"Спенсервиль" - читать интересную книгу автора (Демилль Нельсон)

Глава двадцать седьмая

Терри постояла немного возле двери, потом подошла к вышедшему из машины Киту.

По выражению ее лица Кит уже сообразил, что Энни здесь нет, но он еще не понимал почему.

– Привет, Кит, – проговорила Терри.

– Здравствуйте. Как вы?

– Ничего… А Энни здесь нет.

– Я уже понял.

– Она была, но уехала.

– Ясно, – кивнул он.

– Она… ей надо было уехать.

Они оба помолчали немного, потом Терри спросила:

– Хотите чашечку кофе?

– С удовольствием.

Он прошел следом за ней на кухню.

– Присаживайтесь. – Терри показала ему на стул.

Кит сел за круглый обеденный стол, что стоял на кухне.

Наполнив две кружки кофе, она проговорила:

– Энни оставила для вас записку.

– У нее все в порядке?

– Да. – Терри поставила на стол чашки, потом сливки и сахар и только тогда добавила: – Она была очень расстроена.

– Ну что ж, я ее понимаю.

Терри села и с отсутствующим видом помешала ложечкой кофе.

– Она не сердилась. Но когда она сюда приехала, она была вся такая… такая радостная и взволнованная… а когда я сказала, что вы задерживаетесь, как-то сразу очень расстроилась. Но потом ничего, справилась с собой, и мы с ней неплохо посидели.

– Это хорошо. – Кит внимательно посмотрел на Терри. Она была года на три старше Энни и такой же привлекательной, как сестра, но ей явно не хватало Энниных энергии и жизнерадостности. Терри окончила среднюю школу за два года до того, как Кит и Энни начали встречаться, и поступила в Кентский университет, поэтому Кит ее очень редко видел: только во время каникул и летом. Но, как справедливо напомнила ему некоторое время назад Энни, Терри иногда покрывала их, когда бывала дома. По своему характеру Терри принадлежала к числу романтиков. Кит вспомнил, что с Ларри, своим будущим мужем, Терри познакомилась в колледже; они поженились и сразу же бросили учебу – так ни один из них и не закончил университет. Кит и Энни, тогда еще только поступившие в Боулинг-грин, были у них на свадьбе. Кит вспомнил теперь, что Терри родила месяцев через семь после замужества, и Энни тогда ему сказала: «Мы с тобой закончим университет, поженимся, и у нас будут дети – именно в такой последовательности, а не иначе».

– Мы с ней пообедали. Я уже много лет не видела ее такой счастливой, – проговорила Терри и добавила: – Тут сосед заехал кое-что завезти, он живет чуть дальше по этой же дороге, так когда Энни услышала шум его машины во дворе, то мигом вскочила из-за стола и вылетела на улицу. – Терри посмотрела на Кита и улыбнулась. – Наверное, нехорошо с моей стороны выдавать семейные тайны.

– Я очень благодарен, что вы мне говорите все, как есть. Передайте Энни, что когда я приехал, то был похож на несчастного щенка, которого никто не любит.

Терри снова улыбнулась.

– У вас очень уставший вид. Всю ночь за рулем?

Кит молча кивнул.

– Мне этот вид хорошо знаком. Ларри, когда возвращается из ночных поездок, тоже на черта похож, есть ничего не хочет, только секс ему подавай. – При последних словах лицо ее мгновенно вспыхнуло, и она добавила: – Ох уж вы, мужики.

Кит тоже улыбнулся ей в ответ. Много лет назад Энни как-то писала ему, что Ларри – владелец небольшой компании по междугородным грузовым перевозкам, а Терри ведет для него всю бухгалтерию. По-видимому, жили они довольно неплохо: дом выглядел ухоженным, возле крыльца стоял новый пикап. Кит знал, что у них трое детей, и все трое – кто уже окончил, а кто еще учился в колледже. В университетские годы, когда они с Энни возвращались по домам на каникулы, Киту доводилось несколько раз видеть Ларри: насколько он помнил, это был очень крупный и довольно спокойный и тихий парень. В это утро он или работал, или выполнял обязанности шерифа, или просто где-то отсиживался, не показываясь на глаза, как делают все мужчины, когда обсуждаются чьи-то сердечные дела.

