"Шкатулка с драгоценностями" - читать интересную книгу автора (Дэвис Анна)

Глава 3

Это началось как шепот, становящийся все громче. Грейс услышала его однажды поздно ночью в «Саламандре», затем снова на следующую ночь в «Лидо». На третье утро ей позвонил Дики. Прошли слухи, что Декстер О'Коннелл сегодня в девять часов вечера будет читать в «Сайросе» отрывки из нового романа. На звонок Дики менеджер «Сайроса» отреагировал странно. Он не подтвердил, не опроверг слухи. Это, конечно, подлило масла в огонь.

— Тебе следует пойти туда, Грейс, — сказал Дики.

— Я бы не стала этого делать, если ты не возражаешь, — ответила Грейс.

— Он будет читать отрывки из своего нового романа. Ты должна осветить это событие.

— Дики, нет никакого нового романа!

— Но в интервью ты говорила не так. Поэтому перестань упрямиться и постарайся быть там!

Повесив трубку, Грейс зашла в кабинет к Маргарет, закрыла дверь и, не глядя той в глаза, поведала о слухах и в конце сказала:

Я не могу пойти туда, так что вам придется пойти вместо меня и все записать. Если, конечно, будет сказано что-нибудь достойное. А потом я обработаю вашу запись.

На лице Маргарет застыло странное выражение.

— Ну? — Грейс нервно постучала кончиком карандаша по столу.

— Я бы, конечно, с удовольствием! Ради этого готова вылезти вон из кожи!

— В этом нет никакой необходимости.

— Но… — Маргарет нахмурилась и подтолкнула очки на носу.

— Но что?

Маргарет снова поправила очки.

— Мне кажется, с вашей стороны неправильно из-за личных причин отказываться пойти на этот вечер и написать о нем хорошую статью!

— Простите, но это не личные причины. Просто у меня назначена другая встреча.

— Вас просят написать о первом за пять лет публичном выступлении Декстера О'Коннелла, а у вас «другая встреча»? Я, конечно, в восторге и сочту за честь пойти туда! Благодарю вас за приглашение! Но вы тоже обязательно должны быть там. Если вы серьезный автор, то не позволите никаким обстоятельствам помешать вам, и уж тем более какой-то банальной встрече!

Карандаш сломался в руке у Грейс.

Площадь Пиккадилли в солнечное утро четверга. Игривые яркие одежды, настолько короткие, что из-под них виднелись икры, а иногда и колени. Матерчатые шляпы, головные повязки, кричащие туфли-лодочки. Белые шарфики, крахмальные рубашки, масло для волос в таком количестве, что им можно было бы намазать всю Риджент-стрит. Хихиканье. Сплетни.

— Он это сделает!

— Никогда.

— Сделает!

— Никогда.

По мостовой, пошатываясь, идет пьяный; «бентли» пытается объехать его, и в бок ему врезается «ситроен». Истошные гудки.

— Чертов идиот! Пьяный шатается.

Около ресторана «Пиккадилли» горячая ссора перерастает в драку.

— Он этого не стоит, Уильям!

— Стоит!

Двоих раскрасневшихся молодых людей разнимают две девушки.

— Я бы его убила, Агнесс, если бы ты только мне позволила!

— Если ты убьешь моего брата, я убью тебя!

Девушка с длинными рыжими волосами и в шляпе со старомодно широкими полями идет прямо на расфранченного молодого щеголя, тот делает шаг в сторону и кричит:

— Надо смотреть, куда идете, мисс!

Девушка со своим спутником сворачивают за угол на Грейндж-стрит. В ночной клуб «Сайрос», открывшийся на два часа раньше обычного.

В «Сайросе» собирался народ. Очень нетипичная для этого места публика. Совершенно неуместная, как коробка с непарными туфлями на дешевой распродаже. Пока Грейс с Маргарет топтались у стойки бара, покупая напитки и рассматривая окружающих, на стеклянной танцевальной площадке официанты устанавливали ряды складных стульев. Кафедру поставили на небольшую сцену.

— Значит, это правда! — Маргарет сжимала экземпляр «Видения».

