"Весеннее жертвоприношение" - читать интересную книгу автора (Сандему Маргит)

7

Большая площадь в Кристиании была настолько забита людьми, что рынок напоминал бурлящий ведьмин котел. Несмотря на то, что время года не давало возможности торговать плодами земли, ларьки и тележки были полны другими товарами. Меха и шкуры, рыба и мясо, ткани, украшения и безделушки. На большой части площади шла торговля лошадьми, сеном и дровами. Ярмарка, как обычно, притягивала к себе шутов и скоморохов. Повсюду можно было встретить карманников и мошенников. Пронзительные звуки музыки, мишура и побрякушки рядом с действительно красивыми изделиями ремесленников. Здесь собрались те, кто темными зимними вечерами сидел и создавал изделия из дерева, железа или шерсти.

Винга была в восторге. Она шла между Хейке и Нильсом, то и дело восклицая «ох», «ой», «нет, вы посмотрите», обращаясь то к одному, то к другому. Она хотела купить все, все попробовать, что продавалось в ларьках: хлеб, печенье, вафли, конфеты, колбасы, горячий суп, пирожки и другие яства.

В толпе шныряли молодые люди, и Хейке крепко держал кошелек с деньгами, ибо знал, как проворны руки маленьких и взрослых воров. Он взял себе на сохранение и монеты Винги. Эта ответственность была тяжела. Особенно потому, что Винга была охвачена сильным желанием покупать.

«Бедная девочка, — думал он. — После смерти родителей жизнь не очень баловала ее». Поэтому он и дарил ей то одно, то другое.

Но неужели ей так необходимо все время болтать и щебетать с Нильсом?

Стояла прекрасная весенняя погода. Была масленица, и цветастое Масленичное Чудище блистало своим ярким нарядом в лучах солнца. Ярмарка была приурочена к посту, но, несмотря на это, вряд ли кто-нибудь здесь вел аскетическую жизнь, скорее наоборот.

Для Хейке этот выезд в город стал настоящим мучением. Он не любил показываться на людях, потому что люди часто причиняли ему боль, окидывая его холодными презрительными взглядами, произнося вслух оскорбительные слова. Но он так хотел побыть с Вингой, увидеть ее радость от пребывания в большом городе, удовольствие человека, проведшего в изоляции так много лет. Но он нашел выход, надев на себя черный сермяжный плащ с капюшоном, которым он мог так укрыть свою голову, что никто не видел его лица. Так он был неузнаваем и чувствовал себя уютно. Весна же пока только начиналась, и его одежда не казалась неуместной.

Они ходили и наслаждались, глядя на людей, смеялись и шутили. Но внутри они постоянно испытывали страх, думая о Гростенсхольме, о тех созданиях, что сейчас находились там, вспоминали ужасную ночь, проведенную в горах. Визит в город явился для них лишь небольшой возможностью отдохнуть от пережитых ими жутких сцен. Мысль об их задаче, которую они пока не завершили, была подобна черной грозовой туче, поднимавшейся на горизонте, в направлении их родного уезда.

И хуже всего было опасение, вызываемое тем, как закончится эта начатая ими рискованная затея. Об этом они не знали ничего. Внутри их грызла одна мысль: Ингрид пыталась отправить серый народ обратно в их мир фантома, и ей это не удалось.

Хотя полностью в этом они не были уверены. Ингрид сама все время утверждала, что ей нравилось держать их в качестве слуг.

Но сейчас в этот день на ярмарке в Кристиании Хейке и Винга решили забыть обо всех тревогах. Сегодня они должны веселиться! То, что изредка воспоминания начинали давить их, необходимо было перенести.

Нильс же ничего не замечал. Он наслаждался этим днем в полную меру.

Они остановились посмотреть на силача, поднимавшего тяжести.

— Ах, как он хорош, — вздохнула Винга. — Тебе не кажется, Хейке?

Хейке, который смотрел на мужчин по-другому, поскольку сам был мужчиной, лишь что-то проворчал в ответ. Винга же была в восхищении, и когда силач заметил это и улыбнулся ей — да и кто бы не сделал этого, глядя на этого маленького лесного эльфа — она пришла в восторг.

