"Приключения-85" - читать интересную книгу автора

ЗОЛОТОВ

— Штука в том, что понимать под словом «любовь», — он картинно взмахнул рукой. — Если определить содержание термина, все сразу станет на свои места и никаких вопросов не возникнет.

— Это уже пытались сделать и классики художественной литературы и отпетые циники. Вы же не надеетесь дать какое-то качественно новое объяснение?

— Представьте, надеюсь. И очень простое. Вы, конечно, считаете меня циником и ожидаете услышать нечто непотребное. Напрасно. Я не собираюсь затрагивать физиологическую сторону, нет, будем рассуждать с позиций обычной человеческой психологии.

Золотов сел посвободнее и даже положил руку на край стола.

— Есть люди замкнутые, есть общительные, одни быстро сходятся с окружающими, другие — нет. Стеснительные мужчины неуверены в себе, оттого держатся скованно, боятся даже спросить что-нибудь у незнакомки, не то что заговорить или в кино позвать. Им нравятся красивые, стройные, веселые и независимые женщины, но они их панически боятся и не рассматривают как реальную для себя пару.

Но вот попадется такому какая-то замухрышка — случайно, то ли работали вместе или ехали куда-то в одном купе... Познакомились, гулять стали. Это уже синица в руках, реальная ситуация! И вот наш скромник жизни без нее не представляет! В любви объяснился, замуж зовет! Пошла — верный муж. Не пошла — драма, неудачная любовь. Может даже утопиться!

Золотов чуть заметно улыбнулся.

— Вижу ваше разочарование. Действительно, до сих пор я не сказал ничего нового и открытия не совершил. Но не торопитесь с выводами. Давайте препарировать дальше тончайшую, трепетную материю чувств. Итак, с робкими все ясно, но парадоксальный факт — то же самое, хотя и в несколько другой форме, мы наблюдаем и у вполне нормальных, развитых, смелых людей!

Он склонил голову набок, чтобы лучше воспринимать производимый эффект.

— Да, да, да! Смотрите: он и она. Познакомились. Первый поцелуй. Признание в любви. Близкие отношения. Все хорошо, все нормально. Но вдруг разрыв — и для нашего героя он оборачивается трагедией! Помилуйте, почему? Ты же мужественный парень, с сильным характером! А вокруг столько девушек — брюнеток, блондинок, худых и полных. Среди них так легко найти замену отвергнувшей подруге. Они не хуже ее, многие даже лучше!

А он отвечает: «Я ее люблю, других мне не надо!» Что же такое любовь? Вонзаем грубый скальпель исследователя еще глубже, в святая святых...

И что окажется? Влюбленный находится в плену иллюзий! Коль он объяснился своей избраннице, стал близок ей, так сказать, раскрылся, то этим связал себя по рукам и ногам! И теперь его помыслы только о той, с которой достигнуто единство душ!

Искать замену для него оказывается труднее: надо начинать все сначала, заново устанавливать контакт, вновь открывать душу! Человек натыкается на психологический барьер и, сам того не подозревая, приобретает комплекс, низводящий его до уровня того самого стыдливого неудачника!

Как вам нравится такой подход к проблеме?

В голосе чувствовалась скрытая гордость.

— По-вашему, любовь сродни комплексу неполноценности?

— Безусловно. Человек без предрассудков никогда не застрелится из-за несчастной любви! Да у него и не может такого быть, у него всегда любовь удачная — не с той, так с этой!

— Вот вы и свели все к физиологии.

— Вовсе нет! — Он сделал паузу. — Но вернемся к нашим баранам. Простите за неудачный каламбур. Федор привязался к Зойке, и в этом была его беда. Когда она дала ему отставку, надо было найти другую — и дело с концом! Но ему проще идти протоптанной дорожкой... Переживал, конечно, здорово... Я когда на это посмотрел, сразу понял: девка, в которую он влюбится, сможет из него веревки вить...

— Поэтому вы и познакомили его с Вершиковой, на которую имели влияние?