— Посмотрим. — Грейс возилась со своим длинным рыжим париком и шляпкой. Она надвинула поля на лоб так низко, что почти ничего не видела.

Половина девятого. Многие сели, хотя некоторые еще прогуливались по бару и оживленно беседовали. Все чего-то напряженно ждали.

— Джонс узнал это из достоверного источника, а Джонсу можно верить!

— А мне рассказала об этом Синтия. Она библиотекарь и разбирается в этих вопросах. В литературе и тому подобном.

Маргарет показала на пару свободных стульев:

— Давайте сядем, пока не заняли все места!

Грейс разглядывала свое отражение в сверкающем стекле. Парик выглядел нелепо. Она тихонько выругалась. Девять часов. Разговоры смолкли. Толпа притихла.

— Думаете, он появится? — На лице Маргарет отразилась смесь надежды и тревоги.

— Не спрашивайте меня. До сих пор мой инстинкт относительно О'Коннелла не срабатывал.

Маргарет возбужденно оглядывалась.

— Разумеется, он придет! Иначе зачем бы открыли клуб? Зачем поставили стулья, кафедру?

— Может быть, до них просто донеслись, как и до всех нас, слухи и они решили на всякий случай подготовиться. В конце концов, в баре продают полно напитков. А вот Сисли, менеджера, почему-то нет. Ах!

— Что?

— Ничего! — Грейс еще ниже спустила поля шляпки и вжалась в стул. Она явно заметила кого-то, с кем ей не хотелось разговаривать. Здесь-то он что делает?

Когда прошло десять минут, напряжение в зале напоминало туго натянутую тетиву. В половине десятого тетива лопнула. Приглушенные жалобы стали громче. Люди пожимали плечами, мотали головой и собирались уходить. Официанты принялись складывать и уносить стулья.

Грейс почувствовала тихое удовлетворение. На лицах всех окружающих она увидела разочарование и гнев, которые испытывала к О'Коннеллу всю неделю. Это была своего рода месть. Заметно повеселев, она повернулась к Маргарет:

— Я иду в «Тутанхамон» на Стрэнд. Хотите со мной?

Маргарет помотала головой:

— Я еще подожду. На всякий случай.

Клуб «Тутанхамон» был стилизован под величественный египетский дворец; на всех мраморных колоннах и фресках изображались пирамиды, рабы и знать с огромными глазами всегда на одной стороне лица. Грейс знала, что маски, статуи и украшенные драгоценными камнями скарабеи были подлинными древними артефактами, привезенными из Египта. Официанты в золотистых набедренных повязках разносили напитки на высоко поднятых над головой подносах. Женщины в белых одеждах обмахивали гостей пурпурными перьями и пальмовыми ветвями. Загримированные под египтян оркестранты были в черных париках.

К Грейс, снявшей парик и шляпу, бросилась управительница Моник, весьма опасная дама, утопающая в кружевах. Едва начав разговор, она обрушила на Грейс восторженные возгласы: «Дорогая! Как замечательно!», расцеловала ее в обе щеки, а экспансивный хозяин, Шеридан Гамильтон-Шапкотт, человек настолько худой, что даже самый дорогой костюм от Сэвил-роу на нем висел как мешок, отвел ее за лучший столик. Шеридан с Моник представляли собой вместе довольно специфическое зрелище. Одна и та же порода.

— Напитки, напитки! — Шеридан хлопнул в ладоши официанту. — Ггейс, ты должна попгобовать мой новый коктейль, «Луксогская ящегица»! Я сам его пгидумал и увегяю тебя, что он пгевосходен!

— Что в нем намешано?

— Попгобуй, и узнаешь!

Это был девиз Шеридана. Он висел над стойкой бара, написанный буквами, напоминающими иероглифы. Грейс слышала, что этот девиз висит и над его постелью.

Золотистый напиток имел медовый золотистый вкус.

— Аппетитно. Он очень крепкий?

— Не будь такой подозгительной! — Шеридан скрестил ноги и, нахмурившись, взглянул на нее; такой хмурый вид создавался накрашенными в египетском стиле веками его оленьих глаз. — Помни, что надо быть умницей, Ггейс! Я еще сегжусь на тебя за то, что ты не пгишла раньше. Ты мой самый стагинный дгуг, а мы уже месяц как откгылись.

