"Нож великого летчика ()" - читать интересную книгу автора (Биргер Алексей)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ ЯВЛЕНИЕ ПРИНЦА

Вплоть до самой квартиры Мадлены Людвиговны мы молчали. Открыв нам дверь, она ахнула:

- Мальчики, в каком вы виде!.. И Гиз... мон дью, что с ним?

- Этот тип его лупасил, - стал сбивчиво объяснять я. - Он вообще не хотел его вам возвращать, он хотел продать его завтра на Птичке. Но ничего, он сильно по нему не попал, мы успели, поэтому надо только йодом смазать, и все заживет...

- А вы... Что с вами?! - воскликнула Шарлотта Евгеньевна.

- Да это тоже все ничего, - ответил я, раз уж взял на себя обязанность отвечать за всех. - Вот только нож этот тип не вернул, сказал, что успел убрать нож в какое-то другое место. Но завтра обещал принести.

- Да Бог с ним, с ножом! - воскликнула Мадлена Людвиговна, подхватывая Гиза на руки. - Главное, что вы все живы и здоровы!..

- Ой! - воскликнула Шарлотта Евгеньевна, перенося все внимание на меня. - А это у тебя что?

Я, несколько растеряно, ощупал свое лицо и обнаружил, что от лба до скулы по нему тянется здоровенная ссадина. Я сам не мог припомнить, где я её получил: то ли, когда ломился в дверь сарайчика, то ли, когда бросился на этого типа, спасая Гиза. В горячке, просто внимания не обратил, что где-то крепко приложился, понимаете?

- Да это так... - пробормотал я. - Где-то врезался...

- В этого типа он врезался! - горячо вмешался Юрка. - Когда увидел, что тот собаку бьет смертным боем, чтобы она была послушной. И ведь отбил Гиза, как видите!

- Мальчики мои! - ахнула Мадлена Людвиговна. - Да вы герои! Настоящие три мушкетера! Нет, даже больше - Сид, Роланд и Франциск I!

- Да ну... - смущенно пробормотал я.

- Все ваши раны надо немедленно обработать, - в один голос сурово заявили Мадлена Людвиговна и Шарлотта Евгеньевна.

И вот нас с Гизом взяли в оборот, Гиз сидел у себя на коврике, я - на табуретке, и мы оба взвизгивали и кряхтели, когда нас обильно мазали йодом. Чтобы успокоить нас и заговорить нам зубы, Мадлена Людвиговна рассказывала, нанизывая слова с такой энергией, что мы и возгласа вставить не могли:

- Это было после войны, когда стали показывать много зарубежных фильмов, трофейные фильмы и фильмы по обмену, понимаете? И вот тогда показывали чудесный французский фильм, как раз про тот Париж, который я помню - "Дети райка". Сорок шестой это был год или сорок седьмой, дай Бог памяти. Это любовная история нескольких знаменитых актеров, в которую вмешивается и профессиональный убийца, потому что решает им помочь. Такая трогательная история, а про неё писали, что её снимали в годы оккупации, чуть ли не подпольно, потому что она получалась настоящим призывом к Сопротивлению - никакой политики, но такая прекрасная показана Франция, которую отняли оккупанты, со всеми грехами, вроде этой любви и этого убийцы, который чуть ли не в высшее общество вхож, но все равно прекрасная, и такая легкомысленная, мы ведь тоже были легкомысленными, и даже очень, иначе разве мы бы поехали в эту страну, впрочем, Россия тогда казалась оплотом всех оплотов, это было такое колоссальное государство, с самыми лучшими заводами, с большой армией и с императором во главе, а эти заводы все производили и производили, и у тех русских, которые приезжали в Париж, всегда было много золота, и русский балет очень славился, я ещё помню разговоры о скандале перед самой войной, когда весь балет плясал в этих, в кубистских костюмах, сама-то я в балет не ходила, нам, воспитанницам, запрещали, но об этом скандале было во всех газетах и он был у всех на слуху, вроде бы, эти костюмы делал Пикассо, который потом стал таким знаменитым, но я этого все равно не могу понять, как и всю эту живопись, которую сейчас выставляют в музеях, я так и люблю пейзажи с мельницами, потому что мельниц в моей юности было ещё очень много... Да, а когда в сорок шестом - или в сорок седьмом? - году мы пошли на "Дети райка", это было в кинотеатре "Художественный", там была эстрада, на которой перед сеансами играл оркестр и пела певица, и мы взяли по бокалу шампанского по коммерческим ценам - генерал платил мне хорошо, и я могла себе это позволить - и мы медленно попивали шампанское, пузырьки быстро-быстро бежали в золотистой жидкости, на вкус оно было точно такое, как то, которое я попробовала впервые в жизни - за Реймсом, когда мне было семнадцать лет, в одном маленьком городке, куда мы свернули после экскурсии по виноградникам Шампани и где остались переночевать, потому что в Париж вернуться не успевали, такая славная была маленькая гостиница, где всех нас разместили, и я знала, что лягу спать, поэтому без боязни выпила шампанского, и у меня голова закружилась... Так вот, мы потихоньку пили коммерческое шампанское, а оркестр играл, и певица пела:

А рядом с эстрадой пристроился старик... Как же его назвать? "Художник-силуэтчик", наверно. Перед ним лежала стопка листов черной бумаги, и он за десять копеек - или за рубль? после стольких денежных реформ цены в голове путаются, что когда было - вырезал ваш силуэт, вам надо было только несколько секунд посидеть неподвижно, а он очень легко вел ножницами, рисуя ими совсем как карандашом, и сам он был весь в черном, и он наклеивал силуэты на плотную белую бумагу, вроде ватмана, и отдавал вам, а мне было так весело, что, вот, мы пьем шампанское, и оркестр играет, и певица поет, и мы будем смотреть французский фильм про Париж - про тот Париж, который мы знаем и помним - и я спросила этого старика, нельзя ли вырезать не только мою голову и бюст, но и руку с бокалом шампанского, и он сказал, что, конечно, можно, только это будет стоить чуть подороже, и я согласился, и он вырезал... Я так и сохранила этот силуэт, вот найду и покажу его вам, когда йод подсохнет...

Так она рассказывала, перескакивая с одного на другое, а я, улучив момент, спросил:

- Кстати, а как фамилия того генерала, у которого вы воспитывали сына?

- Клементьев, - ответила она. - А что?

- Да ничего, - ответил я. - просто интересно.

В общем, наши боевые раны обработали, ещё раз угостили нас чаем, и мы отправились домой. Мы немного спешили - ведь было уже около половины девятого.

- Только теперь не отпускайте Гиза с поводка, - предупредил я, уходя. - А то мало ли что. Вряд ли этот тип рискнет ещё раз его похитить, и вряд ли Гиз теперь за ним пойдет, но береженого Бог бережет, сами знаете...

- Уж мы за этим проследим! - сказала Шарлотта Евгеньевна, опережая Мадлену Людвиговну.

- Ребята, этот нож мы должны вернуть хоть кровь из носу! - сказал Димка, когда мы вышли во двор. - Есть у меня одна догадка...

- У меня тоже есть одна догадка, - сказал я. - Знаете, с кем мы столкнулись?

- Ну? - спросили мои друзья.

- С внуком того самого генерала Клементьева!

- Да брось ты! - ошалело проговорил Юрка, а Димка выразился намного резче:

- Слушай, тебя не пора по-пырому в Кащенку отвезти?

- Да нет, ребят, я не сбрендил! - стал с жаром доказывать я. - Вы послушайте!.. Этот тип, которого мы видели - ему ведь не так много лет, просто он уже, как говорится, в расход выходит. А так, не удивлюсь, если ему всего шестнадцать-семнадцать, при том, что выглядит он на тридцать. Дальше. Внук генерала был последним - до меня, в смысле - кому Мадлена Людвиговна показывала нож и рассказывала о его ценности. Она говорила о нем, как о маленьком мальчике, он и остался для неё маленьким мальчиком, но ведь это было семь лет назад! Мы сами не сообразили, что за семь лет мальчик должен вырасти! Допустим ему тогда было лет девять-десять... ну, может, одиннадцать. Сколько получается ему сейчас?

- От шестнадцати до восемнадцати, - пробормотал Димка, а Юрка молча кивнул.

