"Сумерки морских богов" - читать интересную книгу автора (Тулейя Таддеуш)

Глава 6 Обреченный гигант

Потопление «Пингвина» стало серьезным ударом для гросс-адмирала Редера. Он не только потерял 350 офицеров и матросов, которые пошли на дно вместе с кораблем, но также изобретательного и смелого капитана. На совещании с Гитлером в Бергхофе 22 мая Редер описал громкие успехи НК-33 и отдал должное его командиру, отметив, что его достижения даже более внушительны, чем действия прославившегося в годы Первой Мировой войны крейсера «Эмден». Смерть Крюдера, за которой через 2 месяца последовала гибель Гюнтера Прина, отбросила мрачную тень на это совещание. За день до этого корабли германского флота пришли в движение, начав операцию «Рейнюбунг» — поход в Атлантику линкора «Бисмарк» и тяжелого крейсера «Принц Ойген» для действий против торгового судоходства. Операцию «Рейнюбунг» планировали долго и тщательно. В Атлантику были направлены несколько танкеров и судов снабжения, которые крейсировали в важнейших районах Норвежского моря и Северной Атлантики. Система радиоперехвата тщательно следила за движением союзных конвоев, словно кошка, которая, насторожив уши, ловит малейший шорох. Командование «Кригсмарине» имело все основания ждать от этой операции больших результатов. В начале 1941 года «Шарнхорст» и «Гнейзенау» совершили 2-месячное плавание и уничтожили вражеские суда водоизмещением 115622 тонны. Они также повергли в шок британское Адмиралтейство, которое оказалось неспособно эффективно противодействовать их тактике «бей — беги». Редер полагал, что удачный эксперимент следует повторить. Поэтому он решил отправить в море «Бисмарк».

Это был большой корабль. «Бисмарк» был заложен в 1936 году, а спущен в 1940 г. Он стал четвертым кораблем германского флота, носящим имя Железного канцлера. Первым был корвет, спущенный в 1877 году. Вторым был броненосный крейсер, построенный в Киле в 1897 году. Третьим мог стать линейный крейсер типа «Макензен», заложенный в годы Первой Мировой войны в Вильгельмсхафене, однако он не был достроен. Четвертый «Бисмарк» имел водоизмещение 41500 тонн, длину более 250 метров и ширину 36 метров. Он был защищен броней из закаленной стали, носящей имя бога войны Вотана. Пояс имел толщину 320 мм. Восемь орудий калибра 380 мм были расположены в 4 бронированных башнях. Они могли послать снаряды общим весом почти 7 тонн на расстояние 20 миль. Линкор также был вооружен 12 орудиями калибра 150 мм, 16 орудиями 105 мм, примерно 40 зенитными автоматами. Кроме того, он имел 6 торпедных аппаратов калибра 533 мм,[12] 4 гидросамолета и 2 катапульты.[13] Экипаж военного времени превышал 2000 человек. Машинная установка линкора состояла из водотрубных котлов высокого давления и турбозубчатых агрегатов. Три винта обеспечивали максимальную скорость более 31 узла. Вот таким был линкор «Бисмарк». Гордый, не испытанный, обреченный.

Линкор должен был сопровождать тяжелый крейсер «Принц Ойген». Он был назван в честь полководца XVIII века принца Евгения Савойского.[14] Во время войны его водоизмещение считалось равным 10000 тонн, но только после войны ошеломленные союзники узнали правду. На самом деле его полное водоизмещение превышало 19000 тонн. Крейсер вошел в строй в 1940 году. Он был вооружен 8 орудиями 203-мм в четырех башнях, 12 орудиями калибра 105 мм, 12 зенитными автоматами, 12 533-мм торпедными аппаратами. 4 винта позволяли крейсеру развить скорость 32 узла.

Сначала операция «Рейнюбунг» была назначена на апрель, и участие в ней «Принца Ойгена» не предполагалось. Гросс-адмирал Редер намеревался снова использовать «Шарнхорст» и «Гнейзенау». Но на «Шарнхорсте» произошла поломка машин, а «Гнейзенау», стоящий в Бресте, был поврежден во время налета британских бомбардировщиков и временно вышел из строя. Поэтому вместо них к «Бисмарку» должен был присоединиться «Принц Ойген». После двух задержек, вызванных мелкими ремонтами, начало операции было назначено на 19 мая.

Это было очень благоприятное время для рейда в Северную Атлантику. 17 апреля была разгромлена Югославия, и германские войска через долину Вардара хлынули на юг. Они разгромили британские войска перед Фермопилами, где спартанский царь Леонид обессмертил свое имя. А теперь там лишь столбы коричневой пыли отмечали продвижение механизированных колонн Вермахта. Усталые и измученные, британские солдаты спасались бегством к берегам моря в надежде, что флот сумеет их выручить. Одна немецкая колонна прорвалась через Коринфский перешеек на Пелопонесский полуостров, другая ворвалась в Афины. Тень Перикла могла лишь с горечью смотреть, как германские солдаты маршируют между мраморных дворцов, возраст которых превышал 24 столетия.

На противоположном берегу Средиземного моря, в сухих и безжизненных песках Ливийской пустыни, англичане терпели одно поражение за другим, почти потеряв всякую надежду. Ведь там им противостоял лучший из германских генералов, знаменитый лис пустыни Эрвин Роммель, которого сам Уинстон Черчилль не постеснялся на заседании Палаты общин назвать великим полководцем.

Африканский корпус хитреца Роммеля четырьмя колоннами ударил по оборонительным позициям англичан, и те рухнули. Немцы двинулись через Киренаику от Агейлы на Тобрук. Крит, наш последний островной бастион на Средиземном море, был обойден с севера и юга, после чего немецкие парашютисты захватили его, увенчав новыми лаврами скипетр германских побед. Королевский флот буквально изнемогал под грузом свалившихся на него проблем. Пламя войны полыхало буквально по всей Атлантике. Флоту приходилось из последних сил удерживать Mare Nostrum и в то же время блокировать Арктику, чтобы не допустить прорыва германских кораблей.

Операцией «Рейнюбунг» должен был руководить главнокомандующий германским флотом адмирал Гюнтер Лютьенс. Для своих офицеров и матросов Лютьенс навсегда остался загадкой. Он женился поздно и был очень счастлив в браке. Лютьенс имел двоих детей, третий ребенок родился уже после того, как он погиб. Однако семейная жизнь так и не сумела вытравить из него привычки старого холостяка — тягу к одиночеству и педантичную пунктуальность. Его подъем по служебной лестнице до высокого поста командующего флотом (Flottenchef) был полностью оправдан его профессиональными качествами, продемонстрированными и на берегу, и в море. Но флот был для Лютьенса всей его жизнью. Его бескомпромиссные требования к подчиненным создавали образ человека жесткого и лишенного чувства юмора. Офицеры его штаба были убеждены, что адмирал уважал в людях только быстроту, точность и стоицизм. Он был несгибаемым человеком. Его верность долгу принесла Лютьенсу уважение старших офицеров. Самым бурным проявлением чувств адмирала была еле заметная улыбка. Он был совершенно одиноким человеком, которому было близко одно только море, но никто из людей.

Лютьенс долго думал над деталями операции «Рейнюбунг» и изучал карту Северной Атлантики. Он знал, что англичане, несмотря на сложную ситуацию на Средиземноморском театре, не убирают свои корабли из Скапа-Флоу. Поэтому Лютьенс решил, что 2 кораблей будет недостаточно, чтобы сыграть ту партию, которую ему предлагают. Если Королевский флот сосредоточит свои силы, находящиеся в Атлантике, «Бисмарку» будут противостоять 5 или 6 линкоров, не говоря уже об авианосцах, крейсерах и эсминцах. «Принц Ойген» никак не мог считаться достойным помощником в артиллерийской дуэли против 2 или 3 британских линкоров. Такие размышления заставили Лютьенса позвонить Редеру в Берлин.

— По моему мнению, герр гросс-адмирал, наши шансы на успех значительно повысятся, если мы отложим проведение «Рейнюбунга» до того дня, когда «Шарнхорст» и «Гнейзенау» смогут присоединиться к нам.

Редер потер подбородок и несколько минут в раздумье ходил по кабинету.

— Я понимаю, что именно прошу вас сделать, дорогой Лютьенс, — сказал он. — Но посмотрите на это с другой стороны. Ваше предложение означает отсрочку операции еще на месяц, и мы можем упустить момент. Пока англичане увязли на Средиземном море, мы должны попытаться перерезать их морские коммуникации. Я полагаю, что вы согласитесь, — у нас нет выбора.

Неизменное чувство долга вынудило Лютьенса ответить:

— Разумеется, герр гросс-адмирал, я готов выйти в море немедленно!

