"Страсть под запретом" - читать интересную книгу автора (Кэссиди Карла)Глава десятаяЭлизабет поспешно вытерла глаза, горько сожалея о собственной беспечности, и молча последовала за ними. Щеки ее пылали от стыда и невысказанной обиды. Боже, и о чем она только думала, на что надеялась, произнося эти слова?! В этот безусловно волнующий для нее момент у Талбота было такое равнодушное лицо, словно она уже целый час нудно рассказывала ему о погоде, воскресном шопинге или последних тенденциях в моде — о чем-то одинаково скучном и неинтересном для любого мужчины и не имеющем лично к нему совершенно никакого отношения! В палате царил приятный расслабляющий полумрак. Войдя, Элизабет сразу кинулась к постели Ричарда: — Привет! Как дела? Талбот подошел с другой стороны, избегая смотреть ей в глаза: — Э-эй… Как ты себя чувствуешь, братишка? Ричард еще не совсем пришел в себя после анестезии, и его взгляд был рассеянным и тусклым. Туго перебинтованная голова со множеством разных проводов, подключенных к специальной аппаратуре, покоилась на плоской жесткой подушке, а к обеим рукам были подключены капельницы. Быстрое мигание лапочек и монотонный писк компьютера дополняли угнетающую картину. — Ричард… — шепотом позвала она и, когда он повернул голову в ее сторону, сообщила: — Доктор говорит, что операция прошла очень успешно: опухоли больше нет. Ты рад? — Как можно больше отдыхай — и, поверь, выздоровление не заставит себя долго ждать… — осторожно потрепав его плечу, добавил Талбот. Ричард попытался оторвать голову от подушки и простонал, с трудом выговаривая слова: — Вы… должны… позвонить… — Да-да, конечно, — спохватилась Элизабет. — Я немедленно позвоню Эндрю и скажу ему, что с тобой все в порядке! — Нет… — его лицо исказилось гримасой боли, потому что он вновь попробовал пошевелиться. — Позвоните… Эрике… Сказать, что Элизабет и Талбот были удивлены, значило не сказать ничего! Они недоуменно посмотрели друг на друга, и Талбот поспешил уточнить: — Кто такая Эрика? Улыбка, на долю секунды коснувшаяся бледных губ Ричарда, была невероятно теплой и мечтательной. — Она… моя… не… веста. — Невеста?! Но Ричард уже не слышал их восклицания: он в полном изнеможении закрыл глаза и сразу заснул. Элизабет ошарашенно посмотрела на Талбота: — Как ты думаешь, что он имел в виду? — Либо Ричард просто-напросто бредил под воздействием анестезии, либо он говорил о тебе, но перепутал имена. Рассеянно кивнув, она опустилась на стул рядом с кроватью бывшего мужа и закрыла глаза. Элизабет не знала, что и думать: Ричард никогда раньше не упоминал о женщине по имени Эрика! Но, если он наконец-то встретил настоящую любовь, она только «за» и искренне порадуется его долгому счастливому браку. Ричард очнулся через десять минут. Все это время Элизабет и Талбот не разговаривали. Ее терзало невыносимое чувство унижения, которое она испытала, открыв ему свое сердце. Как он мог просто протянуть ей носовой платок в ответ на признание в любви?! Ричарду стало, казалось, немного лучше. Он чуть приподнял голову и улыбнулся брату: — Теперь… ты веришь, что… я отчаянный… смельчак? — Я всегда это знал, — улыбнулся Талбот. — Элизабет, могу я попросить… тебя об одолжении? — Мне позвонить Эрике? — догадалась она. — Да. А откуда ты… Значит, я… уже говорил об этом? — Сразу же, как очнулся после наркоза. Но, не зная ее фамилии, я едва ли смогу тебе помочь. — Черт возьми, кто такая эта загадочная Эрика?! — не выдержал Талбот. Ричард снова мечтательно улыбнулся: — Ее зовут Эрика Тейлор. Она переехала жить… в Монингвью полгода назад. С тех пор мы… встречаемся. Эрика ничего не знает… ни об опухоли, ни об операции. Я не хотел ее… волновать. Так что ты объясни ей… — Не переживай. Я постараюсь быть максимально деликатной. Она все поймет, — пообещала Элизабет. — Тейлор? Тейлор… А эта женщина, случайно, не родственница некой Зельде Тейлор? — Угадал, братишка. Она ее внучка. Эрика… переехала в наш город, чтобы ухаживать за ней. Но