— Ты видел, Хейке? Он улыбнулся мне! Ах, разве он не прекрасен?

Ее слова терзали беднягу Хейке.

Не лучше было и спустя некоторое время, когда она вступила в разговор с двумя юношами, которые продавали ножи. Нож ей не был нужен, совсем нет, но они показались ей столь привлекательными, что она должна была немного поболтать с ними.

Нильс и она были в прекрасном настроении, а Хейке мрачнел все больше и больше. Он стремился улыбаться и смеяться, но его лицо было напряжено, а в душе тяжко.

Наконец Винга поняла, как он себя чувствует, и лицо ее стало серьезным, рот закрылся.

— Нильс, ты не подождешь нас здесь, именно на этом месте, чтобы мы тебя не потеряли? Мы с Хейке должны ненадолго отлучиться.

Нильс с радостью согласился, а Хейке ничего не понял.

Он был не тем человеком, который способен легко разбираться в человеческих проблемах — таких, как эта. Он очень стремился к взаимопониманию с окружающими его людьми, но его несчастное детство и зловещее наследство оказывали сопротивление его добрым намерениям. По правде говоря, у него были силы, чтобы перебороть скрытые инстинкты в своей душе, снять ту нагрузку, какой они для него были, но попытаться понять такую молодую девушку, как Винга, он был не в состоянии. Сейчас он чувствовал себя огорченным и вконец запутавшимся, а это было не лучшее настроение для ярмарки.

Винга в этот момент была словно бочка с порохом. Но взяла себя в руки, считая, что частично может понять трудности Хейке. Однако она знала, что так дальше продолжаться не может.

Она утащила его с собой в торговые ряды возле церкви Нашего Спасителя. Нашла небольшую тихую нишу, которая была отгорожена от шумящей толпы вертикальной кирпичной стенкой.

Настроена она была весьма решительно, но ее слова смягчила нежность в голосе и в глазах.

— Хейке, я больше не могу видеть это! Я имею право смотреть на красивых мужчин, тем более что они встречаются так редко! В большинстве своем они одинаково серое, скучное скопище похожих друг на друга пожилых и молодых стариков! Мне позволено также говорить то, что думаю, разговаривать с Нильсом и другими, и ты не должен воспринимать это с такой болью. Ты становишься ревнивым и мрачным, как только я…

— Я вовсе не ревную!

— Нет, ревнуешь, но по-своему. Ты относишься к себе чересчур самокритично, недооцениваешь себя так сильно, что я не выдержу этого! Не хочу провести остаток своей жизни, доказывая тебе, что ты прекрасен, что я люблю тебя. Это может убить самую сильную любовь. Неужели ты не понимаешь, что я люблю тебя? Не понимаешь, что мне приятно болтать с Нильсом и любить тебя? Нравится смотреть на красивых мужчин и любить тебя? Они не нужны мне. Мне нужен один лишь ты. Но я хочу иметь право жить и дышать. И быть честной, говорить вслух все, что я думаю. Ты же пытаешься подсунуть мне других, желая получить право на то, чтобы жалеть себя и жаловаться! Ты упрекаешь меня в том, что я веду себя непристойно, назойливо и показываю, что я жажду тебя, ты отталкиваешь и унижаешь меня, бросаешь в руки других, а сам становишься кислым и мрачным из-за того, что я смотрю на них или разговариваю с ними! Пока ты не прекратишь несправедливо ревновать меня, не откажешься от своих ничтожных, низких мыслей о самом себе, нам не о чем разговаривать!

Не успел Хейке открыть рта и сказать что-нибудь в свою защиту, как она покинула его и скрылась в толпе по другую сторону кирпичной стенки.

Впрочем, сказать ему было почти нечего, за исключением того, что она полностью права и что он вел себя как идиот.

Он полагал быть благородным. Считал, что у него достаточно сил отказаться от нее, думать только о ее счастье. Но оказывается, такой силы у него совсем не было. Он страшно тоскует о ней, ненавидит каждого мужчину, который только посмотрит на нее, и еще сильнее того, на которого она смотрит и восхищается. Что это такое, как не обычная ревность? Он был взволнован и называл эту любовную скорбь несчастной любовью. Ерунда! Ничто не смягчит его душевных мук! Горько казня себя, он побежал сквозь толпу к месту встречи.