19 мая «Бисмарк» вышел из Гдыни, имея на борту 400 матросов-новобранцев не старше 20 лет, которые совершали свой первый военный поход. На матче линкора развевался большой белый флаг с черным крестом, флаг полного адмирала «Рейхсмарине». Лютьенс, злой и встревоженный, стоял на адмиральском мостике, окруженный офицерами штаба. Одной палубой ниже, на ходовом мостике, находился капитан 1 ранга Линдеманн, который выкрикивал команды механикам в машинное отделение и рулевым за штурвалом. Медленно гигантский корабль двинулся в сторону моря. Через несколько минут тяжелый крейсер «Принц Ойген» под командованием капитана 1 ранга Бринкманна занял место в кильватерной струе линкора. Впереди двух тяжелых кораблей шло несколько эсминцев сопровождения и целый флот тральщиков с заведенными тралами, которые должны были очистить море от британских мин. 20 мая Лютьенс пересек Балтику, провел свое соединение по дуге Каттегата и Скагеррака и направился на север вдоль берега Норвегии. 21 мая, когда рассвет разогнал мрак и уныние ночи, эскадра вошла в Корсфиорд, находящийся немного южнее гавани Бергена, чтобы пополнить запасы топлива. Первый этап операции «Рейнюбунг» завершился.

Однако англичане уже насторожились. Противником Лютьенса в этой операции был адмирал Джон Тови, главнокомандующий флота метрополии. Во второй декаде мая на борт его флагмана линкора «Кинг Джордж V», стоящего в Скапа-Флоу, поступило несколько сообщений о необычной активности германской разведывательной авиации в районе между Гренландией и островом Ян-Майен. Тови решил, что немцы осматривают этот район в ходе подготовки к прорыву в туманную Атлантику группы тяжелых кораблей.

Так как широкий проход между Англией и Исландией находился под постоянным и бдительным присмотром, Тови приказал тяжелому крейсеру «Саффолк» начать патрулировать в туманном, засыпанном плавающими льдами, Датском проливе. 21 мая Тови получил из Лондона сообщение, датированное вчерашним днем. В нем говорилось, что британский тайный агент, скрывающийся в соленых болотах на побережье Дании, заметил несколько германских кораблей, прошедших через проливы. Эта информация была не слишком внятной, однако она привела в движение целый флот.

Тови не тратил времени попусту. Он послал тяжелый крейсер «Норфолк», на котором держал флаг контр-адмирал Уэйк-Уокер, патрулировать между Исландией и берегом Гренландии. Это позволило бы «Саффолку» зайти в Хвальфиорд (Исландия), чтобы дозаправиться. После этого «Саффолк» должен был возобновить патрулирование. Затем адмирал отправил группу разведывательных самолетов к норвежскому берегу, произвести поиск от Скагеррака до Тронхейма.

Желтоватый туман, повисший над изрезанным берегом, укрывал германские корабли, пока они стояли на якоре. Однако один самолет все-таки отыскал дырочку в непроницаемом покрывале тумана и нырнул в нее, успев сфотографировать гавань Бергена. Через несколько часов британская военно-морская разведка, тщательно изучив еще мокрые фотографии, пришла к заключению, что в состав вражеской эскадры входят линкор типа «Бисмарк» и крейсер типа «Хиппер». Это заключение было совершенно точным, с одной лишь поправкой — в Бергене стоял не «Хиппер», а однотипный с ним «Принц Ойген».

Тови должен был избрать достаточно гибкую стратегию, чтобы парировать любые действия немцев.

Если германские корабли намерены укрыться в отдаленных норвежских фиордах, то они будут представлять потенциальную угрозу всей системе атлантического судоходства. Но если они решат прорываться в океан, то в этом случае германская эскадра превращается во вполне реального противника. На адмиральской карте были отмечены 11 конвоев, находящихся в это время в море. Одним из них был войсковой конвой WS-8B, который должен был доставить 20000 британских солдат на Средиземноморский театр. Он уже вышел в море и в настоящий момент двигался вдоль берега Ирландии. Его сопровождали 7 эсминцев. В состав эскадры прикрытия, державшейся неподалеку, входили линейный крейсер «Рипалс» и новый авианосец «Викториес». Учитывая общую напряженную стратегическую ситуацию и близкое к катастрофе положение дел на Средиземном море, Тови должен был считаться даже с попыткой германских кораблей прорваться туда. Ему нужно было заблокировать все возможные маршруты.

В Датский пролив, где патрулировали крейсера «Саффолк» и «Норфолк», он послал линейный крейсер «Худ», на котором был поднят флаг вице-адмирала Ланселота Э. Холланда. Этот корабль, полное водоизмещение которого равнялось 46300 тоннам, был в то время крупнейшим военным кораблем в мире и гордостью Королевского флота. Он был назван в честь адмирала Сэмюэла Худа, принадлежавшего к славной семье, давшей британскому флоту нескольких адмиралов. Он был предком контр-адмирала Ораса Худа, погибшего в Ютландской битве.[15] Линейный крейсер, как и «Бисмарк», был вооружен 8 орудиями калибра 380 мм и имел полную скорость 31 узел.

Вместе с «Худом» в состав эскадры входил новейший линкор «Принц Уэльский» (40000 тонн), только что вошедший в состав английского флота. Он был вооружен 10 орудиями калибра 356 мм и имел скорость 30 узлов.[16]

Кроме линкоров Холланд имел 4 эсминца. Для патрулирования менее вероятного направления прорыва — пролива между Фарерскими островами и Исландией — Тови послал 3 легких крейсера: «Аретуза», «Бирмингем» и «Манчестер». Он позволил сократить прикрытие важнейшего войскового конвоя только до жалкой группы эсминцев, которые должны были обеспечить ПЛО. Авианосец «Викториес» и линейный крейсер «Рипалс» тоже были привлечены к смертельно опасной охоте. Сам Тови с остальными кораблями флота метрополии находился в Скапа-Флоу в готовности к немедленному выходу. Он имел линкор «Кинг Джордж V», 4 легких крейсера и 3 эсминца. Позднее к его эскадре присоединились еще несколько эсминцев. После этого Тови приказал адмиралу Джеймсу Ф. Сомервиллу следовать из Гибралтара на север полным ходом. Его эскадра в составе линейного крейсера «Риноун», авианосца «Арк Ройял» и легкого крейсера «Шеффилд» должна была прикрыть слабо защищенный войсковой конвой. Британский капкан был взведен, и Тови ждал в Скапа-Флоу, когда Лютьенс в него попадется.

Но пока счастье улыбалось германскому адмиралу. Стоя на мостике линкора подобно непобедимому морскому божеству, он следил за крутящимися полосами тумана, которые спускались с горных склонов в холодный фиорд. Вскоре «Бисмарк» и «Принц Ойген» были полностью укрыты мглой. Он оставил на виду только узкую полоску воды под берегом и скалистые обрывы берегов фиорда. Жужжание моторов британских самолетов, которые рыскали вдоль норвежского побережья, глухим эхом отдавалось на якорной стоянке. Но когда Лютьенс поднимал взгляд вверх, к мутному небу, он не видел ничего, и мог только радоваться, что его позиция оставалась укрытой от противника. Но в действительности информация, что он прибыл в Корсфиорд, имела для адмирала Тови очень небольшую ценность. Британскому адмиралу было гораздо важнее знать, когда и куда Лютьенс намерен выйти оттуда. Поэтому блеклый густой туман был лучшим союзником Лютьенса. Он надеялся оставаться под этим волшебным покрывалом, пока его корабль не окажется на просторах Атлантики.

Поздно вечером 21 мая Лютьенс приказал своим кораблям поднимать пары. Медленно поползли вверх якорные цепи. В 23.00 последние тяжелые звенья скользнули в клюзы, и матросы боцманской команды направили тугие струи воды из брандспойтов на якоря, смывая грязь и водоросли, принесенные со дна фиорда. Несколько эсминцев, охранявших гиганта, помчались строем фронта в море, чтобы отогнать подводные лодки, если таковые обнаружатся. Адмирал Лютьенс был просто великолепен в синей с золотом форме. Он отдал приказ сниматься. В машинном отделении звякнул телеграф, и из трубы «Бисмарка» поплыло прозрачное марево горячих газов. Валы начали вращаться, сначала медленно, потом все быстрее, и корабль плавно двинулся на запад — от Бергена в, сторону открытого моря. Через несколько минут «Принц Ойген» тоже дал ход и последовал за линкором.

Как только эскадра покинула узости, Лютьенс приказал повернуть на северо-запад и увеличить скорость до 25 узлов. Серый полумрак майской полярной ночи растаял через несколько часов. Когда первые лучи утреннего солнца пробились сквозь пелену тумана, видимость с мостика «Бисмарка» увеличилась всего на несколько метров. Британские разведывательные самолеты по-прежнему напрасно крутились над непроницаемой пеленой тумана. Германские корабли благополучно вышли в Норвежское море.

