"Филогенез" - читать интересную книгу автора (Фостер Алан Дин)

Глава тринадцатая

Теперь Монтойя был практически уверен, что сумеет не попасться в лапы тем, кто охраняет этот участок джунглей — кто бы там его ни охранял. Чило покончил с ужином и принялся располагаться на ночлег. Обычный горожанин с немалым трудом забрался бы на толстенный сук, отходящий от ствола дидерокарпуса, но Чило в свое время пришлось немало полазить по деревьям, крышам и заборам, чтобы избежать встреч с охранниками, жандармерией или ограбленными торговцами. Так что залезть на ветку было для него сущим пустяком.

Очутившись на дереве, он запихал свой рюкзак поглубже в развилку, образованную двумя расходящимися ветками, и расстелил тонкое одеяло на относительно плоском куске громадного сука. Теперь он находился в относительной безопасности от тех обитателей леса, которые предпочитают охотиться ночью. Чило уселся и принялся за трапезу, состоящую из плодов с добавкой витаминных таблеток и сублимированных продуктов. Если добавить немножко воды и приготовить умеючи, кушанье получалось совсем неплохим.

Солнце не столько садилось, сколько безмолвно таяло меж облаков и деревьев, и Чило не видел, как оно приближалось к туманному горизонту. Но, сидя в своем временном гнездышке, он мог наблюдать за попугаями, обезьянами, ящерицами и слышать непрекращающееся гудение непоседливых насекомых. Компанию ему составляли несколько черно-желтых лягушек, каждая не больше мизинца. Да, тропический лес — это нескончаемый, круглосуточный карнавал, и никогда не знаешь, что увидишь в следующую минуту.

Но все же к появлению огромного жука в полметра высотой Чило оказался не готов. Жук вышел из леса и направился к его дереву.

Поначалу Чило решил: у него начинаются галлюцинации. Такое часто бывает в чаще тропического леса. Однако все, кроме гигантского насекомого, выглядело на удивление реальным. Галлюцинации редко затрагивают только один орган чувств. А сейчас все звуки, запахи, ощущения — вплоть до облаков и буйной зеленой растительности — остались самыми обычными. Кроме этого сверхъестественного явления.

Явление подошло ближе, и Чило понял, что ужасное создание — не насекомое, а только похоже на него. У твари было восемь ног вместо обычных шести… Но и на паука она не походила. Каждая из передних четырех ног оканчивалась не крючьями или коготками, а четырьмя подвижными пальцами. Ну да, пальцами — иначе не назовешь! Тем более что в одной из конечностей существо бережно несло какой-то приборчик, а в другой — дубинку.

Чило смотрел на чудище, как завороженный. А сине-зеленое видение остановилось, посмотрело на свой приборчик, окинуло взглядом окрестности, снова покосилось на приборчик и потянулось назад, чтобы запихнутьего в карман на сумке, переброшенной через спину. Сумка была изготовлена из какого-то синтетического материала, незнакомого Чило. Достать до кармана передней, более короткой конечностью существо не смогло, поэтому переложило приборчик в одну из второй пары рук.

Потом оно приподнялось на четырех задних ногах, осмотрелось и зашагало дальше, в сторону дерева Чило. Монтойя понял, что если оно никуда не свернет, то пройдет как раз под суком, на котором он лежит. Чило распластался на ветке и полез в рюкзак за пистолетом.

И тут он вспомнил, где видел такое существо! В памяти смутно всплыла передача по трехмерке. Своей смутностью воспоминания были обязаны не столько расплывчатости изображения, сколько тому, что Чило был здорово не в себе, когда ее смотрел. Он тогда сильно надрался и пребывал в жуткой депрессии, что с ним частенько случалось. Но если он ничего не перепутал, эта тварь — представитель одной из нескольких разумных рас, с которыми человечество встретилось в космосе после того, как изобрело позигравитронный двигатель и стало совершать путешествия со сверхсветовой скоростью. Как же их звать-то? То ли дранксы, то ли дринксы… А-а, нет, транксы! Монтойя никогда особо не интересовался общепланетными, а тем более галактическими новостями, поэтому информация об инопланетянах хранилась в том дальнем уголке его памяти, куда он сваливал сведения, лично к нему не имеющие никакого отношения.

