Алан Дин Фостер Метрогном

Чарли Димсдейл пялился на стоявшего перед ним человека. Даже при обычных обстоятельствах Чарли Димсдейл так или иначе пялился бы на стоявшего перед ним человека. Однако данная конфронтация имела место на самом нижнем уровне линии подземки «Пятьдесят вторая-стрит — Бронкс», то есть несколькими десятками метров ниже истерической суеты Манхэттена. Так что, можно сказать, эта встреча была предопределена самой судьбой, и на долю Чарли Димсдейла выпало пялиться на стоявшего перед ним человека. Человек перед Чарли Димсдейлом тянул на метр с кепкой, зато определенные места, вопреки всем пропорциям, чудовищно раздавались в ширину. Особенно голова, размерами куда больше, чем у обыкновенного человека. Самой выдающейся ее особенностью можно было назвать хобот… ну, разумеется, не хобот, а нос, которому сравнение с картошкой даже польстило бы. Эта выдающаяся выпуклость была окаймлена парой огромных угольно-черных глаз, скрытых под нависшими черными бровями, которыми мог бы гордиться медведь-кадьяк.[1] Громадные уши-лопухи формы и цвета сушеных абрикосов торчали параллельно полу, трепеща и подрагивая, словно два уродливых знамени. Зрелище весьма впечатляющее.

Макушка его была лысой и круглой, как донышко китайской пиалы. Правда, большая часть прикрыта ярко-красным беретом, залихватски заломленным к левому уху. Густые черные бачки напоминали огромных гусениц.

Слишком длинные для короткого торса руки заканчивались толстыми пальцами-обрубками, покрытыми густой порослью.

В дополнение к берету он носил двубортный пиджак в полоску, такие же брюки и начищенные до блеска черные полуботинки.

Случись подобная встреча в любой точке мира и будь на месте Димсдейла кто-нибудь, другой, этот «кто-нибудь» просто грохнулся бы в обморок. Однако Чарли Димсдейл всего лишь судорожно сглотнул й попятился.

В конце концов это Нью-Йорк, не так ли? Чего только не бывает в Нью-Йорке…

Человечек вызывающе подбоченился и с неприкрытым отвращением уставился на Чарли:

— Ну, хорошо меня рассмотрели? И что теперь собираетесь делать?

— Рассмотрел? Делать? Слушайте, мистер, я всего лишь… меня зовут Чарли Димсдейл. Я второй заместитель инспектора бюро технического обслуживания и ремонта станций при городской комиссии по вопросам метрополитена. Где-то здесь неисправен путь. Нам пришлось сделать три последовательных компьютерных изменения маршрута для трех различных составов. Я здесь, чтобы выяснить суть неисправности и попытаться ее ликвидировать, вот и все.

Чарли Димсдейл был довольно славным, хоть и ничем не примечательным молодым человеком. Он мог бы даже считаться привлекательным, если бы не совершенно неуместная застенчивость и дурацкие очки.

— Э… кажется, вы только что вышли из этой стены? — продолжал Чарли.

— Какой именно?

— Да той, что у вас за спиной.

— А… этой.

— Именно этой. Вряд ли здесь находится служебный вход, но…

— Не находится. Я действительно вышел из стены.

— Но это невозможно, — резонно возразил Чарли. — Можно подумать, люди только тем и занимаются, что проходят сквозь стены! Так просто не бывает. Даже мистер Броудхер не может проникать сквозь стены.

— В этом я не сомневаюсь.

— В таком случае, как вы смеете стоять здесь и утверждать, что проходите сквозь стены?

— Я не человек. Я гном. Точнее, метрогном.

— Вот как? В таком случае, полагаю, это вполне разумное объяснение.

И в этот момент Чарли, что совершенно непростительно для ньюйоркца, все-таки грохнулся в обморок.

Придя в себя, он обнаружил, что таращится прямо в угольно-черные, слабо мерцающие гляделки, и едва не потерял сознание во второй раз, но удивительно сильные руки помогли ему подняться.

— Прошу больше так не делать, — пробурчал гном. — Это очень грубо и к тому же действует на нервы собеседнику. Кроме того, вы могли удариться головой о рельсы и покалечиться.

— К-какие рельсы? — промямлил Чарли, все еще не собравший разбежавшиеся мысли.

— Стальные, сэр. Чарли огляделся:

— Вы правы. Я действительно мог покалечиться. Больше такого не повторится, — заверил он и, неодобрительно глядя на гнома, добавил: — Но и вы тоже хороши! Почему не исчезли? И вообще: никаких гномов не бывает! Даже в Нью-Йорке. Особенно в Нью-Йорке.

— Ха! — фыркнул гном, явно желая намекнуть, что среди присутствующих есть тип, у которого мозгов не больше, чем в черством, густо посыпанном солью крендельке. И Чарли без труда понял, у кого именно.

— Послушайте, — умоляюще пробормотал он, — вас просто не может быть!

— Интересное дело! Каким же образом я все-таки есть? — Гном протянул волосатую лапищу. — Меня зовут ван Гроот.

— Очень рад, — выдохнул Чарли, ошарашено пожимая протянутую ладонь.

Подумать только, вот он торчит на тридцатиметровой глубине посреди Манхэттена, обмениваясь рукопожатием с типом по имени ван Гроот, смахивающим на персонажа сказок братьев Гримм и одетым в костюм от «Брукс Бразерс».

Но Чарли своими глазами видел, как этот тип вылезает из стены!

Итак, можно предположить следующее.

Первое: все происходит на самом деле, и такие создания, как гномы, действительно существуют.

Второе: он надышался вредных выхлопных газов и утратил остроту восприятия.

В данную минуту он был склонен верить второму объяснению.

— Представляю, что вы должны испытывать, — сочувственно заметил ван Гроот. — Давайте пройдемся немного. Физическая нагрузка должна привести ваши мысли в порядок. Впрочем, это еще не доказано, что бы ни твердили психиатры.