Золотов поперхнулся и остро глянул на меня.

— Что вы хотите этим сказать? Во-первых, ни с кем я его не знакомил, во-вторых, с Вершиковой у меня нет никаких отношений... С чего вы взяли про влияние?

— Мне известно, что у вас были какие-то дела с Петренко. Расскажите о них подробнее.

— Дела? — Вначале он удивился. — Ах, да... Ну, «дела» — это слишком громко сказано... Федор собирался в мореходку поступать. А я ему обещал помочь немножко — программу достать, учебники, про конкурс там узнать или проходной балл... Успокаивал его, одним словом...

— А что хотели получить взамен?

Вопросы у меня сами собой получались короткие, напористые и злые. Обычно я не прибегаю к такой манере допроса. Видно, рассуждения Золотова, хотя и небезынтересные с точки зрения характеристики его личности, но довольно противные, вывели меня из обычного равновесия.

Он опять удивился.

— О чем вы просили Петренко? Даже уговаривали его?

— Ну, знаете, — Золотов изобразил полнейшее недоумение. — Своими догадками вы ставите меня в тупик...

Недоумение выглядело убедительно. Артист! Видно, сказываются долгие годы репетиций. Начал он тринадцать лет назад: позвонил в соседнюю школу, представился инструктором райкома комсомола и объявил, что надо собрать с учеников по тридцать копеек на защиту зеленых насаждений. Ему поверили, и деньги были собраны даже раньше намеченного срока. Это обстоятельство и погубило тщательно продуманную операцию: из школы позвонили в райком, и обман раскрылся. Когда в условленный день Золотов пришел за добычей, его ожидала милиция.

Наверное, мои мысли как-то отразились на лице, потому что Золотов вдруг умолк и тут же широко и дружелюбно улыбнулся.

— Впрочем, что это я? Задача следователя и состоит в том, чтобы выдвигать догадки. У вас они называются версиями, правда?

— Догадка отличается от версии так же, как содержимое вашего бара от этикеток на бутылках.

Открытая улыбка исчезла в мгновение ока.

— А задача следователя — доказывать определенные явления, события, факты. Выдвижение версий — только способ достижения этой цели. Хотя, признаться, я не способен придумать ни одной версии, объясняющей все ваши фокусы.

Есть люди, которых невозможно смутить самыми очевидными, убийственными фактами, так же как невозможно уложить на лопатки куклу-неваляшку. Золотов относился к их числу. Минутная растерянность прошла, и он вновь улыбнулся как ни в чем не бывало...

— Что делать — грешен! Но это не моя вина. Я сам — жертва экономических и психологических противоречий. Судите сами: люблю, чтоб все было красиво. Сигареты — фирменные, спиртное — из известных подвалов... Словом, определенный уровень... Но сталкиваешься с суровой действительностью: всего этого так просто не купишь, а на толчке — дорого! Получаются своего рода «ножницы»...

Он растопырил средний и указательный пальцы...

— Говоря по-простому, возможности не соответствуют желаниям. А если придерживаться психологической терминологии, у меня повышенный уровень притязаний. Что же делать?

Золотов наставил на меня указательный палец, можно было бы сказать, «как пистолет», но толстый, с обгрызенным ногтем, он больше напоминал сардельку.

— Приходится прибегать к компенсации. В красивую заграничную бутылку наливаю дешевого, имеющегося в изобилии вина... И волки сыты, и овцы целы. Конечно, испытываешь некоторое недовольство собой, этакий дискомфорт. Но что делать... Как-то успокаиваешь сам себя: дескать, «это последний раз» или там «ничего, наступят лучшие времена».

— А вы не думали, что «компенсация» подобного рода перейдет в привычку? И с каждым разом неприятных ощущений будет все меньше и меньше, а когда появится возможность купить настоящий «Камю», вы предпочтете налить в испытанную бутылку все тот же коньячный напиток?

