"Клятва рыцаря" - читать интересную книгу автора (Гарнетт Джулиана)

20

Кора старалась дышать как можно реже. Она берегла воздух, втягивая его глубоко в легкие и очень медленно выпуская вновь. Но головокружение все усиливалось. Эта проверка на выносливость, говорила она себе, терпи, ты должна терпеть и ждать. Люк придет за тобой. Он должен прийти обязательно.

Она закрыла глаза. Рана в боку болела, но кровь уже перестала сочиться. Ее платье с той стороны уже высохло и коробилось от засохшей крови. Время текло страшно медленно: неужели все еще ночь? А может, уже рассвело?..

Кора все время помнила о своей волчице, хотя пыталась не думать о ней. При воспоминании о безжизненном теле Шебы, распростертом на камнях, слезы наворачивались ей на глаза, и она не могла даже стереть их в такой тесноте.

Вспомнив о Хардреде, она подумала, какую же ненависть он питал к ней все эти годы! Он был слугой ее отца, всего лишь рабом в глазах нормандцев, и при новых хозяевах лишился всего. Он не мог стерпеть того, что она все отдала Люку, и затаил злобу против нее. И по-своему он был прав. Все происходило мало-помалу, очень медленно, и Кора только сейчас поняла, как много она уступила. Но, и осознав, она не сожалела об этом. Люк был достойным господином Вулфриджа, достойным и ее сердца.

Она вспомнила о клятве, которую когда-то дала: ни за что не сдаться добровольно. В каком-то смысле она сдержала эту клятву, поскольку боролась с собой до конца. Это была невольная капитуляция, но теперь она стала полной – и добровольной.

С тех пор как муж уехал, Кора много думала о том, что он сказал перед отъездом, и поняла, что Люк был во всех отношениях прав. Если вовремя не усмирить мятежных баронов, он потеряет все. Освальд должен покориться, как это сделали Эдвин и Леофрик. Напрасно она возмущалась кажущейся жестокостью Люка. Он лучше знал, что надо делать, чтобы на землях Вулфриджа воцарился мир.

Думая о нем, Кора попыталась представить себе его лицо. Черные глаза, отененные густыми ресницами, едва заметный шрам на щеке, насмешливый изгиб рта… Она почти наяву могла ощущать, как он целует ее, чувствовать его силу, тяжесть его тела на себе.

Ей было так тесно, что она не могла дышать. Сундук, казалось, с каждым ее вдохом уменьшался в размерах. Он давил на нее так, что ей хотелось завопить, но она не решилась расходовать на это воздух. Ногти ее больно впились в ладони, и Кора уже жаждала впасть в забытье, лишь бы не ощущать угрожающей тесноты этого сундука.

В ушах у нее стоял звон, прерывистое дыхание становилось все более слабым. Она умирала. Возможно, спасение к ней придет, но будет слишком поздно. Воздух уже на исходе, а отверстия в сундуке так малы…

Снаружи донесся какой-то шум, Кора хотела пошевельнуться, но не смогла. Как душно! Легкие ее болели, а в груди начало колоть. Она хотела умереть тихо, уснуть навек… провалиться в спасительное забытье, но тело не слушалось ее. В припадке удушья Кора непроизвольно изогнулась, колотя ногами и руками в стены своей крошечной тюрьмы…

Снова раздался шум, едва различимый теперь из-за громоподобных ударов ее сердца. Он отдавался в ушах каким-то смертельным звоном, и она хрипела, корчась от невыносимой боли в груди.

Еще отчаянней заколотила Кора в потолок своей темницы руками и ногами, пытаясь удержаться на грани ускользающего сознания, пытаясь не впасть в последнее забытье. Снова она подумала о Люке и попыталась представить его лицо. Но оно становилось таким темным… оно расплывалось… оно ускользало куда-то от нее.

Ключ от подвала так и не могли найти. Люк угрюмо смотрел на тяжелую железную дверь. Она была устроена так, что петли находились внутри, и никакими силами нельзя было снять ее снаружи. Не обращая внимания на лужу крови на полу, Люк нетерпеливо расхаживал перед этой дверью, пока Реми и Кервин искали запасной ключ.

Не выдержав, он приказал взломать дверь, и солдаты вооружились тяжелыми ломами и топорами. Удары металла о металл гулко раздавались по подземелью, но дверь не поддавалась.

