"Пыл невинности" - читать интересную книгу автора (Бонандер Джейн)

Глава 4

Алекс не мог пошевелить ногами. Они онемели и были придавлены чем-то тяжелым. И еще он чувствовал тепло. По-прежнему выл страшный ветер. Может, это и есть смерть? Он слышал, что замерзающий человек испытывает именно такие ощущения: тепло и онемение.

Алекс постепенно просыпался, и шум ветра постепенно стихал. Скоро ему на смену пришли знакомые успокаивающие звуки. Когда он понял, где находится, его охватил покой. Но Алекс знал, что ему ни в коем случае нельзя расслабляться.

У него за спиной тихо журчал ручей, проведенный прямо через дом, в очаге шипел и фыркал огонь. Откуда-то издали долетало кудахтанье курицы.

Итак, он вернулся! И что дальше? Он ушел, сделав все для того, чтобы у Скотти сложилось впечатление, будто он ни дня не может прожить в этом доме. Но он хотел уйти от нее. Много раз ловил он себя на мысли, что пристально разглядывает ее крепкую грудь, когда она наклонялась над ним, чтобы сделать перевязку. Эта красивая девчонка была лакомым кусочком, однако он не хотел из-за нее терять голову. Но даже не это было главной причиной его ухода. Ему во что бы то ни стало нужно вернуться домой: и дела находятся в полнейшем беспорядке, и на попечении Ольги осталась хрупкая девочка…

Когда неожиданно разыгралась метель, Александр Головин был ошеломлен ее силой и яростью, но не хотел сдаваться. Он упрямо брел по колено в снегу, и с каждым шагом силы таяли. Сейчас Алекс был благодарен судьбе за то, что его нашли, но что дальше?

Скотти начала готовить завтрак. Аромат грудинки и печенья щекотал ноздри и будил аппетит. Рот наполнился слюной, и только сейчас он понял, что умирает от голода.

Алекс открыл глаза и скорчил гримасу: у него на ногах клубком свернулся чертов енот, тяжелый, как мешок с мукой. Алекс знал злобный характер мерзкого зверька и решил не будить его. Он расслабился и посмотрел на очаг. Голод мигом исчез, и ему на смену пришел страх, смешанный с восхищением. У него перехватило дыхание, казалось, вот-вот остановится сердце.

Перед огнем спиной к нему стояла обнаженная Скотти Макдауэлл. Пожалуй, чуть широковатые плечи были необычайно женственны и красивы – гладкие и ослепительно белые. Спина постепенно сужалась и плавно переходила в тонкую талию, после чего вновь расширялась в округлые ягодицы и бедра.

Скотти переодевалась. Вот она слегка нагнулась, собираясь надеть длинную нижнюю рубашку, вот повернулась чуть боком, и Алекс увидел ее твердые, словно налитые груди.

Он весь покрылся холодным потом. Он даже не догадывался, что у нее такая восхитительная фигура. Шелковистые прелестные груди совратили бы с пути истинного даже святого.

От желания прикоснуться к ним кровь вскипела и бурным потоком помчалась по венам. Затвердевший от прохладного воздуха сосок выделялся на фоне огня. Рот у адвоката вновь наполнился слюной, только на этот раз это был голод иного рода. Желание дотронуться до соска губами оказалось настолько сильным, что он испугался за свой рассудок.

Неожиданно Алекс понял, что Скотти стоит неподвижно. Его взгляд остановился на ее лице, их глаза встретились. В ушах шумела кровь, в любую минуту сердце угрожало выскочить из груди, но он так и не смог заставить себя отвернуться.

Скотти, продев одну руку в рукав рубашки, замерла перед огнем. Головин не просто смотрел, а пожирал ее глазами. Он не мог поверить, что такая неземная красота скрывается под грубой мужской одеждой. Классической формы ослепительно белые груди со сверкающими розовыми сосками манили своей невинностью.

Девушка сама разрушила очарование мига – отвернулась и вдела вторую руку в рукав нижней рубашки, быстро застегнула непослушными пальцами пуговицы, пряча грудь под грубую серую ткань.

Скотти скрылась за ширмой, через минуту вышла полностью одетая и направилась к огню. Не обращая на него ни малейшего внимания, достала из печи печенье. Она вела себя так, будто была одна.

Алекс до сих пор находился под сильным воздействием наготы девушки. Ее безупречные формы подействовали на него не только физически. Увиденное восхитило и потрясло его.

