"На одной далёкой планете" - читать интересную книгу автора (Лукьянов Олег)

Глава 9

Заявление было сделано тоном вежливым, но решительным. Милиция есть милиция. На то она и существует, чтобы тайное делать явным. Лидочка сидела в состоянии бездумного оцепенения, не в силах ни двигаться, ни говорить. От нее теперь ничего не зависело, и, может быть, поэтому она совсем перестала волноваться.

Пауза затягивалась…

— Ну что, так и будем в молчанку играть? — произнес капитан классическую фразу.

Ответа не последовало. Оба Колесниковых молчали, словно набрав в рот воды. Капитан укоризненно покачал головой.

— Неправильную позицию заняли, граждане Колесниковы. Рано или поздно все равно выяснится, кто вы такие.

— Отпечатки надо снять, — сказал Соселия. — Пойду принесу причиндалы.

Он вышел из кабинета и минуты через три вернулся с коробкой в руках.

— Попрошу засучить рукава, — сказал он, подходя к двойникам. Те молча повиновались.

В коробке оказалась подушечка с черной краской, лупа и маленькие белые листки бумаги.

— Безобразие! — проговорил Владимир Сергеевич, однако выполнил все, что требовалось, — обмакнул поочередно пальцы в подушечке, и Соселия прокатил ими по листкам. То же самое сделал и Володя. Были также сняты и отпечатки шрамов на локтях.

— Пройдите-ка в ту комнату, — сказал капитан двойникам, указывая на дверь в стене кабинета. — А вы, Лидия Ивановна, останьтесь.

…Впервые в жизни Лидочка оказалась в столь непривычной и сложной ситуации. Она была одна перед двумя представителями власти, которые, как нетрудно было понять, намеревались выпытать у нее тайну двойников. До чего же это неприятно — сидеть на скамье, словно преступница, и ждать, когда тебя начнут допрашивать. Лидочке стало жарко от волнения. Она расстегнула пальто.

— Можете совсем снять, — дружелюбно сказал капитан, пододвигая к себе листки с отпечатками.

— Ничего… я так, — тихо молвила Лидочка.

Капитан и следователь рассматривали отпечатки.

— Мистика какая-то, — пробасил Соселия, — скажи кому-нибудь — не поверят.

— А шрамы? Как две фотографии с одного негатива.

— Абсолютно одинаковая конфигурация.

— Может быть, пластическая операция?

— Исключено. Не умеют так.

Соселия испытующе посмотрел на Лидочку из-под косматых бровей.

— Что скажете, Лидия Ивановна?

Лидочка покачала опущенной головой.

— Не знаю… Я ничего не знаю.

Как это трудно — скрывать правду, когда от тебя так хотят узнать ее! Они по-своему правы, требуя от нее ответа. Все-таки необыкновенный случай. Что угодно можно подумать. Но нет, она ничего не скажет. Лучше уж молчать, чем изворачиваться и лгать…

— Ясно, — резюмировал Соселия, — женщина проявляет солидарность. Придется думать самим.

Они снова принялись рассматривать отпечатки, время от времени перебрасываясь короткими репликами. Закурили… Дым двумя струйками потянулся к потолку.

— Тут случай серьезный, — сказал капитан, рассматривая отпечатки через большую лупу в черной пластмассовой оправе. — Придется дело заводить.

— Придется…

Лидочка похолодела. Уголовное дело! Вот этого-то никак нельзя допускать. Володю посадят в тюрьму или куда там… сообщат на работу, в институт.

— Товарищи милиционеры, — сказала она, набравшись духу.

Капитан и следователь одновременно подняли головы, выжидательно на нее глядя. Лидочка еще секунду—другую сомневалась, стоит ли признаваться.

— Мы вас слушаем, — сказал Соселия. — Говорите, не стесняйтесь.

Лидочка отвела от вспотевшего лба прядь волос.

— Я все расскажу.