Там стоял в ожидании один верный Нильс.

— Где Винга? — спросил Хейке.

— Винга? Разве она не с тобой?

— Нет, она… Где она может быть? Либо затерялась в толпе, или же…

— Или же что?..

— Нет, ничего.

Он не хотел рассказывать об их небольшой размолвке. Не хотел показывать, что боится ее последних слов. Что она больше не хочет иметь с ним ничего общего.

Ах, какую боль причиняет ему эта мысль!

И еще хуже: если она попытается пойти домой в Элистранд одна, она может столкнуться с большими проблемами. Ведь ее деньги у него. И люди Снивеля охотятся за ней.

— Она исчезла, — сказал Хейке. — Мы должны найти ее.

— Конечно. Но не лучше ли мне продолжать ждать ее здесь? — спросил Нильс. — Так у нас будет пункт сбора.

— Да. Ты прав. Я буду появляться здесь через равные интервалы. Если мы не найдем ее, значит она отправилась домой. Она… в таком настроении, что может выкинуть что-нибудь подобное.

И он отправился на поиски через толпу людей с сердцем, полным раскаяния и страха.

Винга и не думала уезжать домой.

Все еще взволнованная отповедью, которую она дала Хейке, она смешалась с толпой людей. Настроение было скверным. От возбуждения и потрясения ее охватила дрожь. Она была немного не воздержана на язык, но зато все ему высказала!

Он должен это обдумать. Конечно, она пойдет на место их встречи, но сначала покружит по ярмарке и осмотрится. Хейке может и подождать!

Она понимала, что была упряма и отвратительна, но чувствовала себя великолепно!

Побродив немного среди ларьков, Винга обнаружила, что потеряла ориентировку. Большая площадь в 1795 году была иной, чем сейчас. Церковь Нашего Спасителя стояла тогда на том же самом месте, но около нее почти не было домов. С одной стороны был огромный огороженный пустырь, заполненный также торговыми рядами. Церковь являлась ориентиром, но с какой стороны ее ожидал Нильс? Если смотреть отсюда?

Винга испугалась лишь чуть-чуть. Все же отыскать их будет не так сложно, несмотря ни на что, пространство ограничено!

Там торгуют лошадьми. Следовательно…

Нет, она не помнит.

Она наугад стала бродить вокруг, все более поддаваясь панике. Прекрасно сознавая, что может пройти несколько раз рядом с Нильсом, не увидев его. Ей казалось, что люди ходят повсюду. Многие пытались заговорить с ней, полупьяные и пьяные мужчины хватали ее за плащ, пытаясь удержать, услышать ей пришлось многое. И приличных слов было мало.

Когда она увидела двух парней, которые продавали ножи, она глубоко и облегченно вздохнула. Теперь она недалеко от места встречи.

— Эй, — крикнули они. — Раскаялась? Все-таки хочешь купить нож?

— Нет, я заблудилась. Должна найти друзей. Они стоят наверное у ларька с печеньем.

— А, это там, — сказал один из парней и показал рукой. — Не очень далеко. Но послушай! Подожди немного! Если ты действительно хочешь нож, можешь его получить. Бесплатно! Например, похожий на такой.

Он показал нож с короткой ручкой, довольно красиво заточенным полотном и прекрасно декорированными ножнами.

— Но не могу же я его просто получить? — смущенно сказала она.

— Конечно. Он у нас не здесь, но, если ты пойдешь со мной вон за те конюшни…

— Ну? — спросила она в замешательстве. — Я не знаю… Благодарю за любезность, но я должна попробовать разыскать своих друзей. Они, я уверена, беспокоятся обо мне.

Парень уже покинул тесное место за прилавком. Протянул руку к ее руке. От него шел неприятный запах, и на близком расстоянии он уже не был столь красивым. Поры на лице свидетельствовали о том, что он умывался несколько месяцев тому назад.

