"Синдром Коперника" - читать интересную книгу автора (Лёвенбрюк Анри)

Глава 10

Спустя сутки после теракта в башне КЕВС журналисты все еще не могли назвать точное число жертв. Вероятно, больше тысячи, говорили они. «Но официальные цифры могут значительно возрасти в ближайшие часы, оставайтесь на нашем канале». Одно они повторяли с уверенностью: поскольку первый этаж был взорван и никому не удалось эвакуироваться, никто из находившихся внутри не уцелел.

Это не совсем так. Ведь я спасся.

Но об этом знал я один. Точно так же только я знал почему. По какой причине мне удалось избежать гибели.

И эта причина все ставила с ног на голову. Она меняла все. И теперь, когда я сидел здесь, на белом родительском диване, именно она приводила меня в ужас. Я понимал, что никто мне не поверит и придется мне справляться с этим самому. В одиночку.

В день теракта я пришел в башню КЕВС сразу после восьми. На еженедельный прием к доктору Гийому — психиатру, у которого я наблюдался с самого начала болезни, в кабинет на сорок пятом этаже башни, при медицинском центре, где он работал. Лучший специалист в Париже, как уверяли мои родители. Раз в неделю он делал мне инъекцию нейролептиков пролонгированного действия, что позволяло мне не глотать таблетки ежедневно, и следил за ходом моей болезни.

За пятнадцать, максимум за двадцать секунд до взрыва, когда я ждал лифта в вестибюле башни, произошло нечто, заставившее меня убежать прочь. Что-то из ряда вон выходящее, чему никто, разумеется, не поверит.

В действительности в ту самую минуту со мной случился эпилептический припадок. Так их называл мой врач. «Приступы височной эпилепсии», сопровождавшиеся «бредовыми состояниями». Мигренью, потерей равновесия, зрительными расстройствами. Симптомами, которые всегда предшествовали моим слуховым галлюцинациям. Но на этот раз все было иначе. В голове раздался непривычный голос. И теперь я точно знаю, что это был не просто чей-то голос.

Это был голос одного из террористов, заложивших бомбы.

Я не строю никаких иллюзий: это припишут моему безумию, моей мании преследования. И все-таки я уверен, что в самом деле слышал голос одного из террористов. Прямо там. Словно шепот в глубине моего мозга.

Голос, полный страха и воодушевления, голос торопливый и угрожающий. Голос, от которого у меня все похолодело внутри.

Вначале прозвучали слова, которых я толком не разобрал, странные слова со скрытым смыслом, — но теперь я не в силах их забыть. Я точно помню каждое из них, хотя тогда ничего не понял. «Транскраниальные побеги, 88, это час второго Ангела. Сегодня ученики чародея в башне, завтра — наши отцы-убийцы во чреве, под 6,3».

В своей жизни я часто слышал фразы, которые казались бессмысленными. Психиатр не раз объяснял мне, что подобные бессвязные речи, нарушения логического мышления есть «нормальное» следствие моих психотических расстройств… Но на этот раз все было иначе. В голосе звучало что-то особенно мрачное, пугающее. Возможно, интонация. И потом, на самом деле это не была бессмыслица, скорее казалось, что фраза исполнена глубокого смысла, который от меня ускользает. Реальность, которую я не в силах уловить, хотя в ней скрыта таинственная логика.

Потом прозвучали другие слова. И тогда меня охватила паника.

Голос на несколько секунд смолк, затем вернулся, еще более угрожающий, и произнес: «Готово. Сейчас рванет. Все сдохнут в этой проклятой стеклянной башне. Так им и надо. Во имя нашего дела. Тогда они узнают. Все сдохнут. Сейчас рванет».

Годами я старался не обращать внимания на звучащие в моей голове голоса, не придавать им значения. Но в тот день, ни с того ни с сего, сам не зная почему, я испугался и поверил тому, что услышал. Я всей душой поверил, что голос звучит в реальности. В самой настоящей реальности. Я понял, что он не лжет и башня действительно взорвется…

И тогда я убежал. Не ожидая, не размышляя. Со всех ног бросился вон из башни, словно за мной гнались все демоны ада. Люди смотрели на меня странно. Кое-кто, например охранник башни, возможно, знали, что я — просто псих, посещавший кабинет доктора Гийома, и не обратили внимания…

К моменту взрыва я успел отбежать от башни всего метров на тридцать, не больше. Но этого хватило, чтобы спасти мне жизнь. Меня швырнуло на землю. Я был оглушен, ранен, напуган, но жив. Жив.

На следующий день, сидя перед телевизором после безумной ночи, проведенной в белой родительской гостиной, и не отрывая глаз от экрана, я вдруг вспомнил те фразы. Те голоса, что спасли мне жизнь. «Транскраниальные побеги, 88, это час второго Ангела. Сегодня ученики чародея в башне, завтра — наши отцы-убийцы во чреве, под 6,3». И я понял, что теперь все изменится.

Ведь я же их слышал, эти странные слова! Каким бы невероятным это ни казалось. Невозможным! Раз я жив и сижу здесь, на этом диване, значит, я их услышал, не так ли? И если от гибели меня спасли голоса, звучавшие у меня в голове, позволившие мне убежать всего за несколько секунд до рокового момента… Как это объяснить?

Загнанный, измученный, я никак не мог решиться принять то, что только что понял. Я не осмеливался это сформулировать. Допустить. Я настолько свыкся с уверенностью в своей болезни, что не мог снова начать ее отрицать. Нет. Наверняка это очередные заблуждения моего больного мозга. Всего лишь заблуждения. Галлюцинации. И тем не менее… Не приснился же мне этот теракт! Его показывают по телевизору во всем мире. И я не мог придумать раны на лбу и руках! Я был у подножия башни, и тот голос приказал мне бежать. Спас мне жизнь. Такова истина. Объективная истина. Не больше и не меньше. А значит, мне должно хватить смелости, чтобы признать очевидное, сил, чтобы его принять. Вновь усомниться в том, во что я поверил так давно и верил до сих пор. Усомниться в том, что я принял с таким трудом.

Поскольку не существовало другого разумного объяснения. Раз я выжил, значит, голоса в моей голове не были галлюцинацией.

Если я выжил, это могло означать одно, и только одно. Я не шизофреник. Я… другой.