"Судебный процесс по уголовному делу американского летчика-шпиона Френсиса Гарри Пауэрса 17–19 августа 1960 г." - читать интересную книгу автора (История Автор неизвестен -)Заседание 17 августа (утреннее)Комендант суда: Прошу встать, суд идет. Председательствующий — Председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР генерал-лейтенант юстиции В. В. Борисоглебский: Садитесь, пожалуйста. Судебное заседание Военной коллегии Верховного Суда СССР объявляю открытым. Подлежит рассмотрению уголовное дело гражданина Соединенных Штатов Америки Пауэрса Френсиса Гарри, преданного суду по статье 2 Закона СССР «Об уголовной ответственности за государственные преступления». Товарищ комендант, дайте распоряжение ввести подсудимого. В соответствии с Уголовно-процессуальным Кодексом РСФСР судебный процесс будет вестись на русском языке. Вследствие того что подсудимый не владеет русским языком, в судебное заседание вызваны переводчики английского языка Белицкий Б. Е. и Адамов И. А. Заявляют ли участники процесса отвод переводчикам? Товарищ Генеральный прокурор? Генеральный прокурор СССР Р. А. Руденко: Нет. Председательствующий: Товарищ адвокат? Адвокат М. И. Гринев: Нет. Председательствующий: Подсудимый? Подсудимый Френсис Г. Пауэрс: Нет. Председательствующий: Подсудимый, Вы обязаны встать, когда к Вам обращается суд. У Вас нет возражений против переводчиков Белицкого и Адамова? Пауэрс: Нет возражений. Председательствующий: Переводчики Белицкий и Адамов, разъясняю вам, что вы должны точно переводить все сказанное в ходе судебного заседания. Предупреждаю вас об ответственности по статье 95 УК РСФСР за дачу заведомо ложного перевода. О том, что вы несете ответственность по закону за заведомо ложный перевод, прошу дать подписку суду. Товарищ секретарь, отберите подписку. Секретарь: Подписки отобраны. Председательствующий: Подсудимый, назовите Ваше имя и фамилию. Пауэрс: Пауэрс Френсис Гарри. Председательствующий: Гражданином какого государства Вы являетесь? Пауэрс: Соединенных Штатов Америки. Председательствующий: В каком году Вы родились? Пауэрс: В 1929 году. Председательствующий: Где Вы родились? Пауэрс: В городе Бурдайне, штат Кентукки. Председательствующий: Ваша национальность? Пауэрс: США. Председательствующий: Живы ли Ваши родители? Чем они занимаются и где проживают? Пауэрс: Мои родители живы, они проживают в городе Паунд, штат Вирджиния. Мой отец сапожник, моя мать домашняя хозяйка. Председательствующий: Какое учебное заведение Вы окончили? Пауэрс: Окончил колледж Миллиган близ города Джонсон-Сити. Председательствующий: Ваше семейное положение? Пауэрс: Женат, детей не имею. Председательствующий: Ваша профессия? Пауэрс: Пилот. Председательствующий: Последнее место Вашей службы? Пауэрс: Подразделение «10‑10» в Адане (Турция). Председательствующий: Текст обвинительного заключения на английском языке Вам вручен? Пауэрс: Да. Председательствующий: Не помните, какого числа это было? Пауэрс: В прошлую среду. Председательствующий: Постановление о предании Вас суду Вам объявлено? Пауэрс: Да. Председательствующий: Товарищ секретарь, доложите, кто вызывался в качестве свидетелей в судебное заседание и кто явился? Секретарь: В судебное заседание, согласно постановлению о предании Пауэрса суду, вызваны свидетели: Сурин Владимир Павлович, Чужакин Леонид Алексеевич, Асабин Петр Ефремович и Черемисин Анатолий Федорович. Председательствующий: Прошу свидетелей подойти к суду. Председательствующий: Свидетели, по закону вы не имеете права находиться в зале суда до момента дачи показаний. Товарищ комендант, прошу провести свидетелей в свидетельскою комнату. Товарищ секретарь, кто вызывался в судебное заседание в качестве экспертов? Секретарь: В качестве экспертов в судебное заседание вызывались: полковник Алексеев Николай Алексеевич, инженер-подполковник Тюфилин Юрий Всеволодович, доктор технических наук профессор Истомин Глеб Алексеевич, инженер-полковник Андреев Ростислав Александрович, инженер-подполковник Ворошилов Константин Васильевич, инженер-подполковник Бурмистров-Зуев Николай Михайлович, заслуженный деятель науки РСФСР, доктор медицинских наук, профессор Прозоровский Виктор Ильич. Председательствующий: Прошу экспертов подойти к суду. Председательствующий: В соответствии со статьей 170 Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР предупреждаю вас о необходимости давать заключения, строго согласованные с обстоятельствами дела и данными тех специальных знаний, которыми вы обладаете. За дачу заведомо ложных заключений вы несете ответственность по статье 95 Уголовного Кодекса РСФСР. Прошу, товарищи эксперты, дать суду соответствующие подписки. Председательствующий: Товарищи эксперты, прошу занять отведенные вам места. Подсудимый Пауэрс, в соответствии со статьей 277 Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР суд разъясняет Вам права, которые Вы имеете в судебном заседании. Вы имеете право: давать показания по существу дела на английском языке, участвовать в судебном разбирательстве, задавать вопросы свидетелям, давать пояснения по показаниям свидетелей, ставить вопросы на разрешение экспертов, представлять новые доказательства, возбуждать ходатайства о приобщении к делу новых материалов и документов, иметь в суде адвоката. В конце судебного заседания Вы имеете право произнести последнее слово. Таковы права, предоставленные Вам в судебном заседании. Вы понимаете? Пауэрс: Да. Председательствующий: Объявляется состав суда, избранный сессией Верховного Совета СССР 12 февраля 1957 года: председательствующий — Председатель Военной коллегии Верховного Суда генерал-лейтенант юстиции Борисоглебский; народные заседатели — генерал-майор артиллерии Воробьев, генерал-майор авиации Захаров; секретарь суда — майор административной службы Афанасьев. Государственное обвинение в суде поддерживает Генеральный прокурор Союза ССР действительный государственный советник юстиции Руденко. Защиту подсудимого в суде осуществляет член Московской городской коллегии адвокатов адвокат Гринев. Заявляют ли участники процесса отвод составу суда и секретарю? Товарищ Генеральный прокурор? Руденко: Нет. Председательствующий: Товарищ адвокат? Гринев: Нет. Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, в соответствии со статьей 43 Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР Вы имеете право заявить отвод всему составу суда или кому-либо из членов суда, или секретарю суда в случае, если кто-либо из них находится в родственных отношениях с участниками процесса или лично заинтересован в исходе дела, или участвовал в деле в качестве свидетеля или эксперта. Заявляете ли Вы отвод составу суда? Пауэрс: Возражений нет. Председательствующий: Секретарю? Пауэрс: Нет. Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, по тем же основаниям Вы имеете право заявить отвод прокурору. Пауэрс: Возражений нет. Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, Вы также имеете право заявить отвод экспертам. Пауэрс: Возражений нет. Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, в соответствии с законом, согласно Вашей просьбе, на предварительном следствии, с момента предъявления Вам всего следственного производства по делу, участвовал адвокат Гринев. Вашу защиту в суде осуществляет тот же адвокат Гринев. У Вас есть возражение против адвоката Гринева? Пауэрс: Нет. Председательствующий: Есть ли у участников процесса какие-либо заявления или ходатайства в подготовительной стадии судебного заседания? Товарищ Генеральный прокурор? Руденко: Не имею. Председательствующий: Товарищ адвокат? Гринев: Нет. Председательствующий: У экспертов есть какие-либо заявления? Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, у Вас имеются какие-либо ходатайства в подготовительной части судебного заседания? Пауэрс: Нет. Председательствующий: Подготовительная часть судебного заседания окончена. Суд приступает к судебному следствию. В соответствии со статьей 279 Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР оглашается обвинительное заключение. Товарищ секретарь, прошу огласить обвинительное заключение. УТВЕРЖДАЮ Генеральный прокурор Союза ССР действительный государственный советник юстиции Р. Руденко 9 июля 1960 года 1 мая 1960 года в 5 часов 36 минут по московскому времени неизвестный самолет нарушил государственную границу СССР в пункте, расположенном в двадцати километрах юго-восточнее города Кировабада, Таджикской ССР, вторгся в воздушное пространство Союза Советских Социалистических Республик и на высоте 20 тысяч метров направился в глубь советской территории. Самолет, нарушивший советскую границу, был взят под неослабное наблюдение частей противовоздушной обороны СССР. Это наблюдение показало, «что маршрут самолета пролегал над крупными промышленными центрами и важными оборонными объектами Советского Союза. Самолет на всем протяжении полета летел на высоте 20 тысяч метров, то есть на такой высоте, на которой никакие гражданские самолеты полетов не совершают. Полученные данные не оставляли сомнения в том, что в этом случае имеет место преднамеренное вторжение в воздушное пространство СССР с враждебными целями. В связи с этим Советским правительством был отдан приказ сбить самолет. Выполняя приказ, одно из подразделений противовоздушной, обороны СССР в 8 часов 53 минуты по московскому времени ракетой с первого выстрела сбило указанный самолет на высоте 20 тысяч метров в районе Свердловска, то есть на расстоянии более двух тысяч километров от места пересечения границы Советского Союза. Пилот самолета выбросился на парашюте и был задержан. При первом же допросе было установлено, что он является гражданином Соединенных Штатов Америки Френсисом Гарри Пауэрсом. Осмотром сохранившихся остатков самолета и находившегося на нем специального оборудования установлено, что это был американский самолет типа «Локхид У‑2», предназначавшийся для полетов на большой высоте, приспособленный для разведывательной службы и с этой целью снабженный оборудованием для производства аэрофотосъемки и радиоразведки с больших высот. Среди остатков самолета обнаружены фотографические пленки, на которых были засняты советские аэродромы и другие важные военные и промышленные объекты Советского Союза. Кроме того, была обнаружена ферромагнитная пленка с записью сигналов некоторых советских радиолокационных станций. Предварительным следствием, произведенным по настоящему делу Комитетом государственной безопасности при Совете Министров СССР, установлено, что шпионский полет этого самолета был организован с ведома правительства США специальным американским