"Дорога через миры (сборник фантастических рассказов)" - читать интересную книгу автора

Mar. О вечном

Я висела вниз головой на страховочном тросике и критически разглядывала тюнинг кораблика. Внизу стоял Маляр и ждал моего решения.

— Вжжжжжжжж! — это я лихо пролетела вдоль корпуса.

— Принято! — переворачиваться мне было лениво. — Давайте свои бумажки.

Маляр выволок из портфеля толстенный том контракта, и я накарябала свою подпись на последнем листе. Контракт был огроменный — ещё бы, я с самого начала настояла на том, чтобы все чертежи и схемы изменений были в одном месте. Электроника электроникой, а бумажки — бумажками.

— Ну, теперь твоя душенька довольна? — это мамахен подтянулась. Пришлось натянуть на лицо радостную улыбку и перевернуться в нормальное состояние.

Вишу и смотрю на них обоих — представителя компании по производству межгалактических персональных кораблей типа «янг» и мою мамахенцию.

— А вы, — говорю, — ничего вместе смотритесь. Колоритно.

Мамахен покраснела. Она что — думала, я слепая? И этот тоже хорош… работничек. М-малярррр! Каждый день чай пить набивался. Впрочем, сделали-то мне в результате не кораблик, а конфетку, так что это я, скорее, от ревности. В конце концов, мамахен, наверное, имеет право на какое-то личное счастье после того, как меня шестнадцать лет воспитывала. Я-то лучше всех понимаю, какое я на самом деле сокровище. И М-маллляррр понимает. Достала я его здорово за этот месяц. Ну и хорошо — больше мамахенцию ценить будет.

— Рикки, — мамахен себя в руки взяла, — господин Маляр подал твои документы в лучшую школу. И тебя приняли, Рикки-Мария Даррис. Я даже мечтать о подобном не могла.

Ого! — оказывается, тут ещё серьёзнее, чем оно с носа кораблика выглядело.

— Благодарю вас, господин Маляр, — отвечаю. И чёрта с два вежливость у меня в голосе есть, потому что я давно с Тонио и Лемкой договорилась о Политехническом. И теперь даже подумать страшно, что ребята мне выскажут. А они выскажут! Потому что оба полгода радиофизику долбят как ненормальные. Это у меня она от зубов отскакивает, как горох. А Лемка вообще последние полгода спит по пять часов в сутки. И тут я ему скажу, что меня куда-то там записали и отправили?? Ну уж нет!

— Я, господин Маляр, — говорю, — в Политехнический на Гейтс-3 поеду. Только с Леммом Карди и Тонио Личчони. Так что… — и руками развожу.

Мамахен вспыхнула, как девчонка. Она, собственно, и есть девчонка — клонировала меня сдуру, когда ей лишь десять лет было. Бабка (это которая её бабка, а не моя) про это дело раньше мамахенской маманьки узнала. В общем, пока у мамахен прав на собственный «янг» не было, мы у этой самой бабки и жили. А потом — да, в «янг», и по планетам. Бабка шипит, но до сих пор мамахенские счета оплачивает — богатая. И мои. Но я аккуратно деньги трачу. Стараюсь, во всяком случае.

Смотрит, значит, на меня Маляр. Ехидно так смотрит. Очень ехидно.

— А я, — говорит, — тебя неплохо изучил, Рикки. Можешь сказать своим Карди и Личчони, что они тоже зачислены. Надеюсь, тебе и им не составит особого труда сдать экзамен на вождение «янгов»?

И нежненько так мамахен за плечики обнимает. Демонстративно. Дескать, всё с тобой решили, девочка, — собирай манатки и вали отсюда.

— Спасибо, господин Маляр, — отвечаю. — Мы втроём на права уже две недели как сдали, пока вы мой «янг» доводили. Так что я им скажу — и можем лететь. Вы только скажите, куда.

— А у тебя в навигации всё записано, — улыбается Маляр. — Так что можете отправляться. Школа хорошая, вам там скучно не будет.

И сияет весь, вместе со своей лысиной. Он вообще напрочь лысый, тощий, высоченный, нос крючком, одёжка сидит, как влитая. И ещё я с самого начала поняла, что ко мне и к моим друзьям (а мы и вправду не разлей вода) он относится… ну, как моя мамахен к тараканам, только лицо у него при этом непробиваемо-вежливое. Безупречно-вежливое.

Бедная мамахен. Собственно, она-то, как я понимаю, представляла из себя очень большую ценность — не так много в наши дни осталось биологически рождённых женщин. Только элита, говорят, держалась, — королева там, принцессы, богачи да богачки разные. Их в новостях часто показывают. Внешне никакой разницы, но при этом всегда добавляют: урождённая живорождённая. А у меня в документах стоит «клон-дочь». Тонио и Лемка — клон-сыновья, их папахены себе в свое время завели. Мы дружим года два, как только мы с мамахенцией на эту планетку прилетели и я на ней в школу пошла.