— Разумеется, почему бы нет? Но погодите, сначала я должен найти и исправить заевшую стрелку.

— Какую именно?

— Четыреста шестьдесят третью. Проверка показала, что один из путей заблокирован, а уж потом компьютер автоматически…

— Знаю.

— Несколько альтернативных программ… Знаете? Откуда?

— Я ее и перевел.

— Но как вы сумели?!

— Ха! — сообщил ван Гроот, и Чарли понял, что не ему тягаться с этим созданием, обладающим на редкость точным мышлением.

— Ладно. Почему вы ее перевели?

— Она мешала бесперебойному движению шахтерских тачек.

— Но тут нет никаких ша… — Чарли осекся. — Понимаю. Она мешала вашим тачкам.

Ван Гроот одобрительно кивнул.

Они продолжали шагать, и Чарли приходилось семенить и подпрыгивать, чтобы не отстать от коротконогого, но энергичного и, по всей видимости, неутомимого гнома.

— Э… почему же ваши тачки не могли просто перебраться через стрелку?

— Потому что, — наставительно, как ребенку, объяснил гном, — металл постоянно шептал «закрыт, закрыт». Это расстраивало шахтеров. Они крайне чувствительны в подобных вопросах. А когда стрелка переведена в другую сторону, рельсы шепчут «открыт, открыт», и парням становится легче на душе.

— Но ведь это такая мелочь!..

— Именно, — подтвердил ван Гроот.

— И не слишком вежливое вашей стороны…

— А с чего это нам быть вежливыми? Или вы слышали, чтобы кто-то сказал: «Давайте начнем сбор пожертвований в пользу нуждающихся гномов?». Или существует Лига спасения гномов? Общество борьбы с жестоким обращением с гномами? Когда вы в последний раз слышали, чтобы кто-то сделал хоть что-нибудь дли гнома, любого гнома?

Ван Гроот постепенно накалялся. Уши хлопали, как белье на ветру, а бачки ощетинились и встали дыбом.

— Исследователи канареек и плодовой мушки могут получать правительственные субсидии, а мы? Все, чего мы просим: неоспоримые права на жизнь, свободу, каждодневные драки и выпивку!

Чарлз сообразил, что спорить бесполезно.

— Признаю, это действительно несправедливо, — кивнул он. Ван Гроот, похоже, немного успокоился.

— Но я все же буду крайне благодарен, если вы позволите мне перевести стрелку на прежнее место.

— Я же сказал, это весьма затруднительно. Вам, людям, ничего не объяснишь… Все же вы кажетесь таким славным… для человека, разумеется. И на редкость вежливым. Я, пожалуй, подумаю. Учтите, я ничего не обещаю.

— Вы весьма любезны.

Интересно, можно ли запросто болтать с гномами на отвлеченные темы?

— Прекрасная погода, не правда ли? — заметил Чарли. Кто-то вышвырнул банку из окна вагона, и Чарли подошел, чтобы убрать ее с путей.

— Не особенно.

— Я думал, ваш народец живет в Ирландии и подобных местах.

— Ирландия, мой близорукий друг, место холодное, мокрое, дождливое и полное психованных американских эмигрантов. Единственное, что там можно нарыть — огромное количество торфа. Как опытный шахтер могу со всей откровенностью сказать: сложно гордиться своей профессией, если все, что удается нарыть, это торф: Ты когда-нибудь видел колье из торфа? Королевскую диадему? И гранится он просто паршиво, можно сказать, хуже некуда. Ирландия! Знаешь, каково наше ремесло? Мы шахтеры и кузнецы.

— Почему?

— Глупее вопроса я еще не слышал.

— Простите.

— Воображаешь, будто мы уйдем из этого нового места и оставим его вам, людишкам? Когда ваши шумные, грязные, спесивые предки приплыли сюда на своем жалком суденышке, мы тоже были на борту. Просто не лезли на глаза. Не поверишь, но в Вэлли-Фордж,[2] рядом с Вашингтоном, тоже были гномы! И рядом с Джонсом в…

— Нет, это я понимаю, — поспешно заверил Чарли, — но думал, что вы предпочитаете сельскую идиллию.

— Совершенно верно. По крайней мере, большинство из нас. Но знаешь, как это бывает. Мир становится урбанистическим, следовательно, и мы должны меняться. Тебе и не снилось, какие родственнички имеются у меня в северной части штата! Все еще уверены, что живут в эпоху Вашингтона Ирвинга! Реакционеры!

Чарли безуспешно попытался представить гнома-реакционера. Не вышло. Просто в голове не укладывалось.

— И богатые месторождения драгоценных камней становится все труднее найти. Те, что на поверхности, превращаются в приманку для туристов. Да что там — в наше время не отыщешь порядочного пристанища для ночевки. Везде толкутся эти инженеры-нефтяники, делают замеры сейсмической активности, дырявят землю скважинами. Любой идиот скажет, что девяносто процентов тех мест, где они ищут нефть, абсолютно бесперспективны. Но разве им что-то вдолбишь? Ничему не хотят учиться. Просто кошмар какой-то! Ночь за ночью только и слышно: бум, бум, бум… Так что подземки теперь кажутся прямо-таки оазисом спокойствия.

— Вот это да! Хотите сказать, что ведете разработки прямо здесь, на Манхэттене?

— Под Манхэттеном. О, мы нашли немало превосходных местечек! Спустись чуть поглубже — и найдешь кучу гнезд с драгоценными камнями. Почитай-ка историю своего Нью-Йорка! Экскаваторы часто поднимают ковшами первосортные камни. Но никому в голову не приходит порыться в земле как следует, потому что поджимают сроки строительства очередного стеклянного саркофага, или пирамиды, или чего-то еще. Турмалины, бериллы, самые разные виды кварца покоятся в фундаменте многих знаменитых зданий. Более редкие, более ценные камни погребены внизу. Даже при этом Эмпайр Стейт Билдинг едва не стал рудником. Но мы добрались до бурильщика, который нашел алмазы.