Для англичан день 22 мая стал днем путаницы и тревог. Десятки разведывательных самолетов, посланные к берегам Норвегии, вернулись ни с чем. Тови не оставалось ничего иного, как сидеть и ждать. Но потом ситуация изменилась. Во второй половине дня капитан 1 ранга Фанкурт, командующий базой морской авиации в Хатстоне на пустынных Оркнейских островах, отправил в полет одиночный самолет лейтенанта Годдарта. Наблюдателем на нем был капитан 2 ранга Г. Э. Ротерхэм, имевший большой опыт полетов именно в качестве наблюдателя. Самолет пролетел 250 миль на восток над Северным морем и нырнул под туман, который теперь начал подниматься вверх. Он проскочил над гаванью Бергена под плотным огнем германских зениток. Кораблей в гавани не было! Годдарт повел свой самолет круто вверх, перескочив через стену разрывов, и помчался домой. Сообщение высшей степени срочности полетело к адмиралу Тови, и в 22.00 ошеломляющую новость уже знали все.

Британский адмирал пулей бросился в штурманскую рубку, бросил беглый взгляд на карту и сразу приказал кораблям выходить в море. В 23.45 его флагман покинул Скапа-Флоу. За ним потянулась целая вереница других кораблей — авианосец «Викториес», крейсера «Галатея», «Аурора», «Кения», «Гермиона». 7 эсминцев. На следующее утро к эскадре присоединились линейный крейсер «Рипалс» и 3 эсминца. Тови повел свой флот на запад, чтобы выйти к линии патрулирования. Там находились могучий «Худ»,[17] «Принц Уэльский» и 5 крейсеров, перекрывая северный проход, ведущий в Атлантику. Самолеты-разведчики помчались в Датский пролив. Патрульные крейсера уже были готовы перехватить германские корабли, как только те оторвутся от закованных льдом берегов Исландии.

Адмирал Лютьенс в это время следовал прежним курсом. Когда он находился на расстоянии 180 миль от Бергена на широте Тронхейма, он отправил эсминцы обратно на базу в Норвегию. Поджав губы, строгий и торжественный, он вышагивал по мостику «Бисмарка», выслушивая рапорты вахтенных и прогнозы метеорологов. Адмирал планировал пополнить запасы топлива с танкера снабжения перед выходом в море, но активность вражеской авиации насторожила его. Конечно, туман скрывал германские корабли, но мало ли что… Лютьенс ничуть не сомневался, что англичанам известно о его выходе в море, и Тови мчится наперехват со всеми своими кораблями. Лютьенсу было важно выиграть время. Он решил поторопиться с выходом и прорваться в Атлантику, прежде чем британский флот заблокирует все проливы. Заправка в Корсфиорде была отменена.[18]

Рано утром 23 мая он пересек Полярный круг, пробившись сквозь завесу тумана. После этого Лютьенс повернул влево на запад и прошел между кромкой паковых льдов и северным берегом Исландии. Поздно вечером «Бисмарк» еще раз повернул влево и вошел в Датский пролив. Этот проход между Гренландией и Исландией имел ширину около 180 миль в самой узкой части. Однако он был перекрыт с одной стороны толстыми льдами, сползающими в море с берегов Гренландии, а с другой — вражескими минными полями.

Пока германские корабли осторожно двигались по черной полоске открытой воды между мутно-белыми ледяными полями, подул сильный холодный ветер. Он принес с собой мокрый снег и дождь, которые застучали по стеклам мостика. Позднее, подернутый моросью небесный купол вдруг засветился призрачными огнями северного сияния. Наблюдатели, пытающиеся обнаружить вражеские корабли, проклинали отвратительную погоду. «Бисмарк» и «Принц Ойген» вошли в воды, которые патрулировались британскими крейсерами, поэтому Лютьенс приказал Линдеманну и Бринкманну объявить боевую тревогу. В отсеках загремели колокола громкого боя, и матросы, похватав спасательные жилеты, помчались на свои боевые посты. Водонепроницаемые двери на «Бисмарке» были задраены, артиллеристы встали к орудиями. Массивные орудийные замки лязгнули, проглотив сначала огромные снаряды, весящие более 800 килограммов, а потом внушительные картузы с порохом. Врачи и санитары с носилками наготове стояли в медпунктах, ожидая первых раненых. На вершине надстройки разлапистые дальномеры медленно поворачивались, разыскивая в тумане смутные тени вражеских кораблей.

Лютьенсу не пришлось ждать слишком долго. Примерно в 22.00 крейсер «Саффолк», которым командовал капитан 1 ранга Эллис, шел вдоль своей линии патрулирования на юго-запад, прорезая клочья тумана. Через 15 минут один из наблюдателей «Бисмарка» заметил слева по носу в неверном сумеречном свете характерный силуэт с 3 трубами.

— Вижу корабль! — закричал он.

Капитан 1 ранга Линдеманн выскочил на крыло мостика.

— Где?

— В разрыве тумана, герр капитан. Я видел его слева по носу.

Линдеманн поднял бинокль, но смог увидеть только шевелящиеся клочья тумана, которые затягивали темный горизонт. Командир эскадры Лютьенс, который находился на адмиральском мостике палубой выше, приказал развернуть 380-мм башни «Бисмарка» на левый борт. Прошло несколько томительных мгновений, и наблюдатель сквозь туман заметил еще один крейсер. Это был «Норфолк».

— Там еще один, герр капитан! — крикнул он.

— Я вижу его, — ответил Линдеманн. — Британский крейсер. — И он приказал вахтенному офицеру: — Дайте дистанцию.

Офицер взлетел на самую вершину надстройки линкора и развернул объективы стереоскопического дальномера.

— 11000 метров! — сообщил он.

Стволы орудий линкора приподнялись. Старший артиллерист «Бисмарка» корветтен-капитан Шнейдер крикнул:

— Вижу цель!

Часы показывали 22.28.

— Огонь! — гаркнул Линдеманн.

Раздался ужасный грохот. Носовые башни «Бисмарка» выплюнули длинные языки пламени, и почти 3 тонны стали с воем помчались вдаль. По палубному настилу прокатилась сильная судорога. Наблюдатели ощутили на своих лицах жаркое дыхание залпа и почувствовали едкий кисловатый запах сгоревшего кордита, который проплыл над мостиком. У них еще долго звенело в ушах. Этот звон совершенно перекрыл свист ветра. Лютьенс стоял прямо, как на параде, наведя бинокль на «Норфолк». Он различил белые колонны воды, взметнувшиеся рядом с британским крейсером. Тот немедленно поставил черную дымзавесу и круто повернул, прячась за ней. В следующий момент он пропал. В 22.31 командир «Норфолка», капитан 1 ранга Филлипс, послал срочную радиограмму адмиралу Тови, передавая позицию, курс и скорость германских кораблей. После этого оба крейсера нырнули поглубже в туман и по широкой дуге обошли корабли Лютьенса. Теперь они находились в 15 милях за кормой германской эскадры.

Германский адмирал выглядел совершенно невозмутимым, когда спустился на ходовой мостик, чтобы переговорить с Линдеманном.

— Несомненно, они попытаются следить за нами, — сказал он. — Но в такую скверную погоду нам не составит большого труда оторваться от них. Кроме них вряд ли поблизости имеются другие корабли. Большая часть английского флота или сопровождает конвои, или связана на Средиземном море. Мы прорвемся.

— Да, герр адмирал, — согласился Линдеманн.

— Курс 240°, скорость 28 узлов, — приказал Лютьенс.

— Слушаюсь, герр адмирал.

После этого Лютьенс снова поднялся на адмиральский мостик. Корабли немного повернули влево и увеличили скорость. Через час старший радист «Бисмарка» сообщил, что он принимает импульсы радаров британских крейсеров. Через несколько минут Линдеманн сообщил эту новость адмиралу.

— Хорошо, Линдеманн, — ответил Лютьенс, — но ведь это именно то, чего мы ожидали, не так ли? Я предлагаю следовать прежним курсом до утра и посмотреть, что из всего этого получится. Дайте мне знать, если мы сумеем от них оторваться.

В это же самое время южнее Исландии на мостике своего флагмана линейного крейсера «Худ» вице-адмирал Холланд проводил совещание с офицерами штаба. Перед ними была расстелена карта Датского пролива, на которой штурман наносил позицию «Бисмарка», как только поступало очередное сообщение от преследующих его крейсеров. Еще до полуночи англичане поняли, что Лютьенс не собирается поворачивать, хотя прекрасно знает, что за ним следят. Если германская эскадра будет следовать прежним курсом с прежней скоростью, то Холланд пересечет курс «Бисмарка» примерно в 6 часов утра в 300 милях на запад-юго-запад от Рейкьявика.

