"Честно и непристойно" - читать интересную книгу автора (Кляйн Стефани)

Глава 6 ДИЕТА САУТ-БИЧ: МИНЕТ НА ЗАВТРАК, МИНЕТ НА ОБЕД

Свидание днем всегда штука сомнительная. Некоторые верят в то, что таким способом мужчина пытается лучше с вами познакомиться. Ему нужен не только секс, а еще и серьезные отношения. Он хочет узнать вас без высоких каблуков, алкоголя и макияжа. Да, он вами всерьез заинтересован. И, если вы увлечены друг другом, день плавно перетекает в вечер.

Есть, впрочем, и другое объяснение: мол, все дело в нежелании слишком уж влипать. Как говорит Далей: «Если бы ты действительно ему нравилась, он пригласил бы тебя на субботний вечер. И точка». Он страхуется на тот случай, если вы друг другу не подойдете, – тогда он сможет уйти и поужинать в другом месте.

Я, скорее, поверю во вторую версию, только вот мне нравятся дневные свидания. Они напоминают трепетное юношеское ухаживание. Пышные юбки, молочные коктейли и ощущение, что что-то начинается. Типичное дневное свидание предполагает прогулку в парке, и вы надеетесь, что она приведет вас к чему-то большему. Надежда разлита в запахе травы, вплетена в собачьи поводки и парит воздушным шариком, который привязан к кулачку ребенка. Прогулки днем в выходной напоминают мне о родных, и поэтому они полны надежд: это – шанс, проникнутый дружбой и ожиданием, более реальный в свете дня, когда вас не спасет фальшивое притяжение двух бокалов французского шампанского. Я была уверена, что Кристиан так и подумал – «свидание как положено», так что уже предвкушала, как он за мной заедет. Ну, вы знаете, позвонит в дверь. Может, даже с прискорбно романтическим жестом в виде одинокой красной розы в полиэтилене из магазинчика на углу. Я бы даже сказала: «Как мило!» – и притворилась, что роза чем-то пахнет. Стоило догадаться, что он меня разочарует. Он был копия Гэйба, только с акцентом.

Кристиана, тридцатитрехлетнего евросексуала, который жил у кого-то, или, скорее, за счет кого-то из друзей на Манхэттене, я повстречала в середине недели в садике отеля «Хадсон». Это было куда хуже метросексуальности. Возьмите броский британский акцент, небрежно встрепанные волосы – я знала, он приводил их в живописный беспорядок с помощью дорогого геля – и невоспитанность, которую нередко принимают за отстраненность, смешайте все это и получите собственно евросексуала. Нет, я не собиралась встречаться с очередным воздушным мальчиком, который предпочитал солярии и бутики моей постели и моему телу. Но я решила на время забыть о зароках и ответить на его приглашение на «свидение как положено». Может, пора бросить давать всем оценки?

Только очень трудно не оценивать горожанина, который считает, что очень умно поступил, поведя меня в зоопарк. Слишком пресно. Зоопарк уже заезженная идея, и это куда менее интересно, чем кажется. Приходится изображать интерес к поведению гориллы западных низин и «умного» спутника, который зациклился на отделе рептилий! Но «заглянем на ту новую выставку» куда хуже. Можно подумать, местоимение «та» сильно помогает мне понять, что речь идет о долгожданном вернисаже в музее Гуггенхейма. Нет, я ничего не имею против искусства, но музеи я предпочитаю посещать в одиночестве, ходить по ним так, как мне нравится, и совершать собственные открытия. Я радуюсь таким посещениям, но тихонько, про себя. И все-таки, под влиянием старомодной жалости, я соглашаюсь на такие занудные свидания. Услышав про художественную выставку, я заставляю себя пробормотать: «Звучит заманчиво», иначе мой зануда-воздыхатель начнет читать мне критические статьи об этой самой выставке. Да, сразу несколько статей подряд! А я даже рецензии на новые фильмы не просматриваю, опасаясь потерять непредвзятость восприятия.