Головин смотрел на Скотти и вспоминал плавные сладостные изгибы, которые сейчас скрывали мягкая фланелевая рубашка и мешковатые брюки из саржи. В голове промелькнула странная мысль. Сейчас ему было даже жалко, что он увидел ее обнаженной, поскольку теперь будет очень трудно смотреть на нее и не представлять без одежды. А ведь видел он далеко не все! От одной только мысли, что рядом с ним все это время находилась такая красота, его голод вспыхнул с новой силой.

Хотя через какое-то время Скотти показалось, что она полностью взяла себя в руки, слабость в коленях не прошла. Вот и сейчас ноги неожиданно подогнулись, и она схватилась за угол стола, чтобы не упасть. Никак не удавалось совладать со своими чувствами. В голове лихорадочно метались обрывки мыслей, она вся дрожала и никак не могла успокоиться.

Скотти сняла с огня чайник и положила мед в тарелку с кашей. Поставила на стол печенье, свинину и обратилась к Алексу, сидящему в кресле перед огнем и читающему дневник отца:

– Иди завтракать.

Головин как-то странно взглянул на нее, положил толстую тетрадь на скамеечку для ног. В его движениях ясно сквозили напряжение и непривычная скованность. Однако, кроме этих симптомов, никаких последствий вчерашней метели она не замечала. Алекс вежливо дождался, когда девушка сядет за стол, и только после этого сел напротив.

Адвокат из Сан-Франциско принялся накладывать в тарелку кашу. Скотти украдкой посмотрела на него и тоже взяла тарелку. С каждым днем зуд в ее теле становился все сильнее. После утреннего происшествия она знала, что только Алекс может вылечить ее, знала, что он проснулся, и могла спрятаться за ширмой, но почему-то не сделала этого. И сколько ни думала о причине, заставившей ее остаться почти обнаженной перед огнем, объяснить ее не могла, как и свои чувства…

Девушка тихо вздохнула. Как можно находиться рядом с ним и не хотеть, чтобы он дотронулся до нее?

– Скотти?

Когда он назвал ее по имени, Скотти затрепетала. Подняв голову, она вопросительно посмотрела на него.

– Все в порядке? – участливо спросил он.

Только сейчас до Скотти дошло, что ее рука с тарелкой застыла в воздухе. Она быстро положила каши и добавила свежего козьего молока. Как она ни старалась успокоиться, руки все равно дрожали.

– В порядке, спасибо. – Она вдруг поняла, что до сих пор не спросила его о самочувствии. – А ты как? Как себя чувствуешь после вчерашнего?

Алекс усмехнулся.

– Думаю, жить буду. – Он взял печенье и намазал его маслом. – Ты была права насчет погоды. Как ты узнала, что будет метель?

Она пожала плечами и принялась рассеянно водить ложкой по овсяной каше, рисуя круги.

– Я прожила здесь много лет и научилась замечать малейшие признаки перемены погоды.

По его тону нельзя было сказать, что он не рад вернуться обратно, но первое впечатление часто обманчиво. Ведь не далее как вчера он ясно дал понять Скотти, что хочет поскорее уйти и навсегда избавиться от нее.

– Как я сюда попал?

– Тебя приволок мой друг Тупи. Он ушел рано утром, когда ты еще спал. – Она посмотрела на чайник и вспомнила, что попросила Тупи в следующий раз, когда он пойдет в Марипозу, привезти кофе. – Я написала письмо, в котором объяснила, что ты в долине в полной безопасности, жив и здоров. Тупи отнесет его в Марипозу. – Она посмотрела на него и тут же отвернулась, – Это… на тот случай, если о тебе кто-то беспокоится.

В его глазах промелькнула благодарность, но он быстро отвернулся, не желая показывать свои чувства.

– Тупи выйдет из долины? – удивленно поинтересовался адвокат через несколько секунд.

– Сказал, что попробует. Тупи очень вынослив, и никто не знает Йосемитскую долину лучше его. Предки Тупи жили здесь много столетий.

– А я даже не сумел дойти до перевала! – тяжело вздохнул Алекс. – Грохнулся в обморок.

Скотти притворилась, что занята завтраком. Пусть думает, будто она не заметила его слабость.

– К тебе скоро вернутся силы, – утешила она его.

Интересно, есть ли у него семья? Всю ночь, бодрствуя у его постели, она старалась представить жену Алекса и детей. Наверное, сейчас они умирают от тревоги в Сан-Франциско, не имея от него никаких известий. Почему-то от этой мысли у нее перехватило дыхание и закружилась голова.

Девушка налила чаю и предложила ему, но он покачал головой.

– Прости, у меня нет кофе…

– Ничего страшного, – прервал Алекс. – Все нормально.

Скотти набралась смелости и спросила:

– У тебя есть семья?

Он хмуро посмотрел на нее.