- Пошли дальше. Мадлена Людвиговна упомянула, что мальчик глядел букой, такой был угрюмый бутуз. Похоже по характеру на типа, с которым мы столкнулись? Но и это не главное! А главное вот что. Ограда могилы этого восемнадцатилетнего парня, которого друзья поминали водкой, и скамья участка Смирновых, выкрашены точно такой же краской - и, судя по всему, в одно и то же время! Очень похоже на то, что друзья этого парня его поминали и красили ограду, а тут Смирновы были на кладбище и попросили их: вы, мол, лавочку у нас не покрасите, если краска останется, а мы вам доплатим? Те согласились, и мазанули лавочку, и этот тип запомнил, что лавочка участка Смирновых - это очень укромное место! То есть, получается, опять-таки, он из тех, кому семнадцать-восемнадцать лет - иначе бы что ему делать в компании друзей этого помершего парня?

- Кстати, как зовут этого помершего парня, ты не запомнил? - спросил Юрка.

- Запомнил, - сказал я. - Савраскин Макар Анатольевич. А что?

- Надо бы у Седого спросить, - сказал Юрка. - Он всю округу знает. Если он подтвердит, что внук генерала Клементьева стал отпетой шпаной, и что этот внук дружил с Макаром Савраскиным, который не так давно окочурился - то, значит, ты прав. Ему резко не хватало денег на выпивку и гулянки - и он вспомнил про нож гувернантки его отца. Про нож, который стоит очень дорого. А заодно решил и собаку на Птичке загнать - чего церемониться?

- Седой сейчас должен быть или на стройке, или на школьном стадионе, сказал Димка. - Давайте его сразу и найдем. Чего на завтра откладывать? Завтра у нас других дел будет полно.

Мы с этим согласились, и отправились искать Седого. Нашли мы его не на стройке и не на школьном стадионе, а за стадионом, где он сидел на полуразвалившейся скамье и аккуратно раскуривал папиросу. Уже наступали сумерки, и огонек папиросы - крепкого кубинского горлодера без фильтра, в те времена вся Москва была завалена кубинским табаком, и ещё египетский встречался (сигареты "Нефертити", которых никто сейчас не помнит, а тогда они многим нравились) - высвечивался будто один из отблесков дымно-розового заката над Москвой.

- Ну? - спросил Седой, когда мы остановились перед ним в нерешительности. - Не телитесь, выкладывайте, чего надо. Про марки спросить хотите?

- Нет, Седой, не про марки, - проговорил Димка. - Хотели спросить, ты не знаешь, как погиб такой Макар Савраскин?

- Нормально погиб, - буркнул Седой. - В машинном отделении лифта его током ударило, когда он раскурочить что-то там пытался... А что?

- Да вот, хотели узнать, не было ли среди его друзей парня, который внук генерала Клементьева... - проговорил я.

- Клим? - Седой вскинул голову. - То есть, вообще-то его Пашкой зовут, но все кличут его Климом. Есть такой. А что? - опять повторил он.

- Да нет, ничего... - проговорил я. - Просто узнать хотели...

Мы сделали движение, чтобы уйти, но Седой с неожиданной резкостью сказал:

- Стоп на месте! Начали - так договаривайте. Чего вы с Климом не поделили?

- Он... - я сглотнул. - Он одну вещь украл... Точнее, две вещи, но одну мы заставили его сегодня вернуть...

- Вернуть? - Седой прищурился. - Заставили? Что-то вы больно целенькие, только у тебя морда покарябана.

- Ну да, мы с ним сцепились немножко, но... - начал Димка.

- Сцепились? Немножко? - Седой напрягся, потом потянулся, расправляя плечи. - Пацаны, вы в своем уме?

- А что? - это теперь Юрка спросил.

- Да то, что вижу вас непокалеченными. Это же недоумок, и без всяких тормозов. Ему на перо вас поднять - раз плюнуть.

- Он и хотел, - сказал Димка. - Но нас трое было, а Ленька стальным прутом вооружился, и даже огрел его разок. Он больше не рискнул сунуться.

- Ты его огрел? - Седой смотрел на меня как-то странно.

- Ну да... - сказал я.

