"Собрание сочинений, том 16" - читать интересную книгу автора (Маркс Карл, Энгельс Фридрих, К Маркс и Ф...)

К. МАРКС УЧРЕДИТЕЛЬНЫЙ МАНИФЕСТ МЕЖДУНАРОДНОГО ТОВАРИЩЕСТВА РАБОЧИХ,

Рабочие!

Что нищета рабочих масс с 1848 по 1864 г. не уменьшилась, — это факт бесспорный, а, между тем, по развитию промышленности и по росту торговли этот период не имеет себе равных в истории. В 1850 г. один умеренный, хорошо осведомленный орган британской буржуазии предсказывал, что если ввоз и вывоз Англии возрастут на 50 %, то пауперизму в этой стране придет конец. Увы! 7 апреля 1864 г. канцлер казначейства обрадовал свою парламентскую аудиторию заявлением, что общая сумма импорта и экспорта Англии увеличилась в 1863 г. «до 443955000 фунтов стерлингов! Эта поразительная сумма почти втрое больше суммы торговых оборотов сравнительно недавно минувшей эпохи 1843 года!» При всем том, канцлер красноречиво говорил о «бедности». «Подумайте, — восклицал он, — о тех, которые находятся на грани бедности», о «заработной плате, которая… не повысилась», о «человеческой жизни, которая… в девяти случаях из десяти сводится к борьбе за существование!»[2] Но он умолчал об ирландском народе, который на севере постепенно вытесняется машинами, а на юге — стадами овец; впрочем, даже число овец идет на убыль в этой несчастной стране, правда, не с такой быстротой, как число людей. Он не повторил того, о чем только что проговорились высшие представители аристократии в припадке внезапно овладевшего ими страха. Когда паника, вызванная «душителями»[3], достигла известных размеров, палата лордов постановила произвести обследование условий ссылки и каторжных работ и опубликовать результаты в виде отчета. Истина раскрылась на страницах объемистой

Синей книги 1863 г.[4], и официально подтвержденными фактами и цифрами было доказано, что в Англии и Шотландии худшие из уголовных преступников — каторжники — работают гораздо меньше и питаются гораздо лучше, чем английские и шотландские сельскохозяйственные рабочие. Но это еще не все. Когда вследствие Гражданской войны в Америке рабочие Ланкашира и Чешира были выброшены на улицу, та же палата лордов послала в промышленные округа врача с поручением установить то минимальное количество углерода — и азота, которое, будучи предоставлено по самой дешевой цене и в наиболее простой форме, было бы в среднем достаточно для «предупреждения заболеваний, вызываемых голодом». Доктор Смит, медицинский уполномоченный, установил, что 28000 гранов углерода и 1330 гранов азота в неделю составляют тот минимум, который может поддерживать жизнь среднего взрослого человека… ровно на том уровне, ниже которого начинаются заболевания, вызываемые голодом; он обнаружил, далее, что это количество почти в точности соответствует той скудной пище, которой под гнетом крайней нужды фактически вынуждены довольствоваться рабочие хлопчатобумажных фабрик [Вряд ли нужно напоминать читателю, что углерод и азот, наряду с водой и некоторыми неорганическими веществами, составляют сырье для человеческой пищи. Однако для питания человеческого организма эти простые химические составные части должны быть доставляемы в виде растительных или животных веществ; картофель, например, содержит главным образом углерод, между тем как пшеничный хлеб содержит углерод и азот в надлежащей пропорции.]. Но слушайте дальше! Тот же ученый доктор спустя некоторое время был снова послан медицинским инспектором Тайного совета для обследования питания беднейшей части рабочего класса. Результаты его изысканий изложены в «Шестом отчете о здоровье населения», изданном по распоряжению парламента в нынешнем году[5]. Что же обнаружил этот доктор? Что питание ткачей шелка, швей, перчаточников, чулочников и т. д. в среднем [В немецком тексте добавлено: «из года в год». Ред.] хуже пайка безработных хлопчатобумажной промышленности и не содержит даже того количества углерода и азота, которого «как раз достаточно для предупреждения заболеваний, вызываемых голодом».

