"Скандал" - читать интересную книгу автора (Сандему Маргит)7Хейке приехал в дом Анны-Марии, пока Кристер был у Молина. Ему уже исполнилось шестьдесят два, Хейке Линду из рода Людей Льда, но как и большинство «меченых», он был моложав и подвижен и запросто мог сойти за пятидесятилетнего. Сейчас Хейке считался абсолютным главой рода и настоящим Анна-Мария была невероятно рада его видеть, но вместе с тем очень смущена. – Ах, дорогой друг, дорогой друг! – сбивчиво бормотала она. – Хейке, сколько лет, сколько зим! Ты ничуть не изменился. Экий нахал Кристер – затащил тебя в такую даль! Это уж слишком! – У меня масса дел, Анна-Мария, и к тому же мне действительно нужно было поехать проветриться. Тянуть на себе три усадьбы – наша семья чуть не надорвалась. Дорогой Коль, рад тебя видеть! Никто бы не смог так осчастливить нашу Анну-Марию, как ты! – Спасибо за эти слова, – улыбнулся Коль. – Но что касается счастья, то это дело обоюдное. Так, говоришь, морока у вас с усадьбами? Прекрасно тебя понимаю. В один прекрасный момент мы так надорвались, что сразу все бросили. Хотя средств на ведение хозяйства у нас было куда больше. Но казна постепенно все пожирала, кусок за куском. – Нет уж, увольте, – заявил Хейке. – Мне это знакомо. – Ну а как ваши дела, надеюсь, хорошо? – Да, процветаем помаленьку. После того как Хейке перекусил и отдохнул с дороги, они расселись в уютных креслах в гостиной и налили по стаканчику вина. Хейке повертел в руках стакан и, поколебавшись, сказал: – Кристер упомянул в своем письме… – Ах, это, – быстро отозвалась Анна-Мария. Ему не следовало этого делать. – Нет, следовало. А сейчас я расскажу вам кое-что удивительное. Снять венец бесплодия непросто. Поэтому я призвал… советников. – Ты имеешь в виду… наших предков? – тихо произнесла Анна-Мария. Атмосфера в комнате вмиг изменилась, да-да, сама атмосфера. Свет словно чуть померк и наступила тишина. – Да, – сказал Хейке, и Коль придвинулся поближе. Он никогда не забудет чудес Хейке в Юттерхэде. – Я спросил их, если ли у меня хоть какая-то возможность помочь Колю и Анне-Марии, ибо я не хочу вымирания этой ветви рода, – сказал Хейке. – И я спросил, как мне действовать, какие взять травы. А они ответили нечто удивительное. Он помолчал. – Они улыбнулись мне – все четверо, которые пришли: Тенгель Добрый, Дида, «Скиталец во тьме» и Суль. Четверо очень важных духов. И Тенгель Добрый сказал: «Бедная крошка Анна-Мария страдает из-за нашего решения. Но кто-то должен был это сделать, и выбор пал на нее». – Что? – сказала Анна-Мария. Коль выглядел озадаченным. – Вот и я реагировал точно так же, как вы, – ответил Хейке. – Но Тенгель Добрый сказал мне: «Ничего не надо делать, Хейке, Анна-Мария и Коль уже ждут ребенка». Супруги в изумлении уставились друг на друга. – Они не объяснили подробнее? – упавшим голосом спросил Коль. – Да, объяснили, – ответил Хейке. – Сначала я не понял, что они имели в виду, но теперь мне все ясно. Они сказали: «До сих пор поколения рода Людей Льда сменялись с неизменной точностью. Например, ты, Хейке, и Винга, Гунилла и Ула ровесники. Так же, как были ваши родители и ваши дети Эскиль, Анна-Мария и Тула». Анна-Мария кивнула. – Все верно. В каждом поколении дети рождались поразительно синхронно. – Вот именно, – сказал Хейке. – До тебя, Анна-Мария. На тебе механизм заклинило, ты первая в роду Людей Льда, кто не мог родить ребенка. Шира не в счет, причины ее бездетности иные. Мой внук Вильяр и Кристер почти взрослые, они должны были быть ровесниками твоим детям. – Но это же дурно, понимаешь, – тихо промолвила Анна-Мария. – Я-то понимаю. Но духи сказали, что такова их воля, все было предусмотрено. Ибо, по их словам, «теперь поколения