И Лидочка стала рассказывать — по памяти, перевирая и путаясь, чувствуя иногда, что ее в лучшем случае не понимают, а то и вовсе считают дурочкой, которая выдумывает сказки, чтобы спасти своего любовника. Но Лидочка продолжала рассказывать, и чем дальше она рассказывала, тем легче ей становилось, тем убедительнее и искреннее выходил ее рассказ. Она рассказала все, что знала со слов Володи, присовокупив собственный опыт, как познакомилась с Владимиром Сергеевичем, как жила с ним, рассказала о его непохожести на других людей, как потом поехала в Москву и познакомилась с Володей, о его работе в институте, несчастном брате-алкоголике, друге-враче, рукописи, о том, как появился двойник. Не сказала только, в каком институте работал Володя и кто именно нашел рукопись и изготовил двойника. Впутывать в эту историю Гончарова она сочла ненужным.

Никогда в жизни Лидочка не говорила так долго и много. Прошло не меньше получаса, прежде чем она добралась до конца, то есть до сцены в квартире, закончившейся их приводом в милицию.

— Вот все, — сказала она в заключение. — Он не виноват. Он очень хороший человек. Отпустите его, пожалуйста.

За столом наступило долгое молчание. Капитан с сосредоточенным видом барабанил пальцами по стеклу. Соселия сидел нахохлившись, подперев обеими руками подбородок. Потом он встал, подошел к Лидочке и, заглянув ей прямо в глаза, спросил:

— Все правда?

— Правда, — кивнула Лидочка.

Соселия постоял еще немного и, повернувшись к капитану, сказал:

— Не врет.

Капитан поморщился, как от зубной боли, и потер ладонью щеку. Он ничего не сказал. Тогда Соселия засунул руки в карманы пиджака и стал прогуливаться по комнате. Лидочка поняла, что мнения обоих разделились. Похоже, что следователь ей поверил, а вот капитан нет. Так оно и оказалось. Соселия остановился перед капитаном.

— Я все понимаю, Гринько… Но как еще объяснить вот это?

Он ткнул пальцем в листки с отпечатками, лежавшие на столе. Капитан снова поморщился и ничего не ответил.

— Ну, предложи что-нибудь, предложи…

— Откуда я знаю? — сказал наконец капитан. — Ты что, хочешь, чтобы я написал все это в протокол? Чтобы потом Федотов на каждом собрании нас с тобой на посмешище выставлял?

Соселия шумно вздохнул и повернулся к Лидочке:

— Как фамилия этого врача? Где живет?

— Не знаю, — сказала Лидочка, опуская глаза.

— А вот теперь врете! — обличительно сказал Соселия, направляя на Лидочку указательный палец. — Знаете, но не хотите говорить.

— И он не скажет, — тихо отозвалась Лидочка.

— Это почему же?

— Володя и его друг не хотят, чтобы их тайна стала известна, объяснила Лидочка.

Капитан многозначительно откашлялся, а Соселия снова принялся ходить по комнате.

— Ничего не понятно! — загремел его бас. — Если все, что вы сказали, правда, значит, они совершили огромное научное открытие! Почему же они его прячут? Они что, не хотят стать знаменитыми? Не хотят получить Нобелевскую премию?

— Не хотят, — сказала Лидочка. — Все не так просто, как вы думаете.

Соселия остановился перед Лидочкой, сложив на груди руки, и с изумлением смотрел на нее. Лидочка поняла, что он поверил ей и теперь не знает, что делать дальше. Наступил критический момент в ходе следствия, и в этот момент произошло новое событие. Внезапно отворилась дверь, и в комнату вошел милиционер в белом полушубке — тот, что оставался в квартире, пропуская вперед полного, мужчину средних лет.

— Разрешите доложить, товарищ капитан, — еще одного задержал. Приехал из Москвы к главному инженеру Колесникову. Спрашиваю, зачем — не говорит.

Стрельнули из-под мохнатой шапки маленькие черные глаза, ужалив Лидочку в самое сердце.

— Здравствуйте, товарищи, — резким сорочьим голосом сказал вошедший, увидел Лидочку и кивнул ей, дрогнув полной щекой. Да, это был Стулов, злейший враг Володи, неизвестно как оказавшийся в Григорьевске, а в такой неподходящий момент!

Сразу, впрочем, все и выяснилось. Стулов назвал себя и сказал, что приехал из Москвы к товарищу Колесникову по личному делу. Позвонил на завод, а там ему сказали, что главный только что поехал домой и велел передать, что может не вернуться сегодня. Тогда он узнал его адрес в справочном бюро, приехал к нему на квартиру и был задержан товарищем милиционером, который там находился. Вот паспорт, вот удостоверение личности на имя Стулова Роберта Евгеньевича, начальника отдела института «Нитрон», все в полном порядке.

