"Дядя Жора" - читать интересную книгу автора (Величко Андрей Феликсович)

Глава 26

Еще по дороге домой я посмотрел, много ли образовалась новостей за время моего отпуска. Оказалось — всего одна, да и то про мою высадку на Канарах, так что никакого аврала по приезду не случилось, и я спокойно занялся текущими делами. Одно из них было связано с атлантами, которые должны были держать трубу ТЭЦ во дворе адмиралтейства. Выделенный Машей для решения этой задачи скульптор Изенберг, ранее снискавший себе известность памятником погибшим над Артуром летчикам и тогда же малость поцапавшийся со мной по поводу нахождения там меня (я таки добился, чтобы меня оттуда убрали), слепил явное не то. Его атланты были какими-то худосочными, длинноволосыми и стояли в позах стесняющихся купальщиков. Так что я обратился за помощью к Алафузову, среди сотрудников которого было немало увлекающихся на досуге высоким искусством, и попросил изваять модели как надо. В качестве примера, что я подразумеваю под атлантами, соискателям были представлены распечатки со Шварцем из второго «Терминатора», и вот теперь я смотрел на результат. Да, тут уже почти не к чему было придраться — атланты мощные, стоят, расставив и чуть согнув в коленях ноги, мышцы напряжены — чувствуется, что люди заняты тяжелым делом — держат трубу. Не то что паршивые интеллигенты, предложенные мне поначалу! И теперь шла инженерная проработка этой скульптурной группы.

Но Маша все никак не могла успокоиться и предложила украсить стены котельной, над которой собственно и стояла труба, барельефами на античные темы.

— Греки-то тут при чем? — удивился я и сам сел рисовать эскизы барельефов. Стен, подлежащих художественному оформлению, было три, четвертая упиралась в машинный зал. Так что я быстро набросал три листа эскизов. На одной стене будут изложены основные постулаты физики, на другой — электротехники, на третьей — термодинамики. Пусть адмиралы, выходя в свой дворик, постоянно имеют это перед глазами, глядишь, и запомнят хоть что-нибудь.

Кроме этого, имелся и еще один в какой-то мере связанный с архитектурой вопрос. Если кто помнит, известная своими постельными похождениями балерина Кшесинская уже давно работала на Татьяну, чем и заслужила право достроить-таки свой особняк, несмотря на прекращение финансовой подпитки от безвременно почившего галанта — а тот, который остался, был в состоянии проспонсировать разве что собачью будку. Но Малечка оказалась способной ученицей и сейчас, разумеется под нашим контролем, получала деньги и задания непосредственно от французского Второго бюро, прекрасно обходясь и без великокняжеской помощи. Более того, последнее время в особняке стало даже несколько тесновато, и директриса ДОМа обратила свое внимание на хозяина только что построенного рядом еще одного особняка, так что мне была представлена бумага о его прегрешениях. Внимательно изучив документ, я с некоторым сожалением вынужден был согласиться с Танечкой — на конфискацию грехи этого Бранта никак не тянут. Так что я наложил на документ резолюцию — «вызвать, показать материал, предложить продать особняк недорого и без волокиты» — и пошел к Татьяне, отнести документ, побеседовать и заодно попить кофе. А поговорить мне с ней хотелось о будущем.

В нашем мире как раз в этих двух особняках располагался музей революции. Здесь революционерам в ближайшее время точно будет не до музеев, но мы-то чем хуже? Пусть когда-нибудь в далеком светлом завтра тут будет музей ДОМа, и я собирался предложить Татьяне в свободные минуты начинать подумывать об экспозиции.

В процессе беседы я решил прояснить и еще одно обстоятельство, на которое обратил внимание. Танечка вообще-то иногда баловалась сигаретами. Но при этом дома и вообще при своем муже она не курила никогда, а последние два года перестала дымить и в своем кабинете, даже пепельницу убрала. Может, это связано с тем, что часто заходящий сюда я бросил курить и она таким образом печется о моем душевном равновесии? Я так и спросил.