разведывательным подразделением, базирующимся в Турции и зашифрованным условным названием «10‑10». Когда об этом бандитском полете было сообщено 5 мая 1960 года в докладе Председателя Совета Министров СССР товарища Н. С. Хрущева на сессии Верховного Совета СССР, представитель государственного департамента США в тот же день признал, что факт нарушения границы СССР американским самолетом «вполне возможен», но имеет случайный, не предумышленный характер. По заявлению государственного департамента, самолет типа «Локхид У‑2» 1 мая якобы производил исследование погоды, «брал пробы воздуха» в верхних слоях атмосферы в районе советско-турецкой границы и из-за неисправности кислородного питания пилота сбился с курса. Далее, в этом заявлении государственного департамента указывалось, что, возможно, пилот потерял сознание и самолет, управляемый автопилотом, залетел на территорию Советского Союза. Эта версия была в тот же день подтверждена заявлением Национального управления США по аэронавтике и исследованию космического пространства, в ведении которого якобы находился указанный самолет, по их утверждению, использовавшийся для изучения атмосферных условий и порывов ветра на больших высотах. По сообщению Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства, были будто бы организованы поиски пропавшего самолета «Локхид У‑2» в районе озера Ван (Турция). Та же версия была изложена и в ноте посольства США в Москве, врученной Министерству иностранных дел СССР 6 мая 1960 года. 7 мая глава Советского правительства Н. С. Хрущев в своем выступлении на сессии Верховного Совета СССР разоблачил лживость этой версии и привел неопровержимые, конкретные факты, бесспорно доказывающие предумышленный, вероломный и бандитский характер нарушения воздушного пространства СССР американским самолетом «Локхид У‑2», а также разведывательные цели его полета, несовместимые с элементарными требованиями поддержания нормальных отношений между государствами в мирное время. После этого государственный департамент, припертый к стене приведенными товарищем Хрущевым Н. С. фактами, был вынужден в своем новом заявлении от 7 мая 1960 года признать разведывательный характер полета самолета «Локхид У‑2», оговорив, однако, что, «насколько это касается вашингтонских властей, никакого разрешения на такой полет, который был описан Н. С. Хрущевым, не было дано». Если заявление государственного департамента еще оставляло открытым вопрос о непосредственной причастности правительства США к упомянутому выше наглому акту агрессии против Советского Союза, то всякие сомнения в этом отношении были устранены заявлением государственного секретаря США Гертера, сделанным им 9 мая от имени правительства США. В этом беспрецедентном в истории международных отношений заявлении» государственный секретарь Гертер сообщил, что в соответствии с законом 1947 года о национальной безопасности президент Эйзенхауэр с момента образования своего правительства ввел в действие директивы о проведении разведывательной деятельности против Советского Союза. На основе этих директив, как указал Гертер, были разработаны и проведены в жизнь программы, предусматривавшие вторжение американских разведывательных самолетов в воздушное пространство СССР. Заявление Гертера подтвердил 11 мая и сам президент США Эйзенхауэр, который также признал что осуществление полетов американских самолетов над территорией Советского Союза было и остается «рассчитанной политикой США». То же самое заявило правительство США и в ноте Советскому правительству от 12 мая 1960 года. Особой наглостью и бесстыдством отличалось выступление вице-президента США Никсона по телевидению 15 мая, в котором он не только подтвердил сделанные ранее Гертером и Эйзенхауэром циничные и попирающие нормы международного права утверждения, что осуществление полетов американских самолетов над территорией Советского Союза является рассчитанной политикой США, но пошел и дальше. Никсон заявил, что Соединенным Штатам необходима «непрерывная программа» шпионской деятельности, и оправдывал явную ложь, содержавшуюся в заявлении государственного департамента США от 5 мая, о «метеорологических исследованиях», якобы проводившихся самолетом «Локхид У‑2». Иначе говоря, он отстаивал для Соединенных Штатов Америки «право на шпионаж». Эти заявления государственного секретаря, президента и вице-президента США явились официальным подтверждением проводящейся Соединенными Штатами Америки в течение ряда лет враждебной деятельности по отношению к Советскому Союзу, заключающейся в неоднократных вторжениях американских самолетов в воздушное пространство СССР с разведывательными целями. Таким образом, правительство США в мирное время официально провозгласило политику, которая может проводиться лишь в условиях, когда государства находятся в состоянии войны. В период пребывания Эйзенхауэра на посту президента США, то есть начиная с января 1953 года, Советским Союзом был заявлен правительству США ряд протестов по поводу вторжения американских самолетов в пределы СССР. Давая оценку этим нарушениям, Советское правительство указывало, что «подобные нарушения американскими военными самолетами границ Советского Союза связаны с выполнением определенных заданий американского военного командования» (нота от 8 сентября 1954 года). Решительно протестуя против подобных актов, правительство СССР в своих нотах правительству США неоднократно подчеркивало, что эти вторжения «представляют собой грубые нарушения элементарных норм международного права» (нота от 8 сентября 1954 года), составляют «преднамеренное действие определенных кругов США, рассчитанное на обострение отношений между Советским Союзом и Соединенными Штатами Америки» (нота от 10 июля 1956 года). В ответ на эти ноты правительство США ограничивалось формальными отписками. Неоднократные случаи вторжения американских самолетов в пределы Советского Союза представляют вопиющее нарушение общепризнанного принципа международного права, устанавливающего полный и исключительный суверенитет каждого государства над воздушным пространством, находящимся над территорией этого государства. Принцип, согласно которому «каждое государство имеет полный и исключительный суверенитет в отношении воздушного пространства, находящегося над его территорией», был закреплен многосторонней Парижской конвенцией о регулировании воздушной навигации от 13 октября 1919 года, воспринят в Гаванской конвенции 1928 года, заключенной рядом американских государств, и воспроизведен в статье 1 Конвенции о международной гражданской авиации, заключенной в Чикаго 7 декабря 1944 года. Тот же принцип полного и исключительного суверенитета государства над поверхлежащим воздушным пространством нашел выражение и в национальном законодательстве различных стран, включая Советский Союз и Соединенные Штаты Америки (акт конгресса США 1926 года о воздушной торговле и акт конгресса США 1938 года о гражданской авиации). Статья 1 Воздушного Кодекса СССР 1935 года также устанавливает, что «Союзу ССР принадлежит полный и исключительный суверенитет над воздушным пространством Союза ССР». Этот принцип суверенитета является священным и незыблемым в международных отношениях. При этих условиях приведенные выше заявления президента США Эйзенхауэра, вице-президента Никсона и государственного секретаря Соединенных Штатов Америки Гертера, пытающихся оправдать нарушения суверенитета СССР американской авиацией и возводящих подобные нарушения в принцип государственной политики США, не могут быть расценены иначе, как открытое заявление о нежелании правительства Соединенных Штатов Америки считаться с основными общепризнанными нормами международного права, без соблюдения которых невозможны нормальные отношения между государствами. Неоднократные вторжения американской авиации в воздушное пространство СССР, и в частности полет самолета «Локхид У‑2» 1 мая 1960 года, являются грубым нарушением суверенитета СССР и актом агрессии, попирающим нормы международного права и высокие принципы Устава ООН, под которым стоит подпись и Соединенных Штатов Америки. При современном уровне военной техники, а также в условиях, когда Соединенные Штаты Америки, как об этом неоднократно заявлялось ответственными американскими военными руководителями, постоянно держат в воздухе дежурные бомбардировщики с грузом атомных и водородных бомб, разведывательные полеты с фотографированием возможных объектов бомбардировки и выявлением радиолокационных установок являются составными элементами военно-воздушного нападения. При указанных условиях вторжение иностранного самолета в пределы СССР всегда может явиться признаком начинающегося вооруженного нападения. Более того, не может быть никакой гарантии тому, что любой такой самолет, появляющийся над советской территорией, не несет на борту смертоносного груза. Агрессивный акт Соединенных Штатов Америки, выразившийся в наглом вторжении американского военного самолета в воздушное пространство СССР, относится к числу таких действий, которые ставят под прямую угрозу всеобщий мир. В условиях, когда некоторые государства располагают ядерным оружием и средствами почти молниеносной доставки его к цели, агрессивный акт, предпринятый США 1 мая 1960 года против Советского Союза, мог бы привести к тягчайшим последствиям для человечества. В упомянутых выше заявлениях руководителей правительства США, а также в ноте правительства США от 12 мая 1960 года усиленно подчеркивается, что сбитый под Свердловском самолет «Локхид У‑2» являлся якобы гражданским самолетом. Материалами следствия доказана лживость этих утверждений. На отобранном у Пауэрса удостоверении личности № AFI 288 068 имеется эмблема Министерства обороны США с надписью: «Министерство обороны. Соединенные Штаты Америки». На вопрос о том, означает ли наличие такого удостоверения, что он работал летчиком военно-воздушных сил США, Пауэрс ответил: «Это означает, что я работал в военно-воздушных силах США в качестве гражданского летчика». Далее, на вопрос о том, как же рассматривать то учреждение, в котором он работал, является ли оно военным или гражданским, Пауэрс сказал: «Это комбинация гражданской и военно-воздушной службы, все это прикрыто и зашифровано названием — подразделение «10‑10». Пауэрс показал, что примерно в апреле 1960 года на авиабазе Инджирлик был начальник штаба военно-воздушных сил США генерал Томас Д. Уайт, который специально приезжал туда для инспектирования подразделения «10‑10». На вопрос, кто еще из военных, кроме генерала Уайта, посещал базу в Инджирлике, Пауэрс ответил, что за время его пребывания на авиабазе в