– Она ждала до часу дня, – продолжала рассказывать Терри, – а потом вдруг заявила: «Я уезжаю» – и написала вам записку. – Терри достала из кармана своих джинсов и положила на стол конверт.

Кит бросил взгляд на конверт и увидел свое имя, написанное знакомым почерком. Он отхлебнул из кружки кофе: оно было ему сейчас как раз очень кстати.

– Я пыталась ее удержать, – продолжала Терри, – но она не хотела ничего слушать, говорила, что придется отложить до другого раза. Вы же знаете, как она умеет легко вскипать и подхватываться. Однако по ее внешнему виду ни за что не определишь, когда ей по-настоящему больно. Я говорю не о сегодняшнем утре, а обо всей ее жизни замужем за этим мерзавцем. Господи, как же мне хочется, чтобы она была наконец счастлива! Снова по-настоящему счастлива.

– И мне тоже, – кивнул Кит. – Ну а сами-то вы как? Выглядите превосходно.

– Спасибо, – улыбнулась Терри. – Кто выглядит превосходно, так это вы, Кит. Я вас узнала сразу же, как только вы вышли из машины.

– Ужас, сколько лет прошло, а?

– Да. Хорошее было время.

– Чудесное, правда?

Терри кивнула, потом проговорила:

– Ларри пришлось уехать на работу. Он вас ждал, хотел повидаться. Просил меня передать вам привет.

– В следующий раз обязательно увидимся.

– Надеюсь. Стало быть, у вас самого все в порядке. Всегда была уверена, что вы добьетесь всего, чего захотите.

– Спасибо. Красивый у вас дом.

– Ой, с этими старыми домами столько возни, но Ларри любит все делать сам, своими руками. А вы вернулись назад, к себе на ферму?

– Угу. Там тоже много чего надо делать. Как ваши родители?

– Хорошо. Стареют, но пока, слава Богу, здоровы. А ваши?

– Наслаждаются жизнью во Флориде. И до сих пор не могут поверить, что их сын уже на пенсии.

– Для пенсионера вы слишком молодо выглядите, – улыбнулась Терри.

– Вот все как один почему-то так говорят.

– Значит, ездили в Вашингтон?

– Да, надо было закончить кое-какие дела. Думал, успею вернуться.

Так они поговорили еще немного, конверт все это время лежал на столе между ними. Кит считал необходимым и важным восстановить хорошие отношения с Энниной сестрой, тем более что Терри ему нравилась, и он тоже хотел нравиться ей – не как любовник ее сестры или белый рыцарь, а просто как человек. Сейчас, при личной встрече, она вовсе не производила впечатления такой несообразительной, какой показалась ему в семь утра в разговоре по телефону. У Кита было такое чувство, будто она что-то недоговаривает; он, однако, поговорил еще немного на общие темы, потом сказал:

– Я желаю вашей сестре только всего самого хорошего. Вы ведь знаете, мы никогда не переставали любить друг друга.

Терри кивнула, и по щеке у нее скатилась слеза. Кит взял со стола письмо и спросил:

– Не возражаете, если я прочитаю прямо здесь?

– Нет, пожалуйста… А я пока пойду, займусь кое-чем по хозяйству. – Она поднялась, вышла из-за стола и направилась в полуподвальный этаж дома.

Кит распечатал конверт и начал читать:

Кит улыбнулся, вспомнив, что в колледже он отвечал ей именно так всякий раз, когда она начинала фразу словами: «Я тут подумала и…»

Но улыбка быстро сошла у него с лица – Кит понимал, что письмо обещает быть невеселым, – и он продолжал читать дальше:

Кит был уверен, что содержание следующего абзаца ему известно заранее, однако все же прочел его.