Пусть исследователи обнаружат еще хоть десяток новых разумных рас, даже сотню. Для Монтойи это не имело никакого значения, если он не мог извлечь из упомянутых рас непосредственной выгоды. Впрочем, в таком подходе к вещам он был не одинок. Большинство представителей человеческого рода считали, что вся материя, бытие и вселенная крутятся вокруг них самих, а потому не обращали особого внимания на все, не задевающее их интересы. Дальновидность, свойственная расе в целом, при ближайшем рассмотрении рассыпалась на миллиарды эгоцентричных составляющих, занятых исключительно мелкими повседневными заботами.

Впрочем, теперь вопрос инопланетных рас как раз непосредственно касался Чило. Он напряженно наблюдал за приближением инопланетянина, удивляясь плавным и в то же время каким-то судорожным движениям четырех задних ног, на которых тот передвигался. Какого черта один из этих тараканов шляется тут, в безлюдной чаще величайшего заповедника на Земле? Разве ему не полагается сидеть в каком-нибудь карантине, или на орбитальной станции, или, по крайней мере, в каком-нибудь месте вроде Женевы или Ломбока, где всегда тусуются дипломатические представительства?

Чило с беспокойством вглядывался в чащу, откуда вышел транкс, но там вроде никого больше не было. Конечно, рано было окончательно решать, но, насколько Монтойя мог судить, опираясь на свидетельство своих органов чувств, инопланетянин присутствовал здесь в одном экземпляре.

Пока Чило глазел на невиданную тварь, она вновь остановилась, чтобы оглядеться. Сердцевидная голова пришельца, такого же размера, как голова самого Чило, развернулась чуть ли не на сто восемьдесят градусов, в ту сторону, откуда урод появился. На фоне сине-зеленого экзоскелета сияли огромные тускло-золотые фасетчатые глаза, пронизанные алыми полосками. Усики, похожие на лишнюю пару пальцев, двигались туда-сюда, иногда вместе, а иногда в противоположных направлениях, исследуя окружающую обстановку.

Будь на месте вора кто-нибудь другой, более развитый и интеллектуальный, он бы, вероятно, удивился и обрадовался встрече. Но нервный, издерганный, подозрительный беглец хотел только одного: чтобы членистоногое чудище поскорей убралось куда подальше. Он провел слишком много времени в обществе тараканьих стад, его несколько раз жалили скорпионы и много-много раз кусали пауки, муравьи и агрессивные тропические жуки — короче, Чило вовсе не жаждал находиться в обществе их гигантского, хотя и отдаленного родственника. Нет, он понимал,что странное существо разумно, и, строго говоря, вовсе не является насекомым в земном смысле этого слова — но все равно хотел, чтобы оно ушло. Ну а если оно не уйдет, если оно причинит ему, Монтойе, хоть какой-то вред или сделает что-то угрожающее — что ж, пистолет в его руке, и рука не дрогнет!

Конечно, убийство пришельца могло повлечь за собой межзвездный дипломатический конфликт, но подобное соображение Чило в расчет не брал. Межзвездная дипломатия и межрасовые конфликты не затрагивают интересов Чило Монтойи, а потому никак его не касаются. А если возникнут какие-то проблемы — пусть с этим разбирается правительство. Его интересует его собственная свобода, его собственная безопасность и текущее состояние его собственного банковского счета. И вряд ли на все это может как-то повлиять тот факт, что он грохнет инопланетного жука-переростка.

Однако оставалась надежда, что с дополнительными экзотическими проблемами сталкиваться не придется. Будет лучше, если странная тварь просто пойдет своей дорогой, все прямо и прямо, дальше на запад, по своим делам, которые навеки останутся тайной для него, Чило! И слава богу, потому что они его нисколько не интересуют!

Тварь подошла поближе, и Чило разглядел вместительный мешок у нее на спине. А когда инопланетянин оказался под самой веткой, Монтойя непроизвольно подался назад, оцарапав о кору ноги, живот и грудь.