Реми попытался утешить его:

– В подвале достаточно воздуха, милорд. Леди Кора может страдать от голода и жажды, но ни от чего другого.

Люк угрюмо кивнул. Он подошел и осмотрел дверь поближе. Железные полосы, которыми оковано было дерево, скреплялись мощными болтами. Если все эти болты убрать, дерево легче будет проломить или поджечь и таким образом войти. Господи Боже, но сколько же это займет времени! Хотя, как сказал Реми, подвал просторный… Но почему никто не подает голоса изнутри?..

За спиной у него раздался крик, и, обернувшись, Люк увидел молодого сакса с окровавленным лицом, которого тащили к нему.

Кервин безжалостно толкнул пленника вперед, схватив молодого человека за шею.

– Это Хардред, милорд. Он предал нас, впустив отряд Освальда через ворота. И у него все ключи.

Хардреда бросили на колени перед Люком. Лицо его побледнело, но на нем незаметно было страха. Один глаз распух так, что почти закрылся, на щеках были синяки и порезы.

Люк мрачно посмотрел на него:

– Ты заслужил мучительную смерть, Хардред.

Ненависть сверкнула в глазах сакса.

– Пусть так, но волк будет править здесь без своей волчицы.

Зловещая усмешка застыла на лице этого человека, отчего кровь похолодела в жилах у Люка, но, когда Кервин схватил пленника за волосы, он протянул руку, чтобы предотвратить удар.

– Леди в подвале, Хардред?

– Да, она там. И она скоро умрет.

Люк бесстрастно взглянул на него, хотя от уверенности, прозвучавшей в голосе Хардреда, страх снова шевельнулся в его груди. Он небрежно пожал плечами, словно сомневался в этих словах.

– Там воздуха достаточно, хватит, пока мы выломаем дверь. Ведь подвал большой.

– Да, подвал большой.

Кервин яростно встряхнул пленника.

– Отдай ключ!

– Я выбросил ключ в колодец.

Кервин снова замахнулся кулаком, но Люк опять остановил его.

– Погоди. Он еще не все сказал. Расскажи мне, Хардред, что ты знаешь.

Торжествующая улыбка пробежала по его избитому лицу, и губы Хардреда растянулись в злобном оскале.

– Твоя жена действительно в подвале. Она очень удобно устроилась там. В темнице из дерева и железа.

Люк опустился перед ним на корточки и с угрозой, раздельно и тихо проговорил:

– Скажи все до конца, или ты будешь молить о смерти как о спасении задолго до того, как она наступит.

Глядя ему прямо в лицо своим единственным зрячим глазом, Хардред усмехнулся.

– Твое самое дорогое сокровище я надежно упрятал в сундуке. В том, где ты хранишь свои лучшие шелка. Ни дождь, ни сырость не смогут повредить ей там, и плесень не разъест ее нежную кожу.

Люк поднял взгляд и увидел, как его собственный ужас отразился в глазах Реми при этих словах. В следующий момент он вскочил на ноги, не обращая внимания на вопли Хардреда, которого Кервин поволок прочь.

– Милорд, – беспомощно начал Реми, – если она в одном из тех сундуков…

– Приведи еще людей, чтобы пробить дверь.

– Милорд…

– Хватит болтать, Реми, выполняй приказ! О Господи, если она умрет, я сдеру с него кожу живьем… Нет, погоди, Реми, принеси мне тонкую металлическую полоску. Может быть… Ах, черт! Ну и дурак же я, что не додумался до этого раньше! Она должна быть гибкой и прочной. Скорей же, скорее, Реми!

Сосредоточившись, отрешившись от всего окружающего, Люк встал на колени перед запертой дверью и сделал глубокий вдох. Это был не простой запор из тех, что он умел открывать еще мальчишкой. Нет, это был замок со сложным механизмом, но таким, который придумал он сам. Реми протянул ему тонкую полоску металла, и Люк все свое внимание сосредоточил на замке.

Пот заливал ему глаза, и дважды пришлось опускать руку, которая дрожала, когда он медленно ввел стальной стержень внутрь механизма замка. Пальцы его ныли от напряжения, но времени дать им отдых не было. Механизм тихо щелкнул, и Люк замер на мгновение, а потом с осторожной медлительностью продвинул стержень дальше.