Инджирлике туда два раза приезжал главнокомандующий ВВС США в Европе генерал Эверест и другие американские генералы. Таким образом установлено, что сбитый 1 мая 1960 года самолет «Локхид У‑2» принадлежит военно-воздушным силам США. Преступное нарушение правительством США общепризнанных норм международного права является одним из элементов агрессивной внешнеполитической линии, осуществляемой правительством США. Эта агрессивная политика неоднократно формулировалась руководящими деятелями США, и в частности бывшим государственным секретарем США Джоном Фостером Даллесом, как «политика с позиции силы», «политика устрашения» и «политика балансирования на грани войны». Не далее, как в июле 1959 года, вице-президент США Никсон в статье, опубликованной в журнале «Лайф», вновь дал высокую оценку так называемой «политике балансирования на грани войны» и декларировал, что эта политика является и в настоящее время одним из высших принципов Соединенных Штатов Америки. Проявлением этой политики явилось, как известно, заключение под эгидой США агрессивных пактов и союзов почти во всех частях света, гонка вооружений, создание сети военных баз вокруг границ Советского Союза и других социалистических стран и иные агрессивные действия, ставящие под угрозу всеобщий мир и безопасность. Проявлением этой же политики явились систематические вторжения самолетов военно-воздушных сил США в пределы Советского Союза, и в том числе агрессивное вторжение 1 мая 1960 года американского военного самолета «Локхид У‑2». Безрассудные действия правительства США привели к срыву совещания в верхах в Париже и осложнению международной обстановки. В осуществление своей агрессивной политики правительство США вовлекло ряд государств, граничащих с Советским Союзом, которые предоставили свои территории для американских военных баз и являются, таким образом, пособниками агрессивных действий против СССР. Как установлено следствием, вторжение американского самолета «Локхид У‑2» 1 мая не могло бы быть осуществлено без использования военно-воздушных баз на территории близлежащих к Советскому Союзу государств, и в частности Турции, Пакистана и Норвегии, так как предельная дальность полета самолета «Локхид У‑2» не позволяла ему оперировать с территории США. Установлено, что разведывательное подразделение «10‑10», в котором проходил службу Пауэрс, базировалось на американо-турецкой авиабазе Инджирлик. Командиром этого подразделения является полковник военно-воздушных сил США Шелтон. Самолет «Локхид У‑2», на котором 1 мая 1960 года осуществлено агрессивное воздушное вторжение в пределы Советского Союза, был переброшен с базы Инджирлик в Пакистан на военно-воздушную базу в Пешаваре, оттуда он вылетел в Советский Союз. При этом было допущено нарушение суверенитета Афганистана, над территорией которого незаконно, без ведома афганских властей, пролетел указанный самолет. На вопрос о том, какие запасные аэродромы давались при полете 1 мая, Пауэрс ответил: «В качестве запасных я мог использовать любой аэродром в Норвегии, Пакистане и Иране». Установлено также, что Пауэрс имел задание по окончании своего полета совершить посадку на военно-авиационной базе в Будё, в Норвегии, которая и ранее использовалась разведывательным подразделением «10‑10». Указанные обстоятельства установлены показаниями Пауэрса, обнаруженной при нем маршрутной картой его полета и другими доказательствами. Имевшиеся у Пауэрса указания предусматривали возможность нарушения суверенитета и других государств. По этому вопросу обвиняемый Пауэрс показал: «В случае, если бы у меня не хватило горючего, чтобы лететь на Мурманск, по намеченному пути, я мог, не долетая города Кандалакши, повернуть влево и лететь через Финляндию на Норвегию, на аэродром Будё». Инструкции, данные Пауэрсу, предусматривали возможность в случае необходимости произвести посадку на аэродроме в Финляндии или Швеции. Вот что показал Пауэрс по этому поводу: «Слово Sodankula, стоящее вдоль нанесенной зеленым карандашом линии (линия, обозначенная на полетной карте), означает, что я мог произвести посадку на аэродроме Соданкюля (Финляндия). Однако полковник Шелтон предупредил меня, что этот аэродром плохой и им я могу воспользоваться только в случае крайней необходимости, все-таки это лучше, чем садиться где-либо на советской территории. При этом он говорил, что лучше сесть в Швеции или в Норвегии, но желательнее в Норвегии». Эти показания Пауэрса также подтверждаются пометками, нанесенными на его полетной карте. Таким образом, расследование по настоящему делу еще раз подтвердило то обстоятельство, что созданные на территории некоторых иностранных государств американские военные базы представляют собой угрозу миру и безопасности народов. Для осуществления своей агрессивной шпионской политики против Советского Союза правительство и военное командование США в течение ряда лет вели работу по отбору и подготовке необходимых кадров. С этой целью был завербован и обвиняемый по настоящему делу Френсис Гарри Пауэрс. На следствии Пауэрс показал, что в 1950 году он добровольно поступил на службу в американскую армию, обучался в школе военно-воздушных сил в городе Гринвилл, штат Миссисипи, а затем на военно-воздушной базе в окрестностях города Феникса, штат Аризона. После окончания школы служил летчиком на различных военно-воздушных базах США, имея звание — старший лейтенант. В апреле 1956 года Пауэрс был завербован Центральным разведывательным управлением США для выполнения особых разведывательных заданий на специально оборудованных высотных самолетах. В ходе вербовки Пауэрсу были разъяснены задачи, которые ему предстояло выполнять. По этому поводу Пауэрс показал: «Мне сообщили, что в основном моя работа будет заключаться в том, чтобы летать на самолете вдоль границ СССР с целью сбора информации по радиолокационным установкам и радиостанциям, а также другой информации. Мне сообщили также, что в будущем, может быть, мне будут поручаться и другие задания при условии, что все будет идти хорошо». После этого он заключил секретный контракт с Центральным разведывательным управлением США, возглавляемым Алленом Даллесом, и дал подписку о сохранении в тайне этого сотрудничества. Пауэрс был предупрежден, что за нарушение подписки и разглашение данных о деятельности американской разведки он будет подвергнут уголовному наказанию в виде десяти лет тюремного заключения или штрафу в сумме 10 тысяч долларов, либо тому и другому одновременно. Действительно, в главе 37 «Шпионаж и цензура» Свода законов США имеется параграф 793, который устанавливает такого рода наказание за указанные действия. Как показал Пауэрс, за выполнение шпионских заданий американской разведки ему был установлен ежемесячный оклад в сумме 2500 долларов, тогда как в период службы в военно-воздушных силах США ему выплачивали 700 долларов в месяц. После привлечения к сотрудничеству с американской разведкой он был направлен для прохождения специальной подготовки на аэродром, расположенный в пустыне штата Невада. На этом аэродроме, являвшемся одновременно частью атомного полигона, он в течение двух с половиной месяцев изучал высотный самолет типа «Локхид У‑2» и осваивал управление оборудованием, предназначенным для перехвата радиосигналов и сигналов радиолокационных станций. На самолетах этого типа Пауэрс совершал тренировочные полеты на большой высоте и на большие расстояния над Калифорнией, Техасом и северной частью США. В целях конспирации летчики-шпионы, проходившие подготовку на этом аэродроме, значились под вымышленными фамилиями. В частности, Пауэрс находился там под фамилией Палмер. После специальной подготовки Пауэрс был направлен на американо-турецкую военную авиационную базу Инджирлик, расположенную вблизи города Аданы, где дислоцировалось разведывательное подразделение, условно именовавшееся подразделением «10‑10». Это подразделение, предназначенное для ведения разведывательной работы против СССР путем засылки самолетов-разведчиков в воздушное пространство СССР для сбора сведений о военных, промышленных и других важных объектах, в целях маскировки числилось находящимся в ведении Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА). По поводу изъятого у Пауэрса удостоверения, выданного 1 января 1959 года, он заявил, что в этом удостоверении «указано, что я имею право летать на военных самолетах США. Оно было выдано мне в подразделении «10‑10» на авиабазе в Инджирлике. Это удостоверение выдано нам от имени НАСА». По заданию командования подразделения «10‑10» Пауэрс с 1956 года систематически совершал на специальном высотном самолете «Локхид У‑2» разведывательные полеты вдоль границ Советского Союза с Турцией, Ираном и Афганистаном. Об этих полетах Пауэрс показал: «Мы поднимались с аэродрома Инджирлик и летели на Восток до города Ван, на берегу озера с тем же наименованием. После этого брали курс на столицу Ирана — Тегеран и после пролета над Тегераном летели в восточном направлении южнее Каспийского моря. Затем я обычно пролетал южнее города Мешхеда; пересекал ирано-афганскую границу и далее летел вдоль афгано-советской границы… Недалеко от восточной границы Пакистана делался поворот и по тому же маршруту возвращались на аэродром Инджирлик. Позднее мы стали делать поворот раньше, после углубления на территорию Афганистана примерно на 200 миль». Пауэрс далее показал, что при его разведывательных полетах в этом районе ему в качестве запасных аэродромов для возможной посадки указывались также аэродромы на территории Ирана, в Мешхеде и Тегеране. Маршрут полета самолета Пауэрса над территорией СССР 1 мая 1960 года был заранее тщательно разработан. Об этом свидетельствует и тот факт, что выполнение полета было поручено именно Пауэрсу, который еще в 1958 году ознакомился с аэродромом в Будё (Норвегия). Как установлено следствием, 27 апреля 1960 года Пауэрс был доставлен на транспортном самолете военно-воздушных сил США с военно-воздушной базы Инджирлик в Пакистан на аэродром Пешавар. Одновременно для подготовки его полета на базу Пешавар прибыл полковник Шелтон в сопровождении двадцати человек из числа обслуживающего персонала подразделения «10‑10». Туда же был перегнан из Турции другим летчиком подразделения «10‑10» специально оборудованный самолет «Локхид У‑2». В ночь на 1 мая 1960 года за два с половиной часа до отлета Пауэрс получил от Шелтона задание пролететь над территорией СССР с юга на север на высоте 20 000 метров по маршруту: Пешавар, Аральское море, Свердловск, Киров, Архангельск, Мурманск и приземлиться в Норвегии на аэродроме Будё. Согласно полученным инструкциям