«Мало того», — читаем мы в отчете, — «при обследовании семей, принадлежащих к сельскохозяйственному населению, оказалось, что более одной пятой этих семей не получает необходимого минимума углеродистой пищи, что более одной трети этих семей не получает необходимого минимума азотистой пищи и что в трех графствах (Беркшир, Оксфордшир и Сомерсетшир) недостаток азотистой пищи был обычным явлением». «Следует вспомнить», — добавляет официальный отчет, — «что значительное ухудшение питания становится фактом лишь после упорного противодействия и что, как правило, оно следует за другими лишениями… Даже поддержание чистоты становится дорогим или затруднительным, и если еще из чувства собственного достоинства и делаются попытки поддерживать ее, то всякая такая попытка ведет к новым мукам голода». «Это наводит на грустные размышления, особенно если вспомнить, что бедность, о которой идет речь, вовсе не является заслуженным наказанием за леность; это — во всех случаях бедность трудящегося населения. На самом деле труд, за который рабочие получают это скудное питание, в большинстве случаев оказывается чрезвычайно продолжительным».

Отчет приводит странный и весьма неожиданный факт, что «из всех частей Соединенного королевства» — Англии, Уэльса, Шотландии и Ирландии — «именно в Англии», в самой богатой части королевства, «сельскохозяйственное население питается всего хуже»; но даже сельскохозяйственные рабочие Беркшира, Оксфордшира и Сомерсетшира питаются лучше, чем огромное число квалифицированных рабочих домашней промышленности в восточной части Лондона.

Таковы официальные данные, опубликованные по распоряжению парламента в 1864 г., в золотой век свободной торговли, в то самое время, когда канцлер казначейства сообщал палате общин, что «в положении среднего рабочего в Великобритании наступило улучшение, которое надо признать исключительным и не имевшим себе равного ни в одной стране и ни в одну эпоху».

Этому официальному славословию резко противоречит сухое замечание официального отчета о здоровье населения:

«Под общественным здравием страны подразумевается здоровье масс ее населения, а эти массы вряд ли будут здоровы, если вплоть до самых их низов не будет обеспечено хоть некоторое благосостояние».

Ослепленный пляской статистических цифр в отчетах о прогрессе нации, канцлер казначейства восклицает в диком восторге:

«С 1842 по 1852 г. подлежащий обложению доход страны повысился на 6 %… За восемь лет, с 1853 по 1861 г., он повысился, если принять за основу доход 1853 г., на 20 %! Факт столь поразительный, что он представляется почти невероятным!.. Это ошеломляющее увеличение богатства и мощи», — добавляет г-н Гладстон, — «всецело ограничивается имущими классами!»[6].

Если вы хотите узнать, при каких условиях, влекущих за собой потерю здоровья, деморализацию и умственное вырождение, создавалось и создается рабочим классом это «ошеломляющее увеличение богатства и мощи, всецело ограничивающееся имущими классами», то взгляните на описание типографий, портняжных и швейных мастерских в последнем «Отчете о здоровье населения»![7] Сопоставьте с этим изданный в 1863 г.

«Отчет комиссии по обследованию условий детского труда», где, например, сообщается, что

«гончары, как мужчины, так и женщины, в физическом и умственном отношениях являются наиболее вырождающейся категорией населения», что «нездоровый ребенок, в свою очередь, становится нездоровым родителем», что «прогрессирующее ухудшение расы неизбежно» и что «вырождение населения Стаффордшира было бы еще более значительным, если бы не постоянный приток из соседних местностей и не браки с более здоровыми группами населения»[8].

Просмотрите Синюю книгу г-на Трименхира «Жалобы пекарей-поденщиков»![9] А кого не заставило содрогнуться парадоксальное заявление фабричных инспекторов, подтвержденное официальной статистикой рождений и смертности, что состояние здоровья ланкаширских рабочих, хотя и посаженных на голодный паек, фактически улучшилось, потому что, вследствие хлопкового голода, они временно прекратили работу на хлопчатобумажных фабриках, что смертность детей в этот период уменьшилась, так как матери получили, наконец, возможность кормить их грудью, а не опиумной микстурой Годфри.

