"Тайна костяного гребня" - читать интересную книгу автора (Биргер Алексей)

Глава первая Ложная тревога

История эта получилась с продолжением — причем с таким, которого никто предполагать не мог.

А началось все в августе, когда летние каникулы стремительно катились к концу, и просто нехорошо становилось при мысли, до чего быстро они пролетели. Впрочем, мы с Ванькой — моим младшим братом — провели их очень здорово. И приключений у нас было навалом, и с интересными людьми мы познакомились, и даже успели сходить на яхте одних наших новых знакомых — телевизионщиков — в Рыбинское море. Там они снимали фильм о судьбе городов, затопленных при создании этого крупнейшего в мире искусственного водоема. Вместе с телевизионщиками мы поплавали в аквалангах по улицам и домам одной из волжских Атлантид. Там делали подводные съемки. Зрелище, скажу я вам!.. Впрочем, я об этом в других книгах рассказывал. Поэтому чего сейчас на этом задерживаться? Главное — каникулы подходили к концу, до первого сентября оставалось недели две, и наша подружка Фантик (Фаина — по-настоящему) Егорова, гостившая у нас вместе с родителями, уже уехала к себе.

Наш огромный старинный дом на острове Соленый Скит сразу стал казаться тихим и пустым. Правда, теперь можно было закончить кое-какие работы, которыми не с руки было заниматься, пока гости были в доме. Наш остров одной стороной глядит на Город, другой — на южный край крупнейшего заповедника на северо-западе России, которым заведует наш отец, Болдин Леонид Семенович.

Отец и Гришка-вор решили заново отделать все лестницы на второй этаж, восстановить резные перила там, где они сильно пострадали от времени, заменить проседающие ступеньки… Вы только не пугайтесь, когда я говорю Гришка-вор. Это раньше он был вором, самым знаменитым, самым ловким и хитрым на всю округу, а потом, отсидев несколько раз и завязав со своим прошлым, стал не менее знаменитым столяром. Руки-то у него были золотые, только он не всегда их по делу прикладывал. А отцу он всегда рад был помочь, потому что именно отец в первую очередь помог ему вернуться в нормальную жизнь.

Фамилия Гришки — Торбышев, а кличут его иногда Селянин, потому что после всех отсидок он не захотел жить в городе, и окончательно поселился в деревне, где у него был неплохой старый дом.

Итак, мы завтракали и ждали Гришку, чтобы приступить к сегодняшней работе. Он обещал появиться в девять, в начале десятого утра. Приплыть он должен был на своем катерке и причалить к заливному лугу, на который смотрело окно кухни.

— Гришка может и запоздать сегодня, — сказал отец. — Ведь с вечера он собирался на рыбалку и, если улов выдался хороший, он долго провозится с рыбой.

— Не опоздает! Он мужик точный! — заявил мой братец. — А вообще, — подумал он вслух, — надо попросить его, чтобы на следующую ночную рыбалку он взял нас с собой. Это так здорово! Особенно когда рыба разобрана, и кое-что коптишь на месте, а кое-что на углях запекаешь или уху варишь. Уха на реке, с рассветом, часов в пять — в шесть — это вещь!

— А по-моему, он уже едет, — сказала мама.

И точно, катерок Гришки подходил к валунам, возле которых был сделан небольшой причал — так, несколько досок на вбитых в дно столбиках.

— Верно, он! — сказал отец. — А еще только половина девятого. Ну-ка, пойдем. Поможем ему выгрузиться из лодки.

Мы — я, Ванька, отец и «кавказец» Топа, наш замечательный волкодав, — заспешили через луг к Тришкиной моторке. Гришка уже выгружал на берег резные столбики перил и прочие изделия, которые он выточил у себя в мастерской.

— Привет, Гришка! — окликнул отец. — Что, рыбалка была неудачной?

— Да нет, рыбалка-то удачной была, — ответил Гришка. — Но я поспешил удочки свернуть, потому что…

Он почесал в затылке, примолкнув, как будто у него не было особенного желания говорить дальше.