пойдут вразнобой, это жизненно важно для рода Людей Льда». – Я не понимаю… – Я тоже не понимал. Сначала. Но потом у меня появилось время подумать… – Ты нам расскажешь? – спросил Коль с каменным лицом. – Да. Знаете, что я думаю? Конечно, духи исчезли, не объяснив ничего подробно, и это только моя теория. Я думаю, что заключительная битва с Тенгелем Злым будет огромной. И тогда в роде Людей Льда народится особенный отпрыск, который будет обладать доселе невиданной сверхъестественной силой. Но, возможно, ему потребуется помощь… – Другого избранного, – торопливо произнесла Анна-Мария. – Равного ему по возрасту, но из предыдущего поколения! – Именно так я и думаю, – сказал Хейке. Она выглядела напуганной. – И ты полагаешь… что им будет мой ребенок? Тем, кто из предыдущего поколения? – Нет-нет! Об этом нам ничего не известно. Но Анна-Мария… Ни Вильяр, ни Кристер не обладают никакими особыми способностями. Коль улыбнулся. – Хотя Кристер упорно настаивает, что он избранный и может колдовать. И несмотря на многочисленные фиаско, вера его непоколебима, как скала. Хейке тоже улыбнулся. – Я слыхал об этом. – Ну и, – напомнила Анна-Мария. – Если ни Вильяр, ни Кристер…? – Да, – кивнул Хейке. – Но вы же долго ждали, верно? Ты же готова родить «меченого» ребенка. Или избранного. – Конечно, мы готовы, – ответила Анна-Мария. – И согласны пожертвовать всем ради этого. Даже моей жизнью, если потребуется. – Не думаю, – сказал Хейке. – Сейчас хорошие больницы. Ты обратись в какую-нибудь из них, и в положенный срок явись туда. Если будут тяжелые роды, там тебя спасут. Мы не хотим потерять тебя. Ни за что на свете! Коль обнял Анну-Марию – уверенно, тепло и любовно. Хейке задумчиво сказал: – Нет, я думаю, особо избранный родится не сейчас. Но дело близится к развязке. Помните, Тула и Эскиль слишком близко подошли к Тенгелю Злому! – И Эскиль тоже? – сказала Анна-Мария. – Ах да, он же нашел флейту Тенгеля Злого. В Эльдафьорде. – Да. И наверняка это был замысел Тенгеля Злого, чтобы он нашел ее… Он слабо улыбнулся. – И заманить кладоискателей в Эльдафьорд тоже было кознями нашего недоброго родича. Мы потом об этом догадались. Он приворожил их души, чтобы они пустились на поиски сокровища – клада Йолина. Чтобы они одновременно нашли флейту, звуки которой разбудят Тенгеля Злого. Но в результате он сам себя высек, – засмеялся Хейке. – Ибо по непостижимой прихоти судьбы Йолин спрятал сокровище в рушащемся замке – и каждого кладоискателя раздавливал в лепешку, стоило приблизиться к нему! Какой удар в спину Тенгелю Злому! Ирония судьбы! – Да, а кто же такой был первый Йолин? – спросил Коль. – Этого мы пока не знаем. Но было бы забавно узнать… – Хейке поглядел на них. – Но есть кое-что еще, о чем вы никогда не слышали… Анна-Мария перебила: – А тот мальчик, рассказавший Эскилю о кладе – когда ему было двенадцать лет – и пробудивший тягу к сокровищу… Думаешь, он тоже был подослан Тенгелем Злым? – Я никогда об этом не задумывался, – сказал Хейке с просветлевшим взглядом. – Но думаю, ты права, Анна-Мария! Это был какой-то бродяжка – пришел и ушел. Никто, кроме Эскиля, не мог его вспомнить. Анна-Мария улыбнулась, гордая своей догадкой. – Однако я перебила тебя, – продолжила она. – Извини! – Ничего страшного. Того, что я хотел рассказать, вы никогда не слышали. Потому что я поведал об этом только Винге. Мне было жутко рассказывать об этом. Вы слышали, что меня однажды привязали к дереву, – когда Тенгель Злой вселился в мою душу и заставлял служить ему? – Да, – сказал Коль. – Тогда вы нашли флейту Тенгеля Злого и взяли ее с собой. – Именно так. Но Винга оказалась мудрее и осознала опасность. Она связала меня, прежде чем я успел заиграть