Кит сложил письмо и убрал его в карман. В кухню вошла Терри и, беря со стола кофейник, испытующе посмотрела на Кита.

– Хотите еще чашечку?

– Нет, спасибо. – Кит поднялся. – Еще раз огромная вам за все благодарность. Увидите Энни, передайте ей, что я в понедельник уезжаю.

– Уезжаете? Куда?

– Еще не знаю, но я ей напишу – если можно, опять через вас.

– Да, конечно… слушайте, давайте я ей позвоню. У нее в машине есть телефон; возможно, она еще в дороге, и я скажу ей, что вы приехали.

– Не надо. Сейчас все равно уже поздно. – Кит направился к двери.

– Вы не оставите ей записку?

– Нет, напишу потом и пришлю на ваш адрес.

Терри вышла за ним следом, говоря на ходу:

– Не знаю, что она вам там написала, но мне известны ее чувства. Быть может, не стоит вам обращать слишком много внимания на это письмо.

– Нормальное письмо.

– Не думаю. Послушайте, ну почему у вас двоих никак ничего не получается?

Кит улыбнулся.

– Не везет, да и, видно, моменты неподходящие выбираем. – Он сел в машину и, опустив боковое стекло, проговорил: – Ничего, обязательно получится.

– На этот раз почти получилось. – Она положила руку на дверцу машины. – Кит, я знаю свою сестру, и я бы не сказала этого ни одной другой живой душе, кроме вас… она напугана. У нее была очень скверная неделя с мужем.

– Ей что-нибудь грозит, как вам кажется?

– Она так не думает, но… по-моему, сегодня утром она не выдержала и сорвалась. Она стала волноваться о вас… и позвонила в Мичиган, в этот их домик. Клифф ответил, Энни не стала ничего говорить и повесила трубку. Она немного успокоилась, выяснив, что муж там, а не здесь. И все равно, примерно час спустя заявила, что едет домой. Это было часа за два до вашего приезда. Я даже удивилась, что вы с ней по пути не встретились.

– Я ехал другой дорогой.

– Она вполне могла проехать мимо вашего дома.

– Возможно.

– Попробуйте как-то переговорить с ней перед отъездом. Ей это очень нужно.

– Это не так просто.

– Я завтра обязательно навещу ее. Я понимаю, что по телефону говорить с ней не надо. Но после церковной службы я заеду к Энни и постараюсь остаться с ней наедине. И придумаю, как вам с ней встретиться.

– Терри, я вам страшно благодарен за все, что вы для нас делаете, но и ей, и мне нужно какое-то время, чтобы все обдумать.

– У вас было для этого больше двадцати лет.

– Тем более еще несколько недель не сделают погоды.

– Могут сделать.

– Нет, не смогут. Пусть пока все идет своим чередом. Я вам через несколько недель напишу. К тому времени у нас в головах прояснится, вот тогда и будем что-то решать.

Терри отступила на шаг от машины.

– Ну, ладно. Не буду вам мешать.

– Напротив, вы нам очень помогаете. – Кит запустил мотор.

– Вы рассердились?

– Нет, нисколько. – Он улыбнулся. – А если я вам скажу, что вы такая же красивая и сексуальная, как ваша сестра, вы, как настоящая добропорядочная уроженка Среднего Запада, наградите меня пощечиной?

– Нет, я вас поцелую, – улыбнулась она, наклонилась к окну и чмокнула его в щеку. – Будьте осторожны. До скорой встречи.

– Надеюсь. – Он задним ходом отъехал от дома и направился назад, по направлению к округу Спенсер.