— Нет, шеф, — рассмеялась она, — так далеко моя забота о вас не заходит, я вам все-таки не мать, не жена и даже, увы, не любовница. Просто нашим научным отделом было проведено исследование о влиянии некоторых вещей, в том числе и сигарет, на привлекательность женщины. И выяснилось, что мужчины четко делятся на две группы. Для первой привлекательность в этом случае повышается. В качестве объяснения есть теория о том, что тут имеет место быть аллюзия определенного плана — мол, с огоньком сосет! Это я немножко утрирую, там целая страница текста. Но есть и другие, для которых дело обстоит строго наоборот, и вы относитесь как раз к ним. Есть тесты, они позволяют как достаточно быстро определить принадлежность объекта.

— Очень интересно, — хмыкнул я, — дайте-ка мне почитать на досуге эту теорию. Она, кстати, с каким грифом секретности?

— ДСП, так что вы ее можете и не только в кабинете читать.

Татьяна достала из сейфа тонкую папку, сделала пометку в журнале и вручила мне документ.

— Кстати, — сообщила она, — обе их величества читали данный труд сразу по его появлении, то есть полтора года назад.

Через несколько дней в Питер по приглашению Гоши прибыл спецпредставитель испанского короля Альфонса Тринадцатого, для уточнения, так сказать, текущей ситуации с Канарами. А то мало ли, чего могут подумать в Эскуриале после моего отпуска на природе… С одной стороны, не сказать, чтобы мнение испанцев так уж волновало его величество, но зря обижать молодого короля, который к тому же не сделал нам ничего плохого, ни императору, ни мне не хотелось. Кстати, это был своеобразный король. Обычно они рождаются какими-нибудь принцами, и только потом садятся на трон, где и помирают через некоторое время. Альфонс же был королем с рождения, но отнюдь не до самой смерти! За десять лет до нее его просто выгнали из королей и заодно из страны — в нашем мире, понятно. Ну, а что будет в этом — еще посмотрим.

Одновременно с появлением испанского посланника в Питере возбудился португальский консул — до этого я даже и не подозревал о наличии в столице такой фигуры. Оказалось, что его почему-то взволновала судьба острова Мадейра. Я велел передать, что данный клочок земли мне и нафиг не нужен, чтобы португалец успокоился и не лез куда не надо без серьезной необходимости. Вот уж соблюдать особый пиетет по отношению к этой стране мне было как-то в лом, потому что портвейн я не любил никогда, даже «три семерки». Ну, а уж про «Агдам» и вовсе лучше не вспоминать, во избежание… Потом я посмотрел, что у меня в компе было на эту Португалию — оказывается, у них вообще через полгода случится революция! В общем, идите-ка вы лесом, а с Мадейрой, если понадобится, мы и без вас разберемся, подумал я и выкинул из головы эту историю. А ближе к вечеру отправился в Зимний, где на наш с величествами текущий ужин сегодня был приглашен испанец.

Прежде чем заходить в малую гостиную, где обычно происходили такого рода мероприятия, я достал из кармана бумажку и еще раз освежил в памяти имя нашего гостя — дон Фернандо Гонсалес Молина-Торрес, однако. Последнюю-то фамилию я помнил, потому как еще в детстве читал «Сердца трех», но первые две как-то не удержались в памяти. Впрочем, оказалось, что у испанца были аналогичные проблемы, но он обошелся без шпаргалки и, почти не запинаясь, поименовал меня «ваше высочество светлейший князь-кесарь Георгий Андреевич Найденов Порт-Артурский». Правда, испанец оказался человеком не спесивым, да к тому же знающим русский язык, так что к середине ужина и спустя всего треть бутылки фишмановки мы уже были на «ты» и называли друг друга «Федя» и «Жора».

Молодой король, судя по всему, решил воспользоваться ситуацией как поводом к зондажу обстановки в смысле развития отношений с Россией. И теперь Гоша, произнеся тост за дружбу и что-то еще, начал потихоньку живоописывать перспективы.

