"Шестое правило волшебника, глава 14. Пропущенный отрывок" - читать интересную книгу автора (Гудкайнд Терри)

ГЛАВА 14

— Раздевайся. Проведешь ночь здесь, — махнул рукой Джегань. — Прошло много времени…

Теперь настал его черед уставиться на стены.

— Мне не хватало тебя в постели, Никки.

Никки не ответила. Она не верила, что в постели ему хоть чего-то недостает. И сильно сомневалась, что он вообще понимает, что значит по кому-то скучать. Чего ему точно не хватает, подумала она, так это умения скучать по кому-то.

Никки села, свесив ноги с кровати, и принялась выпутываться из платья. Она повесила платье на спинку стула. Выудив из-под покрывала нижнее белье, аккуратно положила его на стул, затем сняла чулки и сложила туда же. Джегань наблюдал, скользя взглядом по ее телу, смотрел, как она разглаживает смятое платье, следил за таинственным поведением женщины, ведущей себя как женщина.

Сложив одежду, Никки повернулась к нему. Она гордо стояла, позволяя ему разглядывать все то, что он мог получить только силой и никогда — как добровольный дар. Она видела промелькнувшее на его лице сожаление. И это была ее единственная победа: чем чаще он брал ее силой, тем лучше понимал, что только так и может ее получить. И тем сильнее это его бесило. Никки скорее бы умерла, чем добровольно отдалась ему, и он знал эту жестокую истину.

Наконец он подавил свое потаенное горькое желание и посмотрел ей в глаза:

— Почему ты убила Кадара?

Ники села на край постели напротив Джеганя, вне его досягаемости, но так, что он мог достать ее рывком, и пожала обнаженными плечами.

— Ты — не Орден. Орден — не какой-то один человек, а идеал справедливости. И в этом качестве переживет любого человека. Ты в данный момент служишь этому идеалу и Ордену в качестве обычного изувера. В этой роли Орден может использовать любого садиста. Тебя, Кадара или еще кого-нибудь. Я просто убрала того, кто когда-нибудь мог бы стать угрозой для тебя, прежде чем ты перерастешь свое нынешнее амплуа.

Джегань усмехнулся:

— И ты ждешь, чтобы я поверил, будто ты оказала мне услугу? Да ты надо мной издеваешься!

— Если тебе нравится так думать, то пожалуйста. Ее белая кожа резко контрастировала с тяжелым темно-зеленым покрывалом и зелеными простынями. Джегань лежал на спине поверх покрывала, откинувшись на кучу смятых подушек, бесстыдно открытый ее взору. Его темные глаза стали еще темнее.

— Что это за разговоры я постоянно слышу насчет “Джеганя Справедливого”?

— Твой новый титул. То, что спасет тебя, поможет одержать победу, принесет куда большую славу, чем что бы то ни было. А ты, за то, что я убрала потенциальную угрозу твоему будущему и превратила тебя в народного героя, избил меня в кровь.

Джегань заложил руку за голову.

Иногда я начинаю думать, что о тебе верно толкуют. Ты и вправду чокнутая.

— А если ты всех убьешь?

— Значит, они будут мертвы.

— Я тут недавно проезжала по городам, которые навестили твои солдаты. Похоже, они не убивают жителей. Во всяком случае, не вырезают всех в пределах досягаемости, как делали в начале наступления на Новый мир.

Он рванулся, схватил ее за волосы, рывком опрокинул на спину рядом с собой. Никки перевела дух, а Джегань приподнялся на локте и вперил свой жуткий взор в ее глаза.

— Это твоя работа — показывать пример на людях, демонстрировать им, что они обязаны вносить свой вклад в наше дело. Заставить их бояться справедливого гнева Имперского Ордена. Именно эту задачу я на тебя возложил.

— Неужели? Тогда почему солдаты тоже не устраивают показательные экзекуции? Почему не трогают эти города? Поему не участвуют в акциях устрашения? Почему не оставляют за собой выжженные и вырезанные под корень города?

— И кем я тогда буду править, кроме моих солдат? Кто будет работать? Кто будет производить товары? Выращивать хлеб? Платить дань? Кому я принесу порядок Ордена? Кто будет воспевать великого императора Джеганя, если я всех убью?

Он откинулся на спину.

— Может, тебя и прозвали “госпожа Смерть”, но мы не можем действовать по-твоему, и убивать всех подряд. В этом мире ты связана с целями Ордена. Если люди будут знать, что прибытие Ордена не несет ничего, кроме смерти, они будут сопротивляться до упора. Они должны знать, что только своим сопротивлением навлекут на себя скорую и неотвратимую гибель. Если же осознают, что мы несем им высоконравственную жизнь, жизнь под дланью Создателя, когда благосостояние человека превыше всего, они с радостью примут нас.