Когда щелкнул второй механизм, Люк приналег на дверь, но она по-прежнему не открывалась. Медленно, затаив дыхание, он снова вставил в замок стальную полоску. На этот раз, когда он нажал на запор и потянул ручку, дверь громко заскрипела на петлях и приоткрылась. Люк подался вперед, потеряв равновесие, но тут же быстро вскочил на ноги.

Пол в подземной комнате был завален льняной и шелковой одеждой. Люк бросился к одному сундуку, потом к другому, громко окликая Кору. Реми и остальные воины ринулись следом, тоже беспорядочно открывая сундуки.

– А этот заперт, милорд! – крикнул кто-то.

Люк обернулся и вырвал лом у одного из солдат. Удар, другой – и вот замок сбит. Он схватил крышку, рванул ее вверх – и сердце его упало, когда он увидел безжизненное женское тело, скорчившееся на дне сундука.

Осторожно он поднял Кору из ее тесной тюрьмы и прижал к себе, едва смея надеяться, что она еще жива. Как долго она пробыла там без воздуха и движения?

Опустившись на колени, Люк бережно положил Кору на груду шелков и ухом припал к ее груди. Ударов сердца ему не удалось услышать, но, взяв тонкое запястье жены, Люк определил, что оно слабо, но бьется.

– Вина, Реми! Принеси вина! Отойдите и дайте ей воздуха, во имя всего святого! Ах, Кора, Кора… что я сделал с тобой!

Ее платье было разорвано и окровавлено, светлые волосы спутались и как-то поблекли. Лицо было бледным и неподвижным, на нем застыла мучительная гримаса, а губы искусаны до крови. Люк стиснул ее тонкие пальцы между ладоней и потер, не зная, что можно сделать еще.

Но вдруг слабый вздох приподнял ее грудь, ресницы слабо дрогнули. Люк подсунул руку ей под плечо, чтобы приподнять повыше, а когда Реми подал кубок с вином, осторожно поднес к ее губам. Алая жидкость потекла по губам, скатываясь вниз по подбородку и шее, яркая, словно кровь. Люк побледнел при виде этого.

– Выпей, дорогая! Выпей, любовь моя, душа моя! Ах, Господи, простишь ли ты меня когда-нибудь?

Кора закашлялась, когда он влил каплю вина ей в рот, и слабо оттолкнула кубок.

– Нет… – срывающимся голосом произнесла она. – Нет, ты хочешь утопить меня…

Потрясенный, Люк не сразу отвел от ее губ кубок. Тогда Реми наклонился и взял кубок у него из рук, прошептав, что миледи скорее нужен воздух, чем вино.

Кора открыла глаза, испуганно заморгав от света, обвела взглядами лица склонившихся над ней людей. Потом посмотрела на Люка.

– Это Хардред запер меня сюда… – прошептала она. – Люк, он предал нас всех!

– Я знаю. Помолчи, душа моя. Не беспокойся о Хардреде. Он получит по заслугам за все, что натворил.

Ее рука легла на руку мужа, и Кора слабо покачала головой.

– Нет, я сама хочу отомстить ему. Он причинил столько горя… Он убил Шебу, Люк… – Голос ее прервался. – Он убил мою любимую Шебу, а кто-то из людей Освальда взял ее, чтобы сделать из шкуры…

– Не расстраивайся понапрасну, – дотронулся до ее лба Люк. – Когда полчаса назад я видел эту шкуру, она с завидным аппетитом грызла баранью лопатку, которой угостил ее один из наших солдат.

К его удивлению, это радостное известие не обрадовало Кору, а словно бы еще больше расстроило. Плечи ее начали содрогаться от рыданий, и Люк крепко прижал ее к себе. Он покачивал ее, словно ребенка, шепча ласковые слова по-французски и по-английски, слова утешения и любви. Это были какие-то нелепые обещания, вроде того, что он заставит солнце светить для нее, что никогда не позволит ни одной дождинке на нее упасть, и все, что только приходило ему в голову, лишь бы утешить ее. Это волнение, которое он ощущал, не было прежде знакомо ему; Люк чувствовал себя неловко, но не мог остановить поток слов, который изливался у него из души.

Прошло некоторое время, прежде чем Люк заметил, что они совершенно одни: Реми сделал знак своим воинам и увел людей. Невольно Люк отметил про себя, что вот где, оказывается, можно найти уединение в этом замке, но едва ли Кора захотела бы снова прийти сюда после того, как едва здесь не погибла.