— Да, — говорил император, — царствование нынешнего короля ознаменовалось заметным улучшением отношений с Англией, что дало некоторые благотворные результаты. Однако уже сейчас вы потихоньку столкнулись с тем, что Россия на своей шкуре поняла уже довольно давно — бескорыстной дружбы между странами не бывает. И прочные партнерские отношения возникают лишь тогда, когда у стран имеются взаимные интересы. И сейчас Испания имеет возможность воочию убедиться, в чем видит свой интерес Великобритания… Да в том, чтобы вы воевали на континенте за ее интересы! Марокко — это только первый звонок.

Три месяца назад там было нечто вроде кризиса — в городе Фес местными было убито два немецких миссионера и трое попытавшихся защитить их солдат. Естественно, кайзер немедленно ввел туда войска и повелел как можно быстрее навести конституционный порядок. Какое-то местное племя попыталось было возмутиться, но им при помощи пулеметов, минометов и авиации быстро объяснили всю пагубность таких заблуждений. И теперь англы недвусмысленно намекали испанцам, что происходящее в Фесе напрямую угрожает испанской Мелилье и надо, значит, выразить протест. И оказать помощь освободительной борьбе какого-то там еще одного племени…

— Федь, ну ты сам глянь, — перехватил дипломатическую эстафету я, — где этот Фес и где ваша Мелилья! И каким дикарям вы будете оказывать поддержку — уж не тем ли, что в прошлом году чуть не вышибли вас оттуда? Причем у них, ладно, не получилось. Но вот кайзера злить — это, знаешь ли… Я бы не рискнул, больно уж он человек горячий.

— Увы, — вздохнул испанец, — мы связаны определенными обязательствами…

— Вот и я про что — вас хотят заставить воевать за английские интересы! А Россия всегда стремилась только к миру. И на такое благое дело, как поддержание мира и стабильности, пусть и даже в очень далеком от нас регионе, мы не пожалеем ни сил, ни денег. Ты обратил внимание, что я употребил слово «стабильность»? Это значит, что все останется как есть. Мелилья испанская — она таковой и впредь будет, кто бы там не думал чего другого. Может, примем еще грамм по сто за стабильность? Под пельмени, я думаю, это будет в самый раз.

После пельменей слово снова взяло величество:

— А теперь давайте, пока чисто умозрительно, представим себе, каковы могут быть взаимные интересы Испании и России. Про вашу страну вы знаете лучше меня, так что я скажу про свою. Нам совсем не надо, чтобы за нас кто-то воевал! С агрессором мы можем справиться и сами. Но вот гарантированный нейтралитет мы всячески приветствуем, в том числе и материально. А если он будет еще и сопровождаться дипломатической поддержкой наших начинаний, то тем более. Разумеется, и ответная поддержка не заставит себя ждать — более того, первый ход мы можем сделать и авансом. Ведь в английских планах наверняка учитывается вариант, при котором вы не будете делать в Марокко ничего. Однако сам факт раздумий на тему вмешательства в тамошние германские дела может сподвигнуть действительно довольно горячего кайзера к неким превентивным шагам… Так вот, в ближайшее же время я лично побеседую с ним на эту тему.

После ужина мы с Федей поехали ко мне в Гатчину. Про политику в тот день разговоров больше не было, эту тему решили продолжить утром, а пока мы до часа ночи беседовали на темы приближающихся гонок «Большой Георгиевский Приз», первый этап которых должен был состояться в Берлине через три месяца, а второй — у нас в Стрельне, в сентябре. Дело в том, что Альфонс вдруг почувствовал сильный интерес к мотоспорту, купил наш «Арн-Чемпион» и сейчас усилено тренировался с целью, если получится, принять участие в берлинском этапе.

