"Немые вопли" - читать интересную книгу автора (Сандему Маргит)4Сначала все сидели, словно парализованные, но когда крадущиеся шаги достигли лестницы, все четверо вскочили, и в комнате опять стало тесно. — Те же шаги, что и вчера? — шепотом спросил уполномоченный по криминальным делам. — Не знаю, — ответила Эллен. — Возможно. Я не уверена. Но вчера они слышались наверху. — Это не играет никакой роли, — прошептал Натаниель. — Ты могла спать, когда посетитель поднялся наверх. Ленсман подошел к двери. — Подожди! — прошептал Рикард. — Пусть этот пройдет мимо… Этот… Весьма жуткое обозначение человека. Хорошо, что он еще не сказал «это». Эллен невольно приложила руку к сердцу, чтобы унять волнение. Увидев это, Натаниель улыбнулся. Шаги слышались уже на втором этаже, и Эллен непроизвольно схватила Натаниеля за руку, но он осторожно высвободился. Она вопросительно посмотрела на него, и когда он покачал головой, она поняла, в чем дело. Он должен быть свободен, чтобы воспринимать сигналы из коридора. Тихие, приглушенные, скользящие шаги… Эллен наморщила лоб, пытаясь сосредоточиться. Она не была уверена… Скрипнула половица. Натаниель моментально повернулся к ней и посмотрел на нее. Она отрицательно покачала головой. Прошлой ночью половицы не скрипели. — Это еще ничего не значит, — прошептал Рикард. Эллен скептически отнеслась к его замечанию. Она вспомнила, как скрипели половицы, когда они с фру Синклер в первый день осматривали гостиницу. Шаги стали тише, когда неизвестный повернул за угол. Все напряженно прислушивались. Все было тихо. И тут они услышали тяжелый, лязгающий звук старой, несмазанной двери. Глаза Эллен округлились. — Идем, — сказал ленсман. Мужчины осторожно вышли в коридор, Эллен медлила. Но из двух зол надо было выбирать меньшее, и она пошла со всеми. Они быстро достигли поворота. Но опоздали. Дверь — та самая дверь, которую никто не мог открыть — захлопнулась у них на глазах, и существо, только что кравшееся по коридору, скрылось за ней. Ленсман выругался сквозь зубы, подойдя к двери. — Ты видел то, что видел я? — спросил Рикард Натаниеля. — Да. Была открыта очень большая дверь. — Вот именно. А эта дверь очень маленькая. Тот, кто прошмыгнул за эту дверь, не мог их услышать, настолько беззвучны были их движения и настолько тихи голоса. — Есть ли из этой комнаты еще какой-то выход? — спросил ленсман. Натаниель покачал головой. «Натаниель — настолько сильная личность, — подумала Эллен, — что даже такой солидный человек, как ленсман, верит, будто Натаниель видит через закрытые двери». Сама же она уже сделалась безусловной поклонницей Натаниеля. И… хотя у нее живот подводило от страха перед этой жуткой и мистической дверью, она все же чувствовала какое-то подобие триумфа. Ведь теперь они убедились в том, что она не дурачила их. Кто-то и в самом деле ходит здесь по ночам. Но при мысли о том, что в том месте, где была маленькая дверь, открывалась очень большая дверь, у нее по спине бежали мурашки. Может быть, на этом месте когда-то была большая дверь? Именно через нее и проходило привидение? Нет, снова ей лезли в голову такие мрачные мысли! Рикард поднял было руку, чтобы ощупать безнадежно захлопнувшуюся дверь, как тут же остановился. — Живо в комнату! — прошептал он, отпирая ключом комнату номер семь. Все быстро зашли туда. И тут Эллен тоже услышала: по лестнице кто-то поднимался. «Спаси и помилуй…» — мысленно произнесла она. Появление второго блуждающего привидения лишило историю всякой жути и придало ей смехотворный оттенок. Эллен было уже не страшно. Фактически, в эту ночь она и не испытывала того глубокого страха, который преследовал ее прошлой ночью. И