При этом он нечаянно столкнул с ветки один из плодов, которые собрал себе на ужин. Плод плюхнулся на землю прямо перед носом внеземного гостя. Пришелец застыл на месте, уставясь на зеленый шар на ковре из опавших листьев. Монтойя затаил дыхание. Этой твари вовсе ни к чему смотреть наверх! Здесь, в благодатном тропическом лесу, плоды то и дело падают с веток…

Однако мерзкая тварь подняла голову и уставилась прямо на него. Да, несмотря на то, что у инопланетянина не было зрачков, по которым можно было бы судить о направлении его взгляда, Чило не мог избавиться от ощущения, что гад пялится именно на него! Ощущение жуткое и неприятное: как будто все жуки и тараканы, которых он когда-либо растоптал, раздавил, прихлопнул или растер влепешку, собрались вместе и смотрели на него всевидящими, обвиняющими фасетчатыми глазами. И хотя Чило прекрасно сознавал, что лишь его собственные воспоминания и чувство вины заставляют его видеть то, чего на самом деле и в помине нет, легче от этого не становилось. На душе скребли кошки, бешено колотилось сердце. Монтойя поднял руку с пистолетом и прицелился в безмолвный призрак, еле виднеющийся из-за сука. Чило ничего не знал о физиологии инопланетян и представления не имел, где у них уязвимые места, однако предполагал, что выстрела в голову будет достаточно. А потому тщательно прицелился между двух блестящих выпуклых глаз и начал плавно спускать курок…

Слова прозвучали необычайно мягко, вплоть до полной неразборчивости, но, невзирая на шипение и присвисты, ошибки быть не могло: инопланетянин заговорил на универсальном земшарском.

— Привет,— сказал огромный жук.— Надеюсь, вы меня не выдадите?

Выдать? Чило вообще не ожидал, что это явление природы что-нибудь скажет, но, если уж оно должно было что-то сказать, то никак не такое! «Приветствую тебя, о человек», или «Как мне связаться с ближайшими представителями власти», а не «Надеюсь, вы меня не выдадите». Монтойя отметил еще, что существо никак не отреагировало на то, что испуганный субъект целится в него из смертоносного оружия. Чило заколебался.

А вдруг любезные слова — всего лишь хитрость? Вдруг тварь хочет заставить его забыть об осторожности, а сама только и ждет, чтобы высосать его внутренности? Может, она нарочно хочет сманить добычу вниз, на землю, чтобы вцепиться в него всеми восемью ногами? Конечно, инопланетянин был короче и, похоже, весил меньше, но Монтойя же ничего не знал об этой расе. А вдруг они ужасно сильные? Крабы, вон, тоже гораздо меньше людей, однако палец клешней запросто могут оттяпать.

— Умеетели вы говорить? — осведомился жук любезным тоном, в котором звучало любопытство.— Я провел немало времени, изучая записи вашего языка, оттого теперь мне кажется, что я говорю на нем довольно бегло. Однако подражание и истинное знание — отнюдь не одно и то же…

— Да,— машинально, почти помимо воли ответил Чило.— Да, я умею говорить.

Что до знания языка, по правде говоря, транкс изъяснялся на куда более изысканном земшарском, чем сам Чило. Монтойя учился этому языку в деревнях и на задворках городов, а не по литературным записям и учебным программам.

— Ты ведь транкс, да?

— Да, я транкс.

Существо сопровождало свою речь изысканными жестами коротких передних лапок, пуская в ход все их восемь пальцев.

— Мое личное имя, в виде звуков, приспособленных к вашей речи, будет «Десвенбапур».

Чило рассеянно кивнул. Не опасно ли будет назвать инопланетянину свое имя? Что он сможет на этом выгадать? А что проиграет? Если они собираются продолжать разговор — а жук явно пока уходить не намеревался,— надо же инопланетному чудику как-нибудьего называть! Чило мысленно пожал плечами. Откуда бы ни взялся транкс, вряд ли он работает на местную жандармерию!