Всю эту недолгую ночь Лютьенс спускался на юг по проливу, Холланд мчался ему наперерез, а Уэйк-Уокер держался сзади. Погода так и осталась плохой. Резкий восточный ветер нес с собой дождь, но его временами сменяли шквалы со снежными зарядами. Форштевень «Бисмарка» глубоко врезался в волну, и тогда масса зеленой воды прокатывалась над носовыми башнями. К 3.00 появились первые признаки рассвета. Из-за туч начало пробиваться блеклое фосфоресцирующее свечение. Через 2 часа на «Бисмарке» объявили боевую тревогу. Снегопад прекратился, и ветер немного утих. В последующие полчаса небо немного очистилось, и видимость увеличилась до 15 миль. Однако по-прежнему было холодно и сумрачно.

Часы показывали 5.50. Британский и германский адмиралы увидели друг друга одновременно. Дистанция стремительно сокращалась, и артиллеристы лихорадочно наводили орудия. Лютьенс крикнул:

— Огонь!

От сотрясения лед, облепивший башни, превратился в крошку, которую тут же унес ветер. Линейный крейсер «Худ» под адмиральским флагом шел впереди, за ним следовал линкор «Принц Уэльский». Оранжевые вспышки мелькнули на горизонте, подобно далеким зарницам. Через несколько секунд британские снаряды врезались в утреннее море, подняв коричневые фонтаны воды вокруг «Бисмарка». С помощью сильных линз Лютьенс пытался сократить 12 миль, отделявшие его от Холланда.

— Корабль справа имеет 2 трубы, мачту с мостиками на ней и 2 кормовые башни, — сказал он. — Это может быть «Худ». Сосредоточить огонь на нем!

Капитан 1 ранга Бринкманн разворачивал «Принц Ойген», чтобы ввести в действие орудия всего борта, когда с ужасающим грохотом «Бисмарк» дал второй залп. В 5.53 Лютьенс радировал в Германию: «Веду бой с двумя тяжелыми кораблями».

Эскадра Холланда имела 8 орудий калибра 381 мм и 10 орудий калибра 356 мм, то есть располагала явным превосходством в огневой мощи. Однако Холланд увидел немцев почти прямо по курсу, справа по носу, то есть он не мог использовать кормовые башни. Это сократило его огневую мощь вдвое в момент завязки боя. Зато идущие на юг «Бисмарк» и «Принц Ойген» могли вести огонь всем бортом. В первые секунды боя «Худ» стрелял очень неточно. «Принц Уэльский» сразу открыл огонь по «Бисмарку», но потратил почти 40 снарядов, прежде чем добился накрытия. «Худ» сначала стрелял по «Принцу Ойгену», но его стрельба была очень неточной, и германский крейсер лишь обдавало брызгами от близких всплесков.

В 5.57 адмирал Холланд приказал повернуть так, чтобы в бой могли вступить кормовые башни «Худа». Но второй залп «Бисмарка» уже находился в воздухе. Через несколько секунд тяжелые бронебойные снаряды попали в кранцы первых выстрелов у зенитных орудий «Худа». Начался сильный пожар, который быстро охватил всю среднюю часть корабля. За кормой флагмана «Принц Уэльский» старался удержаться в кильватерной струе адмирала. Часы показывали 6.00, «Худу» оставалось жить еще 3 минуты.

Дистанция 22000 метров или 12 морских миль. Шнейдер приказал дать третий залп. Он обрушился на «Худ», подобно гигантскому железному кулаку, разорвал его палубы и проник глубоко в трюм, прямо в артиллерийские погреба. Ужасный вулканический взрыв снес одну из башен «Худа», и она закувыркалась в сером небе, словно спичечный коробок. В небо поднялся столб пламени. Потоки воды ринулись сквозь огромные пробоины в корпусе линейного крейсера и моментально потушили пожары. «Худ» начал быстро погружаться, главную палубу окутали облака дыма и пара. Корма корабля была разворочена и превратилась в груду железа. Пламя охватило надстройку, и «Худ» теперь был просто жалкой руиной. Шедший ему в кильватер «Принц Уэльский» едва успел повернуть, чтобы не столкнуться с обломками флагмана. Через минуту могучий «Худ» повалился на левый борт и исчез под водой. Он унес вместе с собой адмирала Холланда, 94 офицера и 1324 матроса. Позднее из нефтяного пятна эсминцам удалось поднять только 1 мичмана и 2 матросов. Это были единственные уцелевшие свидетели самого унизительного поражения британского флота.

Когда «Худ» взорвался, экипаж «Бисмарка» разразился дикими криками. Но адмирал Лютьенс погасил их приказом перенести огонь на следующую цель. Немедленно «Бисмарк» и «Принц Ойген» перенесли огонь главного калибра и вспомогательной артиллерии на «Принс оф Уэльс». Ею огневая мощь в этот момент резко снизилась, так как заклинило кормовую четырехорудийную башню.[19]

Дистанция сократилась до 9 миль, и британский линкор сразу получил попадания 4 тяжелых снарядов и нескольких легких. Одни снаряд попал в мостик, убив и ранив всех, находящихся там, кроме командира корабля капитана 1 ранга Лича, что казалось каким-то немыслимым чудом. Но у Лича не было времени, чтобы порадоваться этому. Следующий снаряд разбил посты управления огнем. Пробоина в корме вызвала небольшой дифферент. Британский линкор продолжал стрелять почти вслепую, и совершенно случайно несколько его снарядов попали в цель. Но к 6.13 сокрушительные залпы эскадры Лютьенса стали слишком опасными, и британский линкор отвернул, укрываясь дымовой завесой, чтобы присоединиться к крейсерам, державшимся за кормой «Бисмарка».

Лютьенс дал последний залп вдогонку и попросил Линдеманна уточнить повреждения. Через несколько минут на мостик поступил рапорт. «Бисмарк» получил попадания трех 356-мм снарядов. Один разбил в щепки катер правого борта и прошел в машинное отделение, повредив часть механизмов. В результате второго попадания было затоплено котельное отделение № 2. Третий снаряд пробил насквозь носовую часть линкора. Были разорваны носовые топливные цистерны и затоплено несколько отсеков. Было ранено 5 матросов, убитых не было вообще.

На какое-то время Лютьенс преисполнился торжества. «Бисмарк» сохранил мореходность, его повреждения можно было отремонтировать, затопление было взято под контроль почти немедленно. Зато преследовавшее его британское соединение было разгромлено в течение буквально 20 минут и бежало в панике. После этого Лютьенс узнал, что «Принц Ойген» не получил вообще никаких повреждений. Адмирал не сумел правильно опознать «Принц Уэльский» и поэтому в 6.32 отправил следующую радиограмму:

Напряженные мускулы Лютьенса, наконец, расслабились, и на него обрушилась усталость. Вместе с возбуждением боя ушла и радость победы. Люди на мостике обнимались и поздравляли друг друга, но адмирал прислушивался к рапорту офицера, докладывающего о ходе ремонтных работ. Аварийная команда сверщиков, механиков и электриков пытались залечить боевые раны «Бисмарка». Однако пробоина в носовой части зияла, подобно смертельной ране, нанесенной копьем Ксеркса. Черная маслянистая нефть стекала по борту корабля и разноцветным шлейфом расползалась по воде. Лютьенс смотрел на эту нефтяную струю так, словно он сам истекал кровью. Вместе с нефтью он терял скрытность и дальность плавания. К 7,30 «Бисмарк» имел только небольшой дифферент на нос, но его скорость снизилась до 28 узлов. Попадание в носовую часть не только разорвало носовые топливные цистерны, оно привело к тому, что морская вода начала попадать в остальные цистерны. В итоге Лютьенсу пришлось рассматривать перспективы операции заново, постаравшись забыть об оглушительном успехе. Прошло 90 минут с того момента, как взорвался «Худ», и только 77 минут после того, как поврежденный «Принц Уэльский» прекратил бой. «Бисмарк» за это время из обычного линкора превратился в непобедимый супердредноут. Даже находясь в доке, он будет представлять смертельную угрозу для британского судоходства, подобно тому, как прожорливый Грендель, извергающий пламя, сеял ужас в тронном зале Хеорота. «Бисмарк» теперь мог связать большую часть британского флота и заставить его обороняться. Эти стратегические преимущества были слишком велики, чтобы рисковать ими ради удовольствия потопить несколько ржавых посудин, в то время как жаждущие мести британские военные корабли будут искать германский линкор по всему океану. Кроме того, за. «Бисмарком» волочился предательский хвост нефти из пробитых цистерн. Поэтому в 8.01 Лютьенс передал по радио в Германию, что намерен идти в Сен-Назер.

Следующие несколько часов Лютьенс чувствовал себя в безопасности. Море постепенно успокаивалось, прогнозы погоды обещали дождевые шквалы и туман на юге. Все утро адмирал пытался решить тяжелую задачу — определить детали своей будущей стратегии. Он намеревался следовать прежним курсом, пока не подойдет к зоне плохой погоды. Там он рассчитывал оторваться от преследующих его британских кораблей и повернуть на восток в направлении Франции. Одновременно Лютьенс планировал отправить «Принц Ойген» на юг, чтобы нанести удар по британскому судоходству. Он приказал 7 подводным лодкам, находящимся поблизости, образовать линию завесы, а немного позднее запросил у командования «Люфтваффе» воздушное прикрытие на подходах к Франции.