она шепотом сказала об этом Натаниелю. — Я знаю, — ответил он. Она в этом не сомневалась. В предрассветном сумраке она заметила на его лице улыбку — улыбку понимания. Ему тоже показались комичными эти крадущиеся привидения, и он заметил искру веселости в ее взгляде. Это наполнило ее доселе незнакомой ей радостью. Мистическая дверь снова заскрипела, протяжно и визгливо. — Скорее! — шепнул остальным Рикард. Внезапно Эллен осталась одна в комнате. В коридоре послышался испуганный крик, и она высунулась, желая узнать, в чем дело. Таинственная дверь снова открылась, но трое мужчин уже схватили какое-то извивающееся в их руках существо. — Включай свет! — приказал ленсман. Эллен быстро подбежала к лестнице и повернула выключатель. Коридор залил ослепительно яркий свет. Еще не успев вернуться обратно, она услышала сердитый голос ленсмана: — Ну и ну! Это интересно! Бывший хозяин гостиницы, господин Николайсен, имел весьма жалкий вид в окружении трех сильных мужчин. — Мы предполагали, что этой ночью нам попадется кто-нибудь, — удовлетворенно произнес ленсман. — Но кто мог знать, что в сеть попадется такая крупная рыба! Конечно, до нас уже не первый год доходят слухи о том, что по ночам к гостинице подъезжают какие-то грузовики, особенно зимой, но мы просто не придавали этому значения. А теперь будьте так любезны, откройте для нас эту дверь! Николайсен наконец-то пришел в себя. — Дверь? Какую дверь? Я возвращался в девятый номер, чтобы посмотреть, не забыл ли я там вчера свои очки. — Не болтайте чепухи! Мы все видели, что вы собирались пройти через эту дверь, но не успели. Откройте ее снова! — Вам это просто показалось. Эта дверь не открывается. Но уполномоченный по криминальным делам уже просунул пальцы между стеной и косяком двери, провел вниз, потом внезапно остановился. — Здесь есть крючок, — сказал он. — Посвети-ка, Натаниель! — Не прикасайтесь к двери! Вы погибнете! — угрожающе произнес Николайсен. — Вовсе нет, — сухо заметил Натаниель. Они осторожно подняли крючок. И весь дверной блок с каркасом отошел в сторону. Они увидели перед собой темную щель. Ленсман тут же запер Николайсена в одной из комнат. — И не пытайтесь выскочить из окна, — предупредил он его. — Эллен уже узнала, как это трудно сделать. К тому же здесь до земли дальше, чем в ее комнате. Он сказал это с нескрываемым злорадством. Дверь, ведущая в неизвестную комнату, открылась с адским грохотом и скрежетом. Естественно, электрического освещения в комнате не было, но кое-что все равно было видно. Комната была, как и предсказывал Натаниель, очень маленькой, с бревенчатыми стенами. Без окон. Кроме вделанных в стену бревенчатых нар в комнате не было никакой мебели. И на площади менее, чем в четыре квадратных метра, стояли плотно закупоренные кадки или бочки. Вдоль одной из стен стояли бутылки с иностранными этикетками. На нарах сидел какой-то человек, всем своим видом пытавшийся внушить им, что его здесь нет. Ленсман, не отличавшийся изысканностью чувств, без обиняков спросил: — Директор Стин, если не ошибаюсь? У директора был такой вид, будто он съел лимон. Уполномоченный по криминальным делам Рикард Бринк стал осматривать бочки. Вид у него был сердитый и одновременно веселый. — Что в этих бочках? — спросил ленсман. — Можем мы открыть и посмотреть? — Нет! — помимо своей воли выкрикнул директор Стин. — Что же это такое происходит на химической фабрике Николайсена? — бархатным голосом спросил ленсман. — Уж не служит ли это тесное помещение складом для самогона, который разливается здесь в бутылки с оригинальными этикетками? — Откуда мне знать? — агрессивно защищался Стин. — Понятия не имею, чем он тут занимается. — Нет, так дело не пойдет, — сказал ленсман, сделав нетерпеливое движение рукой. — Мы не мальчишки, да и вы тоже не мальчик. Вскройте-ка эту посудину, Бринк! Рикард так и сделал. Все почувствовали ни с чем не сравнимый аромат самогона. Это был самогон высшего качества, но все же самогон. — Если я не ошибаюсь, прошлой ночью Эллен слышала грохот этих бочек, — сказал он. — Помнишь, тебе показалось во сне, что ты слышишь глухие удары по гаражным воротам в доме твоего отца? — Да, мне это приснилось, — сказала Эллен. — Это так. А в это время они затаскивали сюда бочки. — Да, они не знали, что ты живешь здесь, в этом доме. Они узнали об этом только через день и всполошились, не так ли? — Да. Во всяком случае, Николайсен. Эллен не нравилось поведение Натаниеля. Все это время он стоял совершенно неподвижно, словно окаменев, только голова его медленно поворачивалась из стороны в сторону, а ноздри раздувались. Желтые глаза искали что-то и не находили… — Да, я думаю, это грохотали именно бочки, — сказал Рикард. — А сегодня ночью вы думали убрать их отсюда, не так ли, Стин? Потому что Эллен нарушила ваше спокойствие. Надувшись и не глядя ни на кого, Стин в сердцах воскликнул: — Эта глупейшая фру Синклер! Я не давал никаких распоряжений относительно реставрации этой части дома! Она сделала это по собственной инициативе. Мы были просто в шоке, когда приехали сюда вчера или позавчера, я уж точно не помню. Поэтому мы решили попугать немного девушку, и это нам удалось. Мы не могли предположить, что она отправиться прямиком к ленсману! «Значит, это были они! Слава Богу», — с облегчением подумала Эллен. — Я не знал, что вы интересуетесь химической фабрикой Николайсена, — сказал ленсман. — Он — мой представитель, а я — владелец, — невнятно пробормотал Стин. — Когда ему пришлось продать гостиницу, я вынужден был купить ее. — Так что вы намеревались и впредь использовать под склад спиртного это помещение, к которому никто не смеет приблизиться. Но двое женщин нарушили ваши планы. Стин только фыркнул. Потом сердито посмотрел на Эллен. — Ты, наверное, ждала любовника, раз повесила на окно простыню? Такого я не потерплю от моих служащих! — У вас нет больше никаких служащих, — деловито напомнил ему ленсман. Николайсен же принялся категорически отрицать то, что его фабрика производит спирт. «Приходите и посмотрите сами», — сказал он. — В таком случае, это ворованный спирт, — сказал Рикард. — Одно из двух. Ленсман увел обоих арестованных в свою контору, пообещав вернуться как можно скорее. — Слава Богу, — с облегчением произнесла Эллен. — Значит, это они напугали меня вчера ночью. Как я рада, что это так! Но как это у них здорово получилось! Какие выдумщики! Только я забыла спросить, кто из них это был. — Зато теперь ты лишишься своей работы, — усмехнулся Рикард. — Думаешь, я буду очень жалеть об этом? Мне никогда не хотелось работать дежурной в гостинице, это я знаю точно. Это слишком нудная работа для такого беспечного создания, как я. Я буду рада уехать отсюда… Она вдруг замолчала. Став на колени, Натаниель приподнял край серо-зеленого брезента, лежащего под нарами. Угрожающая медлительность его движений вмиг убила в Эллен радость, связанную с предстоящим отъездом. — Что ты там нашел? — спросил Рикард. Натаниель не ответил. Подняв взгляд с лежавшего под брезентом продолговатого свертка, он снова накрыл его брезентом и посмотрел на Эллен. — Не желаешь ли выйти на минутку? — спросил он. Эллен похолодела. В глазах его было мрачное, опасное пламя. Он нашел то, что искал. Она послушно пошла в свою комнату и села на кровать, дрожа всем телом. Прикрывая брезентом продолговатый предмет, Натаниель не очень спешил, и она краем глаза заметила, что там лежало. Что-то пыльное, тряпичное, ворсистое. Когда Натаниель вошел в ее комнату и стал возле нее, она все еще дрожала. Увидев поблизости от себя его руку, она схватила ее, словно утопающий, и наклонила к ней голову. Она заметила, что он смотрит на нее с нежностью. — Значит, все-таки, здесь имело место убийство, — прошептала она. — Но кто это? Кого убили эти негодяи? — Никого. — Но… — она вопросительно уставилась на него. Лицо его было таким добрым, таким усталым. Другой своей рукой он погладил ее по волосам. — Кто… кто это был? Ей показалось, что он с трудом выдавливает из себя ответ. — Дворянин. Река сверкала в первых, неярких лучах солнца. Сидя на камне, Эллен смотрела на Натаниеля, лежавшего на животе и опустившего ладони в ледяную воду. Она все еще не могла отделаться от пережитого ею шока; прошло всего несколько минут с тех пор, как они покинули гостиницу. Решительно встряхнув сидевшую на краю постели Эллен, он без лишних слов повел ее на берег реки. Стояла предрассветная тишина. — Тебе нравится река, — тихо сказала она. Он поднялся и сел возле нее. Капли воды блестели на его руках. — Солнце… день… свет и жизнь, — печально произнес он. — Я люблю все это. Вода играет на камнях. В ней отражаются летящие по небу облака. Солнечный свет пронизывает воду до самого дна. Животные, деревья, дети — все это жизнь! Но это не мой мир. Некоторое время они сидели молча, чувствуя, как хорошо они понимают друг друга. Эллен настолько хорошо понимала его, что когда глаза его потемнели от постоянно преследуемой его боли, в ее глазах появился смех, она наклонилась и, зачерпнув пригоршню воды, обрызгала его лицо каскадом кристаллических чистых брызг. На миг у него перехватило дух, но он тут же рассмеялся, тоже зачерпнул воды и вылил ей за шиворот. — Не надо! Не надо! — со смехом кричала она. — У меня там только ночная рубашка! — Мне это хорошо известно, — усмехнулся он и быстро убрал руку, с которой стекала на землю вода. — Ка-а-ак? — в шоке произнесла она. — Ты способен видеть через… — У меня нет в этом нужды. Ты думаешь, что это такое? С этими словами он потянул осторожно за край ночной рубашки, торчавший из-под свитера. — Ладно, ладно, — пробормотала она, заправляя рубашку обратно. — Дело в том, что у меня не было возможности переодеться. И давно у меня торчит из-под свитера этот край? — Думаю, со вчерашнего вечера, — ответил он. — Это просто очаровательно! — Почему же ты ничего не сказал мне? — с упреком спросила она. Он засмеялся. Он становился таким красивым, когда смеялся. Казалось, страна теней, по которой он странствовал, больше не мучает его. — Успокойся, — ответил он. — Я заметил торчащую из-под свитера ночную рубашку всего полчаса назад, когда ты сидела на кровати. И тогда у меня не было настроения говорить об одежде. Их мысли снова омрачились. — О, Натаниель, — растерянно произнесла она. — Как можно быть такими циничными? Запихнуть покойника под кровать! — А что им оставалось делать? Не могли же они отнести его к священнику! Ведь тогда миф о загадочной двери был бы раскрыт! Эллен поежилась. Натаниель взял ее руку в свою холодную и мокрую ладонь, но одно это уже согрело ее. — Эллен… — осторожно произнес он. — Как ты думаешь, можешь ли ты рассказать все сейчас? О том случае, происшедшем много лет назад. Теперь мы должны расстаться и больше не увидимся. И мне бы очень хотелось узнать обо всем. Эллен долго сидела молча, прислушиваясь к голосу воспоминаний. — Я замерзла, — жалобно произнесла она. Натаниель понял, что она имеет в виду не внешний холод. И он взял ее ладони в свои сильные руки, словно