Кристиан был артдилером, и поэтому я ожидала худшего. Он, конечно же, предложит пройтись по галереям, выбирая те, про которых прочитал больше отзывов. Я уже уверила себя, что все паршиво. Выщипывать волосы с лобка и то лучше, чем все воскресенье доказывать, что способна отличить Шагала от Кандинского. Впрочем, когда прошло уже двадцать минут после предполагаемого начала нашей встречи, а хитрый евросексуал так и не появился, я уже была согласна на музей. Это всяко лучше, чем остаться с носом.

Поделом мне. И зачем я согласилась пойти с ним на свидание? В нем ничего не было, кроме блеска, – во всем, вплоть до его безупречно белозубой улыбки. Меня явно влекли прежде всего ямочки на щеках, форма носа и его мужской аромат. Он благоухал сицилийским цитрусом, розмарином и кремам для бритья. Небось и одеколон держал в оранжевой кожаной коробочке.

Ну хорошо, некоторые достоинства у него были. Как европеец и артдилер он умел выглядеть культурным, много путешествовавшим, образованным и светским. Он напоминал мне миссис Чарльз, библиотекаршу из моей школы, которая читала нам в дождливые дни сказки, иллюстрируя их волшебным фонарем, который отбрасывал причудливые тени на стены. Кристиан со своим бархатным английским выговором действовал на меня завораживающе, и когда я находилась рядом с ним, то поневоле на него глазела. Так что я вполне заслуженно осталась с носом, поскольку купилась только на внешность. Я заслуживала жизни полной вязания, кошек и всех прочих атрибутов старой девы. Но я так боялась остаться одна на всю жизнь, что вложила свое счастье в ухоженные руки «англичанина в Нью-Йорке». Ей-богу, я была даже хуже, чем эта песня Стинга.

Но несмотря на то, чего я заслуживала, через полчаса после назначенного времени раздался слишком громкий телефонный звонок от моего слишком запоздавшего поклонника.

– Приходи в «Феликс», дорогуша.

Я почувствовала облегчение, смешанное с негодованием. С одной стороны, он не бросил меня полностью и не заставил весь день изучать искусство. А с другой – меня раздражало, что эта ходячая картинка из «Джентльмен Куотерли» оказался совсем не джентльменом в истинном смысле этого слова. Я почти возненавидела его. С ненавистью такого сорта дома было не усидеть. Мне хотелось как следует наорать на него. Кроме того, я слишком принарядилась, чтобы остаться дома.

Днем в воскресенье ресторан «Феликс» смотрелся как ночной клуб в стиле «евромусор», который с трудом влез в костюмчик бистро. Здесь скапливались евросексуалы; ресторан был полон темноволосых мужчин, сгрудившихся в середине зала над мясом с бобами, салатом «Никуаз» и сандвичами «Крок-ме-сье». Добычу они ловили среди заслуживающих внимания девиц, угощая их своим старым французским вином. Внимания заслуживали те, кто отдыхал летом в Монако, имел хотя бы один кожаный корсет или успел потрахаться с кем-то еще из этой компании, получив при этом отзыв «бойкая птичка». Впервые я увидела Кристиана, когда он рукой в отложной манжете обнимал за плечи одного из этих типов. На нем были узкие выцветшие джинсы «Дизель», которые даже мне были бы малы на два размера. Я немедленно почувствовала, будто мужчина здесь я. Здесь он проводил воскресные дни, а я в число «заслуживающих внимания» явно не входила.

Увидев меня, он прошептал:

– Не-тревожься-любимая-обедать-мы-будем-одни...

Если каллиграфию можно представить в виде звуков, то именно эти звуки лились непрерывным потоком из уст Кристиана. Я не очень понимала, где кончалось одно слово и начиналось другое, но мне было все равно; он дышал желанием прямо мне в ухо. Он представил меня всем этим Франсуа, Эдгарам и Пьерам своей компании. При взгляде на них вспоминался увлажняющий крем от морщин. Такая уж это была компания: мужчины за тридцать, которые брали годичный отпуск, чтобы нагуляться, и тратили время в ночных клубах в стиле сафари, а днем удаляли волосы воском отовсюду, откуда возможно, и зарабатывали фальшивый загар в солярии. Я прямо-таки ощущала запах меланина.