— Я решила, что лучше было дать тебе спокойно начать, а не отвлекать тебя. Как говорится, дать тебе время положить ноги на стол!

Это было почти правдой. Она слишком хорошо знала Шеридана, чтобы появиться у него в первые ночи. До нее быстро дошли слухи, что он безрассудно разрешил персоналу бесплатно пользоваться напитками и даже поощрял их к этой забаве. В результате произошло множество увечий. На третью ночь кто-то вызвал полицию, и Шеридану пришлось приложить максимум усилий, чтобы клуб не закрыли. Хаос прекратился с появлением Моник. Она имела многолетний опыт управления барами и клубами, и ей быстро удалось привести «Тутанхамон» в надлежащее состояние, не терпя никакой чепухи от своего воображаемого босса.

Шеридан унаследовал «Шапкотт Брюэри и Дистиллери» от покойного отца, Эдварда, но не впитал энергии и деловой хватки великого человека. Его переменчивое, как бабочка, настроение (унаследованное, наряду с оленьими глазами, от покойной матери, Амелии) плохо сочеталось с миром бизнеса, и он быстро переложил всю тяжелую ответственность на многолетнего заместителя своего отца, чтобы уделять больше времени и энергии развивающимся хобби. «Развивающиеся» было верное слово. Все началось еще при жизни отца, с короткого курса древней истории в Кембридже. Там он подружился с группой археологов, которые убедили его бросить университет, присоединиться к их грядущей экспедиции в Египет и стать участником всех важных находок. Шапкотт-старший, в чьих руках находились финансы, одобрил этот план, так как сын заверил его, что не древняя история, а археология именно «то, что нужно». Старинные друзья Шапкоттов, Кэтрин и Гарольд Резерфорд, поддержали точку зрения Амелии, что «мальчик вернется к занятиям, как только выбросит их из головы». Вообще-то Эдварда совсем не беспокоил университетский диплом. Он понимал, почему человеку захотелось покопаться в чужой земле. Желание сидеть в библиотеках и читать пыльные тома было делом гораздо менее прибыльным… да и мысль о том, что сынок наконец запачкает ручки, доставляла удовольствие.

В конце концов Шеридан влюбился в Египет, а не в археологию. Его пленили пирамиды, а путешествие по Нилу на красивом пароходе доставило ему неземное удовольствие. Почему людям хочется все свое время тратить на раскопки под палящим солнцем? Можно же просто, подмазав кого-то, получить самые баснословные сокровища, привезти их домой, где держать в качестве трофея или выгодно продать.

Примерно в это время, когда дом начал наполняться амулетами и саркофагами, рассерженный и больной туберкулезом Эдвард прекратил свое земное существование, в замешательстве глядя на маску Анубиса, бога с головой шакала, покровителя кладбищ и бальзамирования, которая каким-то мистическим образом оказалась над его постелью.

Вскоре после смерти отца Шеридан познакомился с Сесиль Жубе, парижским модельером, которая попросила разрешения посмотреть знаменитую коллекцию и свободно воспользоваться ее мотивами, красками и «духом» при создании новой линии дома Мирбора. Эта крошечная страстная французская девушка, проводящая рукой по бронзовым безделушкам, пристально глядящая на плиты с иероглифами и держащая драгоценности на весу, чтобы через них проходил свет, напомнила Шеридану великую Клеопатру. Месяцем позже он женился на мисс Жубе и полностью попал в плен ее мира моды и интерьеров, навеянных Египтом.

Нынешняя фаза существования Шеридана, как нового владельца «Тутанхамона», наступила после преждевременного и резкого разрыва его брачных уз. Сесиль, покончив с Египтом, увлеклась ориенталистикой и французским университетским профессором, обладавшим обширной коллекцией китайских произведений искусства.

— Как непостоянны девушки, — простонал Шеридан, тяжело опираясь на цинковую стойку бара в парижском клубе «Койот». — Меняют мужчин как перчатки.

