"Иоанна — женщина на папском престоле" - читать интересную книгу автора (Кросс Донна Вулфолк)

Глава 10

Приближалась ярмарка в Сэн-Дэни. Это всех очень радовало. В течение многих лет в государстве не было ярмарки, которая имела бы такое огромное значение. Но кое-кто из старожилов, например мельник Бурхард, помнили времена, когда проходило по две-три ярмарки в год. Так говорили, хотя поверить в это было трудно. Конечно, все это происходило в прославленные времена Карла Великого, когда были хорошие дороги и мосты, не было разбойников, шарлатанов, и, люди с севера не устраивали стремительных и жестоких набегов на королевство. Теперь путешествия были слишком опасны, и ярмарки стали невыгодны. Купцы не осмеливались перевозить дорогие товары по дорогам, кишащим разбойниками, и никому не хотелось рисковать жизнью во время путешествий.

Но, несмотря ни на что, ярмарка должна была состояться. И, хотя бы половина из того, о чем сообщил гонец, должно было оказаться правдой. Купцы из Византии привезут экзотические пряности, шелка и парчу; венецианские купцы — одежду, украшенную павлиньими перьями и тесненной кожей; работорговцы из Фризии — славян и саксонцев; ломбардийцы на кораблях с ярко оранжевыми парусами, украшенными знаками зодиака, доставят мешки соли. Кроме того, ярмарка обещала всевозможные развлечения: канатоходцев и акробатов, рассказчиков, жонглеров, дрессированных собак и медведей.

Путь до Сэн-Дени был не близкий, приблизительно сто пятьдесят миль от Дорштадта, две недели езды по ухабистым дорогам и переправы через широкие реки. Но это никого не пугало. Всем, кто умел держаться на лошади, муле, или на пони, хотелось там побывать.

Большой, как приличествовало графу, обоз Джеральда, отправлялся в сопровождении пятнадцати хорошо вооруженных дружинников и нескольких слуг. Джоанна тоже собиралась в поездку. Пригласили и Джона; Джоанна не сомневалась, что по инициативе Джеральда. Ричилд дала точные распоряжения. Она позаботилась о том, чтобы в пути семья не нуждалась ни в чем. В течение нескольких дней в центральном дворе поместья стояли повозки, и их загружали всевозможным скарбом.

В день отбытия Вилларис кипел. Конюхи суетились, навьючивая лошадей; главный повар и его помощники хлопотали над огромной печью, из высокой трубы которой вырывались огромные клубы дыма. Кузнец ковал подковы, гвозди и снаряжение для повозок. Все вокруг звенело и гремело: служанки перекликались высокими голосами; им отвечали низкие голоса конюхов; коровы мычали, пока их наспех доили; один перегруженный осел громко кричал. От беготни пыль во дворе стояла столбом.

Джоанна не покидала двора, наблюдая за последними приготовлениями и наслаждаясь всеобщим возбуждением. Лук вертелся у ног Джоанны, насторожив уши и выжидающе глядя на нее. Он тоже отправлялся в путь. Джеральд, видя, как полугодовалый волчонок привязался к Джоанне, решил, что разлучать их нельзя. Джоанна смеялась и гладила Лука по мягкой белой шерсти. Волчонок лизнул ее в щеку и уселся рядом, широко раскрыв пасть.

— Чем стоять, разинув рот, помогла бы лучше пекарю. — Ричилд подтолкнула Джоанну к кухне, где пекарь размахивал перемазанными в муке руками, торопя челядь. Всю ночь он не смыкал глаз, выпекая булочки и пироги для путешествия.

К полудню обоз был готов. Капеллан прочитал молитву, и лошади, запряженные в многочисленные повозки, медленно тронулись в путь. Джоанна ехала в первой повозке вместе с Ричилд, Гилзой и Дуодой, а также с тремя девушками-служанками. Повозку трясло на ухабах, и сидеть на деревянных скамьях женщинам было неудобно. Лук бежал рядом с повозкой. Впереди, вместе с дружинниками, на чалой кобыле ехал Джон.

«Я сижу в седле не хуже, чем он», — думала Джоанна, Джеральд долго обучал ее верховой езде, и она стала отличной наездницей.

Словно почувствовав пристальный взгляд сестры, Джон посмотрел на нее и понимающе улыбнулся, но его улыбка показалась ей злобной. Потом он пришпорил кобылу и догнал Джеральда. Они заговорили; Джеральд откинул голову и расхохотался.

В Джоанне закипела ревность. Интересно, чем брат так рассмешил Джеральда? Между ними нет ничего общего. Джеральд образованный и умный человек, Джон тупой недоучка. Но вот он едет рядом с Джеральдом, разговаривает с ним, смеется, тогда как она тащится позади в ужасной телеге.

И все это потому, что она девушка. Не в первый раз Джоанна проклинала судьбу за то, что родилась женщиной.

— Неприлично так пялиться, Джоанна. — Темные глаза Ричилд неодобрительно посмотрели на нее.

Джоанна оторвала взгляд от Джеральда.

— Простите, миледи.

— Держи руки сложенными на коленях, а глаза опусти, как подобает скромной женщине, — поучала ее Ричилд. Джоанна последовала ее совету. — Хорошие манеры, — продолжила Ричилд, — куда важнее для леди, чем умение читать… Получив достойное воспитание, ты понимала бы это. — Она холодно посмотрела на Джоанну и вернулась к своему вышиванию.

Джоанна краем глаза следила за ней. Несомненно, Ричилд была прекрасна: бледна, стройна, с покатыми плечами, белокожая, с высоким лбом, обрамленным красивыми черными волосами. Из-за густых длинных ресниц ее карие глаза, казались почти черными. Джоанна вдруг остро позавидовала Ричилд, имевшей все, чего была лишена она сама.

— Ты должна помочь нам решить, — Гилза улыбнулась Джоанне, — какое платье мне надеть на свадебное торжество. — Она радостно засмеялась.

Гилзе исполнилось пятнадцать, и она была обручена с графом Хуго, аристократом из Нойстрана. Джеральд и Ричилд очень радовались этому взаимовыгодному союзу. До свадьбы оставалось около полугода.

— О, Гилза, у тебя так много прекрасных платьев! — Джоанну на самом деле поразил гардероб Гилзы. Имея такое количество платьев, их можно менять каждый день в течение двух недель. В Ингельхайме у девушки обычно было лишь одно платье из толстой грубой шерсти, и она старательно берегла его, поскольку оно должно было служить ей многие годы. — Уверена, граф Хуго будет восхищаться тобой, какое бы ты ни надела.

Гилза снова засмеялась. Добрая, но немного простоватая девушка всегда начинала нервно смеяться, когда упоминали имя ее жениха.

