"Популярная философия" - читать интересную книгу автора (Гусев Дмитрий Алексеевич)§ 17. Как быть счастливым? (Эпикурейцы, стоики, скептики)В 334 г. до н. э. греческое войско под предводительством Александра Македонского начало поход на Восток, который продолжался девять лет. На греческом языке Греция – это Эллада, греки – эллины. Они завоевали Восток или эллинизировали его. Эпоха, которая началась с этого времени, называется эллинистической или эллинизмом. Основной ее чертой являлась крайняя нестабильность и непредсказуемость. Весь старый, привычный и веками незыблемый уклад жизни рухнул, все менялось стремительно и безусловно. Действительность стала для человека жестокой и враждебной, в силу чего у него пропала уверенность в завтрашнем дне. Ощущение, типичное для данной эпохи – чувство потерянности и ненадежности. Когда утрачиваются внешние гарантии, у людей возникает стремление обрести их внутри себя. Как выжить и сохранить самообладание в мире, где каждый брошен на произвол судьбы? Как оставаться спокойным и невозмутимо взирать на происходящие вокруг катаклизмы? Как оставаться самим собой, несмотря на разрушающуюся действительность? В эллинистической философии на первый план выходит антропологическая проблематика, а вопросы онтологические и гносеологические занимают подчиненное по отношению к ней положение. Главный вопрос философской мысли данного времени – как быть счастливым, как обрести внутри себя уверенность и благо, когда во внешнем мире ничего подобного найти уже невозможно. Счастье по–гречески звучит как Основателем одной из школ являлся Эпикур с острова Самос. Прежде чем выяснять, считал он, каким образом можно достичь счастья, требуется устранить препятствия к нему. Что мешает обрести благо? Прежде всего – страх, являющийся вечным спутником человеческого рода и постоянно отравляющий его существование. Из всех страхов существуют три главных, от которых следует избавиться в первую очередь. Во–первых, страх перед Богами – существами высшими и могущественными, способными не только помочь, но и навредить нам; во–вторых, страх перед смертью – печальным, и совершенно непостижимом финалом любой человеческой жизни; в–третьих, страх перед судьбой – предопределением, от нас не зависящим, которое может быть как добрым, так и злым. О первом страхе Эпикур говорит следующе: Боги — бессмертные существа, следовательно, и совершенно блаженные (то есть обладают полным благом, абсолютно счастливые). Представьте себе того, кто имеет все возможное благо, кому предельно хорошо: будет ли он к чему–то стремиться, чего–то избегать, ставить перед собой цели и задачи и вообще – что–либо делать? Не будет. Следовательно, Боги как совершенно блаженные являются и полностью бездеятельными и поэтому никак не могут повлиять на нашу жизнь. Поэтому, хотя они и существуют, их не следует бояться. Что касается смерти, говорит Эпикур, мы прекрасно знаем, что все хорошее и дурное заключается в ощущениях, а смерть – это лишение всех ощущений, поэтому после нее нет ни хорошего, ни дурного. Напрасно мы думаем, что она имеет к нам какое–либо отношение, как раз наоборот – пока мы есть, смерти нет, когда смерть есть, нас нет, то есть она и мы – совершенно разные вещи, никак не соприкасающиеся, и поэтому смерти не следует бояться. Относительно страха перед судьбой. Если предопределение существует, существуют и высшие силы, которые его назначают. Но только что мы видели, что Боги совершенно бездеятельны и не влияют на нас. Кому же тогда предопределять наш путь, в чьих руках наша жизнь? Остается только один ответ – в наших собственных. Каждый — хозяин собственной судьбы и кузнец собственного счастья. На нас никто не влияет, кроме нас самих. Судьба – это результат действий, поступков и усилий каждой индивидуальности, и бояться ее, означает бояться себя. Освободившись от страхов, необходимо выяснить, что следует или не следует делать для обладания счастьем. Требуется, говорит Эпикур, выбирать удовольствия и избегать страданий. Данный пункт его учения, кажется, совпадает с философией киренской школы и является, на первый взгляд, гедонистическим утверждением. Но при более детальном ознакомлении с эпикурейской теорией выбора и избегания видно, что охарактеризовать ее как гедонизм невозможно. Во–первых, стремление к удовольствиям, полагал Эпикур, должно быть разумным: надо уметь и отказаться иной раз от чего–то соблазнительного и претерпеть, если требуется, какое–нибудь страдание. Во–вторых, удовольствия