Линкор шел курсом 240° со скоростью 28 узлов. В 12.40 Лютьенс повернул на курс 185°, чтобы подальше обойти ледяной щит Гренландии. В 14.20 Лютьенс передал по радио приказ командиру «Принца Ойгена», капитану 1 ранга Бринкманну. Адмирал сообщил, что «Бисмарк» под прикрытием дождевого шквала повернет влево, но крейсер должен следовать прежним курсом. Немного позднее «Принц Ойген» должен заправиться топливом с «Бельхена» или «Лотрингена», германских танкеров, отправленных в Атлантику как раз для этой цели. После этого крейсер должен начать действия против судоходства противника. Обманный маневр должен был исполняться по получению кодового слова «Худ». Примерно через 20 минут Лютьенс передал по радио приказ всем подводным лодкам в северо-восточной Атлантике стянуться к точке 54° 10 северной широты, 42° 10 западной долготы. Он надеялся, что после поворота линкора налево, «Принц Ойген» наведет «Принц Уэльский», «Норфолк» и «Саффолк» прямо на эту группу. Так как до Франции еще оставалось более 1000 миль, просьбу об авиационной поддержке пока не отправляли.

После полудня небо затянули облака. Примерно в 17.00 начался дождь, но ветер быстро разогнал его, и Лютьенс не получил желанного укрытия. Он больше не мог надеяться, что плохая погода будет скрывать его от преследователей. Во второй половине дня британские корабли лишь изредка мелькали на расстоянии от 15 до 20 миль, Однако, как бы далеко они не отставали, приемники «Бисмарка» по-прежнему фиксировали работу их радаров. Лютьенс поднялся на ходовой мостик, чтобы переговорить с Линдеманном. Он сказал:

— Англичане, похоже, внесли в радар ряд усовершенствований, если они могут следить за нами с такого расстояния.

— Похоже на то, герр адмирал.

Лютьенс посмотрел назад, разглядывая неизменный нефтяной след, который тянулся за «Бисмарком».

— Мы ничего не добьемся, повернув прямо сейчас, — сказал он. — Даже если мы ускользнем от их радара, они обнаружат нас по этому проклятому нефтяному следу. Я предлагаю дождаться темноты, и тогда я поверну. А пока мы отделим «Принц Ойген». Сделаем это в 6 вечера.

В 18.00, когда германские корабли находились в 220 милях от мыса Фейрвелл, Лютьенс повернул «Бисмарк» на 15° вправо и уменьшил скорость до 24 узлов. Бринкманн по-прежнему следовал прямо на юг. Потом, когда крейсер пропал в шквале слева по носу у «Бисмарка», он какое-то время следовал в нескольких милях за ним, после чего неожиданно дал залп по британским кораблям у себя за кормой. Те ответили, но их снаряды легли недолетами. Однако маневр «Бисмарка» позволил Бринкманну скрыться незамеченным. К 21.00 солнце зашло, мрачные сумерки сгустились вокруг германского линкора. Пронизывающий холодный северо-восточный ветер прилетел с ледников Гренландии. Он одел волны белыми курчавыми барашками. В небе громоздились облачные замки, сквозь пелену серых туч еле пробивался обманчивый свет. Мелкий неприятный дождь со снегом летел над волнами.

Британские корабли все еще удерживали Лютьенса на экранах своих радаров, когда на мостик внезапно поступил рапорт старшего механика.

Лютьенс нахмурился. Он больше не мог оттягивать поворот на восток.

— Берите курс на Брест, — приказал он капитану 1 ранга Линдеманну. — Он на 120 миль ближе, чем Сен-Назер.

Линдеманн провел линию на карте Северной Атлантики, помедлил момент, а потом приказал рулевому:

— Поворот влево на курс 130°.

Рулевой нажал левую кнопку на рулевой колонке — сверхсовременный «Бисмарк» не имел традиционного штурвала, — И форштевень линкора с плеском врезался в темную волну. После поворота ветер дул почти прямо, с кормы, и теперь газы из трубы «Бисмарка» несло прямо на мостик. Наблюдателям пришлось туго — их глаза начали слезиться, а едкая вонь заставляла чихать и кашлять.

Все это время адмирал Тови получал подробные и непрерывные донесения о позиции «Бисмарка» от «Норфолка» и «Саффолка». Британский флот медленно сжимал кольцо вокруг германского линкора. Сам Тови на линкоре «Дьюк оф Йорк» находился в 150 милях к северо-востоку от «Бисмарка» и шел прямо на него. Одновременно британский адмирал руководил действиями небольшого флота из 17 кораблей, в который входили линейный крейсер «Рипало», авианосец «Викториес», 4 крейсера из состава 2-й эскадры крейсеров и 10 эсминцев. Примерно в 400 милях на восток параллельным курсом следовал линкор «Родни», намереваясь пересечь предполагаемый курс «Бисмарка». Между Исландией и Оркнейскими островами патрулировали крейсера «Аретуза», «Манчестер» и «Бирмингем», а также 5 патрульных траулеров. Южнее «Бисмарка» располагались линкор «Рэмиллес» и крейсера «Эдинбург» и «Девоншир». На север из Гибралтара полным ходом мчалось Соединение H вице-адмирала Сомервилла — линейный крейсер «Риноун», авианосец «Арк Ройял», легкий крейсер «Шеффилд». Кулак британского флота сжимался.

В 22.11 германская морская разведка передала Лютьенсу сообщение, что его преследует линкор «Принц Уэльский», а не «Кинг Джордж V», как думал адмирал. Он только усмехнулся этому академическому уточнению. Название линкора в данный момент было, разумеется, самой важной информацией… Лютьенс мог видеть лишь на несколько миль вперед, но буквально кожей чувствовал надвигающуюся опасность. Пока преследующие его крейсера держат линкор на экранах радаров, у него над головой постоянно занесен топор.

В это время командир авианосца «Викториес», капитан 1 ранга Бовелл, находился на расстоянии 120 миль от «Бисмарка», чей курс он вычислил по донесениям «Саффолка». Фонтаны брызг пролетали над полетной палубой авианосца. Волна была очень сильной, а ветер порывистым. Впереди Бовелл видел стаи свинцово-серых туч, которые мчались над бурным океаном. Но командир эскадрильи торпедоносцев, капитан-лейтенант Ю. Эсмонд, получил приказ взлетать, несмотря на сильный шторм. «Викториес» развернулся против ветра, и 9 «сордфишей» помчались прямо в клокочущий мрак. Следом за ними стартовали несколько «фулмаров», которые Эсмонд хотел использовать для слежения за целью. В 23.27 сквозь разрывы в тучах был замечен «Бисмарк». Эсмонд попытался было атаковать, но тучи над «Бисмарком» сомкнулись, и британским пилотам пришлось отойти на запад к крейсерам, которые следили за линкором, чтобы получить новые пеленги.

Все вахтенные на мостике «Бисмарка» слышали гул двигателей эскадрильи Эсмонда за непроницаемой завесой дождя. Зенитчики заняли свои боевые посты, и когда сразу после полуночи самолеты вернулись, их ожидал теплый прием. Когда торпедоносцы пробили слой туч и снизились к самой воде, выходя в атаку, капитан 1 ранга Линдеманн крикнул:

— Огонь!