Стулову предложили раздеться и усадили напротив дивана. После этого Соселия пошел в соседнюю комнату и вывел оттуда Володю. Увидев Стулова, тот и бровью не повел, зато Стулов забеспокоился, задергал шеей, глаза его забегали, пытаясь увидеть сразу всех, находившихся в комнате. Он, видно, силился понять, в каком качестве здесь присутствует его противник — в качестве потерпевшего или в качестве подозреваемого.

— Вам знаком этот человек? — спросил его Соселия, показывая на Володю.

— Да, конечно, — сказал Стулов. — Это Колесников Владимир Сергеевич. Мы с ним несколько лет работали вместе, но немного… (он сделал паузу, выразительно посмотрев на Володю)… не поладили.

Это был, конечно, пробный камешек в Володин огород. Если товарищ Колесников здесь на положении задержанного и если он не круглый дурак, то должен задобрить опасного для него свидетеля, сказав что-нибудь вроде: «Ну что вы, Роберт Евгеньевич, какие пустяки. Стоит ли вспоминать прошлое!»

Но Володя ничего не сказал, даже головы не повернул в сторону Стулова, словно говорили не о нем.

Стулов крякнул, дернул плечом, глаза его забегали.

«Ах, не надо бы так!» — с огорчением подумала Лидочка.

— Не ошибаетесь? — спросил Стулова капитан.

— Нет, нет. Это Колесников Владимир Сергеевич, бывший ведущий конструктор «Нитрона», а сейчас главный инженер григорьевского завода «Металл».

Соселия усадил Володю рядом с Лидочкой и снова пошел в соседнюю комнату.

— Я им все рассказала. — шепнула Лидочка. — Только про Гончарова не сказала.

— Зачем?

— Они хотели завести на тебя уголовное дело.

Володя кивнул, тихонько сжимая Лидочкину руку.

Тут со Стуловым стали происходить смешные вещи. Он задергался, заперхал, закашлял, словно ему в горло попала крошка: он увидел Владимира Сергеевича, вошедшего в комнату. Глаза его стали так часто бегать, разглядывая двойников, что казалось, в голове его заработал механизм, наподобие швейного челнока.

— Здравствуйте, товарищ Стулов. Рад вас видеть, — сказал, подходя к нему Владимир Сергеевич.

Левая часть лица Стулова странно задергалась, из горла вырвался звук, похожий на смех. Он пожал протянутую Владимиром Сергеевичем руку, ощупывая взглядом его лицо и одновременно успевая увидеть и Володю с Лидочкой, и капитана, и Соселию, сидевших за столом.

— Здравствуйте, — произнес он сдавленным голосом.

— А этот гражданин вам знаком? — спросил его Соселия.

Стулов смешался, глядя попеременно на двойников.

— Близнецы, что ли?

Его белая упитанная физиономия на минуту застыла в напряженном раздумье. Он посмотрел снизу вверх на Владимира Сергеевича и осторожно спросил:

— А вы меня откуда знаете?

Владимир Сергеевич стоял очень серьезный.

— Я понимаю ваше недоумение, Роберт Евгеньевич, — сказал он, — вы, конечно, не знали, что нас двое, и поэтому не заметили подмены, когда один из нас вышел на работу вместо другого. Напомню вам, что именно я оценил по достоинству проект АЦ-1666 и написал письмо в министерство, в котором осуждал неправильные действия своего двойника.

Как и все оборотистые люди, Стулов обладал умением быстро оценивать ситуацию и сразу же принимать решение, об этом Лидочка знала по Володиным рассказам. Его можно было застать врасплох неожиданностью вроде этой, но ненадолго. В следующую минуту физиономия его приняла сосредоточенное выражение.

— Так, так, — сказал он, соображая. — Значит, тогда вас было двое… Теперь многое становится понятным.

— Что вам становится понятным? — поинтересовался капитан.

— Странное поведение ведущего конструктора Колесникова.

Стулов поднялся, поворачиваясь к сидящим за столом.