— Нет, нет, — возразила она, — ты так просто не отвертишься. Послушай. Мама думает, что мне следует надеть голубое, но я хочу желтое. Ну, скажи, как лучше.

Джоанна вздохнула. Она любила Гилзу, несмотря на ее болтливость и недалекий ум. Они спали в одной постели с тех пор, как Джеральд впервые привел усталую и напуганную Джоанну в их дом из дворца епископа. Гилза приняла Джоанну, была к ней добра, и Джоанна никогда не забывала об этом. Но Джоанне не очень хотелось беседовать с Гилзой, чьи интересы ограничивались нарядами, угощениями и мужчинами. Последние несколько недель она только и говорила о свадьбе, и всем это уже надоело.

Джоанна улыбнулась.

— Думаю, тебе лучше надеть голубое, оно очень подходит к твоим глазам.

— Голубое? Неужели? — Гилза помрачнела. — Но у желтого такие красивые кружева спереди!

— Ну, тогда желтое.

— Но все же голубое действительно подходит к моим глазам. Возможно, оно будет лучше. А как по твоему?

— Если ты промолвишь еще хоть слово о свадьбе, то я завою, — вставила девятилетняя Дуода, завидуя тому, что Гилзе в последние несколько недель уделяли столько внимания. — Кому какое дело, какого цвета на тебе платье!

— Дуода, такие слова недостойны леди. — Ричилд подняла глаза от вышивания.

— Прости! — Дуода взглянула на Гилзу. Но как только мать перестала на них смотреть, она показала сестре язык.

— Что касается тебя, Джоанна, — сказала Ричилд, — то не тебе давать советы. Гилза наденет то, что выберу я.

Джоанна покраснела и промолчала.

— Граф Хуго такой красавец, — заговорила Берта, одна из служанок. Краснощекая девушка не старше шестнадцати, она заменила месяц назад умершую от тифа служанку. — Он так великолепно смотрится на своем боевом коне в горностаевой мантии и перчатках. — Гилза удовлетворенно засмеялась. Ободренная Берта продолжила. — Судя по тому, как он смотрит на вас, госпожа, не важно, какое платье вы наденете. В брачную ночь он быстренько снимет его с вас!

Она расхохоталась, довольная своей шуткой. Гилза хмыкнула, остальные в повозке сидели тихо, глядя на Ричилд.

Ричилд отложила рукоделие, ее лицо вспыхнуло от гнева.

— Что ты сказала? — спросила она угрожающе спокойным тоном.

— Ох… ничего, миледи, — ответила Берта.

— О, мама, я уверена, она не имела в виду… — Беспомощно попыталась заступиться за Берту Гилза.

— Грубость и непристойность! Не допущу этого в моем присутствии!

— Простите, миледи, — произнесла пристыженная Берта, но продолжала слегка улыбаться, не веря, что Ричилд всерьез рассердилась.

— Вон! — Ричилд указала Берте на открытый задник повозки.

— Но, миледи! — взмолилась Берта, наконец-то поняв свою ошибку. — Я не хотела…

— Вон! — Ричилд была настроена решительно. — В наказание за твое бесстыдство, будешь идти пешком до конца.

Идти пешком до Сэн-Дэни было тяжелым наказанием. Берта жалобно взглянула на свои ноги, обутые в грубые пеньковые сандалии. Джоанне стало жаль ее. Шутка была, конечно, глупая и грубая, но девушка так молода, неопытна и, было очевидно, что она никого не хотела обидеть.

— И будешь читать вслух «Отче Наш» всю дорогу.

— Да, миледи, — покорилась Берта. Она вылезла из повозки, пристроилась сбоку и через минуту начала читать молитву. — Pater Noster qui es in caelis… — Она читала странно, нараспев, делая акценты не в тех местах. Джоанна не сомневалась: она не понимала того, что произносила.

Ричилд продолжила вышивать. Когда она склонилась над рукоделием, прокалывая иглой плотную ткань, ее черные волосы заблестели на солнце.

«Какая она несчастная, — подумала Джоанна. — Да, она замужем за Джеральдом, но это брак по расчету. Нередко такие браки оказывались счастливыми, но им не повезло. Они спали в разных постелях, и, если верить слугам, не были близки уже много лет».

— Хочешь поехать верхом? — улыбнулся Джеральд, глядя на Джоанну со своего гнедого. В правой руке он держал поводья Боды, резвой гнедой кобылы, особенно полюбившейся Джоанне.

Девушка покраснела, взволнованная своими мыслями. Она так задумалась, что не заметила, как Джеральд отъехал, взял из резервной группы лошадей Боду и подвел ее к повозке.

— Верхом и вместе с мужчинами? — Ричилд нахмурилась. — Я этого не позволю! Это недостойно!

— Ерунда! — ответил Джеральд. — В этом нет ничего плохого, и девочке хочется покататься, верно, Джоанна?

— Я… я… — смутилась она, не желая раздражать Ричилд.

Джеральд поднял бровь.

— Конечно, тебе лучше остаться в повозке…

— Нет! — спохватилась Джоанна. — Пожалуйста. Мне очень хотелось бы проехать верхом на Боде. — Она встала и протянула руки. Джеральд засмеялся, обхватил ее за талию и усадил в седло перед собой. Затем, держа лошадей рядом, он пересадил Джоанну на Боду.

Она поудобнее устроилась в седле. Гилза и Дуода смотрели на них с удивлением, а Ричилд — с негодованием Джеральд, казалось, не замечал этого. Джоанна пустила Боду легким галопом и быстро поскакала в первые ряды. Плавный, ритмичный бег лошади радовал. Разве сравнишь это с тряской в повозке? Лук бежал рядом, высоко подняв хвост.

Она догнала Джона, не скрывавшего к ней своего презрения. Джоанна засмеялась от счастья. В конце концов, дорога до Сэн-Дени была не так уж скучна.

Они без труда пересекли приток Рейна. Мост в этом месте был прочный и широкий, один из тех, что построили во времена Карла Великого. Но на берегу Мааса, до которого они добрались на восьмой день, возникли проблемы: мост давно пришел в негодность, во многих местах провалился и сгнил настолько, что проехать по нему было невозможно. Кто-то попытался соорудить переправу, связав вместе несколько лодок. Перейти по такой переправе можно было, лишь перешагивая из одной лодки в другую. Но это не годилось для большого числа людей, лошадей и груженых повозок. Джеральд с несколькими всадниками отправился по берегу в поисках брода. Спустя час они вернулись и сообщили, что в двух милях есть брод.