Маляр тоже был живорождённым. Чёрт его знает, откуда я это знала. Электронщик, тем не менее, он был суперный. Пригнать ненастроенный «янг» за десять планет — это очень высокой квалификации требует. Да и настроить его на клиента непросто. А теперь, значит, мамахен оставалась с ним.

Вылетели мы через два дня. Ребят отпустили мгновенно — меня, правда, попробовали порасспрашивать, за что нам честь такая — в закрытую школу попасть, но я-то знала не больше их! А Маляру вопросы задавать было бесполезно: всё равно бы не ответил.

Мы решили, что на месте разберемся: в конце концов, в Политехническом экзамены начинались на месяц позже, и — если что — мы туда добраться успевали.

Из письма Маляра Директору:

Директор долго смотрел на последнюю фразу. Никто из его урождённых живорождённых учеников не видел клона вживую. Но времена, как всегда, менялись.

Парень выглядел довольно забавно — рыжие кучерявые волосы над загорелой почти дочерна физиономией. Фамилия у него была известная. С другой стороны, неизвестные фамилии в Корольчатнике почти не встречались.

Парень вовсю зевал, — сказывались длинный перелёт и нервное напряжение. Тем не менее, я решил, что ему не повредит ещё немного посидеть в приёмной: необходимо было сразу подчеркнуть дистанцию. Пусть привыкает.

Я ещё раз посмотрел на довольно увесистый файл. Внук Президента, наследник Великой Империи. Ответственная задача мне предстояла — и непростая одновременно: в отличие от многих и многих, до прибытия на Новую Англию Пьер получал чисто домашнее образование. Я не сомневался, что занимались с ним на совесть, но вот по каким причинам Президент распорядился отправить шестнадцатилетнего парня завершать образование к нам, для меня было загадкой.

Пьер в очередной раз зевнул во весь рот, даже не пытаясь прикрыться рукой. Потом нагло уставился в камеру и демонстративно поднёс к глазам часы.

«Клеммье». «Большой Гаргантюа», последняя модель сезона. Вижу, Пьер. И костюм твой вижу. И тридцать два чемодана в коридоре.

Всё-таки правильно, что на Новой Англии не делается поблажки никому. Сошёл с корабля — изволь таскать свой багаж сам, оставив камердинера на борту. Всем, кто не заключил с Корольчатником контракт на обучение или преподавание, или иной полезный Новой Англии вид деятельности (нам и сегодня требовались печники, и садовники) — сход на территорию космопорта был запрещён под страхом смерти. Единственно, почему я иногда жалел о камердинерах — это вот в такие минуты. Сидел бы парень в приёмной, был бы при нём его доверенный дядька — и много чего полезного можно было услышать. А тут, кроме «Клеммье» безумной стоимости и зевания, никакой информации.

— Войдите, пожалуйста! — говорю. Экран выключать не стал: развернул под углом в девяносто градусов и перестроил камеру на чемоданы. В конце концов, о прибытии Пьера школяры уже были наслышаны, а крещение новичков в Корольчатнике проводилось сурово. Я всего-навсего давал ему шанс не потерять свой багаж утопленным где-нибудь в тёмном уголке пруда. А прудов у нас было великое множество.

Пьер вошёл, вежливо кивнул и прошёл к единственному креслу в кабинете. Я с интересом наблюдал за парнем: пластика у него была уникальная. При внешней громоздкости — а вытянуло его под два метра, да и комплекцией боженька не обидел, — двигался Пьер легко, как кошка. Ну да — ходили туманные слухи о каком-то невероятном танцовщике, который стал известным за одну ночь — и исчез… исчез как раз где-то лет шестнадцать как. А фамилия у Пьера была президентская — поскольку ни одна из дочерей при замужестве не пожелала менять фамилию. Мужья — оба выпускники Корольчатника — приняли это как должное.

«И не только это», — добавил я мысленно, разглядывая вольно устроившегося в кресле Пьера. Совсем чуть в нём было от матери — и совсем ничего от худого как щепка премьер-министра Део. Яни Део, гордость и краса Корольчатника, премьер-министр объединённой и бескрайней империи в течение последних полутора десятков лет. «Может, оно и к лучшему, что нет ничего от Део в этом наглом рыжем парне», — подумал я. Просто потому, что премьер-министр стал послушной марионеткой в руках Президента, и не было в нём ни грана самостоятельности, которой он так радовал меня здесь.

— Пьер Део, — представился парень. — Прибыл на Новую Англию два часа назад, буду рад учиться в знаменитом Корольчатнике.