Мы устроились за маленьким деревянным столом в глубине ресторана, и Кристиан предложил мне «девичье» место у стены, с которого был хороший вид.

– Изумительный топ, – заметил он, положив на колени салфетку.

Я улыбнулась. Шарфики – мой фирменный знак. Я использую их всюду, где только можно: вместо поясов, пляжных накидок, головных уборов и топов тоже.

Если бы к следующей части нашего свидания приложить саундтрек, то вы наверняка бы сейчас услышали песню Карли Саймон «Ты такой тщеславный» и сделали погромче. Вы бы стали подпевать в припеве, а на словах: «Проходя мимо зеркала, ты всегда краем глаза оглядываешься на свое отражение» – обязательно представили бы себе Гэйба. Мой бывшенький вечно жаловался, что я одеваюсь, как мать семейства, не употребляя при этом этих слов. Он просто регулярно заглядывал в мой гардероб.

– Черт, Стефани, ты ведешь себя так, будто тебе пятьдесят. В нашем возрасте никто шарфов не носит! – Он брал мою сумочку из крокодиловой кожи от Ани Хиндмарк и командовал: – Пойди, купи Гуччи и ходи в ней. – Он стоял, расставив ноги и покачивая головой, и инспектировал мой шкаф, словно картину Ротко: – Вот, возьми мой подарочный сертификат, и купи себе что-нибудь. Тебе это нужнее, чем мне.

И как я только еще раньше его не послала? Когда подошел официант и начал излагать нам сегодняшние дежурные блюда, Кристиан перебил его, даже не извинившись.

– Да, нам бутылку минералки и бутылку вашего «Ша-тонеф-дю-пап». – Я не хотела ни того, ни другого.

Когда я приезжаю в бистро в середине июля, у меня на уме две вещи. Мидии, и еще раз мидии. А там, где я воспитывалась, это означало белое вино. Может, он так берет ситуацию под контроль, доказывая мне, что это он тут мужчина, пусть и с выщипанными бровями?

Никаких предубеждений. Никаких. Вот хорошая девочка.

Он заказал хорошо прожаренный бифштекс; значит, смерти боится. Иначе зачем превращать отличный кусок говядины в уголь? Хорошенько обмакнув мясо в дижонскую горчицу, он положил булку на чистую тарелочку для хлеба. Что, будет ее маслом мазать? Ох нет. На эту тарелку он явно откладывал все то, что не собирался есть. Прямо как ребенок. «Фу, мама, забери это!» Ребенок хнычет и не желает есть, если ему попадется хоть кусочек маринованного огурчика. У Кристиана явно были те же проблемы.

– Что ты делаешь? – спросила я, пытаясь скрыть отвращение.

– Дорогая, углеводы – наши враги.

Нет, подумала я, это ты враг, друг мой, свой самый злейший враг. Худой мужчина хрупкого сложения, который к тому же не притрагивается к углеводам! Я представила себе, как живу с ним и как он постепенно отказывается есть вне дома и настаивает, чтобы ему подавали консервированного цыпленка. Затем он принялся нарезать бифштекс маленькими кусочками, словно мама, помогающая сыночку. Просто ужас!