на флейте и вызвать нашего зловещего предка. – И бросила флейту в костер. – Да. Это было ужасно. В тот миг я был рабом Тенгеля Злого, и вы не можете себе представить, как разрывалась моя душа! И потом, когда Винга вызвала Ширу… Если бы я не был связан, я бы убил собственную жену. Анна-Мария содрогнулась. Теперь они впервые почувствовали, как велика и непостижима власть Тенгеля Злого – а ведь он еще не проснулся. – А потом случилось то, о чем я никогда не рассказывал, – начал Хейке. – Как вам известно, Шира уничтожила флейту, обрызгав ее каплями воды. А что творилось тогда во мне, было так ужасно, что я до сих пор просыпаюсь в холодном поту. Тенгель Злой разозлился на меня за «предательство». Мне показалось, что он сломал каждую косточку в моем теле и наполнил вены расплавленным свинцом. Сердце колотилось так, что готово было выпрыгнуть из груди. В глазах сверкали искры, и казалось, что кто-то вонзил копье мне в мозг. Я весь, весь превратился в боль и смертельный страх. Но самым ужасным был крик. Тенгель Злой кричал от ярости, покидая мое тело. Барабанные перепонки мои задрожали и едва не лопнули. Голова наполнилась нечеловеческим криком, каждая клеточка тела корчилась от боли и муки. Остальные ничего не слышали, говорила потом Винга. Минуту, показавшуюся мне вечностью, он сжимал меня в тисках яростного крика, а потом покинул мое тело, умчался ввысь и пропал. Но пока я слышал этот вопль, он резал меня, как острый нож, и на мгновение я даже лишился чувств. Хейке глубоко вздохнул. – Я много пережил на своем веку. Больше, чем выпадает на долю обычных людей. Многие ужасные вещи я предпочел бы забыть. Но ничего не было страшнее той душераздирающей мести Тенгеля Злого за то, что я позволил себя связать. В комнате воцарилось молчание. – Не приведи Господь оказаться в твоей шкуре, Хейке, – сказал Коль. – Хотя и немного найдется на белом свете людей, которыми бы я так восхищался. – Спасибо! – А другой человек, которым я восхищаюсь, это мой работодатель, старый Молин, – продолжал Коль. – Он ужасно страдает. Кристер собирался просить тебя помочь старику. Подбодрить… Потом они долго разговаривали о планах Кристера, о Молине и малышке Магдалене, в судьбе которой все принимали живейшее участие. Вернулся Кристер, удивленный и обрадованный приездом Хейке, и разговор затянулся до позднего вечера. Они строили планы и обсуждали разные варианты спасения Магдалены – или, на худой конец, поиска ее могилы. Кристер старался больше всех, и чем дальше он рассказывал об этой загадочной истории, тем более заинтересованным становился Хейке. В итоге он обещал посмотреть старого Молина. Ибо, как сказал Коль: «Старик стоит того, Нуртэлье много потеряет в день, когда он умрет». Кристер был так возбужден приездом Хейке, что напрочь позабыл о новости, которую спешил рассказать. Но когда заговорили о Молине, она сама всплыла у него в памяти. Он аж начал заикаться от волнения: – А знаете, что? Я… я колдовал! Да, это правда, у меня есть двое свидетелей. Наконец-то пришло мое время, я так долго ждал! Я заставил расцвести увядшую розу! Увидев скептические физиономии, он продолжал: – Сначала она безжизненно свешивалась из вазы, и даже лепестки облетели. Но я произнес магические заклинания – и когда вернулся с балкона, она была, как новая! Да, клянусь! Новые лепестки и все остальное. Я просто обалдел! Хейке увидел, как в глазах Анны-Марии и Коля загорелась надежда. Если Кристер «меченый», то их ребенок будет нормальным. Он повернулся к отважному сыну Тулы – юноше с веселыми глазами, обаятельной улыбкой и щербинками между зубов. – Дай-ка я взгляну на тебя, – медленно проговорил он. Вот так же когда-то он отвел к окну Тулу и изучал ее