Обоз двинулся дальше, повозки сильно трясло и раскачивало на вязком берегу реки. Женщины крепко вцепились в борта повозки, чтобы не вывалиться из нее. Берта шла рядом, беззвучно шевеля губами и читая бесконечную молитву. Пеньковые сандалии натерли ей ноги до крови, и она хромала, пальцы опухли, подошвы кровоточили. Джоанна заметила, что девушка искоса поглядывала на Ричилд и ее дочерей, с удовольствием видя их мучения в повозке.

Наконец они добрались до брода. Первыми в воду въехали на лошадях Джеральд и несколько дружинников, чтобы проверить глубину и дно реки. В середине реки вода доходила выше стремян, но ближе к противоположному берегу уровень воды понизился.

Джеральд вернулся, подав знак, чтобы остальные следовали за ним. Без колебаний Джоанна направила лошадь в воду, Лук уверенно поплыл рядом, не отставая от них. Через минуту Джон и остальные последовали за ними.

От холодной воды Мааса у Джоанны перехватило дыхание. Ее платье насквозь промокло. Позади в воду медленно въехали повозки, запряженные мулами. Берта, стараясь не отставать, погрузилась в воду по самые плечи.

Оглянувшись, Джоанна увидела, что Берта, находившаяся от нее футах в пяти, исчезла под водой. Джоанна остановилась, не зная, что делать, и вдруг повернула лошадь в сторону расходящихся по поверхности воды кругов.

— Назад! — Джеральд схватил ее лошадь под уздцы. Отломив большую ветвь от склоненной над рекой березы, он слез с коня и медленно направился в сторону берега, пробуя дно. На расстоянии вытянутой руки от того места, где исчезла Берта, Джеральд чуть не упал, потому что ветка ушла под воду.

— Яма! — Он отогнал коня и нырнул.

Все встревожились. Мужчины ходили по реке, выкрикивая распоряжения и ударяя по воде палками.

Джеральд был под водой. Они могли ударить его, поранить, но почему-то не понимали этого.

— Прекратите! — закричала Джоанна, но на нее никто не обратил внимания. Она подъехала к Эгберту, командиру дружинников Джеральда, и схватила его за руку. — Прекратите! — Эгберт отстранил Джоанну, но она пристально смотрела на него. — Прикажите им остановиться, это опасно. — Он подал знак спутникам, они окружили подводную яму и замерли в напряженном ожидании.

Прошла минута. Первая повозка благополучно выкатилась на берег. Джоанна не заметила этого, потому что взор ее был прикован к тому месту, где нырнул Джеральд.

От волнения у нее вспотели ладони, и поводья стали скользить в руках. Гнедая, почуяв неладное, заржала, Лук откинул голову и завыл.

«Deus Misereatur, — взмолилась она. — Боже Милостивый, собой пожертвую, но только спаси его».

Прошло минуты две.

Слишком долго, ему пора всплыть, чтобы вздохнуть.

Джоанна спрыгнула с седла в холодную воду. Плавать она не умела, но, не думая об этом, направилась в сторону стремнины. Лук вертелся перед ней, пытаясь остановить, но она оттолкнула его. В голове у нее была только одна мысль — добраться до Джеральда, вытащить его, спасти.

До места оставалось совсем немного, когда Джеральд вынырнул.

— Джеральд! — радостный крик Джоанны перекрыл шум мужских голосов. Джеральд повернулся к ней и кивнул. Потом, глубоко вдохнув, нырнул снова.

— Смотрите! — Погонщик мула первой повозки указал вниз по течению.

Вдали у берега всплыло и исчезло что-то голубое. У Берты было голубое платье.

Дружинники направились в ту сторону, где, зацепившись за коряги у берега, плавало на спине с раскинутыми руками и ногами тело Берты. На ее лице застыло выражение страха.

— Тащите ее, — приказал дружинникам Джеральд. — Отвезем ее в церковь в Прюме, чтобы достойно похоронить.

Джоанна дрожала, не в силах оторвать глаз от несчастной Берты, которая напомнила ей о Мэтью.

Внезапно она почувствовала на своем плече руку Джеральда. Он отвел ее в сторону. Закрыв глаза, она прильнула к нему. Дружинники спешились и полезли в воду. Джоанна услышала плеск воды и треск сучьев, когда они выносили на берег тело Берты.

— Ты бросилась спасать меня, да? — прошептал Джеральд. Казалось, он только что понял это.

— Да, — кивнула она, не отрывая головы от его плеча.

— А плавать умеешь?

— Нет, — призналась Джоанна и ощутила, как руки Джеральда сжали ее плечи.

Люди Джеральда медленно понесли тело Берты к повозкам. Рядом шел капеллан, склонив голову в заупокойной молитве. Ричилд не молилась, но, высоко подняв голову, пристально глядела на Джоанну и Джеральда.

Джоанна высвободилась из объятий Джеральда.

— Что такое? — Он смотрел на нее заботливо и с любовью.

Ричилд не сводила с них глаз.

— Н-ничего.

Он проследил за ее взглядом.

— Ах! — Джеральд ласково убрал с ее лба золотой локон. — Присоединимся к остальным?

Они вместе направились к повозкам. Потом Джеральд подошел к капеллану, желая обсудить, что делать с телом погибшей девушки.

— Джоанна, остаток пути ты поедешь в повозке. С нами тебе будет спокойнее, — сказала Ричилд.

Возражать было бесполезно, и Джоанна залезла в повозку.

Мужчины осторожно уложили Берту в одну из свободных телег, сдвинув в сторону лежавшие на ней тюки. Пожилая служанка разрыдалась над телом девушки.

Все молчали, застыв ожидании. Через некоторое время к женщине подошел капеллан. Она подняла голову, взглянув на Ричилд глазами, полными горя и боли.

— Ты! — взвыла она. — Госпожа, это ты убила ее! Моя Берта была доброй девушкой, она хорошо служила бы тебе! Ее смерть на твоей совести! На твоей совести!

Двое слуг Ричилд грубо схватили женщину и потащили прочь, но она продолжала выкрикивать проклятья.

Капеллан подошел к Ричилд, нервно ломая руки.

— Это мать Берты. Она обезумела от горя. Конечно, гибель девушки была чистой случайностью. Трагической случайностью.

— Не случайностью, Вала, — сухо произнесла Ричилд. — Это проведение Божье.

Вала согласился.

— Конечно, конечно. — Капеллан Ричилд⁶ Вала занимал положение не лучшее, чем простой крестьянин. Ричилд могла даже выпороть его, если он не угодит ей, и выгнать, обрекая на голод. — Божье провидение, леди, Божье провидение, совершенно верно.

— Иди и поговори с женщиной, от сильного горя может пострадать ее душа.

— Ах, леди! — Он воздел к небу белые руки. — Какая забота о ближнем! Какое милосердие!

Ричилд нетерпеливо прогнала его, и он удалился с видом человека, избежавшего виселицы.

Джеральд отдал команду отправляться в путь, и процессия двинулась вдоль берега в сторону дороги на Сэн-Дени. В конце обоза рыдания несчастной матери постепенно сменились монотонным душераздирающим воем. Дуода заливалась слезами, и даже неунывающая Гилза печально притихла. Но Ричилд выглядела совершенно спокойной. Джоанна внимательно наблюдала за ней. Неужели можно так искусно скрывать свои эмоции, или она действительно так холодна? Неужели смерть девушки не тронула ее сердца?

Почувствовав взгляд, Ричилд посмотрела на Джоанну, и та быстро отвела глаза.

Божье провидение?

Нет, миледи.

Ваш приказ.

Первый день ярмарки был в полном разгаре. Через огромные железные ворота, ведущие к большому полю перед аббатством Сэн-Дэни, нескончаемым потоком шел народ — крестьяне в потрепанных штанах и рубахах из грубой ткани, вельможи в шелковых одеждах с золотыми поясами, их жены в элегантных накидках, отороченных мехом, и в головных уборах, вышитых жемчугом; ломбардийцы и аквитанцы в экзотических пышных панталонах и щегольских ботинках. Никогда еще не видела Джоанна такого огромного скопления людей.

На поле вытянулись торговые ряды с выставленными товарами. Здесь торговали платьями и накидками из пурпурного шелка, алого сафьяна, украшенными павлиньими перьями, тесненной кожей, редкими деликатесами, миндалем, изюмом и всевозможными пряностями, жемчугом, драгоценными камнями, серебром и золотом. Но постоянно прибывали все новые товары, на лошадях, на повозках, даже на спинах носильщиков, согнувшихся до земли под их тяжестью. В эту ночь многим из них не удастся заснуть от усталости и боли в теле, но лишь так купцы могли избежать непомерных налогов на товары, доставляемые на повозках и вьючных животных.

Въехав в ворота, Джеральд сказал Джоанне и Джону:

— Протяните руки. — На ладонь каждого из них он положил по серебряному динарию. — Тратить советую с умом.

Джоанна уставилась на блестящую монету. Прежде она видела динарии один или два раза, но издалека, потому что в Ингельхайме бытовал натуральный обмен. Даже доход отца состоял из десятины, которую крестьяне его прихода платили провиантом и товаром.

Целый динарий! Это казалось огромным состоянием.

Они направились вдоль узких, людных проходов между торговыми рядами. Все расхваливали свой товар, азартно торговались, там же выступали танцоры, акробаты, жонглеры, дрессировщики медведей и обезьян. Повсюду слышался шум, споры, люди жестикулировали, ударяли по рукам, заключая сделки, со всех сторон звучала разноязычная речь.

В такой толпе было легко потеряться. Джоанна взяла Джона за руку, и, к ее удивлению, он не сопротивлялся, но держался поближе к Джеральду. Лук, как всегда неразлучный с Джоанной, не отставал ни на шаг. Их маленькая группа вскоре отделилась от Ричилд и тех, кто шел гораздо медленнее. В середине первого ряда они остановились и подождали, пока спутники догонят их. Слева какая-то женщина пронзительно кричала на купцов, отмерявших ей кусок полотна, разложенного на деревянном прилавке.

— Погоди-ка! — возмущалась женщина. — Ты, тупица! Ты же растягиваешь его! — И действительно, казалось, что мужчины готовы были разорвать полотно пополам, так сильно они натянули его, отмеряя нужный кусок.

Раздался взрыв смеха и крики из толпы, собравшейся вокруг небольшой открытой площадки.

— Пошли. — Джон потянул Джоанну за руку. Она поспешила за ним, хотя и не желала расставаться с Джеральдом. Но он понял, чего хотелось Джону, и добродушно отпустил их.

Когда они подошли ближе, снова послышались крики. Посередине площадки человек упал на колени, схватившись за плечо, словно от боли. Но он быстро вскочил на ноги, и Джоанна увидела, что в другой руке он держал большую березовую дубину. Перед ним стоял другой мужчина с такой же дубиной. Они ходили по кругу и угрожающе размахивали ими. Вдруг раздался пронзительный поросячий визг, и окровавленная свинья пробежала между ними, забавно перебирая своими толстыми задними ногами. Мужчины развернулись в сторону свиньи, но она была в ярости. Тот, который только что упал, вскрикнул, потому что сильно досталось его задней части. Толпа разразилась хохотом.

Джон смеялся вместе со всеми, с любопытством наблюдая за происходящим. Он потянул за рукав невысокого рябого крестьянина и возбужденно спросил:

— Что происходит?

— Да вот, парень, гоняются за свиньей, сам видишь, — усмехнулся мужчина. — Кто прикончит ее, тому она и достанется.

«Удивительно, — подумала Джоанна, глядя, как мужчины сражались за приз». Они размахивали дубинами, но удары их были неудачными. Они либо рассекали воздух, либо колотили друг друга вместо свиньи. Смотревший на нее мужчина показался Джоанне странным. Приглядевшись, она заметила у него на глазах бельма. У другого глаза казались нормальными, но взгляд его был неподвижно устремлен вдаль.

Слепые.

Еще один удар попал в цель, и мужчина с бельмами пошатнулся, схватившись за голову. Джон подпрыгнул, хлопая в ладоши. Смеясь, он кричал вместе со всеми. Глаза его странно блестели.

Джоанна отвернулась.

— Эй! Молодая госпожа! — кто-то позвал ее. Через проход торговец махал Джоанне рукой. Она оставила Джона развлекаться и подошла к прилавку с церковными принадлежностями. Здесь были деревянные крестики и медальоны всевозможных форм, а также реликвии нескольких местных святых: пучок волос Святого Уиллиброрда, ноготь Святого Ромарика, два зуба Святого Уальдертруда и лоскуток одежды непорочной мученицы Святой Женевьевы.

Торговец достал из кожаной сумки флакончик.

— Знаете, что здесь? — Он говорил так тихо, что в общем шуме его едва было слышно. Джоанна покачала головой. — Несколько капель молока Святой Девы Марии.

Джоанна удивилась. Такая святыня! Здесь? Это должно храниться в каком-нибудь монастыре или в храме.

— Всего один динарий, — сказал продавец.

Один динарий! Она нащупала монету в кармане. Мужчина протянул ей флакончик. Взяв его, Джоанна ощутила прохладную поверхность. На миг ей представилось выражение лица Одо, когда она появится с таким подарком для кафедрального храма.

Мужчина улыбался, протянув руку и шевеля пальцами, в ожидании монеты.

Джоанна колебалась. Почему он продает такую великую святыню за такие маленькие деньги? Какой-нибудь крупный монастырь или храм отдал бы за это целое состояние, чтобы святыне поклонялись паломники.

Она сняла колпачок и заглянула внутрь флакончика, наполовину заполненного белой жидкостью. Джоанна погрузила в жидкость палец. Затем подняла глаза, заглянула за прилавок, рассмеялась, и выпила содержимое.

— Да ты ненормальная! — воскликнул торговец, и его лицо исказилось.

— Как вкусно! — Джоанна закрыла флакон и вернула его торговцу. — Отличная у вас коза.

— Что, да ты… как ты… — от возмущения мужчина едва находил слова. Казалось, он готов наброситься на нее с кулаками. Но раздалось тихое рычание. Лук, смирно сидевший рядом с Джоанной, выступил вперед и, оскалившись, показал свои клыки.

— Это еще что? — испуганно уставился на Луку торговец.

— Это волк, — раздался голос сзади.

Рядом стоял Джеральд. Он бесшумно подошел, пока она переговаривалась с торговцем, и стоял совсем близко. Он был совершенно спокоен, но в глазах затаилась угроза. Торговец отвернулся, что-то тихо пробормотав. Джеральд взял Джоанну за плечи и увел, позвав за собой Лука. Тот рыкнул на торговца еще раз и побежал за ними.

Они шли молча, Джоанна старалась поспевать за быстро шагавшим Джеральдом.

«Он сердится», — подумала она, и веселое настроение сразу исчезло.

Но самое ужасное, что она понимала правду. С этим купцом она повела себя необдуманно. Разве не обещала она проявить осторожность? Почему ей вечно хочется задавать вопросы и бросать всем вызов? Ну разве трудно запомнить, что некоторые идеи очень опасны.

«Может быть, я действительно ненормальная?»

Джоанна услышала тихий смех Джеральда.

— Какое же было лицо у этого типа, когда ты выпила из флакона! Никогда не забуду! — Он нежно обнял ее. — Ах, Джоанна, ты моя жемчужина! Но скажи, пожалуйста, как ты догадалась, что это не молоко Девы Марии?

Джоанна с облегчением улыбнулась.

— Я с самого начала ему не поверила, потому что настоящая святыня не была бы такой свежей и не стоила бы так мало. И зачем торговцу держать за прилавком козу, да так, чтобы ее никто не видел?

— Верно. Но зачем было пить? — Джеральд снова рассмеялся. — Уверен, ты еще что-то знала.

— Да. Когда я открыла флакон, молоко было совсем свежее, словно козу подоили только утром, а молоку Пресвятой Девы, должно быть, лет восемьсот.

— Вот как! — Джеральд улыбнулся, подняв брови и пытливо рассматривая ее. — Но может быть, святость сохранила его нетленным.

— Верно, — согласилась Джоанна. — Но когда я прикоснулась к молоку, оно было еще теплое! Святое молоко, конечно, могло бы быть свежим, но только не теплым.

— Тоже верно, — с восхищением произнес Джеральд. — Сам Лукреций не рассудил бы лучше!

Джоанна засияла. Как ей нравилось радовать его!

Они дошли почти до конца длинного торгового ряда, где стоял огромный деревянный крест, защищая святую безмятежность братьев аббатства. Именно здесь расположились торговцы пергаментом и книгами.

— Взгляни! — Джеральд заметил их первым, и они поспешили рассмотреть товар, который был очень высокого качества. Особенно хорош казался тонкий пергамент с совершенно гладкой и очень светлой внутренней стороной.

— Какое удовольствие, наверное, писать на таких листах! — воскликнула Джоанна, осторожно ощупав его.

Джеральд подозвал одного из торговцев.

— Четыре листа, — сказал он, и у Джоанны перехватило дыхание от такой расточительности. Четыре листа! Этого достаточно для целой книги!

Пока Джеральд платил за покупку, внимание Джоанны привлекли несколько листов старых пергаментов, лежавших на краю прилавка. Потрепанные по краям, они были исписаны почти стершимся текстом, в отдельных местах испачканным уродливыми коричневыми пятнами. Склонившись, чтобы разобрать письмена, Джоанна зарделась от восхищения.

Заметив интерес девушки, торговец поспешил к ней.

— Такая юная, а уже понимаете в хороших вещах, — заискивающе промолвил он. — Листы старые, как изволите видеть, но еще пригодные для дела. Смотрите!

Взяв длинный, плоский нож, он начал соскабливать им буквы.

— Не надо! — резко остановила его Джоанна, вспомнив про другой пергамент и другой нож. — Перестаньте!

Торговец с любопытством взглянул на нее.

— Не извольте беспокоиться, барышня, это всего лишь языческие письмена. — Он показал ей страницу. — Видите? Совсем чисто и можно снова писать! — Он снова взялся за инструмент, желая показать ей, как это делается, но Джоанна схватила его за руку.

— Даю вам за это динарий, — сказала она.

— Да они стоят не меньше трех динариев, — обиделся мужчина.

Джоанна достала из кармана монету и протянула ему.

— Один, — повторила она. — Это все, что у меня есть.

Торговец колебался, внимательно глядя на нее.

— Хорошо, — согласился он. — Забирайте.

Джоанна дала ему монету, собрала драгоценные пергаменты и побежала к Джеральду.

— Смотрите! — возбужденно воскликнула она.

Джеральд вгляделся в листы пергамента.

— Буквы мне не знакомы.

— Это по-гречески, — объяснила Джоанна. — Это очень старые письмена. Кажется, здесь говорится о каком-то изобретении. Видите диаграммы? — Она указала на одну из страниц, и Джеральд рассмотрел рисунок.

— Какое-то гидравлическое устройство. — Он заинтересовался. — Удивительно. Ты можешь перевести текст?

— Могу.

— Тогда я постараюсь соорудить это.

Они улыбнулись друг другу — заговорщики в новом деле.

— Папа! — Среди общего шума послышался голос Гилзы.

Джеральд оглянулся, пытаясь увидеть дочь. Он был выше всех на целую голову. На солнце его густые рыжие волосы блестели словно золото. Когда Джоанна смотрела на Джеральда, ее сердце сжималось от радости. Ты моя жемчужина, сказал он. Она прижала к груди пергаменты, не сводя с него глаз.

— Папа! Джоанна! — Наконец, они увидели Гилзу; она пробивалась сквозь толпу в сопровождении одного из слуг, нагруженного покупками. — Я вас везде искала! — крикнула она приветливо. — Что вы здесь делаете? — Джоанна начала объяснять, но Гилза махнула на нее рукой. — Ох, еще какая-нибудь глупая книга. Смотри, что я нашла, — радовалась она, разворачивая кусок цветной ткани. — Для моего свадебного платья! Правда, это восхитительно?

Ткань сияла в руках Гилзы. Присмотревшись, Джоанна заметила, что в нее вплетены тончайшие золотые и серебряные нити.

— Восхитительно! — согласилась она.

— Знаю. — Гилза схватила Джоанну за руку и направилась к прилавку подальше. — О, аукцион рабов! Давай посмотрим!

— Нет, — Джоанна отпрянула. Она видела торговцев рабами, которые проходили через Ингельхайм, и рабов, связанных толстыми веревками. Многие из них были саксонцами, как ее мать. — Нет. — Решительно повторила она.

— Ты что, боишься? — Гилза игриво ущипнула ее. — Они же язычники. У них нет чувств, по крайней мере таких, как у нас.

— Интересно, что там? — Чтобы отвлечь Гилзу, Джоанна повела ее к небольшому сараю в конце ряда, темному и закрытому со всех сторон. Лук обежал его, принюхиваясь к стенам.

— Какой странный, — сказала Гилза.

В этот яркий солнечный день, при деловой суматохе, тихий и темный сарайчик выглядел необычно. Сгорая от любопытства, Джоанна осторожно постучала в закрытые ставни.

— Входите, — послышался хриплый голос изнутри. Гилза вздрогнула, но не убежала. Девушки обошли сарай и толкнули дощатую дверь. Она громко заскрипела, открывшись внутрь, и косые лучи света проникли во мрак сарая.

Они вошли вместе. Внутри странно пахло чем-то, густым и сладким, будто свежим медом. Посередине, скрестив ноги, сидела маленькая женщина в темной робе. Она казалась невероятно древней, как будто прожила на свете семьдесят зим или больше. Голова почти облысела, остались только несколько белых прядей на макушке. Женщина дрожала, словно ее бил озноб. В темноте ее глаза тускло светились, когда она разглядывала Джоанну и Гилзу с пристальным вниманием.

— Прелестные маленькие голубки, — прокаркала она. — Такие хорошенькие, такие молоденькие. Что вам нужно от старой Балтильды?

— Мы просто хотели… хотели… — Джоанна запнулась, подыскивая объяснение. От взгляда старухи ей стало не по себе.

— Хотели узнать, что здесь продается, — отважно закончила Гилза.

— Что продается? Что же здесь продается? — закудахтала старуха. — Кое-что, чего вам хочется, но чего вам никогда не иметь.

— Что? — спросила Гилза.

— То, что уже ваше, хотя у вас этого нет. — Старуха улыбнулась им беззубым ртом. — То, что не имеет цены, но купить это можно.

— Что же это? — настойчиво осведомилась Гилза, устав от загадок старухи.

— Будущее. — Глаза старухи блеснули в темноте. — Баше будущее, милые голубки. То, что будет, и чего пока нет.

— А, ты предсказательница будущего! — захлопала в ладоши Гилза, обрадованная, что разгадала загадку. — Сколько?

— Один золотой.

Один золотой! Столько стоила хорошая дойная корова или пара отличных баранов!

— Слишком дорого. — Гилза вошла в свою роль, уверенной и опытной покупательницы, знающей, как торговаться.

— Одна лепта, — предложила она.

— Пять динариев, — торговалась старуха.

— Два. По одному с каждой. — Гилза вынула монеты из сумочки и на ладони протянула старухе, чтобы та увидела их.

Старуха, не сразу взяв монеты, жестом пригласила девушек сесть на пол рядом с ней. Они уселись, и старуха вложила в свои дрожащие руки молодые и сильные руки Джоанны. При этом она уставилась на нее странным, тревожным взглядом. Долгое время старуха молчала, потом заговорила:

— Дитя эльфов⁷, ты та, кем тебе не быть, но та, кем станешь ты, не та, кто ты есть.

Какая-то бессмыслица, если только старуха не имела в виду, что скоро Джоанна станет взрослой женщиной. Но зачем старуха сказала, что она дитя эльфов?

Балтильда продолжала:

— Ты стремишься к тому, что запретно. — Джоанна удивленно посмотрела на нее, и старуха крепче сжала ее руку. — Да, дитя эльфов, вижу тайну твоего сердца. Ты не будешь разочарована. Тебе суждено стать великой, ты превзойдешь свои мечты.

Балтильда отпустила руку Джоанны, повернулась к Гилзе, взяла ее за руки и переплела свои кривые пальцы с гладкими розовыми пальчиками Гилзы.

— Ты скоро выйдешь замуж, за богатого, — сообщила она.

— Да! — засмеялась Гилза. — Но, бабуленька, я заплатила тебе не за то, что и без того знаю. Будет ли наш союз счастливым?

— Не лучше и не хуже других, — ответила Балтильда. Гилза разочарованно подняла глаза к потолку.

— Ты будешь женой, но матерью никогда. — Тихо, нараспев, мелодично произнесла Балтильда, ритмично раскачиваясь.

Гилза уже не улыбалась.

— Значит, я бесплодна?

— Твое будущее темное и пустое, — завывала Балтильда. — Тебе предстоят боль, смятение и страх.

Гилза замерла, как кролик под пристальным взглядом удава.

— Хватит! — Джоанна выхватила руки Гилзы из клешней старухи. — Пойдем, — сказала она, и Гилза подчинилась, как ребенок.

Едва они вышли из сарая, Гилза расплакалась.

— Ну же, глупышка, — успокаивала ее Джоанна. — Старуха сумасшедшая, не обращай на нее внимания. Эти прорицательницы все лгут.

Гилза не успокаивалась. Она плакала и плакала, и, наконец, Джоанна повела ее в ряды со сладостями, где они купили инжир в сахаре и наелись так, что Гилза наконец-то успокоилась.

В ту ночь, когда они рассказали Джеральду о своем приключении, он рассвирепел.

— Что еще за колдунья? Джоанна, Гилза, завтра вы отведете меня к этому сараю. У меня есть что сказать этой ведьме, чтобы не пугала девочек. Но пока, Гилза, не принимай близко к сердцу всякую ерунду. Зачем вы только пошли на это? Почему же ты не удержалась от этой глупости? — с укоризной спросил он Джоанну.

Джоанна полностью осознавала свою вину, но ей так хотелось верить в могущество Балтильды. Разве не обещала старуха, что она узнает тайну ее сердца? Если она права, Джоанна станет великой, несмотря на то, что она девушка, несмотря на то, что все считают это невозможным.

Но если Балтильда угадала будущее Джоанны, — значит и про Гилзу она сказала правду.

На следующий день они вернулись туда, где стоял сарай, но его уже не было. И никто не знал, куда исчезла старуха.

Когда наступил май, Гилза вышла замуж за графа Хуго. Возникли кое-какие трудности с тем, чтобы назначить время для первой брачной ночи. Церковь запрещала интимные отношения в воскресенье, в среду и пятницу, а также в течение сорока дней перед Пасхой, в течение восьми дней после Троицы и за пять дней до причастия, накануне Великого поста, или праздника Вознесения. В общем, около двухсот двадцати дней в году интимных отношений предписывалось избегать, а если учесть еще и менструальные дни Гилзы, то выбирать было практически не из чего. Но наконец-то они определили двадцать четвертый день месяца, который устроил всех, кроме Гилзы, ибо ей очень хотелось, чтобы торжества начались поскорее.

И великий день настал. Все завертелось вокруг Гилзы. Прежде всего помогли надеть ее любимую желтую тунику с длинными рукавами, а поверх прекрасное платье, сшитое из сверкающей золотом и серебром ткани, купленной на ярмарке в Сэн-Дэни, красивые складки шли от плеч до пола, такие же были на широких рукавах до локтей. Талию обвивал тяжелый пояс, украшенный камнями, приносящими счастье: агатом — чтобы охранял от лихорадки; известняком — чтобы защищал от дурного глаза; гелиотропом — для плодовитости; яшмой — для легких родов. И наконец на Гилзу надели легкую, изящной выделки шелковую вуаль. Она ниспадала до самого пола, скрывая плечи и золотисто-каштановые волосы. В своем свадебном наряде Гилза не могла ни ходить, ни сидеть, опасаясь помять его, и напоминала чучело экзотической птицы.

«Нет, только не я», — думала Джоанна. Она не хотела выходить замуж, хотя через семь месяцев ей исполнится уже пятнадцать. Еще через три года она будет старой девой. Джоанна не понимала, почему девушки ее возраста так стремятся замуж. После свадьбы женщина сразу же становилась практически рабыней. Муж имел полную власть над собственностью жены, ее детьми, ее жизнью. Испытав тиранию отца, Джоанна решила никогда не давать мужчине такой власти над собой.

Простая и доверчивая Гилза напротив стремилась к замужеству. Граф Хуго, величественный в своем наряде и в мантии, отороченной горностаем, ожидал ее на крыльце собора. Гилза приняла его руку и стояла гордая, пока Видо громогласно перечислял все земли, слуг, скот и вещи, составлявшие приданое. Затем свадебная процессия вошла в собор, где перед алтарем их ждал Фулгентиус, чтобы провести торжественную церемонию венчания.

— Quod Deus conjunxit homo non separet. — Латинские слова Фулгентиус произносил неуверенно. Перед тем, как стать епископом, он был воином, а поскольку учиться начал поздно, одолеть латинскую грамоту до конца ему так и не удалось.

— In nominee Patria et Filia… — Джоанна морщилась, пока Фулгентиус произносил благословение, напутав все так, что вместо «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа» получилось «Во имя Страны и Дочери».

Закончив эту часть службы, Фулгентиус с явным облегчением отвернулся к Теодиску.

— Да будет эта женщина любезна, как Рахиль, предана, как Сара, и плодовита, как Лия. — Он ласково положил руку на голову Гилзы. — Да родит она много сыновей, которые прославят дом ее мужа.

Заметив, как у Гилзы дрожат плечи, Джоанна поняла, что она пытается подавить смех.

— Да будет она подобна собаке, которая не сводит глаз со своего хозяина и предана ему всем сердцем. Даже если хозяин побьет ее плетью и камнями, собака следует за ним, помахивая хвостом. — Джоанне это показалось слишком, но Фулгентиус смотрел на Гилзу ласково и явно не желал обидеть ее. — Ради лучшей и верной цели, — продолжал он, — женщина должна бесконечно и верно любить своего мужа.

Он обратился к графу Хуго.

— Да будет этот мужчина смел, как Давид, мудр, как Соломон, силен, как Самсон. Да преумножатся его владения и состояние. Да будет он справедливым господином этой женщины, никогда не наказывая ее больше, чем она заслуживает. Да увидит он рождение своих сыновей, достойных его имени.

Они обменялись клятвами. Граф Хуго поклялся первым, надел кольцо из византийской бирюзы на безымянный палец Гилзы, где пролегала вена, ведущая к сердцу.

Настала очередь Гилзы. Джоанна слышала, как Гилза произносила свою клятву звенящим радостным голосом. Она не сомневалась в будущем.

«А каким будет мое будущее?» — думала Джоанна.

Она не могла учиться в школе вечно, но впереди еще три года. Джонна предавалась мечтам, видя себя учительницей в одной из солидных кафедральных школ, возможно, в Реймсе или даже в дворцовой школе, где изучают мудрость веков, среди таких же ученых, как она. Мечтать всегда приятно.

Но вдруг ей в голову пришла страшная мысль, что произойдет, если придется расстаться с Вилларисом, а значит, с Джеральдом.

Джоанна знала, что когда-то покинет Вилларис. Но в последние несколько месяцев она гнала от себя эту мысль, решив жить только настоящим, радуясь близости Джеральда каждый день.

Она любовалась его точеным профилем, стройной фигурой, рыжими волосами, волнами ниспадающими на плечи.

«Самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела», — не в первый раз подумала она.

Словно угадав мысли Джоанны, Джеральд повернулся к ней, и их глаза встретились. Что-то в его взгляде — нежность или мягкость — взволновало ее. Но в тот же миг это выражение исчезло, она даже не поняла, было ли оно, но в душе осталась теплота.

«Напрасно я беспокоюсь, — решила она. — Впереди еще три года. За это время многое может измениться».

Через неделю, вернувшись из школы, Джоанна увидела, что Джеральд поджидает ее в портике.

— Иди за мной, — сказал он таинственным голосом и поманил ее к центральным воротам. Пройдя в калитку палисада, они прошли несколько миль по дороге, потом свернули в лес. Вскоре они достигли небольшой лужайки, посередине которой стояла старая хижина. Она давно находилась в запустении, но когда-то здесь, наверное, жил какой-то независимый человек, потому что обмазанные глиной стены и дубовая дверь все еще казались крепкими. Хижина напомнила Джоанне о доме в Ингельхайме, хотя эта мазанка была гораздо меньше, и ее соломенная крыша почти сгнила.

Они остановились перед дверью.

— Стой здесь, — сказал Джеральд, и Джоанна с любопытством наблюдала, как он обошел постройку, вернулся и встал рядом с ней лицом к двери.

— Смотри! — Джеральд торжественно поднял руки над головой и три раза хлопнул в ладоши.

Ничего не произошло. Джоанна удивленно взглянула на Джеральда. Он вопросительно смотрел на хижину. Что-то должно было произойти. Но что?

Со страшным скрипом тяжелая дубовая дверь начала двигаться, поначалу медленно, затем быстрее и наконец открыла их взорам темную пустоту внутри. Джоанна пристально вгляделась, но никого не заметила. Дверь открылась сама.

В голове потрясенной Джоанны роились вопросы, но только один из них она произнесла вслух.

— Как?

— Святое чудо. — Джеральд поднял глаза к небу с насмешливой покорностью. Джоанна усмехнулась. Он расхохотался. — Тогда колдовство. — Джеральд лукаво смотрел на нее, наслаждаясь произведенным впечатлением.

Джоанна приняла вызов, подошла к двери и внимательно осмотрела ее.

— А вы можете закрыть ее? — спросила она.

Джеральд снова поднял руки, хлопнул в ладоши три раза, и через несколько секунд дверь с шумом начала закрываться. Джоанна внимательно следила за ней. Тяжелые деревянные доски, гладкие и плотно подогнанные одна к другой, — ничего необычного. Дверная ручка тоже казалась самой простой. Джоанна осмотрела железные дверные петли. Она злилась, не понимая, что заставляло дверь двигаться.

Дверь снова таинственно закрылась.

— Ну? — Синие глаза Джеральда поблескивали.

Джоанне не хотелось признавать поражение, но тут она что-то услышала, слабый звук, доносившийся откуда-то сверху. Поначалу она не догадывалась, почему знакомый звук казался ей неуместным.

Но тут она узнала его. Вода! Звук журчащей воды!

Ликуя, она воскликнула:

— Гидравлическое устройство! То, что описано в манускрипте с ярмарки в Сэнт-Дэни! Вы это сделали!

Джеральд снова засмеялся.

— Скорее приспособил. Потому что это было придумано для насоса, а не для дверей.

— Как работает устройство?

Джеральд показал ей механизм, который располагался под сгнившей соломенной крышей на расстоянии десяти футов от двери. Поэтому Джоанна и не заметила его. Обойдя хижину, Джеральд наступил на веревку и тем самым привел механизм в действие.

— Восхитительно! — сказала Джоанна, услышав объяснение. — Сделайте так еще раз. — Теперь, когда она поняла, как работает механизм, ей хотелось понаблюдать за ним в действии.

— Не могу, нужно сперва натаскать воды.

— Давайте принесем воды. Где ведра?

Джеральд рассмеялся.

— Ты неисправима! — Он радостно обнял ее. Грудь его была крепкая и широкая, руки сильные. Джоанне показалось, что она вот-вот растает.

Но Джеральд внезапно отпустил ее и нетерпеливо скомандовал:

— Пошли. Ведра там.

Ручей находился в четверти мили от хижины. Им пришлось трижды ходить за водой, чтобы заполнить приемник. Солнышко пригревало, воздух вселял весенние надежды, их переполняли вдохновение и энтузиазм, связанные с новым изобретением. И они радовались друг другу.

— Джеральд, смотрите! — крикнула Джоанна, стоя по колено в холодной воде ручья. Не успел он повернуться к ней, как она брызнула в него водой из ведра, намочив тунику.

— Ах ты, проказница! — зарычал он.

Набрав в ведро воды, Джеральд плеснул в нее. Они забавлялись так до тех пор, пока Джоанна не свалилась в воду. Потеряв равновесие, она ушла под воду с головой и растерялась, потому что не могла удержаться на скользких камнях ручья.

Сильные руки Джеральда обхватили Джоанну и поставили на ноги.

— Поймал, поймал, Джоанна. Я поймал тебя. — Над ухом прозвучал его голос, такой теплый и успокаивающий. Все ее тело сладко заныло. Она прижалась к нему, их мокрая одежда слиплась, тела словно слились воедино.

— Я люблю тебя, — сказала она. — Я тебя люблю.

— О, моя родная, моя славная девочка, — прошептал Джеральд, и в тот же миг их губы соединились, страсть вырвалась из долгого, мучительного плена.

Джоанне казалось, что все вокруг пело: Джеральд, Джеральд.

Они не знали, что в небольшой рощице на вершине холма кое-кто очень внимательно наблюдал за ними.

Одо направлялся в Херистал с визитом к своему дяде, одному из святых отцов местного аббатства, когда его мул вдруг свернул с тропинки, привлеченный сочным клевером на небольшой лужайке. Одо не знал, как еще отругать глупое животное, которое не реагировало на его плетку и проклятья. Ему оставалось только слезть с мула и следовать за ним. Именно в этот момент он взглянул на ручей и увидел их.

Ученая женщина не может быть непорочной. Кто это сказал, Святой Павел или Святой Иероним? Не важно. Одо всегда знал, что это так, и теперь видел это собственными глазами!

Одо потрепал мула по холке. «Сегодня ты получишь дополнительную порцию сена», — подумал он, но, поразмыслив еще, решил, что такая расточительность ни к чему. Ведь животное следовало лишь воле Бога.

Следовало поспешить, дядюшка подождет, прежде всего необходимо вернуться в Вилларис.

Вскоре он увидел башни Виллариса. От возбуждения Одо шел быстрее, чем обычно. Пройдя через ворота палисада, он предстал перед охранниками.

Нетерпеливо махнув им рукой, он приказал:

— Срочно отведите меня к леди Ричилд. Дело чрезвычайной важности.

Джеральд убрал руку Джоанны со своей шеи.

— Пойдем, — сказал он взволнованно. — Пора возвращаться.

Ослепленная любовью, Джоанна хотела обнять его снова.

— Нет, — решительно возразил Джеральд. — Я должен отвести тебя домой немедленно, пока я способен на это.

Джоанна растерянно смотрела на него.

— Ты… отказываешься от меня? — Не успел он ответить, как она опустила голову.

Джеральд нежно взял ее за подбородок, заставив посмотреть ему в глаза.

— Ты мне нужна как ни одна другая женщина на свете.

— Тогда почему?..

— Не будем гневить Бога, Джоанна! Я мужчина, меня одолевают мужские желания. Не испытывай меня! — проговорил он почти сердито. Увидев, что она готова расплакаться, Джеральд смягчился. — Чего ты хочешь от меня, моя любовь? Хочешь стать моей любовницей? Ах, Джоанна, я овладел бы тобой прямо на этом берегу, если бы знал, что ты будешь счастлива. Но это лишь погубит тебя, неужели не понимаешь?

Синие глаза Джеральда властно смотрели на нее. В этот миг он был так красив, что у Джоанны перехватило дыхание. Ей так хотелось, чтобы Джеральд снова обнял ее.

Он провел рукой по ее золотистым волосам. Она хотела что-то сказать, но от избытка чувств не могла вымолвить ни слова. Джоанна пыталась подавить стыд и отчаянье.

— Пойдем. — Джеральд нежно взял ее за руку. Она не сопротивлялась, и он вывел ее на дорогу. Долгие мили до Виллариса они шли молча.