Чарли сглотнул.

— А уж металлического лома хоть отбавляй. Мы куем из него скипетры и разные штучки. Ну, чтобы не потерять навыка. Сам понимаешь, вряд ли существует особый спрос на скипетры из кованого железа.

— Могу себе представить, — сочувственно кивнул Чарли.

— И все же не знаешь, когда тебе понадобится хороший скипетр. Или приличный Флэген-флейндж.

— Простите мое невежество…

— А чем я, по-твоему, занимаюсь последние полчаса?

— …но что такое Флэген-флейндж?

— О, обычно их используют, чтобы привлечь… впрочем, неважно. Кстати, насчет металлического лома и тому подобного: нас очень волнуют вопросы окружающей среды. Гномы ревностно заботятся об экологии.

— Вот как?

Чарлз мысленно проигрывал соответствующий сценарий. Результаты получались плачевные. Он видел себя докладывающим инспектору Броудхеру:

«Я исправил заевшую стрелку, сэр. Гномы отвели ее, потому что она мешала их рудничным тележкам. Но я прошу вас не наказывать их, потому что они заботятся об экологии».

«Хорошо, Димсдейл. Только успокойтесь и передохните. Все будет прекрасно». Ну да, как же.

— Но я думал… — Чарли дрожащей рукой махнул в сторону ван Гроота. — Да посмотрите вы на себя!

Гном последовал его совету.

— А чего ты ожидал? Зеленых листьев, кожаных штанов и шляпы с пером? — возмутился он. — Знаешь, Манхэттен — одно из немногих мест в мире, где можно незамеченным выскользнуть на поверхность и без лишнего шума смешаться с людьми? Разумеется, только по ночам. Ты уверен, что ни разу не видел никого из нас? Мы часто бываем на Таймс-сквер и в театральных районах.

Чарли задумчиво нахмурился. Странный силуэт здесь, отражение в витрине там! Кто бы заметил? В конце концов, это Нью-Йорк!

— Понимаю. А что, разве все городские гномы…

— Метрогномы, — терпеливо поправил ван Гроот.

— Разве все метрогномы так одеваются?

— Классный прикид, верно? Влетел в немалые денежки! Обрати внимание, двойной трикотаж. И разумеется, индивидуальный пошив. Не могу же я носить готовые веши! — заносчиво сообщил гном. — Но это зависит от работы. Я нечто вроде администратора. Начальство, если угодно. Ну и разумеется, дело еще и в том, где кто живет. Гномы, работающие под Далласом, предпочитают стетсоны и ковбойские сапоги. Живущие, под Майами обожают шорты и большие темные очки. А видел бы ты гномов, обитающих под таким местечком, как Стрип[3] в Лос-Анджелесе!

Еще минуту они шли в молчании, пока гном не произнес:

— Ну вот, мы почти на месте.

Они остановились перед тем отрезком пути, где и находилась злополучная стрелка. Еще издали Чарли увидел зловещий красный свет: злобный, налитой кровью глаз, насквозь просверливший туннель.

Тишина подчеркивалась тихим ворчанием, похожим на отдаленный гром и постепенно перераставшим в оглушительный, сотрясающий землю рев.

Широкая, неуклюжая, старомодная шахтерская тачка, размером примерно вдвое меньше обычной, с грохотом вырвалась из дальней стены. Два гнома толкали ее сзади, еще один впрягся спереди. У ведущего гнома были снежно-белые волосы и длиннющая, фута в три, борода, развевавшаяся за спиной, как флажок.

Тележка, пьяно раскачиваясь, неслась то по рельсам, то поперек, ежеминутно угрожая перевернуться, когда колеса касались земли. На гномах были грязные комбинезоны и шахтерские каски с карбидными лампочками. Тачка оказалась нагружена блестящими негранеными драгоценными камнями и чем-то, имеющим вид древнего промывочного устройства. Ведущий гном успел махнуть им рукой, прежде чем видение исчезло в ближайшей стене. Грохот, удивительно напомнивший Чарли о звуках, издаваемых мусоропроводом, медленно затихал вдали.

— Ну? Чего ждем? Давай переводи ее обратно.

— Что? — ахнул Чарли. — Вы действительно согласны?

— Да. Только шевелись, пока я не передумал.

Чарли, спотыкаясь, бросился к путям и перевел стрелку вручную. Тяжелый отрезок рельса неохотно встал на место, и враждебный красный свет мгновенно сменился благожелательным лиственно-зеленым. Сейчас на главной схеме в офисе инспектора тоже загорится зеленый индикатор.

— А теперь, — объявил ван Гроот с таким напором, что Чарли даже вздрогнул, — ты у меня в долгу!

— Ага… то есть конечно… э… что вы имеете в виду? — нерешительно спросил он, живо воображая сцены вампиризма и жертвоприношений.

— Я буду сообщать тебе, когда здесь, внизу, запахнет жареным. Вы ведь снова расширяете подземку, и я не могу гарантировать спокойствия. Кто знает, что может стрястись! Вдруг кому-нибудь из ваших взбредет в голову рыть шахту прямо посреди наших разработок? Не успеешь оглянуться — и на голову свалится очередной бунт.

— Бунт?

— Ничего не скажешь, парень, соображаешь ты лихо… Конечно, бунт. Гномы, как тебе известно, не отличаются терпением и ровным характером, а уж когда начинают бузить… Последние беспорядки были…

Он пробормотал дату, в первый момент, ничего Чарли не сказавшую. Но тут до парня дошло.