Отец нахмурился.

— Что такое? Что произошло?

— Да археологи… — сообщил Гришка. — Я как с ними пересекся, то подумал, что лучше тебе, Семеныч, побыстрее о них узнать. Нет, они тихие, порядочные… Но как-то, показалось мне, слишком уж торопливо они высадились. Ну, мало ли что, решил я. Если они натворят там чего-нибудь, да станет известно, что я в это время там болтался, то как бы, по старой памяти, на меня не согрешили…

— Ну, я на тебя никогда не согрешу, — рассмеялся отец.

— Не согрешишь, так недоволен будешь, что я не предупредил тебя вовремя о нежданных гостях, — сказал Гришка. — Вот я и решил поинтересоваться, знаешь ты о них или нет.

— Пока не слыхал… — отец слегка покачал головой. — И странно, что в этом году они только к концу лета пожаловали.

— По-твоему, «черные» археологи? — жадно спросил мой братец.

— Да, вполне возможно, что они, голубчики… — ответил отец на Ванькин вопрос.

Здесь я должен объяснить. Как бывают «черные маклеры», «черные дельцы» и прочие «черные» профессии, так бывают и «черные» археологи. Ведь «черный» означает в данном случае «подпольный», «незаконный». «Черные» археологи ищут всякие редкости и скрытые в земле диковинки тайно, подпольно, чтобы потом втихую продать все это частным коллекционерам. Говорят, вред от «черных» археологов бывает самый разный. Например, ради одной ценной находки они могут уничтожить другие, менее, по их мнению, ценные, и просто разрушить культурный слой. После этого уже нельзя прочесть многого из того, что археологи читают из отложений в земле так же, как мы читаем книги, научившись различать буквы. Словом, ведут себя хищнически — иногда оттого, что у них нет специального образования, а иногда от того, что им попросту на все наплевать. И ущерб для науки бывает от них очень значительным. Но отца, конечно, волновал прежде всего не ущерб для науки, а ущерб для заповедника. Дело в том, что самые интересные для археологов места расположены как раз на границе заповедника и леса, который уже не является заповедным — на дальнем озере, возле реки Удолица, впадающей в это озеро. А само озеро — как и то, на котором стоит наш дом — входит в систему Волго-Балта. На Удолице поселения были уже очень давно, с десятого века, а то и раньше, и располагались они вдоль ее старого русла, где теперь сухой овраг — он тянется метров пятьдесят, а нынешнее русло проходит ниже. Трудно сказать, природа или люди изменили русло устья Удолицы, направив его по другому пути за сто метров от озера. Нам кажется, что, скорее, люди, и что как-то это было связано с судоходством. Ведь через наши места с древнейших времен пролегал главный водный путь через страну. Это сейчас всюду каналы, а когда каналов не было, древние корабли — ладьи, струги и челны — через перешейки между озерами и реками перетаскивали волоком. И всегда требовались места, где можно отремонтировать корабли, подконопатить их, перезагрузиться или загрузить припасами. Устье реки Удолицы было одним из таких удобных мест, и, возможно, устье передвинули, чтобы сделать стоянку еще удобней.

Как бы то ни было, именно возле старого русла делались самые интересные находки, и археологи копали у нас чуть ли не каждый год. Археологические экспедиции работали по два-три месяца, а пару раз случалось, что они сидели все теплое время, с конца апреля до начала октября. Разумеется, им приходилось несколько нарушать границы заповедника, и они всегда привозили отцу официальное письмо, что им разрешено произвести раскопки так, чтобы они заповеднику не повредили, и отец это письмо визировал. И всегда у него с экспедициями складывались самые хорошие отношения.