— А не приятно ли тебе будет подарить такой нож своему другу? Для него это будет сюрпризом, не правда ли? Идем, это не далеко, время у нас есть.

Крайне растерянная, она последовала за ним. Не хотела быть невежливой, когда они решили подарить ей такую прекрасную вещь, но…

Парень сделал знак своему товарищу и что-то сказал. Сказанное им было похоже на «твоя очередь следующая», и потянул ее с собой.

Путь до конюшен был недолгим, но, когда они оказались за ними, он осмотрелся и быстро схватил ее за руки, и, глупо ухмыльнувшись, попытался поцеловать. Словно она уже была согласна!

Но это было не так. Просто Винга была слишком наивна и мало была знакома с миром, поэтому ее застали врасплох. Но ее это взбесило! А когда Винга злилась, она становилась сильной.

Она ударила его так, что раздался звон, отскочила от него и под его оскорбительные слова о дикой девке пустилась со всех ног на ярмарку.

Испуганная и злая сама на себя, она вышла прямо на мужчину, сидевшего у входа в небольшую жалкого вида палатку. Это был тот самый великолепный силач.

Заблудившись, Винга вышла сзади палаток, принадлежавших тем, кого показывали публике; силачам, бородатым дамам и другим диковинным существам. Кое-кто выглядел так, что сердце Винги сжалось от сочувствия, и она с надеждой подумала, что Хейке не появится здесь. Здесь в клетках сидели несчастные люди. Она должна что-нибудь сделать для них. Но что?

Пока она раздумывала над этим, она столкнулась с этим представительным мужчиной с огромными мускулами и карманной плоской флягой в руках.

— Но, но, — невнятно произнес он, удерживая ее в своих железных руках. — Это не тот ли лакомый кусочек, который бродит по ярмарке и мило улыбается? Весьма приятно, не правда ли? Сядь здесь ненадолго, поболтаем, или как?

О, как от него пахнет скверным самогоном! Пока он говорил, он одной рукой уложил ее на охапку сена, а другую быстро подсунул под нее и грубо стал ощупывать, ожидая, что она, как и все девушки, когда он так поступал, завизжит с хихиканьем и испуганно сдастся.

Винга чувствовала, как из глаз у нее полились слезы злости и отчаяния. Она поняла, что своими силенками здесь ей не справиться. И она закричала. Кричала дико, зовя на помощь, и он в ужасе отпустил ее.

— Какого черта, девка, чего ты орешь? Я только хотел…

Но Винга уже освободилась и пустилась бежать дальше. «Проклятая шлюха», — крикнул он ей вслед, может быть он сделал это в свою защиту?

Она чувствовала себя сильно униженной и оскорбленной. От поражения… от стыда… от… Нет, она не может найти слов для всех бушевавших в ней чувств. Она, спотыкаясь, двигалась вперед, снова не зная куда. Толкалась сама, получала в ответ толчки.

И вот… Там вдали! Тот, что идет там между ларьками, удаляясь от нее… высокая фигура Хейке в черном капюшоне.

Это, видимо, он. Он!

— Хейке!

Крик прозвучал беспомощно и безнадежно, это она поняла и сама.

Ох, весь этот шум, музыка, грохот, рев… Продираясь через толпу, она зацепилась за какой-то медный чан, попросила прощения и продолжила путь.

Теперь он исчез. О, Боже…

Нет, снова появился. Сейчас уже ближе к ней. Третий раз окликнула его по имени.

И он оглянулся. Да, это он шел к ней. Она бросилась в его объятия, прижалась головой к его груди и зарыдала без слез, не в силах произнести ни слова.

— Винга, я думал, что ты пошла домой. Я так беспокоился.

— Я заблудилась, — пропищала она.

Она прильнула к нему, почти отчаявшись, а он так крепко держал ее, словно чувствуя потребность знать, ощущать, что она находится рядом.

— Прости меня, Винга, — тихо произнес он ей на ухо. — Я был глуп.

— Нет, нет, это ты должен простить меня! Можешь забыть все, что я тебе наговорила?

— Не хочу. Твои слова помогли мне многое понять.