— Эй, это случайно не та неделя большого затемнения по всему северо-востоку? Полное отключение света?

— Ну… сам знаешь, как растет недовольство. Парни под Питтсбургом и Бостоном договорились с живущими под электростанцией гномами, и тогда началось! Не хотел бы я еще раз попасть в такую передрягу!

— Передряга? Помню: еще несколько дней этого кошмара и… Ван Гроот понимающе кивнул.

— Верно. Пришлось все-таки воззвать к разуму парней, а также к моральным принципам и доброй воле. А когда и это не сработало, мы постарались напоить их вусмерть, а исполнительный комитет срочно исправлял кучу повреждений.

— Неудивительна, что наши инженеры так и не смогли определить причину неполадок.

— О, они нашли, чем оправдаться! И уж не преминули приписать себе честь ликвидации аварии. Впрочем, кто ожидает благодарности от людей?

— И вы считаете: нечто подобное может случиться снова? Какой ужас!

— Зависит от точки зрения, — пожал плечами гном, элегантно стряхивая пепел с сигары. — Собственно говоря, дело обстоит так, что это новое дополнение к вашей системе…

— Это не моя система.

— Все равно. Так или иначе здесь у нас неплохой рудник хризобериллов и изумрудов…

— Изумрудный рудник?!

— Прямо под перекрестком Шестой-авеню и Шестнадцатой-стрит. Это что-то значит для тебя?

— Да, нет… я… погодите! Это как раз там, где… Чарли осекся и вытаращился на ван Гроота.

— Угу. Туннель Бронкс — Манхэттен проходит почти рядом, в южном направлении. Только не в этом дело. Главная беда — новая станция, которая окажется как раз…

— …над вашим рудником, — прошептал Чарли.

— И парни здорово расстроились из-за этого. Они тоже читают, «Таймс». Ситуация, прямо скажу, взрывоопасная, Димсдейл. — Гном мрачно взирал на Чарли.

— Но чего вы хотите от меня? Я всего лишь второй заместитель инспектора. Не в моей компетенции менять расположение станций, маршруты и штат.

— А вот это уже не моя проблема.

— Но они начинают взрывные работы на этой станции… Господи, послезавтра!

— Именно так я и слышал, — вздохнул ван Гроот. — Жаль. Не знаю, что ожидается на этот раз. Ходили слухи насчет объединения с гномами Вермонта и Нью-Гемпшира. Они собираются залить кленовым сиропом все телефонные кабели и стрелки между Грейт Нек и Оттавой. Довольно липкая ситуация, доложу я вам!

— Но вы не можете… — начал Чарли… и прикусил язык: ван Гроот смотрел на него, как ученый, исследующий особый вид земляных червей. — Можете, — сдался Чарли.

— Уже лучше, — похвалил ван Гроот. — И хотя я не согласен с методами парней, но их мотивы мне вполне понятны.

Он помолчал. Затем сообщил:

— Двадцать четыре часа. Это самое большее, что я могу тебе дать. До завтрашней ночи. Не позже двенадцати.

— Почему двенадцати? тупо спросил Чарли.

— Такова традиция. Если сумеешь помочь, встретимся здесь. Если нет, можешь пойти и надраться.

— Послушайте, я уже сказал, что служу вторым заместителем…

— Это я помню. И не отвечаю за твои неудачи.

— Завтра суббота. По воскресеньям я всегда звоню матери в Гринвиль. Если вы испортите телефонные кабели, я не смогу этого сделать. — Как и председатель совета «Дженерал компьютерз», который тоже звонит любовнице в Женеву в воскресенье утром, — согласился ван Гроот. — Это будет очень демократичный кризис. Помни: завтра в полночь.

Яростно затянувшись сигарой и полностью игнорируя попытки Чарли объясниться, гном-начальник исчез в ближайшей стене туннеля.

Утро выдалось ясным и прохладным. По субботам Чарли, как правило, сначала шел в музей естественной истории, а потом в музей Гуг» генхейма, посмотреть, не поступило ли за неделю чего новенького, и уж оттуда направлялся в Гринвич-Виллидж, для еженедельного обхода книжного магазина Хайнмакера «Эйкрз ов Букс». Далее — несколько часов дома, где он обычна вкушал дорогой ужин вместо традиционного жареного цыпленка или швейцарского стейка. После ужина — поход в кино или на концерт.

Однако сегодня все полетело кувырком. Нет, Чарли попал в музей вовремя. Только обычного трепета он не ощутил. Даже экспонаты с раскопок стоянок северо-западных индейцев не взволновали впечатлительного молодого человека. Воображение Чарлза, обычно рисующее его на носу пироги с гарпуном, нацеленным в огромную рыбину, сейчас подсовывало ему жалкого человечка, скорчившегося на корме и бешено работающего веслом в попытке улизнуть от орды разъяренных гномов, гнавшихся за ним в десятках каноэ из березовой коры.

И когда он, рассматривая внушительный скелет тиранозавра, заметил в скалящемся черепе отчетливое сходство с помощником члена комиссии Броудхером, то определенно решил, что настало время удалиться.

По дороге к выходу Чарли сочинял речь. Сейчас он войдет прямо в офис члена комиссии Филли, Великого и Ужасного, и скажет:

«Послушайте, Филли, придется переместить новую станцию на Шестой-авеню с северной на южную сторону путей, потому что, если вы этого не сделаете, гномы зальют кленовым сиропом всю нашу огромную телефонную сеть…»

Чарли застонал. И продолжал стонать все время, пока выбирался из музея. Вслед ему смотрели каменные львы, охранявшие главный вход.

По привычке он направился к музею Гуггенхейма, но неожиданно для себя обнаружил, что бесцельно слоняется по аллеям Центрального парка.

Итак, какой у него выбор?

