"Ненасытность" - читать интересную книгу автора (Сандему Маргит)

10

Он имел обыкновение встречаться с Лизой-Меретой в кондитерской Фредрикки. Все дамы, а также некоторые господа, имевшие свободное время и деньги, приходили сюда поболтать часик-другой за чашечкой кофе с ванильными сердечками Фредрикки.

Как всегда, Лиза-Мерета сидела в окружении подружек. Ему не нравилось водить ее сюда, но она обычно говорила, что это самое подходящее место для встреч.

Он слышал, как она говорила что-то слушающим ее подружкам. Торопливо, сбивчиво, с оттенком игривости, и это было так характерно для нее, это юношеское желание понравиться. Лично ему эта черта в ней казалась забавной и привлекательной.

— И в среду вечером мы с Тоффером останемся дома одни!

— Да-а-а? — изумленно произнесла одна молодая дама.

Кристоффер вдруг почувствовал раздражение. С одной стороны, он ненавидел, когда его называли Тоффером (а она называла его так только тогда, когда они бывали совершенно одни), а с другой стороны, он считал, что это было их личным делом.

Дамы увидели его, Лиза-Мерета встала, взяла его под руку. Право собственности? Мысль об этом была ему неприятна.

Нет, сегодня у него скверное настроение.

— Присядь с нами, — кокетливо сказала она.

— У меня не так много времени.

Она тут же надула губки и, обращаясь к своим подружкам, сказала:

— У Кристоффера никогда не находится времени на свою девочку. Он ведь занимает такой ответственный пост и должен думать о своих пациентах!

По той или иной причине эта фраза показалась ей самой и ее приятельницам очень забавной. И Кристофферу тоже пришлось улыбнуться — из вежливости.

— Пойдем? — спросил он.

— Да, конечно! — ответила Лиза-Мерета, помахав своим подружкам так, словно все они были заговорщицами.

А он думал в это время о Марит из Свельтена, которая теперь лежала и ждала, когда он найдет время поговорить с ней.

А он, фигурально выражаясь, воткнул ей нож в спину.

Они шли по улице, слыша, как в подворотнях завывает зимний ветер. Чудесная кожа Лизы-Мереты сохраняла свой прежний золотистый оттенок. Сам же он был уверен в том, что на морозе у него покраснел нос и посинели уши. Он был уверен в том, что с Марит из Свельтена было бы то же самое.

В этом у них было что-то общее.

Лиза-Мерета болтала всю дорогу и часто останавливалась, чтобы поздороваться и поболтать со знакомыми. «Да, мы с доктором Вольденом идем смотреть дом. Да, мы собираемся пожениться летом. (При этом она восторженно хихикала.) Спасибо, спасибо, такая приятная встреча!»

— Слышишь, как все поздравляют нас? — сказала она, когда они пошли дальше.

— Да, им приходится это делать, потому что ты ставишь их перед фактом.

— Да, но ты слышал, что сказал Ларсен? Он поздравил только тебя, пожелав тебе счастья со мной!

И снова это триумфальное хихиканье. Дорогая Лиза-Мерета, не слишком ли много ты хихикаешь? И ты ведешь себя так… так ребячливо и так вульгарно!

Или она сама была такой?

Нет, наверняка это радость по поводу предстоящей свадьбы делала ее такой высокомерной. Ей можно было простить это.

Они встретили господина и госпожу Густавсен, которые, конечно же, остановились.

— А вот и наши голубки, — проворковал советник. — Идете смотреть дом? Это хорошо, что дело у вас, наконец, сдвинулось с места. И не забывай, дорогой зятек, что я не скряга, когда дело касается моей единственной дочери! Так что, если дом вам понравится, я готов раскошелиться.

— Но вы должны предъявлять к дому хотя бы минимум требований, — сказала мать Лизы-Мереты. — В нем должно быть по крайней мере две ванные, а лучше, если еще одна для гостей. Водопровод и…

— Да, да, дорогая мамочка, я хорошо знаю, что мне нужно. Согласно общепринятым правилам, жена врача должна жить достойно.

— Ты всегда знаешь, чего хочешь, моя девочка, — хмыкнул советник и слегка потрепал дочь по волосам. — Так что, Кристоффер, остерегайся перечить ей, если она чего-то хочет! Она ни за что не уступит, в этом она вся в отца!

Все удовлетворенно засмеялись. Кристоффер внезапно почувствовал себя гостем в компании, где все знают друг друга, за исключением его.

Он искоса посматривал на них, пока они болтали между собой. Как похожи были мать и дочь! Не внешне, а по манере поведения, по складу характера.

Госпожа Густавсен была дамой элегантной, хорошо одетой, так же, как и дочь. Но Кристоффера всегда немного пугало ее холодное, застывшее, пустое выражение лица. И он невольно сравнивал его с выражением непосредственности и теплоты на лице Лизы-Мереты.

Теперь, глядя на свою невесту, он невольно задавался вопросом, не была ли эта детская непосредственность наигранной.