делятся по Эпикуру на три вида: 1) естественные и необходимые; 2) естественные, но не необходимые и 3) неестественные и не необходимые Из трех групп необходимо выбирать только первую, удовольствия же второго и третьего вида следует отбросить как совершенно пустые и бессмысленные. В–третьих, самое отсутствие страданий, по мнению Эпикура, уже есть удовольствие. В–четвертых — и это главное — счастье заключается не в том, что вне нас, а в нас самих. Ни для кого не секрет, что одно и то же событие различные люди могут воспринять по–разному в зависимости от их установок, оценок и мнений. Один обрадуется чему–либо, другой расстроится из–за этого, третий останется равнодушным по тому же самому поводу. Счастье – не в вещах, а в нашем отношении к ним. Следовательно, если мы произвольно поменяем собственные оценки происходящего, происходящее вокруг может (для нас) радикально измениться. Если мы иначе отнесемся к событиям собственной жизни, естественно, что наше восприятие станет совершенно другим, сможет превратиться из отрицательного в положительное, и поэтому от нас зависит, чтобы печали стали радостями, а напряжение сменилось спокойствием. Следовательно, если кто–то желает быть счастливым, то он запросто может им быть, требуется только открыть источник счастья в себе. Как правило, мы ищем его вовне и, разумеется, не находим. Из сказанного видим, что Эпикур не призывает к максимальному удовлетворению возможных желаний. Напротив, он предлагает человеку довольствоваться малым, и при этом испытывать не страдание от недостатка, а удовольствие от самого наличия. Зачем, спрашивает он, нам богатый стол и роскошные кушанья, когда и грубая еда может доставить столько же удовольствия. Не случайно говорят, что голод – лучшая приправа к пище. Голодному человеку и простой черный хлеб покажется очень вкусным и доставит ему немало положительных эмоций, в то время как того, кто постоянно переедает не удовлетворят даже изысканные яства. Зачем человеку, продолжает Эпикур, мягкая перина и десяток подушек, когда можно прекрасно выспаться даже на жестких досках, достаточно иметь возможность поспать в течение ночи, а не бодрствовать, борясь со сном, охраняя, например, какой–нибудь объект. Получать удовольствие от немногого – действительное жизненное искусство, говорит Эпикур. Поэтому назвать его учение гедонизмом совершенно невозможно. Как это ни странно, философ, призывающий стремиться к удовольствиям, будет являться представителем противоположной модели – аскетизма. Но если буддистские аскеты готовы претерпеть страдания лишений, для Эпикура сознательное ограничение собственных желаний есть средство удовольствия. В центре философии самосского мыслителя стоит человек, устройство мира, его законы и способы познания не являются для Эпикура столь же существенными вопросами, как проблема человеческого счастья. В онтологической и гносеологической частях собственной философской системы он повторил, несколько видоизменив, атомистическую теорию Демокрита. Второй эллинистической школой являлась стоическая. В Древней Греции распространенным архитектурным сооружением являлись портики – открытые с нескольких или со всех сторон беседки с колоннами, защищенные от солнца и продуваемые ветром. В одном из подобных портиков философ Зенон из города Китион основал философскую школу. Портик на греческом языке – стоя, потому школа получила название стоической, а ее представителей называют стоиками. Человек, полагал Зенон, является частицей мироздания. Что больше: часть или целое? Конечно — целое. А что чему подчиняется: часть – целому или же целое – части? Конечно, часть подчиняется целому. Каждый из нас, поэтому, подчиняется мирозданию, малым элементом которого он является. Смешно подумать, говорит Зенон, будто отдельный человек оказался могущественнее мирового целого и делал бы с ним что угодно по собственному произволу. Как раз наоборот: никто не может заставить мир подчиняться чьим–либо желаниям, однако мировое целое постоянно диктует нам свою волю, определяет нашу жизнь, формирует наш путь. Оно является судьбой или роком, не зависящим от нас. Оно представляет силу, которой мы не можем не подчиняться, ибо она и ведет нас неизвестными никому путями. Человеческая жизнь подобна мельчайшей частице в огромном смерче пыли, которая ничего не значит и вместе с миллионами других таких же частиц, не принадлежа себе, несется в неведомом ей направлении. Подобное воззрение является фаталистическим. Ведущему нас року, считают