"Глаз Охотника" - читать интересную книгу автора (Маккирнан Деннис)

Глава 7 НАСЛЕДИЕ ПРОШЛОГО ИЮЛЬ-АВГУСТ 5Э985 (за три года до описанных событий)

— П-пророчество? — Гвилли вдруг начал заикаться, чего раньше с ним не случалось. Юная дамна, стоявшая на пороге, была похожа на прекрасную воительницу, представшую перед ним в блеске стали и серебра. — К-ка-кое пророчество?

Прежде чем дамна смогла ответить, Нельда, приемная мать Гвилли, с упреком в голосе произнесла:

— Где же твои манеры, сынок? Пригласи гостью в дом.

Гвилли посторонился, и дамна вошла, с недоумением переводя взгляд с баккана на людей и обратно. В этот момент Черныш, посчитав своим долгом тоже поздороваться, усиленно завилял хвостом и попытался лизнуть Фэрил в нос. Дамна вовремя увернулась, однако, по достоинству оценив порыв собаки, засмеялась и потрепала ее по загривку. Тут уж и Гвилли пришел в себя и поспешил ей на помощь. Он отпихнул собаку, которая была почти с него ростом, а Ориф строго приказал Чернышу:

— На место!

Собака попятилась, продолжая вилять хвостом.

— Будьте осторожны, — попросил Ориф. — Он может своим хвостом зашибить такую, как вы.

Златоглазая дамна только рассмеялась в ответ, и голос ее зазвенел, подобно серебряному колокольчику. Сердце Гвилли, казалось, сейчас выскочит у него из груди.

Нельда жестом указала в сторону кухни:

— Пойдем, золотко. Ты, должно быть, проголодалась? Хочешь чаю? — Женщина подвела дамну к столу и продолжала: — У нас так редко бывают гости, особенно из маленького народца. Как, ты сказала, тебя зовут, милая?

— Фэрил, — ответила дамна, не без труда взобравшись на стул Гвилли, который был выше остальных. — Фэрил Твиггинс.

Сердце Гвилли замерло от восторга. Фэрил. Какое чудесное имя! Баккан пододвинул себе другой стул и сел. Его подбородок появился на уровне стола, и он казался ростом намного меньше дамны, занявшей его стул. Ориф тоже сел, а рядом с ним на пол плюхнулся Черныш, ни на минуту не прекращая вилять хвостом.

Нельда, как и подобает хозяйке, принялась разливать чай и потчевать гостью. Ориф набил трубку, приготовившись закурить, а Гвилли глаз не мог оторвать от дамны, ничего, кроме нее, не замечая вокруг.

И вот она обратила на него взгляд своих прекрасных золотистых глаз.

Гвилли весь вспыхнул, но попытался скрыть свое смущение, хоть и безуспешно.

— Вас ведь зовут Гвилли Фенн, не так ли? — спросила его дамна.

Баккан неуверенно взглянул на своих приемных родителей и вновь обратился к Фэрил:

— Меня действительно зовут Гвилли. Но что касается фамилии, мы… ну, мы не знаем точно, какая у меня фамилия… — Он запнулся и замолчал.

— Я нашел Гвилли лет двадцать тому назад, — ответил Ориф на немой вопрос обернувшейся к нему Фэрил. — Его родители были убиты рюкками или кем-то вроде них.

— Мы вырастили его как собственного сына, — продолжила его рассказ Нельда. — Ориф привез его сюда без сознания, в очень тяжелом состоянии.

Гвилли дотронулся до шрама у виска, оставшегося на память о тех полузабытых событиях.

Фэрил резко повернулась к баккану.

— Тогда ты понятия не имеешь, кто ты! — воскликнула она. — А если тебе это неизвестно, как же я узнаю, тот ли ты, кого я ищу?

У Гвилли бешено заколотилось сердце.

— Но я знаю, кто я такой, я только не помню своей фамилии.

Фэрил откинулась на спинку стула и впала в глубокую задумчивость.

Черныш даже перестал вилять хвостом и внимательно оглядел собравшихся в комнате, больших и маленьких, чувствуя, что что-то не так.

Ориф поднялся и взял небольшую щепку из вязанки дров, лежавшей на полу, поднес ее к огню и, когда она загорелась, закурил от нее трубку. Запах табака наполнил кухню, подхваченный ветерком из распахнутого окна.