А ее теплота и сердечность? Он тайком изучал лицо Лизы-Мереты. И он обнаружил в нем явные признаки той же жесткой холодности, что и у ее матери. Лиза-Мерета восхищалась своей матерью.

Высокомерная светская дама, желающая жить достойно? Такая ли жена нужна была представителю рода Людей Льда?

Он перевел взгляд на советника Густавсена. Они были настолько заняты своей пустой болтовней, что увидели в его настороженных взглядах лишь восхищение.

Советник был жестокосердным дельцом, в этом Кристоффер не раз имел возможность убедиться. Он имел также политические амбиции, чему Кристоффер дважды был свидетелем.

И хуже всего было то, что тот же самый тон он находил у Лизы-Мереты. Но раньше, будучи влюбленным, он считал очаровательной попытку молодой девушки перенимать у взрослых их технику споров. Он вспомнил, как она торговалась в лавках из-за пустяков, вспомнил недавно сказанные ею слова: «Не давай провести себя этим торгашам, Кристоффер! Эти людишки всегда пытаются обмануть человека, предоставь мне все покупки!»

Он тогда рассмеялся, считая, что она имеет на это право, ведь Лиза-Мерета была девушкой сообразительной, с головой.

Ему вдруг стало ужасно не по себе. Он почувствовал неодолимую тяжесть в теле, словно он весил по меньшей мере тысячу килограмм, и ноги его словно приросли к тротуару. Он почувствовал тяжесть в голове, он был просто не в состоянии думать. Кто-то что-то говорил ему, но он не разобрал слов и попросил повторить.

— О чем ты задумался? — спросила, смеясь, Лиза-Мерета.

«Ни о чем», — хотелось ему ответить, но он только улыбнулся ей в ответ какой-то смущенной улыбкой и пробормотал что-то невразумительное.

Влюбленные всегда примешивают к своей любви мечту. Кристофферу всегда казалась глупой поговорка: «Любовь ослепляет». Предпочитая библейские слова о любви, выносящей все и не ищущей для себя выгоды, он был не слишком искушен в этой сфере. Он находил положительные стороны во всех причудах Лизы-Мереты, потому что видел ее такой, какой хотел видеть. Он падал перед нею ниц, был совершенно ослеплен ею, потому что она была очень привлекательной девушкой, возможно, лучшей партией в городе, имея на своей стороне все явные преимущества.

И медленно, очень медленно до него дошло, что он вряд ли вынес бы более близкое с ней общение.

Господи, ну и попал же он в ловушку! Сделал предложение сразу двум женщинам. И теперь, уважая интересы обеих, он не знает, что делать.

Нет, он должен дать его отношениям с Лизой-Меретой еще один шанс. Его чувства не могли так резко измениться! И к тому же он просто выставит ее на посмешище!

Она еще такая молодая, когда-нибудь она повзрослеет.

Внезапно ему пришла в голову мысль о том, что в свое время у Бенедикте тоже была такая проблема. Сандер Бринк когда-то тоже был молод и незрел. И каким рассудительным и мужественным он стал теперь! Так почему же у него с Лизой-Меретой тоже не должно быть все хорошо?

Наконец им удалось отделаться от его будущих тещи и тестя, и они пошли дальше по направлению к дому.

— Господи, как у тебя посинело лицо! — фыркнула Лиза-Мерета. — И у меня тоже?

— Нет, конечно, нет.

— Каким кислым ты мне кажешься сегодня! Если ты не можешь вести себя прилично в моем обществе, ступай один!

Кристофферу так и хотелось ответить ей: «Тем лучше!» Но он был для этого слишком хорошо воспитан. К тому же они уже подошли к дому.

— Мне хотелось бы иметь в столовой розовые стены, — сказала она. — Это создает прекрасное настроение.

Он терпеть не мог розовых стен. У него пропадал от этого аппетит.

— В самом деле, это будет прекрасно, — пробормотал он, потому что ему вдруг все стало безразлично.

Что такое на него сегодня нашло? Ему все время хотелось вернуться обратно в больницу. Но он обещал выделить Лизе-Мерете час своего времени. И надеялся, что этот час подходил уже к концу.

Дом был просто первоклассным. Он был расположен в хорошем месте, удобно распланирован и обустроен согласно самым высоким требованиям зажиточных людей. Цена была скандально высокой, но он не сомневался в том, что Лиза-Мерета собиралась поторговаться.

— И здесь… — сказала она, восхищенно всплеснув руками. — Здесь мы устроим детскую…

Ее слова были для него как холодный душ. Детскую? Дети? От нее?

Кристоффер с ужасом понял, что его влюбленность в Лизу-Мерету Густавсен умерла. Его чувства к ней были мертвы, как камень.

Как могло его восхищение ею так быстро поблекнуть и умереть?

Но он знал, что все время его что-то раздражало в ней, просто он предпочитал не обращать на это внимания. Время работало не на фрекен Густавсен, так что можно было сказать, что она сама себе навредила.