– Тебе лучше, душа моя? – прошептал он, когда рыдания прекратились и она затихла.

Кора кивнула.

– Мне никогда еще не было так хорошо, Люк. А ты в самом деле сделаешь все, что обещал?

Он покраснел в замешательстве, не желая вспоминать все те цветистые фразы, которыми только что сыпал. Но все-таки кивнул, с нежностью глядя на лежащую у него на руках жену.

– Да, дорогая. Я не отрекусь ни от единого слова. За исключением того, что говорилось о солнце и дожде. Боюсь, моя власть не распространяется на небеса.

Кора негромко рассмеялась.

– О, я бы не удивилась, если бы это было и так. Но я имела в виду то, что ты говорил о любви ко мне. Это правда?

– Да. Я люблю тебя, Кора! Всем сердцем, всей душой и каждым своим вздохом. Я никогда больше не огорчу тебя.

– Ты никогда и не огорчал меня, Люк. Ты мой оплот, моя надежда. Ты человек чести, который держит свои клятвы. Нет, ты никогда не огорчал меня. Боюсь только, что я тебя огорчала…

Он пожал плечами.

– Раздражала, конечно, иногда, но не более того. Когда ты даешь клятву, ты тоже держишь ее, я это хорошо знаю.

Кора улыбнулась мужу, и он стер следы слез с ее бледных щек. Через минуту Люк глубоко вздохнул и с сожалением произнес:

– Теперь, когда ты в безопасности, я должен снова уйти, но это необходимо. С тобой останутся Реми и Кервин. Они будут надежно тебя охранять.

– Нет, не покидай меня! – Ее пальцы сжались на его запястье, в глазах появилась паника. – Не уходи. Разве в замке не все спокойно?

– Здесь безопасно, дорогая, тебе ничего не грозит. Но я получил плохие известия от Роберта и Амелии. Их удерживают в заложниках Найелл и моя мачеха. Они просят помощи.

– Твоя мачеха! Боже правый! Найелл заманивает тебя туда, чтобы убить и самому завладеть Вулфриджем. Не езди туда – отправь сообщение королю, и он…

– Кора, я не могу оставить Роберта в беде. Он много лет был моим другом – я должен поехать.

Она тихо застонала, и Люк прижал ее к себе, испытывая волнение оттого, что она так тревожится за его судьбу. Через минуту он поднялся и на руках отнес Кору в спальню, наказав никого к ней не пускать, предоставив покой и отдых.

А час спустя, взяв с собой нескольких верных людей, Люк вскочил на Драго и покинул Вулфридж, чтобы собрать свой отряд и отправиться на выручку Роберта и Амелии. Только бы поспеть вовремя, молил он, и успеть их спасти.

С каждым днем Кора волновалась все больше и больше. Люк уехал почти две недели назад и за это время прислал только одно известие, да и то скорее для Реми, чем для нее.

Каждое утро она поднималась на крепостную стену и вглядывалась в дорогу, по которой он мог приехать. Уходила и вскоре опять туда возвращалась.

Шеба так ослабела от ран и потери крови, что силы медленно возвращались к ней. Исхудавшая и слабая, волчица хотела, однако, всюду следовать за своей хозяйкой и поднимала громкий вой, когда та оставляла ее одну.

Только когда Кора отправлялась навестить Алена, который все еще был прикован к постели, Шеба не делала попытки сопровождать ее. Острое чувство вины заставляло Кору часто приходить к Алену – ведь он пытался ее спасти, а она своим мечом едва не лишила его жизни. Но если он и был расстроен, то не показывал виду. Когда она приходила, Ален развлекался тем, что учил ее всяким французским пословицам.

– Ну и удивится же лорд Люк, когда вернется, – сказал Ален с лукавой усмешкой, которая не оставила в ней никакого сомнения, что муж едва ли будет удивлен. И все же она учила эти пословицы, желая отвлечься от мыслей о том, что его нет рядом, а не для того, чтобы удивить Люка своими познаниями.

Вулфридж восстанавливал свою былую мощь. Проводились необходимые ремонтные работы, и в замке весь день слышался стук топоров. На полях в округе были посеяны зерновые, и молодые всходы уже зазеленели в бороздах. Из замка по распоряжению, оставленному Люком, были отправлены люди со всеми необходимыми материалами и инструментами, чтобы помочь в восстановлении сожженных деревень. А крестьяне в благодарность приносили съестные припасы и домашнюю живность.