Но взглянем еще раз на лицевую сторону медали! Отчет о подоходном и поимущественном налоге, представленный палате общин 20 июля 1864 г., показывает нам, что, по оценке сборщика, число лиц с ежегодным доходом в 50000 ф. ст. и выше увеличилось с 5 апреля 1862 по 5 апреля 1863 г. на тринадцать, то есть возросло за один этот год с 67 до 80. Из этого же отчета обнаруживается, что приблизительно 3000 человек ежегодно делят между собой доход в 25000000 ф. ст., сумму, превышающую ту сумму, которая приходится ежегодно на долю всей массы сельскохозяйственных рабочих Англии и Уэльса. Посмотрите перепись 1861 г., и вы увидите, что число землевладельцев мужского пола в Англии и Уэльсе уменьшилось с 16934 в 1851 до 15066 в 1861 году; это означает, что концентрация земли за 10 лет выросла на 11 %. Если в Англии концентрация земельной собственности в руках немногих будет и далее происходить с такой же скоростью, то земельный вопрос чрезвычайно упростится, как это было в Римской империи, когда Нерон злорадно усмехнулся, услышав, что половина африканской провинции принадлежит шести владельцам.

Мы так подробно остановились на этих «фактах, столь поразительных, что они представляются почти невероятными», потому что Англия занимает первое место в Европе в отношении торговли и промышленности [В немецком тексте добавлено: «и фактически представляет ее на мировом рынке». Ред.], Вспомните, что несколько месяцев назад один из эмигрировавших сыновей Луи-Филиппа публично поздравлял английских сельскохозяйственных рабочих с их участью, которая якобы лучше участи их менее счастливых товарищей по ту сторону Ла-Манша. В самом деле, при несколько измененных местных условиях и в меньшем масштабе, те же факты, что и в Англии, повторяются во всех промышленных и передовых странах континента. Во всех этих странах с 1848 г. имело место неслыханное развитие промышленности и никому не снившееся расширение ввоза и вывоза. Во всех этих странах «увеличение богатства и могущества, всецело ограничивающееся имущими классами», действительно было «ошеломляющим». Во всех этих странах, так же как и в Англии, реальная заработная плата [В немецком тексте добавлено: «то есть количество продуктов питания, которое может быть приобретено на получаемую денежную плату». Ред.] слегка повысилась для меньшинства рабочего класса, тогда как для большинства повышение денежной заработной платы так же мало означало реальное увеличение благосостояния, как, например, для обитателей лондонского дома для бедных или сиротского приюта — тот факт, что необходимые для их содержания продукты в 1861 г. стоили 9 ф. ст. 15 шилл. 8 пенсов вместо 7 ф. ст. 7 шилл. 4 пенсов в 1852 году. Повсюду широкие массы рабочего класса опускались все ниже и ниже, по меньшей мере в такой же степени, в какой стоящие над ними классы поднимались вверх по общественной лестнице. Во всех странах Европы теперь стало очевидной истиной для каждого непредубежденного ума и отрицается только людьми, заинтересованными в том, чтобы убаюкивать других ложными надеждами, что ни усовершенствование машин [В немецком тексте добавлено: «ни химические открытия». Ред.], ни применение науки к производству, ни улучшение средств сообщений, ни новые колонии, ни эмиграция, ни новые рынки, ни свободная торговля, ни все это вместе взятое не устранит нищеты трудящихся масс; что на современной порочной основе всякое дальнейшее развитие производительной силы труда неизбежно углубляет общественные контрасты и обостряет общественные антагонизмы. Во время этой «ошеломляющей» эпохи экономического прогресса голодная смерть в столице Британской империи почти приобрела характер общественного установления. Эта эпоха отмечена в летописях мира все более частыми повторениями, все более обширными размерами и все более гибельными результатами социальной чумы, именуемой торгово-промышленным кризисом.