— Да, поведение Колесникова было более чем странным. То он работал как все, с интересом, с огоньком, то неузнаваемо менялся — грубил, писал кляузы в Москву, восстановил против себя весь коллектив. Оказывается, они по очереди ходили на работу.

— Это ложь, — сказал со своего места Володя. — Я вообще не имею привычки грубить людям. И коллектив ко мне хорошо относился. Это вы настроили всех против меня, чтобы заткнуть мне рот. Ваш проект…

— Подождите, товарищ Колесников, — перебил его капитан. — Вам пока слова не давали. Не будем нарушать порядок.

— Вы все сказали? — обратился он к Стулову.

— Пока все.

— Вот теперь к вам вопрос, гражданин московский Колесников. Можете ли вы подтвердить показания гражданки Колесниковой, что один из вас двоих рожден женщиной, а другой создан искусственно с помощью неизвестных науке средств?

— Да, это так, — сказал Володя. — Один из нас является природным, нормальным человеком, а другой представляет собой очень точную биологическую копию, сделанную искусственно. Природный человек, как нетрудно догадаться, это я.

— Тогда расскажите обо всем подробнее.

Володя посмотрел на двойника, который отошел к стене и стоял там с непроницаемо холодным лицом.

— Ну что, тезка, будем раскалываться, как выражаются клиенты этой почтенной организации?

— Я не полено, чтобы меня раскалывали, — сурово отвечал Владимир Сергеевич. — Я ни в чем не виноват перед законом и сумею постоять за себя.

— Говорите, не стесняйтесь, — подбодрил Володю Соселия. — Чего теперь скрывать?

— Хорошо, попробую, — сказал Володя.

И он стал рассказывать — обо всем, о чем уже говорила Лидочка, только подробнее и точнее. Говорил он неторопливо, уверенно, как говорят на хорошо знакомую тему. Во всем его облике, манере держаться — спокойной, без жестикуляций — было столько искренности, что даже самый отъявленный скептик поверил бы, что все это хоть и странная, необычная, но все-таки правда. Некоторое время Лидочка следила за его рассказом, а потом, поняв, что ничего нового не услышит, стала наблюдать за присутствующими.

Капитан сидел с невозмутимым видом человека, которого трудно чем-нибудь удивить. Соселия, не поднимая головы, что-то быстро писал на листе бумаги. Совсем по-иному вел себя Стулов. Он снова сидел на своем месте и вертелся, словно за шиворот ему насыпали колючек, хмыкал, ежился, покашливал, бросая короткие быстрые взгляды на людей, находившихся в комнате.

Но больше всего Лидочку насторожил, даже напугал Владимир Сергеевич. Он стоял у стены, неподвижный, как памятник. Глядя на него, можно было подумать, что это восковая фигура, а не человек, пусть даже искусственный. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Могло показаться, что он совершенно равнодушен к происходящему, но Лидочка по опыту знала, что он все внимательно слушает и в мозгу его сейчас идет напряженная работа. Ей даже почудилось, что она слышит, как в голове его тихо вращаются колесики, постукивают рычажки, вычисляя, сравнивая, анализируя…

— Ну что ж, картина ясна, — сказал Соселия, когда Володя кончил говорить. — Все выглядит вполне правдоподобно. Остается выяснить, кто ваш друг.

— А вот этого я вам сказать не могу.

— Почему? — поинтересовался Соселия.

— Потому что не хочу впутывать его в эту историю. Да и все равно ничего нового вы от него не узнаете.

— Почему не узнаем? Он расскажет нам, где находится эта ваша волшебная ванна, и все станет на свои места.

— Волшебной ванны больше не существует, вынужден вас разочаровать, сказал Володя. — Вернее, она используется no своему плановому назначению, как записано в теме, то есть для консервирования удаленных органов. Вся аппаратура для изготовления копий уничтожена.

— Как уничтожена? Буквально?

— Буквально. С помощью гидравлического пресса на базе вторцветмета. Я сам отвозил ее туда.

Соселия скорчил смешную гримасу.

— Вы с вашим другом что, сумасшедшие?

Володя пожал плечами.

— За себя ручаться не могу, меня еще в институте считали сумасшедшим, а мой друг совершенно нормальный человек. Просто у него очень развито чувство ответственности.

— Боится отрицательных последствий от своего открытия? — догадался следователь.