Поскольку Вулфридж стоял на самой оконечности мыса, выдающегося далеко в море, он охранял бухту, которая вела в быстрорастущий новый город на материке. Процветание вырисовывалось впереди вместе с обещанием мира в некогда разоренной Нортумбрии.

Выходя то и дело на крепостной вал, чтобы посмотреть, не возвращается ли муж, Кора тревожилась все больше и больше. А что, если Люка убили? Что она будет делать без него?.. Их брак длился не так долго, и теперь, когда она узнала наконец, что он крепко любит ее, особенно горько и страшно было бы его потерять.

Вечерняя заря бросала слабый розовый и пурпурный отблеск на землю, смягчая резкие силуэты деревьев, а дальше, над морем, медленно стлался туман. Когда он добрался до берега и окутал землю слоистыми клубами, Кора медленно спустилась вниз по крутой винтовой лестнице, с печалью думая о том, что и сегодня от Люка не было весточки.

Люди во дворе замка продолжали заниматься своими делами: кормили скот, распрягали лошадей, чинили упряжь, чистили доспехи, носили воду из колодца. Все было как обычно – каждодневная вечерняя жизнь.

Но вот какой-то человек побежал к воротам и начал вращать барабан лебедки, открывавшей их тяжелые, окованные железом створки. Медленно и со скрипом ворота начали открываться, и Кора услышала громкий стук копыт на дороге, что проходила под стенами замка.

Туман был густым и плотным, он оседал на металле и образовывал ореол вокруг горящих факелов. Кора вцепилась руками в складки плаща, дрожа в волнении, хотя ночь была и не холодная. Неужели прибыл гонец от Люка?

Но стук копыт был слишком громким, чтобы его могла произвести одна лошадь, и скоро стало ясно, что скачет целый отряд. А еще через минуту в воротах показалось знакомое знамя: красное с черным на фоне серого неба и с головой волка, колеблющейся на нем. Это был знак Люка, его символ, ставший теперь его гербом, и сердце Коры забилось сильней.

Не трогаясь с места, она стояла возле фонтана, и внезапно ее обуял страх: а вдруг Люк тяжело ранен, как бедный Ален, или на его коне позади сидит леди Амелия, обвив спасителя своими изящными ручками, глядя на которые Кора всегда чувствовала себя слишком неуклюжей рядом с ней…

И тут в воротах появился Люк, рядом со знаменосцем, во главе своего отряда. Его огромный жеребец стучал копытами по влажной земле, звякая металлическими удилами и громко храпя. А следом скакал еще один всадник, в покрытых грязью доспехах и с длинным нормандским мечом. Шлем его влажно блестел под колеблющимся светом факелов.

Поль бросился вперед, чтобы принять поводья коня, и Люк спешился, звеня доспехами и оружием. Он снял шлем, сунул его под мышку и повернулся, чтобы взглянуть на всадника, ехавшего следом.

Это был сэр Роберт, и, похоже, раненый, судя по тому, как Люк бережно поддерживал его, когда тот слезал с лошади, слезал медленно, осторожнее, чем обычно. Леди Амелии нигде не было видно, и Кора даже немного устыдилась того чувства облегчения, которое ощутила при этом. Было бы очень хорошо, если бы эта дама навсегда осталась у шотландцев…

Шагнув вперед, Кора остановилась вне дрожащего круга света, распространяемого факелом, устремив свой взор на Люка и тревожась, не ранен ли он.

Люк наконец повернулся и увидел ее. С улыбкой он махнул жене рукой. Она бросилась к нему и упала в его объятия, не обращая внимания на мокрую холодную кольчугу, которая тоже показалась ей родной. Люк крепко сжал ее руки и поднес к губам, целуя горячими жадными губами.

Потом улыбнулся и, глядя на нее сверху, хрипловатым голосом сказал по-французски:

– Чем холодней руки, тем горячей любовь.

– Я люблю тебя… с тобой моя душа… – так же по-французски ответила она.

Люк озадаченно глянул на нее, но Кора в ответ лишь пожала плечами.

– Я говорю по-французски, муженек. Что тут удивительного?