После неудачи революции 1848 г. все партийные организации и органы партийной печати рабочего класса на континенте были уничтожены грубым насилием, наиболее передовые сыны рабочего класса в отчаянии бежали в заатлантическую республику, и недолговечные мечты об освобождении исчезли с наступлением эпохи промышленной лихорадки, нравственного разложения и политической реакции. Поражение рабочего класса на континенте, которому отчасти способствовала дипломатия английского правительства, действовавшего тогда, как и теперь, в братском союзе с санкт-петербургским кабинетом, распространило вскоре свое заразительное действие и по эту сторону Ла-Манша. Поражение братьев по классу на континенте привело английский рабочий класс в уныние и подорвало в нем веру в свое собственное дело, а земельным и денежным магнатам оно вернуло их несколько поколебленную самоуверенность. Они нагло взяли обратно уступки, о которых уже было объявлено. Открытие новых золотоносных земель вызвало огромную эмиграцию, в результате которой британский пролетариат понес невозместимые потери. Другие, ранее активные его представители, соблазненные временным увеличением количества работы и заработной платы, превратились в «политических штрейкбрехеров». Все попытки поддержать или преобразовать чартистское движение потерпели решительную неудачу; органы печати рабочего класса один за другим прекратили свое существование вследствие равнодушия масс; в самом деле, никогда ранее рабочий класс Англии, казалось, не мирился до такой степени с положением политического ничтожества. Если раньше между рабочим классом Англии и рабочим классом континента не было солидарности в действиях, то теперь во всяком случае наблюдалась солидарность в поражении.

И все же истекший со времени революций 1848 г. период имел и положительные черты. Отметим здесь лишь два крупных факта.

После тридцатилетней борьбы, которую английский рабочий класс вел с изумительным упорством, он использовал временный раскол между землевладельческой и денежной аристократией, чтобы добиться билля о десятичасовом рабочем дне[10]. Чрезвычайно благотворные последствия этого билля для фабричных рабочих в физическом, нравственном и умственном отношении, отмечаемые каждые полгода в отчетах фабричных инспекторов, стали теперь общепризнанными. Большинство европейских правительств должны были принять, с более или менее значительными изменениями, английский фабричный закон, и сам английский парламент вынужден ежегодно расширять сферу действия этого закона. Но в этом мероприятии для рабочих, помимо его практического значения, было еще нечто другое, что содействовало его удивительному успеху. Устами своих известнейших ученых, вроде д-ра Юра, профессора Сениора и других мудрецов того же сорта, буржуазия предсказывала и без конца твердила, что всякое законодательное ограничение рабочего времени должно прозвучать похоронным звоном для британской промышленности, которая, подобно вампиру, может существовать лишь питаясь кровью, да притом еще детской кровью. В старину убийство детей принадлежало к таинствам религии Молоха, но практиковалось оно лишь в некоторых высокоторжественных случаях, не чаще, вероятно, одного раза в год; притом Молох не обнаруживал исключительной склонности к детям бедняков. Эта борьба вокруг законодательного ограничения рабочего времени велась с тем большим ожесточением, что, независимо от испуга жаждущих прибыли, здесь дело шло о великом споре между слепым господством закона спроса и предложения, в котором заключается политическая экономия буржуазии, и общественным производством, управляемым общественным предвидением, в чем заключается политическая экономия рабочего класса. Поэтому билль о десятичасовом рабочем дне был не только важным практическим успехом, но и победой принципа; впервые политическая экономия буржуазии открыто капитулировала перед политической экономией рабочего класса.

Но предстояла еще более значительная победа политической экономии труда над политической экономией собственности [В немецком тексте вместо слов «политической экономии собственности» напечатано: «политической экономии капитала». Ред.]. Мы говорим о кооперативном движении, в частности о кооперативных фабриках, основанных без всякой поддержки усилиями немногих смелых «рук». Значение этих великих социальных опытов не может быть переоценено. Не на словах, а на деле рабочие доказали, что производство в крупных размерах и ведущееся в соответствии с требованиями современной науки, осуществимо при отсутствии класса хозяев, пользующихся трудом класса наемных рабочих; они доказали, что для успешного производства орудия труда вовсе не должны быть монополизированы в качестве орудий господства над рабочим и для его ограбления и что, подобно рабскому и крепостному труду, наемный труд — лишь преходящая и низшая [В немецком тексте добавлено: «общественная». Ред.] форма, которая должна уступить место ассоциированному труду, выполняемому добровольно, с готовностью и воодушевлением. В Англии семена кооперативной системы были посеяны Робертом Оуэном; опыты, произведенные рабочими на континенте, представляют собой по существу практический вывод из теорий, не изобретенных, но провозглашенных во всеуслышание в 1848 году.

