"Под покровом ночи" - читать интересную книгу автора (Стюарт Энн)

Глава 2

Незнакомец шагнул вперед в сумрак кухни, и Кэссиди лишь тогда догадалась вынуть изо рта куриную ножку. Нервно попятившись, она прикоснулась дрожащей рукой к горлу и вдруг с ужасом вспомнила, что стоит в расстегнутой блузке.

— Я не хотел напугать вас, — промолвил мужчина. Голос у него был густой и спокойный, однако в нем едва различимо звучала скрытая угроза.

Кэссиди отступила ещё на шаг, чисто машинально стараясь увеличить расстояние между ними, а заодно пытаясь вытереть сальные губы.

— Я вовсе не испугалась, — пролепетала она.

По лицу незнакомца скользнуло подобие улыбки. Похоже, он был не из тех людей, кого легко рассмешить.

— Не бойтесь, я вас не трону, — сказал он, приближаясь к ней. Теперь, когда из разделяло не более двух шагов, даже сумрачный свет не мешал Кэссиди рассмотреть его. Однако увиденное не пришлось ей по душе.

Незнакомец был дьявольски привлекателен. Не красив, нет — лицо его было слишком уж суровым, нос — немного великоват, а взгляд — чересчур мрачен. Однако сила его внутреннего обаяния была столь велика, что легко пробивалась сквозь грубоватый облик, невольно пленяя Кэссиди, несмотря на все её сопротивление.

Кэссиди считала себя довольно высокой, но рядом с этим мужчиной казалась маленькой. Он был худощав, жилист и строен, однако лицо выглядело неестественно бледным — тюремная бледность, невольно подумала Кэссиди, — а темные волосы были подстрижены совсем коротко. Темными были и глаза дразнящие и загадочные, а на щеках темнела двухдневная щетина. Впрочем, от этого незнакомец лишь выигрывал; он относился к тому избранному меньшинству, которым легкая небритость была лишь к лицу.

Скользнув взглядом ниже, Кэссиди рассмотрела измятую рубашку, джинсы и носки — обуви на незнакомце не было. И вообще — в огромной квартире её отца он почему-то смотрелся как дома.

Наткнувшись спиной на кухонный стол, Кэссиди перестала отступать. Она мучительно раздумывала, застегнуть ли блузку или лучше не привлекать его внимания.

— Я вовсе не боюсь, — промолвила она с напускным спокойствием. — Меня зовут Кэссиди Роурки. Я дочь Шона.

— Его фамилия О'Рурк.

Она пожала плечами. — Он сам себя так назвал. Настоящее его имя

Джон Роурки, однако он изменил его, чтобы быть поближе к своим ирландским корням. По его словам, именно такую фамилию носили его предки.

— Это и в самом деле так?

— По-моему, нет. Однако Шона это ни капли не волнует — он всегда идет к поставленной цели напролом. А вы — Ричард Тьернан?

Хотя мужчина и перестал надвигаться на Кэссиди, остановившись в нескольких шагах от нее, было даже в самой его неподвижности нечто устрашающее.

— Виновен, — кивнул он.

При всем желании трудно было придумать более убийственный ответ. Кэссиди вдруг обуял безотчетный ужас. Охваченная паникой, она огляделась по сторонам, думая, не удариться ли в бегство, но Тьернан загораживал дверь. Тогда она решила сменить тактику.

— Неужели? — спросила она с натянутой улыбкой, лихорадочно застегивая пуговицы на блузке. (Тьернан, к её разочарованию, даже не посмотрел на нее). — А мне казалось, что вы, напротив, настаивали на собственной невиновности.

И вновь лишь тень улыбки скользнула по его губам.

— Это просто образный оборот, — произнес он. — Но я не знал, что вы знакомы с моим делом.

Кэссиди вновь пожала плечами, пытаясь придать себе безразличный вид.

— Вообще-то, в отличие от всех остальных, я мало что о вас знаю, призналась она. — Я не люблю детективы, да и к поклонницам Стивена Кинга никогда себя не причисляла.