Тот, кто проработал двенадцать лет в разведке, имеет свои преимущества. В этом случае привыкаешь мыслить нестандартно, начинаешь воспринимать жизнь как игру в шахматы и продумывать все на шесть ходов вперед, никогда и никому не раскрываешь своих планов полностью и не даешь человеку информации больше, чем ему действительно необходимо, чтобы быть в состоянии что-то сделать. Конечно, на Терри он мог вполне положиться, но Кит не доверял ее здравомыслию. Будет лучше, если она сочтет, что он и вправду рассердился – или что там она еще про него думает. Кит не пытался манипулировать ни Терри, ни – через нее – Энни. Но с Клиффом Бакстером необходимо было считаться всерьез, и потому, чем меньше Терри будет знать, тем лучше.

Письмо Энни. Киту не было нужды выискивать там что-то между строк: она все написала открытым текстом. Энни была расстроена, возможно, обижена. Переживала за его безопасность. Не хотела становиться для него обузой. Кит верил, что все это действительно так. И, конечно же, она хотела услышать от него слова успокоения, заверения, что все по-прежнему в порядке, что его поездка в Вашингтон ничего не меняет, что Клиффа Бакстера он не боится, что сама она для него никакая не обуза, а, напротив, поднимает ему дух и вселяет в него новые силы.

И тем не менее, она просила его подождать и, несомненно, высказывала эту просьбу всерьез. Однако даже если бы он и согласился ждать, несмотря на то что он этого не хотел, все равно поступки Клиффа Бакстера были непредсказуемы. У нее была трудная неделя с мужем.

Он вспомнил, как Гейл рассказывала ему, что однажды в доме Бакстеров была какая-то стрельба, и Киту, уже не в первый раз, пришла в голову мысль, что Энни может убить мужа. Этого он допустить не мог. Но если подобному суждено случиться, то Энни, несомненно, дождется, пока Кит Лондри уедет; так что у него в распоряжении есть некоторое время, чтобы предотвратить такой поворот событий. Если в только что состоявшемся разговоре с Терри Кит все сделал правильно, то та должна будет передать сестре, что Лондри собирается уезжать и, судя по его настроению, возможно, больше уже не вернется. Конечно, Кит признавал, что с его стороны это было не чем иным, как попыткой манипулировать Терри; но в данном случае цель оправдывала средства. «В любви и на войне можно все». Ну, может быть, и не все, но, во всяком случае, очень многое.

Он пересек границу округа Спенсер и спустя двадцать минут был уже в Спенсервиле. Кит проехал по Вильямс-стрит мимо дома Энни, но ее машины во дворе не увидел. Он доехал до центра, остановился у банка и получил по кредитной карточке в автомате максимально возможную сумму наличными – в здешних местах она составляла четыреста долларов. Потом немного покрутился по городу, но белый «линкольн» Энни так ему и не повстречался.

Кит выехал из города, свернул на шоссе номер 22 и остановился у принадлежавшей Арлесу колонки самообслуживания.

Там он вышел из машины и вставил шланг в бак. Из будки появился и засеменил к нему, приветственно махая рукой, Боб Арлес.

– Как дела?

– Хорошо, – ответил Кит. – А у вас?

– Ничего. – Боб Арлес подошел к Киту. – Смотрю, новый «блейзер» себе купили.

– Точно.

– Нравится?

– Да.

– А от той штуковины избавились?

– Сделал из нее курятник.

Арлес рассмеялся, потом спросил:

– Послушайте, а начальник полиции Бакстер к вам не заезжал?

Кит внимательно посмотрел на Арлеса и ответил:

– Заезжал на той неделе.

– Да, он говорил мне, что собирается это сделать. Я ему рассказал тогда, что вы вернулись.

– Спасибо. – Закончив заправляться, Кит воткнул наконечник шланга на место, потом они вместе с Арлесом прошли к будке, и Кит расплатился за бензин. – А он часто сюда заглядывает? – поинтересовался он.

Выражение лица Арлеса изменилось.

– Н-ну… раньше заглядывал часто. Мы с ним много дел вместе делали и для города, и для округа. А потом… возникли кое-какие проблемы.

– По-моему, я что-то об этом слышал.