Зельда, к несчастью, скончалась… от сердечного приступа. И у Эрики не осталось… никого из близких или знакомых, кроме меня. Я ей… нужен, понимаете? Элизабет впервые видела его таким счастливым и воодушевленным и чувствовала себя немного виноватой: оказывается, Ричард всегда стремился к самостоятельности, а она неоправданно редко проявляла уязвимые стороны характера, не давая ему ни малейшего шанса показать себя. Каждый человек нуждается в том, чтобы о нем заботились, и стремится сам помогать своим близким — и забывать об этом не следует, чтобы не повторять ошибок! Но теперь у нее появилась уникальная возможность исправить эту досадную несправедливость по отношению к нему. Элизабет торопливо достала из сумочки листок бумаги и ручку и повернулась к почти заснувшему Ричарду: — Если помнишь, продиктуй мне, пожалуйста, ее телефон. Сам знаешь, в справочнике слишком сложно найти нужного человека… Затем, спустившись в приемную, она позвонила сначала Эндрю, а потом невесте бывшего мужа. На том конце провода ей ответил приятный женский голос, удивительно располагающий к себе. Элизабет почему-то сразу представила себе хрупкое миловидное создание лет двадцати, безумно влюбленное в Ричарда. Кое-как успокоив разволновавшуюся девушку, она повесила трубку, ощущая в сердце дикую тоску от невосполнимой потери. Теперь, когда Талбот отверг ее любовь, а его младший брат вскоре обретет счастье с другой женщиной, она до конца своих дней останется одна без надежного мужчины рядом, потому что, как это ни печально, никогда уже не сможет полюбить. Ей так хотелось кричать, плакать, обвинять всех и вся в своих неудачах… Наконец, взяв себя в руки, Элизабет вернулась в палату к Ричарду. Каково же было ее удивление, когда она не застала там Талбота. И спросить, куда он ушел, было не у кого: Ричард крепко спал. Она была больше чем уверена, что его внезапный уход (а вернее, позорное бегство) объясняется банальным нежеланием оставаться с ней наедине после того, как с ее губ сорвалось пугающее признание в любви. От горьких размышлений ее отвлекли стоны Ричарда. Она осторожно присела на край кровати и заглянула ему в глаза: — Э-эй… Как ты себя чувствуешь? У тебя что-то болит? Давай я позову медсестру или доктора Брешнана… — Не надо, — возразил он. — Уже все прошло. В моих мозгах… здорово покопались. — Эндрю передает тебе большой привет! А еще наш талантливый сын пообещал испечь твое любимое овсяное печенье. — Здорово. — В ближайшее время я привезу его домой. И мы обязательно навестим тебя с разными гостинцами… — Ты уже позвонила Эрике? — Да, как и обещала. Твоя невеста уже едет сюда. Разумеется, Эрика немного сердится на тебя за то, что ты скрыл от нее проблемы со здоровьем и даже не сообщил о предстоящей операции. Но я честно старалась убедить ее, что твое молчание — это проявление искренней любви и заботы. — Спасибо. Пожалуйста, никуда не уходи. Посиди… со мной, пока она не придет, ладно? — Конечно-конечно, — кивнула она. — Ни о чем не волнуйся. Отдыхай. Кстати, ты случайно не в курсе, где сейчас твой брат? — У Талбота неожиданно возникли срочные дела на работе, и он ушел, пообещав вернуться… завтра утром. — Ясно. После обеда приехала Эрика Тейлор. Черноволосая хрупкая миловидная девушка лет двадцати с большими зелеными глазами неслышно впорхнула в палату и кинулась к нему. Ричард был так счастлив, что даже забыл о ноющей боли во всем теле. В их взволнованном шепоте, взглядах и прикосновениях было столько нежности и страстной любви, что Элизабет поспешила оставить влюбленных наедине. Чуть позже, когда они все-таки познакомились, она извинилась и отправилась домой. Сев за руль, Элизабет вдруг уронила голову на руки и разрыдалась. События последнего дня вихрем закружились у нее в голове: бесконечное томительное ожидание, пьянящее чувство облегчения и бурная радость, восторженное признание в любви и неслыханная бессердечность Талбота… А слезы все текли и текли по ее щекам — откуда-то из сокровенных