— Courage, mon ami.[11] — Моник, управляющая «Койота», похлопала его по плечу и протянула еще один бокал. — Тебе нужно заняться каким-нибудь интересным делом, и ты забудешь ее. Беда в том, что у тебя нет мечты! А вот я… у меня есть мечта, но нет никаких средств к ее осуществлению. Мы можем помочь друг другу, mon ami! Vous comprendez?[12]

— Она ужасно сегдится на меня. — Шеридан указал пальцем в сторону Моник, приветствовавшей в дверях посетителей. — Ты поможешь мне ее уговогить?

— На что же она сердится?

— Ах, она всегда сегдится! — Шеридан округлил глаза. — Хочешь знать, кого она мне напоминает? Мою старую няню. Вогчливую игландку. Помнишь? Она била меня кочеггой!

— Моник?

— Моя игландская няня. Ну, ты же помнишь ее, Ггейс! Большой нос с богодавками и все такое.

— Да.

Она представила себе Шеридана, Нэнси и себя детьми, играющими вместе, пока их родители внизу обедали и обсуждали взрослые проблемы. Шеридан всегда любил бывать у Резерфордов из-за их более сговорчивой няни и кукольного чайного сервиза, который ему, как мальчику, иметь не разрешалось. Они с Нэнси любили, когда он приходил. Шериданом было легко командовать, потому что он был на несколько лет моложе их. С тех пор в нем произошла единственная перемена: сегодня он никому не позволял командовать собой. Вероятно, кроме Моник. Во всем остальном он остался таким же, как в детстве.

— Странно, — немного помолчав, промолвила Грейс. — Я отлично помню твою няню, но не помню носа с бородавками.

Он хлопнул рукой.

— Ну, вегоятно, это была поэтическая вольность! У нее обязательно должен был быть нос с богодавками. Я думаю, все дело в змеях.

— В змеях?

— Вот за это Моник на меня и сегдится! Я встгетил стагого знакомого, заклинателя змей, габотающего в большом цигке. Он уступил мне пагу довольно больших питонов по очень выгодной цене. Я думал, они будут ползать по дому, виться вокгуг агтефактов. Вообще, создавать экзотическую атмосфегу.

— Шеридан! Неудивительно, что Моник на тебя сердится! Скажу тебе начистоту: если змеи начнут ползать по этому клубу, моей ноги больше здесь не будет!

— Вот вгедная! Ты не лучше Моник! Питоны же не кусаются. У них даже нет яда. Так сказал этот пагень. Яд выдавливают только из ядовитых змей.

Грейс кого-то заметила.

— Маргарет! Она здесь! Шеридан неодобрительно фыркнул.

— Догогая, ну как ты могла пгитащить в мой клуб такую невзгачную девицу? Она похожа на секгетагшу. Выпговоди ее, пожалуйста, а с тобой мы увидимся позже.

С этими словами он удалился, оставив Грейс наедине с ее негодованием по поводу появления Маргарет.

— Тяпнем? Я хотела сказать — выпьем? — спросила она Маргарет, тихо опустившуюся на освободившееся место Шеридана.

Маргарет помотала головой:

— Я не останусь. Уже поздно. Завтра на работу и вообще… Я просто должна была прийти и рассказать вам, что произошло.

— Ну?

Хитрая улыбка.

— Он был там, в толпе. Я его заметила. На нем были искусственная борода и усы, но меня не проведешь!

— Правда?

— Я подошла и похлопала его по плечу: «Мистер О'Коннелл, не подпишете ли вы мне книгу?»

— Ну а он?

— А он аж вздрогнул! Затем отвел меня в дальний угол комнаты и пообещал подписать, если я не выдам его инкогнито.

— А зачем ему понадобилось скрываться на собственном выступлении в этом дурацком обличье?

— Он сказал, что совершенно случайно узнал о готовящемся собственном выступлении и не смог устоять перед искушением прийти инкогнито и посмотреть, что же будет происходить.

Грейс фыркнула.

— Чего он ожидал? Собирался сидеть в публике и смотреть на свое выступление?

Маргарет пожала плечами:

— Полагаю, он думал, что это что-то новенькое. По-моему, он любит новшества.

— Наверное.

— Вам хорошо говорить! Вы сами скрывались под этим рыжим париком!

Фырканье. Девушка опять перешла границу.

— Посмотрите! — Маргарет вынула свой экземпляр «Видения» и открыла на форзаце. «Маргарет, симпатяжке из симпатяжек. С восхищением. Декстер О'Коннелл». Видите, он мной восхищен! — В ней все сейчас дышало самодовольством. — Из всех, кто пришел на его выступление, я единственная его узнала! Так что во всем мире единственный человек понимает, как я очаровательна!

— Что ж, уверена, вам это очень приятно! — Грейс почувствовала, как у нее задергалось веко.

— Вы ревнуете! Послушайте, не надо! Он просил меня кое-что передать вам.

Возникла раздражающая тишина, вероятно, Маргарет растягивала удовольствие.

— Ну? Что он сказал?

Господи, как же Маргарет любит хранить тайны!

— Он сказал: «Передайте вашей подруге, что притворная скромность ей не идет». И протянул мне это. — Она вынула из сумочки запечатанный конверт и бросила его на стол.

Грейс взяла конверт. Он был тяжелым, и в нем прощупывался знакомый силуэт.

— Это ключ, да? — спросила Маргарет. — Должно быть, от его номера в отеле? Что вы будете делать?

— Он самый высокомерный, бесцеремонный человек, которого я когда-либо встречала. — Грейс не стала распечатывать конверт. — И мне надоели его игры.

— Так что вы будете делать?

— Верну это ему. — И она спрятала конверт в сумочку. — А теперь вам лучше уйти, правда? Завтра рано на работу.

— Наверное, так. — Похоже, Маргарет очень хотелось передумать и, в конце концов, выпить. — Так я оставлю вас одну?

— Вовсе нет!

Это был Джон Крамер, стоявший рядом с их столиком. Крамер с широкой улыбкой на лице, а вот выражение его карих глаз было едва различимо при тусклом освещении клуба.

— Что вы здесь делаете? — В голосе Грейс почти звучала паника. Она старалась успокоиться.

Маргарет переводила взгляд с одного на другую, но потом остановила его на лице Крамера.

Он ей понравился, поняла Грейс. Она оглядела женщин, сидящих за ближайшими столиками: большинство из них тоже с интересом смотрели на него.

— Я решил, что мне стоит принести вам это! — Он извлек из-за спины ее рыжий парик и шляпу. — Полагаю, вы обронили это по дороге сюда!

— Вы следили за мной?

— Не совсем. Впрочем… фактически можно сказать и так. — Крамер немного покраснел. — Меня заинтриговала ваша маскировка. И я подумал: «Место, куда она направляется, наверное, достойно таких уловок. Давай-ка выясним!»

Крамер замолчал. Маргарет неуклюже помахала им обоим, что-то пробормотала и ускользнула.

— Этот человек беспокоит тебя, Ггейс?

Вернулся Шеридан. Мужчины широко заулыбались и обменялись рукопожатиями и возгласами типа «Сто лет не видел тебя, старик!». Шеридан отпустил какую-то шутку насчет парика и шляпы и убрал их. Крамер принялся расспрашивать его о «Тутанхамоне», а официант поставил на столик еще три «Луксорские ящерицы».

— Я познакомился с этим стагым хгычом в Каиге много лет назад. Он… Что ты делал в Каиге, Джон?

Крамер пожал плечами:

— Просто отдыхал.

— Ты читала что-нибудь из его шедевгов, Ггейс? Он, между пгочим, очень хогошо интегвьюигует людей. Гасполагает к себе и заставляет выкладывать ему все секгеты!

— Довольно, Шеридан! — Крамер закурил.

— Несколько лет назад он пгоизвел фугог своим интегвью с пгезидентом Гагдингом. Ты слышала об этом? Тот по уши поггяз в скандалах с любовницами и с «Типот-доум».[13] Можно подумать, что самое последнее, чего он хочет, — это поговогить с человеком вгоде Джона. Все так откговенно. Как он сказал, Джон? «Я сумею спгавиться с втагами. Это из-за дгузей я не сплю ночами».

— Что-то вроде этого.

— Ггейс тоже в некотогом годе жугналистка, ты это знаешь, Джон?

— Шеридан…

— Она ведет колонку Дайамонд Шагп в «Гегальд». Она ужасно популягна, наша шалунья Ггейс! — Однако, взглянув на нее, он спохватился: — О господи! Кажется, я совегшил пгомах! Видишь, как она на меня смотгит? Словно хочет задушить меня или пгибить на месте! Я забыл, что ее габота в «Гегальд» — ужасный секгет!

Эстрадный оркестр заиграл хороший быстрый чарльстон. На лице у Грейс застыла улыбка.

— Хотите потанцевать, Джон?

Они с Крамером кружились и брыкались на танцевальной площадке, и она чувствовала, что на них смотрят. Грейс всегда была неравнодушна к хорошо танцующим мужчинам, как никогда не любила плохих танцоров. Они двигались почти прижавшись друг к другу, она обняла его за шею, понимая, что со стороны они похожи на влюбленных. Был только один человек в Лондоне, который так же хорошо вел ее в танце.

Ей пришлось напрячь все усилия, чтобы отогнать навязчивые воспоминания и успокоиться.

— Похоже, вы проводите много времени с моей сестрой, — бросила она, возвращаясь к своему столику.

— Нэнси славная женщина. Но вам это известно. Мы подружились.

Грейс вынула сигареты и предложила ему закурить.

— Она пережила тяжелую утрату. Я знаю, что вас тоже постигла эта участь.

— Так она вам рассказала? О моей жене?

Теперь Грейтс заметила, что он совершенно трезв. А ей ударил в голову хмель! Проклятые коктейли! Он-то к своему даже не прикоснулся! Полный бокал стоял на столе. Грейс протянула руки к Крамеру.

— Моя жена умерла пять лет назад, — спокойно заметил он. — Но это не имеет никакого значения. Я говорю о времени. Все эти разговоры о том, что время лучший доктор, — лишь пустая болтовня. Легкое утешение.

— Таких легких утешений слишком много, — сказала Грейс. — Война принесла столько потерь и горя, что мы перестали носить траурные одежды. Иначе мы бы все до сих пор ходили в черном. Лондон стал бы городом ворон. Но, скинув траурные одежды, мы разучились скорбеть. Мы, образно говоря, засунули их в ящик и потеряли ключ. Сейчас только и говорят, что надо не падать духом и никогда не сдаваться. Мы больше не понимаем, как необходимо говорить о своем горе.

— Как вы правы! — поддержал ее Крамер. — Я потерялся в своем потаенном мире скорби. После нескольких первых месяцев это стало чем-то невыразимым. Неприкасаемым. Полагаю, вы прошли через это. Взять вещи и положить их обратно в новом сочетании. Но никто не скажет тебе, в каком именно. — Он помотал головой. — Господи, как хорошо поговорить об этом с вами, Грейс! С вами и с Нэнси… только не отпирайтесь! Вы первые, с кем я смог нормально поговорить за долгое время!

— Нэнси меньше двух лет назад потеряла Джорджа.

— Я знаю.

— Она, возможно, кажется сильной и довольной жизнью, но это все внешнее. Внутри она еще очень слаба.

— Это я тоже знаю. — Джон как-то странно смотрел на нее.

— Резерфорды дружная семья. С тех пор как мы потеряли Джорджа, мы стали ближе друг другу.

— Грейс, я очень уважаю вашу сестру. И не веду с ней никакой игры. Мы друзья.

Внутри у Грейс что-то шевельнулось, и она сосредоточила взгляд на бокале с золотистым коктейлем.

— Хорошо. Имейте в виду, если вы причините ей боль, я вас убью! Потанцуем еще?

На этот раз они танцевали старомодный вальс. Пары медленно кружились, словно плыли по полу. Тесно прижавшись к Крамеру, Грейс вдыхала запах его кожи. Она предполагала, что ее сестра так же прижималась к нему, но почему-то не могла себе этого представить. Судя по прошлому, он не был героем романа Нэнси. Но ведь в прошлом ее здесь не было!