— Но я не имела права говорить так! Ты самый прекрасный на свете, Хейке!

Он посмотрел сверху вниз, ей в лицо.

— Что-нибудь случилось, Винга?

— Расскажу позднее.

— Хорошо. А сейчас пойдем к Нильсу. Он недалеко.

Держась за руки, они двинулись в путь. Винга глубоко вздохнула. Она нашла своего Хейке. Но воспоминания об испытанном еще не покинули ее. Еще не раз она будет вспоминать все и бичевать себя.

Они продолжали бродить по ярмарке — Нильс, Хейке и она. Нильс продолжал без умолку болтать, а Вингу радостное настроение покинуло полностью. Она возненавидела гомон, людей, украшения и до смерти боялась встретиться с кем-нибудь из тех отвратительных мужчин, которые заставили ее пережить такие неприятные минуты. Она то и дело дергала Хейке за подол плаща: «Может, пойдем домой?» И он отвечал: «Сейчас пойдем».

Но Нильс тащил их все дальше, а им не хотелось его обижать, он был милым и приятным юношей. Он был полностью ослеплен Вингой, а Хейке, давший обещание самому себе больше не ревновать, стал думать о подруге Нильса, а не о своих чувствах и произнес:

— Взгляни, Нильс, какая прекрасная шаль! Ты не хочешь купить ее для своей подруги?

Нильс, которого эти слова застали врасплох, покраснел, а Винга восхищенно воскликнула.

— У тебя есть подружка, Нильс? Ой, как чудесно! Мы должны как-нибудь увидеть ее, обещай! Хейке, мы поможем ему немного деньгами, не так ли? И он сможет выбрать что-нибудь поистине красивое.

И тут Нильс понял, что шансов у Винги он не имеет. А Хейке осознал, что он ревновал беспричинно. И все закончилось тем, что они выбрали самую красивую шаль из продававшихся (правда, не все они придерживались мнения, что эта шаль была самой красивой, но все решил вкус Нильса). Сделав покупку, они отошли от ларька.

Но тут случилось такое, что потрясло их, каждого по-своему, что заставило Вингу увидеть себя в очень неприятном зеркале. Они уже уходили с территории ярмарки, когда Нильс остановился перед маленьким ларьком, которого раньше они не видели. Над ларьком была небольшая крыша, а внутри сидела молодая женщина, по всей видимости цыганка.

— Гадалка, — сказал Нильс. — Рискнем?

— Да, — согласилась Винга. Хейке промолчал.

Женщина необыкновенной красоты заметила, что они в нерешительности, и поспешила пригласить их к себе. Они неуверенно подошли к ней, потому что не знали, сколько это будет стоить. Но когда услышали, что цена подходящая, решили попробовать. Наибольшее рвение проявлял Нильс, его и пустили к гадалке первым.

Цыганка, сверкнув невероятно красивыми, черными, как ночь, глазами, пообещала ему пять детей и счастливую жизнь. Не очень богатую, но и не бедную. Он серьезно заболеет, но переборет болезнь. Нет, жить он будет не в крупном городе. Он вернется домой, женится на любви своей молодости и… да, не связал ли он себя с лекарственными средствами в своей профессии?

Тогда они поняли, что эта женщина обладает недюжинными способностями. Она не предвещала, как обычно, долгую жизнь, темную опасную женщину и кучу денег. Цыганка знала свое дело.

— Теперь моя очередь, — сказала Винга и протянула руку. Цыганка взяла ее и долго изучала.

— Где это ты побывала? — медленно произнесла она. — Здесь тень…

— Может, я не промыла руку, — весело заявила Винга.

Женщина быстро взглянула на нее и тут же снова посмотрела вниз на руку.

— Твоя жизнь подвергалась опасности. Я имею в виду настоящую опасность. Я вижу призрак царства смерти!

— Может быть, — посерьезнев, сказала Винга. — Недавно, не так ли?

— Совсем недавно.

— Я думаю, вы можете оставить это, — прозвучал глубокий голос Хейке. — Это прошедший этап. Каково ее будущее?