Отвлекусь. Если вы мужчина и при этом следите за весом, и считаете калории, не демонстрируйте это. Если вы обедаете с дамой и едите свой бифштекс без булки, с которой его подали, ожидайте, что у вашей дамы встанут перед глазами соответствующие образы. И вовсе не вашей широкой груди и бицепсов. Она сразу представит, как вы завязываете шнурки двойным узлом, после секса спешите в ванную вымыться и устраиваете инспекцию бельевых ящиков ваших детей. И все это из-за несъеденной булки? Ну да: если мужчина борется с углеводами, он наверняка не блещет в спальне. С таким же успехом он может заказать фрукты на сладкое. Тарелка ягод вместо шоколадного суфле яснее ясного свидетельствует о привычке к сексу только в темноте. Если он так разборчив в том, что ест за столом, то и в спальне не захочет есть, что дают. Евросексуалы слишком озабочены антуражем – от нужного мобильника до правильного тела – и они никогда не успокаиваются в этом отношении. Услышав слово «необузданный», они думают не о страсти, а о фирменном седле и бриджах для верховой езды. Хотя ладно, может, я не права.

Так что после тарелки мидий и жареной картошки я решила все проверить. Истолкуем сомнения в пользу мистера Евросексуала. Несправедливо сразу записывать его в Гэйбы. Мне не хватало данных для наложения его на график бывшего мужа. Для этого надо было дать ему шанс. На тот момент это казалось мне логичным.

– Все, больше не могу, – сказал Кристиан и потянулся ко мне через стол, – я ждал этого целый день. – Мелькнул язык, блеснули влажные зубы, губы, пухлые и раскрытые.

Он нежно поцеловал меня. Ощущение было такое, словно он вручил мне подарок, сдернув обертку одним ловким движением. И я открылась ему навстречу, желая стать проще, доброжелательнее; я обрела силу всего лишь в одном поцелуе. Ощутив его желание, я почувствовала себя прекрасной, нужной, значительной. Кристиан гордился тем, что его видят со мной, представил меня своим друзьям, поцеловал меня в их присутствии. Он не побоялся проявить чувства открыто, а это уже немало, ибо Гэйб редко поступал подобным образом. Он опасался прослыть подкаблучником, и это волновало его куда больше, чем страсть.

– Я так хочу получше тебя узнать. Пока что ты просто потряса-ающая, но мне хочется узнать больше.

– О, очень мило сказано, Кристиан. – Его желание пробудило во мне ответные чувства.

– Нет, нет, это действительно так. – Он взял мою руку в ладони. – Дорогая, разреши мне взглянуть на твою карточку. – Вот почему вечерние свидания не идут ни в какое сравнение с дневными!

Вот вам доказательство: он хочет знать, где я работаю – должность и адрес, чтобы прислать цветы в офис. Я начала судорожно искать свою коричневую визитку. Но когда я, улыбаясь, протянула ее Кристиану, он поправил меня шепотом:

– Нет, дорогая, твою кредитную карточку.

Чтоб тебя...

Он прошептал это таким тоном, будто предупреждал меня о чем-то постыдном, например, что у меня начались месячные, и это заметно, потому что я в белых брюках. Пусть в меню «Феликса» дешевки не подавали – дешевка оказалась со мной за одним столом. Сидит весь такой нарядный, одет по последней британской моде, запонки стоят больше, чем моя половина счета, и тут вдруг такое. А он к тому же улыбнулся и прошептал:

– Пополам.

Понимаете, тут дело не в деньгах, а в том, чтобы чувствовать себя женщиной, чувствовать, что о тебе заботятся. Когда идет дождь и мы ищем, где бы припарковаться, хочется надеяться, что спутнику хватит рыцарских чувств сначала высадить меня, а потом продолжить поиски. Придержать дверь, встать при появлении гостя, смотреть в глаза собеседника – вот азы общения. Нет, в ходе отношений положение выравнивается, и рано или поздно женщине стоит предложить заплатить, а также дать спутнику понять, что ее интересует он, а не то, что он ей покупает и куда водит. Но делить счет пополам – это не по мне. Это хуже, чем делать минет после анального секса. Я лучше за все сама заплачу. Когда я протянула ему кредитку, я именно так и собиралась поступить.

Но Кристиан велел официанту разделить счет и оплатить его по двум нашим картам. Я решила не вмешиваться. Надо унять раздражение и успокоиться; глубокий вдох и медленный выдох на счет. Досчитав до десяти, я напомнила себе: не суди предвзято. Хватит судить о мужчинах слишком поспешно! Я должна дать ему шанс. В конце концов, он как раз пытается организовать свое дело совместно с братом-близнецом, которого то и дело называл «придирчивым, как жена». Может быть, он не дешевка, а просто разумно экономен? Да нет, чушь полная.

