемом французском стиле, чем-то напомнили ей Париж – Париж с тропическими деревьями вдоль тротуаров.

Автомобиль сбросил скорость и повернул направо. Ариан сквозь ветровое стекло машины увидела дом.

Длина его фасада составляла не меньше двухсот футов. Он был сложен из бледно-серого камня и явно представлял собой копию одного из зданий на парижской площади Согласия. Автомобиль остановился, шофер распахнул дверь. Ариан на минутку задержалась перед гигантскими дверями. Швейцар в ливрее открыл их, и она, высоко вскинув голову, вошла в свое новое жилище.

По обе стороны широкой каменной лестницы выстроилась прислуга. Красный ковер, устилавший ступеньки, был аккуратно прижат толстыми медными прутьями. Ариан стала подниматься наверх, кивая на приветствия слуг. Когда она оказалась на верхней площадке, к ней подошла невысокая, дородная женщина со стянутыми в пучок волосами.

– Меня зовут Нелли, сеньора. Я экономка. Для меня большая честь познакомиться с вами, – сказала она и низко поклонилась.

– Спасибо, Нелли, – ответила Ариан. Она вошла в просторную квадратную комнату. Темные дубовые панели, украшенные искусной резьбой, покрывали стены комнаты почти до самого потолка высотой в добрых двадцать футов. Ариан обратила внимание на громадную картину, висящую в простенке между дверей – это был выполненный в полный рост портрет прекрасной молодой женщины в одежде, которую носили в начале века.

Подойдя к портрету, она взглянула на маленькую медную табличку в нижнем углу резной рамы. На ней было написано: «Жозефина А. де Ансорена – Джованни Болдини – Париж, 1911 год».

– Кто эта дама? – поинтересовалась Ариан.

– Это бабушка миссис де ла Форс, сеньора. Картина – фамильная ценность, – с гордостью ответила Нелли.

Ариан смерила экономку ледяным взглядом.

– Я понимаю, что все произошло слишком быстро, Нелли, но теперь я миссис де ла Форс, и эта женщина не имеет ко мне никакого отношения. Пожалуйста, распорядитесь, чтобы портрет сняли и вернули ее родственникам.

Лицо Нелли побагровело. Хотя остальные слуги не произнесли ни слова, она почувствовала, что они злорадствуют за ее спиной.

– Конечно, сеньора, – смиренно пробормотала экономка, понявшая, что с новой хозяйкой надо быть начеку.

Ариан миновала двойные двери слева от нее и быстро прошлась по обставленным роскошной французской мебелью помещениям, предназначенным для приема гостей.

Она вошла в зал, в необъятном пространстве которого гулко отдавался стук ее каблуков по версальскому паркету. На стенах висели исполинские картины, изображавшие эпизоды охоты. На столе, изготовленном из полированного красного дерева, стоял комплект из серебряных супниц, соусниц и салатниц.

– Мне бы хотелось взглянуть на столовое серебро и фарфор, – сухо сказала Ариан.

– Здесь семнадцать фарфоровых сервизов, сеньора. Вы хотите осмотреть все?

– Сейчас покажите мне серебро.

Нелли подошла к боковой двери в дальнем конце зала и открыла ее одним из ключей, висевших на кольце, которое она носила с собой. Женщины вошли в просторную буфетную, вдоль стен которой выстроились шкафы со стеклянными дверцами. На полках шкафов Ариан увидела аккуратные горки фарфоровой посуды. С другой стороны помещались хрустальные бокалы. Нелли открыла несколько ящиков, где на зеленом сукне лежали серебряные ножи, ложки и вилки.

– Столовое серебро хранится здесь, сеньора, – сказала она.

Ариан интересовала только монограмма. Это были три переплетенные буквы – «д», «N», «Ф».

– Если в этих ящиках есть серебро с какой-нибудь другой монограммой, отошлите его в мастерскую – пусть переделают. Если этого сделать нельзя, наборы серебра с любой иной монограммой я продам. То же самое относится и к белью, и к фарфору, Нелли. А теперь я устала. Проводите меня в спальню.

Экономка задвинула ящики и заперла их. Затем она пересекла столовую и открыла двойные двери в главный зал.

Если до этого момента Ариан удавалось сохранять невозмутимость, то теперь она не смогла сдержаться. Застыв на месте, хозяйка невольно затаила дыхание при виде того великолепия, которое открылось ее глазам.

Огромный квадратный зал был оформлен в стиле эпохи Возрождения. Общая площадь его составляла свыше трех с половиной тысяч квадратных футов, а высота – футов сорок. С потолка, отделанного резными дубовыми панелями, свисали пять массивных бронзовых люстр. Вдоль стен, украшенных огромными картинами и эстампами, стояли средневековые скульптуры из дерева и камня. Свет проникал в зал сквозь два огромных окна с каменными средниками.

Ариан, пройдя через зал, снова оказалась в холле, где висел портрет, который она распорядилась убрать. Нелли открыла металлическую дверь возле лестницы и следом за хозяйкой вошла в лифт. Выйдя из кабины, женщины молча зашагали вдоль коридора второго этажа. Наконец Нелли остановилась перед одной из множества дверей и открыла ее.

– Это были комнаты сеньоры Долорес? – осведомилась Ариан, прежде чем войти.

– Да, сеньора. Это лучшие комнаты на этаже, – извиняющимся тоном ответила экономка.

– Пожалуйста, покажите мне комнаты моего мужа, – приказала Ариан. – И еще проводите меня в комнаты моей дочери и ее гувернантки. Мне бы хотелось повидать обеих. Завтрак будете подавать в семь тридцать – черный кофе, апельсиновый сок и тосты. Это пока все, Нелли.

Выполнив распоряжения новой хозяйки, экономка еще раз сказала, что для нее большая честь познакомиться с сеньорой, пожелала Ариан спокойной ночи и направилась к лестнице. Ариан окликнула ее.

– На меня произвело большое впечатление то, как вы справляетесь со своей работой, Нелли, – сказала она. – Хочу поблагодарить вас и сообщить, что начиная с этого месяца я удваиваю ваше жалованье.

По выражению лица женщины Ариан поняла, что ее расчет оказался верным. Ее не волновало то, что, возможно, в ее доме будет работать самая высокооплачиваемая во всей Южной Америке экономка. Содержание такого дворца наверняка обходилось в целое состояние, и Ариан хотелось, чтобы Нелли была на ее стороне, иначе расходы на поддержание дома в надлежащем состоянии могли стать совершенно запредельными.

Оставшись одна, Ариан внезапно почувствовала приступ слабости и опустилась в одно из похожих на трон кресел, расставленных вдоль стены. Однако, несмотря на усталость, она чувствовала радостное возбуждение. Симон купил ей жизнь в немыслимо роскошных условиях, но только теперь Ариан поняла, что до сих пор все, что ей доставалось, было, если можно так выразиться, лишь небольшими процентами с его капитала. Теперь же она была всем тем, чем еще совсем недавно был ее супруг. В ее руках оказались не только огромные деньги, но и власть.

Ариан отправилась в комнату Наны. Прежде чем постучать в дверь, она несколько секунд тихонько постояла в коридоре, и на губах ее появилась улыбка. «Что ж, – подумала она, – вполне возможно, в конце концов мне очень даже понравится быть миссис де ла Форс».