— Чило Монтойя.

Транкс попытался воспроизвести его имя. Чило усмехнулся. Не так уж оно хорошо говорит, как показалось поначалу! Однако существо оказалось любопытным и заставило Чило снова напрячься.

— А что вы делаете здесь, в этой безлюдной местности? — как ни в чем не бывало осведомился Десвендапур. Он шагнул назад, чтобы лучше видеть того, кто сидел на дереве.— Вы не лесничий?

Услышав слово «лесничий», Чило снова начал поднимать пистолет — но тут же растерянно опустил его. Похоже, инопланетянин вдруг встревожился не меньше его самого! Он крутил головой во все стороны, прижав передние лапки к… ну, видимо, к тому, что у них называлось «грудью». Чило ничего не знал об инопланетянах и их жестикуляции, однако, на его взгляд, тварь приготовилась удрать.

— Нет,— осторожно ответил Монтойя.— Нет, я не лесничий. Я вообще нигде не служу. Я… я так, просто турист. Натуралист-любитель, лес изучаю.

Сложившиеся было лапки тут же приняли прежнее положение, существо перестало крутить головой и уставилось на человека на дереве.

— Вы, должно быть, очень уверены в себе. Эти места считаются чрезвычайно глухим районом.

— Верно.— Чило дружелюбно кивнул, но тут же нахмурился. Он отвел пистолет, но спрятать его не спешил.— А вы откуда знаете? И что вы сами тут делаете?

Десвендапур нерешительно помолчал. Он плохо умел интерпретировать человеческие жесты, а уж тем более широкую гамму выражений, какие могли принимать их мягкие, подвижные лица, а потому не мог определить истинных намерений двуногого. Таким образом, ему ничего не оставалось, как положиться на свое знание их языка. Для транкса, привычного использовать в разговоре жесты не менее активно, чем слова, отсутствие понятной жестикуляции было равносильно тому, чтобы не разбирать половину слов в разговоре. Очевидно, недопонятое придется додумывать…

Насколько Десвендапур мог судить на основании известных ему фактов, данный человек был скорее любопытен, нежели враждебен, хотя поэт не мог не задаться вопросом о назначении небольшого устройства, которое человек только что направлял в его сторону. Правда, теперь человек больше такого не делал, и Дес чувствовал себя куда спокойнее. Но что ответить на вопрос, заданный хриплым, гортанным голосом? Конечно, если он просто набрел на логово странствующего натуралиста, опасаться нечего. Вряд ли человеческий аналог транксского исследователя может представлять для него какую-либо угрозу. Ученые, независимо от принадлежности к той или иной расе, склонны скорее к рефлексии, нежели к насилию.

Однако ученый может не колеблясь выдать его, если Дес даст ему повод. Значит, идти дальше, не выяснив, какие средства связи с внешним миром имеются у человека, нельзя. Ну что ж, по крайней мере двуногий не стал сразу хвататься за какой-нибудь коммуникатор, чтобы сообщить о встрече. Кроме того, если землянин — натуралист, он, очевидно, должен относиться к Десвендапуру с не меньшим любопытством, чем поэт к нему самому.

В любом случае, эта встреча уже начала мало-помалу приносить плоды. В голове у Деса пронесся ряд глубоких, задумчивых строф. Он потянулся стопорукой назад, за скри!бером.

Внезапное движение встревожило подозрительного двуногого.

— Эй, что у тебя там такое?

И из-за сука вновь выглянуло маленькое устройство, которое держало млекопитающее.

«Наверно, у неготам пушка!» — лихорадочно думал Чило. Но даже если и так, сумеет ли он опознать инопланетное оружие? Может, лучше пристрелить тварь прямо сейчас? Да, но что, если она не одна? А входит в состав какой-нибудь научно-исследовательской экспедиции? Вдруг пришелец работает в сотрудничестве с учеными-людьми? Нет, пока не удастся разузнать что к чему, разумней будет вести себя поосторожнее. Ведь он, Чило, сумел выжить в джунглях и подойти вплотную к исполнению своей заветной мечты только благодаря тому, что ничего не делал сгоряча, не подумав. Наблюдай, анализируй, думай, планируй, и только потом действуй. Старая уличная мудрость.