— Добро пожаловать, — доброжелательности во мне было море. — Я — Рикс. Имя моё вам, разумеется, известно. Корольчатник поможет закончить образование, которое вы столь успешно начали. Надеюсь, что мы сможем отшлифовать ваши великолепные задатки, о которых столько здесь сказано, — рука моя уверенно легла на пухлый файл.

Он кивнул.

— Поэтому вы сейчас пройдёте вон в то красное здание, окруженное тисами, и займёте комнату на втором этаже. Она на четверых человек. Остальная троица прибудет на днях.

Пьер, не удержавшись, зевнул. И смутился.

— Можете идти, Пьер. И аккуратнее с багажом — к новичкам в Корольчатнике, как и везде, беспощадны. Я бы советовал вам дождаться соседей, если что-то пойдёт не так. У нас здесь неплохо работает командный принцип.

Выставил я его вовремя — в коридоре как раз появилась группа захвата.

— Эй, Ричард-Мария! — голос Тонио меня разбудил ни свет ни заря. — Рикки!

— Слушаю, — сонно пробормотала я, пытаясь улезть поглубже под одеяло.

— Рикки, ты в курсе, что школа на Новой Англии — чисто мужская?

Сон с меня как холодной водой смыло.

— Ты это откуда взял? — экран включён, на нём светится довольная рожица Тонни. — И чем это нам грозит? В конце концов, если втроём поселимся, никто ничего и не узнает, — неуверенно говорю я. — Просто не буду носить юбку. Тонио, ты точно знаешь?

— Да, Рик, — кивает он. — Это Корольчатник. Тот самый, который каждый день по четырём программам показывают, где Рикс директор. И ещё — там сейчас будет внук Президента учиться, представляешь? Рикс против его деда главным заговорщиком был, лет двадцать назад.

Я книжку читал. А Пьера Део только по вифику видел. Показывали посадку его корабля. Завтра у него первые занятия.

— Здорово! — говорю. — Замучают нас, значит, безопасностью. Может, всё-таки на Гейтс, в Политехнический?

Тонька осклабился.

— Не-а, дураков нет. Так что валяй, перетряхивай гардеробчик. И отключился, довольный.

Да уж, попала. Ни за что Леммка и Тонио не откажутся.

Шмотки у меня простые — штанцы в облипон, к ним пара-тройка маек да куртёха. Джинсы обязательно… так, сую всё в ремонтник и задаю программу по перешиву пуговиц с левой стороны на правую. Майки делаем плотнее. Кепоны пойдут, они у меня унисекс. Обувь, зараза… Так. Перекрас в чёрный цвет: легкомысленный «цветочек» ни один дурак добровольно не оденет.

Теперь с собой. Волосы в хвост — и сразу видны нежные, чисто женские скулы. Чёрт, чёрт, чёрт, — не всегда простейшее решение самое лучшее. Врубаю комп и начинаю причёски себе на имитаторе строить. Час возилась, пока сообразила под «ноль» поставить. Тема! Сую голову в «парикмахер» и через пять минут радостно разглядываю себя в зеркале. Ха!

Сейчас проверим.

Жму вифон на режим «связь».

— Эй, Тонька, как тебе напарничек?

Тонио, гад, минут пять разглядывал меня с крайне подозрительным выражением лица, потом уверенно показал большой палец.

— Ффы, — с облегчением выдохнула я.

В три часа ночи в «Корольчатнике» дрыхли без задних лап даже самые забубённые «совы». Если занятия начинать в семь утра, то волей-неволей происходит трансформация в «жаворонков». Так что спали все.

В парке шумел лёгкий дождь, серыми струйками пронизывая утренний полумрак. Парк обхватывал «Корольчатник» со всех сторон, огромный, величественный — деревья в нём жили не одно столетие.

…Всё было рассчитано по секундам. «Челноки» спустились бесшумно, как паучки по нитям, из них тёмными мурашами высыпались военные. Может, и не военные — но надет на них был камуфляж, а автоматы дополняли картинку. В парке вокруг школы плавал туман, гасил звуки в белой ночи, превращал живых людей в призрачные тени.

По списку в зданиях «Корольчатника» было одна тысяча двести тридцать шесть человек, в том числе преподаватели и прислуга. Всё это предстояло повязать и загрузить в челноки в течение часа.

И задача была выполнена. Не тронули только повара с поварятами — те спали в дальнем флигеле и никому не мешали.

В половине пятого утра «челноки» задраили люки, доложились о полной загрузке и — так же бесшумно, как и садились — унеслись ввысь.

Планета, известная всей империи под названием «Новая Англия», осиротела.

Президент Империи поудобнее устроился в кресле и взял в руки фотографию. Внуки, с собакой. Младший был очень мил, его Президент любил больше.

А потому был строг и нежностей в обращении не допускал. Наследственную Президентскую власть должен был унаследовать старший внук. Его, избалованного родителями, министрами и челядью, Президент на днях отправил в «Корольчатник». Доучиваться.