уголков ее измученной души. Она плакала навзрыд, как маленькая девочка, лишившаяся родителей, как юная девушка, осознавшая, что ее поспешный брак обречен, как молодая женщина, познавшая, что такое быть сильной, и как, оказывается, приятно почувствовать себя зависимой от любимого человека, но, увы, не сумевшая зажечь огонь ответного чувства в его груди. Когда последняя слезинка растворилась в ее печали, Элизабет наконец успокоилась, чувствуя, что разбитое сердце надежно защитило себя от дальнейших посягательств, оградившись от мира высокой непреодолимой стеной. Она ощущала лишь безысходное одиночество и бесконечную пустоту… В этот момент небо резко потемнело — и по лобовому стеклу гулко забарабанил проливной дождь, словно сочувствуя ее горю. Его мелодия завораживала, успокаивала ее истерзанные нервы. Откинувшись на спинку сиденья, Элизабет закрыла глаза и тут же провалилась в спасительный сон. Уже стемнело, когда она неохотно разлепила тяжелые веки. Приведя себя в порядок, Элизабет пристегнулась и завела мотор. Выехав за ворота больницы, она поймала себя на мысли, что возвращаться в пустой одинокий дом ей совершенно не хочется. Поэтому ее старенький автомобиль довольно долго колесил по улицам и улочкам Канзас-сити. Остановив машину крыльца, Элизабет тут же обратила внимание, что в гостиной почему-то горит свет. Сначала она подумала, что утром в спешке просто забыла его выключить. И тут ее осенила неожиданная, непостижимая догадка! Стараясь унять бешеный стук сердца и всячески убеждая себя, что отныне она прекрасно проживет и без мужчины, так как у нее есть любимый сын и интересная работа, Элизабет торопливо поднялась по ступенькам и открыла дверь. Как завороженная, она поспешила навстречу мерцающему свету и замерла на пороге гостиной, не смея поверить своим глазам… Свечи! Они были везде — маленькие и большие, изящные и пузатые, простые и ароматизированные, самых разнообразных цветов и форм. В довершение этого великолепия из неосвещенного угла комнаты раздался — такой знакомый, такой родной! — бархатный голос: — Я давно жду тебя, Элизабет… — Что… что ты здесь… делаешь, Талбот? — пробормотала она, хватаясь рукой за косяк, чтобы удержаться на ногах. — Я никак не ожидала… Что-то случилось? — Нет, не волнуйся, все в полном порядке, — отрицательно покачал головой он, приближаясь к ней. — Просто я должен был тебя увидеть… Посмотри вокруг! Надеюсь, я наполнил твою жизнь светом? — Прости, но я… ничего не понимаю… — чуть слышно ответила она, боясь заглянуть ему в глаза, вдохнуть приятный аромат его одеколона: вдруг это все окажется сном?! — Я хочу подарить тебе свет, чтобы ты больше не боялась темноты, — продолжал он, прижав ее к груди. — Я хочу согреть своим теплом каждый уголок твоего бескорыстного сердца, потому что — Ты? Любишь? — недоверчиво переспросила Элизабет, выскальзывая из его объятий: нет, не убедившись в искренности его слов, она не позволит ему прикасаться к ней! — А, по-моему, еще совсем недавно ты утверждал, что нас связывает лишь… вожделение… Его темно-карие глаза таинственно мерцали в свете сотни свечей. — Ну зачем ты так, дорогая?! Я не отказываюсь от своих слов, просто мое чувство к тебе оказалось сильнее и глубже, чем я предполагал. Знай: То, что произошло потом, было отнюдь не волшебной сказкой, а чудесной реальностью! Она обняла его так крепко, насколько хватило сил, и впервые смело и открыто посмотрела ему в глаза. В следующее мгновение их губы слились в поцелуе… Нет, он не был похож ни на один из предыдущих поцелуев! Теперь Талбот и Элизабет могли насладиться друг другом, не боясь, что им кто-то помешает или осудит их безрассудное поведение. О, сколько сладостных дразнящих мгновений испытали они за бесконечную минуту долгожданного всплеска эмоций, чувств и ощущений! А когда их пылающие губы неохотно разомкнулись, они еще долго стояли обнявшись, с восторгом заглядывая друг другу в глаза… — Когда ты неожиданно призналась мне в любви, — прошептал