Нельда поставила на стол перед Фэрил тарелку, и дамна устало улыбнулась женщине: ясно было, что аппетит у нее пропал.

Нарушив молчание, дамна спросила:

— И нет никакого ключа к разгадке тайны твоего рождения?

Гвилли покачал головой:

— Ни единого.

Ночью Фэрил проснулась оттого, что Нельда и Ориф тихонько шептались, стараясь не разбудить ее. Она не могла разобрать, о чем шел разговор, но, судя по тону, люди спорили.

Черныш, растянувшийся на полу у ее постели, подергивался во сне, догоняя воображаемую добычу.

Фэрил вышла на задний двор. Солнце только что встало. В этот ранний час Ориф уже колол дрова, складывая их рядом с хлевом. Черныш носился вокруг поленницы с таким видом, как будто в ней затаился невидимый взору враг.

Приветливо кивнув человеку, Фэрил направилась к конюшне, собираясь проведать Чернохвостика. Войдя, она еще с порога заметила, что Гвилли чистит ее пони, который при этом уплетает овес из кормушки. Напротив него два огромных мула тоже хрустели зерном, а в соседнем стойле стоял серый в яблоках пони и тоже ел овес.

Фэрил взяла с полки другую щетку и подошла к серому пони.

— Твой? — осведомилась она, вопросительно посмотрев на Гвилли, и продела руку в ремешок щетки, обнаружив при этом, что он слишком велик для нее.

Гвилли утвердительно кивнул:

— Его зовут Попрыгунчик. Ему шесть лет.

— Чернохвостику пять, — сказала Фэрил и повернулась назад к полке. Дамна хотела было найти подходящую ей по размеру щетку, но все они были огромные.

— У вас есть еще щетка? Найдется такая, чтоб была мне по размеру? Моя осталась дома в седельной сумке.

— Нет, но я уже почти закончил.

Фэрил ничего не оставалось, как только наблюдать за работой Гвилли.

Баккан повернулся к ней другим боком… Фэрил так и ахнула.

Гвилли вздрогнул и поднял на нее глаза. Баккан невольно проследил за взглядом Фэрил, который был прикован к его талии, но ничего необычного не заметил и спросил:

— Что-то не так?

— Но у тебя праща!

— Ну да… И что из этого? — недоуменно спросил Гвилли, снимая оружие с пояса.

— Откуда она у тебя? Ты умеешь из нее стрелять?

— Конечно. До сих пор…

Фэрил нетерпеливо перебила его:

— А серебряные шарики? Они у тебя есть?

— Серебряные?.. — Смутное воспоминание из детства промелькнуло в голове баккана.

— Гвилли, миленький, — затараторила Фэрил, — если бы только у тебя были серебряные шарики… Я бы тогда точно знала!

— Знала что? — Гвилли держался из последних сил. Ему казалось, что он сходит с ума. — При чем здесь моя праща? Что изменилось бы, будь у меня серебряные шарики? Я вообще не думаю, что серебро нужно переводить на снаряды для пращи.

Гвилли прислонился к перегородке между стойлами, чувствуя, что силы его иссякли. Он с искренним удивлением смотрел на Фэрил и никак не мог понять, чего она от него добивается. «Неужели все дамны так странно себя ведут? Эта перескакивает с одной мысли на другую, как кузнечик». Он попытался успокоиться и произнес как можно более членораздельно:

— И потом, зачем мне вообще серебряные снаряды?

— Откуда она у тебя?

Стараясь не выдать раздражения, баккан спросил:

— Что ты имеешь в виду? Серебряные снаряды? Я же сказал: у меня нет…

— Праща, — недослушала его Фэрил. — Откуда у тебя праща?

Гвилли едва сдерживался:

— Если верить Орифу, она принадлежала моему отцу.

Фэрил оживилась:

— Это уже интереснее.

У бедного баккана гудело в голове от этого бессмысленного стрекотания. Он даже не знал, как должен реагировать на слова дамны; но тут его раздумья прервал звон колокольчика, возвестившего приглашение к завтраку.

По дороге из конюшни в дом Фэрил, озадаченно покосившись на Гвилли, произнесла:

— Зря ты так сердито сжимаешь зубы. Давно у тебя эта привычка?