Я ожидал увидеть прежнюю бесшабашную улыбку, но реакция Золотова неожиданно была другой.

— Представьте, думал. — Он стал печальным и, по-моему, на этот раз не притворялся. — Такие игры засасывают, как омут. И есть риск превратиться в дешевого фраера, скаредного, ничтожного и жалкого. Я знаю много подобных людишек... Но мне такое не грозит.

— Так думает каждый. Упомянутые дешевые людишки тоже были уверены уж кого-кого, а  и х  в омут не затянет.

— Я понимаю. Человеку свойственно примерять на себя только успех, славу, ордена, почет и уважение... Болезни, слабости и неудачи всегда проецируются на других... И все же! — Он опять взбодрился. — Я рассчитываю на выигрыш. И эти проделки с портвейном — для меня дело временное. Настанет момент, и я смогу угощать своих гостей самым лучшим, качественным и дорогим. Только что это изменит? Для них — ничего, они и сейчас с удовольствием жрут «чернила», да еще нахваливают... Свинье все одно желуди или кетовая икра — лишь бы брюхо набить. Для меня — да! Другая самооценка, другое ощущение жизни...

— Вы считаете себя на голову выше окружающих?

— К сожалению... Не знаю, как вас, а меня окружают далеко не лучшие представители человеческого рода. Можно сказать — отбросы!

Я несказанно удивился.

— Но вы же их сами выбираете!

— Да мне и удобнее со всякой швалью — не надо церемониться, можно вести себя как захочется, к тому же они послушны... Правда, иногда бывает противно...

— И что же тогда?

— А ничего. Противно, но привычно. Дашь по морде кому-нибудь для разрядки — и все. А тот еще боится, как бы я зла не затаил. У них же ни ума, ни фантазии, поэтому со мной и интересно. Можно закурить?

Золотов совсем освоился в кабинете следователя и даже предложил мне сигарету. После первой затяжки он с силой выпустил тонкую струю дыма и тут же разогнал его рукой.

— Честно говоря, надоело мне все. У человека очень узкий диапазон удовольствий. Еда, выпивка, женщины... Все уже было, все приелось... Есть фармазоны, щеголяющие присказкой «воровать — так миллионы, спать — так с королевами!». А сами сшибают копейки и мятые рубли, таскаются с грязными шлюхами... Да и где их взять, королев? Утонченность, внутренняя культура этого не купишь, как платье, дубленку или туфли.

— Скажите, Золотов, о каком выигрыше вы говорили? После чего жизнь другая настанет и портвейн в прошлое уйдет?

Он опять остро взглянул мне в глаза.

— Да это же абстракция! Аллегория! Может, на скачках выиграю...

Золотов снова стал самим собой — веселым и добродушным рубахой-парнем.

Но, подписав протокол, он, немного помедлив и стараясь, чтобы это получилось естественно, спросил:

— Когда можно на дачу спокойно пойти?

— А почему вы спрашиваете? Дача ваша, когда хотите, тогда и идите.

— Но сейчас ведь она под наблюдением?

— Почему вы так решили? В наблюдении нет никакой необходимости.

Это была чистая правда, но я сказал ее таким тоном, что можно было не поверить. Судя по настороженному взгляду Золотова, он и не поверил.

Я озабоченно заглянул в календарь и как бы машинально проговорил:

— С понедельника можете смело туда направляться.

И хотя, как я уже сказал ранее, он мог отправляться туда в любой день, теперь Золотов понимающе кивнул головой и спешно попрощался.

— Ну и тип! — Ребята присутствовали при допросе, и Петр поспешил дать волю накопившимся чувствам. — Хамелеон!

— А зачем вообще нужно такое тщательное изучение Золотова? Разве все это имеет отношение к делу?

— Может, и не имеет. Но поскольку существует возможность найти какой-нибудь штрих, дополняющий картину происшедшего... В общем, следователь должен использовать все шансы.

Сказав это, я положил еще один аргумент и на чашу весов в том подсознательном споре, который вел сам с собой после ухода Золотова, и придвинул телефон.