глаза, держа над головой лампу. – Кристер, я не вижу в твоих глазах никакого желтого или зеленого отлива, – сказал Хейке. – Но его не было и у твоей матери Тулы, однако же она «меченая». Правда, она делала все, чтобы скрыть этот факт. А ты наоборот, трубишь о своих способностях на всех перекрестках. – Как это говорят? – добродушно вмешался Коль. – Пустые бочки пуще гремят, да, Кристер? Тот разгневанно повернулся к Колю. – Я не пустая бочка! Ты сам можешь посмотреть на эту розу! – Да я просто поддразнил, – успокоил Коль. – Я верю тебе. – Твои свидетели, – сказал Хейке серьезным тоном, стараясь не смотреть на Кристера, чтобы парень не заметил веселости в его взгляде, – это, конечно, старый Молин, а еще кто? – Его слуга. – И вы вернулись с балкона и увидели чудо? – Да. То есть, кроме слуги. Но он все время находился в комнате и увидел бы, если бы я сжульничал. А я все делал честно. Хейке и Коль переглянулись. Святая наивность, правда? Но Кристер так воодушевился из-за своих оккультных способностей, что за деревьями не замечал леса. Мужчины ничего не сказали. Ведь все было так наивно и безобидно. Ночью Анна-Мария и Коль неподвижно лежали в постели, взявшись за руки и глядя в потолок. Надежда и сомнение боролись в их душах. Наконец, Коль сказал: – Думаешь, это возможно? – Я все размышляю и размышляю, – прошептала она. – У меня в последние месяцы было нарушение цикла. Задержка в несколько недель. Но я думала, что это начало климакса, и очень расстроилась. Конец надеждам, понимаешь? – Начало климакса, да ты что? Ты же не настолько старая! Тридцать девять лет, разве это возраст. – Почти сорок. – Ну да, никакой разницы. Думаешь, то, что сказал Хейке, верно? – Я не осмеливаюсь думать. Но если…? Слышал, что Кристер «меченый». – Не думаю, что можно полагаться на его слова. Кристер верит в то, во что хочет верить. Но мы ведь будем рады любому ребенку? Уродливому, злобному или светлому, избранному, правда? Подарим ему всю нашу любовь. – Да. Спасибо, Коль, что ты мужественно принимаешь проклятие рода Людей Льда! Он обнял ее за плечи и притянул к себе. – Потому что мне досталось самое лучшее из этого рода! Когда Кристер покинул дом Молина, старик, опираясь на руку слуги, поплелся в спальню. Там ждал его врач, доктор Люнгквист, пришедший с ежедневным визитом. Пока старика укладывали в постель, он посмотрел на слугу усталым подслеповатым взглядом и сказал: – Отличный парень, правда? – Замечательный, – ответил слуга. – И так беспокоится о нашей малышке Магдалене. – Да. Знаешь, я много думал… О мальчике. Будь добр, разыщи завтра моего адвоката. Я хочу переделать завещание. Включу в него парнишку. – Весьма предусмотрительно, Ваша милость. Я займусь этим. А пока будьте любезны, повернитесь к доктору Люнгквисту, он хочет осмотреть вас. – А-а, как там дела у старой развалины, доктор? – Если Ваша милость имеет в виду свое почтенное тело, то состояние здоровья прежнее. Может, немного лучше. – Чушь! Я чувствую себя отвратительно! – Это нормально. Это интенсивная терапия, и человек всегда в начале курса чувствует некоторое ухудшение. Значит, организм принимает данный тип лекарств – это добрый знак. Через несколько дней наступит улучшение, вот увидите. Но думаю, нам стоит увеличить дозу. Или нет… у меня есть другое, дополнительное средство. Вот – пусть Ваша милость примет две таблетки завтра утром, за завтраком. А свою вечернюю дозу вы уже получили. – Да-да, я должен быть пай-мальчиком и послушно жевать всю эту гадость. А теперь я устал. Простите меня, доктор. По правде говоря, старик хотел остаться один и обдумать, как сподручнее внести Кристера в свое завещание. Он лишился всех наследников и должен спасти свое состояние от