Он может тайком пробраться в конструкторское бюро и сжечь чертежи станции. Нет, не пойдет. Наверняка у строителей полно копий. Самому Чарли как-то пришлось заполнить три экземпляра требования на коробку скрепок.

Можно каким-то образом пролезть на стройку и попытаться испортить парочку механизмов. Это, хоть и ненадолго, все же замедлит ход событий. Беда в том, что он не слишком хорошо разбирается в механизмах, чтобы успешно справиться с задачей. У него никогда не было склонности к механике. Мало того, в школе по труду ему вечно ставили двойки. Все, что бы он ни пробовал сделать своими руками, в результате оказывалось кольцом для салфетки.

Как насчет того, чтобы учинить на стройке демонстрацию с требованием принять в НАТО Китай? Это гарантированно привлечет кучу народа. Пожалуй, толпа сама изувечит машины, если очень разойдется!

Но это временная мера. К тому же можно угодить в тюрьму: перспектива, привлекающая его еще меньше, чем пропуск регулярного воскресного звонка матери.

Подошло время обеда, а он еще ничего не придумал. Реальность ворвалась вместе с запахом подгоревшей телячьей отбивной, проникшим в крошечную гостиную. Неаппетитный результат кулинарных изысков отнюдь не улучшил его настроения, и без того опустившегося ниже нулевой отметки.

То, что последовало дальше, можно считать совершенно необычным, а для Чарли так и просто уникальным. Он зарылся глубоко-глубоко в самые внутренности буфета, отодвигая бесчисленные банки с арахисом «Мистер Плантерз», чистенький шейкер для коктейлей, купленный три года назад, да так ни разу и не использованный, всякие мелочи, которые лучше не перечислять… пока не нашел вожделенный алкоголь.

Чарли пил крайне редко (да и то на официальных мероприятиях компании), и потому кажется весьма странным, что он посчитал, будто несколько глотков подстегнут работу мозга. Трудно его осуждать: подобные приемы неизменно срабатывали для старого агента Х-14 — каждую пятницу на третьем канале.

Поэтому Чарли осторожно, можно сказать, деликатно, отхлебнул раз-другой, для разнообразия меняя бутылки. Они уже казались ему дружелюбно настроенными собачками, теплыми и уютными, как мальтийские болонки.

Чуть попозже они преобразились в пару игривых сенбернаров. А еще через полчаса он уже был не в том состоянии, чтобы вообще проводить аналогии.

Честно говоря, он вовсе не имел намерения напиваться. Однако это было неизбежным побочным эффектом его кинологических изысканий.

Неприлично быстро запасы закончились.

Тогда Чарли набросил дождевик, справедливо полагая, что хотя дождя сейчас и нет, но кто знает, на что способна эта погода, и направился на поиски новых источников вдохновения.

Но по пути он имел счастье (или несчастье) встретить в коридоре мисс Овершейд. Мисс Овершейд занимала квартиру напротив, апартаментов Чарли, на престижной стороне здания. Она была кем-то вроде местной знаменитости, поскольку объявляла погоду в утренних новостях на восьмом канале. Когда-то руководство нью-йоркского порта выбрало ее Мисс Континентальный шельф, а в настоящее время она носила титул Мисс Область высокого давления, полученный от нью-йоркского совета метеорологов.

Сообразуясь с этим фактом, можно было признать, что ее телосложение напоминает скопление кучевых облаков.

Итак, мисс Овершейд заметила Чарли. То есть как бы заметила.

— Добрый вечер, мистер… э… мистер…

— Димсдейл, — промямлил Чарли. — Димсдейл.

— Ах, да. Как поживаете, мистер Димсдейл?

И не остановившись, чтобы выслушать трагическое повествование о том, что он балансирует над пропастью, Мисс исчезла за дверью своей квартиры.

Этот голос рассчитан на то, чтобы объявлять о приближении очередного циклона. А вот на Чарлза его обладательнице абсолютно наплевать! С таким же успехом он мог быть и… хотя бы гномом!

Чарли помчался вниз по лестнице, грязно оскорбив по дороге лифт.

Ровно в семь Чарли наслаждался деликатесами в старом, но не слишком почтенном заведении, известном как бар «Большого выпивохи».

В данный момент он пребывал в состоянии блаженного опьянения, следуя по едва видимой тропинке, соединяющей нирвану и ад. Но пока преобладала нирвана.

При этом Чарли упорно занимала одна мысль, связанная с угрозой ван Гроота. Он обдумывал ее со всех сторон, выискивая слабые места. Мысль уворачивалась, сопротивлялась, норовя ускользнуть. Но Чарли держал ее крепко и вот наконец.

Он стремительно улетучился из бара и даже забыл взять сдачу за последнюю порцию, чем искренне потряс владельца: случай был настолько неординарный, что «Большой выпивоха», чье настоящее имя было Хохмейстер, целую неделю не мог говорить ни о чем другом.

— Джонсон! Джонсон! Билл Джонсон! — немелодично вопил Чарли, барабаня в дверь.

Билл Джонсон, рыжеволосый и, можно сказать, рыжелицый молодой геолог, время от времени деливший с Чарли неаппетитный сандвич в равно неаппетитном кафетерии для служащих метрополитена, мигом понял, что его друг явно не в себе.

— Чарли? Какого дьявола с тобой творится?

К этому времени Чарли обрел некоторую способность соображать, поскольку по пути к жилищу приятеля догадался проглотить три таблетки антипохмелина, последовательно запив их водой, половиной банки «пепси» и апельсиновым напитком, достаточно сладким, чтобы всего за месяц уничтожить любой мало-мальски здоровый зуб. Скорее всего, разум прояснился за счет желудка, который потихоньку начинал подавать сигналы бедствия.

— Послушай, Билл! Ты можешь снять показания… прозондировать… словом, тебе лучше знать… Короче, нужно определить, кроется ли в определенном месте что-то необычное? Вроде большой пустоты?