— Ничего у него за такой короткий срок самоучкой не выйдет, — пояснил я Феде, — да и негде у вас там особо гонять-то. Вот я и предлагаю нам с Альфонсом взаимно помочь друг другу в организации своего отдыха. Он издает какой-нибудь эдикт, что Найденов имеет полное право в любой удобный ему момент наслаждаться прекрасной погодой на Канарах, а я берусь лично поднатаскать его на стрельнинской трассе так, что насчет первого места не знаю, но уж третье-то он точно возьмет. Да и мотоцикл малость модернизируем и подрегулируем, на зависть конкурентам.

Судя по довольному виду Феди Торреса, король явно давал ему какие-то инструкции и на эту тему, а тут вон как оно удачно получилось — я сам взял да и все предложил.

А за завтраком мы продолжили обсуждение текущей дипломатии. Испанец пожаловался на трудное положение своего короля — мало того, что в обществе неспокойно, так еще и армия имеет такую силу, что попробуй король скажи что-нибудь поперек.

— У вас не так, — с видимой завистью признал он.

— Конечно. Но ведь оно же вовсе не само все образовалось! При Николае у нас бардак был почище вашего, на императорское слово не клал болт только ленивый. Пришлось, понятное дело, поработать, в том числе и лично мне… Очень хорошо, что ты затронул эту тему. Вот как испанский дворянин скажи мне — ты хочешь, чтобы к слову вашего короля со временем образовалось такое же отношение, как к слову нашего императора? Ну, так работу на эту тему можно начинать и с малого. То есть получить принципиальное согласие его величества Альфонса, а дальше уж потихоньку, рабочим порядком… Я помогу.

— Принципиальное согласие есть, — внимательно посмотрел на меня дон Федя, — вот только… Обязательно ли загружать его величество участием в деталях этого процесса?

— Вовсе нет. Наш император тоже не вникает в частности — есть конечный результат, и ладно. А эти самые частности, значит, должны потихоньку готовить компетентные люди… Может, прямо сейчас и начнем? Замечательно, я рад, что не ошибся в своих предположениях. Единственно что — как-то лично мне уже малость поднадоело сидеть в чисто мужской компании. Ты не против, если в нашей беседе примет участие и одна прекрасная дама?

К вечеру нам удалось достигнуть соглашения по основным пунктам. Дон Федя взялся лично помочь Таниным эмиссарам начать вербовку испанских юношей и девушек для работы на Канарах, в ответ на что Татьяна пообещала, что после обучения часть из них вернется в Испанию. И поможет там разобраться с несколькими особо одиозными военными, по которым уже давно заливаются горючими слезами инфаркт, кондрашка и тропическая лихорадка одновременно. А к его величеству Альфонсу XIII мы временно прикомандируем пару отделений мотомехаников, которые обеспечат не только нормальное функционирование королевского мотоцикла, но и повысят личную безопасность его величества, а то мало ли что. Сам же Альфонс пусть во всем соглашается с англичанами, истово кивает на все их предложения, говорит всякие слова — и не делает ничего. А мы в ответ беремся обеспечить, чтобы Вилли не обращал на эти слова никакого внимания.

К апрелю я взял на себя подготовить спецмотоцикл для участия в гонках — тот, который уже есть у короля, пусть будет запасным. И выбрать время для тренировок с Альфонсом — он приедет к нам на три недели. В ответ на что, как неофициально сообщил мне Федя, уже принято решение пожаловать мне титул графа Канарского.

— Э-э-э… — задумался я. — Как бы всякие остряки не заменили это на «канальского графа» — а то разбирайся потом с ними. Может, добавите к названию еще пару букв? Пусть будет граф Арканарский.

Потом мы договорились, в какой мере финансирование моих островных проектов будет сочетаться с улучшением финансового положения короля и лично дона Феди. А если кто-то из особо жадных и неуправляемых царедворцев захочет снять свои сливки с финансовых потоков, направляемых нами на Канары, то пусть об этом болит голова не у короля, а у нас. Единственное, что потребуется от его величества — это не ждать их возвращения с далеких островов, во избежание глубокого разочарования.