Зенитные орудия «Бисмарка» злобно загрохотали, ночь прорезали разноцветные струи трассирующих пуль. Обдаваемые потоками воды, торпедоносцы ложились на боевой курс, сбрасывали торпеды и, тотчас отвернув, пропадали в темноте. Два подбитых «фулмара» шлепнулись в море, подобно клубкам огня, осветив на миг низкие тучи. Торпеды, сбитые с курса сильным волнением, частью зарылись в воду, частью прошли спереди и сзади от цели. Но один «сордфиш» пошел в атаку с правого борта, когда немцы уже подумали, что все кончилось. Он сбросил торпеду и ускользнул. Дождевые капли шипели на раскаленных стволах зениток «Бисмарка», которые выплевывали в темноту струи раскаленного металла. Последняя британская торпеда нырнула в воду и помчалась к «Бисмарку». И внезапно яркая вспышка осветила правый борт линкора. Лютьенс и Линдеманн вздрогнули и сжали кулаки. Вахтенные на наружных постах на мгновение оглохли от ужасного взрыва. Ударная волна прошла через броневые плиты линкора, заставив полопаться барабанные перепонки механиков, находившихся в машинных отделениях ниже ватерлинии. Лампы погасли. Лопнувшие паропроводы мгновенно заполнили котельные отделения горячим удушливым паром. В котельном отделении правого борта, расположенном ближе всего к месту взрыва, воцарился хаос. Банки с машинным маслом, гаечные ключи, ветошь, кофейные чашки разлетелись в разные стороны. Несколько матросов, сбитые с ног сильнейшим толчком, ползали на четвереньках в темноте. Старший механик быстро осмотрел корпус с помощью переносной лампы, течи не обнаружил и сразу сообщил об этом на мостик. Лютьенс встретил это известие со вздохом облегчения. Он отправил радиограмму, сообщая об атаке торпедоносцев и попадании. В 1.45 машинная команда сумела залатать паропроводы, разобрала обломки, исправила освещение. Поэтому 23 мая в 1.53 Лютьенс отправил в штаб вторую радиограмму:

Но положение линкора оставалось отчаянным. Он имел пробоину в носовой части, начинала сказываться нехватка топлива, противник следил за ним, линкор в любой момент мог подвергнуться новой воздушной атаке. Поэтому единственной надеждой германского адмирала на спасение оставалась попытка оторваться от противника, который засек его поворот на восток. Однако он уже потерял уверенность в том, что это удастся сделать. Приемники «Бисмарка» фиксировали работу вражеских радаров с момента гибели «Худа». Потом что-то произошло. Английские корабли, опасаясь налететь на германские подводные лодки, начали выполнять противолодочный зигзаг, пытаясь одновременно преследовать «Бисмарк». Их радары контролировали только зону прямо по курсу корабля, поэтому в момент поворота с генерального курса эхо «Бисмарка» на мгновение исчезало с экрана, чтобы потом появиться снова. В 3.06 только один «Саффолк» контролировал перемещения «Бисмарка». Когда крейсер пересек линию генерального курса, эхо исчезло, как и ожидалось. Но когда крейсер повернул обратно, эхо больше не появилось. Было это вызвано каким-то атмосферными помехами или ошибкой оператора — неважно. Англичане потеряли «Бисмарк»! Они ошибочно предположили, что германский линкор изменил курс, используя потерю контакта. Поэтому крейсера повернули вправо, чтобы вести поиск на юго-западе, но при этом они лишь еще дальше отрывались от «Бисмарка».

25 мая был день рождения Лютьенса. Если бы он знал, что сумел выскользнуть из раскинутой англичанами сети, то лучшего подарка нельзя было и придумать. Тови был мрачным и разочарованным. Петля, которую он систематически затягивал вокруг «Бисмарка», оказалась пустой. Теперь ее следовало закидывать по новой, стремясь при этом охватить как можно более обширный район, чтобы перекрыть возможные пути отхода противника. Тови бросился вслепую на юг, одновременно перенацелив 2-ю дивизию крейсеров. Самолетам «Викториеса» было приказано начать поиск. 4-я флотилия эсминцев, в которую входил польский «Перун», была отозвана из сил сопровождения конвоя, чтобы тоже принять участие в поисках. «Дорсетшир» был направлен на север с той же задачей. В 8.00 идущий на юг «Дьюк оф Йорк» пересек линию курса «Бисмарка» в 100 милях впереди него. Но Тови даже не подозревал об этом.

Однако Лютьенс тоже был сбит с толку. Его приемники продолжали четко фиксировать работу радаров. Он просто не мог знать, что из-за большого расстояния между ним и противником отраженный импульс ослабевает настолько, что британские радары его уже не принимают. Лютьенс продолжал верить, что его положение известно противнику. Он также знал, что нехватка топлива вынуждает его следовать прямым курсом вне зависимости от действий противника. Поэтому он отправил длинную радиограмму, более чем из 150 кодовых групп. В ней он описывал свой бой с «Худом», повреждения «Бисмарка», успешный отрыв «Принца Ойгена» и неожиданно большой радиус действия британских радаров.

Но эту радиограмму принял не только штаб группы «Запад», парижского отделения штаба «Кригсмарине», но и британское Адмиралтейство. Его служба пеленгации имела достаточно времени, чтобы получить надежные пеленги «Бисмарка». Тови, который вчера проскочил впереди «Бисмарка», сейчас находился в 180 милях на юго-запад от германского линкора, когда Адмиралтейство передало ему пеленги «Бисмарка». Штабной офицер проложил пеленги на большой карте. Линии пересеклись далеко к северу от позиции флагмана Тови. Адмирал нахмурился.

— Вероятно, он возвращается к проходу между Фарерами и Исландией. — И рявкнул: — Поворот на обратный курс!

Часы на мостике «Кинг Джорджа V» показывали 10.47, когда линкор завершил поворот.

Все утро и вторую половину дня адмирал Тови шел на север. Эскадрильи самолетов Берегового командования кружили над проливом между Фарерскими островами и Исландией. Эсминцы прочесывали южные подходы к этому проливу. Однако время шло, и никто не сообщал о контакте с германским линкором. И только уже к вечеру на мостике британского флагмана обнаружили, что пеленги были нанесены на карту неправильно! «Бисмарк» все еще находился на юге. Взбешенный Тови заорал:

— Курс 120 градусов!

«Кинг Джордж V» снова повернул. Однако теперь Лютьенс выигрывал у него в смертельной гонке целых 150 миль.

Группа «Запад» сразу сообщила Лютьенсу, что, судя по радиопереговорам англичан, они потеряли контакт с «Бисмарком». Лютьенс немедленно приказал соблюдать радиомолчание. До конца дня радисты линкора слушали переговоры англичан и принимали радиограммы из Парижа и Берлина. Гросс-адмирал Редер поздравил Лютьенса с днем рождения. Вечером, когда разбросанный по всему океану флот адмирала Тови пытался найти «Бисмарк», Лютьенс получил сообщение, что большая группа германских самолетов стоит в немедленной готовности к старту, как только он окажется в пределах их радиуса действия. Кроме того, в 300 милях от Бреста развернута завеса подводных лодок в направлении «восток-запад». Несколько эсминцев стоят в готовности, чтобы провести победоносный «Бисмарк» в порт. Эти новости на мгновение обрадовали адмирала, но все-таки не сумели полностью рассеять его опасения. Носовые цистерны продолжали травить нефть. Старший механик продолжал посылать на мостик тревожные рапорты о сокращающихся запасах топлива.

Начиная примерно с 21.00 25 мая и до 2.30 небо было темным. Холодный сильный ветер срывал пену с гребней волн и заставлял наблюдателей ежиться в плотных дождевиках. Лютьенс рухнул в постель, а в голове у него по-прежнему плясали океанские волны. Капитан 1 ранга Линдеманн, вконец измученный постоянным напряжением, тоже попытался заснуть. Но даже сквозь закрытые веки он видел штормовой горизонт.

Ночь на военном корабле всегда полна самыми различными звуками. Струи дождя бьют в стекло иллюминаторов. Бесконечная череда волн, вспарываемых форштевнем, разбегается в стороны с заунывным плеском слабого прибоя. Тревожно шуршат вентиляторы. Бесконечно ворчат чем-то раздраженные генераторы. Весь корабль чуть вздрагивает от биения движущих его винтов. В коридорах слышится приглушенный говор матросов. Постоянно шуршат мундиры, рабочая форма, штормовки, надеваемые в кубриках. Шлепают книги, сорванные с полок качкой. Над головой стучат по палубе чьи-то шаги. Этот хаос звуков вспыхивает каждые 4 часа, когда сменяются вахты. Поэтому отдохнуть на корабле непривычному человеку вряд ли удастся вообще, да и привычному тоже будет нелегко.

Лютьенс в эту ночь спал плохо, Тови не спал вообще. Британский адмирал был выведен из равновесия своей слепой верой в неправильно проложенные пеленги. Это позволило Лютьенсу оказаться впереди него. Тови был убежден, как и Адмиралтейство в тот момент, что «Бисмарк», где бы он не находился, скорее всего направляется к берегам Франции. Избитый «Принц Уэльский», на котором уже кончалась нефть, отказался от погони 18 часов назад и направился в Хвальфиорд. Вскоре к нему присоединился линейный крейсер «Рипалс». Почти все свои эсминцы Тови тоже пришлось отправить в Исландию для дозаправки. Соединение Сомервилла пока оставалось некоей неопределенной величиной. Так прошла беспокойная ночь. В 3.45 наблюдатели очередной вахты поднялись по трапам на свои посты. Восточный горизонт казался все тем же серым и безрадостным, изрезанным дождевыми струями. Ею не оживляли даже первые лучи солнца, на которое Лютьенс смотрел с опасением, а Тови с отчаянием.

Утром 26 мая Береговое командование начало еще более интенсивные поиски в проходе между Исландией и Фарерскими островами. Но в то же время были отправлены самолеты и в Бискайский залив. В 10.30 одна из «Каталин» в этом районе пробила стремительно несущиеся тучи. Все на мостике «Бисмарка» слышали гул ее двигателей, и, как только «Каталина» показалась, ее встретил бешеный шквал огня зениток. В небе повисли черные клубки разрывов. Но британский самолет, словно чудесный альбатрос, ловко ушел от смертоносного огня и сообщил по радио о контакте.

