"Рай в шалаше" - читать интересную книгу автора (Хэган Патриция)

Глава 11

Англия, 1862 год

Прижимая к груди конверт, мисс Дигон вошла в комнату и уселась за стол из орехового дерева.

Анджела боялась встречи с ней. С трудом подбирая слова, она заговорила:

– Мисс Дигон, я хочу извиниться перед вами. Знаю, что не должна была заходить в кухню так поздно, но некоторые девочки очень проголодались, и ведь в конце концов мы взяли всего лишь одну булочку. Я и не думала, что булочка предназначалась для вас, поверьте мне. Я решила, что ее просто кто-то не съел. Боже мой, вечно со мной всякие неприятности происходят, но еще раз прошу вас простить меня, – повторила она. – Мне осталось провести в школе всего несколько месяцев и…

– Боюсь, тебе придется остаться здесь дольше, чем ты предполагаешь, – перебила ее мисс Дигон, задумчиво постучав пальцами по конверту.

Анджела оторопела: ей и в голову не приходило, что она может по какой-то причине задержаться в школе.

– О чем вы говорите? – воскликнула девушка. – Через несколько месяцев я возвращаюсь домой. Это решено. Мои родители уже ждут. Уверена, вы не задержите меня здесь в наказание. Папа и мама не позволят вам сделать это.

Тяжело вздохнув, мисс Дигон повернулась к окну. Стоял хмурый день. Меньше всего ей хотелось оставлять Анджелу Синклер в своем заведении сверх положенного срока хоть на час. И так эта девушка провела в школе больше времени, чем необходимо, но ее состоятельные родители оплачивали все расходы, так что приходилось терпеть. Но мисс Дигон сама считала дни до того момента, когда мисс Синклер уедет наконец в свою Америку – у нее было немало неприятностей из-за независимого и своевольного нрава этой ученицы. И потом, она плохо влияла на других.

Да, честно говоря, мисс Дигон только и ждала, когда Анджела уедет из школы. И ей вовсе не хотелось, чтобы столь печальное событие заставило девушку остаться. Желая хоть как-то смягчить удар, она начала издалека:

– Ты же знаешь, что в вашей стране идет жестокая война.

– Да, но какое это имеет отношение к необходимости держать меня здесь?

– Я слышала, что военные действия могут затронуть и Новый Орлеан, – продолжила мисс Дигон, словно не слыша замечания девушки.

– Папа писал мне об этом, – заметила Анджела. – Он говорит, президент Дэвис обеспокоен присутствием янки на острове. Возможно, они нападут на Новый Орлеан или на Мобил. Но наши войска наготове, так что беспокоиться не о чем. Я только хочу попасть наконец в свою семью. При необходимости я буду сражаться за Бель-Клер.

Мисс Дигон с отвращением заметила про себя, что молодой леди не пристало даже думать об участии в войне, но промолчала.

– Королева Виктория заявила, что наша страна займет нейтральную позицию, – сообщила она. Однако тянуть не имело смысла и надо было договаривать все до конца.

Анджеле многое было известно. Вероятно, о войне она знала даже больше, чем мисс Дигон, потому что отец часто писал ей.

– Так, может быть, вы все-таки объясните мне, в чем дело? – возмущенно спросила она.

Еще раз тяжело вздохнув, мисс Дигон посмотрела ей в глаза:

– Да, я…

– Мисс Дигон, – перебила ее вошедшая в комнату мисс Мейплз, – прошу прощения, но тут неотложное дело, боюсь, оно требует вашего внимания. Одна из кухарок сильно порезалась, и все остальные чуть не в истерике из-за этого. Вы не могли бы срочно зайти на кухню?

– О Господи! – вскричала мисс Дигон, выбегая из комнаты.

Анджела устало откинулась на спинку стула – ждать объяснений, касающихся ее дальнейшей участи, было невыносимо. Но если только мисс Дигон вздумала в наказание задержать ее в школе, из этого ничего не выйдет. Анджела решила, что скорее сбежит, чем задержится еще хоть на день.

Вообще-то она хотела уехать еще в прошлом году, когда родители навещали ее в Англии. Тогда отец рассказал, что весь Юг волнует вопрос о том, останутся ли южные штаты в составе государства. Он, как и все другие плантаторы и брокеры, пытался прийти к решению: продавать урожай немедленно, чтобы получить солидный куш, или подождать, когда цены возрастут.

Вскоре после того, как Синклеры вернулись домой, в стране действительно произошел раскол. Луизиана оказалась шестым по счету штатом, вышедшим из Соединенных Штатов в 1861 году. Отец писал, что помогает сохранить федеральную собственность, так как к весне Новый Орлеан больше всего напоминал собой огромный гарнизон. Тут и там выросли военные лагеря, в воздухе запахло войной. Но, несмотря на подготовку, даже после сражения в форте Самтер Элтон чувствовал, что до войны еще далеко.

В следующем письме Синклер написал, что остров Шип на Миссисипи захвачен союзными войсками, а это означало, что кольцо блокады вокруг южных портов сужается. Несмотря на то что для Синклеров наступили не самые лучшие времена, мать не раздумывая давала денег на покупку домочадцам мягких кожаных тапочек или французского шелка на платья.