Чем хороша была эта школа — так это традициями. Старая английская система мужских школ в действии, дивное место, великолепные преподаватели, выездка, охота на енотов и лисиц, кегли и гольф… Попасть в неё можно было только по его личному распоряжению — так же, как это было и при предыдущем Президенте. Выпускники школы годились на многое и были лучшими женихами во Вселенной. Президент поморщился: обе его дочки в своё время вышли замуж за «корольчат», и обе — с его точки зрения — крайне неудачно.

Президент принял меры с тех пор: уроки в школе проходили в прямом эфире, и красавицы Империи почти с пелёнок имели возможность наблюдать за будущими женихами. Одновременно решалась задача образовательная (кто мешал каждый день слушать «Корольчатник»?), пропагандистская — будущих правителей знали с нежного возраста, переживая вместе с ними за синяки и двойки, воспитательная — дети привыкали быть на виду и контролировать каждое слово.

Времени было немного: через пару минут Президенту предстояло ехать в Генштаб. Он вернул фотографию на привычное место, и недоумённо оглянулся на резкий звук вифона: звонка он не ждал. Экран настойчиво мигал зелёным — семейная линия связи.

— Говорите! — отрывисто сказал Президент, и вифон вспыхнул изображением.

— Что потребовалось от меня кухне? — никогда на памяти Президента на семейную связь не допускалась прислуга. — Быстро, у меня нет времени!

— Ваше Величество, Пьер исчез. И все в школе… Мы только не… А вифон на Ваше Величество настроен, — поварёнок лет пятнадцати мял в руках фирменный колпачок Корольчатника.

— Взрослые есть? — отрывисто спросил Президент, нажимая кнопку вызова Генерального Штаба.

— Шеф-повар, — поварёнок запнулся. — только он не в себе.

Президент внимательно посмотрел на парнишку.

— Ты от вифона не уходи пока, — мягко сказал он. — Я сейчас распоряжение отдам, наверняка вопросы будут.

И переключился на Штаб.

— Рикс пропал, — отрывисто бросил он. — Вместе со всем Корольчатником, кроме кухни. Связь — не знаю, но вифон Пьера работает, только что говорил. С поварёнком, — он поморщился. — Пьер исчез тоже. Занимайтесь. Жду у себя через час.

И отключился. Времени было восемь утра. Два часа разницы с Новой Англией.

Корольчатник стоял в сетке вещания образовательных программ, программ светской жизни, детского и юношеского спорта. Запись с огромного количества камер подавалась на специально отстроенный центр, составляющий предмет особой гордости Президента. Начиналось всё это в автоматическом режиме с 9 утра новоанглийского времени. Так что у Президента и Генерального Штаба до того момента, когда полВселенной прилипнет к экранам и увидит пустой Корольчатник, было часа три.

До этого момента всё должно было закончиться.

Посадка прошла безупречно. «Янги» сели на космодроме как влитые, точно вписавшись в заданные координаты.

— Новая Англия — «Корольчатник»! — гордо сказал Лемм. — С прибытием!

— Рииикки!!! — счастливую рожицу Тонио нужно было видеть. Я передвинула кепон на левый глаз и усмехнулась:

— Ну что — двигаем?

И тут с неба вплотную к «янгам» посыпались челноки.

— Что они творят, Рик? — недоуменно спросил Тонька. — Так нель…

Нда, — подумал Президент. — Вот так просто взяли и лишили Империю кучи наследников во главе с будущим Императором.

И усмехнулся. То, через что ему предстояло пройти, он представлял хорошо. Пропажа наследников огромных состояний, детей наместников и крупнейших политических деятелей — скандал на всю Империю.

Дети начальника Генштаба тоже были Корольчатами. Землю будет рыть…

Поздние дети. У всех — поздние. Да ещё по одному-единственному. Президент прикрыл глаза: хорошо подрубили начавшую наглеть элиту.

…Рикс, старый друг и враг. Возрождать школу без него было некому. Президент потёр лоб.

…Незачем. Пока незачем. Хозяином Корольчатника теперь становился Маляр. Очень обязательный человек был этот племянник Рикса.

Сведения о взрыве неисправного «янга» на Новой Англии, разнёсшем весь космодром, прошли почти незамеченными, затенённые трагедией Корольчатника. Компания-поставщик послала было туда страховых агентов, но Новая Англия объявила карантин в космопорту в связи с повышением радиоактивности после взрыва и отказала в допуске на планету всем, кроме спасателей. Население планеты — а на Новой Англии работало всего несколько сотен человек, — было в считанные часы эвакуировано на Новую Шотландию.

Несколько лет спустя, по распоряжению Президента, «Корольчатник» был выкуплен у вдовы Маляра, погибшего при невыясненных обстоятельствах. Работа школы возобновилась. Директором был назначен Део-старший.