— Именно так.

— Чего же он боится?

— Есть чего…

— Да чего, чего? — вскидывая руки, почти закричал Соселия. Он во все глаза смотрел на Володю, словно и впрямь считал его сумасшедшим.

Тот усмехнулся.

— Боится, что не утвердят докторскую на тему «Гомункулусы и их применение в народном хозяйстве».

— Вот оригиналы, а? — сказал Соселия капитану. — Сделали открытие и молчат. Первый раз такое слышу.

— А может быть, никакого открытия и не было, раз молчат?

— Тогда предложите какую-нибудь другую версию, объясняющую наше сходство, — сказал Володя. — Я в свое время думал об этом, рассчитывая как раз на такой случай, но ничего путного не придумал. Если вы сумеете придумать, то я немедленно отрекусь от всего, что вам здесь рассказал.

Соселия рассматривал Володю с острым любопытством и, как показалось Лидочке, дружелюбно.

— Хорошо, — сказал он и в самом деле дружелюбным тоном. — Допустим, что открытие есть. Но почему вы берете на себя ответственность решать, вредно оно или нет? Пусть ученые решат этот вопрос. Сообщите о нем в соответствующее научное учреждение, в Академию наук например.

— Да ну, не стоит, — сказал Володя добродушным тоном. — Зачем беспокоить занятых людей? У них своих дел по горло.

— Это вы серьезно? — удивился Соселия. — А если мы сделаем обыск в вашей квартире?

— Бесполезно, ничего не найдете.

Соселия хмыкнул и сказал капитану, показав ладонью на Володю: — Вот поговори с таким! Ничего не боится.

Тот молчал, барабаня пальцами по столу, и смотрел на Володю. Оба представителя власти были явно обескуражены твердостью Володи.

В этот момент Стулов, молча следивший за разговором, поднял руку.

— Разрешите мне?

— Пожалуйста, — сказал Соселия. — Говорите все, что вам известно по этому делу.

Стулов поднялся, закинул руку за спину и, откашлявшись, солидно заговорил.

— Товарищи, здесь надо разобраться в главном. Как специалист по автоматическим системам, я мог бы оказать вам помощь в качестве консультанта. Вы точно установили, что имеете дело не с близнецами?

— Абсолютно точно, — сказал Соселия. — У них совпадают не только отпечатки пальцев, но даже шрамы на локтях.

— И вы не можете найти никакого другого объяснения такому сходству?

— Пока нет.

— Ну что ж, в таком случае я должен сообщить, что современная наука допускает возможность создания искусственных существ. В этом направлении работают сейчас кибернетики и биологи. Подходы у них разные, но цель, в сущности, одна, потому что живой организм — это то же кибернетическое устройство, только гораздо более сложное…

Он сделал паузу, следя за выражением лиц сидящих за столом.

— Продолжайте, — кивнул капитан.

— …более того, зная Владимира Сергеевича Колесникова как высокоодаренного инженера, я вполне могу допустить, что он мог спроектировать ванну для биокопирования, с помощью которой был изготовлен двойник.

— Что это он несет? — пробормотал Володя.

— И знаете, почему я поверил в такую поистине фантастическую возможность? Поверил, не будучи знаком с деталями?

Стулов остановил взгляд на капитане.

— Почему? — спросил тот.

— Потому что это единственно разумное объяснение странных аномалий в поведении Колесникова, которые появились у него за последний год нашей совместной работы. Посудите сами. Мы разрабатываем проект государственной важности. Инженер Колесников работал над одной из его тем, работал с большим энтузиазмом, сформировался у нас как конструктор, быстро пошел на повышение и стал руководителем конструкторской группы, стал соавтором двух изобретений. Его портрет висел на доске Почета. И вдруг последний год его как будто подменили. Он выступает с резкой критикой проекта, совершенно, замечу, безосновательной, скандалит, пишет жалобы. Потом без всякой видимой причины успокаивается и становится прежним Колесниковым — деловым и серьезным. Так продолжается некоторое время — и вдруг новая вспышка. Он сочиняет целый трактат против проекта, уже одобренного компетентными специалистами и подписанного в высших инстанциях. Неделю назад он отнес свое сочинение в редакцию одного научного журнала. Я имел возможность познакомиться с этим сочинением и как специалист могу заявить, что это чистейшей воды графомания, поделка озлобленного дилетанта, жаждущего славы борца за народные интересы, а в действительности обыкновенного карьериста. Написать такую безграмотную работу настоящий Колесников не мог и вести себя так не мог. Это делала его копия, которую он, по-видимому, в качестве эксперимента временно поставил на свое место.