В еде недостатка не было, но вот кое-что другое, например стеклянные банки для консервирования, достать было все сложнее. Поставки с северных фабрик прекратились, а на Юге банок не производили.

В последнем письме, полученном Анджелой в начале февраля, отец писал, что дела идут совсем плохо. Некоторые рабовладельцы жаловались на то, что среди рабов растет недовольство – особенно среди тех, кого отправляли на строительство фортификационных сооружений. Заметно участились побеги от хозяев. Впрочем, Синклер с гордостью сообщил дочери, что его рабы только рады оставаться у него. Правда, некоторые из них мечтают о свободе, но страшатся неизвестности, связанной с бегством, понимая, что, пока они живут у хозяина, тот гарантирует им безопасность.

Анджела ничуть не боялась возвращаться к себе на родину. Конечно, она почти ничем не могла помочь, но считала, что должна быть рядом с родными. Ну и конечно, больше всего ей хотелось поскорее оставить надоевшую, нагонявшую тоску школу.

Кстати, было и хорошее известие, пришедшее из Бель-Клера, – ей уже не нужно выходить замуж за Реймонда. Вскоре после ее приезда в Англию Твайла написала дочери письмо. Она сообщала, что Клодия и Рэймонд недавно поженились. Церемония была очень тихой. После свадьбы они поселились в его семье. Твайла надеялась, что Анджела не станет очень переживать из-за того, что Реймонд наконец понял, кто может составить его счастье.

Это предложение вызвало у Анджелы настоящий приступ смеха. Можно не сомневаться, что Клодия, не откладывая, все выложила Реймонду о причине столь поспешного отъезда названой сестры в Англию. Тот, разумеется, разозлился и пошел на поводу у Клодии, которая быстро сумела убедить его в необходимости женитьбы на ней.

Помоги ему Господи, подумала Анджела. Он не сделал ничего дурного и не заслуживал подобной участи.

Мисс Дигон часто устраивала чайные вечера, на которые приглашала молодых людей, чтобы ее девочки могли общаться с ними. Твайла написала, что они с отцом были бы не против, если бы Анджела надумала выйти замуж за какого-нибудь состоятельного европейца, но девушке даже мысль об этом была противна. Она мечтала не о замужестве, а о возвращении в Бель-Клер.

Тут дверь отворилась, и в комнату вошла мисс Дигон с конвертом в руках. Анджела ждала, пока та усядется на свое место за столом и поправит очки. Наконец мисс Дигон осторожно вытащила из конверта письмо и развернула его.

Анджела сразу узнала почерк отца.

– Это письмо от папы, – сказала она. – Почему вы не отдали его мне? – Вскочив, девушка протянула руку за письмом, но мисс Дигон суровым взглядом остановила ее.

– Это письмо было написано мне, Анджела, а не тебе. И если ты хочешь знать, о чем оно, то присядь и слушай.

Чувствуя, что у нее подгибаются коленки, девушка опустилась на стул.

– Мне очень жаль, что я вынуждена говорить тебе об этом, потому что вызвала я тебя сюда совсем по другой причине, а именно чтобы обсудить твое недопустимое поведение…

– Я знаю, мисс Дигон, – нетерпеливо перебила ее девушка, – но, пожалуйста, поскорее скажите мне, что написано в письме. Это жестоко – заставлять меня столько ждать.

Мисс Дигон почувствовала раздражение. Одна мысль о том, что ей еще год придется терпеть в своем заведении строптивую девчонку, была невыносимой.

– Хорошо, – кивнув, коротко согласилась она и, словно решительно отбросив всякие сомнения, сообщила: – Твоя мать умерла…

Потом, словно откуда-то издалека, голос мисс Дигон продолжал повествовать о внезапном воспалении легких, о том, что все кончилось очень быстро и мать не страдала. Но следующая новость заставила поникшую от горя Анджелу вскинуть голову, забыв о несчастье.

– «…и, как это ни грустно, – продолжала читать мисс Дигон, – я решил, что моей дочери лучше оставаться в Англии, пока в Америке все не успокоится. Она будет у вас в безопасности – не то, что здесь, где идет война. Пожалуйста, передайте ей, что я люблю ее и скоро подробно напишу обо всем».

Анджела едва смогла сдержаться, чтобы не закричать. Сквозь опущенные ресницы она видела, что мисс Дигон не сводит с нее глаз. В здании их школы была комната, куда отправляли девушек, которым, по мнению мисс Дигон, нужно было побыть одним и обдумать свое поведение. Между собой воспитанницы называли ее «преисподней». Попасть туда считалось суровым наказанием. Анджела немало времени провела в этой «преисподней» и понимала, что если не будет сейчас вести себя подобающим образом, то отправится туда сразу после разговора с мисс Дигон. Поэтому ей оставалось лишь сделать вид, что она подчиняется решению отца.

– Да, – заговорила она шепотом, словно обращаясь к себе самой, – папа прав. Там сейчас небезопасно. Мне нужно побыть одной, чтобы пережить горе…

Мисс Дигон торжествующе улыбнулась. Возможно, именно осознание того, что ничто в жизни не вечно, поможет сломить упрямый нрав девушки.

– Тебя все здесь любят, Анджела, – уже мягче сказала она. – Потеря матери – большое горе, но, надеюсь, отныне ты будешь строго следовать нашим правилам и не оскорбишь ее память непослушанием.

Девушки тактично оставили ее одну, и, когда они ушли, Анджела смогла дать волю слезам. Невыносимо было думать о том, что никогда больше не увидит она своей матери.

Затем, собравшись с мыслями, Анджела принялась обстоятельно обдумывать план побега. Отец был единственным человеком на свете, которого она любила, поэтому девушка решила, что должна быть рядом с ним и разделить его горе.

Прежде всего ей понадобятся деньги для того, чтобы пересечь Атлантику. Это большая проблема, если учесть, что своих денег у нее вообще не было – отец платил за ее обучение и проживание в школе, посылая деньги на имя мисс Дигон.

Вдруг Анджела вспомнила об украшениях, которые надевала недавно в оперу. Бросившись к шкафу, она вытащила оттуда шкатулку с жемчужной золотой диадемой и золотыми серьгами. Мисс Дигон требовала, чтобы девушки хранили свои украшения в ее сейфе, но Анджела еще не успела их сдать. Конечно, диадема и серьги были не очень дорогими, но вырученных денег, безусловно, хватит на то, чтобы вернуться домой.

День тянулся медленно. Сердце девушки ныло, напоминая о тяжелой потере. Наконец наступил вечер, и Анджела присоединилась к остальным воспитанницам, направлявшимся в столовую. Принимая соболезнования от подруг, она мысленно попрощалась с каждой. Они не знали, что Анджела в последний раз проводит вечер в холодных серых стенах школы.

Под утро, когда кругом еще было тихо, девушка выбралась из постели и быстро оделась. Не желая быть пойманной, она решила, что потом подумает, как сменить одежду.

Сложив украшения в бархатную сумочку, Анджела взяла свои перчатки и стала спускаться вниз по каменным ступенькам. Большие часы в конце коридора пробили шесть раз.

Был уже почти полдень, когда Анджела оказалась у подъезда, ведущего в квартиру Байрона Розелле. Она познакомилась с ним на одном из чайных вечеров, устраиваемых мисс Дигон. Байрон, не таясь, стал оказывать ей предпочтение перед другими девушками. Анджела сразу дала ему понять, что романтические отношения между ними невозможны, и тем не менее они остались друзьями. Анджела была уверена, что он поможет ей.

Начинался дождь. Девушка вымокла, замерзла и проголодалась.

Байрон сразу же отворил дверь и, увидев ее, громко рассмеялся.

– Ну и ну! Где же та кошка, что подрала вас, мисс Синклер? – Он пропустил ее в дом. – Входите скорее, согрейтесь у огня. Я налью вам бренди, а вы мне расскажете все по порядку.

Позволив ему снять с нее промокший плащ, Анджела устало прошла в комнату и с наслаждением уселась возле камина. Пока Байрон наливал вино в бокалы, она с интересом осматривалась вокруг. Мебели в комнате было мало, что считалось шиком и говорило о хорошем вкусе хозяина.

Выпив бренди, Анджела постепенно расслабилась и успокоилась. Она смогла, ни разу не разрыдавшись, поведать Байрону о смерти матери и о своем решении вернуться в Америку к отцу, несмотря на его желание задержать ее в Англии.

Байрон внимательно слушал девушку, то и дело сочувственно кивая головой.

– Может, я не должна была приходить к вам, – закончила Анджела, – но мне больше не к кому обратиться за помощью.

– Ох, дорогая моя, – вздохнул Байрон, убирая мокрую прядь с ее лба. – Жаль, что вы так и не узнаете, какое счастье я сумел бы подарить вам, согласись вы стать моей женой, и я полагаю… – Он еще раз вздохнул. – Думаю, с моей стороны было бы безнравственно предлагать вам разделить со мной ложе – просто чтобы вы могли понять, что я мог бы дать вам. Что ж, зато я смогу продемонстрировать вам мою щедрость. Ни о чем не беспокойтесь, я обо всем позабочусь. Не пройдет и нескольких дней, как вы сядете на судно, направляющееся в колонии.

– Какие еще колонии? – усмехнулась Анджела. – Вы забыли, что мы выиграли войну?

– Да, конечно, вот только я никак не могу взять в толк, почему вы предпочитаете ехать туда, где свирепствует война, вместо того чтобы остаться здесь и выйти за меня замуж.

– Я бы никогда не простила себе этого, – сухо заметила девушка.

– Может, и так, – согласился с ней Байрон.

Вытащив диадему и серьги из сумочки, Анджела протянула их Байрону:

– Вот, возьмите. За них дадут кое-какие деньги, так что вам не придется слишком тратиться.

Тот лишь замахал руками:

– Нет-нет, оставьте их себе и носите на здоровье. Буду надеяться, что эти украшения будут иногда напоминать вам обо мне.

Тронутая заботой, Анджела искренне пообещала молодому человеку, что никогда-никогда не забудет его.