— Если вас пугает Стивен Кинг, то я бы посоветовал вам почаще смотреть, что делается вокруг нас, — произнес он. — На окружающую реальность.

— Мне проще от неё уходить, — сказала Кэссиди. — Во всяком случае — от той реальности, которую создает Шон. Жизнь не должна быть настолько отвратительной.

— Но ведь порой случается так, что сбежать-то и некуда.

С каждой минутой их беседа приобретала все более странный оттенок двое совершенно незнакомых людей, стоя в кухне, разговаривали о смерти и убийстве.

— Меня совершенно не интересует, умертвили вы своих жену и детей, или нет, — сказала вдруг Кэссиди и тут же сама ужаснулась собственным словам. Я не хочу про это слышать.

— Не беспокойтесь, я вовсе не собираюсь изливать вам душу, — холодно произнес Тьернан. — Вы правы — вас это совершенно не касается. Если, конечно, меня вдруг не обуяет жажда повторить свое чудовищное злодеяние. Как-никак, кроме нас с вами в квартире никого нет, а ваш отец вернется нескоро.

Кэссиди похолодела.

— Вы мне угрожаете? — спросила она, сглотнув комок в горле.

— Я просто советую вам не быть такой доверчивой.

— Я вам не совершенно не доверяю, мистер Тьернан, — холодно промолвила Кэссиди. — Я не такая дура. Однако мне не кажется, что вы способны меня застрелить. Если даже пребывание в обществе Шона не всколыхнуло в вас убийственных инстинктов, то я надеюсь, что мне ничто не грозит.

— Может, мне доставляет удовольствие убивать женщин, — усмехнулся Тьернан. — Кстати, говоря, орудием убийства был кухонный нож, а не пистолет.

Куриный жир — не лучшая пища для пустого желудка. Кэсс на мгновение представила себе, что будет, если её вдруг вырвет прямо здесь, в обществе по-своему элегантного Ричарда Тьернана. Скорее всего — ничего. Он походил на человека, которого не так-то легко пронять.

— Так вы это сделали? — не удержалась она.

Тьернан на мгновение ощерился.

— Спросите своего отца, — только и ответил он.

— Шон соврет — не дорого возьмет, — хмыкнула Кэссиди. Потянувшись к стене, она щелкнула выключателем, и в кухне вспыхнул яркий свет. Их с Тьернаном тени исчезли, но вот настроение её ничуть не прояснилось.

— Я это тоже заметил, — кивнул Тьернан. — А вы — тоже в него пошли?

— О, нет — я женщина правдолюбивая, — ответила Кэссиди. — Типичный продукт старомодного воспитания — я всегда говорю то, что думаю, и никогда не вру.

— Не уверен, что это очень здорово, — с задумчивым видом промолвил Тьернан. — Порой бывает полезнее соврать.

— Не сомневаюсь, — проронила Кэссиди. Она понимала, что голос её звучит суховато и напыщенно, как у старой девы — качество, в котором её то и дело обвинял Шон. Ничего, главное, что она не казалась испуганной. — А что вы здесь вообще делаете? — спросила она.

— Как, вы ещё не поняли? — приподнял брови Тьернан. — Я здесь живу.

Что ж, этого следовало ожидать. Вполне в характере Шона было приютить у себя осужденного убийцу, не удосужившись поставить в известность собственную дочь.

— И как долго вы намерены здесь пробыть?

Тьернан пожал плечами.

— Не знаю. Должно быть, до возвращения в тюрьму. Ваш отец хочет, чтобы я помог ему с новой книгой.

— В которой доказывается, что вы не виноваты?

Если губы его и растянулись в улыбке, то буквально на долю дюйма.

— Это было бы вполне логично, да?

— Вижу, вы не слишком верите, что вас оправдают, — промолвила Кэссиди. — А что, если ваша апелляция возымеет действие?

— Я не слишком на это рассчитываю. — Тьернан подошел к холодильнику. Отец знает, что вы приехали?

— Да, мы встретились на улице.

— И он не предупредил, что я здесь?

— Нет. — Как Кэсс ни старалась, ей не удалось сдержать горечь в голосе. А ведь ей ли было не знать Шона, который ради красного словца не пожалел бы и отца. Не говоря уж о дочери.