Усталость Тови как рукой сняло, когда он наносил новые координаты «Бисмарка» на свою оперативную карту. Но увиденное совсем не подняло его настроение. Его флагман находился в 130 милях на северо-запад от германского линкора и не имел совершенно никаких шансов перехватить его. Остальные корабли британского флота были рассеяны в северном, западном и южном направлениях. Зато восточный сектор был прикрыт хуже всего. У Тови оставался последний шанс. Если авианосец Сомервилла «Арк Ройял» сможет поднять самолеты и снизить скорость «Бисмарка», может быть, Тови и получит время догнать противника.

Сомервилл полным ходом мчался через штормовое море и уже пересек курс «Бисмарка». В 11.00 он оказался менее, чем в 100 милях на северо-восток от него. Сомервилл понимал, что теперь абсолютно все зависит от него. Если он потерпит неудачу, то опозоренный и униженный Королевский флот будет вынужден вернуться в порты, не отомстив. Сомервилл находился на мостике «Риноуна», когда получил радиограмму Тови. Отправив ответ, Сомервилл приказал «Арк Ройялу» немедленно поднимать самолеты на поиск. Северный ветер правильнее было бы назвать ураганом, водяные брызги, словно пули, свистели над полетной палубой авианосца. Но все-таки самолеты взлетели! Незадолго до полудня они обнаружили «Бисмарк» и начали кружить, держась вне досягаемости германских зениток. В 11.54 Лютьенс нарушил радиомолчание, чтобы сообщить в штаб группы «Запад», что обнаружен. «Бисмарк» в это время находился в точке 48°40′ северной широты, 20°00′ западной долготы. Он находился в 650 милях от спасительного рейда Бреста.

Теперь, когда стало точно известно, где находится германский линкор, командир «Арк Ройяла», капитан 1 ранга Л. Э. Маунд, поднял стоявшие в готовности торпедоносцы. Одновременно адмирал Сомервилл приказал крейсеру «Шеффилд» найти «Бисмарк» и следить за ним с помощью радара. Маунд об этом даже не подозревал. Поэтому никто из пилотов 14 «сордфишей», которые в 14.50 стартовали с пляшущей палубы «Арк Ройяла», не мог и вообразить, что «Шеффилд» капитана 1 ранга Ларкома в это время уже крадется вдоль нефтяного следа, тянущегося за «Бисмарком». Пилоты мчались над бешено ревущим морем, вглядываясь в редкие разрывы туч. Через час на экране радара головного самолета показалась цель. Первое звено вышло в атаку. Кое-как различив в тумане серый корпус корабля, пилоты спикировали и сбросили свои торпеды широким веером. Все они с замиранием сердца ожидали сокрушительного ответа германских зениток, но ни одно орудие не выстрелило. Когда один из пилотов оглянулся назад, его прошиб холодный пот.

— Боже мой! Ведь это «Шеффилд»! — закричал он.

Капитан 1 ранга Ларком на какое-то мгновение остолбенел, когда увидел, что британские самолеты сбросили торпеды прямо в его крейсер. Однако спохватившись, он приказал положить руль на борт, чтобы уклониться от смертоносного подарка. Часть торпед прошла мимо. Несколько взорвались преждевременно. От остальных Ларком увернулся. Клокоча от гнева, он поднялся на открытый мостик как раз вовремя, чтобы увидеть мигание сигнального прожектора с кружащего вверху «сордфиша». «Приносим извинения шкиперу»! Неизбежная в море случайность завершилась для англичан благополучно. Самолеты вернулись на «Арк Ройял», а везунчик «Шеффилд» возобновил преследование, бдительно следя за слабыми бликами на экране радара.

Вечером судьба еще раз улыбнулась англичанам. Подводная лодка U-556 лейтенанта Вольфарта получила приказ двигаться навстречу «Бисмарку», чтобы войти в состав подводной завесы. Сквозь перископ Вольфарт увидел «Риноун» под флагом Сомервилла и авианосец «Арк Ройял», на который садились самолеты. И при этом ни одного эсминца! Лодка находилась в идеальной позиции для атаки. Но Вольфарту оставалось лишь бессильно кусать локти. К этому моменту он уже истратил все свои торпеды!

Тем временем, к адмиралу Тови присоединился линкор «Родни», вооруженный 9 орудиями калибра 406 мм. Вторая волна из 15 «сордфишей» взлетела с «Арк Ройяла». На этот раз самолеты сначала направились к «Шеффилду» и получили от Ларкома пеленг на германский линкор. После этого они повернули на восток, чтобы атаковать свою цель. Когда показались торпедоносцы, в 20.47 «Бисмарк» нырнул под холодный атмосферный фронт, укрывшись плотным покрывалом туч. И под этим колеблющимся покровом началась решающая дуэль. Вся надстройка линкора превратилась в огнедышащий вулкан. Стреляли все зенитные орудия. Но самолеты пробили слой туч и устремились навстречу огненным струям. Они атаковали с обоих бортов, и капитан 1 ранга Линдеманн повернул сначала влево, а потом вправо, чтобы уклониться от торпед. На мостике «Бисмарка» все просто оглохли от треска зенитных автоматов. Отрывисто рявкали 150-мм орудия. И сверху, из окружающего мрака доносилось злобное гудение британских самолетов.

Через несколько минут после начала атаки Лютьенс отправил радиограмму в штаб Группы «Запад»:

Клочья синеватого порохового дыма пролетали над мостиком «Бисмарка». Адмирал нервно следил за приближающимися самолетами. Сначала они снижались, потом снова поднимались к тучам и, скользнув на крыло, бросались прямо на корабль. Один торпедоносец превратился в клубок пламени и рухнул в воду в полумиле справа по носу от линкора. Но другие самолеты в этом же секторе прорвались сквозь огневую завесу, сбросили торпеды и умчались обратно на свой авианосец. Еще 2 «сордфиша» укрылись в облаках и 15 минут кружили над линкором, невидимые для артиллеристов. Потом они выскочили из своего укрытия в 3 милях на правом траверзе линкора, и безжалостный огонь сразу же обрушился на них. Один самолет отвернул, а другой упал в море, волоча за собой хвост огня и черного дыма. Больше не было видно ни одной цели, и зенитки прекратили огонь. Но вдруг в мертвой тишине Лютьенс снова услышал вверху гул моторов. Новые самолеты… Примерно в 21.00 последние из них сбросили торпеды. Линдеманн круто повернул линкор, но тут еще один торпедоносец атаковал с кормы. Линкор уже просто не мог увернуться, и торпеда попала в рулевой отсек. Страшный удар подбросил корму, сбив артиллеристов с ног. Ударная волна докатилась до мостика. Еще одна торпеда безвредно взорвалась, попав в толстый броневой пояс. Она только поцарапала краску, хотя фонтан брызг взлетел выше трубы. Но «Бисмарк» уже получил роковой удар. Рулевой не чувствовал руля. Линдеманн бросился звонить в отсек рулевой машины, однако телефонная трубка молчала, как мертвая.

«Бисмарк» потерял ход, его развернуло на северо-восток, отклонив на 45° от нужного курса. Через 30 минут старший механик сообщил ужасные новости. Руль был разбит, левый винт согнут, в кормовые отсеки поступило большое количество воды. При уменьшенной скорости корабль еще мог управляться машинами. Но не было абсолютно никакой возможности отремонтировать все это в море.

Линдеманн начал пытаться подобрать режим работы машин. Он снизил обороты правого винта, дав центральному средний ход. Потом он начал постепенно наращивать обороты левого винта, пока снова не началась вибрация. Затем он сбросил несколько оборотов и наконец сумел кое-как развернуть «Бисмарк». Однако движения огромной массы десятков тысяч тонн стали все равно были непредсказуемыми. В отчаянии Линдеманн следил, как огромный форштевень беспорядочно рыскает, уклоняясь от курса, несмотря на его команды машинам. Чтобы как-то устранить это рысканье, ему пришлось снизить обороты одного из бортовых винтов. Нос корабля неохотно повернулся на восток. Но через несколько минут линкор снова увело в сторону, и капитану пришлось опять менять скорость вращения валов. Пока «Бисмарк» медленно полз причудливым зигзагом, адмирал Тови нещадно напрягал машины своих кораблей, чтобы как можно быстрее нагнать противника.