стоики, бесполезно противостоять или сопротивляться: можно сколько угодно не соглашаться с его волей, но в любом случае все произойдет так, как запланировано и предопределено, независимо от наших желаний. Формула стоической философии представлена знаменитым положением: « В чем заключается стоическое счастье? Известно, чем положительна волюнтаристическая модель Эпикура: каждый совершенно свободен и сам распоряжается собственной жизнью. Но что хорошего в том, что от человека ничего не зависит и за него все заранее предрешено? Результатом фаталистического миропонимания является полная свобода от любой ответственности и долженствования. Тот, кто считает, что всё в его власти, обязательно ставит перед собой какие–то цели и задачи, к чему–то стремится и чего–то избегает, радуется, если у него получается задуманное, и печалится, если что–то не удается, а главное, он постоянно что–либо должен: одно делать, другое – нет, быть таким–то, не быть другим, постоянно совершенствоваться, добиваться неких результатов, а потому – напрягаться и беспокоиться. Тот же, кто считает, что от него ничего не зависит, не будет ни к чему стремиться и чего–то желать, он никому ничего не должен, а главное – он не должен ничего себе. Его жизнь совершенно свободна от волнений, забот и тревог. Если человек – только игрушка в руках мирового рока, и его собственные желания ничего не значат и абсолютно бессмысленны, чему он может радоваться или печалиться, к чему – стремиться и чего – избегать? Зачем ему волноваться и тревожиться, думать, решать и предпринимать что–либо, если за него все уже давно решено, а он не в силах ничего изменить? Подобный человек будет абсолютно спокоен и безмятежен — ни положительные, ни отрицательные эмоции не смогут пробраться в его душу. На происходящее вокруг он будет смотреть равнодушным взором, никак не оценивать совершающееся, мудро безмолвствовать и хранить невозмутимость. Поскольку человек, при подобном взгляде на вещи себе не принадлежит, следовательно, и жизнь также не принадлежит ему, и с ней можно запросто расстаться. Одной из основных добродетелей стоиков является способность спокойно и мужественно встретить собственную смерть. Стоическое счастье, таким образом, заключается в полном безразличии к жестоким превратностям судьбы, какими бы ужасными они ни оказались. Третьей философской школой эллинизма являлась скептическая. Греческий глагол «скептомай» переводится как «я сомневаюсь». Поэтому скептицизм – это сомнение, а его представители – скептики – сомневающиеся во всем философы. Родоначальником этой школы был Пиррон из Элиды. Для достижения счастья, говорил он, человек должен ответить на три вопроса: 1) какова природа вещей? 2) как нам к ним относиться? 3) что из этого для нас следует? Отвечая на первый вопрос, Пиррон утверждает, что природа вещей непознаваема. То, что мы видим и то, что действительно есть – не одно и то же. Вещи нам недоступны, а известным может быть лишь то, как они нам себя являют, то, что нам кажется, то, как мы их воспринимаем. Другими словами, нам доступны только явления (в греч. – феномены) вещей, но не сами вещи. Поэтому мир как бы удваивается, разделяясь на реальный – существующий самостоятельно и феноменальный – видимый или воспринимаемый нами. Первый – подлинный, второй – иллюзорный. Знание о втором возможно, о первом – нет. Мы никогда не сможем сказать – «это так», но только – «мне кажется, что это так». Ответ на второй вопрос таков: если вещи непознаваемы, все суждения о них, как утвердительные, так и отрицательные являются и истинными, и ложными одновременно. Все можно доказать и опровергнуть. Ни одно из противоположных положений не может быть более или менее достоверным, чем другое. Такую ситуацию Пиррон называет Каким будет ответ на третий, самый главный вопрос? Поскольку мы ничего не знаем, говорит Пиррон, мы не знаем, что является хорошим, а что – плохим, чему следует радоваться, а чему – печалиться, следовательно, не можем испытывать ни положительных, ни отрицательных эмоций. Можно сказать иначе: поскольку нам доступен только феноменальный мир (см. ответ на первый вопрос), являющийся неподлиным, возникает резонный вопрос – требуется ли по поводу неподлинного мира испытывать подлинные эмоции, то есть по–настоящему радоваться и печалиться. Обыкновенный человек скажет по поводу какого–либо события: « Отсутствие позитивных и негативных эмоций, полную невозмутимость души, безразличие к происходящему греческие скептики называют |
|
|