К тому же членистоногий инопланетянин выглядел не особенно проворным и, кажется, не собирался убегать. Чило всегда успеет пристрелить его.

Не желая еще больше пугать двуногое, Десвендапур вытаскивал скри!бер как можно медленнее.

— Просто безобидное записывающее устройство.

— Да плевать я хотел, что это такое! Только не наводи его на меня,— сказал Чило, махнув пистолетом. Фотографироваться он тоже не желал.

— Как вам будет угодно.

Возбужденный напряжением и неожиданностью контакта, Десвендапур излил в микрофон поток щелчков, свистков и шипящих слогов, делая в нужных местах паузы для соответствующих жестов. Все время, пока длилась декламация, человек следил за инопланетянином со своего насеста на дереве.

«Какой первобытный взгляд! — думал поэт.— Такой прямой, неподвижный — и единственный зрачок лишь подчеркивает это». Десвендапур знал, что человеческие глаза весьма уязвимы. Транкс может потерять часть глаза, десятки отдельных зрачков, и тем не менее сохранить зрение, хотя поле его уменьшится и фокус сместится. Если же человек потеряет свой единственный зрачок, вся зрительная функция глаза будет утрачена. Вспомнив сей факт, транкс преисполнился сочувствия к человеку.

Закончив читать стихи, Дес прицепил скри!бер к сумке, висящей у него на груди, чтобы его легко было достать. Человек опустил неизвестное устройство, которое так и сжимал в руке.

— Ты до сих пор не ответил на мой вопрос. Я тебе сказал, кто я такой и что здесь делаю. А о тебе все еще ничего не знаю.

Десвендапур понял, что сейчас ему понадобится все его поэтическое воображение. Главное — сделать так, чтобы человек не вздумал обратиться к властям. Если на него донесут, всей планете станет известно не только о самом поэте, но и, главное, о существовании колонии! Соврать, что он прибыл сюда прямиком из одного из официально отведенных для контактов места, вряд ли получится. Все такие места строго охраняются, к тому же находятся в другом полушарии. Не много транксов официально посещали планету людей.

Двуногое утверждает, что оно — натуралист-любитель. Но тогда он, видимо, куда-то спрятал свое снаряжение, уж очень мало у него вещей даже для простого туриста. И кстати, если уж на то пошло, зачем человек вообще завел этот разговор? Можно было предположить, что любой абориген, неожиданно встретивший инопланетянина, которому здесь совсем не место, немедленно постарается сообщить о нем властям. А Чило Монтойя, похоже, готов ограничиться расспросами. Что-то во всем этом было не так. Но Десвендапур знал, что выносить суждения пока рановато. Нужно побольше фактов — намного больше, чем у него имеется на данный момент. В конце концов, много ли он знает о человеческих способах ведения научных исследований? Может, засевшее на дереве млекопитающее — и впрямь натуралист, а его оборудование установлено или спрятано где-то неподалеку.

Но как бы то ни было, эта задержка вполне устраивала поэта. Чем дольше продлится контакт с туземцем, прежде чем местные власти его прервут, тем больше у него накопится материала для создания новых потрясающих стихов.

— Я специалист по приготовлению пищи,— сообщил Дес.

Говорил он медленно, чтобы человек его понял.

И человек его действительно понял. Но Чило ничего не знал о том, чем питаются транксы, а потому известие о встрече со «специалистом по приготовлению пищи» его не вдохновило.

— И на кого же ты готовишь? — осведомился он, окидывая взглядом деревья, из-за которых вышел транкс— Не на одного же себя! Значит, тут есть еще ваши?

— Есть,— ответил Десвендапур в порыве вдохновения,— но они, крррк, проводят собственные исследования очень, очень далеко отсюда. Я же отправился в поход сам по себе.

— А зачем? — чрезмерно подозрительный Чило продолжал оглядывать джунгли, опасаясь подвоха.— Травки-приправки решил пособирать?