Тем временем 5 британских эсминцев в облаке брызг мчались на юго-восток. Флотилией командовал капитан 1 ранга Вайэн, тот самый офицер, который год назад взял на абордаж в Йоссинг-фиорде «Альтмарк», чтобы освободить пленных англичан. Он развернул корабли строем фронта, чтобы прочесать как можно более широкую полосу. Это были «Зулу», «Сикх», «Коссак» под брейд-вымпелом самого Вайэна, «Маори» и польский эсминец «Перун» под командованием капитана 2 ранга Э. Плавского. В 22.30 эсминцы заметили рыскающий «Бисмарк». Плавский немедленно повернул прямо на германский линкор, надеясь отвлечь на себя внимание Лютьенса, чтобы позволить остальным эсминцам Вайэна спокойно выполнить торпедную атаку.

— Корабль на левой раковине! — закричал германский наблюдатель в то время как «Бисмарк» резко бросило вправо.

Линдеманн открыл огонь по прыгающему на волнах эсминцу. Но Плавский, не обращая внимания на рвущиеся 380-мм снаряды, продолжал идти вперед. «Перун» ввинчивался в клокочущие волны, окруженный фонтанами брызг и облаками пены. Он мчался между столбами воды, которые поднимали падающие снаряды «Бисмарка». «Перун» даже дал несколько залпов по линкору, хотя его крошечные снаряды никак не могли повредить бронированному гиганту. После этого эсминец отвернул под прикрытием дымовой завесы. Мрачный Лютьенс вглядывался в темноту. Он видел подходящие с юга эсминцы, которые набросились на линкор, словно акулы на умирающего кита. Снова началась вибрация, и осторожный старший механик запросил разрешения сбавить обороты поврежденного левого винта.

Скорость «Бисмарка» упала до предела. Линкор едва был в состоянии удерживать нос против волны. Он повернул на север, потом на восток, потом на запад и снова на север.

Теперь адмирал Лютьенс понял, что он проиграл гонку к берегам Франции. У него не было никаких иллюзий относительно собственной судьбы. Поэтому незадолго до полуночи он отправил несколько радиограмм, полных обреченности.

Рано утром 27 мая эсминцы продрались сквозь бурные волны и выпустили торпеды, несмотря на сильный огонь немцев. Одна торпеда попала в непробиваемый броневой пояс линкора, но вторая взорвалась в носовой части корабля. Ослепительная вспышка распорола сумерки. Шквал стальных осколков обрушился на мостик. Вспыхнула нефть, вытекающая из разорванных носовых топливных цистерн. Постепенно огонь пробрался вглубь корпуса. Погребальный костер был зажжен. Когда рассвело, видимость увеличилась до 13 миль. Холодный ветер, который дул с северо-запада в течение всей погони, теперь обрел силу шторма. То и дело налетали дождевые шквалы. В 7.10 Лютьенс отправил свою последнюю радиограмму:

Но германский адмирал ждал напрасно. Подводная лодка не прибыла.

Когда в 7.22 солнце встало над рваной пеленой мрачных туч, «Бисмарк» находился в 400 милях от Бреста. Он шел зигзагом в общем направлении на север со скоростью не более 10 узлов. Лютьенс пришел к Линдеманну в ходовую рубку, их покрасневшие глаза были обведены черными кругами. Обоим офицерам оставалось лишь беспомощно ждать, пока британские тяжелые орудия покончат с кораблем. В 8.43 Лютьенс заметил мачты и надстройки «Кинг Джорджа V» по пеленгу 298° на расстоянии 20 миль. Потом в миле правее от английского флагмана он увидел «Родни». Лютьенс включил корабельные громкоговорители. Его лицо было трагичным.

— Говорит адмирал. Мы окружены вражескими кораблями. Если нам суждено умереть за Фатерланд, мы должны сделать это, как отважные моряки под гордо поднятым флагом. — Он откашлялся. — Прощайте.

В 8.47 «Родни», находившийся в 10 милях на северо-западе, начал бой залпом из своих огромных 406-мм орудий. Через минуту «Кинг Джордж V» дал залп из 6 носовых 356-мм орудий. Водяные столбы взлетели вверх, и ветер унес каскады брызг. Артиллеристы «Бисмарка» напряженно ждали. Корветтен-капитан Шнейдер, который несколько часов назад узнал, что гросс-адмирал Редер наградил его Рыцарским крестом за потопление «Худа», навел орудия на цель. В 8.49 он сообщил:

— Вижу цель!

— Огонь! — скомандовал Линдеманн.

Орудия «Бисмарка» выплюнули столбы огня и грохотом откатились на лафетах. Первый же залп накрыл «Родни», но «Бисмарк», лишенный руля, глубоко севший носом, не мог удерживаться на курсе. Он вилял из стороны в сторону, и это постоянно сбивало прицел. После того как Тови приказал повернуть на юг, британские артиллеристы пристрелялись. Залп за залпом бронебойные снаряды дырявили корпус «Бисмарка». Паропроводы были разорваны, и ошпаренные матросы дико кричали в темноте машинных отделений. Вспыхнуло несколько пожаров. Тонны воды начали вливаться в пробоины. Лютьенс и Линдеманн стояли среди битого стекла, обрывков электрических кабелей и окровавленных людей. Карты и кодовые книги были разбросаны по мостику, густой коричневый дым окутывал всю носовую надстройку. Снаряды «Родни», каждый из которых весил тонну,[20] врезались в башни «Бисмарка».

Они разбивали орудия и убивали артиллеристов. В 9.30 Тови снова повернул на север. К этому моменту на «Бисмарке» осталась только одна действующая башня. Весь линкор был охвачен огнем. Его корпус был пробит в десятках мест, изуродованные трупы моряков с оторванными руками и ногами, разбитыми головами, валялись на искореженных палубах в лужах крови. Лютьенс и Линдеманн были изрезаны осколками битых стекол. Куски раскаленной стали свистели в воздухе, системы связи на корабле вышли из строя. Глубоко внутри корпуса моряки ставили тяжелые деревянные подпорки к избитым переборкам, чтобы сохранить остатки плавучести. Но море наступало. Подпорки гнулись и трещали. Смятые переборки лопались с грохотом пушечного выстрела, и тогда бурлящий поток воды подхватывал и уносил людей, словно крошечные щепки.

К 10.00 огнем британских орудий «Бисмарк» был превращен в плавучую развалину и глубоко погрузился в воду. Серые волны свободно гуляли по главной палубе. Услышав треск лопающих переборок и клокотание воды, адмирал Лютьенс пожал руку капитану 1 ранга Линдеманну и приказал сбросить в море все секретные документы в специальных сумках с грузом. «Кинг Джордж V» и «Родни» быстро подошли вплотную и начали всаживать залп за залпом в беспомощно раскачивающийся корпус германского линкора. В 10.15 он потерял ход, а его последнее орудие выпустило последний снаряд. И умолкло. Теперь бой превратился для англичан в артиллерийские учения по стрельбе в упор.

— Покинуть корабль! — скомандовал Линдеманн.

Люди поднялись по трапам и начали спрыгивать в воду с развороченной палубы. Раненых моряков поднимали из дымящихся люков. Несколько моряков, видимо, помешавшись, ухватились за пиллерсы и остались на корабле, словно смерть еще могла обойти «Бисмарк» стороной. Еще минут десять казалось, что этот горящий изуродованный корабль с умолкшими орудиями и заливаемыми водой палубами действительно не может утонуть. Но в 10.25 крейсер «Дорсетшир» подошел с востока к дымящейся развалине и выпустил 2 торпеды в ее правый борт. Потом обошел вокруг «Бисмарка» и выпустил еще одну торпеду в его правый борт. Моряки, плавающие вокруг корабля, были выброшены из воды взрывами. «Бисмарк» медленно оседал все глубже, его окружало огромное нефтяное пятно. Сейчас уже сотни людей спрыгивали с палубы линкора в море. Они моментально превращались в настоящих негров, перемазанных нефтью. В 10.36 «Бисмарк» скрылся под водой, так и не спустив развевающийся флаг. Корабль пошел на дно под свист вырывающегося пара и шипение огня. Только огромный водоворот глухо шумел там, где еще недавно находился линкор. Он увлек за собой сотни офицеров и матросов. Лютьенс и Линдеманн, чья судьба была предрешена суровыми законами моря, не покинули корабль. Вместе с «Бисмарком» они ушли в мрачную могилу глубиной 4200 метров.

«Дорсетшир» и эсминец «Маори» пробрались сквозь нефть и плавающие обломки и подобрали 110 перемазанных нефтью немецких моряков. Однако спасательные работы были немедленно прекращены, после того, как англичане заметили перископ. Позднее U-74 подобрала еще несколько человек из экипажа линкора. Еще позднее в месту боя прибыл испанский крейсер «Канариас», однако он нашел только нефтяное пятно и плавающие на волнах трупы в спасательных жилетах. Мертвые часовые охраняли могилу «Бисмарка».

А завершил все эпизод, полный злой иронии. Почти через 3 часа после того, как «Бисмарк» стал железным гробом для адмирала Лютьенса и почти 2000 моряков, группа «Запад» отправила срочную радиограмму мертвому адмиралу: