"От КГБ до ФСБ (поучительные страницы отечественной истории). книга 1 (от КГБ СССР до МБ РФ)" - читать интересную книгу автора (Стригин Евгений Михайлович)

«Искать здравый смысл в действиях наших политиков — дело утомительное. Вся новейшая история — это эпопея зависти, мести и сведения личных счетов». («Московский комсомолец», 30.11.94, с.2).

1.3. Холодный январь 91 года

1.3.1. Понимая, что нужно что-то делать, руководство Советского Союза постепенно стало переходить к ощущению необходимости наведения порядка.{49} Это уже не раз повторялось в отечественной истории. Формально (с точки зрения действующих тогда советских законов) сделать это нужно было давно.

Но как всегда в горбачевские времена сначала ослабляли вожжи, затем понимали, что лошади идут не туда, и начинали, как бы понукать. Однако, почувствовав легкое сопротивление, осмелевших от безвластия коней, возница говорил, что это не он, а кнут виноват, и быстро менял тактику. Потом кони неслись уже куда им вздумывается.

1.3.2. Уже в конце 1990 года стало очевидным, что основная опасность для единства страны находится в Прибалтике. Там стала четко заметна тенденция к отделению от остальной части страны. К власти в Верховных Советах трех прибалтийских республик пришли лица, настроенные на такой отделение.{50} Стало очевидным, что единство страны решается в Прибалтике. Стоит отступить от принципа нерушимости государства в одном месте (показать слабину), как государство все развалится.

В самом начале 1991 года произошли вильнюсские события, в которых, правда, органы госбезопасности играли не самую активную роль, формально уступая армии и милиции. Действовали они по указанию Президента СССР.{51}

10 января 1991 года он, как Президент СССР, обратился непосредственно к Верховному Совету Литовской ССР. Логически после этого обращения он должен был внимательно следить за развитием событий.

По словам Крючкова дальнейшие события выглядело так: «В ночь на 13 января 1991 года дружина Комитета национального спасения из числа местных жителей направилась к телецентру. К месту событий были подтянуты армейские подразделения, части МВД СССР и бойцы …спецгруппы КГБ численностью 30 человек.

Благодаря вмешательству армейцев и группы «Альфа» удалось предотвратить столкновение дружины с противоборствующими силами, что неминуемо обернулось бы куда большей кровью. В задачу группы спецназа КГБ, действовавшей, как ей было предписано, в тесном взаимодействии с армейской частью и подразделением МВД СССР, входила защита здания телецентра и разъединение противоборствующих сил, предотвращение их прямых столкновений».[29] Уважаемый Владимир Александрович, конечно, несколько лукавит.{52}

Но не в лукавстве председателя КГБ СССР главное. Главное в том, что союзные силы взяли вильнюсский телецентр, была перестрелка, в результате которой пострадали гражданские лица и военнослужащие.

Последующая критика людей в погонах неизбежно роняла тень и на чекистов. Тем более, что в числе единственного погибшего «душителя» литовской свободы оказался лейтенант госбезопасности, которого первоначально союзные власти неуклюже попытались выдать за армейского десантника. Руку Москвы попытались бестолково спрятать за пазуху. У нас не редко власти не решаются признать правду, которую вскоре люди узнают все равно.{53} Но доверие к власть предержащим после этого падает. Если не умеешь лгать, не нужно это делать.

По официальной версии именно смерть того лейтенанта привела в движение всех остальных «душителей». Смерть есть смерть, она может подтолкнуть к ответной реакции, русским сначала нужно врезать, чтобы они проснулись. Желательно сильно врезать, иначе могут принять за дружеское похлопывание.

Может быть, поэтому еженедельник «Новое время» всячески намекал, что смерть его была не от рук литовских националистов.[30] После августа 1991 года намеки стали уже более откровенными.{54} Намекать не сложно, сложнее найти доказательства этих намеков. Впрочем, в прессе прием такой атаки известен давно, средний читатель не судья и разбирается по несколько иным законом.

Намеки (только прямо противоположные) на странную смерть в местной больнице легкораненого лейтенанта Виктора Шацких можно найти и в мемуарах тогдашнего председателя КГБ СССР Крючкова.[31] Одно только непонятно, как при наличии сомнений в обстоятельствах смерти своего сотрудника можно не провести детальную проверку. Или и здесь руководствовались принципом: смерть все спишет? Правда, погибшего лейтенанта посмертно наградили орденом Красного Знамени.{55}

Неопределенность с причиной смерти Крючков пояснил: «Органами союзной прокуратуры проводилось расследование, но никакого сотрудничества с местными властями наладить так и не удалось. Обстоятельства, связанные с гибелью Виктора Щацких, тщательно скрывали от нас, интересующих сведений и документов мы так и не получили».[32]

1.3.3. А Михаил Сергеевич, как всегда, был в своем амплуа. Говоря о событиях в Литве, Горбачев отметил, что он узнал о случившемся в Литве с опозданием. К этому времени такое «незнание» генерального секретаря правящей партии и президента страны стало обычным делом. Не первый раз. «Слишком свежи были еще события в Тбилиси и Баку, после которых Горбачев ловко ушел из-под огня критики под предлогом своей якобы неосведомленности, отдавая на растерзание исполнителей своих же приказов».[33]

«Все он знал, — писал руководитель охраны Горбачева Владимир Медведев. — И о событиях у Вильнюсского телецентра имел четкое представление…Да что же это за президент: вокруг него — море крови, а он, как на острове, ничего не знает.

«Не знать» всегда удобнее, выгоднее. Но удобства и выгоды всегда временны для политика, ибо все тайное рано или поздно обязательно становится явным».[34]

Игры на публику (тем более, зарубежную) дают кратковременное преимущество за счет долговременного недоверия внутри страны. «Это оттолкнуло от него не только демократов, но и военных, брошенных на усмирение независимых республик Прибалтики, а наутро узнавших, что они — де совершили это по своей собственной инициативе».[35]

Автор настоящей книги, не был в числе приближенных Горбачева, не был тогда в Прибалтике и судить о его делах мог только по общедоступной информации. Но уже в 1990 году после событий в Баку, когда Горбачев в очередной раз «не знал», что должен был знать глава государства, автор убрал его портрет из своего кабинета и публично сказал, что больше ему не верит. Так или примерно так рано или поздно прозревали многие.

Кстати, позже еженедельник «Новое время» высказал мысль, что в январе 1991 года зародилось ядро будущего ГКЧП, модели путча обкатывались на литовском полигоне. Крючков, Павлов, Бакланов и другие только в январе восемь раз встречались в кабинете Болдина.[36]

Интересно, что будущие гэкачеписты могли потом предполагать, как поведет себя Горбачев, его нерешительное и невнятное поведение с одной стороны, но и его нежелание просто так убирать своих подчиненных, якобы проявивших «самовольную инициативу».

1.3.4. Начавшись, события в Прибалтике шли по нарастающей. 11 января внутренние войска заняли Дом Печати, междугородную станцию, ряд других объектов в Вильнюсе и Каунасе. На следующий день был занят телецентр, где погибло 13 человек. 20 января столкновения были и в столице Латвии Риге. Еще одна прибалтийская республика оказалась втянутой в борьбу с союзным центром. Практически вся Прибалтика (точнее ее националистические группы) вступила в конфронтацию с Центром.

Знаменитый в советские времена борец за право выехать в Израиль Натан Щаранский написал в феврале 1991 года: «…КГБ начал стремительно возвращаться на политическую арену. События в СССР последнего времени показали, что борьба не окончена, что, скорее всего, она впереди».[37]

1.3.5. События в Прибалтике послужили делу дальнейшей конфронтации двух властей (Центр и Россия). Точнее их попытались и не безуспешно использовали противники Горбачева. При этом, борясь с ним за власть, они в очередной раз вольно или невольно расшатывали само государство. Но кто же беспокоится о судьбе государства, когда делит власть?

20 января 1991 года, обращаясь к участникам демонстрации и митинга в Москве, Б.Н. Ельцин заявил, что Президент СССР игнорирует присягу, встал на путь насилия и что в любую минуту может быть отдан преступный приказ, который в сложившейся обстановке вызовет цепную реакцию вооруженного противоборства. «Прибалтийский январь 91-го», отмеченный первой кровью в этом регионе, окончательно легализовал противостояние России и Центра уже как непримиримые, вплоть до аргументов вооруженной силы».[38]

И это был не случайный выпад Бориса Николаевича. 19 февраля он выступил по телевидению. Комментируя события в Прибалтике, Ельцин предложил Горбачеву уйти в отставку. Так удары по Центру наносились из Москвы. Не сложно понять, в таком состоянии Центр долго не продержится. Шатания среди его защитников уже начались.

Интересно, что через несколько лет Ельцин написал, что события в Литве на совести у Крючкова.[39] Не всегда отличался последовательностью первый президент РСФСР, то одного винит, то другого. Но это мы, забегая вперед, а пока снова о январе 1991 года.

Кстати, малокровные конфликты в Прибалтике широко обсуждались в СМИ, «тогда как регулярные боестолкновения с человеческими жертвами в НКАО и прилегавших к ней районах, казалось бы, происходили где-то на Марсе или Сатурне. Во всяком случае, их замалчивали, точно военную тайну, что не вызывало протестов».[40] Вот еще один пример практического использования (манипулирования) информации в политических целях. Если бы замалчивалось только это. Вся страна была в проблемах и конфликтах, а информационные игры разыгрывались многими.

1.3.6. Проблемы были в местных органах государственной безопасности многих регионов страны. По сведениям, опубликованным тогда в прессе, накануне трагических событий председатель Литовского КГБ генерал-майор Ромуальдас Марцинкус подал в отставку, как и восемь других офицеров.[41] А тем временем уже в 1990 году из некоторых союзных республик (Прибалтика, Молдавия, Кавказ и др.) были вывезены архивные и текущие материалы местных органов КГБ.[42] Видимо, допускалась возможность их захвата или утечки секретных сведений с неспокойной территории.

Автор настоящей книги чуть раньше был в Киеве на переподготовке. Сотрудники, приехавшие из Прибалтики, прямо говорили, что они последние, больше приезжать уже не будут. Подразумевалось, что перемены в статусе прибалтийских республик вот-вот наступят. Чутьем они это уже понимали. Они понимали, но понимало ли руководство страны и КГБ СССР, которые по должности должны были предвидеть все.