Стулов прервал свою речь и, сделав короткую паузу, достаточную, чтобы ему не помешали, закончил:

— А теперь разрешите показать вам это существо. Вот оно!

Он эффектным движением выбросил руку с указательным пальцем в сторону Володи.

Лидочка тихонько ахнула, а Володя сердито сказал:

— Вы что, Роберт Евгеньевич, ядовитых грибков покушали?

Стулов и ухом не повел.

— Владимир Сергеевич, — с чувством обратился он к неподвижно стоявшему двойнику, — пора вам сказать свое веское слово.

— Да, пора сказать, — произнес тот, оживая. — Каждый человек имеет право бороться за свои интересы. Я не могу согласиться с заявлением моего однофамильца. На каком основании он считает себя первичным существом, а меня вторичным? У меня есть не меньше оснований утверждать обратное.

— Выражайтесь яснее, — недовольно поморщился Соселия. — Что значит не меньше оснований? Вы тут не имущество делите.

— Смелее, Владимир Сергеевич, смелее, — сказал Стулов.

— А вы теперь помолчите, — довольно резко оборвал его Соселия. — Пусть сам за себя отвечает.

Владимир Сергеевич уже обрел уверенность.

— Я выражаюсь вполне ясно в пределах логики и здравого смысла, сказал он, неподвижно глядя на следователя. — С вашего разрешения он выступил первым, но из этого совершенно не следует, что он оригинал, а я копия. Если бы я выступил первым, то сказал бы, что я оригинал.

— Вот именно, — поддакнул Стулов. — Владимир Сергеевич человек острого ума. Он привык к точным формулировкам.

— Два сумасшедших! — негромко сказал Володя.

Владимир Сергеевич повернул голову в его сторону и заговорил, повысив голос:

— Это неизвестно, кто из нас сошел с ума — ты или я. Если уж зашел принципиальный разговор, то я должен сделать здесь официальное заявление и прошу ввиду крайней важности занести его в протокол. Заявляю, что все, о чем здесь рассказал мой двойник, в действительности произошло со мной и узнал он об этом от меня. Авантюрист и мистификатор, он сначала порвал со мной, отказавшись выполнять мои указания, а потом соблазнил и одурманил мою супругу. Теперь, чтобы окончательно со мной разделаться, он оклеветал меня, поменяв все местами.

— Черт побери, вот это нахал! — воскликнул Володя. — Как тебе это нравится, Лидочка? Последняя новость науки — восставший робот! Его сотворили по моему образу и подобию, дали ему бытие — и вот благодарность!

— Спокойнее, гражданин москвич, — остановил его капитан. — Вам пока слова не давали.

— Какие у вас есть доказательства своего утверждения? — спросил он Владимира Сергеевича.

— Доказательств сколько угодно. Можно начать с самых простых. Будем рассуждать логически. Может ли кто-нибудь из вас по внешним признакам определить, кто из нас оригинал, а кто копия?

— Допустим, нет, — сказал Соселия.

— Почему вы в таком случае верите моему двойнику, а не верите мне? Неужели только потому, что он выступил первым?

— Мы пока еще никому не поверили.

— Хорошо. Тогда вот второе доказательство. У меня на руках оригинал паспорта и других документов. У него — дубликаты, которые я взял для него в силу исключительных обстоятельств. С точки зрения закона, при наличии дубликата и оригинала, что имеет большую силу? Кажется, ясно, что оригинал. Третье. Я — ответственный работник, лицо известное в высших инстанциях, обо мне высокого мнения директор нашего завода. Он — рабочий низкой квалификации, потому что как копия неизбежно уступает мне по умственным способностям.

— Да, да, — снова вмешался Стулов, не обращая внимания на недовольный возглас Соселии. — Я подтверждаю. Когда Владимир Сергеевич поставил вместо себя двойника, тот едва не завалил дело.