— Подозреваю, большая пустота существует, только не в земле. Лучше приходи завтра, ладно? Я не один, понимаешь?

Билл безуспешно попытался улыбнуться уголком рта и одновременно подмигнуть, что придало ему вид человека, страдающего от почечной колики.

— Билл, ты должен снять показания! Надеюсь, ты можешь это сделать? Да послушай же… ик… парень! Это важно! Подумай о телефонной компании!

— Нет уж, уволь! Я получил счет еще два дня назад. А теперь будь хорошим мальчиком, Чарли, шагай домой. Все это подождет до понедельника. Говорю же, я не один.

— Только ответь, пожалуйста, — отчаянно взмолился Чарли. — Ты можешь прозондировать это место?

— То есть проверить подпочву, как обычно делается по требованию руководства подземкой?

— Именно! — возликовал Чарли, возбужденно приплясывая, что, впрочем, отнюдь не вдохновило приятеля на подвиги. — Ты должен снять для меня показания!

— Показания? Ты напился, что ли?

— Ничего подобного!

— Тогда почему тебя кренит влево?

— Я всегда был либералом. Послушай, знаешь новую станцию, которую собираются строить для продолжения линии Бронкс — Манхэттен? Ту, что на перекрестке Шестой и Шестнадцатой?

— Что-то слышал. Это, скорее, в твоем ведении.

— Ну, не совсем. Ты должен спуститься вниз и снять показания. Я… у меня есть причины подозревать, что почва там ненадежна.

— Ты спятил! На Манхэттене не бывает ненадежной почвы, если не считать парочки баров в Гринвич-Виллидж. Остальное — сплошной гранит. Кстати, ты имеешь представление, который теперь час? — осведомился Билл, многозначительно глядя на часы. — Господи, уже почти половина девятого!

Этот не слишком деликатный намек, однако, не возымел на Чарли никакого действия.

— Господи, — эхом откликнулся он, глядя куда-то в приблизительную область местонахождения собственных часов, — уже половина девятого! Нужно торопиться! До полуночи осталось совсем немного!

— Я начинаю думать, что у тебя в голове осталось и того меньше, — буркнул Билл.

— Неужели? — прозвучал мелодичный голос из-за двери.

— Это кто? — спросил Чарли, пытаясь заглянуть через плечо друга.

— Телевизор. Ну же, послушай, иди домой, и я сделаю все, что могу. В понедельник, договорились? Пожалуйста.

— Вздор, Билли, — перебил голос. Дверь приоткрылась чуть шире. За спиной Билла показалась молодая леди в облегающих слаксах и свитере.

— Почему бы нам, не пригласить твоего друга войти?.. Чарли, кажется?

— Совершенно верно, — заплетающимся языком пробормотал Чарли.

— Не могу придумать ни единой веской причины, — проскрежетал Билл тоном, способным выдубить буйволову кожу, и с величайшей неохотой отступил. Чарли проворно скользнул внутрь.

— Привет. Меня зовут Абигейл, — прочирикала девушка.

— Абигейл? — переспросил Чарли, не веря собственным ушам.

— Абигейл, — подтвердил Билл, медленно кивая.

— А я Чарли.

— Знаю.

— Откуда, позвольте спросить? Мы уже встречались?

— Переходи к делу, — оборвал Билл.

— Абигейл, вы должны мне помочь. Мне необходимо приникнуть к хилому источнику научных знаний Билла. Поверьте, это важно для безопасности всего Нью-Йорка.

Глаза Абигейл широко раскрылись. Глаза Билла стали жестче пуль «дум-дум».

— У меня есть все причины верить, — продолжал Чарли с заговорщицким видом, — что почва на пересечении Шестой и Шестнадцатой ненадежна. Если не доказать это именно сегодня, могут быть жертвы! Но я должен подтвердить свое предположение фактами! По-поверьте… попа… попадание почти стопроцентное!

— Только не нужно выражаться! Боже, да это фантастика! Разве это не фантастика, Билл?

— Еще какая, — угрюмо откликнулся Билл, решив, что еще минута, и он устроит настоящий фантастический фильм ужасов, удушив лучшего друга прямо на ее очарованных фантастическими перспективами глазах.

Чарли принялся мерить гостиную неверными шагами, отсвечивая толстыми окулярами.

— Да не стой ты столбом, Билл! Нужно собрать твои приборы. И немедленно! Вы согласны, Абигейл?

— О, разумеется! Скорее, Билл, пойдем!

— Конечно, — сухо процедил Билл. — Позвольте только взять шляпу. И мое пальто.

Бросив взгляд на одеяние друга, он осведомился:

— Разве на улице дождь?

Но Чарли уже стоял на четвереньках, заглядывая под диван.

— Дождь? Чушь собачья. Какой там дождь? С чего ты это взял?

— Сам не знаю. Понятия не имею, с чего я это взял, — саркастически усмехнулся Билл.

Перекресток Шестой и Шестнадцатой — место не слишком оживленное даже субботним вечером, тем более, что строители уже успели поставить ограждение и нагнать техники. С другой стороны, и темным переулком его тоже не назовешь. Пьянчужки, уютно прикорнувшие в своих любимых углах, проблемы не представляли. Но вокруг было достаточно пешеходов, чтобы Билл с тяжелым чемоданчиком, полным приборов, чувствовал себя не в своей тарелке.

— Почему бы нам не пойти туда? — спросил он, указывая на скопление тяжелых землеройных машин.

— Потому что стройка окружена трехметровой проволочной оградой, по верху которой проходит три ряда колючей проволоки с усиленной сигнализацией. К тому же ее охраняют злобные сторожевые псы с огромными клыками.

Билл тихо ойкнул.

— А ты не можешь сделать все, что полагается, прямо здесь? — с надеждой Спросила Абигейл.