– Да, я слышу, что ты говоришь по-французски, – сказал Люк и взглянул на Роберта, который, не выдержав, рассмеялся. Потом снова посмотрел на нее. – Мне несколько раз уже приходило в голову, что ты водишь меня за нос, я должен был бы, наверное, отодрать тебя за уши, дерзкая девчонка.

Кора задорно улыбнулась ему.

– Не думаю, что следует это делать, муженек. Я все еще умею обращаться с кинжалом и ношу его при себе.

– И значит, не задумываясь, воспользуешься им? – Люк вздохнул и обнял ее за плечи. – Вот что происходит, когда я часто отлучаюсь из дома – ты совсем отбиваешься от рук. А теперь пойдем, я расскажу тебе все новости. А кстати, Реми починил дверь в подвале? Я пойду и проверю, исполнил ли он то, что я ему приказал.

Кора отодвинулась от него, недоумевая, как это он может в данную минуту беспокоиться о таких вещах, но, подняв глаза, увидела, что Люк просто подшучивает над ней.

– Не понимаю, при чем тут эта дверь в подвале, – сказала она, отступая назад, так, чтобы Люк мог подать Роберту руку для опоры. – Тут у нас все спокойно.

– Я заметил это на обратном пути. Это была более мирная поездка, чем когда я направлялся к Найеллу.

Кора бросила на него быстрый взгляд, потом посмотрела на Роберта:

– А вы серьезно ранены, сэр Роберт? Может, вам лучше не двигаться, а я схожу за лекарем?

Роберт покачал головой:

– Нет, рана пустяковая. Она уже начала заживать, но я разбередил ее по дороге и хромал, как трехногий пес. Ваш муж не самый умелый лекарь.

– Если бы не я и не Сигер, ты бы сейчас не хромал, – отпарировал Люк. – Но зато с тебя живьем содрали бы кожу, а голову выставили на крепостном валу.

– Сигер тоже приехал с вами? – с удивлением посмотрела на него Кора.

– Нет, но нам пришлось остановиться в его лачуге на обратном пути, когда у Роберта разболелась нога. – Несмотря на протесты друга, Люк поднял его и понес вверх по лестнице, ведущей в зал. А поставив там на ноги, повернулся к Коре. – Ну, теперь Роберт сам справится со своими болячками, а у нас с тобой есть что обсудить, жена. Пошли.

Кора подала ему руку, и они направились к себе в комнату. Первым делом она помогла мужу снять доспехи. Латы были покрыты грязью и темно-рыжими пятнами, которые она не стала рассматривать, а просто отложила латы в сторону, чтобы Рудд почистил их потом. Мальчик в последнее время очень многому научился и взял на себя те обязанности, которые Алену было еще трудно исполнять. Ален сказал ему, что когда-нибудь и он станет оруженосцем, а потом и рыцарем, если найдет себе поручителя и делом докажет свою отвагу в бою.

Наполнив теплой водой деревянную бадью, Кора старательно потерла Люку спину и вымыла волосы, с удовольствием исполняя те обязанности заботливой жены, о которых никогда прежде и не думала. Принесли ужин, и Шеба, первой получив свою долю, тут же захромала в угол на соломенную подстилку, где, довольная, принялась грызть покрытую мясом кость.

Вымывшись, Люк поднялся из бадьи, расплескивая вокруг на пол воду. Его мокрое тело блестело в свете свечей. Сердце Коры замерло, когда она увидела знакомый блеск в его темных глазах и он протянул к ней руку.

Но, странно оробев, неожиданно для самой себя, она показала на поднос с едой, ожидающей на столе.

– Милорд, ужин ждет нас.

– Ну и пусть! Я испытываю ужасный голод, но не к еде. Мы уже целую вечность не были вместе, и я не могу больше ждать.

– Но, милорд…

Не слушая ее возражений, Люк подхватил жену на руки и, не обращая внимания на протесты Коры, что он весь мокрый и должен сначала вытереться, понес ее из комнаты в спальню.

Там в медной жаровне алели раскаленные уголья, а на столике возле постели мерцала одинокая свеча. Люк положил Кору на кровать и вытянулся сверху; влажная его кожа была горячей и пахла свежестью. Кора зарылась лицом в изгиб между его шеей и плечом и глубоко вздохнула.

Он отодвинулся в сторону и жадными глазами оглядывал ее.

– Я мечтал о тебе по ночам, лежа на холодной земле, когда все остальные спокойно спали. Ничего я так не желал тогда, как быть рядом с тобой.