В то же время опыт периода 1848–1864 гг. неоспоримо доказал [В немецком тексте добавлено: «положение, которое виднейшие вожди рабочего класса уже в 1851–1852 гг. отстаивали применительно к кооперативному движению в Англии». Ред.], что как бы кооперативный труд ни был превосходен в принципе и полезен на практике, он никогда не будет в состоянии ни задержать происходящего в геометрической прогрессии роста монополии, ни освободить массы, ни даже заметно облегчить бремя их нищеты, пока он не выходит за узкий круг случайных усилий отдельных рабочих. Именно поэтому, вероятно, благонамеренные аристократы, буржуазные болтуны-филантропы и даже изворотливые экономисты — все как один вдруг стали расточать вызывающие отвращение похвалы той самой системе кооперативного труда, которую они тщетно старались погубить в зародыше, которую они осмеивали как утопию мечтателей или клеймили как кощунство социалистов. Чтобы освободить трудящиеся массы, кооперативный труд должен развиваться в общенациональном масштабе и, следовательно, на общенациональные средства. Но магнаты земли и магнаты капитала всегда будут пользоваться своими политическими привилегиями для защиты и увековечения своих экономических монополий. Они не только не будут содействовать делу освобождения труда, но, напротив, будут и впредь воздвигать всевозможные препятствия на его пути. Вспомните, с какой насмешкой лорд Пальмерстон во время последней парламентской сессии обрушился на защитников билля о правах ирландских арендаторов: палата общин, — воскликнул он, — есть палата землевладельцев[11].

Завоевание политической власти стало, следовательно, великой обязанностью рабочего класса. Рабочие, по-видимому, поняли это, так как в Англии, Германии, Италии и Франции одновременно началось оживление и одновременно были предприняты шаги в целях политической реорганизации рабочей партии.

Один из элементов успеха — численность — у рабочих уже есть; но численность только тогда решает дело, когда масса охвачена организацией и ею руководит знание. Опыт прошлого показал, что пренебрежительное отношение к братскому союзу, который должен существовать между рабочими разных стран и побуждать их в своей борьбе за освобождение крепко стоять друг за друга, карается общим поражением их разрозненных усилий. Эта мысль побудила рабочих разных стран, собравшихся 28 сентября 1864 г. на публичном митинге в Сент-Мартинс-холле, основать Международное Товарищество. Еще одно убеждение воодушевляло участников этого собрания.

Если освобождение рабочего класса требует братского сотрудничества рабочих [В немецком тексте добавлено: «разных стран». Ред.], то как же они могут выполнить эту великую задачу при наличии внешней политики, которая, преследуя преступные цели, играет на национальных предрассудках и в грабительских войнах проливает кровь и расточает богатство парода? Не мудрость господствующих классов, а героическое сопротивление рабочего класса Англии их преступному безумию спасло Западную Европу от авантюры позорного крестового похода в целях увековечения и распространения рабства по ту сторону Атлантического океана[12]. Бесстыдное одобрение, притворное сочувствие или идиотское равнодушие, с которым высшие классы Европы смотрели на то, как Россия завладевает горными крепостями Кавказа и умерщвляет героическую Польшу, огромные и не встречавшие никакого сопротивления захваты этой варварской державы, голова которой в Санкт-Петербурге, а руки во всех кабинетах Европы, указали рабочему классу на его обязанность — самому овладеть тайнами международной политики, следить за дипломатической деятельностью своих правительств и в случае необходимости противодействовать ей всеми средствами, имеющимися в его распоряжении; в случае же невозможности предотвратить эту деятельность — объединяться для одновременного разоблачения ее и добиваться того, чтобы простые законы нравственности и справедливости, которыми должны руководствоваться в своих взаимоотношениях частные лица, стали высшими законами и в отношениях между народами.

Борьба за такую иностранную политику составляет часть общей борьбы за освобождение рабочего класса.

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Написано К. Марксом между 21 и 27 октября 1864 г.

Напечатано в брошюре «Address and Provisional Rules of the Working Men's International Association, Established September 28, 1864, at a Public Meeting held at St. Martin's Hall, Long Acre, London», изданной в Лондоне в ноябре 1864 г. Авторский перевод на немецкий язык напечатан в газете «Social-Demokrat» №№ 2 и 3, 21 и 30 декабря 1864 г.

Печатается по тексту брошюры, сверенному с текстом газеты «Social-Demokrat»

Перевод с английского