Гвилли устало развел руками и нервно рассмеялся.

За завтраком Нельда выглядела невыспавшейся и чем-то сильно обеспокоенной. Она явно избегала взгляда Орифа, но когда все уже собирались вставать из-за стола, Нельда наконец неуверенно взглянула на мужа и кивнула ему. Ориф вышел из комнаты и вскоре вернулся с небольшой шкатулкой из кедрового дерева. Поставив ее на стол перед Фэрил, он немного помедлил и проговорил:

— Вчера вы спрашивали, мисс Фэрил, не сохранилось ли вещей, которые помогли бы раскрыть тайну происхождения Гвилли. Я тогда как-то не подумал, но потом вспомнил вот что.

И Ориф поведал дамне о том, как много лет назад, оставив раненого Гвилли на попечении жены, он возвратился на место трагедии и нашел там пращу и стальные снаряды. Нынче утром мужчина невольно подслушал разговор дамны с сыном, а вопрос Фэрил о серебряной картечи напомнил ему настойчивые расспросы малыша о «блестящих шариках». Орифа осенило: он наконец понял, что имел в виду ребенок. Понял он и другое: алчные рюкки не могли пройти мимо серебряных снарядов и поэтому на месте убийства их не было.

Фэрил жадно внимала рассказу Орифа. Глаза ее горели лихорадочным огнем, и она еле сдерживалась, чтобы не перебить мужчину. Когда он замолчал, она уже было открыла рот, собираясь засыпать его градом вопросов, но в этот момент щелкнул замок шкатулки, и Ориф протянул ей два дневника:

— Вот что еще я там нашел. Вспомнил о них, когда мы уже легли спать.

Фэрил так и впилась взглядом в пожелтевшие от времени страницы дневников. Наконец, получив подтверждение своих догадок, она оторвалась от записей и, захлебываясь от восторга, воскликнула:

— Вот оно, Гвилли! Дневники первенцев, старый и новый… Новый написан рукой твоего отца… Смотри, тут на обложке ваше генеалогическое древо. Последний в роду — ты, Гвилли Фенн. Твоего отца звали Дарби, деда — Фрэк. А на вершине древа — Томлин, родоначальник семьи… Это же все доказывает, Гвилли!

Она протянула дневник баккану, который явно не знал, что с ним делать: он лишь с любопытством разглядывал его, поворачивая то так, то эдак и хмурясь при этом. Но Фэрил ничего не заметила и, взяв в руки второй дневник, продолжала:

— А вот этот старый — копия с дневника самой Пэталь, которую сделал Малыш Урус. Подумать только, ему уже тысяча лет! Ах, Ориф, если бы вы только прочитали его! Но не подумайте — я вас не виню: вы столько сделали для Гвилли, да и как бы вы смогли разобрать твилл — древний язык варорцев!

Ориф с Нельдой переглянулись, а Гвилли, отложив в сторону бесполезный дневник, объяснил:

— Дело не в языке: мы не умеем читать вообще.

— Не умеете читать?.. — Фэрил даже представить себе такого не могла.

Гвилли пожал плечами:

— Здесь в лесу это не нужно.

Дамна была потрясена до глубины души:

— Но все варорцы из Боскиделла… — Она запнулась на полуслове.

Ориф виновато отвел глаза:

— Мы всегда хотели послать Гвилли в Стоунхилл…

Тут Фэрил прорвало — она слишком долго сдерживалась:

— Это все теперь не имеет значения. У нас впереди целых два года, и я научу Гвилли всему: читать по-твилльски и по-пелларски, писать, считать.

Баккан обиженно возразил:

— Я умею считать. Ведь мне приходится продавать товары с фермы!

Фэрил поспешила исправить свою оплошность и перевела разговор на другую тему:

— Кстати, давай я почитаю всем о твоих храбрых предках. Когда ты узнаешь о пророчестве, ты поймешь, почему я здесь, откуда у меня эти ножи, почему мы с тобой должны разыскать эльфийку Риату в долине Арден и отправиться вместе с ней к Великому Северному Глетчеру, который находится в далеких Гримволлских горах.

Нельда ахнула; в глазах ее отразился неподдельный ужас.

Фэрил уже стала засыпать, когда до ее слуха снова донесся приглушенный шум голосов Орифа и Нельды. В этот раз дамна даже смогла разобрать, о чем они говорят.