– Д-да… об этом многие слышали.

Кит зашел в магазин, Боб Арлес последовал за ним. За прилавком с кассой никого не было, и Кит спросил:

– А где же миссис Арлес?

– Уехала на время. Думаю, вы понимаете почему, если слышали о том собрании в церкви, в Овертоне.

– И все же почему?

– Ну… как вам сказать… по-моему, она стала… немного нервничать после того, как натрепала там тогда много лишнего.

– Но она ведь правду сказала?

– Да какая там правда! То есть я хочу сказать, что в этом мире, если желаешь что-то получить, надо уметь и давать. Женщины не понимают, как делается бизнес. – Арлес покачал головой, потом добавил: – Начальник полиции и Дон Финней, это его родственник и он же шериф, явились сюда и заявили, что переведут счета города и округа в другое место. А знаете, какая это часть моего бизнеса? Я вам скажу: почти половина, черт возьми! Вы понимаете, что теперь будет? Со мной покончено. И все только потому, что она там наболтала лишнего.

– Значит, вы Бакстера больше не видите?

– Ну, он заезжает, как и прежде, – потому что, пока городской совет не перевел счета, он вынужден расплачиваться через меня. Но он со мной почти не разговаривает, а если что и скажет, то какую-нибудь гадость. Говорит, что он еще с Мэри поквитается… Я уж ему объяснял, что ее тут долго не будет, – добавил Арлес.

– И что, он по-прежнему берет что хочет, не расплачиваясь?

– Слушайте, он же никогда так не поступал! Всегда платил. А если я давал ему на дорогу чего-нибудь пожевать, так что с того?

Кит бросил возле кассы несколько упаковок, по его расчетам, выбранного ему должно было хватить на выходные. Арлес сел за кассу и пробил чеки.

– Я уезжаю из нашего округа, – проговорил Кит. – В понедельник.

– Вот как? Насовсем?

– Да. Здесь нет работы.

– А я вам что говорил? Плохо. Совсем здесь не остается народа. С вас двадцать один доллар семьдесят два цента.

Кит расплатился, Арлес сложил покупки в сумку, потом проговорил:

– Если вам доведется снова попасть в наши края, моя колонка будет, скорее всего, уже закрыта.

– Ваша жена поступила правильно, – ответил Кит. – Вы и сами это понимаете.

– Да, наверное. Но зачем мне иметь такого врага, как начальник полиции? Да и начинать заново в моем возрасте тоже уже ни к чему.

– Я думаю, Бакстеру недолго осталось быть начальником полиции.

– Правда? Вы так полагаете?

– Вы читали стенограмму того собрания?

Арлес кивнул.

– Ну и что вы сами обо всем этом думаете?

– Что тут скажешь… мужик должен уметь управлять своим членом. Знаете, почему мужики обычно называют свой член по имени? – Арлес улыбнулся. – Не хотят, чтобы неизвестно кто принимал бы за них девять десятых всех их решений. – Арлес расхохотался и хлопнул ладонью по прилавку. – Поняли?

– Разумеется.

Арлес снова посерьезнел и проговорил:

– Но все остальное, в чем его там обвиняли… будто он свою личную машину бесплатно тут заправляет… черт возьми, да если бы даже и так – а это не так, – то кому какой от этого вред? Что же касается его отношений с другими женщинами… ну, моя жена считает, что начальнику полиции такое не пристало. Сам я не знаю, не уверен, правду говорили те женщины или нет. Но вот в чем я уверен, так это в том, что подобные обвинения дома ему дорого обойдутся. Вы случайно не знаете миссис Бакстер?

– Мы с ней вместе в школе учились.

– Правда? Так вот, это чудеснейшая женщина. И каково ей слушать подобные вещи от каких-то проституток, у которых хватает бесстыдства обо всем этом рассказывать, да еще в церкви!

– Ну что ж, желаю вам удержаться и не закрыться до нашей следующей встречи. И передавайте от меня привет миссис Арлес. Вы ее должны поддерживать. – Кит забрал сумку с покупками и вышел.

