"Демон ночи" - читать интересную книгу автора (Сандему Маргит)

9

Дни и ночи в напряженном ожидании.

Тамлин не приходил.

Возможно, Ванья должна была почувствовать облегчение… Но этого не было.

Она вся была как клубок обнаженных нервов. Где он был, что с ним случилось?

«Тамлин, Тамлин, знаешь ли ты, как много ты значишь для меня? – шептала она в ночи, когда прошла уже целая неделя, а он не подавал никаких признаков жизни. Она так боялась, так беспокоилась о нем. Неужели Тенгель Злой все-таки добрался до него? Или же Тамлин решил, что эротически женщины-демоны являются для него лучшими партнерами по постельным играм, чем она?

Страх оставил отпечаток на ее внешности. Все в Липовой аллее и в доме Малин были глубоко озабочены, а Бенедикта беспрестанно взывала к Марко и к их общим прародителям.

Но ничто не помогало.

Пока вдруг не приехал Кристоффер со своей невестой Марит.

Это заметно оживило Ванью.

Сначала она – как и все остальные – была изумлена его выбором жены. Марит была совершенно простой женщиной и, несмотря на недавно купленные модные платья, искусно сделанную прическу и старательно выговариваемые слова, не могла скрыть своего примитивного воспитания. Она все время пугливо озиралась по сторонам, косилась на других, чтобы посмотреть, как они делают что-то, и сама делала так же.

Зато потом она так понравилась всем! Оправившись от первого шока, они просто не знали, как услужить ей.

Хеннинг и Агнета пригласили всех на праздничный ужин в честь новобрачных, так что все собрались в этот вечер на Липовой аллее. Ванья чувствовала, что у нее с Марит есть что-то общее, и ей очень хотелось поговорить с ней. Но о чем? Не могла же она рассказать ей о своем отчаянии по поводу пропавшего демона! А это было единственное, о чем она хотела теперь говорить.

Нет, этого нельзя было делать. Еще ей очень хотелось сказать Марит, что она рада женитьбе Кристоффера именно на ней.

Но Ванья молчала, она не могла говорить, все в ней словно склеилось. Несколько лет с демоненком, потом тревожное время со взрослым Тамлином, постоянные угрызения совести, лихорадочное состояние, возбуждение… и вот теперь его нет. Ванья сама не понимала, как она еще не сошла с ума от всего этого.

– Ванья, ты стала просто писаной красавицей! – сказал Кристоффер. – За тобой, наверное, увивается множество парней?

«Мне нет ни до кого дела, – подумала она. – И Тамлину не понравились бы такие намеки! О, Тамлин, ты – словно глубокая рана в моем теле!»

А Кристоффер продолжал, он был явно в лирическом расположении духа:

– Ты нежна и хрупка, как лунный свет в летнюю ночь. У тебя такие изысканные краски, сестричка, твои волнистые волосы отливают медью, твоя кожа настолько чиста и тонка, что кажется прозрачной, твои движения напоминают танец эльфа. Но, но, но… Но в твоих темных глазах горит неописуемый страх. Что с тобой, моя девочка?

Ванья нервно рассмеялась и покачала головой.

– Что со мной? Нет, ты ошибся, Кристоффер, у меня все в порядке.

Он наклонился к ней и прошептал:

– Нет, не все. Ты кажешься несчастной, растерянной, возбужденной, экзальтически нервозной, виноватой, настороженной – и все это одновременно. Не забывай о том, что я врач! Я часто видел подобные симптомы, но не все в одном больном сразу! Бенедикта очень беспокоится за тебя, она пыталась вызвать для тебя помощников, но безуспешно.

Ванья резко отвернулась. Она не поняла, что он имел в виду, сказав, что Бенедикта пыталась вызвать помощников. Ванья боялась проницательности Бенедикты, а теперь она стала бояться и Кристоффера. Врач… при мысли об этом ей становилось не по себе.

И она решила отплатить ему той же монетой.

– А ты сам как себя чувствуешь, братишка? Что-то не похоже, что у тебя с Марит – которую я уже так полюбила – все идет хорошо! Похоже, она боится тебя!

Он наморщил лоб.

– Об этом ты можешь не беспокоиться, у нас все хорошо, – сказал он.

Ванья забыла, что обычные люди вовсе не были такими раскрепощенными, как она с Тамлином.

– Вы, что, еще не спали вместе? Похоже, что нет.

– Ванья! – в ужасе прошептал Кристоффер. – Где ты научилась таким словам?

– Ты не ответил на мой вопрос. Вы же уже женаты не первый день.

Отодвинувшись от нее, он сухо заметил:

– В этом разберемся мы сами.

«Наверняка разберетесь, – с улыбкой подумала Ванья. – Возможно даже, очень скоро, судя по ее влюбленным взглядам. Но как обстоит дело с тобой?»

Ванья была совершенно права: это произошло очень скоро. В тот же вечер Кристоффер и Марит были вынуждены спать в довольно узкой супружеской постели и наконец-то узнали друг друга в эротической сфере. Но об этом уже было рассказано.

А пока продолжался ужин, устроенный в честь их приезда. Было произнесено множество тостов за новобрачных, и когда им желали обзавестись детьми, Кристоффер ужасно смущался. Ванья пыталась принимать участие в этом празднестве, но она чувствовала, что улыбка ее получается застывшей, что внутри у нее все не на своем месте, потому что единственное, о чем она могла думать, так это об исчезновении Тамлина. Ей было настолько не по себе, что приходилось держать бокал с вином обеими руками, чтобы вино не выплеснулось – настолько дрожали руки. Она надеялась, что никто не замечает этого, и была рада тому, что новобрачные стали теперь центром внимания.

Но во время десерта явился гость.

«Потрясающе красивый человек…» – подумала Ванья, увидев его в дверях.

Все зашумели, называя его Марко, принялись по очереди обнимать его.

Марко!

Родной брат ее отца!

Ванья раньше никогда не видела его. Для нее он всегда оставался легендой, для нее он просто не существовал.

И вот теперь он стоял перед ними, и его странные темно-серые глаза были устремлены на нее. Взгляд был пристальным, пронзительным.

Марко – вот о ком шла речь!

Только теперь она поняла, о ком спрашивал ее Тамлин, кто скрывался от Тенгеля Злого, кого разыскивал Тенгель с такой бешеной ненавистью.

Ванья никогда бы не подумала, что это мог быть Марко. Для нее он просто не существовал, был сказкой, которую рассказывают по вечерам у печки.

Она тяжело и напряженно вздохнула, не в силах оторвать от него взгляда.

Теперь ей придется туго!

Он переходил от одного к другому, здоровался со всеми, все знали его, даже маленький Андре.

Только она не знала.

И вот он наконец подошел к ней.

В его голосе звучало что-то неземное и удивительно мелодичное, когда он сказал:

– А это моя самая близкая родственница! Моя племянница Ванья!

Она была смертельно напугана. Если бы она смогла сейчас убежать отсюда и больше не возвращаться! Она чуть не лишилась чувств, но сумела взять себя в руки. Ей еще не хватало скандала, и так все шло из рук вон плохо.

Он дотронулся до нее, и у нее вырвался испуганный вздох. Он взял в свои ладони ее лицо. Какие темные у него были руки, какого-то странного угольно-коричневого оттенка. Кожа переливалась, словно он был наполовину человеком, а наполовину… Она не знала, кем.

– Какая ты красивая, – с нежной улыбкой произнес он. – Но ведь ты же внучка прекрасной Саги и… моего отца!

Его отца. Ее деда. Люцифера, ангела света, ставшего черным ангелом…

Она не могла выдержать его пытливый взгляд. Ей казалось, что прошла целая вечность, прежде чем он отпустил ее.

Все снова сели за стол. Они без устали говорили, расспрашивали Марко, но Ванья не могла уследить за ходом беседы.

«Черные ангелы», сказал кто-то. «Помощники, оповестители», – ответил Марко, и они стали говорить о различных животных, сопровождавших каждого из представителей рода.

И она услышала свой собственный голос:

– У меня есть ворона, она почти ежедневно кружит над домом.

Посмотрев на нее, он сказал:

– Совершенно верно.

Ванья пыталась выдержать его проницательный взгляд.

«Он знает об этом? – подумала она. – Нет, откуда он может знать?»

И потом он сказал, что вынужден снова покинуть их. Ванья не знала, что она почувствовала – огорчение или облегчение. Скорее всего и то, и другое.

Но то, что последовало за этим, было совсем плохо.

– Я пришел сюда не только для того, чтобы повидать вас всех, но и для того, чтобы поговорить с одним из вас. И думаю, вы знаете, с кем.

Все закивали. Бенедикта прошептала:

– Слава Тебе, Господи!

– Да, Бенедикта, – с улыбкой сказал Марко. – Я услышал твой призыв и явился, как только смог. Раньше у меня не было такой возможности. Спасибо тебе за то, что ты заботишься о нашей маленькой семье!

Бенедикта радостно улыбнулась.

– Сама я ничего не могла поделать, – сказала она.

– Да, это было тебе не по силам, – ответил он, а потом бесстрастно добавил: – Ванья, иди в свою комнату. Я сейчас приду.

«Лучше умереть», – думала Ванья, неверным шагом направляясь в свою часть дома. – Лучше умереть, чем смотреть этому человеку в глаза! О чем он хочет спросить меня? Какую ложь я могу теперь придумать? О, помогите, помогите мне кто-нибудь, я этого не вынесу!»

И вот он пришел.

Он сел на стул напротив нее, так что она не смогла бы теперь избежать его взгляда. И ей только оставалось надеяться, что он не будет смотреть ей прямо в глаза.

Он долго смотрел на нее – взгляд был печален. Он был несказанно прекрасен, словно существо из иного мира. Он был само совершенство.

И наконец он сказал:

– Не твоя вина в том, что ты переживаешь эти трудности, так что тебе не следует упрекать себя в этом.

Голос его был таким мягким и в то же время таким властным, что Ванья почувствовала комок в горле.

Некоторое время Марко молчал, и от напряженной тишины Ванья не знала, куда деться.

– Он стал пленником, – мягко произнес он. – Его бросили в самую глубокую пещеру из-за его отношений с тобой.

Она в ужасе взглянула на него.

– Нет! – закричала она. – Нет! О, Тамлин!

Марко сочувственно погладил ее по щеке. От его прикосновения ее словно било электрическим током. И в то же время так чудесно было чувствовать его доброе расположение к себе.

Испуганно посмотрев на него, она спросила:

– Ты знаешь? О… нас…

– Да, я знаю. Я же сказал: у меня повсюду есть помощники, оповестители.

Он знал! У Ваньи по спине побежали мурашки. Ей стало ужасно стыдно.

Но Марко не стал говорить об этом.

– Я только что сказал всем, что ты переживаешь большие трудности – так и есть на самом деле – но в действительности же ты можешь оказать Людям Льда неоценимую услугу.

– Я? Каким образом? – испуганно спросила она, чувствуя, что краснеет и бледнеет одновременно.

– Ты смелая?

– Я не знаю.

– Думаю, что ты смелая. И ты получишь помощь.

– Ты пугаешь меня. О чем ты говоришь? Я могу сделать все, что угодно, если это касается… Она замолчала. Марко печально улыбнулся.

– Ты называешь его Тамлином? Он – избранник Тенгеля Злого. Нет, теперь я думаю не о Тамлине, он безнадежно погиб. Нет, я имею в виду вот что: осмелишься ли ты начать борьбу против Тенгеля Злого?

Ванья не слышала его последних слов.

– Безнадежно погиб? – всхлипывала она.

– Да, ты можешь считать его погибшим.

– Но я не могу потерять его. Я… люблю его. Марко тяжело вздохнул и медленно покачал головой.

– Разве ты не понимаешь, Ванья, что между вами – пропасть? Ты говоришь, что любишь его, и я верю тебе, как бы странно это ни звучало. Многие женщины из рода Людей Льда питали слабость к демонам, так что в этом нет ничего удивительного. Разница между вами в том, что он не способен любить тебя. Демоны никого не любят, они просто используют других в своих целях. Тамлин использовал тебя для своего сексуального удовлетворения, во всем же остальном ты ничего не значила для него.

– Лично я так не думаю, – запальчиво сказала она.

– Я знаю, на что ты намекаешь, – произнес своим мягким голосом Марко. – На то, что он спас тебя от Тенгеля Злого в долине Людей Льда. Но на это его толкнуло лишь вожделение к тебе.

С трудом удерживаясь от слез, она воскликнула:

– Не говори так! Я не могу потерять его! Я должна его спасти. Помоги мне сделать это!

– Подумай как следует, Ванья, – серьезно сказал он. – Ты всего лишь дитя человеческое, молодость твоя быстро пройдет. И даже если мы спасем его, это тебе не поможет. Ведь он вечен, и когда ты начнешь стареть, он вышвырнет тебя как ненужный хлам.

– Я не хочу стареть! Я хочу быть молодой всегда, я хочу вечно принадлежать ему! Я не хочу умирать, Марко! Не мог бы ты сделать так, чтобы…

Он предостерегающе поднял руку.

– Подумай, о чем говоришь! Никогда не умирать – это жестокое наказание для человека.

– Этого я не могу понять.

– Да, потому что тебе только семнадцать лет, а в таком возрасте человек хочет жить вечно, сама мысль о смерти до безумия пугает его.

– Да! Я хочу жить, я должна жить! Я должна спасти Тамлина, и мы навеки будем вместе, я не могу умереть, не могу, не могу!

– Хорошо, Ванья, – вздохнул Марко, – В таком случае я расскажу тебе легенду, у нас есть еще немного времени, пока все остальные пьют кофе с ликером…

Она скептически посмотрела на него: нет у нее настроения слушать легенды! Но, с другой стороны, ей хотелось растянуть их беседу как можно дольше.

– Ну, хорошо, расскажи! Но не думай, что ты сможешь переубедить меня!

– Возможно, это произойдет не сейчас, не сегодня. Но когда-нибудь ты поймешь это. Это рассказ о «Человеке, который не хотел умирать». Мне придется немного забежать в будущее. Ты услышишь слова, которых ты не понимаешь, описание явлений, которые ты не может представить себе, но которые, возможно, в будущем будут иметь место.

– Это легенда о будущем? Звучит как парадокс.

– Вот именно! Но я могу переходить из одного времени в другое.

Ванья удивленно посмотрела на него.

– Многие спрашивают: «Кто такой Марко?» – сказала она. – Вот и я теперь тоже это спрашиваю. Он с улыбкой кивнул ей.

– На земле лишь два человека могут понять это, Ванья, – сказал он. – Это ты и я.

– Да, – спокойно ответила она. – Ты сын Люцифера, а я его внучка.

– Вот именно! А Тенгелю Злому не известна история Люцифера и Саги из рода Людей Льда. Он несказанно зол на нас обоих, Ванья. Потому что он не может ничего понять. А меня он не может увидеть, не может обнаружить своими холодными, мертвыми глазами!

И тут она улыбнулась своей непринужденной, мягкой улыбкой. Она встала, и он, сразу поняв, что у нее на уме, тоже встал со стула и притянул ее к себе, так что ее голова легла на его плечо. И они долго стояли так, ощущая родственную близость. Потом они снова сели.

– А теперь можешь рассказать эту легенду, – сказала Ванья.

Марко кивнул и начал:

– Этого человека можно назвать Йоханнес.

– И он еще жив?

– Речь идет теперь не об этом. Он родился давным-давно, и наше повествование относится к будущему. Он оказался в пургу на горном перевале, березы гнулись и скрипели от ветра, он совершенно выбился из сил, уверенный в том, что заблудился. Колючая снежная крупа хлестала его по лицу, забиваясь за воротник.

Было совсем темно. Он не видел ничего впереди себя на расстоянии вытянутой руки, впереди не было никакого просвета. Он был смертельно напуган. Ему так хотелось домой, к жене Гунвор и детям. У него было еще трое внуков… Неужели он больше никогда не увидит их?

Ванье было интересно, куда клонит Марко, рассказывая ей эту историю, но она воздерживалась от вопросов. Она была просто очарована звучанием его голоса, не могла наглядеться на его лицо.

Заметив ее восхищение им, Марко улыбнулся и продолжал:

– Йоханнес всегда боялся смерти и всего того, что имело к ней отношение. Несмотря на то, что ему было уже за шестьдесят, он ни разу не видел мертвеца, избегая этого всеми возможными средствами. В детстве он всегда на ночь молился Богу: «Господи, дай мне прожить две тысячи лет!» Почему именно две тысячи, он сам не знал, просто это число ему нравилось.

Он не хотел умирать, не хотел думать о том дне, когда это должно будет с ним произойти, и ненавидел тех, кто говорил ему, что он начинает стареть. Тем не менее, он иногда просыпался среди ночи, в холодном поту, в глубоком отчаянии, думая о своей смерти. И, подобно многим другим, он стал искать в религии бегство от страха смерти. Сознание того, что он может продолжать жить и после смерти, давало ему ложное утешение, называемое им самим христианством, хотя сам он не имел ни малейшего представления о том, что такое вера.

И вот теперь, на горном перевале, он понял, что сбился с пути. Ноги отказывались идти, лицо и руки были обморожены. «Господи, – умолял он, хотя вообще-то молился редко. – Дай мне снова увидеть моих близких!»

Он вставал и падал, увязая в сугробах. И, совершенно выбившись из сил, упал ничком и остался лежать, уткнувшись лицом в снег.

– Он умер? – вырвалось у Ваньи, которая теперь была захвачена этой историей.

– Подожди, – сказал Марко. – Йоханнес собрал последние силы. «Нет, нет, – думал он. – Я не должен сдаваться!..» И, превозмогая усталость, он поднял голову…

Было ли это видением? Он не отличал больше сна от яви. Что-то светящееся показалось над перевалом и быстро приблизилось к нему, не производя никаких звуков, и замерло у него над головой. От ослепительно яркого света он вынужден был закрыть глаза.

Тем не менее, он видел краем глаза, что светящийся предмет опустился и погас. Теперь глаза его могли отдохнуть в темноте. Будучи наполовину без сознания, он услышал шаги на снегу и почувствовал, как чьи-то руки осторожно поднимают его.

«Господи, не дай мне умереть», – еле слышно произносили его замерзшие губы.

Его понесли куда-то, но он был слишком слаб, чтобы осознавать происходящее. Холод исчез, ему стало очень тепло, и он потерял сознание.

Ванья сидела и слушала с таким интересом, что у нее даже рот приоткрылся.

– И кто же это приходил к нему? – спросила она. – Такого ведь не бывает на самом деле? Таких светящихся предметов…

– Бывает, – с мягкой улыбкой ответил Марко. – Некоторые люди видят подобные вещи, хотя сами в это не верят.

– История ведь на этом не заканчивается?

– Нет, – ответил он, – но ты же сама прервала меня!

– Извини! – с улыбкой сказала она, усаживаясь поудобнее. – Продолжай!

Ей ни с кем никогда не было так хорошо и спокойно, как с братом своего отца. Поэтому она снова прервала его, спросив:

– Могу я узнать кое-что о моем отце? Никто не хочет говорить о нем.

Удивительно красивое лицо Марко сразу омрачилось.

– Ульвару было трудно жить, – сказал он, – потому что он сам создавал себе трудности. Ты же знаешь, что он был меченым, так что не мог избежать… злых поступков. Вся родня искренне пыталась помочь ему, несмотря на то, что он бывал со всеми просто бесчеловечным. Но я был единственным, кто действительно любил его.

Ванья дотронулась рукой до его руки и прошептала со слезами на глазах:

– Спасибо. А теперь я готова слушать историю Йоханнеса.

– Хорошо, но теперь речь пойдет о его жене Гунвор. Однажды она увидела, как на пороге кухни появился какой-то мужчина.

«Йоханнес, Йоханнес, неужели это действительно ты? – воскликнула она. – Но где же ты пропадал так долго?»

Растерянно озираясь по сторонам, он ответил: «Я не знаю. Где была пурга…»

Гунвор заплакала, прижала его к себе. «А мы думали, что ты умер! Ты исчез в пургу два месяца назад. Мы искали повсюду, полиция и все мужчины…»

И тут у нее закрались подозрения. «А ты, случайно, не провел это время с другой женщиной?»

«Нет, нет, – ответил он по-прежнему отрешенно. – Я ничего не помню. Внезапно я оказался здесь, на равнине, снег перестал…»

«Ты говоришь, что ничего не помнишь, Йоханнес? Но ты должен что-то помнить. Ты отсутствовал целых два месяца!»

Он пристально всматривался в отдаленную тьму своего сознания.

«Я запрограммирован», – с трудом выговорил он.

«Запрограммирован? Что это еще за словечко?»

«Вы обречены на гибель. А мой мозг… запрограммирован… пока не придут другие…»

«Кто не придет? Йоханнес, ты такой странный!»

«У них есть ключ. Я зависим от них…»

«О, Господи, помоги нам! Думаю, ты сошел с ума, Йоханнес!»

Он взял себя в руки. Он был человеком бесхитростным, как говорится, не хватал звезд с неба, поэтому все теперь казалось ему слишком запутанным. «Нет, я видел это во сне. И теперь я проснулся».

Где был Йоханнес эти два месяца, так и осталось для всех загадкой. И постепенно все забыли о его исчезновении.

Только через год у него появилось предчувствие, что с ним что-то случилось. Рухнули строительные леса и накрыли троих рабочих, среди которых был Йоханнес. Он тоже должен был погибнуть, как двое других, но отделался лишь ссадинами. У него не было ни одного перелома. «Из чего же ты сделан? – спросил его врач. – Из железа?»

Шли годы. Он попал в автомобильную аварию. И вышел из нее невредимым. «Можно подумать, что я бессмертен», – в шутку сказал он.

Гунвор стала уже ворчливой старухой, но сам он почти не переменился. Однажды он упал с пятиметровой высоты и ничего не повредил себе. «Неужели я бессмертен?» – подумал он в приливе радости. Он стал специально подвергать себя риску – и всегда оставался цел и невредим.

Потом умерла Гунвор. Йоханнес остался в горестном одиночестве. Дети разъехались, внуки женились и наплодили правнуков, которых он редко видел.

Он же по-прежнему оставался крепким мужчиной и вторично женился через несколько лет на энергичной пятидесятилетней женщине.

Один за другим умирали его друзья. Потом он проводил в последний путь своего старшего сына. Это оставило в его душе незаживающую рану.

О нем писали в газетах. Был помещен снимок представителей пяти поколений. Он был самым моложавым прапрадедушкой, каких только когда-либо знали. Но он не особенно радовался этому.

Через несколько лет все его дети умерли, внуки превратились в седых стариков.

Он часто думал о тех двух месяцах, которые он провел неизвестно где. Что же произошло с ним той ночью на горном перевале? Кто спас его от смерти в снегу? Он никогда никому не рассказывал о ярком сиянии и о приближающихся к нему шагах. Йоханнесу не нравилось, когда над ним смеялись, у него от этого падало настроение. Поэтому он и молчал.

«Неужели это возможно? – думал он, – Неужели я бессмертен? Это просто фантастика! Неужели я смогу избежать смерти? Неужели у меня будет возможность наблюдать за развитием мира?»

Но одной ли смерти больше всего боится человек? Не пугает ли его больше всего на свете перспектива потерять своих близких?

Ванья ничего не ответила на это, положение ее было сложным из-за ситуации с Тамлином. И Марко понял причину ее молчания: ее пугали оба аспекта смерти.

Йоханнес больше не думал о том, что он в каком– то смысле запрограммирован. Все это казалось ему теперь туманным сном. И он не задумывался над смыслом непонятных ему слов, время от времени всплывавших в его памяти. Он ведь был, как я уже говорил, простым человеком, бесхитростным.

Имя его стало постепенно сенсационным.

Со своей новой женой он прожил почти тридцать лет. Но вот она умерла, и снова он ощутил горечь одиночества. Иногда он встречался со своими правнуками и своим единственным праправнуком. Но все те, с кем он имел что-то общее, уже умерли, и его раздражали все эти зеленые юнцы, совершенно не похожие на него и вбившие себе в голову какие-то вздорные идеи.

Умерли его правнуки. А его единственный праправнук так и не женился.

Его род умер, он остался совершенно один. Ему захотелось снова жениться, снова иметь детей, но ни одна молодая женщина не желала выходить за него. Он выглядел уже не таким моложавым. Кожа у него стала морщинистой, суставы потеряли гибкость. Одиночество его стало безмерным. Ничто его больше не радовало, нигде он не находил себе места. Он по-прежнему жил в своем доме, сам обслуживал себя и не предъявлял слишком высоких требований к условиям жизни. Но между ним и окружающими его миром была пропасть. Его награждали медалями и чествовали по праздникам, писали о нем и фотографировали его, словно какую-то обезьяну, сидящую в клетке, а в остальных случаях попросту о нем забывали. Он понимал, что неприветлив с людьми, но ему просто не хотелось иметь с ними дела.

Временами он думал о Гунвор и своих детях, о том добром и приветливом мире, когда люди занимались ручным трудом и жили близко к земле и природе. И при этом он безутешно плакал.

– И это нас ожидает в будущем? – спросила Ванья.

– Да, таково наше будущее.

– Не слишком-то красивую картину ты нарисовал.

– Да, это так. В будущем люди уже не смогут быть счастливы, общество не будет нуждаться в каждом, как раньше, людей станет слишком много, большие суммы будут тратиться на содержание безработных, и это вызовет преступные настроения.

– Людей станет слишком много? – удивленно спросила Ванья.

– О, да! Наступит демографический взрыв! Она задрожала от его слов.

– Продолжай, – сказала она.

– Да. И вот Йоханнес стал иногда подниматься в горы и шептать, обращаясь к мировому пространству: «Скоро вы придете?»

Но мировое пространство оставалось немым.

«Сколько мне еще ждать? – восклицал он. – Я больше не могу!»

Горы были уже не теми, что прежде. Они изменились до неузнаваемости.

Человечество погубили не великие войны. Просто природа не выдержала. Бездумное использование ресурсов земли, моря и воздуха привело к нарушению мирового баланса и к окончательной катастрофе.

– Это так страшно, – дрожащими губами произнесла Ванья.

– Не забывай о том, что это всего лишь сказка!

– Ты уверен в этом?

– Конечно! Йоханнес много раз видал потом, как умирающие кричали от страха. И тогда он наклонялся к ним и шептал: «Принимай смерть с благодарностью! Нет никакой радости в том, чтобы увидеть дальнейшее развитие мира, потому что человеку будет все время не хватать того, что уже не вернешь!»

В конце концов землю окутал ядовитый голубой туман, убивший все живое. И только один-единственный человек продолжал бродить по земле, беспомощный и неприкаянный.

И он взывал к небесам: «Придите! Придите ко мне! Мой мозг запрограммирован вами, теперь я понял, что это был не сон. Почему же вы не приходите? Мое одиночество невыносимо. Одиночество – это самое страшное наказание!»

Через триста лет после этого они пришли и обнаружили старика, ожидающего на развалинах дома в более теплой, чем Норвегия, стране. Он лишился теперь разума и воли, и ему не требовалось никакой пищи, настолько высохшим было его тело. Тогда они сняли с его мозга запрограммированные сведения, его иссохшие губы произносили непонятные слова о какой-то давно исчезнувшей цивилизации, существовавшей на неизвестной ему планете. Они выудили из него все сведения, все фрагменты его подсознания – но он совершенно не понимал, что с ним происходит.

И они любезно предложили ему продолжать жить дальше.

Он с трудом покачал головой. Ему снился какой– то сон. Снилась Нирвана, вечное Ничто, где «не дуют никакие ветры».

Они посмотрели на него, взгляды их потеплели, и грустью повеяло от бесконечного мирового пространства.

И они оставили его умирать.

Ванья сидела молча. По ее щекам медленно текли слезы, и она не делала ничего, чтобы остановить их.

– Ну, Ванья? – дружелюбно спросил Марко. – Ты по-прежнему хочешь жить вечно?

Вздохнув, Ванья торопливо вытерла слезы. Она так и не ответила на его вопрос, а он и не ждал ответа.

Вместо ответа она сказала:

– Ты спросил, осмелюсь ли я начать борьбу с Тенгелем Злым. Что ты имеешь в виду?

– Это нелегко объяснить. Сказать тебе?

– Да, скажи.