Кора схватила его руку и, повернув, поцеловала в ладонь.

– И вот теперь мы рядом.

– Да, дорогая. И я хотел бы никогда не расставаться с тобой. Здесь мой дом и моя любовь. Я устал от войны.

Новая волна счастья нахлынула на нее, и все-таки она не могла не задать ему тот вопрос, который мучил ее с самого его возвращения в замок:

– Сэр Роберт вернулся, но гонец, кажется, говорил, что твоей помощи ждут оба: и он, и леди Амелия.

Люк приподнялся на локте и, взяв прядь ее белокурых волос, отвел за ухо.

– Ты ведь еще не знаешь – леди Амелия умерла.

– Умерла?.. Как это случилось?

Воцарилось молчание, а потом Люк вздохнул и горестно покачал головой.

– Ну что ж, лучше сразу рассказать эту историю и забыть. Леди Амелия предала нас всех. Почему – я не очень понимаю… И в… ссоре… с Робертом самым нелепым образом погибла. Роберту посчастливилось убежать от Найелла и Аделы, но он едва не расстался с жизнью по дороге. Если бы я почти случайно не наткнулся на него, он тоже был бы сейчас мертв. Там была яростная схватка, но Найелл отступил. Едва ли он и моя мачеха затеют снова какие-нибудь гнусные интриги. Эта последняя им дорого обошлась. – Он успокаивающе улыбнулся. – Вильгельм ведет сейчас переговоры с Малкольмом о перемирии. Короли сторгуются, я думаю, но Найелл может оказаться между двух огней. Смерть Амелии, конечно, не обрадует Вильгельма, но и не слишком опечалит, как только он узнает о ее предательстве. Малкольм тоже не захочет больше предоставлять помощь мятежным баронам, так что Найелл теряет всех своих союзников.

Люк поцеловал жену, мягко проведя ртом по ее губам и полуприкрыв глаза густыми ресницами, которые не скрывали чувственный блеск его глаз.

– Но я устал от этих разговоров о мятежных баронах и мудрых королях. Я предпочитаю более приятную беседу. Скажи мне, дорогая, ты снова ответишь на мои ласки, когда я поцелую тебя сюда… и сюда… и даже сюда?..

Кора задохнулась, и по телу ее прошла жаркая волна, когда его алчущие губы нашли чувствительную точку на ее груди. Юбки были задраны до талии, а его руки вызывали в ней сладостный трепет, пронизывающий с головы до пят.

Она не заметила даже, как он раздел ее, млея в тепле его объятий и отвечая на его ласки с готовностью и разбуженной им самим чувственностью. Давно она жаждала быть с ним вот так, ощущая его руки на своих грудях, его губы на своих губах, и это сладостное скольжение языка по ее плоти… А когда Люк вошел в нее, она так страстно подалась ему навстречу, обвив руками его шею, что, казалось, хотела слиться с ним в одно целое навсегда…

Все кончилось слишком скоро, но, когда Люк приподнял ее голову, поцеловав последним долгим поцелуем, словно соскальзывая в усталую дремоту, Кора, довольная, улыбнулась. Позднее, когда все немного успокоится и они с Люком смогут поговорить о своем, она скажет ему о ребенке. По ее расчетам, малыш должен появиться на свет в начале ноября. Это будет дитя любви: и неважно, кто из родителей откуда родом. Теперь они англичане – одна страна, один народ.

«Как счастлив был бы отец, узнав, что Вулфридж скоро огласится звонким смехом его наследников», – подумала она.

А в соседней комнате Шеба вдруг подняла голову и завыла долго, высоко, протяжно. «Подарок со значением», – сказал Вульфрик, когда подарил ей эту волчицу, купленную у датских торговцев еще совсем маленькой. До тех пор, пока Вулфридж будет охраняться волком, он будет в безопасности.

И тут Кора вспомнила старца, живущего у моря, и его загадочные слова, сказанные им когда-то и почти не имевшие в ту пору для нее смысла: «Волк принесет великую печаль и раздор на эту землю, но после этого придет мир и с ним… любовь. Великая любовь, и всю жизнь волк будет верен тебе…»

Да, это пророчество оказалось правдой. Теперь Вулфридж будет в безопасности, ведь он стал родным домом для них с Люком, местом, где оба они обрели счастье.