В отличие от официальных археологов, «черные» лезли в заповеднике куда ни попадя, могли и напакостить, и побраконьерствовать. В своем неуемном рвении они могли, например, начать копать там, где бобры ставят свои плотины. А то могли взять и переночевать в одном из гостевых комплексов, сломав замки. Бывало, что они серьезно влипали. Как-то три «черных» археолога направились к Трем Сестрам — так называется поляна в самой чащобе, где сохранились могилы трех святых отшельниц и их скит. Отец периодически проводит там экскурсии для священников и верующих, приезжающих с разных концов страны. По всей видимости, эти археологи решили вскрыть могилы, надеясь обнаружить в них что-то ценное. А может, какой-нибудь безумный подпольный коллекционер дал им заказ на святые останки. Мало того, что они заблудились, — ведь с огромным диким лесом шутки плохи, — так они еще и на медведя нарвались, драпали от него, и совсем заплутали. Отец заметил в лесу следы посторонних и, отыскав, с помощью Топы, этих горе-археологов, вывел их «в цивилизацию». «В самом плачевном виде», как он описывал, усмехаясь. А наш местный священник, отец Василий, сказал, ероша свою бороду:

— Сие есть справедливое воздаяние за попытку богохульного дела, и еще возрадоваться должны, что Господь их само это дело не попустил совершить… Иначе бы совсем погано им пришлось, верно, Семеныч?

Так что от «черных» археологов только и жди неприятностей. И отец, естественно, напрягся, услышав про археологическую экспедицию, которая даже не удосужилась завезти ему письмо с официальным разрешением.

— Сколько их? — спросил отец у Гришки.

— Двое постарше и человек пять-шесть молодежи, — ответил Гришка. — Похожи на профессоров со своими студентами. Хотя, я говорю, кто их знает…

— А я-то надеялся сегодня дома поработать, и только завтра отправиться в обход заповедника! — вздохнул отец. — Но ничего не поделаешь, на сегодня работы в доме отменяются. Надо мне туда съездить.

— И мы с тобой! — сразу сказал Ванька.

— Ни в коем случае! — заявил отец. — Мало ли, что там может произойти.

— Так я могу поехать, в подмогу, — предложил Гришка.

— И тебя там не надо! — сказал отец. — Я Топу возьму. А на подмогу вызову милицию, все официально должно быть и основательно… Ладно, понесли эти штуковины. А я сразу Алексею Николаевичу позвоню.

Алексей Николаевич — это наш местный начальник милиции.

Едва мы затащили в дом всю «столярку», отец сразу прошел к телефону.

— Алексей Николаевич?.. Да, это я. Тут вот какое дело. Григорий Торбышев засек возле Удолицы каких-то людей, которые вполне могут быть «черными» археологами. Я сейчас туда выезжаю, и не могли бы вы туда наряд послать? Обычно эти «археологи» не очень буйные, но лучше будет, если они увидят, как одновременно со мной машина с милицией подъедет. Я рассчитываю там быть где-то минут через сорок, катером по воде. Вот и отлично, спасибо.

Он положил трубку и сообщил нам:

— Все. Мы с Топой поехали.

— Ты только поосторожней, — попросила мама.

— Да, это пустяки, — отец махнул рукой. Но ружье он при этом прихватил. — Если что, я их и без всякой милиции укрощу. Но лучше все обставить, как следует.

Действительно, завидев мощную фигуру отца, да еще с ружьем и с грозным волкодавом, почти любая шатия-братия спасовала бы. Но отец всегда старался исключить лишний риск.

— Так, может, — предложил я, — мы пока вместе с Гришкой займемся лестницами, чтобы времени не терять? Раз уж мы с тобой не едем?

— Займитесь! — охотно согласился отец. — А я присоединюсь к вам, как вернусь.

И он достал подвесной мотор, взвалил на плечо (мотор отец всегда снимал и уносил домой: конечно, вряд ли кто рискнул бы умыкнуть мотор из его катерка, но народ у нас всякий попадается, поэтому лучше, конечно, держать мотор от греха подальше), свистнул Топу и направился к берегу. Мы проводили его, посмотрели, как он отплывает и как Топа важно сидит на носу, а затем вернулись в дом и взялись за дело.

Работа у нас, под Гришкиным руководством, шла здорово. Мы заменили целый кусок перил, перестелили несколько ступенек, и даже не заметили, как время пролетело. Было, наверное, часа два, когда мы услышали где-то на озере — сперва далеко, потом все ближе и ближе — тарахтение знакомого мотора.