Из телефона-автомата, висевшего за углом магазина, он позвонил домой Чарли Эйдеру и наговорил на откликнувшийся на его звонок автоответчик:

– Чарли, мои планы передвигаются на более поздний срок. Через день или два я с тобой свяжусь. Извини, что сегодня вечером все срывается. Привет от меня Катерине. Если будешь звонить мне домой, исходи из того, что мой телефон прослушивается начальником полиции Бакстером, который помешался на том, будто бы меня интересует его жена. Стюарт заслуживает самой большой благодарности. Он должен вернуться сегодня к вечеру. Предложение насчет работы я пока продолжаю обдумывать. Как ты полагаешь, можно будет в моем подвальном кабинете устроить небольшую теплицу? Передавай от меня привет президенту. Я тебе еще позвоню.

Часов около девяти вечера того же дня Кит решил, что, прободрствовав почти полтора суток, можно бы уже и поспать. Он открыл ящик тумбочки и обнаружил, что лежавшего там раньше «глока» на месте нет.

Кит задумался. Портеры знали, где был спрятан ключ от дома, но они бы не взяли пистолет. Кит внимательно осмотрел все шкафы и ящики и заметил, что некоторые вещи лежали или висели не на своих местах.

В доме явно побывал Бакстер, что для полицейского, имеющего возможность в любой момент призвать себе в помощники одного-двух слесарей, не должно было составить никакого труда.

Ничего, кроме пистолета, вроде бы не пропало; да он и не держал в доме никаких компрометирующих вещей, ничего такого, из-за чего ему стоило бы теперь волноваться. Самые последние письма Энни он сжег, а каждое из тех, что она писала ему на протяжении двадцати с лишним лет, непременно попадало после прочтения в машинку для уничтожения секретных бумаг. Кит не любил ничего хранить и теперь был искренне рад, что не обзавелся подобной привычкой.

Но «глок» все-таки пропал – все свидетельствовало о том, что в его вещах рылся Бакстер. Одно это было достаточной причиной, чтобы убить этого типа, что Кит бы и сделал, если бы только не пообещал Энни не трогать его и если бы не то обстоятельство, что Бакстеру и так предстояло потерять жену, работу, друзей и вообще навсегда покинуть этот городок. Как говорится, смерть была для этого негодяя слишком легким наказанием.

Кит разыскал свой старый армейский нож и положил его на тумбочку возле кровати. Потом выключил свет и лег спать.

Проснулся он очень рано, принял душ, оделся и спустился вниз. Воскресное утро выдалось прохладным, даже морозным, бодрящим. Кит прошелся до кукурузного поля, отогнул листья на нескольких початках. Зерна были уже почти спелыми, да и листья, высохшие и тонкие, как бумага, тоже свидетельствовали, что кукуруза почти дозрела. Почти, но все-таки пока не совсем. Надо бы еще подождать недельку-другую, если погода не испортится.

Кит прошел по двору, внимательно осматривая хозяйственные постройки, изгороди, грядки. В целом он тут порядком поработал, и это обошлось ему в приличную сумму, в массу времени и потребовало нелегкого и напряженного труда. Он в общем-то не очень ясно отдавал себе отчет, почему и ради чего он тут гнул спину, какова была цель всех этих усилий, – однако ему было приятно сознавать, что сделано немало. Ему доставляла радость мысль, что он касается тех же предметов, возится с теми же вещами, ремонтирует те же приспособления и сооружения, к которым прикасались, с которыми возились и которые чинили его отец, дядя и даже его дед. От времен его прадеда мало что осталось, а от времен прапрадеда, который был тут когда-то первопоселенцем, и вообще ничего. Но Кит ходил сейчас по той же самой земле, по которой когда-то ходили и они, а рано утром или вечером, когда окрестности как бы замирали в сумеречном свете, у Кита возникало такое ощущение, будто он физически чувствует присутствие своих далеких предков.