Цыганка сосредоточилась и сказала:

— Я вижу борьбу, жестокий бой со злым человеком. Чем он закончится, не могу сказать, но у тебя будет долгая жизнь, девочка моя. Родишь одного ребенка. Брак твой будет полон любви. Будет печаль, но и много радости. Должна сказать, что твоя рука, хотя и исключительно выразительна, но не показывает твоего супруга, и всего я не понимаю.

Она отпустила руку Винги. Та с удовольствием послушала бы цыганку еще, но ей стало немного страшно, и она отказалась от такого намерения.

— Ну а теперь Хейке, — воскликнул Нильс.

— Не хочу гадать, — быстро сказал он. Женщина подняла на него взгляд. Выражение ее лица было трудно описать.

— Все же давай я тебе погадаю. Это может оказаться интересным. Не глядя на твою руку, я вижу, что твоя судьба соединится с судьбой этой девочки.

Оба стоявших рядом кивнули в знак согласия головами.

— Итак! Давай руку, это не опасно.

Хейке кусал губы. Но, немного подумав, протянул руку. Весьма нерешительно.

Цыганка взяла ее. Они увидели, как ее лицо медленно стало бледнеть. Затем она осторожно и решительно загнула пальцы Хейке в кулак.

— Тебе гадать я не буду, — тихо произнесла она.

— Да, я знал, — ответил Хейке.

— Что? — испуганно воскликнула Винга. — Его ожидает плохое?

Цыганка серьезно посмотрела на нее.

— Это не касается его будущего. Но могу сказать, что его линия жизни… бесконечна! И это только лишь малая часть того, что я увидела!

Хейке упрямо смотрел в красивые черные глаза.

— Жизнь у тебя была трудной, — тихо сказал он. — Ты потеряла любимого мужа и ребенка. Страдания твои были ужасны, тебя гоняли с места на место.

Женщина, не отворачиваясь, смотрела на него.

— А мое будущее?

Хейке не изучал ее руки, ни разу не дотронулся до нее. Но Винга поняла, что они родственные души и что им не нужно прикасаться друг к другу.

— Ты снова выйдешь замуж. Но муж будет недобр к тебе, и ты его оставишь. Потом ты встретишь того, с кем разделишь свою жизнь. У тебя будут новые дети, но ты никогда не забудешь того, кого потеряла.

— А счастье?

Хейке грустно улыбнулся.

— Ты сама знаешь, что такое счастье. Это нечто такое, чего ты не можешь положить в карман и вытащить, когда ты пожелаешь им воспользоваться. У тебя будут в жизни и хорошие времена и плохие.

Она наклонила голову в знак согласия.

— Я не буду спрашивать, сколько я проживу, мне это известно. Но незнакомец… Ты на опасном пути.

— Знаю. Это моя судьба.

Цыганка поняла его. Нет, она не возьмет с них денег. Она долго смотрела им вослед, когда они уходили. Все трое были задумчивы, покидая ярмарку.

— Какая фантастически красивая женщина! — воскликнул Нильс.

— Да, — рассеянно ответил Хейке. — Самая красивая из всех, которых я встречал.

Ах! Его слова поразили, словно копьем, сердце Винги. Она бросила на него взгляд и увидела, как далеко он был в своих мыслях. На губах его играла легкая улыбка, и она вспомнила внутреннее взаимопонимание между ним и этой женщиной. Вингу охватило безудержное желание вернуться и разрезать ее на мелкие куски. В животе у нее появилась тупая боль, ей показалось, что она превратилась в жалкую, неопытную девчонку, бледную, бесцветную. Худую, нудную и посредственную, хуже которой не найти. Она готова была заплакать от отчаяния.

Хейке ничего не замечал, в мыслях, по всей вероятности, он снова был с той красавицей. Винга скрипела зубами, и у нее появилось огромное желание столкнуть его на проезжую часть улицы, в воду или куда угодно!

Нильс все время пытался разгадать загадку, почему женщина отказалась гадать Хейке, и все время говорил без умолку. Это ужасно раздражало.

Ох, как огорчилась Винга! Она чувствовала себя так, будто над ее головой нависла ужасная черная туча. Никогда она не выглядела такой мрачной, она это и сама понимала.

