"Судебный процесс по уголовному делу американского летчика-шпиона Френсиса Гарри Пауэрса 17–19 августа 1960 г." - читать интересную книгу автора (История Автор неизвестен -)

Заседание 18 августа (утреннее)

Комендант суда: Прошу встать, суд идет.

Председательствующий: Садитесь, пожалуйста. Судебное заседание Военной коллегии Верховного Суда Советского Союза продолжается. Товарищ адвокат, у Вас есть еще вопросы к Вашему подзащитному?

Гринев: Есть.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, прошу Вас отвечать на вопросы Вашего адвоката.

Гринев: Почему Вы не остались работать на спасательной станции и не пытались найти другую работу?

Пауэрс: Я поступил на спасательную станцию после окончания колледжа. Это была временная работа, только на лето, и она должна была прекратиться с наступлением осени. В той местности, где я жил, было практически невозможно найти постоянную работу. Никто не соглашался брать человека, которому предстояло уйти в армию.

Гринев: Знали ли Вы при подписании контракта с Центральным разведывательным управлением, что Вам предстоят полеты над территорией СССР?

Пауэрс: При подписании контракта мне это было неизвестно.

Гринев: Когда Вы впервые узнали об этом?

Пауэрс: Шесть или семь месяцев спустя после подписания контракта. Мне сообщили, что это будет частью наших обязанностей. В это время стало известно, что советская радарная система более эффективна, чем считалось раньше. И поэтому нам объявили, что, вероятно, мы ограничимся лишь полетами вдоль границ Советского Союза.

Гринев: В случае отказа от выполнения задания, от полета 1 мая, получили ли бы Вы ту часть денег, которая согласно контракту Вам сразу не выдавалась?

Пауэрс: Контракт был сформулирован таким образом, что это зависело целиком от тех, кто меня нанимал. Они могли посчитать это несоблюдением контракта с моей стороны. Я не знаю, какое решение было бы принято.

Гринев: Что конкретно говорил Вам полковник Шелтон о безопасности полета над территорией СССР?

Пауэрс: Мне было сказано, что такие полеты совершенно безопасны. Единственная опасность — неисправность аппаратуры, технического оснащения самолета.

Гринев: Когда-нибудь раньше давали Вам при полетах булавку с ядом?

Пауэрс: Это был первый случай, когда мне была вручена такая булавка.

Гринев: Показывал ли полковник Шелтон, как нужно пользоваться булавкой с ядом?

Пауэрс: Да, мне это объяснили.

Гринев: Я больше вопросов не имею.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, садитесь. Товарищ Генеральный прокурор, имеются ли у Вас еще вопросы?

Руденко: Несколько уточняющих вопросов.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, прошу Вас отвечать на вопросы Генерального прокурора Советского Союза.

Руденко: Вчера Вы показали, что первый раз были в Пешаваре в 1959 году.

Пауэрс: Да.

Руденко: Вы пригнали туда самолет «У‑2»?

Пауэрс: Да.

Руденко: Кто Вас встречал на аэродроме в Пешаваре и при каких обстоятельствах Вы произвели посадку?

Пауэрс: Я был встречен представителями подразделения «10‑10». Посадка происходила нормально, я вызывал их по радио, и мне отвечали.

Руденко: А кроме представителей подразделения «10‑10» Вас еще кто-нибудь встречал?

Пауэрс: Никто другой, кроме представителей подразделения «10‑10», меня не встречал.

Руденко: А кто давал Вам разрешение на посадку в Пешаваре?

Пауэрс: Контрольно-диспетчерский пункт.

Руденко: Чей?

Пауэрс: Местный, пакистанский.

Руденко: Следовательно, пакистанские власти знали о прибытии Вашего самолета в Пешавар летом 1959 года?

Пауэрс: Предполагаю, что знали.

Руденко: Какой был установлен режим для сотрудников подразделения «10‑10» на авиабазе Пешавар?

Пауэрс: Нам не разрешалось покидать территорию базы.

Руденко: Вам также не разрешалось общаться с кем-либо?

Пауэрс: Очень мало посторонних приближалось к ангарам, в которых мы помещались. Думаю, что причиной запретов было то обстоятельство, что аппаратура на самолете считалась секретной.

Руденко: Через какие государства Вы летели к границе СССР, вылетев 1 мая с аэродрома Пешавар?

Пауэрс: Я захватил небольшую часть территории Пакистана, небольшую часть территории Афганистана и затем пересек границу Советского Союза.

Руденко: Таким образом, Вы нарушили воздушное пространство Афганистана?

Пауэрс: Мне неизвестно, было ли у меня разрешение на это.

Руденко: Но афганские власти не давали Вам разрешения на полет над их территорией?

Пауэрс: Мне лично такого разрешения они не давали.

Руденко: И Ваше начальство не сообщало Вам, что такое разрешение получено?

Пауэрс: Нет.

Руденко: Таким образом, Вы нарушили суверенитет нейтрального государства — Афганистана?

Пауэрс: Если мое подразделение не получило соответствующего разрешения, то да, действительно я нарушил.

Руденко: А разве ваше подразделение получало разрешение совершать полеты вдоль границ Советского Союза?

Пауэрс: Это мне неизвестно.

Руденко: А разве ваше подразделение получало разрешение вторгнуться в пределы Советского Союза?

Пауэрс: Предполагаю, что нет.

Руденко: Предполагаете. А может быть, скажете более точно: не получало разрешения?

Пауэрс: Если бы такое разрешение имелось, то это касалось бы более высоких властей и мне это не было бы известно.

Руденко: Если бы такое разрешение имелось, то Вы не были бы, очевидно, здесь, на скамье подсудимых?

Пауэрс: Именно поэтому я полагаю, что такого разрешения не было.

Руденко: Накакой высоте Вы пересекли советскую границу?

Пауэрс: Я не помню сейчас точные данные высоты в момент пересечения границы, но могу сказать, что это было ниже той высоты, на которой я был настигнут ракетой. Я пересек границу примерно на высоте около 66 тысяч футов.

Руденко: На какой высоте Вы продолжали полет — на высоте 66 тысяч футов?

Пауэрс: По мере того как горючее расходовалось, уменьшался вес самолета и я набирал высоту.

Руденко: На какую высоту Вы забрались?

Пауэрс: Примерно на высоту 68 тысяч футов, может быть, немного меньше или больше.

Руденко: Именно на этой высоте — 68 тысяч футов — Вы летели в районе Свердловска?

Пауэрс: Да.

Руденко: Именно на этой высоте — 68 тысяч футов — Вы были сбиты советской ракетой?

Пауэрс: Да, что-то на этой высоте меня сбило.

Руденко: Вы сказали, что Вас что-то сбило?

Пауэрс: Да, яне видел точно, что меня сбило.

Руденко: Но именно на этой высоте Вы были сбиты?

Пауэрс: Да.

Руденко: Я прошу суд огласить рапорт командира воинского подразделения Советской Армии, сбившего 1 мая 1960 года американский самолет «Локхид У‑2», на котором летел Пауэрс. Этот рапорт находится в томе 7, л. д. 5, английский текст — л. д. 7.

Председательствующий: Товарищ адвокат, у Вас нет возражений против просьбы Генерального прокурора?

Гринев: Нет.

Председательствующий: Суд, совещаясь на месте, определил удовлетворить просьбу Генерального прокурора Советского Союза. (Зачитывает рапорт.)

Руденко: Поддерживали ли Вы радиосвязь с авиабазами Инджирлик и Пешавар, пролетая над территорией Советского Союза?

Пауэрс: Нет, не поддерживал.

Руденко: Почему Вы не поддерживали радиосвязь с этими базами?

Пауэрс: Радиоаппаратура, которой я располагал, была ультравысокой частоты, она служит для радиосвязи в пределах прямой видимости, при совершенно плоской местности. С высоты, на которой я находился, я мог бы поддерживать связь на расстоянии примерно 300–400 миль, но горы, находившиеся между мной и Пешаваром, снижали возможность радиосвязи до 200 миль. От Инджирлика я находился слишком далеко, чтобы поддерживать с ним связь.

Руденко: А не объясняется ли отсутствие радиосвязи секретностью Вашего полета, опасением, что Ваш сигнал может быть зафиксирован?

Пауэрс: Даже если бы я имел возможность поддерживать радиосвязь на таком расстоянии, я бы не стал делать этого из-за возможности пеленгации самолета.

Руденко: Об этом я и спрашиваю. Прошу суд разрешить предъявить подсудимому Пауэрсу полетную карту, которая находится в томе 6, л. д. 25.

Председательствующий: Товарищ секретарь, предъявите.

(Подсудимому Пауэрсу предъявляется полетная карта.)

Руденко: Подсудимый Пауэрс, это Ваша карта?

Пауэрс: Да.

Руденко: Почему на Вашей полетной карте основной маршрут полета обозначен красным и синим цветом?

Пауэрс: Как я вчера, кажется, говорил, части маршрута, помеченной красным карандашом, я должен был придерживаться как можно более точно. Синим карандашом отмечены менее важные участки, они дают лишь указание направления. Разумеется, на протяжении всего полета я должен был как можно более точно придерживаться указанного направления, но в участках, обозначенных красным карандашом, требовалась максимальная точность.