— В этот город ты принес смерть, — подначила она, вынуждая Джеганя невольно подтвердить правильность того, что она сделала. — Хотя эти люди выбрали Орден.

— Я отдал приказ, чтобы оставшимся в живых горожанам было дозволено вернуться в дома. Грабежи закончились. Местные жители не сдержали своих обещаний и тем спровоцировали жестокое обращение. Они увидели, на что мы способны, увидели, что теперь все закончилось, и наступил новый порядок. Разделенным государствам пришел конец. Все люди будут подчиняться единому руководству и все вместе войдут в новую эру процветания — под властью Имперского Ордена. Уничтожат только тех, кто будет сопротивляться, но не за то, что сопротивлялись, а потому что они враги всеобщего процветания и должны быть уничтожены. Здесь, в Андерите, произошел поворот в нашей борьбе. Наконец-то Ричарда Рала отверг народ, увидевший ценность того, что предлагаем мы. Отныне Рал больше не может заявлять, что представляет их интересы.

— И все же ты пришел и вырезал…

— Местные руководители не выполнили кое-какие обязательства. Кто знает, сколько еще народу в этом замешано, поэтому горожанам пришлось заплатить. Но все в целом они заслужили место в Ордене своей храбростью, решительно отвергнув Магистра Рала и устаревшие, эгоистичные моральные принципы, что он им предлагал. Течение повернуло в другую сторону. Люди больше не верят Магистру Ралу, и он теперь тоже не может верить в них. Ричард Рал — падший вождь.

Никки мысленно грустно улыбнулась. Она — падшая женщина, Ричард — падший мужчина. Их судьбы переплетены.

— Возможно, здесь, в маленьком местечке это и так, — сказала она. — Но он далеко не побежден. Он все еще опасен. В конце концов, именно из-за Ричарда Рала ты не смог получить все, что хотел в Андерите. Он не только лишил тебя чистой победы, уничтожив огромные запасы продовольствия и полностью разрушив всю производственную систему, но еще и проскользнул у тебя между пальцами, когда ты уже считал, что он у тебя в руках.

— Я его схвачу!

— Да ну? Сомневаюсь. — Никки проследила, как сжался и вновь разжался огромный кулак, и продолжила:

— Когда ты намерен двинуть наши силы на север, в Срединные Земли?

Джегань потер волосатую грудь.

— Скоро. Для начала я хочу дать им время расслабиться. А когда их самодовольство достигнет пика, ударю на севере. Великий полководец должен понимать суть битвы, чтобы вовремя менять тактику. Теперь мы уже двинем на север как освободители, неся славу Создателя народам Срединных Земель. Мы должны завоевать сердца и умы необращенных.

— Ты решился на такие перемены? Сам? Ты не считаешься с волей Создателя, ведя свою кампанию?

В ответ на такое нахальство Джегань грозно поглядел на Никки, давая понять, что лучше бы ей не задавать подобных вопросов.

— Я император. Мне не нужно советоваться с духовными лидерами, но поскольку и совет всегда приветствуется, я уже переговорил со жрецами. Они одобрительно отозвались о моих планах. Брат Нарев счел это мудрым решением и дал свое благословение. Ты лучше занималась бы своим делом подавления всяких оппозиционных идей. Если не станешь выполнять мои приказы — что ж, никто не станет скучать без одной из сестер. У меня их много.

Никки его угрозы совершенно не трогали, какими бы реальными они ни были. Судя по подозрительному взгляду Джеганя, он тоже начал понимать ее отношение.

— То, что ты говоришь, вполне годится, — произнесла она, — но это нужно поделить на маленькие кусочки, которые народ сможет прожевать. Народ не обладает мудростью Ордена и не видит, что для него лучше. Люди редко это понимают. Даже такой тупица, как ты, должен понимать, что я предвидела твои планы, помогая тем, кого ты не можешь себе позволить убить, понять, что ты избавил их от страданий благодаря твоему чувству справедливости. Слухи о подобных деяниях завоюют сердца людей.

Джегань покосился на нее.

— Я — очистительный огонь Ордена. Это необходимый пожар, но не финал. Это всего лишь средство дойти до конечной цели. На том пепелище, что создаю я, Джегань, прорастет и расцветет новый порядок. Именно эта конечная цель, эта новая эра процветания человечества, оправдывает все. И тут моя обязанность — а вовсе не твоя — устанавливать справедливость, определять, на кого она распространяется, а на кого нет.