— Да. Ты ведь не собираешься устроить взрыв на всю округу, верно? — выпалил Чарли.

Честно сказать, мыслил он все еще довольно связно, но действие таблеток постепенно выветривалось, поэтому речь оказалась неприлично громкой. Слово «взрыв» произвело вполне ожидаемый эффект, и запоздавшие парочки врассыпную бросились на другую сторону улицы, очистив пространство.

— Какого черта ты орешь! — прошептал Билл. — Заткнись и не смей молоть чушь! Хочешь, чтобы нас арестовали?

Повернувшись, он обозрел деревянный забор, отгородивший большой пустырь.

— В этом заборе наверняка есть оторванная доска. Или калитка. Сейчас проберусь внутрь и установлю самый маленький заряд, который только имеется в чемодане. Получишь свои показания в сокращенном варианте. И запомни — это все!

Он оказался прав. Доска действительно нашлась.

Пока Билл и Чарли изображали ширму, Абигейл полезла в дыру. За ней последовал Чарли. Билл, пропихнув чемоданчик, проскользнул последним. Троица оказалась на пустыре.

— О-о-о, до чего же волнующе! — выдохнула Абигейл.

— Одна из самых захватывающих ночей в моей жизни, — проворчал Билл, уже успевший смириться с тем неоспоримым фактом, что единственный способ избавиться от приятеля (если, разумеется, не считать убийства), это как можно скорее выполнить его идиотское требование.

— Только потом постараемся побыстрее выбраться отсюда, договорились? Мне не хочется объяснять нью-йоркской полиции, с какой это радости я вздумал проводить сейсмические испытания на пустыре в девять часов вечера субботы.

— Уже девять?! Так поздно? — завопил Чарли, безразличный к стараниям друга зажать ему рот. — Скорее! Скорее же!

— Все, что угодно, только заткнись! — нервно простонал Билл, взявшись за саперную лопатку.

Закончив работу, он что-то вынул из чемодана, положил в ямку, засыпал грязью и плотно утрамбовал лопатой. И только потом подошел к своим спутникам, волоча за собой два тонких провода.

— Как волнующе! — повторила Абигейл. Билл ответил страдальческим взглядом. Чарли буквально приплясывал от нетерпения.

Билл нажал кнопку на маленьком, прикрепленном к проводам устройстве. Послышался глухой, но тяжелый удар, и земляные комья фонтаном ударили в застоялый воздух нью-йоркской ночи. Прекрасным дополнением к фейерверку послужили старый башмак и несколько давно опустевших банок из-под тунца.

— Ну? — спросил Чарли. Пришлось, повторить междометие еще несколько раз, прежде чем он сообразил, что наушники мешают Биллу услышать его. Пришлось хлопнуть приятеля по плечу.

— Сколько тебе нужно времени?

— Довольно много, — отрезал Билл, мечтательно глазея на Абигейл, увлеченную осмотром карликового кратера. — Это был очень маленький взрыв. Придется обработать полученные результаты, соотнести с реальными масштабами и ждать компьютерных распечаток. Может, час, может, два.

— Слишком долго, — жалобно пролепетал Чарли.

— Извини, ничем не могу помочь! — рявкнул Билл, чьи запасы терпения явно подходили к концу.

— Только поскорее, ладно?

Билл со свистом втянул воздух. И промолчал.

— Не может быть! — ахнул молодой геолог с выражением полнейшего недоумения на физиономии.

— Что стряслось? — всполошилась Абигейл.

Билл медленно отвернулся от приборов, ошарашено глядя на Чарли.

— Ты был прав! Сукин сын! Ты был прав! Не верю собственным глазам… но почва ненадежна! Иисусе, да там внизу огромная впадина!

— И туннель может обвалиться?

— Нет, он в стороне, а вот строительство станции… вся эта громада может обвалиться, причем не только здесь, но и под остальными кварталами. И я даже предсказать не берусь, что произойдет, если подрывники начнут работу. Вряд ли кто-то пострадает, но дополнительные расходы… не говоря уже о необходимости обеспечить безопасность крановщиков и тому подобном…

— А вот это уже серьезно, — кивнул Чарли. — Кстати, который час?

— Без двадцати двенадцать. Примерно, — сообщил Билл, глянув на часы.

Чарли последовал его примеру.

— Господи, без двадцати двенадцать! Мне нужно бежать! Надеюсь, скоро увидимся, Билл!

— Это вряд ли, — пробормотал геолог.

— Сто раз спасибо! Ты представишь отчет в офис, так ведь?

— Еще бы! — крикнул Билл вслед приятелю, уже успевшему протиснуться в отверстие. Еще бы не представить! Ему припишут славу неожиданного открытия. Его, скорее всего, ожидает премия за предусмотрительность и профессионализм, а может, и колонка в газете. И он честно заслужил лавры, особенно после того, что пришлось вынести сегодняшней ночью!

— Ну, не стоит расстраиваться, — проворковала Абигейл, подкрепляя слова поцелуем. — Ты был великолепен! И все оказалось не так уж сложно. А я повеселилась на славу! До сих пор меня ни разу не приглашали на сейсмические испытания!

Билл повернул лицо навстречу слепящему лучу, направленному прямо на него.

— И ты будешь первой девушкой в мире, которую за это арестовали, — вздохнул он, награждая ее ответным поцелуем.

— Ван Гроот! Эй, мистер ван Гроот! — вопил Чарли, ковыляя по туннелю целую вечность.

Он в панике мотался взад-вперед по предназначенному для ремонтников проходу, забыв, что в любую минуту по подземному пути может с ревом промчаться поезд, смяв его, как картонку.

— Гном, Сюда! Сюда!

Это звучало еще хуже. Если он наткнется на ночного обходчика, объяснить «ван Гроот» он еще сможет. Но кто такой гном? И что будет, если…

И тут до него донесся знакомый голос.