Талбот, перебирая пальцами ее локоны, — я, признаюсь честно, не знал, куда деваться от одолевавших меня противоречивых эмоций! — Внешне это было совершенно незаметно, поверь мне, — улыбнулась Элизабет. — Я даже стала считать тебя бессердечным негодяем. Смертельная обида! — Посуди сама, дорогая: разве мог я — при всей свой любви к тебе — перейти дорогу родному брату? Вспомни, накануне отъезда из Монингвью вы с ним обнимались… Что, по-твоему, я должен был подумать? — То, что Ричарду нужна моя поддержка, а еще что мы хотим остаться добрыми друзьями, чтобы ни случилось, — пряча улыбку, наставительно ответила она. — Понятно? — Теперь-то я многое понимаю… Талбот ласково коснулся губами ее губ — и разговор как-то сам собой прервался… Элизабет отвечала на его поцелуй со всей страстью, на которую только была способна, — и ледяная стена одиночества, возведенная вокруг ее сердца, таяла под жаркими лучами их любви. А потом Талбот легко поднял ее на руки и отнес на диван, со всевозможным комфортом усадив любимую женщину среди шелковых подушек. — Так же, как Ричард скрывал от нас, что знаком с Эрикой Тейлор и собирается на ней женится, я долго боялся признаться даже самому себе, что безумно люблю тебя, Элизабет. — Теперь-то я многое понимаю… — улыбнулась она, гордясь тем, что ее любимый был готов пожертвовать даже личным счастьем ради благополучия брата. — Думаю, я влюбился в тебя с первого же дня, как только увидел! — Неужели? А я всегда считала, что ты меня недолюбливаешь… — Что ж, значит, я умею мастерски вводить в заблуждение. Как сейчас помню твои глаза в тот день, когда мы познакомились: в них было столько достоинства и… непоколебимое желание выйти замуж за Ричарда! Именно тогда начался мой долгий тернистый путь к счастью… — А я, увы, не знаю, как долго в моем сердце живет любовь к тебе… Но мне определенно не понравилось чувствовать себя участницей одного из тех бездарных шоу, где без конца задают бестактные вопросы типа: «Не могли бы вы рассказать нам, чем вызваны ваши чувства к брату мужа?» Кошмар! — Тогда выходи за меня замуж, Элизабет Маккарти! — торжественно предложил Талбот. — И тогда мы вместе ответим на любые глупые вопросы шоуменов! — Я люблю тебя всем сердцем, но стать твоей женой… — смутилась она, пряча глаза. — Не можешь? Могу я узнать, почему? — нахмурился он. — Не должны ли мы поговорить об этом с Ричардом? Кто знает, как он воспримет столь неожиданную новость… А я не хочу вставать между вами, понимаешь? — Ах, вот в чем дело! — Талбот вздохнул с облегчением, услышав ее ответ. — Ричард уже все знает. Мы поговорили по душам, когда ты ушла звонить. Он назвал меня дураком за то, что я позволил себе просто так уйти, узнав о твоих чувствах. Оказывается, он обо всем догадывался еще задолго до нашего разговора, потому что, цитирую, «только слепой мог не заметить ваши вздохи, печальные взгляды и прочие выкрутасы». В общем, Ричард благословил нас. Итак, я хочу знать — и немедленно! — ты выйдешь за меня замуж или нет?! — В мерцающем свете свечей хитрое выражение его карих глаз казалось особенно озорным. — Но учти, дорогая моя, что муж из меня получится не такой робкий и покладистый, как твой бывший. Я хочу знать все твои мысли и мечты, а еще каждый день заниматься с тобой любовью! — Талбот вновь стал серьезным. — Я безмерно уважаю твой волевой характер, но очень прошу: когда мы наедине, постарайся забыть о том, что ты сильная, независимая женщина. Поверь, ты нужна мне такой, какая ты есть на самом деле — со всеми недостатками, страхами и сомнениями… — Я согласна, — тихо ответила Элизабет, глотая счастливые слезы. — Но у меня есть одно маленькое условие… — Все что угодно, любимая! — горячо воскликнул он. — Пожалуйста, всегда оставайся самим собой. Вместо ответа Талбот легко поднял ее на руки и закружил по комнате. Ее звонкий, по-детски беззаботный смех звучал для него божественно прекрасной музыкой. В эту минуту на свете не было никого счастливее их двоих. |
||
|