Руденко: Таким образом, красным карандашом отмечены те части маршрута, которые особенно интересовали Центральное разведывательное управление?

Пауэрс: Во всяком случае, они представляли максимальный интерес для тех лиц, которые дали мне эту карту.

Руденко: Для кого?

Пауэрс: Поскольку я работал для Центрального разведывательного управления, эти участки, по-видимому, интересовали именно его.

Руденко: Прошу посмотреть на карту. Участок маршрута от Кандалакши до Будё обозначен на ней коричневым карандашом. Что это значит?

Пауэрс: В случае недостатка горючего или кислорода я мог сократить свой полет и лететь по этому кратчайшему пути, но лишь при аварийных обстоятельствах.

Руденко: Через какие страны пролегал маршрут, обозначенный коричневым карандашом?

Пауэрс: Япересек бы территорию Советского Союза, Финляндии, Швеции, Норвегии.

Руденко: Перед Вашим полетом 1 мая 1960 года полковником Шелтоном был вручен Вам кусок черной материи. Для какой цели был дан этот кусок?

Пауэрс: Не знаю. Я находился уже в самолете, когда получил его от полковника Шелтона. Он приказал мне передать этот кусок черной материи представителям подразделения «10‑10», которые должны встретить меня в Будё.

Руденко: В случае благополучного возвращения с территории Советского Союза?

Пауэрс: В то время он, видимо, предполагал, что мой полет будет успешным.

Руденко: Это был конечный пункт Вашего маршрута, и Вас должны были встречать представители подразделения «10‑10»?

Пауэрс: Да.

Руденко: И Вы должны были вручить им кусок черной материи, данный Шелтоном перед полетом в СССР?

Пауэрс: Да.

Руденко: Следовательно, эта материя служила паролем?

Пауэрс: Это мне неизвестно.

Руденко: Но как Вы думаете?

Пауэрс: Мне казалось, что сам самолет должен был служить достаточным подтверждением.

Руденко: Сам самолет и сам Пауэрс. Но для чего еще кусок материи?

Пауэрс: Не знаю. Это единственные инструкции, которые я получил.

Руденко: Оставим эту материю. В 1958 году, как Вы вчера уже ответили на мой вопрос, из Инджирлика Вы перегнали самолет «У‑2» на авиабазу в Будё. Через какие страны Вы летели тогда?

Пауэрс: Я вылетел из Турции, летел над частью Турции, затем через Грецию и Италию. Дальше я точно не помню, может быть, через Швейцарию и Францию, а может быть, через Австрию, Западную Германию и, кажется, через Данию и Норвегию.

Руденко: Прошу суд предъявить подсудимому Пауэрсу четыре топографические карты Советского Союза, которые были изъяты у подсудимого и из остатков его самолета.

Председательствующий: Товарищ секретарь, предъявите подсудимому эти карты.

(Секретарь предъявляет подсудимому Пауэрсу четыре топографические карты.)

Руденко: Подсудимый Пауэрс, это Ваши топографические карты?

Пауэрс: Да, у меня были такие карты.

Руденко: Сколько было таких карт?

Пауэрс: Мне казалось, что у меня были две, но потом было установлено, что их было четыре.

Руденко: У Вас лично было две карты?

Пауэрс: Их вложили мне в карман.

Руденко: И в самолете две?

Пауэрс: Я не знаю, где находились еще две карты, но во время предварительного следствия мне были показаны четыре карты.

Руденко: И это Ваши карты?

Пауэрс: Да, мне их вручили.

Руденко: Для какой цели Вам вручили эти карты?

Пауэрс: Это было частью моего аварийного снаряжения. В случае аварии они должны были помочь мне добраться до границы.

Руденко: То есть для того, чтобы выбраться с территории Советского Союза?

Пауэрс: Да.

Руденко: Впорядке уточнения я хочу спросить Вас, почему на двух картах имеются вырезки и что именно вырезано?

Пауэрс: Я не представляю себе, кто и почему вырезал эти части, но мне их показывали.

Руденко: Что именно должно было находиться там, судя по сохранившимся картам?

Пауэрс: Поскольку на двух картах были вырезки, а на двух не было вырезок, то, сравнивая неполные карты с полными, я мог установить, какие именно участки вырезаны. Я не помню сейчас точно, но, кажется, вырезанные участки содержали сведения о том, кем изготовлены карты и кому они принадлежат.

Руденко: Понятно. А кем изготовлены карты и кому они принадлежат?

Пауэрс: Я прошу, если можно, взглянуть на карты.

Руденко: Пожалуйста, припомните.

Пауэрс: Если я правильно помню, то были вырезаны слова: «для служебного пользования» или «секретно». Были вырезаны также обозначения военно-воздушных сил Соединенных Штатов. Карты были матерчатыми.

Руденко: Для чего были вырезаны эти места?

Пауэрс: Мне это неизвестно. Я узнал об этом впервые, когда мне показали эти карты уже здесь.

Руденко: Очевидно, с целью замаскировать, кому они принадлежат и кем они изготовлены?

Пауэрс: Возможно, что это так и было, но тогда почему эти места были вырезаны на двух картах и оставлены на двух других?

Руденко: Это совершенно ясно, подсудимый Пауэрс, потому что две карты с вырезанными обозначениями находились у Вас и с их помощью Вы должны были, как говорите, выбираться из Советского Союза. А другие две карты находились в самолете, который Вы должны были по указанию Ваших хозяев уничтожить.

Пауэрс: Мне были даны лишь две карты и было сказано, что они помогут мне выбраться из страны. Какие именно карты были мне даны, мне сейчас установить трудно.

Руденко: Эти карты обнаружены при обыске у Вас, а две другие — в остатках самолета.

Пауэрс: Но мне неизвестно, где и какие карты были найдены.

Руденко: Среди предметов Вашего снаряжения обнаружено обращение на четырнадцати языках. Прошу суд предъявить подсудимому Пауэрсу это обращение.

Председательствующий: Товарищ секретарь, прошу предъявить подсудимому это обращение.

(Секретарь суда предъявляет подсудимому обращение.)

Руденко: Это обращение принадлежит Вам, подсудимый Пауэрс?

Пауэрс: И в данном случае это обращение было найдено при мне, но я не знал, что имел его. (Оживление в зале.)

Руденко: Прошу суд огласить русский текст этого обращения.

Председательствующий: Товарищ адвокат, Вы не возражаете?

Гринев: Нет.

Суд, совещаясь на месте, определил огласить текст обращения. (Председательствующий зачитывает текст обращения.)

«Я американец и не говорю по-русски. Мне нужны пища, убежище и помощь. Я не сделаю Вам вреда. У меня нет злых намерений против Вашего народа. Если Вы мне поможете, то Вас вознаградят за это».

Председательствующий: Прошу зачитать английский текст.

(Переводчик зачитывает английский текст обращения.)

Руденко: Подсудимый Пауэрс, кто вручил Вам это обращение?

Пауэрс: Это обращение полковник Шелтон мне не вручал. Я не знаю, быть может, оно было включено в мое снаряжение. Видимо, те, кто занимался моим личным снаряжением и помогал мне одеваться, вложили обращение, как и другие предметы, в мои карманы: карты в сложенном виде, которых я не видел, часы, которые должны были находиться в моем кармане, компас, советские деньги, золотые монеты. Не знаю, может быть, еще какие-нибудь предметы. Я не помню.

Руденко: Все эти предметы предназначались для подкупа советских людей?

Пауэрс: Это должно было помочь мне любыми средствами выбраться из Советского Союза.

Руденко: Я спрашиваю: для подкупа?

Пауэрс: Если бы мне это удалось, видимо, я бы прибег и к подкупу. Если бы мне удалось покупать пищу на эти деньги, я бы сделал и это, так как мне пришлось бы идти 1400 миль. Иными словами, я должен был воспользоваться деньгами и ценностями для того, чтобы помочь себе.

Руденко: Но Вы, конечно, убедились, что Вам не удастся использовать эти деньги для подкупа советских людей. Первые же советские граждане, которые Вас встретили, обезоружили Вас и доставили в соответствующие органы власти.

Пауэрс: Я и не пытался подкупить их,

Руденко: Не пытались?

Пауэрс: Нет.

Руденко: Но Ваши попытки все равно были бы безрезультатны.

Пауэрс: Я тоже так считаю.

Руденко: Очень хорошо (смех в зале). В порядке уточнения вопроса о вознаграждении: Вы уже свидетельствовали суду, что, проходя службу в военно-воздушных силах США, получали ежемесячно 700 долларов. Это так?

Пауэрс: Да, примерно такую сумму.

Руденко: Вы также показывали на суде, что после заключения контракта с Центральным разведывательным управлением Вам был установлен оклад в сумме 2500 долларов.

Пауэрс: Да.

Руденко: Вы получали все эти деньги на руки?

Пауэрс: Нет.

Руденко: Когда, при каких условиях и сколько получали Вы на руки?

Пауэрс: Каждый месяц я получал 1500 долларов минус налоги.

Руденко: А остальные 1000 долларов?

Пауэрс: Они удерживались и должны были быть выплачены мне после успешного выполнения контракта.

Руденко: Если бы Вы нарушили контракт, и в частности отказались бы от полета 1 мая, Вам бы выплатили эти доллары?

Пауэрс: Я не знаю, сочли бы они это несоблюдением контракта.

Руденко: То есть не выплатили бы остальные доллары?

Пауэрс: Точно не знаю.

Руденко: У меня больше вопросов нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, прошу ответить еще на некоторые вопросы. Какова была основная задача Вашего полета 1 мая?

Пауэрс: Мне была поставлена такая задача: следовать по указанному маршруту и включать и выключать определенные приборы на определенных участках пути. Можно предположить, что это делалось в целях сбора разведывательной информации.

Председательствующий: Вы вчера показывали суду, что полковника Шелтона особенно интересовали площадки для запуска ракет?

Пауэрс: Да, он указал на один участок на карте, где по его предположениям могут находиться площадки для запуска ракет.

Председательствующий: Можно ли сказать, что главной задачей Вашего полета 1 мая было обнаружить и зафиксировать площадки для запуска ракет?

Пауэрс: Я могу лишь высказать свое личное мнение по этому вопросу. Я уверен, что эксперты, которые изучали фотографические пленки, извлеченные из моих камер, сами убедились, что интересовало лиц, пославших меня в Советский Союз. По моему мнению, советскими ракетами очень интересуются не только военные власти США, но и весь мир. (Оживление в зале.) Я предполагаю, что мой полет преследовал цель найти площадки для запуска ракет, но, повторяю, мне это не было сказано, и я говорю здесь об этом лишь предположительно.

Председательствующий: Подсудимый, знали ли Вы, что, вторгаясь на самолете-разведчике в пределы Советского Союза, Вы нарушаете государственный суверенитет страны?

Пауэрс: Да, я знал это.

Председательствующий: Почему же Вы согласились сделать это?

Пауэрс: Это был приказ.

Председательствующий: Как Вы теперь думаете, принесли Вы своей стране пользу или вред?

Пауэрс: Большой вред.

Председательствующий: Не приходила ли Вам в голову мысль, что, вторгаясь на самолете-разведчике в пределы Советского Союза накануне парижского совещания в верхах, Вы можете торпедировать это совещание?

Пауэрс: Когда я получал приказ об этом полете, мне было не до совещания в верхах, я просто об этом не думал.

Председательствующий: Не думали ли Вы о том, что это может привести к военному конфликту?

Пауэрс: Об этом должны были думать те, кто меня посылал. Мне оставалось только подчиниться приказу.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, Вы раскаиваетесь в содеянном?

Пауэрс: Да, очень.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, прошу Вас отвечать на вопросы народного заседателя генерал-майора авиации Захарова.

Народный заседатель генерал-майор авиации А. И. Захаров: Подсудимый Пауэрс, расскажите, на каких типах самолетов Вы летали, какой имеете общий налет в часах. Желательно знать по отдельным типам самолетов и в часах.

Пауэрс: С тех пор как я начал свою летную службу?

Захаров: Да.

Пауэрс: Во время учебы я летал на обычных самолетах двух типов: «Т‑6» и «Т‑33», а также на самолете «F‑80», который был почти таким же, как «Т‑33», только одноместным. Во время своего обучения я налетал примерно 300 часов. После этого я начал летать на самолете «F‑84G». Это самолет-истребитель американских военно-воздушных сил. Я не могу сейчас точно припомнить, сколько часов налетал, примерно 400–500. После этого я стал летать на самолете «F‑84F». Это более поздняя модель того же самолета. На этом самолете я налетал 100–200 часов. Затем я перешел на самолет «У‑2». На самолете «У‑2» я налетал примерно 500 часов. В это же время я налетал еще 200 часов на самолете «Т‑33», а также летал вторым пилотом на транспортных самолетах, однако очень немного.

Захаров: Вы вчера рассказывали, что в Пешаваре находились 3–4 суток перед полетом 1 мая. В чем конкретно заключалась Ваша личная подготовка к полету вообще и особенно предполетная подготовка?

Пауэрс: Единственная подготовка, которую я проходил, — это утром перед самым полетом, остальное время я просто провел за чтением.

Захаров: В чем конкретно заключалась предполетная подготовка?

Пауэрс: Меня разбудили за 3–4 часа до полета, накормили завтраком, сказали, что сегодня состоится полет; другого пилота разбудили в это же самое время, и за два с половиной часа до вылета оба мы приступили к вдыханию кислорода. Вскоре после этого мне вручили карты и дали задание. Мне указали несколько пунктов по карте, а также ориентиры, которые, возможно, пригодились бы мне в полете. Указали на возможное месторасположение площадки для запуска ракет, которую, возможно, удастся увидеть; указали пункт, где находится что-то, не знаю что, и указали несколько аэродромов, хотя я сейчас не помню сколько. Я не могу сейчас вспомнить всего содержания инструктажа подробно, поскольку прошло уже много времени.

Захаров: На карте были нанесены маршруты и задания всего Вашего полета с цифрами и надписями. Кто изготовил эту карту?

Пауэрс: Я не видел, как готовилась карта, и могу лишь предположить, что ее подготовил штурман подразделения.

Захаров: Сколько времени затратили Вы на изучение задания и маршрута?

Пауэрс: На изучение маршрута и карты у меня оставалось мало времени, так как одновременно происходил инструктаж. Все это происходило до одевания, а одевание началось примерно за 45 минут до вылета. Таким образом, на все это было отведено не более 1 часа 15 минут.

Захаров: А сколько времени Вы затратили на подготовку к полету, когда Вы летали первый раз в 1956 году вдоль границ Советского Союза?

Пауэрс: В тот раз мне сообщили о полете за несколько часов до вылета, кажется даже накануне.

Захаров: Какие варианты действий Вы намечали во время полета в воздушном пространстве Советского Союза в случае встречи с советскими истребителями?

Пауэрс: Мне было сказано, что такой опасности кет. Мне было также сказано, что, может быть, я увижу советских истребителей, и я действительно видел след какого-то самолета, но на меньшей высоте. Какой это был самолет, я не мог определить, я видел лишь след.

Захаров: Имелся ли на Вашем самолете прибор, при помощи которого Вы могли бы видеть атакующий истребитель?

Пауэрс: Специальных приборов, для того чтобы увидеть другие самолеты, у меня не было. Было нечто вроде обращенного вниз перископа, который позволял находить самолет снизу, если бы такой появился. Но этот прибор в основном использовался для ведения самолета, в навигационных целях.

Захаров: На Вашем самолете был такой прибор — гренджер. Дайте характеристику этому прибору. Был ли он у Вас включен? Когда Вы его включили?

Пауэрс: Он был включен непосредственно перед перелетом советской границы и оставался включенным на протяжении всего полета. Я могу лишь повторить то, что мне было сказано. Это был прибор для создания искусственных помех для радиолокационных станций.

Захаров: Каких станций?

Пауэрс: Это был прибор для создания искусственных помех для сигналов, исходящих от самолетов-истребителей или ракет.

Захаров: Какие Вы имеете в виду ракеты?

Пауэрс: Мне не было сказано точно, но я полагаю, что это ракеты типа «Воздух-Воздух». Это был небольшой прибор.

Захаров: Следующий вопрос. Какими навигационными средствами обеспечивалось движение Вашего самолета по маршруту над территорией Советского Союза?

Пауэрс: У меня был радиокомпас, а также секстант, которым, однако, я не пользовался во время этого полета, потому что по каким-то причинам я задержался с вылетом на 30 минут, я имел карты и, как я уже говорил, обращенный вниз перископ, который позволял видеть землю.

Захаров: Использовали ли Вы наземные радиостанции и какие именно во время своего полета для целей навигации?

Пауэрс: Да, я пользовался радиостанциями с помощью своего радиокомпаса. Я пользовался двумя или тремя радиостанциями, я не помню точно. Кажется, одна из них находилась вблизи Сталинабада, а другая — около Челябинска.

Захаров: Все полеты, которые Вы совершали в целях разведки вдоль границ Советского Союза, проводились только днем или и ночью?

Пауэрс: Как днем, так и ночью.

Захаров: Какое дополнительное оборудование в целях разведки ставилось на самолете, когда проводились ночные полеты?

Пауэрс: Яне знаю точно, какое дополнительное оборудование находилось на самолетах, но помимо обычных панелей с приборами, которые, как правило, постоянно находились в самолете, были дополнительные рукоятки, которые я включал и выключал при ночных полетах.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, прошу Вас отвечать на вопросы народного заседателя генерал-майора артиллерии Воробьева.

Народный заседатель генерал-майор артиллерии Д. 3. Воробьев: Подсудимый Пауэрс, при заключении Вами контракта с Центральным разведывательным управлением знали ли Вы характер предстоящей Вашей разведывательной деятельности?

Пауэрс: Мне было известно о предстоящих полетах вдоль границ Советского Союза.

Воробьев: А характер разведывательной деятельности разве Вам не был известен в то время?

Пауэрс: Нет, в то время мне было лишь сказано, что от меня, возможно, в будущем потребуется и выполнение дополнительных заданий.

Воробьев: А при вторичном заключении контракта это уже было известно?

Пауэрс: Да, тогда для меня было известно, что частью новой работы должны были быть и полеты в глубь территории Советского Союза.

Воробьев: С разведывательными целями?

Пауэрс: Да, но, поскольку я в прошлом не совершал еще таких полетов, мне казалось, что, может быть, мне не придется совершать их и в будущем. Мне казалось, что в результате того технического прогресса, о котором я читал в газетах, технического прогресса как в Советском Союзе, так и в США, все время будет уменьшаться вероятность таких полетов. Но это, конечно, просто было мое собственное мнение.

Воробьев: При прохождении Вами специальной подготовки или переподготовки входило ли в программу изучение специальной разведывательной аппаратуры, установленной на Вашем самолете «У‑2»?

Пауэрс: Нет, нас обучали только полетам на самолетах и как пользоваться этой аппаратурой. Другими словами, нас обучали пользоваться аппаратурой и кабиной пилота, но не разъясняли характер этой аппаратуры.

Воробьев: А относительно тактико-технических данных этой аппаратуры Вас информировали?

Пауэрс: Нет, мне кажется, о тактико-технических данных мне никогда не говорили. Я, действительно, заключил, что на самолете имеются камеры, но я не представлял себе, какого они размера.

Воробьев: Когда Вам стало известно, какая разведывательная аппаратура установлена на Вашем самолете?

Пауэрс: Мне никогда не был известен характер оборудования на самолете. Оборудование помещалось в самолет в строгой тайне, видимо тогда, когда самолет готовился к полету.

Воробьев: Подсудимый Пауэрс, было ли известно Вам, какие разведывательные данные Вы могли получить на территории Советского Союза при помощи установленной на самолете аппаратуры?

Пауэрс: Я мог это лишь предполагать, мне это не говорили. Мне ничего, собственно, не было известно о возможностях этой аппаратуры. Я знал, что эта аппаратура служит для сбора сведений, но каких точно и в каком объеме, это мне не было известно.

Воробьев: Когда и где Вы изучали объекты, которые Вам предстояло разведать на территории Советского Союза, и кто Вам дал характеристику этих объектов?

Пауэрс: Перед полетом мне была дана карта, и на ней были указаны отдельные пункты, которые я рассматривал как вспомогательные в навигационном смысле. Например, в отношении одного пункта мне было сказано, что там находятся два аэродрома, — на карте аэродромы не были указаны, — и если бы я увидел этот город с двумя аэродромами, который не был нанесен на мою карту, то я мог бы подумать, что отклонился от курса.

Воробьев: Кто же все-таки давал характеристику?

Пауэрс: Мне просто было сказано, что вот здесь Вы, может быть, увидите площадку для запуска ракет. А там Вы можете увидеть что угодно, мы не знаем, что именно, но если увидите что-нибудь, то не считайте, что сбились с курса. Вот здесь и здесь, говорили мне, находятся аэродромы. Подробное описание того, что я увижу или не увижу, мне не давали.

Воробьев: Хорошо. Кто инструктировал Вас? Вы говорите, что проходили инструктаж довольно продолжительное время. Кто Вас инструктировал?

Пауэрс: Полковник Шелтон.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, садитесь.

Товарищи эксперты, у вас имеются вопросы к подсудимому? Нет вопросов?

Товарищ комендант, прошу пригласить в зал суда свидетеля Асабина. (Комендант приглашает в зал свидетеля Асабина.)

Председательствующий: Ваша фамилия, имя и отчество?

Свидетель Асабин: Асабин Петр Ефремович.

Председательствующий: Расскажите суду, что Вам известно по данному делу.

Асабин: 1 мая 1960 года я находился дома. Около 11 часов утра по местному времени я услышал сильный шум, наподобие гула реактивного самолета. Я вышел на улицу и поднялся на крышу. В стороне от деревни, километрах в пяти, увидел столб пыли. Я слез с крыши и подошел к соседу Партину, стоявшему недалеко от речки. В это время я увидел в небе парашютиста. Сказав об этом Партину, я побежал в том направлении, где должен был спуститься парашютист. Я бежал и думал, что случилось что-то с летчиком, и у меня была мысль помочь ему. Он упал от нас метрах в 30 — 40. Я придержал его, чтобы его не потянуло парашютом, и помог погасить парашют, так как в прошлом служил в авиации и знаком с этим делом. В это время прибежали Сурин, Черемисин, Чужакин. Парашютисту помогли подняться на ноги. Он был одет в комбинезон стального цвета, на голове у него был шлем с белой каской. На каске цифра 29. На ногах коричневые ботинки, на поясе длинноствольный пистолет в кобуре. Я отстегнул парашют и с помощью других товарищей снял шлемофон и каску. Когда сняли каску, то первый наш вопрос был, что случилось. Он ответил на иностранном языке и помотал головой. Я решил задержать его. В стороне увидел машину, и мы с Черемисиным взяли летчика под руки и повели к машине. Около машины я увидел у него финский нож и отобрал его, а до этого Черемисин отобрал длинноствольный пистолет. Желая узнать, был ли он один, я показал ему сначала один палец, потом второй. Он показал один палец и показал этим пальцем на себя. Мы его посадили в машину и повезли в сельский Совет. В машине я осмотрел финский нож, на котором была надпись по-английски. Об этом я сказал всем. В машине он попросил жестом попить. Остановились в деревне, напоили его. Привезли в сельский Совет, где нас встретили работники государственной безопасности из Свердловска. Обыскали его и увезли в Свердловск. Парашютист выше среднего роста, крепкого телосложения. Черные волосы были коротко подстрижены, на висках седина, с левой стороны шеи — родимое пятно.

В этом парашютисте узнаю американского летчика Пауэрса, который сидит на скамье подсудимых.

Вот все, что я хотел сказать.

Председательствующий: Товарищ Генеральный прокурор, у Вас есть вопросы к свидетелю?

Руденко: У меня нет вопросов.

Председательствующий: Товарищ адвокат, у Вас есть вопросы?

Гринев: Да.

Председательствующий: Прошу Вас задавать вопросы.

Гринев: Оказывал ли или пытался оказать сопротивление при задержании Пауэрс?

Асабин: Он не оказывал сопротивления.

Гринев: А каково было поведение Пауэрса при задержании?

Асабин: Он вел себя спокойно.

Гринев: Я вопросов больше не имею.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, у Вас есть вопросы к свидетелю Асабину?

Пауэрс: Вопросов нет.

Председательствующий: У Вас есть какие-либо замечания по показаниям свидетеля?

Пауэрс: Его показания правдивы, и, если разрешите мне, я хотел бы поблагодарить его за то, что он сделал для меня тогда.

(Оживление в зале.)

Председательствующий: Свидетель Асабин, можете сесть в зале суда. Товарищ комендант, прошу пригласить свидетеля Черемисина.

(Входит свидетель Черемисин.)

Председательствующий: Ваша фамилия, имя и отчество?

Свидетель Черемисин: Черемисин Анатолий Федорович.

Председательствующий: Покажите суду, что Вам известно по данному делу.

Черемисин: Находясь у своих родственников 1 мая 1960 года, примерно в 11 часов утра по местному времени я услышал сильный взрыв, и это меня насторожило. Я вышел на улицу и вскоре заметил спускавшегося парашютиста. Я побежал к тому месту, куда спускался парашютист. В момент приземления парашютист упал. В этот момент к нему подбежал Асабин, который стал гасить парашют. Подбежали я, Сурин и Чужакин. Мы все вместе помогли парашютисту подняться и стали освобождать его от снаряжения. Когда сняли с него каску и шлемофон, задали ему вопрос: «Кто Вы такой, откуда и что с Вами случилось?» Но ответа не последовало. Это нас насторожило, и я, заметив у неизвестного длинноствольный пистолет, который висел в желтой кобуре на поясе летного костюма, изъял его. После этого я и Асабин взяли неизвестного под руки и повели к легковой автомашине, которая стояла от нас недалеко, а Чужакин побежал готовить машину. Сурин собирал все вещи задержанного. В момент, когда задержанного посадили в машину, Асабин обнаружил у него нож и изъял его. Затем все вещи были погружены в багажник машины, задержанный также находился в машине, и мы поехали в ближайшую деревню, где есть сельсовет. В пути следования неизвестный попросил жестом пить. Мы остановили машину и дали ему напиться. На пути к деревне я написал на запыленной части внутри машины «США» и задал вопрос, не американец ли он. Задержанный, очевидно, понял меня и утвердительно кивнул головой. При въезде в ближайшую деревню нас встретили два работника органов госбезопасности, которым мы передали задержанного вместе с его вещами. У меня все.

Председательствующий: Товарищ Генеральный прокурор, у Вас нет вопросов?

Руденко: Вопросов не имеется.

Председательствующий: Товарищ адвокат, имеются у Вас вопросы?

Гринев: Нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, у Вас есть вопросы к свидетелю?

Пауэрс: Нет.

Председательствующий: Есть ли у Вас какие-либо замечания?

Пауэрс: Замечаний нет.

Председательствующий (к свидетелю Черемисину): Вы можете сесть в зале суда.

Объявляется перерыв на 20 минут.

(После перерыва судебное заседание возобновляется в 12 часов дня.)

Комендант суда: Прошу встать, суд идет.

Председательствующий: Прошу пригласить свидетеля Чужакина.

(Входит свидетель Чужакин.)

Председательствующий: Ваша фамилия, имя, отчество?

Свидетель Чужакин: Чужакин Леонид Алексеевич.

Председательствующий: Расскажите суду, что Вам известно по данному делу.

Чужакин: Утром 1 мая 1960 года я на легковой автомашине выехал в соседнюю деревню и по возвращении обратно, примерно в 11 часов по местному времени, услышал взрыв. Заметив стоящего недалеко Сурина, я остановил возле него машину и спросил, что случилось. Он показал вверх, и я заметил высоко в воздухе спускавшегося парашютиста. Тогда мы вместе решили оказать парашютисту помощь, не зная, советский он или иностранный.

Мы направили машину к ожидаемому месту приземления парашютиста. Я подъехал на машине к парашютисту в момент его приближения к земле, остановившись метрах в 50. В момент, когда я заглушил мотор, парашютист приземлился и упал. Мы с Суриным и Черемисиным одновременно подбежали к парашютисту. Там уже был Асабин. Вчетвером мы помогли подняться парашютисту, а также освободиться от парашюта, шлемофона, перчаток. Когда с него сняли каску, то сразу спросили, что с ним случилось. Он нам ответил на непонятном для нас языке. Это нас сразу насторожило. Заметив у него длинноствольный пистолет, мы сразу его обезоружили и решили передать органам госбезопасности. Я побежал к машине, чтобы ее приготовить, а Асабин, Сурин и Черемисин, забрав парашютиста, а также все его имущество, направились к машине. Мы посадили парашютиста на переднее место в машине, а в багажник положили парашют и все имущество. При посадке заметили у него нож и изъяли его. Когда мы усаживали парашютиста, то спросили, сколько было летчиков, показав пальцами, — двое или один. Летчик показал, что он был один.

По дороге летчик попросил пить. Я остановил машину, и мы его напоили. Летчик попросил также закурить. Мои товарищи дали ему наших папирос.

По возвращении в соседнее село нас уже ожидали работники органов госбезопасности, которым мы и передали парашютиста. А потом я по просьбе летчика привез врача. У меня все.

Председательствующий: Товарищ Генеральный прокурор, у Вас есть вопросы к свидетелю Чужакину?

Руденко: Нет.

Председательствующий: Товарищ адвокат, у Вас есть вопросы к свидетелю Чужакину?

Гринев: Нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, есть у Вас вопросы к свидетелю Чужакину?

Пауэрс: Нет, вопросов не имею.

Председательствующий: Как Вы считаете, соответствуют ли его показания обстоятельствам дела?

Пауэрс: Да.

Председательствующий: Свидетель Чужакин, Вы можете сесть в зале суда. Товарищ комендант, прошу пригласить свидетеля Сурина. (Свидетель Сурин входит в зал судебного заседания.)

Председательствующий: Ваша фамилия, имя и отчество?

Свидетель Сурин: Сурин Владимир Павлович.

Председательствующий: Расскажите суду, что Вам известно по данному делу.

Сурин: 1 мая ябыл дома. Около 11 часов утра услышал сильный шум, напоминающий шум реактивного самолета, но резче. Я вышел на улицу и услышал сильный взрыв. Вдали от деревни был виден столб пыли. Не поняв, в чем дело, я стал осматриваться, посмотрел на небо и увидел спускавшегося парашютиста. В этот момент ко мне подъехал Чужакин. Я показал ему на парашютиста, и мы стали наблюдать, куда он может, по нашим расчетам, приземлиться. И поехали туда. Не доехав метров 50, побежали к парашютисту. Около него уже был Асабин, который помогал гасить парашют. Мы подбежали, помогли парашютисту подняться на ноги и стали снимать с него парашют, шлемофон, каску, перчатки. После этого я спросил у него, что случилось. Он ответил на непонятном языке и помотал головой. Мы поняли, что это иностранец, и решили задержать его. Тут же Черемисин отстегнул у него пистолет. Асабин и Черемисин взяли парашютиста под руки и повели к машине. Около машины Асабин вытащил у него финский нож. Мы посадили его в машину и повезли в сельсовет, где он был передан органам государственной безопасности. У меня все.

Председательствующий: Участники процесса имеют вопросы к свидетелю?

Руденко: Нет.

Председательствующий: Товарищ адвокат?

Гринев: Нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, имеются ли у Вас вопросы к свидетелям?

Пауэрс: Нет, вопросов нет.

Председательствующий: Замечания имеете?

Пауэрс: Я хочу выразить свою благодарность за помощь, которая была оказана мне всеми этими людьми в тот день. Это первая возможность поблагодарить их, которая мне представилась. И я рад сделать это.

Председательствующий: Подсудимый, садитесь. Свидетель Сурин, можете сесть в зале суда.

Председательствующий: Суд приступает к заслушиванию экспертов. Эксперт Алексеев, прошу подойти к суду.

Председательствующий: Ваша фамилия, имя, отчество?

Эксперт Алексеев: Алексеев Николай Алексеевич.

Председательствующий: Звание?

Алексеев: Полковник.

Председательствующий: Вы имеете ученую степень?

Алексеев: Нет.

Председательствующий: На предварительном следствии была произведена экспертиза. В суд Вы вызваны для того, чтобы дать заключение по делу. Вы можете пользоваться всеми теми вещественными доказательствами, которые находятся здесь в Вашем распоряжении. Суд слушает Вас.

Алексеев: Постановлением следственного отдела, Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР была назначена экспертная комиссия по делу американского летчика Пауэрса, самолет которого был сбит над территорией Советского Союза 1 мая 1960 года.

В состав комиссии вошли: генерал-майор авиации Лавский В. М., инженер-полковник Трусов М. П., инженер-полковник Архипенко П. Е., полковник Алексеев Н. А., полковник Голованов А. П. и инженер-подполковник Нетесов В. А.

Перед экспертной комиссией следственным отделом были поставлены следующие вопросы:

Первый вопрос: определить государственную принадлежность летчика Пауэрса.

Второй вопрос: каково происхождение и назначение летной документации.

Третий вопрос: определить значение надписей, сделанных на летной документации.

В распоряжение экспертной комиссии было предоставлено большое количество летной документации и документов, удостоверяющих личность летчика Пауэрса. После тщательного изучения и анализа этих документов экспертная комиссия подразделила их на три группы.

К первой группе документов были отнесены документы, удостоверяющие личность летчика Пауэрса. К этим документам относятся:

1. Удостоверение личности на имя Френсиса Гарри Пауэрса № АР1 288 068, заверенное печатью Министерства обороны Соединенных Штатов Америки.

2. Медицинское удостоверение на имя Пауэрса Френсиса с указанием его принадлежности к военно-воздушным силам США в качестве служащего.

3. Правила использования самолетов военно-воздушных сил летчиками-испытателями Национального совещательного комитета по аэронавтике, зарегистрированные как наставление ВВС США за № 5526, подписанные начальником штаба ВВС США Томасом Уайтом и персонально адресованные на имя Френсиса Пауэрса 1 января 1959 года.

4. Два удостоверения на имя Френсиса Пауэрса на право пилотирования самолетов по приборам, выданные командованием авиабазы ВВС США в Боллинге (округ Колумбия). Все эти документы служат неопро вержимым доказательством принадлежности летчика Френсиса Пауэрса к военно-воздушным силам Соединенных Штатов Америки.

Вторая группа документов, изученная экспертной комиссией, относится к летной документации конкретного полета летчика Пауэрса над территорией Советского Союза 1 мая 1960 года.

К этим документам относятся:

1. Отдельные части полетной карты, склеенной из листов навигационной карты для полетов реактивной авиации, издания аэронавигационного отдела ВВС США (масштаб 1:2 000 000), и вырезанной полосой 560–700 километров по маршруту полета.

На полетной карте карандашами различного цвета нанесен маршрут полета от пункта Пешавар (Пакистан) через территорию Афганистана на Сталинабад, восточное побережье Аральского моря, Челябинск, Свердловск, Киров, Архангельск, Кандалакшу. Далее маршрут раздваивается: один проходит через Мурманск вдоль Скандинавского полуострова на территорию Норвегии до пункта Будё; второй — на запад через Финляндию и Швецию на территорию Норвегии. Общая длина проложенного маршрута составляет 6100 километров, из них по территории СССР — 4700 километров.

Вдоль линии маршрута карандашами и специальными штампами проставлены: навигационные элементы полета самолета (курс следования и расчетное время полета по этапам маршрута) и большое количество радиостанций с указанием частот их работы. Кроме того, на полетной карте отмечены места нахождения некоторых аэродромов на территории Советского Союза и рубежи и порядок включения специальной аппаратуры, условно обозначенной буквами QG.

На участке маршрута от границы Советского Союза с. Афганистаном до Свердловска на карте имеются записи на английском языке, произведенные в полете. К ним относятся: время пролета ориентиров и включения специальной аппаратуры; данные о фактической погоде и местонахождении аэродромов, складов горючего и промышленных объектов.

Записи о фактическом времени пролета контрольных ориентиров, сделанные на полетной карте, подтверждают, что полет самолета осуществлялся по намеченному ранее маршруту со средней путевой скоростью, равной 750 км/час.

Объем подготовки полетной карты, ее размеры (общая длина карты свыше 3 метров), тщательность, с которой велась подготовка, и многообразие различных данных, нанесенных на карту от руки и с применением специальных штампов, подтверждают, что подготовка полета была произведена заранее, что все графические и расчетные данные, нанесенные на полетную карту, сделаны на земле до вылета. Записи, сделанные на карте в полете, говорят за то, что летчик Пауэрс на протяжении всего полета (до района города Свердловска) знал свое местонахождение, систематически контролировал пролет контрольных ориентиров, то есть фактически выполнял полет по заранее намеченному маршруту.

2. Головная часть бортового журнала, в которой указаны: фамилия летчика — Пауэрс, номер самолета — 360… (последние цифры неразборчиво), время и дата вылета (01 час 26 минут 1 мая 1960 года по Гринвичу), позывной самолета — «Паппи 68», наличие специального оборудования под шифром «В-Т» и номер вылета 4154. В рабочей части бортового журнала записан ряд действий летчика, используемые радиосредства, навигационные элементы полета, расход и остаток горючего в зависимости от пройденного расстояния. Этот документ и, в частности, записи в нем времени и даты вылета, номера вылета и расчета горючего по этапам маршрута также подтверждают, что полет американского самолета над территорией Советского Союза 1 мая был преднамеренным и планировался заранее.

3. Вырезка из синоптической карты с проложенным маршрутом и нанесенным прогнозом погоды по этапам маршрута и записями условий посадки, произведенными в конце маршрута. Этот документ также говорит за то, что полет летчика Пауэрса планировался заранее и готовился с большой тщательностью.

4. Четыре листа двусторонних аэронавигационных карт ВВС США с грифом «для служебного пользования» масштаба 1:2 000 000, издания аэронавигационного отдела ВВС США, город Вашингтон, на территорию Европы и Советского Союза.

Эти карты, по-видимому, служили летчику Пауэрсу запасными на случай резкого отклонения от заданного маршрута или на случай вынужденной посадки на территории Советского Союза, что также может служить подтверждением всесторонней и заблаговременной подготовки к полету.

Третья группа документов относится к летной документации и является общепринятыми справочными документами, необходимыми летному составу в любом полете. К ним относятся: журнал аэронавигационных карт, контрольный лист приборов самолета, перечни самолетного оборудования и справочник по аэродромам европейских стран.

На основании тщательного изучения и анализа представленных комиссии документов, объема и характера произведенных работ на полетных документах и записей, сделанных летчиком в полете, экспертная комиссия пришла к следующим выводам:

Летчик Френсис Гарри Пауэрс принадлежит к ВВС США.

Полет американского самолета над территорией Советского Союза 1 мая 1960 года был преднамеренным и планировался заранее. Карты с маршрутом полета и расчетными навигационными данными были подготовлены на земле до вылета.

В полете летчик Пауэрс знал свое местонахождение, систематически контролировал пролет намеченных ориентиров и фактически выполнял полет по заранее намеченному маршруту.

В процессе полета над территорией СССР летчик Пауэрс наносил на карту сведения разведывательного характера и фактического состояния погоды по маршруту.

Председательствующий: Участники процесса имеют вопросы к эксперту Алексееву?

Руденко: Я вопросов не имею.

Гринев: Вопросов не имею.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, имеете ли Вы вопросы к эксперту Алексееву?

Пауэрс: Нет вопросов.

Председательствующий: Имеете ли какие-либо замечания по заключению экспертизы?

Пауэрс: Нет замечаний.

Председательствующий: На предварительном следствии Вы были ознакомлены с материалами экспертизы?

Пауэрс: Да, я был ознакомлен.

Председательствующий: Вам были разъяснены процессуальные права — задавать новые вопросы, знакомиться с материалами и т. д.?

Пауэрс: Да.

Председательствующий: Эксперт Алексеев, прошу садиться. Эксперт Алексеев, я прошу Вас представить суду выводы экспертизы в письменном виде. Эксперта Тюфилина прошу подойти к суду. Ваша фамилия?

Эксперт Тюфилин: Тюфилин.

Председательствующий: Ваше имя, отчество?

Тюфилин: Юрий Всеволодович.

Председательствующий: Звание?

Тюфилин: Инженер-подполковник.

Председательствующий: Ученую степень Вы имеете?

Тюфилин: Нет, не имею.

Председательствующий: Прошу Вас изложить заключение экспертизы.

Тюфилин: Постановлением следователя от 20 мая 1960 года была назначена экспертная комиссия в составе офицеров ВВС Советской Армии: инженер-майора Ищеева М. П., инженер-майора Коптева А. П. и меня, инженер-подполковника Тюфилина Ю. В.

На разрешение нашей экспертной комиссии был поставлен вопрос: имелись ли на сбитом 1 мая 1960 года самолете «Локхид У‑2» опознавательные знаки о государственной принадлежности?

Для исследования экспертам были представлены остатки самолета «У‑2».

Проведенным осмотром внешних поверхностей остатков сбитого самолета «У‑2» — крыльев и киля установлено, что лакокрасочное покрытие указанных поверхностей хорошо сохранилось, и это дало возможность визуальным осмотром проверить, имеются ли на самолете опознавательные знаки.

В результате осмотра опознавательных знаков государственной принадлежности обнаружено не было. Суд может найти подтверждение на фотографиях, приведенных в деле, том 8, л. д. 79. Осмотром также установлено, что лакокрасочное покрытие имеет одинаковую по цвету окраску по всей поверхности обследованных частей самолета «У‑2», поверхность покрытия ровная, без каких-либо наплывов, что свидетельствует приблизительно об одновременной окраске этих поверхностей.

В целях определения, не были ли опознавательные знаки на данном самолете специально закрашены, нами была произведена проверка наличия опознавательных знаков под слоем лакокрасочного покрытия. Для этого производилось постепенное смывание растворителем слоев покрытия в местах обычного размещения опознавательных знаков. На американских военных самолетах, как следует из официальных советских и иностранных печатных изданий, опознавательные знаки государственной принадлежности, как правило, наносятся в середине верхней панели левой консоли и середине нижней панели правой консоли.

На самолетах «У‑2», согласно фотографии, приведенной в журнале «Aviation Week» номер 21 от 23 мая 1960 года, на киле имеется знак «NASA» и под ним номер самолета, поэтому при проверке особое внимание было обращено на указанные места обшивки.

При этом было установлено, что в местах возможного нахождения опознавательных знаков покрытие по количеству слоев, их цвету и последовательности нанесения этих слоев не отличается от покрытия остальных мест тех же поверхностей самолета. Верхние поверхности крыльев имеют шестислойную окраску, слои по цвету расположены в следующем порядке, начиная от материала обшивки: желтый, темно-серый, белый, темно-серый, желтый и темно-серый. Ни под одним слоем краски следов опознавательных знаков нами обнаружено не было.

На основании вышеизложенного экспертная комиссия считает, что сбитый 1 мая самолет «Локхид У‑2» не имеет опознавательных знаков государственной принадлежности и не имел их со времени нанесения имеющегося на нем лакокрасочного покрытия.

Председательствующий: Имеют ли участники процесса вопросы к эксперту Тюфилину?

Ответы: Нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, имеете ли Вы вопросы к эксперту?

Пауэрс: Да, один вопрос. Имеется ли возможность того, чтобы опознавательные знаки как-то наносились на поверхность самолета поверх краски и затем снимались?

Тюфилин: Теоретически, конечно, имеется.

Пауэрс: Я спрашиваю это потому, что этот самолет находился в Инджирлике несколько месяцев. Я видел опознавательные, знаки на всех самолетах, которые там находились, поэтому не могу согласиться с тем, что на данном самолете никогда не было опознавательных знаков.

Председательствующий: Это Ваше право, подсудимый, соглашаться или не соглашаться, но экспертиза, эксперты на основании исследования лакового покрытия пришли к тому заключению, что знаков не было, и их нет, как Вы убедились при осмотре самолета на выставке.

Пауэрс: Я не эксперт, но я стремился указать лишь на возможность того, что такие опознавательные знаки имелись до вылета самолета.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, у Вас есть еще вопросы к эксперту Тюфилину?

Пауэрс: Нет.

Председательствующий: Садитесь, подсудимый. Эксперт Тюфилин, представьте суду заключение в письменном виде. Прошу подойти к суду эксперта Истомина. Ваша фамилия, имя и отчество?

Эксперт Истомин: Истомин Глеб Алексеевич.

Председательствующий: Ваше звание?

Истомин: Доктор технических наук, профессор.

Председательствующий: Прошу Вас изложить заключение экспертизы по фотооборудованию самолета «Локхид У‑2».

Истомин: В период проведения следствия по настоящему делу экспертной комиссией по постановлению следственных органов была проведена техническая экспертиза фотооборудования, находившегося на сбитом 1 мая 1960 года в районе города Свердловска самолете «Локхид У‑2».

Для технической экспертизы комиссии были представлены следующие части фотооборудования: разрушенная кассета аэрофотоаппарата с четырьмя катушками аэрофотопленки шириной 24 сантиметра, отдельные разрушенные элементы аэрофотоаппарата, две катушки фотопленки шириной 7 сантиметров.

Перед экспертизой была поставлена задача определить:

1. Тактико-технические данные аэрофотоаппарата, который был установлен на самолете «Локхид У‑2».

2. Технические характеристики применявшихся аэропленок.

3. Установить, с какой высоты и в каких районах СССР выполнялось фотографирование с самолета «Локхид У‑2».

4. Возможности использования полученных аэроснимков.

Экспертная комиссия в составе доктора технических наук Истомина Г. А., кандидата химических наук Бекунова В. А., кандидатов технических наук Михайлова В. Я., Уварова В. А., старших научных сотрудников Самохвалова Б. С., Закурдаева Л. В. и военнослужащих Советской Армии инженер-полковника Кровякова В. И., инженер-полковника Погожева А. Е., инженер-подполковника Курнакова Б. Г. подробно ознакомилась с представленными частями фотооборудования самолета и произвела обработку аэропленки, изучение и привязку к карте полученных аэроснимков, и выполнила исследование аэропленки с целью определения их технических характеристик.

Экспертной комиссией было составлено детальное техническое заключение.

Позвольте мне остановиться на основных материалах этой экспертизы.

Изучение остатков фотооборудования самолета «У‑2» позволило установить, что на этом самолете был установлен для ведения аэрофоторазведки специальный широкозахватный длиннофокусный аэрофотоаппарат модели «73-В». Наименование модели аэрофотоаппарата имеется на нескольких фирменных пластинках, укрепленных на его корпусе. На замках креплений, съемной оси имеется надпись, свидетельствующая об их изготовлении в США.

По своим тактико-техническим характеристикам аэрофотоаппарат модели «73-В» является разведывательным аэрофотоаппаратом и характерен тем, что он рассчитан на выполнение воздушного фотографирования больших площадей за один полет самолета.

Аэрофотоаппарат имеет вращающуюся объективную часть для обеспечения многомаршрутного фотографирования.

В полете 1 мая 1960 года этот аэрофотоаппарат осуществлял семимаршрутное фотографирование последовательно через 7 остекленных фотолюков, имевшихся в обшивке самолета.

Захват местности поперек маршрута составлял при этом 160 — 200 километров.

Аэрофотоаппарат заряжался двумя аэропленками, каждая из которых имела ширину 24 сантиметра и длину около 2000 метров. Аэропленки параллельно располагались в плоскости кадра аэрофотокамеры, так, что за каждое срабатывание затвора экспонировалась пара аэроснимков с общим размером 45×45 сантиметров. Имевшийся в аэрофотоаппарате запас аэропленки позволял получить около 4000 парных аэроснимков, то есть сфотографировать в полете 1 мая 1960 года маршрут протяженностью порядка 3500 километров.

Аэрофотоаппарат был снабжен объективом с номинальным фокусным расстоянием 915 миллиметров; номинальное фокусное расстояние объектива и фактическое фокусное расстояние аэрофотоаппарата, равное 944,7 миллиметра, указаны на корпусе объектива.

Достаточно длиннофокусный объектив позволял с больших высот полета самолета получать относительно крупномасштабные аэроснимки, пригодные для выполнения задач аэрофоторазведки.

Масштаб аэроснимков среднего маршрута, полученных над территорией СССР 1 мая 1960 года, составлял 220 — 230 метров в одном сантиметре. По аэроснимкам такого масштаба возможно определить назначение большинства промышленных и военных объектов.

Аэропленка, использовавшаяся в аэрофотоаппарате модели «73-В», была изучена в отношении ее фотографических характеристик, разрешающей способности спектральных свойств структуры, состава эмульсионного слоя и свойств основы.

Аэропленка, находившаяся на самолете «Локхид У‑2», обладает высокой светочувствительностью и могла обеспечить выполнение аэросъемки в течение всего дня. Эта аэропленка является специальным сортом, предназначенным для целей аэрофоторазведки с больших высот полета. По сравнению с аэропленкой, использовавшейся на американских шарах-разведчиках образца 1956 года, данный сорт аэропленки улучшен по ряду показателей, существенных для целей высотной аэрофоторазведки военных, промышленных и топографических объектов. Аэропленка с самолета «У‑2» была обработана. Аэронегативы, полученные после лабораторной обработки, были подвергнуты дешифрированию и привязке к карте. Результаты привязки аэронегативов к карте показали, что фотографирование 1 мая 1960 года с самолета «У‑2» было выполнено над территорией СССР по маршруту, проходящему от района западнее Ташкента до Свердловска. Маршрут фотографирования соответствует маршруту полета, проложенному на полетной карте, обнаруженной у летчика Пауэрса.

По аэроснимкам с учетом фактического фокусного расстояния аэрофотоаппарата была определена высота воздушного фотографирования. По данным этого определения, она составляла 20 — 21 тысячу метров.

Дешифрирование аэроснимков показывает, что последние содержат разнообразную разведывательную информацию об объектах, расположенных по маршруту полета самолета. На аэронегативах имеются изображения крупных населенных пунктов, промышленных и военных объектов, заводов, фабрик, электростанций, складов, рудников, различных путей сообщения, аэродромов и средств противовоздушной обороны. Аэроснимки могут быть использованы как в разведывательных целях, так и для уточнения топографических карт.

Материалы технической экспертизы фотооборудования, находившегося на сбитом 1 мая 1960 года в районе города Свердловска самолете «Локхид У‑2», позволяют констатировать следующее:

1. Аэрофотоаппарат модели «73-В», установленный на самолете «Локхид У‑2», является специальным разведывательным аэрофотоаппаратом, рассчитанным на выполнение воздушного фотографирования широкой полосы местности с больших высот полета.

2. Аэропленка, использовавшаяся в аэрофотоаппарате, установленном на самолете «Локхид У‑2», является специальным сортом фотоматериала, предназначенным для целей аэрофоторазведки военных и топографических объектов с больших высот полета.

3. Фотографирование территории Советского Союза было произведено с высоты около 21 000 метров на участке от района, лежащего севернее госграницы СССР с Афганистаном, до района города Свердловска. Маршрут полета (по результатам привязки аэроснимков к карте) соответствует маршруту, проложенному на полетной карте, обнаруженной у летчика Пауэрса.

Общий запас аэропленки в аэрофотоаппарате позволял выполнить фотографирование маршрута длиной порядка 3500 километров, то есть сфотографировать значительную часть территории Советского Союза по маршруту полета самолета.

4. Полученные аэроснимки содержат достаточно полную и разнообразную разведывательную информацию относительно промышленных и военных объектов, расположенных на сфотографированной территории, и могут быть использованы как в разведывательных целях, так и для составления и исправления топографических карт и определения координат военных и топографических объектов.

Таким образом, изучение остатков фотооборудования самолета «Локхид У‑2», нарушившего государственную границу СССР 1 мая 1960 года, и материалов выполненного с него воздушного фотографирования приводит к заключению о разведывательном характере этого оборудования и разведывательной цели полета этого самолета.

Председательствующий: Имеют ли участники процесса вопросы к эксперту Истомину?

Руденко: Нет.

Гринев: Защита — нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, у Вас есть вопросы к эксперту Истомину?

Пауэрс: Нет.

Председательствующий (обращаясь к эксперту Истомину): Прошу Вас представить заключение суду письменно. Эксперт Андреев, прошу Вас подойти к суду.

Председательствующий: Ваша фамилия, имя, отчество?

Эксперт Андреев: Андреев Ростислав Александрович.

Председательствующий: Звание?

Андреев: Инженер-полковник:

Председательствующий: Ученую степень имеете?

Андреев: Нет, не имею.

Председательствующий: Прошу Вас изложить заключение экспертизы.

Андреев: В соответствии с постановлением следователя группа экспертов в составе офицеров ВВС инженер-полковника Андреева Р. А., инженер-подполковника Кротова М. В., инженер-подполковника Файкина В. Н., инженер-подполковника Корочанского И. Б., инженер-подполковника кандидата технических наук Лебедева А. Ф. произвела экспертизу радиотехнической аппаратуры и записей на магнитофонной ленте, найденных 1 мая 1960 года на месте падения самолета типа «Локхид У‑2» в районе города Свердловска.

Перед экспертизой были поставлены следующие вопросы:

— назначение указанных выше приборов;

— имеется ли запись на магнитофонной ленте и если есть, то характер записанных сигналов или сообщений;

— что регистрировалось с помощью этих записей и не содержат ли эти записи разведывательных данных о территории Союза ССР?

В распоряжение экспертной комиссии были предоставлены:

а) аппаратура обнаружения радиосигналов, в том числе: антенные устройства на различные диапазоны волн, высокочастотный разведывательный приемник МР–11504 3-сантиметрового диапазона волн, разведывательный приемник МР–11048 метрового диапазона волн, усилитель, высокочастотный фильтр, высокочастотные переключатели, блоки МР–11471 видеоусилителей МР–10002, распределительная коробка МР–1230… с соединительными межблочными кабелями;

б) магнитофоны (один в частично, а второй в сильно разрушенном состоянии);

в) шесть кассет магнитофонов с ферромагнитной лентой. Часть магнитофонной ленты, по-видимому, в результате преднамеренного взрыва сгорела. В хорошем, полностью сохранившемся и пригодном для воспроизведения состоянии оказалось около 250 метров ленты (примерно на 1,5 часа воспроизведения). На двух кассетах (подающих) сохранилась магнитофонная лента без записи.

Все блоки радиоаппаратуры имели условные индексы «МР» («Military Procurements») с соответствующими условными номерами. Эти индексы указывают, что эта аппаратура являлась собственностью Военного министерства США и является в США особо секретной. Не имеется индексов фирмы или другого учреждения, изготовивших аппаратуру в целом. Однако на комплектующих изделиях, узлах и отдельных блоках имеются многочисленные фирменные надписи таких американских фирм, как «Хаггинс Лабс» в городе Менло Парк, Калифорния, «Хьюлетт-Паккард», «Дженерал электрик», Райтсон, Сильвания, «Транско продактс», Калифорния, «Микро Лаб» и многие другие.

Конструктивное выполнение и состав аппаратуры таковы, что они свидетельствуют о специальной подготовке ее к полету 1 мая 1960 года.

Антенное устройство

Антенны рассматриваемой аппаратуры являются широкодиапазонными приемными антеннами, работающими в различных участках (поддиапазонах) весьма широкого диапазона радиоволн. В каждом поддиапазоне имелось по две антенны одного типа. Все антенны были неподвижными и были установлены в нижней части фюзеляжа самолета «Локхид У‑2», они покрывались радиопрозрачными обтекателями. Некоторые из радиопрозрачных окон обтекателей были выполнены на съемных люках. Антенны 3-сантиметрового диапазона волн — параболического типа. Они обеспечивали вместе с волноводными трактами прием сигналов разведываемых радиотехнических станций в диапазоне волн 2,3–4,0 см.

Антенны сантиметрового и дециметрового участка диапазона волн МР–11719 имели широкополосные симметричные треугольной формы вибраторы, находящиеся над металлическим зеркалом. Диапазон волн, которые могли приниматься подобной антенной, мог простираться примерно от 6 до 20 см со стороны нижних частот этот диапазон ограничивался упоминавшимся ранее фильтром верхних частот на волне 15 см (2000 МГц).

Антенны дециметрового диапазона волн являются антеннами плоскоспирального типа и могут обеспечивать прием в весьма широком диапазоне радиоволн, который, однако, ограничивался высокочастотным фильтром и составлял 30–100 см. Хорошо известно, что плоскоспиральные антенны рекомендуются в США в качестве широкодиапазонных антенн с пониженным аэродинамическим сопротивлением для применения в самолетных средствах радиоразведки и радиопротиводействия (см. журнал «Aviation Week» от 14. VII. 1958 года).

Наличие в каждом поддиапазоне двух идентичных антенн показывает, что они могли обеспечить определение направления на разведываемые радиотехнические средства.

Таким образом, рассмотренные антенны являются типичными антеннами радиоразведывательной аппаратуры, обладают необходимой для этого широкодиапазонностью и обеспечивают возможность определения района дислокации разведываемых радиотехнических средств.

Радиоприемные устройства

Экспертизе подвергался ряд приемных блоков. Наличие этих блоков вместе с антенными устройствами, фильтрами и регистрирующими устройствами с записанными сигналами позволило восстановить назначение и блочную схему разведывательной аппаратуры самолета «Локхид У‑2».

Сейчас мы охарактеризуем в качестве примера некоторые устройства (блоки).

Разведывательный приемник 3-сантиметрового диапазона волн МР–11504

Блок МР–11504 служит для усиления по высокой частоте, детектирования и предварительного усиления по видеочастоте принятых сигналов разведываемых радиолокационных станций 3-сантиметрового диапазона волн. Предварительное усиление по видеочастоте осуществляется с помощью видеоусилителя типа МР–11471.

В качестве усилителя высокой частоты применяются две лампы «бегущей волны» НА‑20ST (фирмы «Хаггинс Лабс»), предназначенные для усиления В. Ч. в диапазоне 8000–12400 МГц (3,75–2,43 см). Основное усиление сигналов по видеочастоте перед записью их на магнитофон осуществлялось с помощью видеоусилителя МР–10641. С помощью двухканального приемника обеспечивалось определение направления на разведываемую радиолокационную станцию. Кроме того, этот приемник позволял определять наличие работающих радиолокационных станций в данном диапазоне, характеристики их сигналов и др.

Разведывательный приемник метрового диапазона волн МР–11048

Приемник МР–11048 работал в диапазоне волн 6–2,07 м (50–145 МГц). Он являлся автоматическим разведывательным приемником с тройным преобразованием частоты. Частоты гетеродинов приемника были стабилизированы кварцами, что позволяло точно определять значение несущей частоты принимаемого сигнала от разведываемых РЛС и характеристики этих сигналов.

Перестройка приемника по диапазону (поиск по частоте) производилась непрерывно и автоматически.

Подобная схема построения является типичной схемой построения автоматического разведывательного приемника.

Регистрирующее устройство — магнитофон

В качестве регистрирующих устройств аппаратуры радиотехнической разведки, имевшейся на борту самолета «Локхид У‑2», применялись магнитофоны. Один из них носил индекс МР–12570 (серийный № 769). Другой магнитофон оказался в сильно разрушенном состоянии, и надпись с индексом была уничтожена. Судя по числу кассет (6), на борту самолета имелось не менее трех магнитофонов.

На кассетах нанесены шкалы, проградуированные в часах. Кассеты рассчитаны на 8 часов непрерывной работы магнитофона. Привод магнитофона осуществлялся с помощью мотора 41 А125 (фирмы «Глоб Инд.», город Дайтон, штат Огайо).

Для обеспечения работы на больших высотах в условиях низких температур магнитофон имел подогреватель, состоящий из 4 пластин (по 2 на каждую съемную крышку).

Магнитофонная лента имела ширину 6,2 мм и толщину около 20 микрон. Запись на ленту производилась по трем дорожкам.

При анализе магнитной записи установлено, что на средней дорожке записано синусоидальное напряжение с двумя различными частотами, временная последовательность которых составляет около 30 секунд. Частоты оказались равными 900 Гц и 2700 Гц. Подобная запись используется как масштаб времени, который позволяет привязать произведенную запись сигналов к месту положения самолета в момент их фиксации и производит определение характеристик записанных сигналов, то есть их декодирование. На крайних дорожках были записаны импульсные сигналы. Анализ этих сигналов показал, что они принадлежат советским радиолокационным станциям зенитной артиллерии и радиолокационным станциям дальнего обнаружения и наведения истребительной авиации.

На пленке были зафиксированы сигналы нескольких типов советских радиолокационных станций. Записанные сигналы позволяли определить: наличие радиотехнических станций того или иного диапазона радиоволн в системе радиолокационного обеспечения ПВО СССР, насыщенность РЛС того или иного типа в определенных районах Советского Союза, характер работы РЛС (поиск, сопровождение и т. п.), характеристики сигналов и режимы работы разведываемых радиотехнических средств (например, частот повторений импульсов, времени облучения самолета и т. п.), рабочие частоты, районы дислокации отдельных РЛС в общей системе и т. п.

Все вышеизложенное позволило экспертизе сделать следующие выводы:

1. Подвергнутая экспертизе радиотехническая аппаратура является системой самолетных радиоразведывательных станций, предназначенной для сбора сведений о построении системы радиотехнического обеспечения ПВО Советского Союза и отдельных городов, крупных промышленных и административных центров нашей страны, а также данных об отдельных радиотехнических станциях, входящих в эту систему.

2. Эти сведения фиксировались на ферромагнитную ленту магнитофонов, на которой оказались записанными сигналы наземных радиолокационных станций системы радиолокационного обеспечения ПВО Советского Союза.

Председательствующий: Имеют ли участники процесса вопросы к эксперту? Вопросов нет. Подсудимый Пауэрс, есть ли у Вас вопросы к эксперту или замечания по экспертизе?

Пауэрс: Нет.

Председательствующий: Прошу эксперта Андреева представить заключение экспертизы в письменном виде. Объявляется перерыв до 16 часов 30 минут.

Заседание закончилось в 14 часов.