Пауэрс, пролетая над территорией Советского Союза, должен был включать в определенных местах имевшуюся на борту самолета специальную аппаратуру для аэрофотосъемки и фиксации работы радиолокационных станций системы противовоздушной обороны СССР. По указанию, Шелтона Пауэрсу необходимо было обратить особое внимание на ряд участков его маршрута и два пункта, в одном из которых предполагалось наличие стартовой площадки для запуска ракет, а в другом — расположение особо важного оборонного объекта. Все эти инструкции Пауэрсом были точно выполнены. Пауэрс на самолете «Локхид У‑2» поднялся с аэродрома Пешавар, набрал высоту 20 000 метров, пролетел над территорией Афганистана, вторгся в воздушное пространство Советского Союза более чем на две тысячи километров от границы. Во время полета навигационные приборы и специальная аппаратура действовали безотказно. В течение всего полета Пауэрс чувствовал себя нормально и нанес на полетную карту данные разведывательного характера. В районе Свердловска самолет Пауэрса был сбит советскими ракетными войсками. На вопрос, при каких обстоятельствах был сбит пилотируемый им самолет, Пауэрс показал: «…Неожиданно я услышал глухой взрыв и увидел оранжевое сияние. Самолет вдруг накренился и, как мне кажется, у него отломились крылья и хвостовое оперение. Возможно, что прямого попадания в самолет не было, а взрыв произошел где-то вблизи самолета и взрывная волна или осколки ударили в самолет… Это произошло на высоте приблизительно 68 тысяч футов… Меня сбили примерно в 25–30 милях южнее или юго-восточнее города Свердловска. В этот момент я летел довольно точно по курсу… При падении самолета меня прижало к приборному щитку, и поэтому я не смог воспользоваться катапультирующим устройством, а поднял над головой фонарь кабины, отстегнул пристяжные ремни и выкарабкался из самолета через верх. Парашют открылся автоматически». Показаниями обвиняемого, вещественными доказательствами и заключениями экспертов установлено, что самолет, пилотируемый Пауэрсом, был оборудован специальным подрывным устройством для того, чтобы, в случае вынужденной посадки на территории СССР, летчик мог бы взорвать его. Кроме того, был также установлен взрывной аппарат в магнитофоне, предназначенном для записи сигналов советских радиолокационных станций. Пауэрс был снабжен специальной булавкой с сильнейшим ядом из группы кураре. Эта булавка была ему дана, как заявил Пауэрс, для того, чтобы в случае применения к нему пыток покончить жизнь самоубийством. Все эти замыслы и тщательно предусмотренные заранее меры предосторожности были рассчитаны на то, чтобы избежать разоблачения агрессивной политики правящих кругов США и обмануть мировое общественное мнение. Кроме булавки с ядом Пауэрсу были даны: бесшумный пистолет с патронами, финский нож, надувная резиновая лодка, комплект топографических карт европейской части СССР и прилегающих к ней стран, средства для разведения костров, сигнализационные шашки, электрический фонарь, компасы, пила, рыболовные снасти и другие предметы и вещи, а также советские деньги в сумме 7500 рублей и ценности (золотые монеты, кольца, наручные часы), которые, как показал Пауэрс, были вручены ему полковником Шелтоном при посадке в самолет и предназначались для подкупа советских людей в случае вынужденной посадки на территории СССР. Все это снаряжение изъято у Пауэрса при его задержании. Свидетели Сурин В. П., шофер, Черемисин А. Ф., рабочий, Чужакин Л. А., шофер, Асабин П. Е., инвалид, и многие другие, наблюдавшие момент поражения самолета «Локхид У‑2» ракетой в районе Свердловска и задержавшие приземлившегося на парашюте летчика Пауэрса, показали следующее: Сурин В. П.: «1 мая 1960 года, примерно около одиннадцати часов местного времени, находясь дома в своей квартире, я услышал сильный шум, подобный шуму реактивного самолета, но более резкий. Это меня заинтересовало, я выбежал на улицу, чтобы узнать, в чем дело, и в это время услышал взрыв, а также увидел… столб пыли… В это время высоко в небе я заметил клуб дыма и белое пятно, которое опускалось вниз. Я стал за ним наблюдать и, когда оно спустилось ниже, рассмотрел, что это опускается парашютист. Во время этого происшествия ко мне на легковой автомашине… подъехал шофер Чужакин Леонид, с которым мы знакомы по работе. Когда он вышел из кабины, я ему сразу же показал на опускавшегося парашютиста, и мы стали вместе наблюдать за ним, куда он приземлится. Через некоторое время стало видно, что он приземляется… на берегу речки возле высоковольтной линии. Чужакин меня пригласил в машину, и мы поехали к месту приземления парашютиста. Не доехав примерно метров 50, Чужакин машину остановил, и мы побежали к месту приземления парашютиста». Чужакин Л. А.: «Когда сняли с парашютиста шлемофон с каской, он что-то сказал на непонятном для нас языке. Мы спросили его, кто он такой, но он ничего не ответил. Тогда мы поняли, что он — иностранец Это насторожило нас, и тогда Черемисин изъял висевший у него на поясе в кожаной кобуре длинноствольный пистолет. Затем жестами показал ему, один ли он был. Он также жестами ответил что был один. Видя, что парашютист — иностранец мы решили его задержать». Асабин П. Е.: «Во время приземления парашютист упал. Чтобы не тащило его парашютом по земле, я придержал его и помог погасить парашют, поскольку с этим знаком, так как в прошлом сам служил в авиации. В это время сюда прибежали мои знакомые Черемисин Анатолий, Чужакин Леонид и Сурин Владимир и помогли парашютисту встать на ноги. Я помог ему снять парашют, а Черемисин, Чужакин и Сурин сняли с него шлемофон с каской и перчатки. Когда с парашютиста сняли шлемофон с каской, он что-то сказал на непонятном нам языке. Мы в свою очередь спросили его, кто он такой, что случилось, но он ничего не отвечал и только мотал головой. Мы догадались, что он — иностранец, и решили его задержать». Черемисин А. Ф.: «Задержанного парашютиста я и Асабин взяли под руки и отвели к стоящей недалеко легковой автомашине, на которой приехали Чужакин и Сурин. В момент посадки парашютиста в автомашину Асабин обнаружил у него и изъял финский нож». Осмотром остатков сбитого самолета установлено, что детали и агрегаты самолета получили значительные повреждения при поражении самолета в воздухе и ударе о землю. Части самолета были разбросаны на площади около 20 квадратных километров. Обвиняемый Пауэрс, которому были предъявлены части сбитого самолета, на вопрос, что это за самолет, ответил: «Это самолет «Локхид У‑2» в сильно поврежденном состоянии». На вопрос, на этом ли самолете он летел 1 мая 1960 года над территорией Советского Союза, обвиняемый Пауэрс ответил: «По-моему, это тот самый самолет, на котором я летел 1 мая 1960 года. Чтобы сказать более определенно, мне нужно осмотреть кабину пилота, если она сохранилась…» После этого обвиняемому Пауэрсу была предъявлена сохранившаяся часть кабины летчика. На вопрос: «Знакома ли Вам эта часть самолета?» — он ответил: «Да, знакома, это фонарь кабины летчика. Я уверен, что это фонарь с кабины моего самолета…» Эксперты, осматривавшие остатки сбитого самолета, дали заключение, что он является одноместным дозвуковым разведчиком типа «У‑2» американской фирмы «Локхид» с одним турбореактивным двигателем. Самолет не имеет опознавательных знаков государственной принадлежности. На нем была установлена аппаратура для фотографической и радиотехнической разведки, включающая аэрофотоаппарат с фокусным расстоянием тридцать шесть дюймов, и аппаратура обнаружения радиоизлучений в трехсантиметровом, дециметровом и метровом диапазонах радиоволн. На самолете также установлен блок подрыва с дистанционным управлением, содержащий 1,4 килограмма взрывчатого вещества. На аппаратуре и частях самолета имеются знаки различных американских фирм и, в частности, турбореактивный двигатель изготовлен фирмой «Прат-Уитни», агрегаты запуска и электропитания изготовлены фирмами «Гамильтон стандард», «Дженерал электрик» и др. Кроме того, на аппаратуре имеются обозначения, свидетельствующие о ее принадлежности военному ведомству США. Например, аппаратура радиотехнической разведки, изготовленная фирмой «Хьюлетт-Паккард» и лабораторией Хаггинс, имеет специальный индекс, свидетельствующий о принадлежности этой аппаратуры военному ведомству США. Отсутствие на самолете опознавательных знаков государственной принадлежности, наличие на нем комплекса специальной аппаратуры фото- и радиотехнической разведки, а также подрывного устройства для уничтожения самолета явно свидетельствуют о его разведывательном назначении. Проведенной по этому делу технической экспертизой установлено, что на самолете имелся специальный авиационный магнитофон, связанный с аппаратурой обнаружения радиоизлучений, с запасом ферромагнитной пленки на 8 часов непрерывной работы. Магнитофон имеет индекс МР‑12570 сер. № 769 с мотором привода лентопротяжного механизма постоянного тока американской фирмы «Глоб Инд.», город Дайтон, штат Огайо. Дешифрированием записей импульсных сигналов на ферромагнитной пленке установлено, что эти сигналы принадлежат наземным радиолокационным станциям системы радиолокационного обеспечения противовоздушной обороны Советского Союза. По этим записям можно определить: диапазон радиоволн, в котором работают разведываемые радиолокационные станции, частоту повторения импульсов, время облучения самолета радиолокационной станцией и район ее дислокации, число и режим работающих радиолокационных станций. Разведывательный характер полета самолета «Локхид У‑2» над территорией СССР подтверждается также заключением технической экспертизы, исследовавшей фотооборудование самолета. Как установили эксперты, аэрофотоаппарат модели «73‑В» № 732 400, находившийся на самолете «Локхид У‑2», является специальным разведывательным фотоаппаратом, рассчитанным на фотографирование с больших высот полосы местности шириной 160–200 километров. Расследованием установлено, что во время полета над территорией Советского Союза Пауэрс производил фотографирование местности, промышленных, военных и других важных объектов. Значительная часть изъятой из самолета фотопленки оказалась незасвеченной, и ее удалось проявить. В результате произведенного исследования аэрофотопленки установлено, что сфотографированная с самолета с помощью длиннофокусного фотоаппарата местность является территорией Советского Союза от района западнее Ташкента до Свердловска. На этой пленке заснят ряд военных и гражданских аэродромов, а также важных промышленных объектов Южного Урала. Заключениями экспертов и другими собранными доказательствами установлено, что