Он отправился на воскресную службу. Но не в свою, а в церковь Святого Иоанна, ту, что находилась в Спенсервиле. Этот приход заметно отличался от сельского: и люди были одеты лучше, и машины у них были дороже. Большое здание церкви, выстроенное из кирпича и камня, являлось второй после здания окружного суда достопримечательностью Спенсервиля. Церковь Святого Иоанна была храмом всего местного истеблишмента, тесно связанным и с историей самых первых поселенцев округа, и с современной его властной структурой. Несмотря на то, что храм был лютеранским, сюда время от времени заглядывали и сторонники англиканской церкви, особенно те, кто добивался для себя какой-нибудь выборной должности или имел в городе свое дело.

Подойдя к церкви, Кит поискал взглядом Бакстеров, но не увидел их. Сейчас, даже если бы он в самом прямом смысле слова натолкнулся бы на грузное тело Бакстера, Кит мог не опасаться последствий: день был воскресный, они находились в церкви, и богобоязненная спенсервильская знать не потерпела бы в этот Божий день никакого нарушения спокойствия и благочинности ни в храме Божием, ни в непосредственной близости от него.

Кит вошел внутрь. Храм был большой, способный вместить человек восемьсот. Кит пробежал взглядом по спинам сидевших на скамьях прихожан, но и здесь не увидел ни мистера, ни миссис Бакстер. Но если они в церкви, то, задержавшись у входа после окончания службы, Кит их обязательно увидит.

Кит сел на свободное место сзади, по левую сторону от прохода, и стал слушать службу, которую вел пастор Уилбур Шенк, духовник миссис Бакстер.

Богослужение подходило уже к середине, когда Кит наконец разглядел, что Энни находится среди участников хора, расположившегося в правом углу от алтаря. С того места, где сидел Кит, ее было отлично видно.

Хор поднялся, готовясь запеть, и Энни посмотрела на Кита с выражением, позволявшим заключить, что она-то заметила его уже давно и негодует по поводу того, что он ее никак не увидит. Их взгляды на мгновение встретились, и Кит подмигнул ей. Энни в ответ улыбнулась, хор в этот момент запел славословие Христу, и она, еще продолжая улыбаться, опустила взгляд вниз, на раскрытый Псалтырь. В красном, как и все другие хористки, платье, со сверкающими в бликах свечей глазами она казалась настоящим ангелом. Псалом закончился, Энни закрыла Псалтырь и, садясь на свое место, снова посмотрела на Кита.

Не дожидаясь окончания службы, Кит вышел из церкви, сел в машину и уехал из Спенсервиля.

Он заглянул на ферму Каули и долго стучал, но никто так и не откликнулся. Дверь оказалась незаперта, поэтому Кит вошел и принялся звать Билли Марлона, но в доме, похоже, никого не было. Кит прошел на кухню, отыскал карандаш, а в баке с мусором – выброшенный конверт и написал на нем:

И подписался:

Кит сомневался, принесет ли его послание хоть какой-нибудь прок, но испытывал в душе неясную потребность, даже обязанность, написать Билли записку. Он оставил на кухонном столе стодолларовую бумажку и вышел.

Кит подумал, не заехать ли ему к Портерам, но он уже раньше распрощался с ними и не хотел посеять в их душах тревогу переменой своих планов; и к тому же это был как раз тот случай, когда чем меньше люди знают, тем лучше для них же самих. С Клиффом Бакстером и его воинством приходилось не просто считаться: эта публика пока еще задавала правила игры.

Следующий визит Кит нанес тете Бетти. По дороге он остановился возле какой-то фермы, где имелся свой магазинчик, и накупил там разного варенья, кленового сиропа, конфет и прочих вкусных вещей домашнего приготовления. Большинству людей от такого обилия сахара стало бы просто плохо, но тете Бетти, похоже, всевозможные сладости шли только на пользу.