А потом ей стало вдруг еще хуже. Она ругала себя, перебирая собственные слабости.

Что сделал Хейке?

Ничего иного, кроме того, что совершила она. Он выразил восхищение красотой женщины.

Она сама недавно, стоя за кирпичной стеной, читала ему нотацию о том, что имеет право восхищаться красивым мужчиной! И Хейке не должен ревновать ее. Это ее само собой разумеющееся право!

Это было до того, как она сама испытала настоящую ревность. Как сильно она может воздействовать на человека. Теперь Винга поняла это.

— О-о-х, — громко застонала она.

Хейке наконец обратил внимание на ее присутствие.

— Что случилось, ты заболела?

— Да! — пожаловалась она. — Болит грешная душа!

— Это не плохо! А вот и наши лошади. Здесь наши дороги расходятся, Нильс. Спасибо за все.

Все были едины во мнении, что день прошел прекрасно и что они должны в ближайшее время повторить такой выезд. Следует сказать, что на долю Винги редко выпадали более тяжелые дни, но она надела на свое лицо маску веселости и упорно удерживала ее, когда они выезжали в карете из города.

Сейчас она закрыла лицо руками и горько расплакалась.

— Винга! Ты должна рассказать, что случилось с тобой сегодня?

Она шмыгала носом и пыталась вытереть слезы, но они снова лились по лицу. День клонился к вечеру, и воздух уже не был таким теплым. Простая карета Хейке была не защищена от дождя и ветра, и Винга начала мерзнуть. Чувствовала себя несчастной.

— Дело в том, что с глаз моих упали шоры и я увидела себя в неблаговидном свете.

— То же самое случилось и со мной!

— Что ты говоришь? Ах, Хейке, может ли жизнь быть столь сложной?

— Сейчас, мне кажется, ты должна рассказать все с самого начала. Что привело тебя к таким тяжелым мыслям?

— Нет, сначала расскажи ты! Почему ты так мрачен? Он вздохнул.

— Потому что ты была абсолютно права в своих обвинениях. Я представлял, что поступаю великодушно и могу отказаться от тебя во имя твоего счастья, но оказалось, что это не в моих силах. Я был нелогичен и стал ревновать. Все, что ты мне высказала, оказалось для меня необыкновенно полезным, и это жжет меня, причиняет боль, Винга! Какую огромную боль! Она снова вытерла слезы.

— У меня не было права читать тебе такие нотации. Абсолютно никакого, теперь я это осознаю. После того, что случилось со мной.

— Теперь ты должна облегчить свою душу. Что случилось?

Винга рассказала о тех отвратительных встречах с мужчинами, которые ей казались такими прекрасными. Красота их обманчива! Хейке был сильно взволнован ее рассказом, так как Винга ничего не скрыла.

— Да, сегодня я получила первый урок, — всхлипнула она. — Опасно быть открытым, естественным и непосредственным человеком. Нельзя улыбаться любому мужчине и верить, что все они так же милы, как Хейке.

— Уф, не называй меня милым! Это звучит так, как будто я прирученное животное.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Да. Но для тебя урок был горьким и трагичным, поскольку как раз твоя непосредственность — самое прекрасное, что есть в тебе! Жаль, очень жаль, что так случилось! Но ты права, таков мир.

— А потом я получила второй урок, и он был жестоким!

Она замолчала, проглотив слюну.

— Ну? — сказал Хейке.

— Ты… Она ведь красива, не правда ли?

— Кто?

— Ты сказал, что она самая красивая на свете. Красивейшая женщина из всех, которых ты видел.

Хейке надолго замолчал. Слышался только стук лошадиных копыт, скрип колес, когда они наезжали на камни, да всхлипывания Винги.

Наконец он положил руку на ее плечи.

— Ты приревновала?

— Дико, необыкновенно! Я готова была убить вас обоих!

— Этого делать не стоит. Полагаю, что понимаю твой второй урок. Ревностью управлять или сдерживать ее трудно.

— Истинная правда. Но ты не ответил на мой вопрос.

— Я не слышал никакого вопроса.

— Да? Она самая красивая на свете? Ты влюбился в нее? Почувствовал с ней единство душ, какого ты никогда не испытывал?

— Ой, ой! Слишком много для одного раза! Должен ли я спросить тебя о том же самом, об этом Адонисе с железными руками?

— Забудь о нем и отвечай!

— Она очень красива. Разве ты не любуешься, глядя на прекрасных мужчин, так же как восхищаешься чудесным ландшафтом или замечательной картиной? Именно этим она была для меня. Нет, я не влюбился в нее, но… да, я почувствовал сильную духовную общность с ней. В ясновидении. Ты довольна?

— Ты еще долгое время шел, как очарованный.

— Я не был очарован. Размышлял лишь над тем, что она сказала.

— Хорошо! Я удовлетворена. И прошу отчаянно простить меня за все те глупости, что я тебе наговорила там у стены…

— В целом это было не глупо. Наоборот разумно. Ты заставила меня многое понять.

— А мой опыт научил меня быть осторожной.

— Как так?

— Не показывать своего восхищения другими. Думать, прежде чем сказать.

— Жаль, действительно жаль, если ты начнешь так поступать.

— Я вынуждена! Хуже того, я извлекла и другое из моих встреч с этими парнями.

— О чем ты говоришь?

— Мне стало противно… как это называется? Эротика?

— Ужасно красивое выражение! Ты имеешь в виду половую жизнь?

— Да, если ты предпочитаешь использовать половник вместо чайной ложки.

— Но, Винга, этого не должно случиться! Чтобы ты получила отвращение к этому. Подумай только о тех прекрасных минутах, когда мы осенью будем вместе.

Она склонила голову.

— Осенью! До этого еще целый век. А впрочем, все к лучшему. Потому что сейчас я не хочу. Эти идиоты разрушили все во мне.

У Хейке напряглись скулы. Затем он сказал:

— Хорошо, может быть сегодня ты переночуешь у меня? Я не хочу отпускать тебя одну в Элистранд до той поры, пока не выгоним Снивеля и всю его свору.

Она взглянула на него своими огромными глазами.

— Но ведь тогда мне придется уехать из поместья!

— Да нет же, я перееду в Элистранд и буду находиться там, пока твоя жизнь в опасности. Но сегодня мы туда не поедем. Хочешь побыть у меня? Осмелишься? У меня всего лишь одна комната, где я сплю.

Она попыталась осторожно улыбнуться.

— Таким образом, тебе придется делить комнату со мной? Зная, что я не нападу на тебя?

— Винга!

Она придвинулась к нему, улеглась спать, уткнув голову в его колени.

— Спасибо. С удовольствием переночую у тебя. С большим удовольствием!

Тут она зевнула и потянулась.

— Уф, Хейке, поездка в город сопровождалась огромным моральным унижением.

Он улыбнулся и ласково погладил ее пухлые щеки.

— Именно. Но об этом поговорим позднее, не так ли?

— М-м-м, — пробормотала Винга. Сказать что-либо больше у нее не хватило смелости.

А Хейке тихо вздохнул. Он уже давно начал раскаиваться, что сам установил предел в восемнадцать лет. Но если Винга сейчас почувствовала отвращение к любви, то что может произойти?

Он внес ее на руках в свой домик и положил на кровать. Затем тщательно загородил и запер окна. После этого улегся на постели рядом с нею, ведь у него была только одна кровать. Но достаточно широкая. Хейке долго лежал, опершись на локти, и в темноте рассматривал ее прекрасные черты. «Бог мой, как я люблю эту девушку, — думал он. — И я чуть было не оттолкнул ее от себя! Больше не буду знакомить ее с молодыми людьми. Они недостойны ее, не понимают ее своеобразия, ее благородства».

Конечно он знал, что страстно желает ее, тем более, что она сейчас так близко! Но он находился в таком возвышенном душевном состоянии, что ему и в голову не приходило тронуть ее. Винга же обычно ненавидела то, что он обращается с ней, как с богиней.

Но сейчас она и сама не испытывает желания. И к ней нельзя прикасаться.

Кроме того, у него есть время, он подождет.

«Но не очень долго», — думал он.