— Нэнси не любит усы, — прошептала она ему на ухо.

— А вы?

— Нельзя сказать, чтобы меня они очень волновали.

— Впрочем, вы любите американцев. По крайней мере, судя по тому, что пишете. Но может быть, я недостаточно красив?

— Что вас связывает с О'Коннеллом? Вы говорили, что терпеть его не можете, и в то же время повсюду следуете за ним, как собака!

Она почувствовала, что, услышав это имя, Крамер напрягся.

— А вы? Зачем вам сегодня понадобился этот нелепый парик?

— Просто я не хотела, чтобы он знал о моем присутствии. В вашем случае, кажется, все иначе. Вы искали встречи с ним!

Он отпустил ее, хотя оркестр еще продолжал играть, и вернулся к столику. Она последовала за ним.

Сев на свое место, Джон попросил официанта принести тоник с лимоном. Грейтс понимала, что ей не следует больше пить, но все равно заказала джин и вставила сигарету в длинный мундштук из черного дерева.

— Ну? — спросила она. — Вы расскажете мне о ваших отношениях с О'Коннеллом?

Вздох.

— В Йельском университете мы с ним дружили. Жили в одной комнате. Между нами встала девушка, совершенно особенная девушка, и нашей дружбе пришел конец.

Грейс выпустила кольцо дыма.

— Вы серьезно говорите, что все произошло из-за девушки?

— А разве не всегда бывает именно так? Она была совершенно особенной девушкой!

— Здесь должно было быть нечто большее, какой бы особенной она ни была! Это произошло много лет назад. С тех пор жизнь изменилась для вас обоих. Должна была измениться.

Он пожал плечами и беспомощно посмотрел на Грейс, что привело ее в ярость.

— Так что же произошло?

— Я женился на ней. А он написал книгу и в ней описал ее!

— Так вы были женаты на Веронике?

— Мою жену звали Евой.

Оркестр заиграл новую мелодию. Джазовую мелодию, звучащую все быстрее и быстрее. Танцующие закружили и запрыгали по полу. Грейс изо всех сил старалась привести в порядок блуждающие мысли.

— Послушайте, я мог бы сказать вам, что О'Коннелл негодяй, что он использует людей, что именно так он поступил с Евой и то же самое сделает с вашей сестрой, если вы дадите ему шанс! Но говорить это нет смысла, не так ли? На вас просто не подействует, потому что вы из тех, кого захватывает все таинственное! Чем больше гадостей я вам о нем расскажу, тем больше вы станете им интересоваться!

Грейс попыталась улыбнуться.

— Оставьте в покое мою таинственность!

Крамер покачал головой:

— Таинственность? Вы, безусловно, изо всех сил стараетесь сохранить анонимность и вашу дурацкую маскировку. Но, Грейс, под этим париком и шляпой вас все сегодня узнали! Вы прозрачны. А теперь давайте откровенно: вы не устоите перед искушением услышать его версию этой истории. А когда он наговорит вам обо мне кучу лжи, это заинтригует вас еще больше, и вы вернетесь ко мне за продолжением! Мы оба не успеем оглянуться, как вы сметете нас, как ураган!

Из ее ноздрей разгневанной струей вылетел дым.

— Простите?

— Выпьем, догогие? — Вернувшийся Шеридан положил одну руку на плечо Крамера, а другую — Грейс.

— Нет, спасибо, Шеридан! — Грейс поднялась. — Мне вообще-то уже пора.

— Ах, не уходите! Обещаю молчать и вести себя хорошо! — Но глаза Крамера по-прежнему озорно блестели.

Шеридан погрозил Крамеру пальцем:

— Ты мошенник и негодяй. Ггейси, догогая, не уходи. Этот человек негодяй, и я скогмлю его питонам, как только они у меня появятся! Послушай, мне надо кое о чем поговогить с тобой с глазу на глаз. Дело очень важное. Заткни уши, Кгамег, тебя это не касается!

— Прости, Шеридан. Мне пора бежать. Как-нибудь в другой раз. — Она улыбнулась сначала одному, затем другому. — Я должна кое с кем встретиться.