— Я спокоен, тверд, выдержан, — продолжал Владимир Сергеевич. — Он же эмоционален, вспыльчив, склонен к необдуманным поступкам. Я умею управлять собой, он подвержен переменам настроений. Из всего сказанного следует, что я гораздо полнее его выражаю черты, присущие виду Гомо сапиенс, он же находится ближе к животному миру. Следовательно, я оригинал, а он моя несовершенная копия.

— Гомо сапиенс Владимир Сергеевич! Ах ты, господи! — воскликнул Володя. — Все признаки высшей расы!

А Соселия засмеялся.

— Лихо! Прямо как теорему доказал.

— Не понимаю, что смешного вы нашли в моих словах? — недовольно сказал Владимир Сергеевич.

У Лидочки не выдержали нервы. Обида за Володю, страх, что милиционеры поверят бессовестному вранью, возмущение беспринципностью бывшего мужа подняли ее с места. Она подошла к Владимиру Сергеевичу рассерженная и решительная.

— Как тебе не стыдно! — заговорила она дрожащим от обиды и гнева голосом. — Тебе прекрасно известно, кто он, а кто ты. Зачем ты лжешь? Неужели ты думаешь, что это поможет?

— А вы? — повернулась она к Стулову. — Вы просто Корыстный, бессовестный человек! Володя разоблачил ваш вредительский проект, и теперь вы ему мстите.

— Но, но, спокойнее, — Стулов выставил вперед пухлую ладонь. — Все это эмоции, голословные обвинения. Говорить мы все умеем.

— Лидия Ивановна, — позвал ее Володя, — садись, не трепи себе нервы. Вообще, это удар ниже пояса, — заметил он, обращаясь к двойнику. Если я воспользуюсь твоими склочными методами, то легко докажу, кто из нас поддельный, а кто настоящий. Чего ты тут нагородил? Ты же отлично знаешь, что родился не от женщины, а создан искусственно, методом копирования. Мы тебе в свое время это объяснили. Вынуждены были объяснить. Нужно быть совершенно законченным наглецом, чтобы отрицать очевидное.

— Это неизвестно, кто из нас родился от женщины, а кто создан искусственно.

— Как это неизвестно? Да в своем ли ты уме?

— Я всегда в своем уме в отличие от тебя, потому что умею мыслить логически. Для любого взрослого человека его рождение — событие прошлого, которого он увидеть не может, потому что прошлое восстановить невозможно. А поскольку истинным можно считать только то, что можно увидеть и проверить, то факт рождения есть не предмет знания, а предмет веры, то есть ложного знания.

— Чертовщина какая-то! А если я привезу сюда свою мать?

— Мать в свидетели не годится. Ни одна мать не сможет строго логически доказать, что является матерью данного человека. А поэтому с какой стати должны верить, что именно ты произошел от женщины?

— Это бессовестно, Владимир Сергеевич! — сказала Лидочка.

— Ты оперируешь не логической категорией, Лидия. Кроме того, если употреблять это понятие, то тебя саму в первую очередь следует назвать бессовестной. Ты ушла от законного мужа к личности темной и сомнительной.

— Нет, так у нас дело не пойдет! — возбуждаясь, заговорил Володя. Существует, в конце концов, одно совершенно неопровержимое доказательство, что ты гомункулус. Достаточно посмотреть под микроскопом образцы ткани твоего тела, чтобы убедиться, что они состоят из симметричных молекул, о чем ты, конечно, и не подозреваешь. Для современного биолога это лучшее доказательство твоего искусственного происхождения.

— А вот уж тут извините! — завертел рукой Стулов. — Владимир Сергеевич не подопытный кролик. Никакие законы не разрешают производить эксперименты над живыми людьми.

— Тогда я отдам на исследование ткани своего тела,

— Это ваше личное дело! Можете хоть ногу отдать, это ничего никому не докажет.

«Вот стервец!» — в гневе подумала Лидочка.

К Владимиру Сергеевичу подошел маленький Соселия.

— А ну-ка, посмотрите мне в глаза, — приказал он.

— В чем дело? — с независимым видом сказал Владимир Сергеевич.

— Вы утверждаете, что все сказанное вами — правда?

— Да.

— Все, до последнего слова?

— Разумеется.

— И вы можете объяснить нам, каким образом произвели двойника?