Закрыв холодильник, Тьернан облокотился на него и загадочно посмотрел на Кэссиди.

— Любопытно, — произнес он, — догадываетесь ли вы о настоящей причине своего приезда?

Что-то в его голосе заставило её поежиться.

— Странный вопрос, — сказала она, пожав плечами. — Я просто приехала навестить собственного отца.

— Просто вот взяли и приехали? — насмешливо спросил Тьернан.

— Нет. Мне позвонила Мабри и попросила приехать. По её словам, отец прихворнул, но этому я сразу не поверила. Шон за всю жизнь не проболел ни дня. А на что вы намекаете? Вам известна подлинная причина моего приглашения?

— Ни на что я не намекаю. — Тьернан повернулся и направился к двери. Когда вернется ваш папаша, спросите его сами.

— Уж в этом будьте уверены — мне есть, о чем порасспросить его.

Тьернан обернулся и взглянул на неё через плечо. Странно, но его полуулыбка показалась Кэссиди даже немного приятной.

— Представляю, — сказал он.

И вышел.

Оставшись в кухне одна, Кэссиди пришла в себя не сразу. Встреча с Ричардом Тьернаном поразила её до глубины души — ей никогда ещё не доводилось видеть такого странного мужчину. Впрочем, насколько могла судить Кэссиди, это была её первая встреча с настоящим убийцей.

Тьернан скрылся в направлении спальни Колина, её единокровного брата. Понятно — значит ему отвели эту комнату — в той части квартиры был ещё только кабинет самого Шона, куда её отец и на порог-то редко кого допускал.

Перед Кэссиди открывался богатый выбор. Проще всего ей было бы сейчас обуться, одеться, схватить чемодан и уйти. Шон вновь пытался манипулировать ею, а Кэссиди, уже давно привычная к отцовским штучкам, вовсе не была уверена, что сумеет устоять перед совместным натиском Шона и Ричарда Тьернана.

У неё не было ни малейшего сомнения, что именно присутствием в отцовской квартире Тьернана она и была обязана столь необычной форме приглашения. Да, эту схему сконструировал настоящий мастер своего дела, поэтому, если в её мозгу осталась хоть капля здравомыслия, она должна как можно скорее бежать отсюда.

Правда, в этом случае она так и не узнает истинной причины, побудившей Шона призвать её, а ахиллесовой пятой Кэссиди было непомерное любопытство. Она абсолютно не переносила неведения, хотя и отдавала себе отчет, насколько пагубна эта её черта.

К тому же ей вовсе не улыбалось проживать под одной крышей с человеком, хладнокровно зарезавшим жену и двоих детей. Не говоря уж о том, что жена была в это время беременна. При одной лишь этой мысли Кэссиди бросило в дрожь. Шон получал удовольствие, балансируя на краю смертельного безумства — Кэсс предпочитала вести спокойную и размеренную жизнь.

Что ж, она дождется возвращения Шона и Мабри от врача. Переночует, а утром под первым же благовидным предлогом улизнет. Пусть Шон сам разбирается в своих интригах. Если Ричарду Тьернану вновь взбредет в голову поиграть с кухонными ножами, она уже не сможет ему помешать.

А ведь Тьернан вовсе не похож на убийцу. На кровожадного мясника, совершившего самое чудовищное злодеяние из всех возможных.

Правда, и на обычного человека он было мало похож. Нет, скорее он походил на человека, привыкшего смотреть в лицо смерти и страху. Такой вполне мог заключить сделку с самим дьяволом, чтобы потом убедиться, что заплаченная цена слишком высока.

Кэссиди встряхнула головой, отгоняя мрачные мысли прочь. Так дело не пойдет. Будучи дочерью своего отца, вполне способной позволить воображению увлечь себя в неведомые дали, она должна держать ухо востро. Ричард Тьернан — очередное отцовское увлечение — не имеет к ней ни малейшего отношения.