— Отец возвращается! — завопил Ванька и, бросив молоток, помчался на берег. Мы поспешили за ним следом.

Топа первым выскочил из лодки и встряхнулся.

— Привет, папа! — закричал мой братец. — Ну что, разобрался ты с этими типами?

Отец, сняв мотор, тоже вылез из катера.

— Слава Богу, это не типы, — ответил он. — Оказались, в итоге, нормальными археологами, только вот растяпы большие. Решили, что ничего не будет страшного, если они завезут официальное разрешение на раскопки через денек-другой. Ну, и получили пару минут испуга, когда с одной стороны их я взял на прицел, а с другой — милиция. Это даже не совсем археологи, а… Впрочем, я за обедом все расскажу, есть хочется после такой прогулки. Гриш, ты ведь останешься к обеду?

Гришка малость замялся, Он редко оставался у нас к обеду, потому что он вообще не любил никого стеснять.

Но отец добавил:

— От свекольника и рыбных биточков не стоит отказываться. И потом, после обеда мы все-таки займемся лестницей, чтобы сегодня закончить.

И Гришка согласился. Кроме того, что не было никакого смысла отказываться от обеда, его еще и любопытство разбирало: а чем там кончилось дело с этими археологами?

За обедом отец стал рассказывать.

— Как я сказал, это не совсем археологи, — сообщил он, кроша в свекольник сваренное вкрутую яйцо, заправляя сметаной и присыпая зеленью. — Они, так сказать, еще только учатся. Твоя наблюдательность тебя не подвела, Григорий. Это группа студентов под руководством двух профессоров, у них сейчас нечто вроде летней практики. И практику они придумали довольно своеобразную. Они собираются проделать весь вероятный путь Васьки Буслаева, от Новгорода до Каспийского моря. До Иерусалима они, естественно, не поплывут…

— Какого такого Васьки Буслаева? — спросил мой братец. Спросил несколько невнятно, шамкнув при этом: он набил полный рот, разом выловив из своего свекольника и кусок мяса, и картошку, и крупные ломтики зеленого огурца и яйца.

— Не знаешь, кто такой Васька Буслаев? — удивился отец. — Ну и ну!.. А ты хоть знаешь, Борис?

— Ну… герой былин, — осторожно ответил я.

— Каких былин? — вопросил отец.

— Новгородских, естественно, — я смутно помнил, что Васька Буслаев, как и Садко, был новгородцем. Да и догадаться об этом было нетрудно: зачем же тогда археологи-практиканты начали свой путь не откуда-нибудь, а от Новгорода?

— И что он делал? — спросил отец.

Я опять напряг свою память.

— Дрался со всеми, — ответил я.

Тут мама не выдержала и рассмеялась.

— Одно из двух, Леня, — сказала она. — Либо усадить их за чтение былин, либо ты сам напомнишь им, в чем было дело.

— Пожалуй, придется напомнить, — вздохнул отец. — Итак, Васька Буслаев был единственным сыном у вдовой матери, представителем и наследником одной из самых богатых и знатных новгородских семей. Была у него своя дружина, которую он набрал на доставшиеся в наследство денежки, сплотив вокруг себя самых отчаянных буянов и сорвиголов новгородской земли. С этой дружиной он много веселых дел переделал, а кончил тем, что вызвал на драку весь Великий Новгород. Придрался к тому, что его матери, мол, обида нанесена, а новгородцы, мол, не желают справедливого разбирательства — суда, как мы сказали бы сейчас — и покрывают обидчицу. Мол, вы нас побьете — и дружину распущу, и пеню уплачу, вину свою признаю, а мы вас побьем — будете содержать меня и мою дружину, платя большую подать с каждого двора…

— Словом, по понятиям решил разобраться, как сказали бы сейчас, — ввернул, ухмыльнувшись, Гришка.