Он перевел взгляд на собеседника.

— А может, ты хочешь застать меня врасплох, убить и съесть?

Это омерзительное предположение свалилось Десвендапуру, как рилт на голову. Он и представить себе не мог ничего подобного! Поэт предполагал, что долгие часы, посвященные изучению людей и их образа жизни, должны были подготовить его к подобным сюрпризам, но — нет! Помимо воли перед ним, как наяву, встало видение: человек, лишенный всей одежды, голый, розовый, мясистый, растянутый над огнем; животный жир, капающий с обожженного тела, шипящий и пузырящийся на угольях, вонь обугливающегося мяса…

Деса замутило, и он мгновенно исторг остатки своей дневной трапезы, мирно ферментировавшиеся в верхнем отделе его желудка. Он едва успел отвернуться — не из смущения, а просто потому, что не хотел запачкать пространство между собой и человеком. Это было бы чрезвычайно неучтиво — хотя Дес пока что слишком мало знал о человеческих обычаях и не был уверен, как отреагировал бы на такой поступок двуногий.

Одинокий самец-человек повысил голос. Десвендапур предположил, что он слегка встревожен.

— Эй, ты чего? С тобой все в порядке?

Похоже было, что инопланетянина тошнит, но, с другой стороны, много ли Чило знал об этих существах? А может, тварь засевает землю какими-нибудь спорами, чтобы потом на этом месте выросли новые транксы! Но когда существо наконец пришло в себя и объяснило, в чем дело, Чило понял: первоначальное предположение попало в точку.

— Извиняюсь,— сказал жук, чистя свои жвалы сложенным вдвое листом, сорванным с ближайшего куста.— Ваше предположение вызвало у меня самые неприятные образы. Транксы не…— голос его дрогнул,— не едят живых существ!

— Вегетарианцы, что ли? — хмыкнул Чило.— Ну ладно, значит, ты повар или нечто вроде того. Но это не объясняет, как ты очутился здесь, в нашем лесу, один-одинешенек.

Десвендапур решился. Терять ему уже было нечего, и, если он все расскажет представителю другой расы, хуже не будет.

— Я нетолько повар, я еще и поэт-любитель. Я беру впечатления, внушенные мне инопланетной средой, и воплощаю их в искусстве.

— Да ну? Брешешь!

Десвендапур не очень понял последнюю реплику.

— Нет, я не брешу,— с достоинством ответил он.

Хм… Поэт… Ничего безобиднее и представить себе нельзя.

— Значит, когда ты говорил в свое записывающее устройство — ты сочинял стихи?

— Отчасти. Но немалую часть поэтического мастерства составляет воплощение. Вы, люди, используете жесты только как подспорье при разговоре. А для нас, транксов, то, как мы двигаемся, не менее важно, чем то, о чем и как мы говорим.

Чило медленно кивнул.

— Понятно. Если бы у меня было четыре руки вместо двух, я бы тоже, наверное, размахивал ими вдвое больше.

Монтойя по-прежнему не испытывал особого доверия к инопланетянину, однако существо вы глядело теперь гораздо безобиднее, чем показалось на первый взгляд. И все-таки гигантский жук есть гигантский жук, даже если сточки зрения научной классификации он вовсе никакой не жук. Поэтому Чило решил пока не прятать пистолет. Он привстал и принялся спускаться с дерева.

Десвендапур следил за ним, как зачарованный. Транксы очень ловко ходят по каменистым склонам или узким уступам, а вот с подъемом и спуском по вертикали у них большие проблемы. Тут требуется некоторая гибкость, а жесткий экзоскелет сковывает движения. На взгляд транкса, человек, слезающий с дерева, двигался подобно змее.

Оказавшись в метре от земли, Чило спрыгнул и оказался лицом к лицу с пришельцем. Сейчас, когда создание стояло на четырех задних ногах, задрав голову и грудь как можно выше, его голова находилась почти на уровне груди Чило. Судя по внешнему виду, весить существо должно было килограммов пятьдесят или чуть поменьше. Перистые усики добавляли ему еще сантиметров тридцать роста, когда были подняты вертикально вверх.