Парень явно не тянул. Настоящая дешевка, но я хоть узнала, с кем имею дело. Зато он красавчик и аппетитно пахнет. Я знала, что долго мы вместе не продержимся, но на ночь он вполне сгодится. В конце концов, у меня уже несколько месяцев никого не было. А он тут, рядом, и на щеках у него прелестные ямочки. Ну да, он всего лишь шоколадный батончик. Батончики – это просто и легко, с ними никакой возни, но ими и не наешься. Ох, я ведь была замужем за таким батончиком, а теперь пришла на свидание с очередным батончиком. Мне требовалась срочная диета.

А дома от него толку не было никакого. Вот вам и разочарование. Может, это я не права, может, я навела его не на те мысли, переодевшись в ванной в синие спортивные брюки? Всегда сложно решить, что надеть перед тем, как тебя разденут. С самого начала подразумевалось, что Кристиан останется у меня на ночь, но мы еще ни разу не спали вместе, так что я пока не знала, как лучше перейти от светского общения к обжиманиям. Мы слегка выпили и планировали делать вид, что смотрим кино. Поймите меня правильно, это была первая совместная ночь без напряга, а не бурный порыв страсти. Вот я и не знала, как одеться перед сном и где именно надеть мой (не)уместный наряд. В шкафу у меня было полно сексуального белья, подвязок, чулок и всяческого шелка. Но такие штуки годятся для поддержания аппетита бойфренда в разгар романа, а не тогда, когда роман только начинается. Так что я выбрала маечку, кружевные штанишки и спортивные брюки.

Я не сообразила, что спортивные брюки в постель могут означать: «Лучше меня не трогай». В стрингах я мелодраму вроде «Исчезающей надежды» смотреть не собиралась. У меня не было никакой эротики вроде «Дикой орхидеи» и «Сколькихто там недель»; ну да, можно было выбрать что-нибудь очевидное, вроде «Секретарши» или «Неверной». Но целоваться-обниматься под фильмы с эротическими сценами больше годится для старшеклассников, – ну, знаете, когда они сходили покататься на коньках, а потом парень ставит на кассетнике в своей машине «Ты сегодня прекрасна» Эрика Клэптона. С таким же успехом я могла бы включить «Морчиба» и закутаться в черную сетку. Банально. Не люблю банальностей.

Если бы я ходила недавно в спортзал или несколько раз не поужинала, если бы я чувствовала, что живот у меня плоский, я бы разделась непринужденно, словно я одна. Но зад свой я бы ему все равно не показала – целлюлит! Если бы я чуть больше выпила, то, пожалуй, устроила бы ему показательный стриптиз. Нет ничего сексуальнее уверенности в себе, и он бы не заметил лишних двух-трех килограммов, но иногда меня охватывает застенчивость. Так что в итоге я поступила как те девицы, которые говорят: «Я сейчас» – и убегают с пижамой в сортир. Э-э. В ванную. Я имела в виду ванную комнату. Мне казалось, что гвоздь программы – мои штанишки с кружевами. Поскольку именно я в них красовалась. Но, как оказалось, не я одна.

Нижним бельем Кристиану служили черные сетчатые плавки. Нет, не плавки, а настоящие мужские стрини. Невозможно поверить, что такое станет носить мужчина, никак не связанный с порноиндустрией.

Он не пожалел денег на эту кошмарную штуку, за мидии заплатить не захотел. Я точно сошла с ума.

– Поцелуй меня сюда, – -попросил он, указав на содержимое своих стрингов.

– Что-что? Тебе нужна вода?

– Нет, потрогай мое барахло; оно хочет тебя.

– Твое что?

– Ну, знаешь, мои штучки, – пояснил он и погладил свои яйца.

Так, здесь лучше сделать паузу.