Владимир Сергеевич на секунду задумался.

— Это тайна, тайна, — заволновался Стулов. — Уже говорилось.

— Это тайна, — послушно, как робот, повторил Владимир Сергеевич.

— А за подсказки в угол ставят, — саркастически бросил Володя.

Соселия вернулся на свое место.

— Все врет! — сказал он капитану. — Но доказать, сидя в кабинете, невозможно. Придется дело заводить.

— Придется, — медленно кивнул капитан, внимательно глядя на двойников и желая, видимо, узнать, какое впечатление произведет на них это решение.

— Заводите, — равнодушно бросил Володя, а его двойник сразу нахмурился и заговорил в повышенных тонах:

— Какое еще дело? Дело заводится только при наличии состава преступления, я знаю законы. А здесь даже нарушений нет. Никаких.

Капитан глянул на следователя.

— Какой умный, а? Живут по одному паспорту, имеют одну жену на двоих, и никаких нарушений нет.

— Вас, таких, может, еще с десяток появится — и никаких нарушений? сказал Соселия.

— Что же вы намерены делать? — строго спросил Владимир Сергеевич. Конкретно, в ближайшее время?

— Я уже сказал — завести дело, — спокойно объяснил Соселия. — И потом не торопясь разобраться, кто есть кто. А за вами двумя на это время установить наблюдение. Вам придется побыть в городе и никуда не выезжать.

— И долго это будет продолжаться?

Соселия развел руками.

— Не знаю. Как пойдет дело. Месяца два-три, может быть, больше.

— И все это время я не должен выезжать из города?

— Разумеется.

— Но это невозможно. Я ответственный работник, меня в любую минуту могут вызвать…

— Что поделаешь — сами виноваты. Нужно все говорить, а вы скрытничаете.

В ходе следствия наступил весьма щепетильный момент. Следователь достаточно откровенно намекал, что можно избежать волокиты, открыв тайну двойника. Но Володя молчал, словно воды набрал в рот, а Владимир Сергеевич, конечно, ничего сказать не мог, даже если бы и захотел. Он стоял с надменным видом и тоже молчал.

Вдруг заговорил Стулов. Он поднялся со своего места и, улыбаясь, сказал:

— Прошу извинить, что опять вмешиваюсь, но не могу молчать, когда вижу хорошего человека в затруднительном положении. Зачем заводить дело? Зачем требовать от Владимира Сергеевича выдавать тайну, которая принадлежит не ему одному? Есть более простой и достаточно надежный путь установить истину. В Григорьевском политехническом институте работает крупнейший кибернетик нашей страны профессор Иконников, руководитель лаборатории бионики, создавшей первого в мире чувствующего антропоморфного робота. Я знаком с ним уже несколько лет и думаю, он согласится устроить небольшой консилиум ученых, на котором будет установлено, кто из двойников искусственный, а кто настоящий. Это их хлеб, товарищи. Уж в этих-то вопросах они разбираются.

— Вот этого нам не хватало! — воскликнул со своего места Володя.

— Испугались? — язвительно сказал Стулов. — Понятно почему…

— Это вы испугались! А мне нечего бояться. Знаю я, зачем вам понадобился консилиум!

— Чтобы установить истину.

— Чтобы перевернуть все с ног на голову.

Капитан хлопнул ладонью по столу.

— Стоп, граждане! Прекращаем базар.

Он повернулся к Соселии:

— По-моему, предложение дельное, а?

Тот вяло пожал плечами.

— Давай попробуем, терять нечего.

— Конечно, надо попробовать, — поддакнул Стулов. — Терять нечего.

— Решено, — сказал капитан, — Давайте-ка координаты вашего профессора.

Допрос был окончен. Лидочка вдруг почувствовала страшную усталость, словно целый день работала в поле. Она сидела, бессильно опустив руки, и смотрела на суету в кабинете. Двойники подписывали какие-то бумаги, Стулов, склонившись рядом с капитаном, торопливо листал записную книжку, что-то недовольно говорил Владимир Сергеевич… «Слава богу, хоть так, — думала она. — Хоть какая-то надежда».

— Ну что сидишь, пойдем, — улыбнувшись, сказал Володя и взял ее за руку. — Устала?

— Устала, — сказала Лидочка, поднимаясь.