Тетя оказалась дома и, как она заявила Киту, собиралась в гости: на воскресный обед к Лили и Фреду. Она пригласила Кита зайти, но, как и большинство пожилых людей, которых он знал, – особенно его родственники по германской линии, – испытывала явное затруднение от того, что жизнь внесла в ее планы на день незначительную поправку.

– Я должна быть у них через час, – проговорила она.

Лили и Фред жили минутах в двадцати езды от ее дома, и Кит с улыбкой вспомнил тетину теорию относительности: ее привычку очень по-разному воспринимать время применительно к себе и к другим.

– Я к тебе только на одну минутку, – сказал он. – Так что если ты потом немного поторопишься, то не опоздаешь. Вот, я тебе кое-что привез. – С этими словами он водрузил сумку на обеденный стол и принялся разгружать ее, доставая каждую покупку по отдельности.

– Ой, Кит, ну к чему все это?! Ты просто чудо… – изливала она свои восторги, пока он выкладывал содержимое сумки.

– Тетя Бетти, – перебил ее Кит, – я на некоторое время уезжаю и хотел тебя попросить, чтобы ты приглядела в мое отсутствие за домом.

– Опять уезжаешь?

– Да. Я не так уж часто это делаю. Раз в двадцать пять лет или около того.

– И куда же ты на этот раз?

– В Вашингтон, надо там закончить некоторые дела. Я попросил еще кое-кого тоже присмотреть за домом. Джеффри и Гейл Портеров. Джеффри – мой бывший одноклассник.

– Это какой же из Портеров? Тот, у которого трое сыновей?

– Нет, это у его отца трое сыновей. А сам Джеффри – как раз один из этих сыновей. Он того же возраста, что и я. В общем, я просто хотел тебя предупредить, чтобы ты знала.

– Подожди-ка. У меня для тебя кое-что есть. – Она ушла на кухню и вернулась с холодной, прямо из холодильника бутылкой того красного бургундского, которую он тогда привез. – У меня это все равно пропадет, так что забирай.

– Спасибо.

– А почему бы тебе не поехать сейчас со мной к Фреду и Лили? Я им позвоню. Поставят лишнюю тарелку на стол. Она все равно всегда слишком много готовит. Сколько же у нее еды зря пропадает, у этой женщины! Я Хэрриет много раз говорила: твоя дочь переводит продукты…

– Я должен быть в одном месте. Тетя Бетти, послушай меня. Я знаю, ты не любишь собирать сплетни, не распространяешь их и не веришь им. Но через какое-то время до тебя может дойти одна сплетня насчет твоего любимого племянника и Энни Бакстер. Так вот, скорее всего, то, что ты услышишь, будет в целом правдой.

Тетя бросила на него быстрый взгляд, потом все ее внимание снова переключилось на разложенные на столе сладости.

Кит поцеловал ее в щеку.

– Не гони, когда поедешь. Я тебе напишу. – Он вышел из столовой, оставив тетю Бетти в полной растерянности: той надо было убрать подарки и поспеть к обеду к Лили, и на все это у нее оставалось меньше часа. Кит улыбнулся. Ну что ж, он получил обратно свою бутылку – неплохой обмен.

Теперь он направился домой, назад на ферму. Время перевалило за полдень, октябрьское солнце уже клонилось к западу, поднялся северный ветер, и на небе появились облака. Вокруг сразу же стало как-то мрачно, холодно и по-особенному пустынно в этот близящийся уже к вечеру воскресный день.

Кит тоже чувствовал себя одиноко. У него в душе возникло странное чувство, как будто он закончил, завершил какое-то большое дело, хотя и непонятно, какое именно, и одновременно с этим чувством появилась и уверенность, что он все сделал верно, как надо. Утром он уедет, с Энни или без нее; но в любом случае она постоянно будет в его сердце, а сам он – в ее. Через неделю, через месяц, может быть, даже через год, но они обязательно будут вместе.