Я слышала, что мужчины иногда дают своему члену имя. Я этого не понимаю – это ж не машина все-таки! А вот что меня по-настоящему удивляет, так это привычка говорить о нем в третьем лице, будто у него есть личность и собственные вкусы. «Вилли хочет выйти поиграть». Фу. Это уже ни в какие ворота не лезет.

Женщинам совсем не хочется думать о вашем члене и яйцах как о «барахле» и «штучках». Для начала, слово «штучки» напоминает разве что о ребенке, который выковыривает изюм из булочки: мол, что это за штучки? А «барахло» напоминает о кучах мусора и о том, что надо бы разобрать антресоли. Неудачные сравнения. Булочки возвращают в детство, а кучи мусора заставляют вспомнить о дурном запахе. Ничего сексуального в этом нет. Оставьте «барахло» в покое. Неужели нет слов получше? Мне вот нравится слово «зона»; оно прохладное, как раз для телешоу с «детским» рейтингом, но хоть не наводит на неподходящие мысли.

Ладно. Вернемся к нашим яйцам. Вернее – к его.

Кристиан улыбнулся и притянул меня к себе, чтобы поцеловать. На вкус он напоминал одеколон, а целовался наездами, то задвигая, то выдвигая язык из моего рта, – похоже, решил продемонстрировать возможности своего языка. Мужчины иногда любят похвастаться даже в этом. Впрочем, однажды я наткнулась на кое-что особенное. Один мужчина велел поцеловать его точно так, как я бы хотела, чтобы он мне сделал куннилингус. «Ну да, вот так, сначала лижешь губы... Теперь покажи мне, что делать с клитором. Мой язык – это твой клитор. Покажи мне». Вот это возбуждает. А поцелуи со спортивными выпадами лучше оставить для детских игр.

К сожалению, метросексуалы и их родственники евросексуалы не способны окупить поцелуями затраты на свои косметические причиндалы. Они дотошно изучают статьи о технике этого дела в «Джентльмен Куотерли» и этим ограничиваются. Сосредоточившись на стиле и мастерстве, они забывают о страсти, которая только и способна пробуждать ответные чувства. Когда мужчина слишком озабочен технической стороной дела, ласки начинают напоминать осмотр у врача, и они так же холодны, как медицинские инструменты. Да, кстати: первоначальный натиск и дальше сплошные стоны и подергивания – это еще не страсть. Это тоже дешевка.

Мне нужен был мужчина, который добивается того, чего хочет, и способен при этом обойтись без журнала «Мужское здоровье». Кристиан на эту роль явно не годился. Он наверняка разучивал перед огромным зеркалом взгляд «Я тут главный, и ты будешь моей»; в нем чувствовалась фальшь. А после разучивания взгляда он, наверное, еще двадцать минут изучал, идут ли ему темные очки, поднятые на лоб. Целоваться с ним было все равно что с авокадо: сплошное пюре.

Может; он в чем-то другом разбирался? У меня сложилось впечатление, что оральным сексом он занимался точно по инструкции, но проверить не удалось. Ничего сексуальнее, чем стащить с меня шортики и заявить, что ему нравятся нестриженые волосы на лобке, он не продемонстрировал.

Ну да, так и сказал, честное слово.

Вот вам и вся страсть. Поначалу пристрастие к лобкам в стиле семидесятых показалось мне многообещающе пылким. «Дай-ка я стащу с тебя промокшие трусики и попробую твой нектар на вкус». Вот это было бы сексуально. А он, скорее, отчитал меня за старомодность. Я так и ждала, что он достанет ручку и начнет записывать все мои упущения по списку.

Нет, мне правда хотелось привлечь его к себе, почувствовать его, осязать эти плечи. Мышцы бедер. Кожу. Я тянула его к себе, исходя желанием. Но все прошло, как только он вспомнил о смягчающем креме «Теракс».

– Очень важно, чтобы место преступления было обработано должным образом, дорогая!