желая дать ей силы и мужество. — Это так трудно, — прошептала она. — Мне просто не о чем говорить… — Это было всего лишь чувство, не так ли? Она кивнула, не глядя на него. — Где это произошло? — Мои родители снимали домик в одной из прекрасных горных долин. Если быть точной, то в Вальресе. Мне было тогда лет десять. Он снова почувствовал исходящий от нее безрассудный страх. Словно не желая, чтобы этот страх передавался ему, она высвободила свои руки из его ладоней и немного отодвинулась. Потом продолжала дальше: — Однажды я отправилась гулять одна… Ее руки беспомощно задрожали. — Ах, Натаниель, я не могу! Тебе нужно это знать? — Да. Многое в тебе станет для меня понятным. — Ты выяснишь… обладаю ли я тем качеством, о котором ты говорил? — Да. Река журчала возле их ног. Издали доносились гудки автомобилей. Начинался новый день. После долгого, напряженного молчания она снова заговорила. Она произносила слова, словно в каком-то трансе: — Я шла по тропинке… Это была старая, наполовину заросшая тропа. Я не помню точно, но мне кажется, что я проходила мимо заброшенной фермы… Возможно, я ошибаюсь… Натаниель, я помню только лес… тропинку… а потом… Дыхание ее стало прерывистым. — А потом я почувствовала неописуемый страх. Он наполнял меня изнутри, без всякой видимой причины. Я огляделась по сторонам… но ничего не увидела. Если не считать покосившейся изгороди, травы, мха, елей… У меня осталось воспоминание о заросшей мхом каменной стене, но это могло быть совсем в другом месте и в другое время. Больше я ничего не помню. Голос Эллен затих сам по себе. Натаниель неотступно глядел на нее, в его светлых, желтых глазах светилось что-то жуткое. А она снова и снова говорила о том, что встречалось ей по пути, не желая рассказывать о самом главном. — Говори… — еле слышно произнес он. Посмотрев ему прямо в глаза, Эллен почувствовала что-то вроде головокружения. Это было все равно, что лезть в пасть дракона: пути назад уже не было. — Я… я просто задыхалась от этого страха, мне казалось, что в меня вселилась чья-то душа. Услышав эти слова, Натаниель затаил дыханье, но она вряд ли заметила это. Она упала на колени, прижалась головой к его ладоням с такой силой, что он почувствовал боль. Голос Эллен превратился в жалобный вопль, но она продолжала: — Это была какая-то несчастная душа, Натаниель, злая-злая, но такая несчастная! Бесконечно одинокая и заледеневшая! И эта душа наполнила меня собой, умоляла меня о чем-то, о каком-то сострадании и понимании, возможно, эта душа страдала… возможно, это было безграничное отчаяние. Я не могла дышать, я чувствовала такой страх… такой страх… такой безумный страх… Говоря об этом, Эллен ловила ртом воздух, жалобно всхлипывая. — И тут мои ноги сами побежали. Я не принимала такого решения, ноги сами понесли меня. Я не понимала, куда бегу, и я убежала так далеко, так далеко… Думаю, я тогда просто лишилась рассудка, Натаниель, я бежала, преследуемая кем-то, дико крича… Внезапно Эллен посмотрела на него с наивным, детским удивлением. — Понимаешь, я слышала звук собственных шагов — но не только собственных. Это было так странно! Я слышала мужской кричащий — вместе со мной — голос! Он кричал от страха и невыносимой боли, и это было так странно, потому что та душа, которая вселилась в меня… я могла бы поклясться в этом… была душой какой-то женщины! Бывает же такое! Натаниель кивнул. — Бывает. Продолжай! Эллен не отдавала себе отчета в том, что ведет себя как наивная и испуганная десятилетняя девочка. Но Натаниель обратил на это внимание. — И я бежала… я пыталась уйти прочь от всего этого. От этих криков, от своего собственного крика. Но у меня ничего не