И все-таки! Как мог он в течение одного-единственного дня так решительно отвернуться от нее? Казалось, что… что тут замешано колдовство. Но этого, конечно, быть не может.

Он больше не слушал ее планы по обустройству дома, потому что теперь он знал, что этот дом никогда не будет принадлежать ему и что свадьбы вообще не будет.

— Как обстоят дела с твоей поездкой в Гьевик? — вдруг спросил он.

— С чем? Ах, да, это будет не раньше, чем на следующей неделе.

— И ты поедешь?

— Я еще подумаю, — уклончиво ответила она. — Все остальные так хотят, чтобы я приехала, в особенности мой поклонник.

При этом она бросила на Кристоффера вызывающе-пристальный взгляд.

— Ладно, наверняка это будет приятная для тебя поездка.

И снова он услышал ее противное хихиканье. Она высунулась у него из-под руки, которой он опирался на оконную раму.

— Ты ревнуешь? — спросила она.

— Ревную? Но почему я должен ревновать? Разве у меня есть для этого причины?

Взгляд ее сразу стал твердокаменным.

— Возможно, есть.

Опустив руку, он шагнул в пустую, просторную комнату.

— Я уже говорил тебе, что ты можешь поехать. Кстати… в среду вечером я не смогу придти. У меня внеплановое дежурство в больнице.

Благословенная больница! Она никогда не сможет проверить, лжет он или нет, потому что ради такого случая он готов лишний раз подежурить. Он ничего не имеет против этого.

— Внеплановое дежурство? — с гримасой гнева на лице спросила она. Иногда в своем гневе она казалась особенно привлекательной. — Но ведь ты должен придти ко мне! Мы ведь будем совсем одни!

— Это не имеет значения, — сухо ответил он.

Она подошла к нему ближе. Возможно, она догадывалась, что он ускользает из ее рук? Вряд ли! Нет, Лиза-Мерета была на это не способна! Но некоторая обеспокоенность в ней все же появилась.

— Но мы здесь одни, — гортанным голосом произнесла она и рассмеялась. — Не обжить ли нам теперь новый дом? Ты можешь перенести меня через порог и…

Он вынул часы, полученные обратно от Сандера Бринка, и сказал:

— Лиза-Мерета, у меня больше нет времени, я должен вернуться обратно в больницу.

Терять свое достоинство было просто немыслимо для нее. Тут же отойдя от него на несколько шагов, она непринужденно сказала:

— Да, конечно, я совсем забыла. Тебе пора возвращаться в твою драгоценную больницу.

И, уже подойдя к двери, она бросила на ходу:

— Тебе не кажется, что у нас будет двое детей? Мальчик и девочка. Сначала мальчик, так практичнее всего, потому что он сможет защитить ее, а когда они вырастут, она сможет познакомиться с его приятелями. «Господи, сколько же ей лет? Разве нормально для двадцатидвухлетней девушки нести такую детскую чушь?»

— Природа все решит сама, — ответил он, будучи совершенно не готовым говорить о подобных вещах. Ему сначала нужно было решить, как устроить свою жизнь. В настоящий же миг все было для него сплошным хаосом. Он должен подумать и о ней, чтобы не слишком жестоко ранить ее.

— Ты такой странный, — укоризненно произнесла она. — Что с тобой?

— Ах, ничего, — ответил он, проведя рукой по глазам, пока она запирала дверь. — Я беспокоюсь за одного пациента.

— За нее? — жестко спросила Лиза-Мерета, интуитивно поняв, о ком идет речь.

Он же сказал это просто для того, чтобы иметь хоть какое-то оправдание. Но, раз уж она сказала, то…

— Фактически, да, — без обиняков признался он. — Я беспокоюсь за ее будущее. Она совершенно одинока в этом мире. Поэтому я решил устроить ее на работу в больницу и подыскать ей жилье. У нее нет за душой ни эре.

В голосе Лизы-Мереты чувствовался леденящий холод, когда она сказала:

— Может быть, ты думаешь еще и снабдить ее деньгами? В таком случае, мне кажется, ты должен был подумать о своей жене и о своей семье, прежде чем швырять деньги всякому сброду! Или, другими словами, нищим престарелым бабам с хуторов!

Кристоффер почувствовал, как в нем закипает ярость и набирает опасную силу, словно вулкан перед извержением.

— Мы поговорим об этом потом, — сказал он. — Я уже опаздываю, тебе придется самой добираться домой. Всего хорошего, Лиза-Мерета!

Он слышал, что она что-то сказала ему вслед, но не так громко, поскольку это была оживленная улица, а она смертельно боялась скандала.

— Кристоффер! Кристоффер! — говорила она, словно подзывая непослушную собаку. Он сделал вид, что не слышит. Ему не хотелось именно сейчас говорить с ней, потому что с его языка могли сорваться слишком горькие и резкие слова.

Он был настолько взволнован, чувствовал себя таким несчастным, что добрался до больницы за рекордно короткое время.