Мабри недавно заново отремонтировала квартиру, но Кэсс не была уверена, что ей по душе новый облик её спальни. Мабри обставила спальню тяжеловатой мебелью в ранне-готическом стиле, а зеленые с золотом обои выглядели так, словно сошли со стен какого-нибудь венецианского палаццо. Даже бархатные шторы на высоком окне, выходящем на Парк-авеню, были темно-зелеными, отчего обстановка спальни казалась осязаемо тяжелой, гнетущей и мрачной. Кэссиди оглянулась — шестое чувство подсказало, что она уже не одна.

— Ну как, нравится?

— Что нравится, Шон? — По крайней мере, отец не испугал её, как незадолго до него Тьернан. Она обернулась и метнула на него испепеляющий взгляд. — Твой гость или кладбищенско-вампирский вкус Мабри?

— Да? — ухмыльнулся Шон, вваливаясь в спальню. — А мне казалось, что твоя комната скорее напоминает викторианский бордель. — О вкусах не спорят, сама знаешь. Пусть девочка развлекается.

— Хотела бы я знать, как она обставила комнату Ричарда Тьернана? язвительно произнесла Кэссиди. — Наверное, окна зарешечены, чтобы он чувствовал себя как дома?

Шон неодобрительно поцокал языком.

— Что-то ты становишься не по годам желчная, доченька. Неужто в тебе нет ни капли сострадания? Совсем его не жалко?

— Если мне кого и жалко, то скорее его жену, — сварливо ответила Кэссиди.

— Он — жертва судейского произвола… — возразил было Шон, но Кэссиди перебила его:

— По-моему, ты и сам в это не веришь.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что тебе по большому счету наплевать, виновен он или нет. Главное для тебя — состряпать очередной бестселлер.

Шон обезоруживающе улыбнулся — такой улыбкой ему удавалось растапливать и самые ледяные сердца. Впрочем Кэсс уже давно выработала в себе иммунитет к ней.

— Да, я раб своей музы, — вздохнул Шон. — Я служу только ей. Вот почему ты сейчас здесь.

— Но ведь я, Шон, вовсе не рабыня твоей музы.

— Кэсси, золотко, не смеши меня. Мне нужна твоя помощь, а не порицание.

— Одно другому не противоречит, — возразила Кэссиди.

— Ты умница, — расплылся Шон.

Кэсс присела на высоченную кровать.

— Ладно, Шон, выкладывай — что тебе от меня нужно? Только не вешай мне лапшу на уши насчет своих болячек — я все равно тебе не поверю.

Шон ухмыльнулся.

— Разумеется, крошка. Да, ты права — дело только в моей новой книге.

— Про Ричарда Тьернана?

— А про кого же еще? Правда. Абсолютная, чистая и беспощадная. Голая правда. Мне нужен классный редактор… Господи, вот уж не думал, что когда-нибудь в этом признаюсь. Видишь ли, все эти свидетели, допросы, показания — у меня все в мозгах перемешалось. Видела бы ты мой кабинет! Я хочу, чтобы ты все привела в порядок, систематизировала, по полочкам разложила — пока мы с Ричардом работаем.

— И ты веришь, что тебе удастся добиться его оправдания? Я не уверена, что даже великому и несравненному Шону О'Рурку такое по плечу.

— Да, ты умеешь ласковое словцо сказать, — вздохнул Шон. — Ладно, позволь уж мне позаботиться о Ричарде. Я прекрасно понимаю, что ты не хочешь иметь с ним ничего общего. Ты у нас всегда была робкой и запуганной малышкой.

Кэсс, крепко сбитая, при росте пять футов и девять дюймов, никогда не считала себя особенно робкой и запуганной, и уж тем более малышкой, однако спорить с отцом не стала. Шон всегда подстраивал других людей под себя. — Я ведь, между прочим, тоже работаю, Шон, — напомнила она.

— У тебя остался неиспользованный отпуск, — возразил Шон. — Я проверял. Неужто ты не в состоянии посвятить несколько недель родному отцу? Подумай, до чего будет здорово — мы с тобой трудимся бок о бок над моим… над лучшим романом, выходившим из-под моего пера за всю жизнь. Если ты не любишь меня, то подумай о профессиональной стороне дела.