когтей стервятников Бакманов. Слуга провожал доктора. – И как здоровье Его милости? – опасливо поинтересовался он. Доктор Люнгквист нахмурился. – Много хуже, чем он думает. Фактически, при худшем стечении обстоятельств он может умереть этой ночью. Одна надежда на новое лечение. – Да-да. Спасибо вам за заботу, доктор Люнгквист! Полицмейстер вместе с Тулой и Томасом прибыли в госпиталь святого Серафима. – Доктор Берг? – спросила чопорная дама за конторкой. – У нас нет никакого доктора Берга. – Да, весьма возможно, – ответил полицмейстер. – Он мог уволиться. Будьте любезны, посмотрите, работал ли он здесь три года назад? Дама недовольно скривила губы, но потом все-таки взяла с полки убористо исписанную книгу и начала листать ее. Листала долго. В воздухе пахло карболкой – специфический больничный запах. – Это не так просто, – запальчиво заявила она, ни к кому не обращаясь. – Вот он! Доктор Эрик Берг поступил сюда в сентябре 1833 года, все точно. Сейчас посмотрим… Она энергично залистала дальше, бормоча себе под нос. – Здесь он тоже есть. А здесь нет. Опять углубилась в бумаги. – Ну-ка, ну-ка! Страницы шелестели взад-вперед. – Вот! Здесь он уволился. Даже есть дата. Доктор Эрик Берг закончил 3 августа 1834 года, два года назад. Похоже, не сошелся характером с главврачом. – А не написано, куда он направился? – Да, написано. Он получил место в одной из больниц Упсалы 20 августа того же года. – Спасибо! Огромное спасибо за помощь! Дама молча выдвинула вперед копилку для пожертвований, ясно дав понять, что «огромного спасибо» недостаточно. Гости с удовольствием опустили по грошику на благое дело. После этого улыбка дамы стала чуть милостивее. Они опять вышли на стокгольмские улицы. – Упсала, – сказал Томас. – Это не так уж далеко отсюда. Едем прямо сейчас. – Не сомневаюсь, что мы напали на его след, – изрекла Тула. Глаза ее горели, как у резвой гончей. – Умерь свою кровожадность, дружок, – улыбнулся Томас. Они скакали всю ночь. Останавливались лишь однажды, почти на рассвете, чтобы пару часов поспать самим и дать отдых лошадям. Путешествие измотало Томаса, но он этого не замечал. Он был глубоко счастлив, что его принимают в расчет, что он нужен. Слегка прихваченные утренним морозцем, въехали они в Упсалу, и несмотря на несусветную рань, сразу отправились на поиски больницы. Эта больница была много меньше, чем госпиталь Св.Серафима. Путешественникам показалось, что здесь просто негде разместиться такому огромному количеству больных. В вестибюле им удалось поговорить с врачом, очень суетливым. Казалось, что все его пациенты именно в эту минуту приготовились умирать и посторонние отвлекали его от жизненно важных дел. – Доктор Берг? Берг? Нет у нас никакого Берга. – Скверно, что этот доктор Берг постоянно петляет, как заяц, – пробормотала Тула. – Придется ехать дальше? – Ладно, – сказал полицмейстер доктору. – Но он по крайней мере был здесь. – Не уверен, – строго процедил доктор. – Не могу припомнить этого имени. Полицмейстер настаивал. – Два года назад. Он вступил в должность 20 августа 1834 года, уволившись из госпиталя Св.Серафима. Тут вмешался Томас: – Доктор Берг чуть моложе меня. Светловолосый, худощавого телосложения. Держится холодно. Врач заколебался. – Описание подходит к… Неужели у меня такая дырявая память? Минуточку, я посмотрю! Он исчез. Пока они стояли на сквозняке в вестибюле, Тула бормотала: – Мы должны найти доктора Берга. Должны! В нем кроется ключ ко всей загадке. Он единственный, кто знает, что сталось с Магдаленой. Умерла ли она, и если да, то как. И думаю, что не ошибусь, сказав, что он приложил руку и к внезапной смерти консула Юлиуса Бакмана. Томас перевел взгляд с портретов