получалось. И тут произошло нечто ужасное. Долина, по которой я бежала, была очень длинной, казалось, ей не будет конца, и тут я услышала еще один крик — но совершенно другой. — В каком смысле? — Это было похоже на собачий лай, отдающийся эхом от скал, злобный, короткий лай преследующих кого-то собак. Понимаешь? — Да. Это был мужской или женский голос? — Мужской. И одновременно я слышала другой жалобный крик. А позади себя я слышала крик женщины, которая, как я поняла, не бежала за мной, а оставалась на том самом месте, откуда я начала свой бег. Она не могла оттуда убежать. Последние слова Эллен произнесла с удивлением, словно не понимая, что же держало эту женщину на месте. — И вот, наконец, долина кончилась, и я увидела вдали дом, и постепенно успокоилась, наваждение прошло. Но я никогда не забуду того, что пережила. Она почувствовала, как его рука гладит ее по волосам. Когда она взглянула на него, она увидела у него на глазах слезы. — Дорогая Эллен, — печально произнес он. — Моя дорогая Эллен! — Теперь ты получил ответ на свой вопрос? — застенчиво спросила она. — Да. Теперь я получил ответ. Все оказалось так, как я и думал. Признаться, я не ожидал такой ясности. Эллен не осмеливалась спросить, каким же особым качеством она обладает. Она боялась услышать от него ответ. Она отвернулась, внезапно, устыдившись того, что наделала. — Извини, — прошептала она. — Извини, что я так вела себя! Бросилась в объятия чужого человека и наговорила ему массу всякой чепухи и к тому же разревелась… Он повернул к себе ее лицо. — Тебе кажется, что мы с тобой чужие? — спросил он. — В самом деле? Глядя в его приветливые, светящиеся пониманием глаза, преисполненные скорби и одиночества, она поняла, что у нее с ним много общего. — Нет… — невнятно произнесла она. — Нет, мы не чужие. Я даже не предполагала, что смогу кому-то рассказать об этом. Но теперь это получилось так естественно. Я знала, что ты поймешь меня. Он улыбнулся, и она почувствовала в его улыбке боль. — Одного только я прошу тебя не делать, милая Эллен: не надо считать меня божеством! Уверяю тебя, я вовсе не такой! — Я не считаю тебя божеством, скорее, ты тот, кого коснулось божество, как раз об этом я и думала сегодня ночью. Кстати, откуда тебе известно, что я… Он с горечью улыбнулся. — Я не мог не заметить твое безоговорочное восхищение. И это не идет на пользу нашей дружбе. Ты слышала когда-нибудь о божестве, у которого аллергия на апельсины, который простужается по меньшей мере три раза в год и который настолько бездарен во всем, что касается техники, что его учителя чуть не хватил удар? Эллен хмыкнула и смущенно улыбнулась. — Ладно, значит ты вовсе не божество. Но ты и не такой, как все. Натаниель осторожно погладил ее волосы. — И ты тоже, девочка. Кто ты, собственно говоря, такая, Эллен? Он резко встал и поднял ее. — Я мог бы помочь тебе освободиться от этого гнета, — горячо произнес он. — Но это опасно… — Почему же опасно? Прикусив губу, он сказал: — Мне бы так хотелось встретиться с тобой снова, дружок. Мне кажется, мы могли бы стать хорошими друзьями, нам есть что дать друг другу… Она кивнула в знак согласия. — Впервые в жизни я встречаю постороннего человека, который способен что-то понять в моей теневой жизни. Рикард понимает меня, но он трезво мыслящий, стоящий обеими ногами на земле полицейский. Ты же совсем другая, ты живешь на грани неведомого. Моя мать и кое-кто из ее рода могли понять, что происходит во мне. Но среди чужих я никогда не встречал человека, который бы… Не закончив фразу, он уставился куда-то вдаль. Потом, собравшись с мыслями, продолжал: — Но между нами стоят смерть и насилие, Эллен. Мы должны держаться друг от друга как можно дальше. — Ты действительно считаешь, что мы с тобой можем стать такими непримиримыми врагами, что… Нет, я не могу в это поверить! — Нет, нет, я имел в виду не это. Разве ты не помнишь, что произошло, когда мы впервые встретились с тобой? — Помню. Но ты так и не сказал мне, почему мы так среагировали друг на друга. Проведя рукой по лицу, он сказал: — Это трудно объяснить. Это… это подобно какой-то черной стене опасности, стоящей между нами. Это было для меня предупреждением о смертельной опасности. Мы не должны больше встречаться. И я искренне сожалею об этом. — Я тоже, — тихо ответила Эллен. — К тому же, — сказал он, глядя куда-то вдаль. — К тому же, задача, которая стоит передо мной, не позволяет мне привязывать к себе какого бы то ни было человека, будь то друг или… Он замолк, не договорив до конца. Что же он хотел сказать? Любимая? Жена? Дети? — Что же это за такая задача? — осторожно спросила она. Очнувшись от своих мыслей, он сказал: — Об этом я не могу рассказывать. Нет, нет, я не какой-нибудь тайный агент, если ты имеешь в виду это! — Я вовсе не имею это в виду, — с улыбкой ответила она. — И когда ты должен выполнить эту свою задачу? Уже скоро? — Я не знаю, Эллен, — растерянно произнес он. — Я ничего не знаю… сначала я ждал, пока вырасту, но теперь я уже взрослый… Единственное, что я могу делать, так это ждать зова. Она изумленно уставилась на него, но он снова погрузился в мир своих мыслей и не замечал ее присутствия. — Шире пришлось долго ждать своего зова. Саге тоже. И зов пришел внезапно, без всякого предупреждения… Но мне кажется, что я должен как можно скорее попасть в долину. Чего они ждут? Решительно произнеся последнюю фразу, он снова вернулся в повседневность. Некоторое время они молчали, ни у кого не было желания говорить. Эллен собирала на берегу камешки и бросала их в воду. Натаниель молча смотрел на нее. Наконец она снова повернулась к нему. — Ты можешь побыть со мной еще немного? — спросила она. Вместо ответа он улыбнулся. Воздух становился теплее, мимо пролетела пара мотыльков. Эллен не знала, с чего начать. Натаниель ждал. — У нас с тобой речь шла, в основном, о чувствах, не так ли? — тревожно спросила она. Такое начало ему явно понравилось. — А ты смелая, Эллен, — сказал он. — Вовсе нет. Просто я размышляла об этом все утро. — И когда же ты… поняла это? — Не сразу. Сначала было предчувствие… потом страх… и потом уже понимание. Поэтому ты и интересовался моими переживаниями еще во время телефонного разговора, не так ли? Он легко уловил сбивчивый ход ее мыслей. — Да, совершенно верно. Меня удивило описание чувств, которые ты испытывала при встрече с этим ночным существом. С моей точки зрения, эти чувства были именно такими, какими они и должны были быть. И мои предположения подтвердил твой рассказ о том, что ты пережила в детстве. — Натаниель… — растерянно произнесла она. Он обнял ее, положил ее голову к себе на плечо. В данный момент она была для него ребенком, нуждающимся в утешении. Страх, испытанный ею, был куда сильнее обычной детской боязни темноты. — Ну, ну! Не бойся! Смотри своему страху в глаза, так будет легче. — О, Натаниель! — жалобно произнесла она. — Держи меня крепче! — Слова директора Стина навели тебя на мысль об этом, не так ли? — Это ты навел меня на мысль об этом. Он же только испугал меня, сказав о висящей на окне простыне. — А я-то думал, что ты не придашь значения его словам. С трудом выдавливая из себя слова, Эллен сказала: — Когда они пришли, чтобы попугать меня, простыня уже висела за окном. А меня в комнате не было, я уже выпрыгнула через окно, преследуемая страхом. |
||
|