— Я люблю тебя, Шон. Но мне просто не хочется в очередной раз становиться игрушкой в твоих руках.

— На этот раз ничего подобного не будет, обещаю тебе. Мы и в самом деле будем работать вместе. Вдвоем.

— Втроем, — поправила Кэссиди.

— Так ты согласна?

Не знай Кэссиди своего отца лучше, она подумала бы, что он едва ли не с трепетом ждет её ответа. Однако не тот был человек Шон О'Рурк, чтобы, прося о чем-то, сомневаться в ответе. Нет, он привык окружать себя женщинами, для которых его слово было законом и земное предназначение которых (как и всех прочих смертных) было одно: служить его гению. Причем то, что, бессовестно манипулируя людьми, Шон ухитрялся не терять их расположения, и вправду свидетельствовало о гениальности его натуры.

Все это Кэссиди прекрасно сознавала, и все же нутром ощущала, что на сей раз её помощь нужна ему по-настоящему.

— Согласна, — сказала она. — Я останусь с тобой на две недели.

— Но работа займет по меньшей мере два месяца…

— Две недели, — отрезала Кэссиди. — Потом я возвращаюсь в Балтимор.

— Там разберемся, — сухо произнес Шон, уже думая о своем. — Скажи Мабри, что остаешься с нами. Она заключила со мной пари, что ты уедешь в ту минуту, как увидишь Ричарда.

— Да, и это было бы правильно, — сказала Кэссиди, следуя за отцом в прихожую. — Или ты не считаешь, что должен был предупредить меня?

— Чепуха, — отмахнулся Шон. — С какой стати я должен был тебя предупреждать? Я поражен, что тебе вообще удалось узнать его. Обычно ты не опускаешься до смачных описаний бытовых убийств в желтой прессе.

— По дороге в Нью-Йорк мне попался журнал "Пипл".

— Дешевка, — презрительно фыркнул Шон.

— А чем будет отличаться от неё твой роман? — язвительно спросила Кэссиди.

— Но ведь я художник, зайка моя, — пожал плечами Шон. — Мабри, она остается! — торжествующе провозгласил он, входя в огромную гостиную.

Кэссиди с удовлетворением отметила, что хотя бы эта комната почти не изменилась со времени её последнего приезда. Те же белоснежные обои, та же мебель в южном стиле. Мабри лежала, вытянувшись во весь рост, на грубоватой с виду белой тахте, валяться на которой — Кэссиди это прекрасно помнила было одно удовольствие. Бесконечные ноги её мачехи были затянуты в белые же колготки, а шелковистые волосы изящно ниспадал на плечи, обрамляя правильное худощавое лицо, не раз украшавшее обложки всех лучших модных журналов. Кэссиди уже давно решила, что для Мабри время остановилось выглядела она лет на двадцать пять, хотя на самом деле, как подозревала Кэссиди, ей было около сорока.

Впрочем, она понимала, что правду не узнает никогда — возраст Мабри охранялся не хуже государственных тайн.

— Значит ему все-таки удалось тебя уговорить? — с улыбкой промолвила Мабри, когда Кэссиди, склонившись над ней, поцеловала её в нежную щеку.

— Да, я никогда не могла ему отказать, — ответила Кэссиди, с тревогой подмечая, что если кто и был на самом деле болен, так это Мабри. Вблизи под глазами виднелись темные круги, да и в самих чистых голубых глазах Мабри затаился неясный страх; в следующее мгновение Кэссиди заметила, что и руки её мачехи слегка подрагивают. Черт бы побрал Шона с этим Ричардом Тьернаном — как они могли втянуть их в такую передрягу?

— В том-то и беда твоего отца, — сказала Мабри с обезоруживающей непосредственностью. — Никто не в состоянии ему отказать. Вот почему он не суждено повзрослеть — он всегда будет вести себя как капризный ребенок.

— Чушь собачья! — хмыкнул Шон, подходя к бару. — Что тебе налить, Кэсси? Только не проси белого вина — я имею в виду какой-нибудь настоящий напиток. — Еще слишком рано…

— Солнце уже стоит над нок-реей, — отмахнулся он, доверху наполняя себе стакан чистейшим ирландским виски.

— Нет, я не буду пить, — решительно отказалась Кэсс, присаживаясь возле Мабри. — Так что было у врача?

— Мне он ничего не сказал, — пожала плечами Мабри.

— А нечего говорить, крошка, — отмахнулся Шон. — Он сказал, что я силен как бык и, продолжая в том же духе, проживу ещё шестьдесят четыре года.

— Не болтай! — строго одернула его Кэсс.

Шон чарующе улыбнулся.

— Умеренность в питье, — провозгласил он, приподнимая стакан, — добрая пища, секс, — он игриво подмигнул элегантной Мабри, — ну и, разумеется, работа. Вот гарантия вечной жизни.

— А как насчет семьи? — не удержалась Кэсс. — Детей?

— Ну да, тоже верно, — согласился Шон после некоторого раздумья. — Тем более, что все это у меня есть. Старшая дочь здесь, рядом со мной. Жаль только, Колин с Франческой далеко. Особенно — Франческа. Твоя младшая сестричка, Кэсси — просто прелесть. До чего обидно, что вредоносная мамаша держит её на другом краю света.

— Альба живет в Италии, — напомнила Кэссиди. — Сам виноват — нечего было жениться на графине.

— Нет, я виноват в том, что развелся с ней, — вздохнул Шон, на мгновение забывшись. В следующий миг он метнул рысий взгляд на Мабри, но та сделала вид, что ничего не заметила. — Впрочем, я и сейчас счастлив, поправился он. — Чудесное общество, увлекательная работа, прекрасная пища, общение с людьми… Чего ещё желать? — Он подлил себе ещё виски. — Кстати, об общении — я, пожалуй, оставлю вас посплетничать вдвоем. Я ведь знаю вам не терпится мне косточки перемыть.

— Ты не поверишь, Шон, но у нас с твоей дочерью есть и другие темы для разговора, — промолвила Мабри, однако супруг, как всегда, пропустил её слова мимо ушей — он уже, на ходу посвистывая, удалился в холл.

— Рада тебя видеть, Мабри, — сказала Кэссиди.

Мабри ответила не сразу — некоторое время она молча смотрела на Кэссиди пытливым взглядом. Наконец спросила:

— Ты и правда сама согласилась, Кэсси? Я не хочу, чтобы он на тебя давил.

— К сожалению, Шон иначе не умеет, Мабри, — улыбнулась Кэссиди. Ничего, не волнуйся за меня — я ведь в любой момент могу все бросить и уехать. Сбежать посреди ночи. Кстати, чем ты руководствовалась, переделывая мою спальню?

— У меня была депрессия, — сухо ответила Мабри.

— Почему? Ты ведь всегда такая спокойная и выдержанная.

— Бренность бытия, — вздохнула Мабри. — Вот что заставляет меня грустить. Никуда от этого не уйти. Я старею, Шон стареет, все кругом умирают.

— Зря вы впустили к себе Тьернана, — вздохнула Кэссиди. — Одно его присутствие кого угодно в гроб вгонит. От него… могилой веет.

— Вот уж не ожидала, что ты такая впечатлительная.

Кэссиди показалось, что в голосе её мачехи прозвучал скрытый упрек. Она поспешила перевести свои слова в шутку:

— По меньшей мере, я бы не выдвигала его кандидатуру на звание лучшего женатого мужчины года.

— Не стоит делать поспешных выводов, — промолвила Мабри. — Тем более, что я впала в депрессию ещё до того, как твой отец обзавелся новой игрушкой. — Она кинула взгляд на зеркальную стену. — Я всерьез подумываю о пластической операции. — И погладила безукоризненно гладкую шею.

— Каков бы ни был результат, он будет лучше моей спальни, — съязвила Кэссиди.

Мабри натянуто улыбнулась.

— Не бойся Ричарда, Кэсси, — сказала она. — Порой он и правда выглядит устрашающе, но я уверена, что он тебя не тронет. Характер у него такой, что он и мухи не обидит.

— Значит ты не веришь, что он и в самом деле расправился с женой и детьми? — спросила Кэссиди. — А ведь, по слухам, он целую кучу женщин прикончил. Или ты думаешь, что на него возводят напраслину?

— Я этого не говорила, — уклончиво ответила Мабри.

По спине Кэссиди пробежал холодок; она уже пожалела, что отказалась выпить с отцом. — Значит ты считаешь, что он… убийца? — дрогнувшим голосом спросила она.

— Этого я тоже не говорила, — покачала головой Мабри. — Тем более, что я этого не знаю. Нет, просто мне кажется, что больше он никому зла не причинит. Если же он и пошел на преступление, то у него были на то веские причины.

Глаза Кэссиди полезли на лоб.

— Ты спятила, — убежденно сказала она. — Какие причины могут побудить человека уничтожить собственную семью? — Голос её зазвенел от неподдельного ужаса.

Мабри повела изящными плечами.

— Точного ответа дать не могу, а гадать не собираюсь. Но в одном я уверена: сейчас от этого человека не исходит ни какая опасность. Разве что по отношению к самому себе.

В мозгу Кэссиди невольно всплыл образ высокого и худощавого, неестественно бледного мужчины с бездонными темными глазами. Чем-то даже завораживающими. Нет, "опасность" было именно то слово, с которым у неё ассоциировался Ричард Тьернан.

С другой стороны, Кэссиди давно убедилась, что Мабри редко — или почти никогда — ошибается в людях. Неведомое чутье подсказывало ей, кому можно доверять, а кого лучше сторониться. Коль скоро Мабри доверяла Тьернану, возможно, его и правда не следовало опасаться. Если только забыть его глаза. Или — природное изящество и грациозность движений. Или губы…

Господи, да что на неё нашло!

— Ну хорошо, — сказала она. — Поверю тебе на слово, что он не собирается влезть в мою спальню и перерезать мне горло. Но почему вы с Шоном так стремились затащить меня сюда? К чему эти дурацкие выдумки насчет болезни Шона? Это ведь ты заболела, да? Что с тобой?

— Не говори глупости, — нахмурилась Мабри. — Я чувствую себя прекрасно.

— Но и Шон выглядит свеженьким как огурчик.

— Да, — промолвила Мабри, однако что-то в её голосе заставило Кэссиди насторожиться.

— Это ведь так, да? — настаивала Кэссиди. — Ведь Шон совершенно здоров.

— Он божится, что у него все в порядке, — ответила Мабри, снова пожимая плечами.

— И ты ему веришь?

Мабри повернула голову, и её изумительный профиль четко вырисовался на фоне незашторенного окна.

— Не знаю я, чему верить, — безучастно промолвила она. — Просто мне немного боязно. Меня заботит его чрезмерная увлеченность Ричардом Тьернаном. Мне не по душе та страсть, с которой он стремился заполучить тебя. Видела бы ты его, Кэсси! Это сейчас он прикидывается спокойным, а поначалу он просто рвал и метал. Не знаю, в чем дело, но твой приезд имеет для него колоссальное значение. Но вот почему — хоть убей, не пойму.

— Возможно, в нем взыграли запоздалые отцовские чувства? — криво усмехнулась Кэссиди.

— Он тебя любит, Кэсс. Просто души в тебе не чает, и ты сама это знаешь. Однако он органически не способен считаться с кем бы то ни было. В первую очередь он всегда блюдет собственные интересы, в отношении всех остальных он глух и слеп. И вот что-то мне подсказывает — на сей раз он перегнул палку. Боюсь, что в своем безграничном стремлении к самоутверждению он зайдет слишком далеко.

— Пытаясь доказать, что Ричард Тьернан невиновен?

Мабри возвела на неё полные печали глаза.

— Не знаю, Кэсси, — промолвила она. — Это меня больше всего и пугает.

— Ну и как она вам?

Ричард Тьернан не шелохнулся. Он лежал на кровати, освещаемый ярким, но совсем не жарким мартовским солнцем. Он думал о ней — она не вылезала у него из головы с той самой минуты, как он увидел её на огромной кухне.

— Она совершенно не такая, как вы её описали, — глухо произнес он.

Прикрыв за собой дверь, Шон О'Рурк вошел и грузно уселся в кресло, которое стояло в углу. Он отхлебнул из доверху наполненного стакана, и по спальне разлился кисловато-сладкий аромат ирландского виски.

— Я, между прочим, писатель, дорогуша, — обиженно пробасил он. Причем удостоенный едва ли не всех мыслимых премий. Так что не вам, черт побери, говорить, что я не способен описать собственную дочь!

— По вашим словам, она нескладеха — высокая, некрасивая и напрочь лишенная воображения.

— Да, я так сказал? — на миг Шон показался озадаченным. — Что ж, но ведь я показал вам её фотографию. А что касается роста — она и в самом деле высокая.

— Верно, — кивнул Тьернан. — Но уж, безусловно, не некрасивая. И воображения у неё хоть отбавляй — при одном лишь взгляде на меня она уверилась, что я сначала изнасилую её, а потом убью прямо на кухне.

— Хотел бы я знать, что внушило ей мысли об изнасиловании, — тихо произнес Шон. — Вы, кстати, изнасиловали свою жену, прежде чем убить ее?

Ричард Тьернан пропустил его вопрос мимо ушей.

— Я, как мог, успокоил вашу дочь, — сказал он, — однако она по-прежнему считает, что вы скверно поступили, не предупредив её обо мне. Боюсь, что ничего не выгорит.

— Это ещё почему? — взвился Шон. — Мне вполне по силам управлять этими дамочками.

— Никому не дано управлять женщиной, — промолвил Ричард. — И лишь круглый болван может пытаться это сделать. Она узнает, для чего вы её сюда вызвали, и уже никогда не простит вас.

Шон в задумчивости откинулся на спинку кресла.

— Я пригласил её помочь мне с книгой, — сказал он наконец. — У неё в жизни ещё не было столь заманчивого предложения, и, если у неё есть хоть капля честолюбия, она не откажется.

— Мне она особенно честолюбивой не показалась.

— Это верно — характера ей не хватает, — сокрушенно покачал головой Шон. — Ее чертова мамаша — чтоб ей пусто было! — так и норовила воспитать её сама. Как, впрочем, и я. В итоге вышло так, что Кэсс ценит в жизни только покой.

— На мой взгляд, могло быть и хуже, — заметил его собеседник.

— Черт побери, Тьернан, вы бы уж лучше молчали, — процедил Шон. Между прочим, вы так и не ответили, как она вам показалась. Подойдет, как считаете?

На мгновение Ричард зажмурился, рисуя в своем воображении образ Кэссиди. Высокая, с пышными формами — разительный контраст с его тощей как мумия женой. Рыжие волосы подобно нимбу обрамляли испуганное лицо, а глаза были расширены, как у боязливой лани. Одного взгляда на неё ему было достаточно, чтобы понять: Шон вызвал дочь не только в угоду собственной капризной музе, но и готовый принести её в жертву на алтаре похотливых страстей своего гостя. Да, увидев Кэссиди, он теперь только и мечтал о ней, представляя её в самых безумных фантазиях.

Впервые более чем за год он испытывал нечто, хоть отдаленно напоминающее плотское влечение. Впервые с тех пор, как стоял в крови на коленях над телом Дианы.

Да, желание овладеть Кэссиди Роурки возникло у него сразу, мгновенно и превратилось в слепящую, разрушительную и всепоглощающую страсть.

Пугающую.

— Итак, вы готовы принести непорочную девственницу в жертву? — спросил Ричард.

— Не надейтесь — она давно не девственница, — фыркнул Шон. — Но я готов — да. Она вам подходит?

Ричард Тьернан представил себе губы Кэссиди — мягкие и пухлые. Затем перед его мысленным взором возникла её расстегнутая блузка — бедняжка так надеялась, что ничего не заметил. И ещё он подумал о её длинных и стройных ножках.

— Подходит, — со вздохом ответил он. — И да поможет ей Бог!