— Ну,— продолжал Чило,— так что там за поход, о котором ты говорил? Он санкционирован властями? Я думал, инопланетянам положено находиться на орбитальных станциях, и только отдельным дипломатам высокого ранга позволяют появляться на Земле.

Десвендапур не растерялся.

— Для моей группы сделано исключение,— заявил он.— Мы работаем под наблюдением твоих сородичей.

Годы практики помогли ему врать легко, уверенно и искусно. Кроме того, он решил перейти на «ты», заметив, что его собеседник предпочитает эту форму обращения.

— И скоро ты к ним вернешься?

Как бы ответить так, чтобы не пробудить у двуногого ни подозрений, ни защитных инстинктов?

— Нет. Они будут заниматься своей работой еще в течение…— он замялся, подбирая подходящую человеческую единицу измерения времени,— еще в течение одного вашего месяца.

— Угу…

Человек несколько раз поднял и опустил голову. Этот жест Десвендапур уже знал: он называется «кивок» и выражает согласие. Данный жест нетрудно воспроизвести и транксу. Сами транксы обычно выражают согласие соответствующими жестами иструк, но поэт покивал так непринужденно и естественно, что человеку даже в голову не пришло, что он видит непривычный для пришельца жест.

Десвендапур же про себя подумал: для того, кто называет себя натуралистом, человек слишком мало интересуется природой и наукой.

— Так эта ваша группа вроде как секретная и работает втайне, чтобы не привлекать внимания журналистов и местных жителей?

Десвендапур снова «кивнул»… Это движение уже начинало казаться ему вполне естественным, хотя и чересчур простым — как, впрочем, и большинство человеческих жестов.

Сказать, что Чило вздохнул с облегчением,— значит ничего не сказать. Ведь он уже представлял себе десятки репортеров, кишащих вокруг первой экспедиции транксов на Земле. Уж за таким искателем приключений, как Десвенбапур, наверняка бы таскались осатаневшие от любопытства журналисты. Только этого Чило и не хватало — полудюжины трехмерных камер и репортеров, расспрашивающих лесного путника о впечатлениях от встречи с транксом. Стоит такой передаче появиться на экранах, и автоматические следящие устройства немедленно поднимут тревогу в половине жандармских участков южного полушария. И тогда прощай свобода, прощай независимость, не говоря уже о возможности добраться до Эренгардта, вручить ему залог и получить, наконец, заветную франшизу…

Если Чило правильно понял, ничего такого ему не грозит. Маленькая группка транксов, о которой рассказал Десвендапур, стремится к огласке не больше, чем он сам. Значит, они с этим поваром-поэтом коллеги по подполью. Если только…

— Ну ладно, предположим, я поверю, что ты действительно тот, за кого себя выдаешь. Но почему ты здесь один? — Чило энергично жестикулировал, не заботясь о том, поймет ли его инопланетянин и насколько правильно поймет.— Это же один из самых пустынных и необжитых уголков планеты! Тут водятся опасные животные…

— Знаю.— Транкс с его неподвижным лицом не мог улыбаться, но сделал соответствующий жест верхними конечностями.— Я встречался с несколькими из них. И, как видишь, цел и невредим!

— Тебя так просто не возьмешь, да? Ты защищался?

Чило прищурился, пытаясь определить, что же все-таки

выпирает у инопланетянина в сумке. Хотя беседа пока протекала достаточно дружелюбно, Чило не собирался доверять пришельцу больше, чем необходимо.

— Да нет, не то чтобы защищался. Некоторых животных мне удалось обойти, а другие оказались не настолько опасны для меня, как для вашей расы.

Десвендапур постучал себя в грудь средними пальцами левой иструки.

— В отличие от вас, мои сородичи носят скелет снаружи. Поэтому нам не очень страшны уколы и порезы. Однако в силу особенностей нашей кровеносной системы мы легче истекаем кровью, когда она повреждена.

— А, так ты не вооружен?

Чило очень хотелось заглянуть инопланетянину в глаза, но он не знал, куда именно надо смотреть.