— Может, прекратишь орать? Я все слышу! Слава Богу, не глухой!

— Ван Гроот! Я нашел вас!

— Эврика! — сухо заметил гном. — Представляю, какое было бы расстройство, окажись я вовсе не тем, за кого ты меня принял!

Сегодня гном-администратор вырядился в синее шерстяное трико. Вместо берета на голове красовался тюрбан стального цвета с голубым отливом. Из нагрудного кармана выглядывал золотистый шелковый платочек, в тон туфлям из буйволовой кожи.

— Итак?

Но Чарли никак не мог отдышаться. До него вдруг дошло: спиртное и физические упражнения не слишком подходящие компоненты. Совсем не то что, скажем, шоколадная крошка и печенье.

— Это… как там… все в порядке! Все будет хорошо! Можете сказать северным родственникам, чтобы оставили в покое клены и забыли о сиропе. Ваш рудник не тронут.

— Да это чудесные новости! — воскликнул ван Гроот. — Однако как же это удалось? Признаюсь, я не особенно в тебя верил!

— Мой друг представит в совет по проектированию метрополитена веские доказательства того, что почва под будущей станцией ненадежна. Не подходит для строительства. Если они посчитают, что работы будут стоить лишних пять баксов, немедленно передвинут стройку к южной стороне туннеля. Все дело в том, чтобы использовать факт существования вашего рудника, а не делать вид, будто его нет в природе. Разумеется, никто не знает, что это именно рудник.

— Испытания на сейсмоустойчивость?

— Да. Откуда вы знаете?

— Вполне логичное предположение. Трое моих лучших гномов-осведомителей этим вечером слегли с головной болью.

— Прошу прощения.

— Ничего страшного. Так им и надо, — довольно хмыкнул ван Гроот.

— Понимаете, — продолжал Чарли, — человеческие жизни не способны остановить руководство нью-йоркской подземки. Но деньги…

— И телефонные линии. То же самое можно сказать и о председателе совета директоров «Дженерал компьютерз».

— Все равно здесь предполагалась всего лишь остановка экспресса. Так что пусть это вас не особенно волнует, — заверил Чарли.

Его опять развезло. Мозг и желудок: коварно объединились, чтобы прикончить своего хозяина.

— Ты просто молодец, мальчик мой. Я поражен! Не припомню, когда последний раз кто-то из людей оказывал нам услуги.

— Бьюсь об заклад, вы все это подстроили. Но буду откровенным: я действовал не ради вас, да и не ради себя. Я действовал…

Чарли гордо выпрямился. Высокий, стройный, истинный патриот…

— В интересах телефонной компании!

Он едва удержался, чтобы не отсалютовать.

— Браво! Я, в свою очередь, хотел бы как-то отблагодарить вас. Маленький сувенирчик на память. Но, полагаю, приличный скипетр вам ни к чему.

— Боюсь, нет. В ближайший месяц коронаций не ожидается. Кроме того, я завязываю со спиртным.

— Жаль. Ну что ж, возьми хотя бы это.

— Разумеется, — покорно согласился Чарли. Гном сунул что-то в его нагрудный карман.

— Пока, ван Гроот! Приятно было познакомиться. Заходите, как-нибудь. Сыграем пару партий в джи… джин рамми!

— Пожалуй, — кивнул ван Гроот. — Как-нибудь вечерком загляну. И приведу собственного джинна.

Уже дойдя до середины туннеля Чарли обернулся и окликнул:

— Эй, ван Гроот!

— Да? — донесся слабый отклик из темноты.

— Что вы мне дали?

— Как что? Флэген-флейндж, разумеется!

Думая об этом, Чарли неудержимо хихикал. Ну, просто не мог остановиться, хотя ситуация была далека от комической. Осознав это, он вдруг помрачнел и замолчал. И уже собирался вступить в симбиотические отношения с матрацем, когда в дверь постучали. Чарли недовольно поморщился. Но стук не прекращался. Незваный гость был настойчив.

Чарли, сокрушенно ворча, поплелся к двери и припал к глазку: какой нормальный житель Нью-Йорка откроет дверь в два часа ночи!

И тут он твердо уверился, что лег спать четыре часа назад и видит сон. Но все же повернул ключ.

Перед ним стояла Мисс Область высокого давления.

Сама Мисс Область высокого давления — в халате, наброшенном поверх ночной сорочки, от которой отказался бы всякий уважающий себя паук, так что все скопления кучевых облаков выпирали наружу, тревожа воображение!

— Можно войти, мистер… э…

— Димсдейл, — пролепетал Чарли. — Чарли Димсдейл.

Он растерянно отступил, но поскольку все еще держался за дверную ручку, дверь отошла вместе с ним.

Мисс Область высокого давления ступила через порог и захлопнула дверь. Полы халата разошлись еще шире. Пропорционально им расширились зрачки Чарли.

— Вы, должно быть, сочтете мой поступок просто ужасным, — беззастенчиво наглая ложь, — но я…

Чарли готов был поклясться, что она самым странным образом таращится на него.

— Я… честно говоря, не могу… объяснить… но… если бы вы только… — начала она, но, не договорив, быстро шагнула вперед и бросилась ему на шею. Для человека, полностью лишенного практики, Чарли среагировал на редкость оперативно.

Она что-то прошептала ему на ухо, и это точно был не прогноз погоды.

Чарли держался молодцом. Он проводил ее в гостиную и ногой захлопнул дверь комнаты. И продолжал внимательно слушать излияния разнежившейся Мисс.

Теперь он знал, что именно должен привлекать… то есть притягивать Флэген-флейндж.

Перевела с английского Татьяна ПЕРЦЕВА

©Alan Dean Foster. The Metrognome. 1990. Публикуется с разрешения автора через Donald Maass Literary Agency (США) и Агентство Александра Корженевского (Россия).