полученные при полете самолета «Локхид У‑2», пилотируемого Пауэрсом, аэрофотоснимки содержат разнообразную разведывательную информацию относительно промышленных и военных объектов, расположенных на сфотографированной территории, и могут быть использованы как в разведывательных целях, так и для составления топографических карт, а также определения координат военно-стратегических объектов. Разведывательный характер полета самолета «Локхид У‑2» подтверждается также показаниями обвиняемого Пауэрса, данными им на предварительном следствии, и его собственноручным заявлением. Допрошенный по существу предъявленного обвинения Пауэрс виновным себя признал и показал: «Признаю себя виновным в том, что летал над советской территорией и над заданными мне пунктами, по маршруту полета включал и выключал соответствующие рычаги специальной аппаратуры, установленной на борту моего самолета. Как я считаю, это делалось для того, чтобы получить разведывательные сведения о Советском Союзе». И далее: «В соответствии с заключенным мною с Центральным разведывательным управлением США контрактом я являлся летчиком специального авиационного подразделения США, занимающегося сбором сведений о действующих на территории Советского Союза радиостанциях и радиолокационных установках, а также, как я предполагаю, и о местах расположения ракет». Виновность Пауэрса в предъявленном обвинении подтверждается вещественными и письменными доказательствами, заключениями экспертов и показаниями свидетелей. На основании изложенного — Френсис Гарри Пауэрс, 1929 года рождения, гражданин США, уроженец города Бурдайна, штат Кентукки, с высшим образованием, летчик специального разведывательного подразделения «10‑10» Центрального разведывательного управления США, — обвиняется в том, что, будучи завербован в 1956 году Центральным разведывательным управлением США, вел активную шпионскую деятельность против Советского Союза, являющуюся выражением агрессивной политики, проводимой правительством США. 1 мая 1960 года он, Пауэрс, с ведома правительства США, по заданию американской разведки, осуществляющей на деле указанную агрессивную политику, на специально оборудованном разведывательном самолете «Локхид У‑2» вторгся в воздушное пространство СССР с целью сбора сведений стратегического характера о расположении ракетных баз, аэродромов, радиолокационной сети и других особо важных оборонных и промышленных объектов СССР, то есть сведений, составляющих государственную и военную тайну Советского Союза, и, пролетев в глубь советской территории более двух тысяч километров, произвел при помощи специального оборудования фотографирование ряда указанных выше объектов и запись сигналов радиолокационных станций, а также собрал другие данные шпионского характера. Преступление, совершенное обвиняемым Френсисом Гарри Пауэрсом, предусмотрено статьей 2 Закона Союза ССР «Об уголовной ответственности за государственные преступления». Обвинительное заключение составлено 7 июля 1960 года в городе Москве. Председатель Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР А. Шелепин. Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, понятно ли Вам предъявленное обвинение? Пауэрс: Да. Председательствующий: Признаете ли Вы себя виновным в предъявленном Вам обвинении? Пауэрс: Да, признаю себя виновным. Председательствующий: Какие предложения имеются у участников процесса о порядке исследования материалов дела? Товарищ Генеральный прокурор? Руденко: Я полагаю, что исследование дела следует произвести обычным порядком, то есть начать допрос подсудимого, а затем допросить свидетелей в том порядке, как они перечислены в списке, приложенном к обвинительному заключению. Председательствующий: Товарищ адвокат? Гринев: У меня нет возражений против предложения Генерального прокурора, я с ним согласен. Председательствующий: Суд, совещаясь на месте, определил: исследование материалов дела начать с допроса подсудимого, затем допросить свидетелей и заслушать заключения экспертов. Комендант суда: Прошу встать, суд идет. Председательствующий: Садитесь, пожалуйста. Судебное заседание продолжается. Товарищ Генеральный прокурор, у Вас есть вопросы к подсудимому? Руденко: Есть. Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, прошу отвечать на вопросы Генерального прокурора Советского Союза. Руденко: Подсудимый Пауэрс, когда Вы получили задание совершить полет над территорией Советского Союза? Пауэрс: Утром 1 мая. Руденко: От кого Вы получили это задание? Пауэрс: От командира моего подразделения. Руденко: Кто командир этого подразделения? Пауэрс: Полковник Шелтон. Руденко: Где дислоцировалось это подразделение? Пауэрс: В Адане (Турция). Руденко: А где Вы получили задание о полете в Советский Союз? Пауэрс: В городе Пешаваре (Пакистан). Руденко: Когда Вы прибыли в город Пешавар? Пауэрс: Я не помню точно даты, но это было примерно за несколько дней, за 4–5 дней до моего полета. Руденко: Стало быть, в конце апреля? Пауэрс: Да, в последние дни апреля. Руденко: С кем Вы прибыли в город Пешавар? Пауэрс: Я прилетел туда на транспортном самолете, в котором находилось примерно 20 человек, и среди них полковник Шелтон. Руденко: Был ли это специальный рейс в связи с подготовкой полета в Советский Союз? Пауэрс: Да, самолет предназначался только для доставки наших людей на аэродром. Руденко: С какого аэродрома он вылетел? Пауэрс: Из Аданы (Турция). Руденко: Он беспосадочно прошел от Аданы до Пешавара? Пауэрс: Мы сделали одну остановку для заправки. Руденко: Где была сделана эта остановка? Пауэрс: Я не помню точно названия аэродрома, где мы сделали посадку. Это было где-то в пути. Обслуживающий персонал на этом аэродроме был английский Кажется, это было на Бахрейне. Руденко: Эта база английская? Пауэрс: Я могу лишь сказать, что обслуживающий персона ч на аэродроме был английский. Руденко: Понятно Каким образом оказался на аэродроме в Пешаваре самолет «У‑2»? Пауэрс: Он был доставлен на этот аэродром накануне ночью, 30 апреля. Руденко: Другим летчиком? Пауэрс: Да. Руденко: Но он был доставлен для того, чтобы Вы на этом самолете полетели в Советский Союз? Пауэрс: В то время я еще не знал, что мне предстоит совершить этот полет, но, видимо, самолет был доставлен туда для этой цели. Руденко: Именно на этом самолете подсудимый Пауэрс вылетел в Советский Союз? Пауэрс: Да. Руденко: К полету готовился только один подсудимый или готовились еще и другие летчики? Пауэрс: Двое летчиков готовились к этому полету одновременно. Руденко: Почему? Пауэрс: Я не знаю точно причины, могу лишь высказать соображения по этому поводу, но не могу отвечать за их правильность. Руденко: Хорошо. Почему это задание было поручено выполнить именно Вам? Пауэрс: Не имею понятия. Руденко: Подсудимый Пауэрс специально готовился для выполнения этого задания? Пауэрс: Все пилоты нашего подразделения, вообще говоря, получали одинаковую подготовку. Руденко: В том числе и подсудимый Пауэрс? Пауэрс: Да. Руденко: Когда Вы поднялись с базы в Пешаваре? Пауэрс: Мне кажется, это было примерно в 6 часов 30 минут по местному времени. Руденко: Что предшествовало полету? Пауэрс: Примерно два часа я проходил подготовку по вдыханию кислорода для полета на высоте, на которой я должен был лететь, и в это же время получал инструктаж. Руденко: Вы поднялись с базы в Пешаваре на самолете «У‑2»? Пауэрс: Да. Руденко: Что из себя представляет самолет «У‑2»? Пауэрс: Это специальный высотный самолет, подготовленный и сконструированный для полетов на очень больших высотах Руденко: Это разведывательный военный самолет? Пауэрс: Я не знаю точно, кому принадлежал этот самолет, но самолет такого типа используется для разведки, а также для исследовательских работ на больших высотах. Руденко: И для разведывательных целей, стало быть? Пауэрс: Я не могу точно сказать, что самолет принадлежал к какой-либо военной организации. Мне неизвестна принадлежность самолета. Руденко: Но этот самолет находился в подразделении «10‑10»? Пауэрс: Да. Руденко: Это военное подразделение? Пауэрс: Да. Подразделение возглавляется военными, но оно включает и много штатских лиц. Руденко: Самолет, на котором Вы летели 1 мая, имел опознавательные знаки? Пауэрс: Я лично не видел никаких указаний на государственную принадлежность самолета. Поскольку я уже был одет в специальный костюм для полета, мне было очень трудно осмотреть самолет со всех сторон. Руденко: Но Вы видели опознавательные знаки? Пауэрс: Нет, я не осмотрел самолет снаружи. Руденко: А ранее подсудимый Пауэрс видел опознавательные знаки на самолете «У‑2»? Пауэрс: Все самолеты, базировавшиеся в Турции, имели опознавательные знаки. Руденко: Я Вас спрашиваю о самолете «У‑2»? Пауэрс: Я лично не видел никаких опознавательных знаков на этом самолете, но все другие самолеты, какие я видел, опознавательные знаки имели. Руденко: Мне важно установить, что на самолете, на котором летел подсудимый Пауэрс, не имелось опознавательных знаков. Почему не было опознавательных знаков? Пауэрс: Я не уверен, что таковых не было. Руденко: Вы сейчас заявили суду, что на этом самолете не видели опознавательных знаков? Пауэрс: Я их действительно не видел. Руденко: Вы даже утверждали, что отсутствие опознавательных знаков объяснялось, видимо, тем, чтобы скрыть государственную принадлежность этих самолетов. Пауэрс: Можно повторить вопрос? Руденко: На следствии Вы утверждали, что отсутствие опознавательных знаков свидетельствовало о том, что лицам, которые отправляли этот самолет, не выгодно было раскрывать его государственную принадлежность. Пауэрс: Я не помню. Руденко: Не помните? Мы установим из заключения экспертизы, что таких опознавательных знаков не было. Теперь я хочу спросить Вас, подсудимый Пауэрс, по какому маршруту Вы летели до советской границы? Пауэрс: Я не помню сейчас точных данных о полете, но помню, что я летел прямо от аэродрома в Пешаваре по направлению к советской границе. Руденко: В каком месте и в какое время Вы пересекли границу СССР? Пауэрс: Я не помню сейчас точное время пересечения границы, но полагаю, что это было спустя 30 минут после вылета. Руденко: На какой высоте Вы должны были лететь? Пауэрс: На максимальной высоте. Высота меняется с изменением нагрузки. По мере того как горючее расходуется самолетом, он имеет возможность подниматься на большую высоту. Руденко: На какую? Пауэрс: Максимальная высота составляет 68 000 футов. Руденко: Что Вам говорил полковник Шелтон по поводу безопасности полетов на такой высоте? Пауэрс: Мне было сказано, что летать на такой высоте над Советским Союзом совершенно безопасно, что меня не могут достать средства