– Прости, это, конечно, не мое дело… – торопливо добавила она.

– У меня есть… маленькая семья.

Скотти Макдауэлл украдкой посмотрела на него из-под ресниц, надеясь, что он не обратил внимания на ее любопытство. Итак, у него есть… маленькая семья. На душе было неспокойно, головокружение не прошло.

– Кроме семьи, у меня еще есть экономка – миссис Попова. Можно сказать, она тоже член семьи. Она работает у нас уже много лет. Наши отцы вместе приехали из России на Аляску, потом вместе перебрались в форт Росс.[5] – Он положил кусок свинины, взял еще печенье.

– Есть у меня слуга-англичанин, который объединяет в одном лице дворецкого и лакея. Его зовут Уинтерс. – Хмурое лицо Головина расплылось в широкой улыбке. – Правда, он у меня совсем недолго, я взял его после войны.

Скотти попыталась сосредоточиться на его словах, но в ушах эхом звучали слова: «У меня есть маленькая семья». Она не имела права вмешиваться в его личную жизнь и никак не могла придумать способ задать не дающий ей покоя вопрос, без того чтобы не показаться необразованной деревенщиной.

– А что такое лакей?

Улыбка Головина потеплела.

– Слуга… Уинтерс самый высокомерный слуга во всем Сан-Франциско, – объяснил Алекс. – Считает себя лучше всех.

Скотти откусила кусочек печенья и изумилась, с какой любовью он говорит об этом человеке.

– Если судить по твоим словам, то он не очень приятный человек.

– Уинтерс обругал бы меня последними словами, если бы я назвал его, как ты выразилась, приятным человеком. – В его словах послышалось еще больше любви.

– А что делает лакей?

Алекс отодвинул тарелку и поставил локти на стол.

– Уинтерс следит за тем, чтобы все мои желания неукоснительно исполнялись, следит, чтобы я ходил в чистой и выглаженной одежде. О, у него очень много обязанностей… – Он неожиданно громко рассмеялся, и от его смеха на душе у Скотти стало тепло и легко.

– Уинтерс постоянно упрекает меня в плохом вкусе и поэтому настаивает на том, чтобы покупать мне одежду.

Он положил кусок свинины, взял еще печенье.

Тут Скотти не сдержалась и фыркнула. Она быстро прикрыла рот ладонью и подумала о своем жалком гардеробе, состоящем из двух зимних и трех летних нарядов. Если бы у нее был лакей, он бы умер от скуки.

– Неужели ты сам не покупаешь себе одежду? – недоверчиво переспросила девушка. – Неужели покупку одежды можно кому-то поручать?

Он робко посмотрел на нее и пожал плечами.

– Звучит смешно, не правда ли?

Она кивнула и вспомнила, как во время разговора менялось выражение лица Алекса. Он улыбался, когда говорил о прислуге, но прятал свои чувства, когда рассказывал о семье. Она сама не знала, почему боится спросить его о родных. Скотти никогда не считала себя стеснительной девушкой и сейчас подумала, что, скорее всего, это не страх, а просто осмотрительность. Интуиция подсказывала, что о семье лучше не говорить. По крайней мере, сейчас.

Она весело улыбнулась и принялась убирать со стола.

– Надеюсь, Тупи скоро сумеет выбраться в Марипозу и передать письмо. Твои близкие узнают, что у тебя все в порядке, и перестанут беспокоиться.

Александр Головин с тяжелым вздохом закрыл глаза и кивнул:

– Я тоже на это надеюсь.

Даже по этим пяти коротким словам она видела, что он очень переживает за свою таинственную семью. От этой мысли у нее появилось неприятное ощущение в животе, как будто по нему ударили доской.

Той же ночью, после того как Алекс уснул в ее кровати, Скотти разделась и легла на постель отца перед огнем. Она опять вспомнила сегодняшнее утро. Скотти не сомневалась, что в его взгляде не было неудовольствия. Напротив, он словно прожигал ее насквозь, рождая странные ощущения во всем теле.

Она повернула голову и посмотрела на спящего Алекса. Тени от огня плясали на его лице, придавая ему настороженно-угрюмый вид даже во сне. Сладкая боль внизу живота усилилась. Скотти закрыла глаза и свернулась клубком.

Как ей дотянуть до весны, когда он уйдет? Подумав о том, что, в конце концов, придется расстаться с Алексом, Скотти печально вздохнула. Несмотря на то, что из-за него, адвоката, намеревавшегося выселить ее из долины, она находилась в постоянном напряжении, ей не хотелось, чтобы он уходил, чтобы она осталась долгой зимой одна.