— Этого я не говорил. В случае необходимости я вполне смогу себя защитить.

Двуногий вел себя довольно любезно, но все-таки лучше не сообщать ему, насколько Десвендапур на самом деле беспомощен. Скрытые способности — это нечто вроде оружия, которое имеется у тебя про запас.

— Приятно слышать…

Чило был слегка разочарован. Хотя инопланетянин вроде бы пока не проявлял враждебности…

— На самом деле,— продолжал Десвендапур, мягко и певуче выговаривая земшарские слова,— я тебя обманул. На самом деле я — воин, один из большого отряда воинов, подыскивающих плацдарм для вторжения.

Лицо Чило вытянулось, он уже начал было поднимать руку с пистолетом, но остановился. Жук издал пронзительный, переливчатый свист, его перистые усики затрепетали.

— Блин, да ты пошутил, что ли? Смеешься, да? Жук с чувством юмора! Подумать только!

Монтойя аккуратно убрал пистолет в кобуру, однако не поставил его на предохранитель.

— Нда, невзирая на ваш внешний вид — довольно жуткий, надо признаться,— у нас достаточно много общего.

Инопланетянин склонил свою сердцевидную голову набок, сделавшись удивительно похожим на пса, который просит подачку.

— Ты ведь не станешь сообщать обо мне местным властям? Это тут же положит конец моему сбору материалов — и работе моих коллег тоже.

— Ладно, так и быть, я тебя не выдам. Давай договоримся: я не стану сообщать о твоем присутствии, а ты не расскажешь обо мне своим товарищам, когда к ним вернешься. Идет?

— Меня такое вполне устраивает, но почему ты не хочешь, чтобы о твоем присутствии здесь кто-то знал? Разве секретность является непременным условием работы натуралиста?

Чило соображал помедленнее поэта, но все же успел придумать объяснение прежде, чем Десвендапур начал что-то подозревать.

Монтойя понизил голос и подошел поближе. Когда над Десвендапуром нависла долговязая двуногая фигура, поэт шарахнулся было назад, но тут же заставил себя остановиться. В конце концов, ради чего он здесь? И все-таки он смог бы легче вытерпеть близость человека, если бы тот не вонял так сильно. В климатических условиях влажных джунглей природный запах, присущий человеческому телу, усилился многократно. Помимо всего прочего, от двуногого нестерпимо несло съеденной им плотью.

— По правде говоря, я и сам тут отчасти незаконно. Видишь ли, доступ в эту часть заповедника ограничен. Не все могут получить разрешение на проведение исследований здесь, в Ману. А мне непременно требовалось сюда попасть.

«Что правда, то правда: позарез требовалось!» — подумал Чило.

— Ну вот, я и пробрался сюда потихоньку, сам по себе. Это не так уж сложно, если только знать, как. Ману большой, посты лесничих расположены далеко друг от друга, и народу там сидит не так уж много.

Чило горделиво выпрямился.

— Не каждый задумает отправиться исследовать эти места в одиночку, а храбрецов, которые действительно решатся такое сделать, и того меньше! Так что можешь считать меня исключительной личностью.

— Да, я сразу это заметил…

Неужели люди тоже неравнодушны к похвалам и лести? Вот и еще одно сходство людей и транксов… Но на такую общую черту Десвендапур предпочел не указывать. Зато эти сведения могут очень пригодиться ему в дальнейшем.

— Ну ладно, приятно, очень приятно было с тобой познакомиться, но мне пора браться за работу, и, думаю, тебе тоже.

Двуногий развернулся на пятках — ну и равновесие! — и явно собрался уйти. Десвендапур понял, что вместе с землянином уйдет и недавно обретенное им вдохновение.

Поэт сделал несколько шагов вслед человеку, вынудив того снова обернуться. Дес принял решение.

— Прошу прощения!

Он сделал паузу, чтобы подавить спазмы в желудке, вызванные близостью отвратительного создания.

— Если не возражаешь, я предпочел бы изменить свой маршрут и пойти вместе с тобой.