"БЕЛЫЙ РАБ" - читать интересную книгу автора (ХИЛЬДРЕТ РИЧАРД)

ГЛАВА ВТОРАЯ

Округ, где я родился, был и, как я имею основания предполагать, остался и до сих пор одним из самых богатых и населенных районов Восточной Виргинии.

Мой отец, полковник Чарльз Мур, был главой одного из самых знатных и влиятельных родов всей провинции.

Это обстоятельство могло не играть особой роли в любом другом американском штате, но в Нижней Виргинии оно имело в те годы немаловажное значение.

Природные данные и воспитание щедро одарили полковника Мура всеми качествами, необходимыми человеку, занимающему то положение, которое он по своему рождению призван был занимать. Он был аристократ до мозга костей и казался таковым во всем: в манере говорить, во взгляде, во всех своих поступках. В каждом движении его сквозило сознание своего превосходства, которому мало кто способен был противостоять. Его личное обаяние и любезность льстили тем, кто с ним сталкивался. В общем, среди всех соседей он слыл лучшим образцом виргинского джентльмена - комплимент, в их устах равноценный наивысшей похвале и не нуждающийся в дополнениях.

Когда разгорелась американская война за независимость, [15] полковник Мур был еще юношей. По рождению и по воспитанию своему он, как я уже говорил, принадлежал к партии аристократов - естественно, консервативной. Но увлечения, свойственные юности, и чувство патриотизма были в нем так горячи, что он не мог противостоять их голосу. Поэтому он стал сторонником борцов за независимость, и его влияние, так же как и проявленная им политическая активность, несомненно, способствовали победе его единомышленников.

Он и позже продолжал считаться энергичным и горячим защитником свободы своей страны.

Одна из самых ярких картин, запечатлевшихся в моем мозгу в самом раннем детстве, - это полковник Мур среди друзей и знакомых, в страстных словах выражающий свое восхищение революцией, которая именно в те годы происходила во Франции. В самых красноречивых выражениях воспевал он успехи французской революции. И хоть я почти ничего или, вернее, просто ничего не понимал из того, что он говорил, но страстность и пыл его речей все же производили на меня сильное впечатление. "Права человека" и "права человеческой природы" были для меня в то время, естественно, словами, лишенными смысла. Но они так часто повторялись при мне, что неизгладимо запечатлелись в памяти и спустя многие годы еще звучали в моих ушах. Полковник Мур был не только красноречив, - он считал, как было известно всем, обязательным также действовать в соответствии со своими принципами и слыл поэтому в самом широком кругу человеком чести и вообще благородным человеком. Немало молодых людей, занимавших впоследствии видные посты, первыми шагами на пути к карьере были обязаны его поддержке. Он умел уладить большую часть разногласий в округе и бывал несказанно доволен, если благодаря его вмешательству в судебное дело или в готовый состояться поединок удавалось разрешить недоразумение и не дать пустой ссоре стать источником тяжелых бед.

Приветливость, умение выразить сочувствие, доброжелательное отношение к окружающим - вот качества, которые все признавали за ним.

Если бы мне было дозволено выбирать себе отца, мог ли бы я выбрать более совершенного? Но, согласно законам Виргинии, только кровь и положение матери определяют положение ребенка. А моя мать, увы, была всего лишь рабыней и наложницей…

А между тем видевшие ее впервые не могли поверить, что она принадлежит к несчастной, угнетенной расе. Как ни скромно было ее положение, красота ее была так ослепительна, что, казалось, могла стереть все преграды. Примесь африканской крови, струившейся в ее жилах, была ясно заметна, но особый оттенок, который эта жаркая кровь придавала ее коже, еще более оттенял ее восхитительный румянец. Длинные черные волосы, которые она укладывала со скромным изяществом, и огонь ее прекрасных карих глаз, живых и выразительных, удивительно гармонировали со всей ее внешностью. Подобное лицо могло бы показаться обычным в Испании или в Италии, но почти никогда не встречается среди томных и бледных красавиц Восточной Виргинии.

Это описание могло бы принадлежать скорее перу влюбленного, чем сына… Но красота моей матери была столь необыкновенной, что поражала меня даже и тогда, когда я был совсем мал. Я иногда часами с восторгом глядел на нее, когда она держала меня на коленях и глаза ее то улыбались, то затуманивались слезами. Лицо ее было таким выразительным и подвижным, что на нем отражались все ее переживания, придавая ему все новое очарование и прелесть.

По отношению ко мне она была нежнейшей из матерей; но всегда, когда она глядела на меня, лицо ее выражало смесь ласки, горя и радости, которые, очевидно, и производили особенно сильное впечатление на мое ребяческое воображение.

Но не только во мне красота ее вызывала восхищение: она славилась по всей округе, и полковнику Муру не раз предлагали продать мою мать за большие деньги, но он всегда отказывался от этих предложений, - полковник гордился тем, что владеет самой лучшей лошадью, самой обаятельной любовницей, самой породистой охотничьей сворой во всей Виргинии.

Если судить о Муре по портрету, начертанному мной, трудно поверить, что полковник мог иметь любовницу и незаконнорожденных детей. Так, возможно, покажется многим.

Но те, у кого явится такая мысль, вероятно вовсе не знакомы с нравами, царящими в рабовладельческих штатах Северной Америки.

Полковник Мур был женат на женщине своего круга и, смею утверждать, любил ее и уважал. Она родила ему двух сыновей и столько же дочерей. Это отнюдь не мешало ему, как и любому другому плантатору, давать волю своим страстям и время от времени удостаивать своим вниманием ту или иную красивую невольницу, работавшую в Спринг-Медоу - так называлась его плантация. Несчастные женщины даже испытывали своеобразную гордость, когда им удавалось на длительный срок удержать внимание своего господина. Но, как правило, у него не бывало более одной или двух фавориток одновременно.

Мою мать полковник Мур удостаивал особым вниманием в течение нескольких лет. Она подарила ему шесть человек детей, но все, кроме меня, самого старшего, имели счастье умереть в младенчестве.

От матери я унаследовал ту еле заметную примесь африканской крови, которой было достаточно для того, чтобы обречь меня на бесправие и рабство. Но хоть и рожденный рабом, я унаследовал от отца дух гордости, пылкое воображение и энергию.

Что касается внешних данных, а также и умственных способностей, то я смею утверждать, что ни одни из законных и признанных детей полковника не мог в этом отношении дать ему такого права гордиться своим сыном, как пишущий эти строки.