"Открытые файлы" - читать интересную книгу автора (Шахрин Владимир Владимирович)

БАЙКИ.DОС

Doc1.doc

24 декабря 1983 года, город Свердловск. Общежитие САИ. Только попав в фойе, мы окончательно убедились, что это не преждевременная новогодняя шутка. Скопление народа (скопление средних размеров) ждет Питерских кумиров. Устроители концерта заметно нервничают, пора бы и начинать, а кумиров нет. Они не могли знать, что в это время Майк и Цой (именно они скрываются под личиной кумиров) со своими друзьями на двух таксомоторах уходят, заметая следы, от преследования работников Обл. отдела культуры. Последние отнюдь не хлебом и солью встречают ленинградских музыкантов. Работники культуры желают отнять у самодеятельных артистов разрешение на выступление, выданное клубом туристской песни, и выдворить псевдотуристов из города. Моя бабушка сказала бы, что это чистое свинство, что сказал я — нетрудно догадаться. Молодость и темперамент взяли свое, у парадного общаги скрипнули тормоза, и нам предложили занимать места в зале. Каждого входящего в зал пристально осматривает сотня пар жаждущих глаз. Как оказалось, присутствующие неплохо знакомы с творчеством гостей, но никто не знает их в лицо. Я думаю, что если бы час назад кто-то, представившись Майком, попросил у меня добавить 10 копеек на любимый портвейн, то мог бы нарваться на грубость. Один из устроителей делает залу многозначительные жесты, что, мол, СЕЙЧАС! В зал резвой походкой входит Вовчик Бегунов (мой школьный и армейский друг), и я, конечно, поприветствовал его, бурно зааплодировав (ведь я приличный человек и не буду кричать на весь зал: здорова, Бегунов!). Зал, очевидно приняв его за одного из гостей, взорвался аплодисментами (странно, что есть еще в Свердловске люди, не знающие Бегунова). Тот, немного удивившись, что его все знают и любят, раскланялся и занял место в первом ряду. Но вот наконец-то появились два молодых человека с расчехленными инструментами и заняли места на весьма условной сцене. Да, это они!

Как гласит народная мудрость, встречают по одежке... На обоих все исключительно неброское и скромное, даже, по-моему, отечественное. Нам почему-то это показалось симпатичным, тех же, кто вырядился, как на дискотеку, это явно разочаровало. Позже стало ясно, что тех, кто смог попасть, а не тех, кто хотел попасть на концерт, в зале явное большинство.

И вот первые аккорды, выключается верхний свет, Майк представляет Цоя, Цой представляет Майка. Майк бодро поет первую песню, в конце которой звучат слова: Я ЛЮБЛЮ АКВАРИУМ (в зале аплодисменты), Я ЛЮБЛЮ ДИНАМИК (аплодисменты), Я НЕ ЛЮБЛЮ МАШИНУ ВРЕМЕНИ, ПОТОМУ ЧТО ЛЮБЛЮ ТОЛЬКО ПОДПОЛЬНЫЕ ГРУППЫ (мощнейшие аплодисменты)! Затем последовал ряд песен, которые можно объединить общим названием «Времена года». Цой исполняет песню «Весна», Майк, в ответ на это, поет свое чудесное «Лето» (правда, звучит это весьма издевательски — декабрь на дворе). Цой говорит, что в ответ на майковское «Лето» он написал свое «Лето», и, надо признаться,— получилось очень неплохо. «92 дня лета, солнце в кружке пивной, солнце в грани стакана в руке»,— подпеваю я и мой сосед. Какая-то дама, по виду староста группы или старшая по этажу, пытается заткнуть нам рты и всячески урезонить.

Но когда русскому человеку хочется петь, остановить его может только турецкий ятаган или в крайнем случае трамвай. Чей-то робкий, слегка пьяный голос кричит: «Майк, "Город N!"», но Майк поет о «тех мужчинах, которых она знала». Мне показалось, что это далеко не лучшая его песня, и, в подтверждение моих мыслей, тот же голос, но уже понастойчивей, кричит: «Майк, "Город N!"» Но очередь Цоя, и он поет свои хиты «Восьмиклассница» и «Алюминиевые огурцы». К нашим голосам присоединяется большинство зала, и мы дружно тянем «УУУУ, восьмиклассница!».

Дама, что делала нам замечания, наконец-то поняла, что «про крышу дома моего» сегодня петь не будут, и тихо вышла. Зал аплодирует все дружнее, свистит, улюлюкает, в общем, становится похоже на концерт, а уже прилично пьяный голос все настойчивее кричит: «Майк, "Город N!"»

Майк читает записки, но все же реагирует на голос из зала:

— Будет, все будет, ребята!

В записке просят «Пригородный блюз». Майк рассказывает, что это песня принесла им дурную славу:

— После нее нас все считают панк-группой, ну какой я, к черту, панк, я старый человек, я рокер!— говорит Майк и поет совсем новую песню «Гопники». В ней речь о тех, кто слушает Арабески и Отаван, кто не может связать двух слов, не сказав между ними ноту «ля», о тех, кто мешает нам жить, о гопниках одним словом. Нам песня приглянулась, и мы выражаем симпатию вслух. Некто, дойдя до нужной кондиции, забравшись на подоконник, голосом потерпевшего истерично орет: «Майк, "Город N!"» И падает с подоконника.

— Там что, уже стреляют?!— реагирует Майк.— Это очень длинная песня, и слова я плохо помню!

Зал дружно:

— Напомним!

И прогулка в уездный город N состоялась. Песни сменяли друг друга, одни чуть лучше, другие чуть хуже, но, в общем, концерт был замечательным. Абсолютно неожиданно для зала Майк спросил:

— Не пора ли заканчивать?

Зал закрутил головами и зашумел, как дубовая роща перед грозой. Становится ясно, что ребята все-таки споют «Пригородный блюз»: я слышу, как, переговариваясь между собой, они решают, какие слова спеть в начале. И вот они начинают в бешеном ритме: «Я сижу на даче и читаю...» Почувствовав, что скоро действительно придется прощаться, из зала посыпались вопросы.

Зал:

— Виктор, как ты относишься к Волану?

Цой:

— Майк его любит больше, но я его тоже люблю!

Зал:

— Майк, ваше кредо?

Майк:

— Как говорил Остап Бендер: всегда!

Зал:

— Майк, почему ты в очках? (весь концерт Майк играл в темных очках).

Майк:

— А почему ты в штанах?

Реплика из зала:

— Сыграйте по своей любимой песне, и разойдемся с миром!

Майк поет что-то из классики рок-н-ролла (на английском языке), Цой уходит от ответа, ссылаясь на незнание языка.

Зал:

— «Московский блюз». Майк:

— Ребята, здесь же не Москва!

Майк снимает с плеча гитару, которую на протяжении всего концерта так и не смог настроить, Цой расстегивает до конца красную рубаху и тоже раскланивается. ...Мы под сильнейшим впечатлением выходим под фонарный свет. Декабрьский мороз щиплет нас за возбужденные уши, постепенно приводя в себя (конечно, только тех, кто из себя вышел). Я тащусь домой на последнем трамвае, точно зная, что ночью мне приснится продолжение и я в унисон со вьюгой за окном буду петь во сне «ууу, транквилизатор» и буду улыбаться. Спасибо тебе, Миша! Спасибо тебе, Витя! Спасибо тебе, подпольный рок!

P.S. Спасибо также всем великим мастерам звукозаписи, которые оставили нам лишь приятные воспоминания о концерте и кучу испорченной пленки.

1983, ВИА «Песенка» (типа, подпись такая была).