— Когда-нибудь он все равно уйдет, Нельда; его тянет к таким же, как он сам. К тому же они с Фэрил просто созданы друг для друга.

— Но, Ориф, она хочет взять его с собой в Гримволл, где полно ночного отродья! Они убьют его, как убили его родителей! И этот барон Стоук… Зачем ему уезжать — зачем им уезжать? С нами им будет лучше. Разве не мы вырастили Гвилли? Неужели он забыл об этом?

— Конечно не забыл. Как бы там ни было — решать Гвилли.

— Но он такой маленький…

— Не такой уж и маленький для варорца.

Фэрил было ужасно жаль Орифа и Нельду. Хоть Гвилли и был им лишь приемным сыном, они любили его всем сердцем. Как всякие истинно любящие родители, они не хотели отпускать его из родного дома навстречу новой взрослой жизни, которая к тому же была полна опасностей.

Но Фэрил ничего не могла поделать. Ни она, ни Гвилли были не в силах изменить судьбу, которая была предначертана последним первенцам. Это почувствовал и сам Гвилли, хотя до сего дня и не знал о выпавшем на его долю испытании.

Фэрил вспомнила, как вечером, закончив читать, спросила, поедет ли Гвилли с ней. Гвилли ничего не ответил; он отошел к окну и крепко стиснул руки.

Так что Фэрил оставалось только гадать, каким будет его окончательное решение.

Черныш почуял добычу. Гвилли приложил палец к губам и осторожно подтолкнул Фэрил вперед. Дамна, стараясь не шуршать, прошла несколько шагов по зарослям папоротника и остановилась. Ее взгляд был прикован к тому месту, куда не отрываясь смотрел пес.

Внезапно кусты затрещали, и из зарослей появился заяц.

— Ату его, ату, Черныш! — закричал Гвилли.

Долго упрашивать Черныша не пришлось: вскоре он уже изо всех сил пытался догнать петлявшего зайца. Гвилли и Фэрил устремились за ним с гиканьем и смехом.

Пока заяц кружил и петлял, собака не могла догнать его; но, как только бедное животное побежало по прямой, расстояние между ним и Чернышом начало резко сокращаться. Казалось, вот-вот собака настигнет свою добычу. Но когда охотника и жертву разделяли всего несколько шагов, заяц вильнул в последний раз и скрылся под покровом темного дубового леса. От неожиданности Черныш резко затормозил и, не сумев устоять на лапах, перекувыркнулся через голову: даже в пылу охоты пес ни за что не нарушил бы покой запретного места.

Собака вскочила, отряхнулась и разочарованно поплелась назад. Гвилли и Фэрил никак не могли отдышаться после погони, но при виде неподдельного огорчения собаки забыли о своей усталости и весело расхохотались.

— Да, Черныш, перехитрил тебя заяц, — еле выговорил Гвилли.

Они направились к текущему в тени ручейку с поросшими мхом берегами. Черныш никак не мог напиться: он жадно лакал воду и прерывался только для того, чтобы отдышаться. Гвилли и Фэрил забрались на нависающий над водой выступ скалы.

— Но почему он не побежал дальше, Гвилли? — недоуменно спросила Фэрил. — Ведь еще совсем чуть-чуть — и сегодня на ужин мы бы лакомились зайчатиной!

Баккан указал на мрачные дубы:

— Это одно из заповедных мест. Черныш знает, что туда лучше не соваться.

Дамна проследила взглядом за рукой баккана и долго не могла произнести ни слова. Наконец она поежилась и сказала:

— По пути сюда я проехала по одному из таких мест. У меня было ощущение, что деревья вокруг с трудом переносят мое присутствие.

Гвилли даже рот раскрыл от изумления:

— Ты проехала… И Чернохвостик не испугался?

Фэрил кивнула:

— Ну да, испугался, конечно. Но мне необходимо было найти тебя, а объезжать это место было долго…

Гвилли сказал очень серьезно:

— В следующий раз, Фэрил, лучше поезжай другой дорогой.

Они долго сидели молча. Прибежал Черныш и с разбегу плюхнулся между ними. Фэрил почесала у него за ухом. Наконец Гвилли не выдержал и спросил:

— Так что же ты там видела?

Фэрил задумалась на мгновение и проговорила:

— Сумерки, темные своды деревьев и тени. Иногда мне казалось, будто за мной кто-то наблюдает из-за деревьев. Краем глаза можно было даже заметить какое-то движение, но стоило мне только обернуться — и ничего. Ничего такого, что можно было бы увидеть. Чернохвостик весь дрожал и был чем-то сильно испуган. Мы оба вздохнули с облегчением, когда выбрались из-под полога этого мрачного леса. А ты что, никогда не бывал в таких местах, Гвилли? — спросила дамна.

— Однажды, случайно. Когда Ориф узнал об этом, он строго-настрого запретил мне соваться туда. Он сказал, что вход в заповедные места открыт только диким животным.

И снова воцарилось молчание, прерываемое лишь шелестом листьев, журчанием ручья и пением птиц.

С тех пор как Фэрил приехала на ферму, прошло уже девять дней — восемь с того вечера, когда она прочитала Гвилли дневник. Однако баккан еще не сказал, поедет он с ней в долину Арден или нет.

Эти девять дней пролетели незаметно. Первые пять из них Гвилли работал с Орифом на ферме, а Фэрил в это время помогала Нельде по хозяйству, делилась с ней своими кулинарными познаниями и рассказывала о своей семье. У доброй женщины понемногу отлегло от сердца.

Когда же Гвилли отправился с Чернышом на охоту в лес Вейн, Фэрил напросилась с ним. Дамна оказалась ценным помощником — ведь в искусстве метания ножей ей не было равных.

Однако Фэрил понимала, что время не ждет и ей пора в дорогу.

Помолчав еще немного, она тихо сказала:

— Завтра я уезжаю, Гвилли, — поедешь ты со мной или нет, а отправляться все равно надо.

Гвилли глубоко вздохнул и твердо проговорил:

— Я еду с тобой, Фэрил. Это мой долг. Я просто хотел, чтобы родители свыклись с мыслью о моем отъезде, потому и не ответил тебе раньше. — Баккан взглянул ей прямо в глаза и продолжал: — Я не могу отпустить тебя одну, ведь ты покорила мое сердце. Я влюбился в тебя сразу, как только ты появилась на пороге.

Фэрил с нежностью посмотрела на него, обняла и ласково поцеловала.

— Мама, папа, мы вернулись с добычей и с прекрасными новостями!

Нельда взглянула на сиявшие от радости лица варорцев и невольно застыла с ложкой в руке, забыв о кипящем супе. Ориф, которого заявление сына застало за мытьем рук, чуть не выронил полотенце.

Черныш прошел к своей миске, и в наступившей тишине отчетливо прозвучал стук когтей по доскам пола. Собака шумно сделала пару глотков, и снова все стихло.

Гвилли положил на стол четырех подстреленных зайцев и, взяв Фэрил за руку, срывающимся от волнения голосом произнес:

— Мама, папа, мы с Фэрил, ну то есть она… согласилась… в общем, теперь она моя дамми, а я ее баккаран.

Ориф, принявшийся было вытирать руки, снова прервался и пристально посмотрел на Гвилли поверх полотенца:

— Что еще за «дамми» и «баккаран»?

Нельда облегченно рассмеялась:

— Какой же ты непонятливый! Гвилли хочет сказать, что они с Фэрил теперь помолвлены. Я не сомневалась, что это должно произойти! — Она раскрыла объятия, желая поскорее прижать к груди своих детей. — Гвилли, милый, — взволнованно прошептала Нельда, — береги ее! — Внезапно улыбка сошла с лица доброй женщины, уступив место выражению растерянности и тревоги. — Но это значит, что ты не сможешь отпустить ее одну в Гримволл…

На следующее утро, попрощавшись с Нельдой и Орифом, Фэрил и Гвилли оседлали своих пони и отправились в путь, который пролегал до Пересекающей дороги на юг, в долину Арден.

Нельда и Ориф стояли, крепко прижавшись друг к другу, и молчали, но лица их выражали такую скорбь, которая была красноречивее любых слов. Что ожидало их сына и его возлюбленную на этом полном опасностей пути? Вернутся ли они когда-нибудь домой? Черныш с опущенным хвостом подошел к хозяевам, вздохнул совсем как человек и растянулся у их ног.