— Точно! — согласился отец. — Самый настоящий новый новгородец со своей братвой, вот каким этот Василий Буслаевич получается. В общем, новгородцы — народ заводной и задиристый, и сошлись они с молодцами Васьки Буслаева, и бились несколько дней, и немало народу там полегло…

— Насмерть? — недоверчиво спросил Ванька.

— Насмерть, — подтвердил отец. — В те времена иначе не дрались.

— И впрямь, классическая разборка на стрелке! — опять не выдержал Гришка.

Отец улыбнулся.

— Как можете догадаться, кончилась эта «разборка» тем, что Васька Буслаев и его дружина весь город побили, потому что Васька Буслаев был могучий богатырь, и вся дружина была подобрана ему под стать. Какое-то время Васька Буслаев с дружиной жил припеваючи и пировал, получая дань со своих сограждан. А потом скучно ему стало, да и покаянные настроения стали его одолевать. И вот решил он отправиться во святой город Иерусалим, грехи свои замолить. В былине сам он так об этом говорит: «Много смолоду бито-граблено, «настала пора грехи замолити». И стал он узнавать дорогу в святой город Иерусалим. И узнал, что кружным путем, через моря, ехать три года, зато дорога спокойнее, а прямым путем — год, но дорога трудная. И одна из главных опасностей: что на Каспийском море, там, где Волга в него впадает, сидят лихие атаманы-разбойнички, и всех проплывающих грабят и убивают, никому спуску не дают. Ну, разумеется, Василий Буслаевич прямой путь избрал и отправился, со всей своей дружиной…

— И перебил он этих атаманов-разбойничков? — спросил Ванька.

— Нет, — ответил отец. — Этого ему не понадобилось. Атаманы-разбойнички его как родного приняли, едва узнали, кто он такой: как же, мол, наслышаны, на Василия Буслаевича с его дружиной мы нападать не будем. С почетом его пропустили и даже упрашивали к ним присоединиться. Но он им ответил: нет, ребята, с прежним завязал, вот грехи в Иерусалиме замолю, и после этого правильную жизнь начну. Проводили они его в Иерусалим и просили за них тоже там помолиться. А Василий как в Иерусалим приплыл, так тут же ко всем священникам, епископам и патриархам, принялся их золотом осыпать, молебны заказывать да святым местам поклоняться. Сколько он золота оставил в Иерусалиме — не сосчитать. Но молился истово, все свои грехи отмолил. И в обратный путь пустился. Ехали они, ехали, и въехали на гору, а на горе череп лежит. Ну, Васька Буслаев не удержался и что-то насмешливое про тот череп сказал. А череп вдруг возьми и заговори: «Не смейся надо мной, Василий Буслаевич, я молодцом не хуже тебя был, а теперь вот здесь лежу, незахороненный, и тебе здесь лежать, потому что ты насмехаться надо мной вздумал вместо того, чтобы меня схоронить». Василий Буслаевич разозлился и направил коня, чтобы прыгнуть через череп. Вот только конь его споткнулся, когда прыгал, Васька Буслаев упал с коня и шею себе сломил. На том его жизнь и кончилась. А дружина схоронила его да и поехала дальше в Новгород. Приехала к его матери: «Мол, так и так, отмолил ваш сын свои грехи в Иерусалиме, но после этого шею сломил». А она дала им ключи от своих необъятных подвалов: берите, мол, столько золота, драгоценностей, мехов и прочего, сколько унести сможете, в память о моем Василии. Так и завершилась эта история.

— М-да, — подытожил Гришка. — Ну, совсем, как у нас сейчас. У нас тоже, кто наверх выбился, так после всех своих смертоубийств и разборок бегает в церковь, мешками деньги священникам таскает, чтобы их грехи замаливали. А потом все равно бандитская их натура где-нибудь свое возьмет, напакостят еще разок — да шею и сломят. Выходит, во все времена люди были одинаковы.

Завязав со своим прошлым, Гришка сделался немножко философом.