- Ох, пацаны!.. - Седой встал, затянулся в последний раз и в сердцах выбросил окурок куда-то вдаль. - Вы хоть понимаете, с кем связались? По нему давно тюряга плачет, он полный дебил, по три года в каждом классе сидел, сейчас второй год в седьмом классе тужится... Он вон в той школе учится, - Седой показал рукой в сторону, где далеко за нашим кварталом встречались Бакунинская и Большая Почтовая. - То есть, не учится, потому что на уроках не бывает. Учителя от него стонут и ждут не дождутся, когда дотянут его до восьмого класса, чтобы можно было выпихнуть его в ПТУ. Если бы не дед - герой войны, он бы уже десять раз мотал срок в колонии. Говорят, дед его отмазывает до поры до времени, но сам так зол на него, что велел ему не появляться у него перед глазами... Он же с настоящей бандой связан, мелких таких шпаненков, которые самые опасные, а его друзья-приятели постарше уже все через срока прошли. Кое-кто и сейчас сидит. Улавливаете?

- Улавливаем... - потеряно пробормотали мы.

- Так что теперь ходите только вместе, по людным улицам, и никуда не суйтесь, ясно? - сказал Седой. - Полгода должно пройти, не меньше, чтобы он про вас позабыл и перестал искать. А увидите его - сразу бегите на другую сторону улицы, а ещё лучше, прячьтесь, если есть, куда спрятаться. Стальной прут вам не всегда вовремя подвернется, а его финка всегда при нем.

- Не получится нам прятаться, - хмуро сказал Юрка. - Мы на завтра с ним встречу назначили.

- Встречу? - у Седого дрогнули губы, словно он собирался то ли рассмеяться, то ли выругаться.

- Ну да, - объяснил Димка. - Мы с ним должны встретиться, чтобы он вернул нам вторую украденную вещь.

- И где вы должны встретиться? - полюбопытствовал Седой.

- На пустыре за Гороховым полем, - ответил я.

Седой присвистнул.

- Ценная вещь? - спросил он.

- Очень, - ответил я. - Нож. Мало того, что сам нож обалденный закачаешься, главное, что он когда-то принадлежал самому Сент-Экзюпери. Любой коллекционер за такой нож удавится.

Седой стоял, расставив ноги, и рассматривал нас, словно мы были редкими экземплярами в каком-то музее. Потом он вытащил помятую белую пачку, вытащил оттуда очередную кубинскую горлодерину и стал медленно катать её в пальцах.

- Ну и влипли вы, пацаны, - сказал он. - Выкладывайте все, до конца.

Мы замялись.

- Ну? - грозно сказал Седой.

- Значит, так... - рассказывать взялся я, ведь именно с меня началась вся история. Я рассказывал, а мои друзья иногда меня дополняли и поправляли. Седой слушал, нахмурясь, не издавая ни звука.

- Охренеть можно, - сказал он, когда мы закончили рассказ. От чего можно охренеть - от того, что по Москве блуждает нож Сент-Экзюпери или от нашей глупости, он не уточнил. - В общем, так. Есть разные варианты. Первый - мы топаем с самого утра к его папаше или к его деду, Клима призывают на расправу перед предками и заставляют его вернуть вам нож. Но этот вариант не очень хорош, потому что он вам это припомнит и на вас отыграется. А надо сделать так, чтобы он от вас отлез и пальцем вас потом не вздумал тронуть. Да, заварили вы кашу, чтоб вас... Ладно. Завтра в десять на этом месте. Вы ведь школу собираетесь прогуливать, ради этой встречи?

- Собираемся, - подтвердили мы.

- Чтоб были здесь, ясно? Вот еще, не хватало мне забот, только таких кретинов, как вы, от ножа отмазывать... - с досадой проговорил он. - И без меня на Гороховое поле не идите ни в коем случае, ясно?

- Ясно, - пробормотали мы.

- Вот и хорошо, что ясно. А теперь разбегайтесь по домам. Будете меня слушать - все будет тип-топ. Мне самому интересно на этот охрененный нож поглядеть.

И, не сказав больше ни слова, он пошел прочь - легким пружинистым шагом, и в каждом его шаге ощущалась такая сила, которая может горы своротить, не то, что справиться с каким-то Климом.

- Послушайте, а он ведь и в самом деле похож сейчас на принца, - тихо проговорил Юрка, глядя ему вслед. - Недаром ему эту кликуху дали.

- Не даром, - согласились мы с Димкой. А мне прямо воочию увиделся сверкающий огнем меч, висящий у пояса Седого. Он шел так, как будто этот меч действительно был при нем и как будто он в любой момент был готов его выхватить.