Александр Головин проснулся будто от толчка. Вот уже четвертую ночь подряд ему снился один и тот же сон. В первый раз он увидел его после своего бесславного возвращения с перевала. Начинался сон всегда со Скотти – красивой, невинной, щедрой и любопытной. После знакомства с ней у него изменилось отношение к женщинам. Однако Скотти постепенно превращалась в другую женщину, его бывшую жену Марлин, холодную как лед. Эта белокурая, нежная красавица не снилась ему с войны.

Когда-то Алексу казалось, что за прозрачными, цвета морской воды глазами Марлин кроется страсть, но он ошибался. Под ее хрупкой красотой пряталась бесчувственность, холодная, как пронизывающий январский ветер.

Адвокат посмотрел на ручеек, протекающий в углу хижины под гамаком, на котором спал енот, и невольно улыбнулся. Он хорошо помнил, как в первый раз увидел журчащий в хижине ручей. Тогда ему показалось, что это сон. И только после того как к нему на одеяло запрыгнул енот и брызнул в лицо ледяной водой, Алекс понял, что все происходит наяву.

Маггин сидел у ручья. Он сунул что-то в воду, потом достал, и солнце засверкало на предмете, который он держал в ловких лапах. Енот запрыгнул в гамак и принялся возиться, словно намеревался устроиться поудобнее. Господи, да ведь он ведет себя, как человек! Алекс с трудом сдержал смех. Енот – человек? Да, он точно начал сходить с ума!

Адвокат покачал головой, сел на кровати и натянул кальсоны. Скотти вышла из пещеры. Она посмотрела на него и покраснела.

В комнате повисло напряжение. Александр Головин вспомнил утро, когда она стояла обнаженная перед огнем, и его горячая плоть зашевелилась под тонкими кальсонами.

Алекс считал себя достаточно сильным, чтобы справиться с похотью, которая не давала ему покоя в последние дни. Раньше ему приходилось часто подавлять желания плоти, но по совершенно иным причинам. Он напомнил себе, что в нем еще осталась честь, пусть ее крупица – большую часть он уже растерял в прошлом. И эта полудевочка-полуженщина наверняка будет легкой добычей, после того как он познакомит ее с пламенем любви, пожирающим плоть. Однако одной этой причины достаточно для того, чтобы он держал себя в руках и не поддавался ее невинности и обаянию.

Скотти Макдауэлл опустила глаза, быстро подошла к двери, надела куртку и рукавицы и позвала енота. Зверек подбежал к ней и ловко запрыгнул на руки. Не оглянувшись, она открыла дверь и вышла из хижины.

Скотти пошла к реке проверить капкан, который Тупи обещал поставить по пути домой. Она надеялась, что в него попался заяц и какой-нибудь хищник не отнял у нее добычу.

Добыча! С того рокового утра, когда Скотти неосмотрительно переоделась перед огнем, думая, что Алекс спит, она чувствовала себя его добычей.

– Ах, Маггин, – вздохнула девушка, – не знаю, что делать. Хоть бы ты подсказал.

Отношения между ней и Алексом по-прежнему оставались напряженными, но это не мешало ей каждое утро просыпаться в странном возбуждении. Такого с ней раньше никогда не было.

– От одной мысли о том, что он рядом, у меня начинает кружиться голова, а в животе появляется чудное ощущение.

Она погладила хвост енота и прислушалась к его постоянному урчанию. Оно успокаивало, как мурлыканье кошки.

Скотти потерлась щекой о мех зверька. Погруженная в свои мысли, она прошла сосновую рощу, в которой раньше всегда ненадолго задерживалась, чтобы полюбоваться красивыми деревьями. Девушка даже не услышала вик-вик-вик золотистого дятла, который сидел на упавшем дереве.

Она радовалась, что Алекс остался с ней, но понимала, что слишком много о нем думает. Всякий раз, когда она видела его, сердце начинало учащенно биться, и это беспокоило ее. Ей постоянно хотелось дотронуться до его упругой теплой кожи, и это желание тоже сильно тревожило ее. А воспоминания об утре, когда она стояла перед ним обнаженная, и возбуждали, и пугали.

Скотти глубоко вздохнула и постаралась побороть панику. Все эти ощущения были для нее новыми и совершенно незнакомыми. Она не знала, что за ними скрывается. К тому же все время думать об Алексе было опасно. Как ни крути, он все равно остается врагом, и она ни на минуту не должна забывать об этом, должна оставаться к нему холодной и безучастной. Однако вместо холода всякий раз, думая о нем, Скотти ощущала жар, которого раньше никогда не испытывала. Она не понимала своих чувств и поэтому боялась.

