"Гатчинский коршун" - читать интересную книгу автора (Величко Андрей Феликсович)

Глава 38

В городе Гелиболу, что находится на Галиполийском полуострове, появилось два странных господина. Они приплыли туда на маленькой яхте под названием "Пенелопа-гну" и сразу же развернули кипучую деятельность. Старший из них, лицо с неясным гражданством и сын турецкоподданного Остап Ибрагимович Бендер, во всеуслышание объявил, что он является прямым потомком Одиссея, а здесь намерен отыскать запрятанные его хитромудрым предком сокровища, в свое время украденные тем у Лернейской гидры. И показывал всем желающим самолично нарисованную Одиссеем карту с крестиком. Причем делал он это не и любви к искусству, а с целью основать акционерное общество — по его сведениям, сокровищ тут много и одному не унести.

Его младший двоюродный брат, Егор Тимур-оглы, тоже был чьим-то сыном и имел какое-то гражданство, а данном тандеме занимался тем, что проводил разъяснительную работу с более или менее перспективными клиентами. Он объяснял им, что сокровища допотопной гидры — оно, конечно, неплохо, но мелковато. Действительная цель акционерного общества гораздо масштабней и прибыльней. Ведь посмотрите, что делается! Англичане того и гляди сцепятся с русскими, и начнется. Босфор у России, и никого из союзников англичан туда в случае чего не пустят. А Дарданеллы — у англичан, а, значит, тут не светит уже русским и их друзьям. Нейтралов же вообще не пустят ни туда, ни сюда, и это значит что? Правильно, колоссальные убытки. И, чтобы их избежать, многие будут готовы раскошелиться. А в процессе поиска сокровищ здесь нетрудно и прорыть канал в обход Дарданелл, всего-то шесть километров при низком рельефе. Остается Босфор. Тут младший брат делал значительное лицо и показывал цветную фотографию, на которой он был снят с Найденовым в Александровском саду, на фоне какой-то статуи. И объяснял, что с русским канцлером его связывает нежная дружба, в силу чего договориться о проплытии Босфора будет не очень дорого, а для акционеров так и вовсе почти бесплатно. Главное же (тут оратор прикладывал палец к губам) в том, что этот канал тому самому Найденову и нужен! Для того, чтобы его флот в любой момент мог оказаться в Средиземном море, минуя Дарданеллы и засевших там англичан. Но афишировать свое участие канцлер не хочет, поэтому на начальном этапе и нужны акционеры. Ближе к делу он выкупит их паи по десятикратной цене! Не верите? И зря, спросите кого хотите — Найденов человек не бедный и не жадный. Вон, немец Цеппелин, до знакомства с Найденовым и на один-то дирижабль денег не имел, а сейчас богатейший человек Германии! Разве что Крупп богаче его, да и то потому, что недавно он тоже с русскими связался. В общем, уважаемые, не упустите свой шанс, такое бывает далеко не каждый день.

Смысл этой деятельности состоял в постоянно ухудшающемся положении нашего хлебного экспорта. Не то чтобы я сильно надеялся, будто мне дадут прорыть эту канаву, но нужно было что-то, от чего я, движимый стремлением к миру, так уж и быть, готов отказаться, если попросят. Ну и сделают встречные шаги, разумеется…

Пятнадцатого июня произошли, так сказать, массовые роды. Сначала, почти с самого утра, «Кака» разродилась-таки проектом конституции. Проект был практически мой, главное — ни про какое всеобщее и равное избирательное право там не было и речи. Даже на уровне местного самоуправления грядущему Крестьянскому съезду было поручено продумать, как не допустить в избиратели откровенных бездельников, люмпенов и просто пьяниц. На губернском уровне избирательные права мог получить каждый, прошедший специальный курс политграмоты и сдавший экзамен. Причем для отслуживших в армии этот кус предполагался бесплатным, а по ходатайству командира части еще и со стипендией. Остальным же желающим принять участие в реализации своего избирательного права предстояли расходы. Наконец, при выборах в высшие имперские органы был предусмотрен еще и имущественный ценз. Проект был отправлен нашим экспертам — отличия от исходного варианта хоть и были малозаметными, но их предстояло проанализировать — а не является ли какое-то из них хитро замаскированной миной? После чего проект будет либо подписан императором, либо возвращен на доработку.

А вечером, то есть уже почти ночью, вдовствующая императрица родила дочь по имени Анастасия. Опять дочь, подумал я, велел срочно нарвать каких-нибудь цветов на клумбах и помчался в Зимний.

В комнате роженицы уже толпились Маша, две явные кормилицы (а иначе зачем им такие сиськи) и еще какая-то пожилая тетка. Меня заставили надеть халат и отобрали цветы. После чего запустили…

Мари выглядела весьма неплохо. Я поздравил ее, наябедничал про цветы и попросил дать посмотреть дочку. Пожилая тетка протянула мне сверток с торчащей оттуда сморщенной рожицей. Весил этот сверток килограмма три с небольшим. Оказавшись у меня на руках, рожица открыла глаза, окинула меня вполне осмысленным взглядом и разоралась.

— Хорошая дочь, — кивнул я и вернул ее тетке. — Только вы ее тут не перекормите? А то как бы ей много не оказалось… Я еще раз покосился на внушительное вымя ближней ко мне дамы.

— Я же тебя не учу, как правильно к чему-нибудь прикрутить гайку или кому-нибудь открутить голову? — осведомилась Мари. — Вот и не надо тут нас учить. И смотреть, кстати, следует уж точно не туда, куда ты… В общем, займись, пожалуйста, чем-нибудь полезным, а я устала, да и вообще нам с Настей спать пора. Завтра приезжай, и желательно не на ночь глядя.

Я поехал к себе — у меня еще оставались недочитанные бумаги на хлебную тему. Специфика же состояла в том, что поручить это экспертам было нельзя. Дело в том, что наметились явные расхождения истории нашего мира и этого, причем в той области, куда я почти не вмешивался.

Итак, в нашем мире Россия голодала три года подряд — 1906, 1907, 1908. Максимум пришелся на седьмой год. У нас же этого не было! И, как это ни странно, помогла в этом черногорская война. Обидевшиеся англичане различными методами резко сократили нам фрахт судов для хлебного экспорта, создавали нашим кораблям препоны в проливах, гадили по дипломатическим каналам… В результате хлебный экспорт упал в четыре с половиной раза. Чтобы не допустить обвала цен, правительство скупало часть хлеба для создания стратегических запасов — и, кажется, помогло… Более того, хотя седьмой год только начался, но эксперты, хотя и неуверенно, предрекали нормальный урожай.

А ведь действительно, подумал я, если после голодной зимы наступает не менее голодная весна, то часть крестьян ведь будут еле таскать ноги! А часть и вообще помрет. Вот вам и причина для грядущего неурожая…

Пока наши потери от сокращения хлебного экспорта перекрывались поступлениями от продаж лицензий и хайтека. Но только для государства, а не для частных лиц… Дело в том, что с хлеба государство имело только налоги, основные суммы оседали в карманах хлеботорговцев. А с техники большая часть шла, наоборот, государству…

В общем, по прочтении у меня сложилось впечатление, что признаков катастрофы в этом вопросе не просматривается.

С Крестьянским съездом все было нормально, зимой прошли выборы, и делегаты уже начали съезжаться в Питер.

Гоша слегка поумерил реформаторский пыл Столыпина, и теперь у нас реформа шла плавнее, чем в известной мне истории. Она началась не по всей России, а в избранных губерниях, там, где затевались большие стройки. Далее крестьянский съезд должен был обсудить получившиеся результаты, внести необходимые коррективы в курс и освятить продолжение реформы своим авторитетом. То есть этот съезд должен стать не цирком, как первый Собор, и не водевилем, как второй, а по возможности рабочим собранием. Ну, посмотрим, зевнул я. Ладно, пока перерыв в сельскохозяйственных вопросах, послезавтра ко мне приезжает Генри Форд.

Встречать его в порт я поехал лично, причем не на бронированной, а на обычной «Оке». Мне хотелось произвести впечатление высокой (по местным меркам) удельной мощностью машины — сорок пять лошадей на восемьсот килограмм веса, а также ее отличной (опять же по местным стандартам) управляемостью. И это удалось — по приезду в Гатчину Форд отказался отдыхать с дороги — мол, уже больше недели только этим и занимается — а попросился за руль. В результате вокруг дворца час происходили покатушки — на обычной «Оке», на бронированном лимузине, на армейском броневичке, на «Чайке», нормальный выпуск которых уже начался, потом на всех трех имеющихся в России разновидностях мотоциклов. Вообще-то их тут было больше, но свою «сибиэрку» я ему показывать не стал.

Как и следовало ожидать, Форд, хоть и восхитился отличными ездовыми качествами «Оки», наибольше внимание обратил все же на «Чайку» и самый маленький из мотоциклов. Это был скорее зародыш скутера, с вариатором, автоматическим сцеплением и рамой вроде как у дамского велосипеда — он отличался феноменальной простотой управления. Ручка газа, два тормоза — вот все, что должен был освоить водитель. За обедом я рассказывал об особенностях конструкции моих машин, а после него мы отправились на аэродром. Там Форду предстояло ознакомится с еще одной разновидностью автомобиля — воздушной.

Как я уже упоминал, наш «Тузик» был модернизирован путем замены двухтактного мотора на трехцилиндровую четырехтактную звезду и теперь занимал у нас примерно ту же нишу, что и По-2 в СССР — маленький универсальный самолетик на каждый день. В числе прочего имелась разновидность с закрытой кабиной, которую я и собирался показать.

Как выяснилось, моему гостю уже доводилось летать на самолете — американском аналоге нашего «Святогора». Ну что же, подумал я, тем разительнее будет контраст, и пригласил автомобильного гения Америки в кабину. Дождался, пока тот закроет дверь, качнул рычаг подсоса, нажал кнопку электростартера… Как офигел Форд, это надо было видеть.

Взлетев после короткого разбега, самолетик начал бодро набирать высоту. Я полетел на юг, там у меня был приготовлен небольшой сюрприз.

В закрытом салоне вполне можно было разговаривать, и я, полуобернувшись к пассажиру, поинтересовался:

— Ну, как оно вам? Себе такое приобрести не хотите?

— Сколько он стоит?

— Тысячу двести долларов.

— Что!? Или это цена специально для меня?

— Почему, для всех… А чего это вы малость охрипли, не простудились ли, может, печку включить?

— В горле пересохло, — признался Форд.

Это как раз было понятно, меню обеда и составлялось для достижения примерно такого результата.

— Да, и мне что-то пить захотелось, наверное, после селедки, — поддержал его я. — Может, кваску отведаем? Что там у нас внизу…

На самом деле я точно знал, что внизу московское шоссе и через километр будет трактир, владелец которого был уже предупрежден о грядущем визите, агенты сообщили мне точные ориентиры посадочного участка и озаботились безопасностью спектакля.

— Ага, — продолжил тем временем я, — вот это очень похоже на трактир! Может, сядем, кваску выпьем? Как, вы еще кваса не пробовали? Тогда точно надо сесть.

Я довольно резко свалил машину на крыло, и через минуту, пробежав по земле метров пятьдесят, она уже стояла перед трактиром. Я вылез и подождал, пока Форд последует моему примеру. Его слегка качало, но держался он хорошо.

Владелец заведения был уже предупрежден, что выпрыгивать из шкуры в приступе подобострастия не нужно, и спокойно осведомился, чего желают господа. Правда, полную достоверность картины малость портили до предела выпученные глаза трактирщика и легкое заикание речи, но в остальном он успешно делал вид, что мимоходом залетевший выпить кваску канцлер для его заведения обычное дело. Типа и не такие прилетали. Зал был почти пустой, только в углу пара из шестого отдела изображала из себя случайных посетителей. Выпив квасу, мы взлетели и легли на обратный курс.

— Ваш самолет может пользоваться огромным спросом в Соединенных штатах, — заявил мне Форд еще по дороге с аэродрома. — Это фантастика, практически он может взлетать с любого двора и в нем же приземляться… А каков ресурс его мотора?

— Пятьсот часов.

Цифра была убойной, ибо американские авиационные двухтактники имели максимум пятьдесят. Когда же Форд узнал, что дальность полета «небесного автомобиля» составляет пятьсот километров, он был добит, как ему казалось, окончательно. Но я невинным тоном продолжил, что мы летали на люксовой модели, а простейшая, без электростартера, печки и с открытой кабиной, стоит всего восемьсот пятьдесят. Так дорого — это потому, что они пока выпускаются малой серией, по две штуки в день. Но через пару месяцев заработает малый конвейер на Московском авиазаводе, где их смогут штамповать в двадцать раз больше и как минимум в полтора раза дешевле.

— Если бы вы хотели просто торговать этими машинами, — поделился своими мыслями Форд, — так вы бы уже торговали, я вам для этого не нужен. А раз я здесь, то, скорее всего, вы хотите организовать совместное с «Форд мотор компании» производство в Соединенных штатах… Я согласен.

— С чем?

— С вашими предложениями, которые вы наверняка сейчас собираетесь сделать. Перед визитом к вам я внимательно изучил схемы вашего сотрудничества с господином Цеппелином, и меня такое вполне устраивает.

Эх, подумал я, правильно говорили, что Форд не акула капитализма, а просто талантливый инженер и организатор. Ведь с Цеппелином все было несколько не так! В момент нашего с ним знакомства граф был почти разорен, а фордовские заводы сейчас вполне успешны. Но, как говорится, желание клиента для нас закон, так что как он хочет, так и сделаем. А вообще с ним приятно иметь дело, схватывает все буквально на лету — только успели приземлиться, а он уже сам предлагает мне сотрудничество..

Теперь предстояло учинить развод клиента на бабло. Не надо гнусно ухмыляться, в этом мире данное понятие означает вовсе не то, что вы подумали! А всего лишь вход клиента в бабловую зону.

Представьте себе, что вы изобрели, например, новую мышелову и хотите развернуть ее серийное производство, а денег на это у вас нет. До недавнего времени перед вами было два пути: взять кредит в банке или основать акционерное общество. Второй путь при отсутствии у вас начального капитала приведет к тому, что через весьма короткое время вы в свом предприятии будете хорошо если главным инженером. Первый в принципе может и привести к успеху, но надо быть готовым к тому, что крови из вас тот банк попьет так, что мало не покажется — от души, с причмокиванием и выделением кишечных газов. А если ваша мышеловка покажется ему перспективной, так он оставит в ране катетер в виде принудительно подсунутого члена совета директоров.

Но все будет несколько не так, если вы войдете в бабловую зону. Правда, кого попало туда не пускают, вам сначала придется убедить его контрольный совет в том, что предлагаемая мышеловка очень нужна странам-участницам. Итак, они убедились, и вам выделяется бабловый кредит. Процент по нему невелик, фиксирован и зависит от степени важности финансируемого проекта — для особо важных он просто равен нулю. На эти деньги вы можете покупать продукцию входящих в зону предприятий. А в качестве ответной меры вы будете обязаны продавать часть будущих мышеловок за то же бабло…

И дело для меня было вовсе не в прибылях от продажи самолетов в Америке. Я собирался устроить на тамошних заводах обучение наших рабочих, как это уже делалось на некоторых предприятиях Цеппелина и Круппа. Ну и ввести там широко используемую нами фордовскую практику, при которой рабочие являются акционерами своего предприятия.

Потому что хорошие отношения между Россией и Германией были только немного облегчены тем, что Вилли подружился со мной и увлекся Танечкой. Базировались же они на постоянно растущем числе мелких акционеров совместных предприятий. И теперь, если какая-нибудь газетенка, например, начинала что-то вякать против русско-германской дружбы, достаточно было подчеркнуть наиболее выразительные места, приписать пару комментариев и отнести это на соответствующий завод. Все дальнейшее рабочие делали сами — что у нас, что в Германии.

Поэтому Форд мог потребовать у меня и заметно более выгодных условий. Но, как я уже говорил, акулой капитализма он не был. Впрочем, подумал я, это, наверное, и хорошо — не в шкурном смысле, а именно в долговременном плане.

Уже поздним вечером мы вскользь затронули и тему профсоюзов.

— Зря вы терпите на своих заводах эти ненужные наросты, — сказал мне Форд.

— Ну почему же? Всегда возможны трения рабочих с администрацией, так пусть они происходят по заранее созданному регламенту. Зачем мне еще куча управленцев, с функциями которых рабочие справляются не хуже и на энтузиазме? Тут, наверное, дело в том, что при ваших реалиях руководство любого профсоюза будет мгновенно куплено и начнет под видом интересов рабочих отстаивать нечто совсем другое… У нас в России несколько иные условия.

Вообще-то эти условия отличались от штатовских наличием ДОМ-а, шестого и седьмого отделов. Любой желающий купить или как-то иначе повлиять на руководство георгиевских профсоюзов неизбежно натыкался на представителей этих структур. И потом он становился либо горячим, до конца жизни, сторонником свободы профсоюзов по георгиевскому образцу, либо тихо и бесследно исчезал. Впрочем, внедрять такую систему на американских предприятиях было несколько преждевременно…