достопочтенных основателей больницы на ее печальные стены и сказал: – Консул был человеком, который слишком много знал. Однако не думаю, что доктор Берг единственный, кто знает правду о Магдалене. – Нет, – подтвердил полицмейстер. – Чета Бакманов тоже замешана. Поскольку они удирали, сломя голову, и нашли замену исчезнувшей девочке. – Да, чтобы поживиться богатством старого Молина, – сказал Томас. – Не понимаю, здесь должно быть что-то еще. Ну ладно фру Бакман – кузина доктора Берга. Она всего лишь мачеха Магдалены и не питает к девочке теплых чувств. Но Бакман? Отец Магдалены? Как он мог поступить так бесчувственно? – Он никогда не заботился о Магдалене, – изрекла Тула. – Ну нет, сердце не камень, – вставил Томас. – Все говорит за то, что девочка умерла. – Да, это мы все давно поняли, – признал полицмейстер. – Но это не мешает нам прояснить… Тс, врач идет! Доктор нес в руке папку с развевающимися бумагами. – Да, все совпадает, 20 августа 1834 года к нам поступил новый врач, он довольно быстро уволился. Я хорошо его помню, описание в точности соответствует, это он. Но его звали не Берг… – Как же его звали? – Он называл себя Люнгквист. Все притихли. – О Боже! – сказал полицмейстер. Врач с сожалением развел руками: – Увы, я не знаю, что с ним сталось потом. – Зато я знаю, – решительно заявил полицмейстер. – Спасибо, доктор! Идемте, друзья! Нам надо спешить! Уже в повозке он объяснил им: – Доктор Люнгквист – личный врач Молина. Мой друг Молин проходит курс лечения, предписанный доктором Люнгквистом – или Бергом. И моему старому другу становится хуже день ото дня! – Ага, – отрешенно произнесла Тула. – Думаю, теперь им нужно спешить как никогда, чтобы организовать смерть Молина до смерти Магдалены. Если только она не умерла, хотя на этот случай у них есть запасная… Им надо спешить, ведь теперь наш наглец сынок заявился к Молину в дом и заварил кашу! Доктор, который, разумеется, тщательно скрывает там свое подлинное имя, может пойти на рискованный шаг. – Особенно когда Кристер притащил пропавшую собаку Магдалены, которую он фактически украл у Бакманов в Линчепинге, – сказал Томас. – О Боже! Хлеб наш насущный! – Хлеб да каша, – пробурчал полицмейстер, подстегивая лошадей. – Что это у вас за выражения. Еще скажите «суп». Все трое рассмеялись, но каждый уловил в этом смехе нотки отчаяния. – До Нуртэлье так далеко, – посетовала Тула. – Мы опоздаем! – Ну не так уж далеко, – успокоил полицмейстер. Стокгольм – Упсала – Нуртэлье образуют треугольник – почти равносторонний. Мы доберемся туда к вечеру. – Да, но до вечера всякое может случиться… – Знаю. К тому же есть вещи, которые меня беспокоят. Неизвестно, сообщили ли доктору Бергу-Люнгквисту о том, что Кристер знает о подлоге с Магдаленами. Но многое говорит за то. Собака, например. Бакманы могли написать ему, как мальчик во всеуслышанье разоблачил их на празднике в Линчепинге. И другое. Молин обмолвился мне, что если его внучка умерла, вместо нее он намерен внести в завещание Кристера. – Ух ты! – глупо брякнула Тула. – Это только неосторожные слова. Но если их услышит доктор Берг…! Тогда Молину конец! Тула углубилась в своекорыстные раздумья о несметных богатствах, неожиданно свалившихся на голову Кристеру. Но собственные угрызения совести быстро вернули ее к действительности. – Извините, – пробормотала она, и двое мужчин удивленно взглянули на нее. – Нет-нет, я просто задумалась. Нельзя ли ехать побыстрее. – Да, – сказал полицмейстер. – Мы должны торопиться. Ибо есть еще один человек, которому угрожает опасность. Ваш сын Кристер. Тула и Томас побледнели. Дальше все трое ехали молча, не в силах избавиться от неприятного чувства, что уже поздно. Все кончено! |
||
|