Добродушный тон начальника райотдела резко изменился, едва он услышал, чего я хочу.

— Зачем там нужна засада? Кого ловить? Что, нам больше делать нечего? Вон нераскрытых квартирных краж сколько, по ним работать и работать! Да у меня и людей нет! Петров болеет, Иващенко на учебе, Карпов в отпуске!

Словом, я выслушал то, что обычно приходится выслушивать в подобных случаях. И сказал то, что обычно: напоминал об обязанности органа дознания выполнять поручения следователя; убеждал в необходимости предлагаемого мероприятия, грозился доложить Белову.

Наконец Молоков сдался.

— С понедельника, говоришь? Ну ладно, что-нибудь придумаем... Но на два-три дня, не больше!

В дверь постучали, вошел очередной посетитель — высокий, склонный к полноте мужчина с надменным одутловатым лицом.

— Золотов Федор Владимирович, — важно отрекомендовался он, протягивая руку. — Я зашел к прокурору, но Павел Порфирьевич порекомендовал обратиться непосредственно к вам.

— Очень хорошо. — Я вытащил из ящика стола бланк протокола допроса свидетеля. — У меня как раз есть к вам вопросы.

— Вы что, собираетесь меня допрашивать? — оскорбленно спросил Золотов.

— Ни в коем случае. Просто побеседовать и записать кое-что в протокол, как требуется по закону.

Некоторых слово «допрос» оскорбляет, но, если его убрать, к самой процедуре они относятся довольно спокойно. Федор Владимирович тоже успокоился.

По существу дела он ничего не сказал:

— Сын часто ездит с друзьями на дачу, ночуют, а подробностей я не знаю...

Зато пытался выведать, почему затянулось расследование и часто вызывают на допросы Валерия. Но у меня было чем пресечь его любопытство.

— Скажите, Федор Владимирович, почему Валерий известен всем как внук адмирала? Чья это заслуга?

Золотов рассмеялся.

— Молвы, очевидно. Видите ли, отец был красивый, представительный, в семье его звали Адмиралом. В шутку. Может, кто-то когда-то чего-то недопонял, вот и пошло. Недоразумение, одним словом! Ну, мы этому значения не придавали — посмеивались, и все!

Объяснение легкое, изящное и неправдоподобное. Надо отдать должное Федору Владимировичу — и произнес он все совершенно непринужденно.

Утро следующего дня началось с телефонного звонка.

— Товарищ Корнилов? Вас беспокоит заведующий общим отделом облисполкома Чугунцов Борис Иванович...

— Слушаю вас, Борис Иванович.

— Вы не могли бы проинформировать меня об обстоятельствах, в связи с которыми ведется расследование в отношении Валерия Золотова? Он у нас активный общественник, а сейчас ходит сам не свой, волнуется... Его, конечно, понять можно — история неприятная, что и говорить... Но к нему лично разве у вас есть претензии?

Голос был солидный, ответственный и вполне мог принадлежать Чугунцову, который действительно заведовал отделом облисполкома. В первую секунду пришло недоумение: какое отношение имеет к нему Золотов? Но больше я ничего подумать не успел — мой постоянного действия компьютер сработал мгновенно и выдал ответ, единственно правильный в этой ситуации:

— Прошу прощения, Борис Иванович, сейчас у меня люди, продиктуйте ваш телефон, я перезвоню.

Продолжительность паузы была почти неуловимой, но все же достаточной, чтобы ощутить замешательство собеседника. Раздайся в трубке короткие гудки, обман сразу бы стал очевидным. Но он назвал номер и авторитетно попрощался, поэтому все прояснилось через минуту, когда я заглянул в служебный справочник.

Привычка тщательно проверять любые сомнения заставила меня набрать оба номера. Первый оказался аварийной службой Водоканала, по настоящему мне ответили, что Чугунцов вторую неделю находится в отпуске. Это меня нисколько не удивило.