— Это да, — согласился отец. — А главное, былины о Ваське Буслаеве — они самые, так сказать, бытовые и реалистичные из всех былин. В них рассказывается о том, что было на самом деле. Как жили граждане вольного Новгорода, чем занимались, как разрешали свои споры, что у них было в цене, как одевались, как отдыхали и работали. То есть для историков эти былины — настоящий кладезь. И маршрут Васьки Буслаева описан в них довольно точно и достоверно. Вот студенты археологического отделения истфака и решили, с подачи своих профессоров, повторить этот маршрут, в пределах наших границ. Насколько, естественно, у них времени хватит, потому что до Каспийского моря они, может, к окончанию практики и не доберутся, при их-то темпах. У них есть карта крупных поселений, существовавших в древности — тех поселков и городков, где вполне мог останавливаться Василий Буслаевич. Да, скорей всего, и останавливался. И в каждом таком месте они проводят собственные небольшие раскопки. Они считают, что, повторив этот маршрут и покопавшись на «местах боевой славы» Васьки Буслаева, можно узнать немало неожиданного и интересного. Может быть, и настоящее открытие сделать. Поэтому я и сказал, что они не совсем археологи.

— Так, по их мнению, Васька Буслаев существовал? — спросил я.

Отец пожал плечами.

— Во-первых, им интересно, конечно, повторить маршрут былинного героя. Практика сразу получается захватывающей, с яркой целью. А что до прочего… Какой-то Васька Буслаев — здоровенный балбес с дружиной, наделавший много шуму в Новгороде, — похоже, существовал. Слишком много в былинах исторических реалий о нем. Черты сказочной, богатырской силы и удали — это, конечно, былинные сказители ему добавили. А вообще, это, наверно, то, что называется собирательным образом удалых молодцов того времени. Кто-то из новгородцев плыл торговать за моря-океаны, как Садко, а кто-то, используя родительский капитал, пользуясь современным языком, сколачивал буйные дружины и принимался разбойничать и бражничать. Не забывая при этом капитал пополнять. Недаром сам Васька Буслаев говорит о себе, что «много смолоду бито-граблено». Ну, а уж задираться с другими на честных пирах — это им, как говорится, сам Бог велел.

— А где была гора с этим черепом, на которой Васька Буслаев сковырнулся? — спросил Ванька, наморщивший лоб.

— Надо полагать, не так далеко от Новгорода. Судя по былине, Васька Буслаев с дружиной проделали довольно значительную часть пути. Хотя до дома оставалось еще порядком. Несколько недель как минимум. Иначе бы не стали они хоронить его там, где Васька разбился. Сумели бы тело довезти.

— То есть, это могло быть и в наших местах? — настаивал мой братец. — Ведь от нас до Новгорода, если на лошадях ехать, большим отрядом… Это сколько времени получится?

— Я думаю, это все-таки было значительно южнее, — сказал отец. — Хотя, кто знает…

— Вот что! — заявил Ванька. — Я должен увидеться с этими недоделанными археологами и расспросить их. Говорящий череп — это класс! А если он тогда заговорил — значит, может говорить и до сих пор! А у нас места такие волшебные, такие сказочные, что я почти уверен — эта гора с черепом где-то рядом! Может, мы тысячу раз ее видели, только не догадались там череп поискать! Да и захороненного Ваську Буслаева вместе с его конем!

Мы все рассмеялись.

— Да пойми ты, что в былинах о Ваське Буслаеве многое может быть правдой, но говорящий череп — это уж точно сказочная выдумка! — сказала мама.

— А вот и нет! — уперся Ванька. — Я вам докажу!

— Что ж, если вы прогуляетесь к археологам, то вреда не будет, только польза, — сказал отец. — Но я предлагаю не срываться с места и сделать это завтра, а не сегодня. Во-первых, на сегодня у нас еще много работы. Во-вторых, надо и археологам дать передохнуть. Они сегодня свою встряску получили.

— Да уж, представляю! — хмыкнул Гришка.

Мы с Ванькой переглянулись. Васька Буслаев там или не Васька Буслаев, а побывать на археологических раскопках — это очень здорово и интересно!