– Эгей!

Девушка испуганно вздрогнула. Оглянувшись, она увидела Алекса, медленно идущего к ней по глубокому снегу. Помахала ему рукой и вновь почувствовала ставшее уже привычным возбуждение, хотя и видела его в хижине всего несколько минут назад.

– Что ты здесь делаешь? – крикнула Скотти.

– Захотелось подышать свежим воздухом. – Его спокойное, равномерное дыхание сопровождалось белыми клубами пара.

Скотти не хотела, чтобы Алекс заметил ее радость.

– Раз уж пришел, может, поможешь? – Девушка кивнула на капкан. При виде окровавленного зайца ее затошнило, и она тут же отвернулась, чтобы скрыть отвращение.

Головин сделал шаг назад, скрестил руки на груди и насмешливо покачал головой:

– Даже не знаю. Мне недавно уже говорили, какая от меня польза в этом доме.

Скотти Макдауэлл вспомнила и покраснела.

– Ты можешь убедить меня в том, что я ошибалась. Алекс обошел ее и приблизился к капкану. Достал из кармана кожаные перчатки и раздвинул зажимы с острыми шипами.

Ветер пошевелил заячий мех, вернув ему на секунду иллюзию жизни. К горлу Скотти подступил ком. Она так и не научилась убивать животных даже тогда, когда это требовалось, чтобы выжить самой.

– Что-то не так?

Скотти стояла совершенно неподвижно и сжимала мешок для дичи. Она поежилась, словно прогоняя печаль:

– Не люблю доставать из капкана мертвых зверей.

Алекс взял у нее мешок и опустил в него зайца.

– Значит, охотой занимался твой отец? – поинтересовался он.

– Да, охотился папа. Он всегда говорил, что только смерть придает жизни значимость.

Головин хмуро посмотрел на нее, завязал мешок и сунул под мышку. Потом огляделся по сторонам и проговорил с искренним восхищением:

– А здесь очень красиво!

Скотти тоже огляделась и вдохнула бодрящий морозный воздух. Покрытые белым снегом луга искрились и переливались. Налетавший время от времени ветер поднимал в воздух снежную пыль.

– Посмотри! – Она показала на вихрь снега на самой вершине скалистой горы.

Алекс прикрыл глаза ладонью и посмотрел на гору.

– Снежные знамена, – объяснила Скотти. – Они бывают только при северном ветре.

Они молча пошли вдоль реки.

– Это Мерсед? – спросил Алекс.

– Да, – кивнула девушка. – Река Милости.[6] – Она посмотрела на берег и заметила ярко-красное пятно. – Смотри! – взволнованно воскликнула Скотти и взяла Алекса за руку. – Это снежное растение – саркодес.

Скотти подбежала к цветку, опустилась на колени и осторожно дотронулась до остроконечных мясистых листьев кроваво-красного цвета.

– Всегда удивляюсь, когда вижу их вблизи.

– Почему?

– Они такие красивые, что кажется, будто и запах у него должен быть приятный.

– А что, у него не приятный запах?

Девушка покачала головой.

– Снежное растение вообще не пахнет. Все силы у него уходят на то, чтобы пробиться сквозь мертвую траву под снегом. И он такой красивый. Но оказывается, и такой… холодный и черствый. Такой суровый и… и безжизненный.

Алекс молча стоял рядом. Скотти подняла голову и посмотрела на него. Лицо его приняло жесткое выражение, на щеках играли желваки.

Над головами у них с громкими криками пролетела сойка. Птица села на ветку и скрылась в дупле. Через несколько секунд вновь появилась с чем-то в клюве и улетела. Скотти рассмеялась.

– Что она несет в клюве? – удивился Алекс.

– Украла у дятла желудь.

Алекс тоже рассмеялся.

– Значит, у вас в долине есть своя воровка.

– И еще какая! – рассмеялась девушка. Когда он улыбнулся в ответ, ее сердце радостно забилось. – Тебе следует почаще улыбаться, – задумчиво промолвила она.

Улыбка исчезла с его губ, и он покачал головой:

– А чему улыбаться, Скотти?

Скотти пристально посмотрела на него и увидела в глазах печаль. Тут же отвела взгляд в сторону и подумала, что так мало его знает. А узнает ли лучше? Наверное, ему так тоскливо сидеть в этой долине, которая является для него тюрьмой! Он уже пытался уйти. Она жалела его близких, которые не знают, что с ним случилось, и наверняка очень переживают, но в глубине души была рада его возвращению. Да, она эгоистка и уже привыкла к тому, что он все время рядом. Ей будет очень тяжело, когда он уйдет.