Место преступления? Тьфу на тебя. Ненавижу. У меня было такое ощущение, будто мне следует перед кем-то извиниться. Черт, если бы я хотела испортить себе настроение, я бы пошла за покупками в «Скуп», послушать, как тощие продавщицы извиняются, что у них нет джинсов большого размера.

Меня всегда привлекали мужчины, которые знают, чего хотят, и без смущения добиваются этого. Упоминания косметики от «Сефора» меня не возбуждают ни капельки: слишком это напоминает об ужасной депиляторше Хельге. Так нельзя. Я так больше не могу.

– Извини, у меня не получится. – Я наполнила голос душевной болью, а не раздражением.

Кристиан перестал покусывать мое ухо, сел прямо, чуть склонив голову, и спросил:

– Что именно?

– Все! Прости меня, но я... Я просто не могу. – Я заслуживала премии «Эмми».

Лифчик у меня все еще был застегнут. Я опустила рубашку, чтобы прикрыть нижнюю часть тела. Поразительно, но Кристиан до сих пор казался мне потрясающим красавчиком. Ямочки на щеках, локоны, сияющие зеленые глаза. Но все это не имело никакого значения.

– Да-арагая, я же только начал!

– И хорошо, – прошептала я, надеясь, что он решит, будто я потерпела разочарование и тоскую о прошлом, о котором он пока не слышал.

Но я его не убедила.

– Ну давай попробуем дальше! Я научусь, честно. – Похоже, он уже сталкивался с такой реакцией.

Я не собиралась заниматься сексом с мужчиной, у которого депиляция лучше, чем у меня.

– Нет, лучше просто уходи.

Он трепыхался, как мокрый тюлень.

– Нет, ну правда, мне нужно знать, что любят американки.

– Ну, для начала, мы любим обрезанные члены. Ты думаешь, тут дело в национальности?

– Да, с английскими девушками у меня всегда все в порядке. Научи меня.

Ого. А что, я могу взять на себя такую задачу. Принять миссию. «Не спрашивай, что твоя страна может сделать для тебя, спроси, что ты можешь сделать для своей страны». Итак, из любви к США и под влиянием французского вина я возьму британца между ног и устрою ему подробный урок по тонкостям владения языком. Да я патриотка не хуже легендарного Пола Ревера!

Британцы начинают и проигрывают!

– Скажу честно, он мне устроил выход в стиле Дайаны Китон. – Поверить не могу, что реально обсуждаю такое с Психотерапевтом-по-телефону. Впрочем, именно за это я ей и платила – за то, чтобы она получила исчерпывающую картину событий и определила, до какой именно степени я запуталась в своих проблемах.

– В каком смысле в стиле Дайаны Китон?

– Ну знаете, она на каждую церемонию типа вручения Оскаров приходит в мужском костюме, в какой-нибудь дурацкой жилетке с широким галстуком или в котелке, чтобы вынудить окружающих по-новому взглянуть на женственность и традиционные тендерные роли. Господи, может, хватит уже? Пусть по-мужски одеваются мужчины. Ей что, жалко хоть раз платье надеть?

– Вижу, вам есть что сказать на эту тему.

– Я вот что хочу сказать. Ей каждый год кажется, что у нее стало лучше со вкусом. Она ведущим каждый раз что-нибудь такое говорит, мол, видите, какая я милая? Я больше не заслуживаю приза «Хуже всех одетая актриса», правда? А ведущие сразу меняют тему разговора, отпуская какую-нибудь дурацкую шуточку.

– Я не понимаю, Стефани.

– Я тоже не понимаю. Разве нельзя нанять стилиста? Очевидно, от семьи и друзей толку никакого. Ну да, они поддерживают ее, когда про нее пишут плохие отзывы, но где они в самый нужный момент? Что они делают, когда она совершает самоубийство путем моды? Похоже, ничего.

– Нет, я не этого не понимаю. Причем тут Кристиан?