противовоздушной обороны. Руденко: Какая задача была поставлена перед Вами в связи с полетом в глубь Советского Союза 1 мая? Пауэрс: Мне поручили совершить этот полет на заданной высоте и по заданному маршруту и в указанных пунктах включать и выключать свою аппаратуру. Руденко: Эти пункты были указаны на Вашей карте? Пауэрс: На моей карте стояли лишь цифровые обозначения — 1–2–3, а также буквенные. Руденко: Когда были сделаны эти обозначения? Пауэрс: Они были нанесены на карту до того, как я получил ее. Руденко: Прошу суд разрешить предъявить подсудимому Пауэрсу полетную карту, обнаруженную в остатках его самолета. Она находится в томе 6, л. д. 25. Руденко: Подсудимый Пауэрс, у меня, прежде всего, к Вам вопрос: принадлежит ли эта карта Вам? Пауэрс: Да, это та карта, которая была у меня 1 мая. Руденко: На этой карте были помечены основные пункты Вашего маршрута? Пауэрс: Все пункты маршрута были на этой карте. Руденко: Вы можете назвать основные пункты маршрута, которым Вы должны были следовать по этой полетной карте? Пауэрс: Мне было приказано как можно точнее следовать по маршруту. На карте красным карандашом были отмечены те пункты, которых я должен был точно придерживаться. Руденко: Назовите эти пункты. Пауэрс: На карте обозначен пункт восточнее Аральского моря, другой пункт — к северо-западу от Челябинска, затем пункты до города Кирова и после него. Далее, пункт — недалеко от Архангельска и пункт около острова Соло. Следующие пункты — вблизи от Конгомы, у Кандалакши, южнее Мурманска и севернее Мурманска. А у этого пункта название не обозначено. Руденко: Какой конечный пункт полета был Вам указан? Пауэрс: Я должен был приземлиться в Будё (Норвегия). Руденко: Эти карты были вручены Вам с пометками. Кем были сделаны пометки? Пауэрс: Я не уверен, но думаю, что, очевидно, их сделал штурман подразделения. Руденко: Как фамилия этого штурмана подразделения? Пауэрс: Штурман, который с нами летел в Пешавар, — майор Дулак. Руденко: Другие отметки, которые наносились на эту карту, делались Вами? Пауэрс: Есть некоторые отметки, которые я делал сам, но их немного. Руденко: Это Вы делали уже во время полета? Пауэрс: Некоторые из них я делал во время полета; две или три отметки я сделал до полета. Руденко: Еще на базе в Пешаваре? Пауэрс: Да. Руденко: А какие отметки делались Вами во время полета? Пауэрс: Я наносил знаки, определяющие или указывающие погоду в районах полета. Руденко: Только погоду? Пауэрс: Я отмечал также ожидаемое время, в которое я приблизительно должен был проследовать над теми или иными пунктами, а также действительное время, когда пролетал над теми или иными пунктами. Руденко: Вы наносили другие отметки о каких-либо объектах? Пауэрс: Во время полета я отмечал отдельные аэродромы и объекты, которые были мне заранее указаны. Эти объекты мне не были известны, их нанес на карту кто-то другой. Руденко: Я прошу разрешения суда предъявить подсудимому Пауэрсу бортовой журнал. Этот бортовой журнал находится в томе 6, л. д. 26. Председательствующий: Товарищ секретарь, предъявите подсудимому остатки бортового журнала. Руденко: Подсудимый Пауэрс, этот бортовой журнал принадлежал Вам? Пауэрс: Да, это тот бортовой журнал, который был у меня в самолете. Руденко: Прошу сообщить, какие данные содержатся в этом бортовом журнале? Пауэрс: Моя фамилия, дата, номер самолета, номер полета, время предполагаемого вылета и время действительного вылета, позывные — это сигнал для возвращения. Если я слышу этот сигнал в эфире, я должен ответить тем же и возвратиться на свою базу. Руденко: Какая фамилия летчика значится в этом журнале? Пауэрс: Пауэрс. Руденко: Кто вручил Вам этот журнал? Пауэрс: Полковник Шелтон. Руденко: По журналу Вы больше ничего не имеете сообщить? Пауэрс: В журнале еще указано время посадки. Есть слова: «время посадки», но не указано когда. Есть указание по использованию оборудования на самолете. Указывается, что, когда аппаратура включена, горит сигнал — свет. Дальше, здесь обозначено специальное оборудование — «В» плюс «Т» (латинские буквы), кажется, так. Далее следует надпись: 3, — тут неясно, здесь латинская буква «д». Далее указаны пункты на карте, скорость ветра, направление, магнитный курс и магнитное склонение, путевая скорость, расстояние между отдельными пунктами, предполагаемое время полета между ними, а также оставлено место, куда я должен был записывать действительное время полета на отдельных участках, высоту, температуру воздуха, погоду, предполагаемое использование горючего и действительный его расход. Тут написано: «скорость ветра», но предполагалось наносить время, когда я должен пролетать те или иные пункты, и то же самое на другой стороне борт-журнала. Руденко: Хорошо, достаточно. Скажите, подсудимый Пауэрс, какой у Вас был запасной маршрут? Пауэрс: Если произошла бы какая-нибудь авария в полете, скажем, с горючим или с кислородом, если это было бы в начале полета, я должен был вернуться в Пешавар. Если бы эта авария произошла во второй половине полета, то я должен был следовать по кратчайшему пути в Будё (Норвегия). Были также намечены маршруты до ближайшего аэродрома, указывающие кратчайший путь, которым я должен был следовать. Руденко: Какие запасные аэродромы? Пауэрс: Было отмечено несколько резервных аэродромов, я не помню, какие именно. Было указано, что в случае аварии любой аэродром за пределами Советского Союза был бы, конечно, лучше, чем какой-либо аэродром на территории Советского Союза. ( Руденко: В частности, указывался аэродром в Швеции? Пауэрс: Я не помню, указывались ли аэродромы в Швеции, но в случае аварии я бы сделал посадку на аэродроме в Швеции. Руденко: Какие запасные аэродромы Вам указывал полковник Шелтон? Пауэрс: Он говорил, что любой аэродром вне Советского Союза был бы лучше, чем любой из аэродромов на территории Советского Союза Несколько таких аэродромов было отмечено, но я не помню точно, где они расположены. Руденко: Был ли отмечен какой-нибудь аэродром на территории Финляндии? Пауэрс: Я не помню точно названия, сейчас посмотрю. Он упоминается в обвинительном заключении. Не могу сейчас найти его. Руденко: Именно тот самый, который упоминается в обвинительном заключении? Пауэрс: Да, я имею в виду тот самый, который упоминается в обвинительном заключении. Руденко: Каким образом должна была обеспечиваться посадка Вашего самолета в Будё 1 мая? Пауэрс: Я не имею понятия об этом. Мне было приказано просить инструкцию о посадке и садиться. Руденко: Кто из подразделения «10‑10» должен был встречать Вас? Пауэрс: Там, очевидно, были бы люди из этого подразделения, но кто, я не знаю. Руденко: Но представители подразделения «10‑10» должны были присутствовать? Пауэрс: Я уверен, что они там были бы. Руденко: Таким образом, на базе в Будё было заранее и заблаговременно известно о Вашем предстоящем полете и посадке? Пауэрс: Я не знаю, что было известно, но мне сказали, что меня там встретит представитель подразделения. Руденко: С помощью каких средств Вы должны были установить связь с базой в Будё при посадке? Пауэрс: Я бы вызвал их по радио, дал свой позывной сигнал: «Паппи 68» и попросил инструкцию о посадке. Руденко: Ясно. Теперь перейдем к вопросам, связанным с полетом над территорией Советского Союза. Сколько времени Вы летели над территорией Советского Союза? Пауэрс: Я могу сказать лишь приблизительно, точно не знаю, очевидно, от 3 до 3,5 часа. Руденко: Сколько километров Вы пролетели в глубь территории Советского Союза? Пауэрс: Точно в километрах не знаю. За 3,5 часа полета приблизительно со скоростью 380 миль в час это составило бы от 1200 до 1300 миль. Я имею в виду расстояние точно по маршруту, со всеми изгибами и отклонениями. Руденко: На какой высоте проходил полет? Пауэрс: Полет начался приблизительно на высоте 67 тысяч футов, и по мере израсходования горючего я поднялся на высоту 68 тысяч футов. Руденко: Вы и следовали по заданному маршруту? Пауэрс: Я следовал по намеченному маршруту как можно точнее. Руденко: Как Вы себя чувствовали во время полета? Пауэрс: Физически я себя чувствовал хорошо, но нервничал, боялся. Руденко: Чего боялись? Пауэрс: Сама мысль о том, что я нахожусь над территорией Советского Союза, — это не то, что я бы хотел делать каждый день. Руденко: Как обстояло дело с кислородным питанием? Пауэрс: Насколько мне известно, кислородное питание действовало нормально. Руденко: Все ли было исправно на самолете? Пауэрс: Незадолго до того, как меня сбили, у меня были неполадки с автопилотом. Все остальное как будто было в полном порядке. Руденко: Все ли полученные Вами задания были точно выполнены по маршруту полета до момента поражения Вашего самолета? Пауэрс: Все задания, данные мне, я выполнял по мере сил, как можно точнее. Была плохая погода, и я отклонялся от курса. Большая часть территории по маршруту была закрыта облаками, и я не видел земли. Руденко: На Вашем самолете обнаружена разведывательная аэрофотоаппаратура. Какие давались Вам задания по ее использованию? Пауэрс: Мне не были даны какие-нибудь точные или определенные инструкции по использованию или управлению той или иной аппаратурой. Я лишь включал и выключал аппаратуру над теми или иными пунктами маршрута. Руденко: С какой целью Вы включали и выключали ее? Пауэрс: Я был проинструктирован делать это. На карте было обозначено, где я должен был включать и выключать аппаратуру. Руденко: Очевидно, подсудимому Пауэрсу было ясно, с какой целью надо было включать и выключать аппаратуру? Пауэрс: Я довольно-таки хорошо мог догадываться, для чего включал и выключал ее. Но знал ли я точно? Я сказал бы — нет. Руденко: Наверняка подсудимый Пауэрс знал об этом точно. Пауэрс: Я и сейчас не очень определенно уверен, для чего это делалось. Но так как я видел некоторые результаты, после того как я познакомился с этой аппаратурой, я теперь более ясно представляю, чем раньше для чего она предназначена. Руденко: Я думаю, что подсудимый Пауэрс с первого момента полета не сомневался в том, что это разведывательный полет? Пауэрс: Думаю, что я не сомневался в этом. Руденко: На Вашем самолете обнаружена радиоразведывательная аппаратура, включающая магнитофонную запись сигналов советских радиолокационных станций. Так это? Пауэрс: Мне так сказали, что был обнаружен магнитофон но я не знаю. Я никогда раньше не видел оборудования и впервые увидел его только здесь. Руденко: Но подсудимый Пауэрс достаточно подготовленный пилот, чтобы знать, что такого рода полеты совершаются в специальных, разведывательных целях. Пауэрс: Я ничего, однако, не знал об аппаратуре раньше. Руденко: Но достаточно был осведомлен о том, что этот полет делается в разведывательных целях? Пауэрс: Я не видел других причин для подобного полета. Прошу выключить свет прожектора, он слепит глаза. Председательствующий: Прошу выключить свет. Прошу продолжать. Руденко: На Вашем самолете имелась специальная радиоустановка для создания помех в работе радиолокационных станций? Пауэрс: В хвостовой части самолета находилось оборудование, которое искажало радиолокационные сигналы, направляемые на меня как истребителями, так и радиолокационными установками на земле. Руденко: Каким образом Вы управляли Вашей аппаратурой во время полета? Пауэрс: В указанных местах я включал определенную аппаратуру. Руденко: Именно в пунктах, которые были отмечены на карте? Пауэрс: Да, в пунктах, которые были указаны на карте. Руденко: Вы производили также визуальные наблюдения с самолета? Пауэрс: Да. Руденко: А Вы делали соответствующие отметки на карте? Пауэрс: Если я правильно понял, то я сделал три отметки на карте. Руденко: Что это были за отметки? Пауэрс: Первая отметка — аэродром, который не был отмечен на полетной карте. Я определил как можно точнее координаты этого аэродрома. Далее я отметил крупные цистерны — склады горючего. Это было сделано, когда я пролетал через тонкий слой облаков. Я немного отклонился от курса и точно не помню, где находился в то время. Затем я отметил большое скопление зданий — большой населенный пункт. Руденко: С какой же целью делались эти отметки? Пауэрс: Мне было сказано наносить на карту все, что не было на ней отмечено. Я думаю, что это общая привычка пилотов отмечать на карте то, что на ней не обозначено. Руденко: Привычка с целью шпионажа? Пауэрс: Я уверен, что сделал бы то же самое, летая и над территорией США. Руденко: Я Вас спрашиваю о полете над территорией СССР. Пауэрс: Я был проинструктирован делать это, и я выполнял инструкцию. Руденко: Вы не отрицаете, что вторглись в воздушное пространство СССР, нарушив закон? Пауэрс: Нет, я этого не отрицаю. Руденко: Стало быть, это вторжение было в целях разведывательных, шпионских? Пауэрс: Думаю, что это было так. Руденко: Вы заявили здесь и на следствии, что включали и выключали рычаги аппаратуры над определенными пунктами? Пауэрс: Я делал то, что мне было указано. Руденко: Не зная о специальной аппаратуре? Пауэрс: Нет, я никогда не видел этой специальной аппаратуры. Руденко: Вы с таким же успехом могли бы нажать рычаг и сбросить атомную бомбу? Пауэрс: Это могло бы быть сделано, но это не тот тип самолета, там нет приспособления для подвески бомб. Руденко: Но этот самолет находился на высоте 20 000 метров, и с земли не видно, какую аппаратуру он несет на борту. Итак, подсудимый Пауэрс, все данные Вашего самолета — высотность, оборудование — все свидетельствует о целях шпионских. Пауэрс: Так точно. Руденко: На какой высоте находился Ваш самолет в момент его поражения ракетой? Пауэрс: Примерно на высоте 68 тысяч футов. Руденко: При каких обстоятельствах это произошло? Пауэрс: Я только что произвел поворот самолета и летел приблизительно около одной минуты по прямому курсу. Потом я услышал или, может быть, даже почувствовал какой-то глухой взрыв. Мне казалось, что этот взрыв произошел где-то сзади, и я увидел оранжевую вспышку. Руденко: В каком районе это произошло? Пауэрс: Несколько миль южнее Свердловска. Руденко: Каким образом Вы покинули борт самолета? Пауэрс: Я не мог воспользоваться катапультирующим устройством из-за сил, возникших в падающем самолете, и помню, что, когда я стремглав летел вниз, приблизительно на высоте 30 тысяч футов, понял, что не могу воспользоваться катапультой. Тогда я открыл фонарь и освободил пристяжные ремни. Центробежной силой меня наполовину прижало к панели приборов, а наполовину выбросило из самолета. Я забыл разъединить шланги кислородного прибора, и мне пришлось бороться, чтобы оставить самолет. Парашют открылся автоматически, сразу же после того, как я покинул самолет. Тогда я был на высоте приблизительно 14 тысяч футов. Руденко: Какой Вы имели инструктаж относительно вынужденной посадки на территории Советского Союза? Что Вы должны были сделать с самолетом? Пауэрс: Я был проинструктирован, что если мне абсолютно необходимо будет спуститься на территорию Советского Союза, то я должен уничтожить самолет при помощи кнопок и рычагов, которые имелись на нем для этой цели, и по возможности избежать пленения. Затем с помощью аварийного снаряжения я должен был попытаться добраться до ближайшей границы. Руденко: Самолет был оборудован специальным устройством для его подрыва? Пауэрс: Да, мне так было сказано. Руденко: С какой целью это делалось? С целью самоуничтожения, чтобы замести следы? Пауэрс: Я не знаю, что было бы уничтожено, если бы я нажал на соответствующие кнопки. Я был просто проинструктирован сделать это. Руденко: Подсудимый Пауэрс, при задержании у Вас были обнаружены итальянские, французские, немецкие деньги и золотые монеты. Кто их Вам вручал и для какой цели? Пауэрс: Это рассматривалось как часть аварийного снаряжения. У меня были золотые монеты и русские рубли. Золотые монеты принадлежат различным странам; каким именно, я не знаю. Они должны были помочь мне убежать. Руденко: А для чего Вам были вручены советские деньги в сумме семи с половиной тысяч рублей? Пауэрс: С той же целью, с какой мне были даны золотые монеты, — чтобы подкупать людей, если я смогу это сделать. Но я не знаю, как я смог бы это сделать, не говоря на языке страны, на территории которой могла бы произойти вынужденная посадка Руденко: Подсудимый Пауэрс, но стоило Вам только приземлиться на советской земле, как простые советские люди, почувствовав в Вас врага, задержали Вас, обыскали, обезоружили и доставили органам власти? Пауэрс: Так точно. Руденко: Для какой цели Вы были снабжены бесшумным десятизарядным пистолетом? Пауэрс: Он должен был быть использован в целях охоты. Руденко: И для этого Вам дали 205 штук патронов? Пауэрс: Да. Руденко: Насколько известно, охотятся обычно с охотничьими ружьями. Пауэрс: Довольно трудно везти на самолете охотничье ружье. Руденко: Да еще на таком самолете, который отправляется в шпионский рейс… Пауэрс: Я думаю, что пистолет не имел никакого отношения к шпионскому заданию и к целям полета. Руденко: Кто Вам вручил булавку с ядом? Пауэрс: Ее мне вручил полковник Шелтон, когда он инструктировал меня перед вылетом. Руденко: Для какой же цели вручили Вам эту булавку? Пауэрс: Она мне была выдана для того, чтобы я применил ее в случае, если попаду в плен и буду подвергнут пыткам Если бы я не выдержал пыток, тогда я должен был бы покончить с собой. Руденко: Значит, Ваши хозяева, направляя Вас в шпионский полет, не щадили Вашей жизни? Пауэрс: Они предоставили мне выбор — использовать булавку или нет. Руденко: Но все-таки они дали булавку, которая была снабжена ядом? Пауэрс: Да. Руденко: Они, очевидно, хотели, чтобы Вы взорвали самолет, уничтожили себя и скрыли следы преступления? Пауэрс: Мне никто не говорил, чтобы я покончил с собой. Руденко: Но булавка была дана, чтобы Вы покончили с собой? Пауэрс: Если бы были применены пытки. Руденко: Вам говорили о том, что в Советском Союзе пытают? Пауэрс: Я не помню, чтобы шла речь о том, что в Советском Союзе применяют пытки, но я ждал этого. Руденко: Ну и что же, применяли к Вам пытки? Пауэрс: Нет. Руденко: Как относились к Вам следственные власти? Пауэрс: Со мной обращались очень хорошо. Руденко: Я хочу спросить Вас о следующем. 17 мая в Центральном парке культуры и отдыха имени Горького Вам была показана выставка всего оборудования и остатков Вашего самолета? Пауэрс: Да. Руденко: Вам показали остатки самолета? Пауэрс: Да, мне показали их. Руденко: Это тот самый самолет «Локхид У‑2», на котором Вы летали? Пауэрс: Я уверен, что это именно тот самолет. Руденко: Только не в том состоянии, в каком он вылетел из Пешавара? Пауэрс: Довольно-таки значительные изменения произошли. Руденко: Я думаю, значительные. Вам предоставили возможность осмотреть сохранившиеся части кабины летчика? Пауэрс: Мне кажется, мне показали все, что осталось от самолета. Руденко: Я хотел этот факт удостоверить. Части самолета здесь есть, их можно показать. Однако подсудимому Пауэрсу они уже были предъявлены. Теперь я хочу поставить подсудимому ряд вопросов, связанных с началом его шпионской деятельности. Подсудимый Пауэрс, Ваш полет 1 мая на самолете «У‑2» был совершен в соответствии с условиями, которые Вы заключили в секретном контракте с Центральным разведывательным управлением? Пауэрс: Да. Руденко: Расскажите суду обстоятельства, при которых Вы заключили этот контракт с Центральным разведывательным управлением. Пауэрс: Я тогда служил в военно-воздушных силах. Однажды мне сказали, что какие-то люди хотели бы меня видеть. Я встретился с этими людьми, они со мной побеседовали. Мне было сказано, что для меня имеется хорошо оплачиваемая работа и что я по своей квалификации подхожу для нее. Мне сказали, что нужно пройти соответствующую подготовку, что я буду разлучен с семьей и приблизительно на протяжении 18 месяцев буду находиться за океаном. Тогда они мне не сказали определенно, сколько я буду получать, но заметили, что это будет больше, чем та сумма, которую я получал, будучи старшим лейтенантом. Работа будет летная. Мне предложили продумать все это. Я с женой обсудил предлагаемые мне условия. Следующая беседа с этими людьми состоялась не то через день, не то через два, не помню. Мне понравилась идея летной работы с большим жалованьем. Я сказал, что согласен разлучиться с семьей, уехать из дому. Тогда мне сообщили кое-что еще в отношении того, что от меня потребуется. Это было, конечно, довольно-таки давно. Руденко: Это когда было? Пауэрс: В 1956 году. Надо было пройти соответствующий медицинский осмотр, оказаться достаточно физически подготовленным для этой работы. Я отвечал этим требованиям. Специально для меня был изготовлен летный высотный костюм. Я этот Костюм испробовал в особой барокамере. Мне сказали, что я буду получать 2500 долларов в месяц. Мне выплачивалось на руки 1500 долларов, а 1000 долларов я должен был получить аккордом после успешного окончания контракта. Мне сказали, что моей основной задачей будут полеты вдоль границ Советского Союза с целью сбора любых радио- и радарных информации, и было сказано, что могут быть и другие задания. Я подписал контракт и начал проходить обучение, то есть тренировку. Руденко: Кто подписал контракт от имени Центрального разведывательного управления? Пауэрс: Я точно не помню, был господин Коллинз. Кажется, господин Коллинз подписал этот контракт в моем присутствии, но на контракте были и другие подписи. Руденко: Какая ответственность предусматривалась этим контрактом за разглашение содержания и характера Вашей работы? Пауэрс: Это наказуемо по определенным статьям закона, потому что это секретные данные. Руденко: Какая именно ответственность предусматривалась там? Вы не помните сейчас? Пауэрс: Я точно не помню, как это было сформулировано, но помню, что говорилось о 10 годах заключения или штрафе в 10 000 долларов, или о том и другом вместе. Руденко: Этот контракт был Вами заключен уже после того, как Вы уволились из военно-воздушных сил? Пауэрс: Я точно не помню дату, когда я покинул военно-воздушные силы США, и не помню дату, когда я подписал контракт. Но по времени это было очень близко. Руденко: Вы назвали предложенное Вам вознаграждение в 2,5 тысячи долларов в месяц? Так? Пауэрс: Да. Руденко: Это большое вознаграждение? Пауэрс: Да, это гораздо больше, чем я зарабатывал раньше. Это приблизительно та сумма, которую получает командир, капитан гражданского лайнера, первый пилот. Руденко: Когда и от кого Вы впервые узнали, что в Ваши задачи будет входить совершение разведывательных полетов вдоль границ Советского Союза? Пауэрс: Это мне было сказано до того, как я подписал контракт. Руденко: Стало быть, подписывая контракт, Вы представляли себе, что Вам придется заниматься полетами над территорией Советского Союза? Пауэрс: В то время я этого не знал. Руденко: Как не знали? Пауэрс: Об этом конкретно в контракте ничего не было сказано. Я должен был выполнять приказы, и мне об этом ничего не было известно. Руденко: В контракте не сказано, но Вам было объявлено, что полеты будут вдоль границ Советского Союза? Пауэрс: Да. Руденко: С какого времени и где Вы проходили подготовку после заключения контракта с Центральным разведывательным управлением? Пауэрс: Подготовка началась через несколько дней, точно не помню через сколько, после подписания контракта. Началась подготовка в конце мая и продолжалась приблизительно до первых чисел августа. Руденко: Почему Вы, проходя подготовку, имели вымышленную фамилию? Пауэрс: Нам было сказано: это необходимо для того, чтобы люди, которые не связаны с данным подразделением, при несчастном случае не знали, что он произошел, скажем, с Пауэрсом. Руденко: Под какой фамилией проходил подготовку Пауэрс? Пауэрс: Имя было у меня то же самое, фамилия — Палмер. Руденко: Куда был направлен подсудимый Пауэрс после окончания специальной подготовки? Пауэрс: В подразделение «10‑10», в Адане (Турция). Руденко: Когда это было? Пауэрс: Я, кажется, прибыл туда 20 августа 1956 года. Руденко: Каковы цели и задачи подразделения, в котором находился подсудимый? Пауэрс: В основном собирать информацию вдоль границ Советского Союза. Мы также проводили исследовательскую работу по изучению погоды, брали пробы воздуха с целью исследования его на радиоактивность. Руденко: Кто командовал подразделением «10‑10» в момент прибытия в него подсудимого Пауэрса в 1956 году? Пауэрс: Полковник Пери. Руденко: Кому непосредственно подчинялось подразделение «10‑10»? Пауэрс: Подразделение «10‑10» находилось под непосредственным руководством командира, который был в этом подразделении, а кому оно было подчинено выше, я не знаю. Руденко: Это было воинское подразделение? Пауэрс: Во главе этого подразделения стояли военные. Руденко: Понятно. Пауэрс: Но основная часть людей, работающих в этом подразделении, штатных работников, были гражданскими лицами. Руденко: Но они подчинялись военным? Пауэрс: Да, полковник Шелтон был командиром этого подразделения. Руденко: В течение какого времени проходил подсудимый Пауэрс службу в подразделении «10‑10»? Пауэрс: Со времени прибытия до 1 мая 1960 года. Руденко: Кому принадлежит военная база в Адане, где дислоцировалось подразделение «10‑10»? Пауэрс: Я уверен, что эта база принадлежит Турции и расположена на ее территории. Но этой базой пользуется как турецкий, так и американский персонал. Руденко: База принадлежит Турции, а командуют американцы? Пауэрс: Командирами базы были американец, а также турок. Кто из них был старшим, я не знаю. Руденко: Разве все имели доступ в подразделение «10‑10»? Пауэрс: База находилась в запретной зоне, и только персонал, работавший на ней, имел туда доступ. Руденко: Американский персонал? Пауэрс: Да, американский персонал там работал. Руденко: Всех ли американцев туда допускали? Пауэрс: Те, которые находились в других подразделениях базы, в место расположения подразделения «10‑10» не допускались. Руденко: Итак, эта турецкая база находилась под полным американским командованием, и, не говоря уже о турках, доступ в нее был закрыт также для многих американцев. Пауэрс: Доступа в подразделение «10‑10» не было, но в другие подразделения он был. Руденко: Я спрашиваю об этом подразделении. Пауэрс: Я не пользовался доступом в другие подразделения, потому что работал в подразделении «10‑10». Руденко: Но подразделение «10‑10» — особое подразделение? Пауэрс: Я думаю, что его можно назвать особым подразделением. Руденко: Именно — разведывательное? Пауэрс: Думаю, что да. Руденко: Я хотел бы спросить Вас, кто из высших военных чинов посещал подразделение «10‑10»? Пауэрс: Было несколько человек, которые производили инспекционные поездки. Во время этих поездок они посещали подразделение «10‑10». Руденко: Кого из них может назвать подсудимый Пауэрс? Пауэрс: Я слыхал, что в первых числах апреля генерал Уайт прибыл на базу, я видел его самолет. Я слышал от приятеля, что генерал Уайт посетил базу, но сам не знаю точно. Руденко: Кто еще из высшего военного начальства посещал базу? Пауэрс: Были и другие, я всех не помню. Был генерал Эверест. Руденко: Кто такой генерал Эверест? Пауэрс: Тогда он был командующим военно-воздушными силами США в Европе. Руденко: С какими целями он посещал это подразделение? Пауэрс: Я точно не знаю, я бы сказал, что это была обычная инспекционная поездка. Руденко: Значит, это подразделение находилось в центре внимания высших военных начальников? Пауэрс: Это значит, что подразделение, которое находилось на базе, посещалось командованием. Руденко: Подразделение «10‑10», как Вы сказали, было особым подразделением? Пауэрс: Оно особое, очевидно, по роду выполняемой работы. Руденко: Именно, по роду выполняемой работы. Пауэрс: Но это не значит, что его показывают посетителям. Посетители, наоборот, не допускаются в это подразделение. Руденко: Но такие посетители, как Уайт и Эверест, — не обычные посетители. Пауэрс: Вы правы, они, конечно, большие шишки. Руденко: Посещали ли подразделение «10‑10» другие видные лица? Пауэрс: Были посетители, но я не помню, кто они такие. Были генералы, конгрессмены. Я думаю, что конгрессмены не посещали подразделение, но они осматривали базу. Руденко: Еще кто посещал? Пауэрс: Кроме того, мне кажется, посещал кардинал Спеллман. Руденко: Кардинал тоже интересуется военными базами? Пауэрс: Он — церковная фигура. Я бы сказал, что его интересует личный состав, а не база. Руденко: Тот самый состав, который совершает шпионские полеты? Пауэрс: Мне кажется, что он меньше думает о том, какую работу выполняет человек, а больше интересуется тем, что из себя представляет этот человек. Руденко: И благословляет их на эти полеты? Пауэрс: Я не знаю и никогда не видел, чтобы он это делал. Тем более мы разного с ним вероисповедания. Руденко: Сейчас я прошу суд разрешить мне предъявить удостоверение личности Пауэрса. Оно находится в томе 6, л. д. 11. Председательствующий: Товарищ секретарь, предъявите подсудимому удостоверение личности. Руденко: Это удостоверение принадлежит Вам? Пауэрс: Да, оно было выдано мне. Руденко: Я просил бы рассказать об эмблеме, имеющейся на документе, и о том, какому ведомству принадлежит печать, поставленная на этом удостоверении. Пауэрс: На печати написано: «Министерство обороны. Соединенные Штаты Америки». Руденко: И печать, и эмблема Министерства обороны США? Пауэрс: Эмблема и печать идентичны. Руденко: То есть Министерства обороны? Пауэрс: Да, здесь написано: «Министерство обороны. Соединенные Штаты Америки». Руденко: А почему Министерство обороны выдало Вам удостоверение, когда Вы не имеете отношения к военному ведомству? Пауэрс: Министерство обороны состоит из департаментов армии, военно-воздушных сил, военно-морского флота и других служб, которые мне неизвестны. Руденко: В общем, эти департаменты военные? Пауэрс: Я бы сказал, что оборонные и, конечно, военные. Руденко: Теперь я прошу суд разрешить предъявить подсудимому Пауэрсу документ, выданный от имени НАСА (том 6, л. д. 14). Председательствующий: Товарищ секретарь, предъявите подсудимому документ. Пауэрс: Он передо мною. Руденко: Вам принадлежит это удостоверение? Пауэрс: Да. Руденко: А Вы имели какое-нибудь отношение к этой организации? Пауэрс: Я не знаю. Руденко: Не знаете, имели ли Вы отношение? Пауэрс: Мы поддерживали связь с НАСА в силу той исследовательской работы, которую мы выполняли. Руденко: Но ни в какой служебной зависимости подсудимый Пауэрс от этой организации не находился? Пауэрс: Работников этой организации я никогда не встречал. Руденко: Стало быть, этот документ выдан для прикрытия, чтобы замаскировать действительную цель разведывательного подразделения «10‑10»? Пауэрс: Этот документ мне выдан для того, чтобы я имел право летать на военных самолетах. Не каждое гражданское лицо имеет право летать на военных самолетах. Руденко: Но НАСА не имеет никакого отношения к подразделению «10‑10»? Пауэрс: Я не знаю. Мне кажется, что эта организация получала кое-какую информацию об исследованиях погоды. Я не могу сказать ни да, ни нет, ибо я этого не знаю. Руденко: Тогда я хотел бы напомнить подсудимому Пауэрсу, что в своих показаниях, которые он давал ранее по указанному поводу, он говорил: «Поскольку я лично никакого отношения к НАСА не имел, я считаю, что этот документ был выдан мне в качестве прикрытия, чтобы скрыть действительные цели разведывательного подразделения „10‑10“». Это показание, товарищи судьи, содержится в томе 4, л. д. 313, английский текст — л. д. 315. Пауэрс: Как только что я сказал, я не имел никакого отношения к этой организации, не имел никакого контакта с ее работниками. Цель была, очевидно, такова — дать мне возможность или право летать на военных самолетах, и другая цель, очевидно, — прикрыть разведывательную деятельность подразделения, но это с моей стороны лишь только предположение, потому что никто мне об этом не говорил. Руденко: Во всяком случае Вы утверждаете, что никакого отношения к этой организации не имели? Пауэрс: Да, я никаких контактов с ней не имел. |
||
|