– Он попросил поучить его всяким штучкам в постели. Ну, я и попыталась, показывала ему, что мне нравится. Куда, с какой силой, сколько времени, а потом он вылез взмокший, – ну, знаете, какая парилка каждый раз получается из секса под одеялом, – и лицо у него было такое самодовольное. Он выглядел, как Гэйб. А я ничего не почувствовала. С таким же успехом я могла полировать себе ногти. А он решил, что стал лучше, как Дайана Китон. Можно подумать, он тут моде учился, а не страсти. – Она даже не усмехнулась.

– Это интересно. Вы обратили внимание на то, что сейчас сказали? – Ну, а то. Я люблю слушать собственную болтовню. – Вы сказали, что он выглядел, как Гэйб. Не напомнил ли он вам о Гэйбе еще чем-нибудь? – Я задумалась, вертя в пальцах телефонный шнур. – И вот еще, Стефани. Почему вы вообще решили вступить с ним в интимные отношения?

Ого. Похоже, беседа опять намечалась католически-исповедального характера.

– Потому что он хорош собой, а у меня давно никого не было. – Уже четыре месяца.

– А еще?

– Он хотел меня. Он красивый, модный и образованный.

– Понимаю. – Я терпеть не могла, когда она так говорила.

Похоже, сейчас будет что-то важное, и она заставит меня прийти к этому самостоятельно.

– Итак, этот Кристиан – привлекательный мужчина, который сообщил, что вы ему нравитесь, при этом не заехал за вами перед первым свиданием и попросил оплатить половину счета. Правильно? – Тут не требовалось ответа. – Как по-вашему, чьи потребности для него важнее, ваши или его? – Черт. – Он вам никого не напоминает?

– Господи, да что же со мной не так? Разве я ничему не научилась с Гэйбом? Неужели я мало страдала? Зачем я связалась с его иностранной копией?

– Все дело в привычке. Вы привыкли к такому поведению, а ностальгия – приятное чувство. – Вот за такие вещи я ей и плачу. – Вы слишком привыкли к эмоционально недоступным мужчинам, Стефани. К мужчинам, которые удовлетворяют прежде всего собственные потребности. Помните вы, что происходило, когда вы просили Гэйба о чем-то важном для вас?

– Он заявлял, что не терпит спектаклей.

– А на самом деле это значило: он не хочет обсуждать ничего, связанного с эмоциями. – Мне каждый раз доставались специалисты по уходу от обсуждения.

При виде проблемы они скрывались в люке с надписью: «Пассивная агрессия», лишь бы не напрягаться и не обсуждать, таких утомительных вещей, как чьи-то потребности.

– Этот тип мужчин знаком вам лучше всего. Вы это знаете, но вам это не подходит. Постарайтесь вспомнить, о чем мы говорили с вами в последний раз. – В последний раз она прочитала мне лекцию о молоке. Она сказала, что если ребенку, выросшему на скисшем молоке, дадут свежего, он выплюнет его, требуя привычной пищи. – Мы устроены так, что нас успокаивает привычное, даже если это привычное вредит нам. От этого сложно избавиться, но если вы не станете с собой бороться, то так и будете повторять свои ошибки. – Меня ужасала необходимость бороться с собственными склонностями, оценивать все и вся, рассчитывать алгоритмы собственного поведения.

Похоже, трудов требуют не только взаимоотношения. За одиночество тоже приходится платить.

– Я чувствую себя совсем разбитой; мне кажется, что я ничего не могу сделать как следует.

– Стефани, этот алгоритм укоренялся в вас всю жизнь; вы не можете измениться за один вечер. – Отлично, я не разбита.

Я на реконструкции. А Кристиану меня больше не получить.

– Знаете, Стефани, не только Кристиан выступал в стиле Дайаны Китон.

– Что?

– Вы ведь сказали, что у нее наверняка есть друзья, которые дают ей советы, а она по-прежнему совершает ошибки. – Тише. – Если вы очень хотите перемениться, вы обязательно переменитесь. – По щеке у меня скатилась слеза, задев за улыбку.

– Ну, я хоть умею одеваться.