Его хвастовство начало раздражать Никки.

— Я просто дала этому имя — Джегань Справедливый — и начала распространять твой новый титул, когда подвернулась подходящая возможность, — колючим тоном проговорила Никки. — Ради этой конечной цели я пожертвовала Кадаром, по тем самым причинам, что ты перечислил. Это нужно было сделать сейчас, чтобы у нас было время, и новость распространилась повсеместно, иначе Новый мир вскоре необратимо сплотит свои ряды против Ордена. Я выбрала время и место и, пожертвовав жизнью Кадара — жизнью героя войны, — доказала, что ты ставишь верность Ордену превыше всего. Очко в твою пользу. Пожар может учинить любой изувер. Этот новый титул демонстрирует твои высоконравственные позиции — еще одно проявление твоего превосходства над всеми остальными. Я заронила семя, которое сделает тебя героем в глазах простого народа и, что гораздо важнее, в глазах Братства. Ты собираешься притворяться, что считаешь этот титул не соответствующим твоим требованиям? Или делать вид, что он не служит твоим целям?

Это я, Никки, в одиночку сделала то, чего не могла бы добиться вся твоя армия. В обмен на жизнь Кадара ты получаешь нечто гораздо большее: почет, доброе имя, преданность. И все это ты получаешь добровольно, без всякой борьбы. Тебе это не будет стоить ничего. Это я, Никки, превратила тебя в вождя, которому люди доверятся по доброй воле, полагаясь на его справедливость.

На некоторое время Джегань отвел пристальный взгляд от горящих глаз Никки. Император размышлял. Наконец его рука расслабилась, и пальцы мягко пробежались вдоль ее бедра. Это было молчаливое признание ее правоты.

Через несколько мгновений он зевнул; глаза его закрылись; дыхание выровнялось, и он погрузился в дремоту. Повелитель не сомневался, что к его пробуждению Никки все еще будет оставаться на прежнем месте и в его распоряжении. Сама Никки полагала, что может уйти в любое время.

Но не сейчас. Пока рано.

Джегань проснулся через час. Никки немигающим взглядом уставилась на балдахин, думая о Ричарде. Казалось, в ее плане недостает небольшого фрагмента. Единственного кусочка в мозаике, но который должен все расставить по местам.

Император спал на боку, спиной к Никки. Сейчас он повернулся и подтянул ее ближе; в темных глазах снова разгоралась похоть. Тело его было горячим, словно камень, нагретый солнцем. И лишь немного более мягким, чем камень.

— Доставь мне удовольствие, — скомандовал Джегань. Сиплый рык способен был напугать любую женщину настолько, чтобы она не посмела ослушаться.

— Или что? Убьешь меня? Если б я боялась смерти, меня бы здесь не было. Я здесь насильно, а не по согласию, и не собираюсь поддерживать твое заблуждение. Я не позволю тебе думать, что хочу тебя.

Джегань ударил ее тыльной стороной ладони, отбросив на другую сторону кровати.

— Но тебе же это нравится! — он схватил ее за лодыжку и подтянул обратно к себе. — Иначе, почему еще ты здесь?

— Ты приказал мне.

Он самодовольно ухмыльнулся.

— И ты пришла, хотя могла бы сбежать.

Никки уже было открыла рот, но не нашла ответа, который можно было облечь в слова. Такого ответа, который мог бы понять Джегань.

Победно ухмыляясь, император придавил ее своим телом и прижался к ее губам. Даже причиняя ей боль, Джегань считал свое поведение проявлением особой благосклонности. Он не раз повторял, что, если у него и возникало желание целовать женщину, то это была она, Никки. Казалось он уверен, что проявляя к ней подобные чувства, он не оставляет ей выбора, кроме как почувствовать то же самое. Словно чувство, высказанное словами, становилось монетой, на которую по первому требованию можно купить любовь и привязанность.

И Никки знала, что это — только начало долгой ночи. Долгой пытки. До наступления утра ей еще не раз придется вынести его неистовую ярость.

Пришло утро, а с ним тупая пульсирующая боль в голове — следствие побоев. Болело все тело там, куда приходились удары Джеганя, когда он вдруг осознавал, что добровольное подчинение Никки — лишь его заблуждение. И это осознание еще сильнее раздражало императора.

Это была долгая ночь на подушках, испачканных ее собственной кровью. Ночь необычных переживаний и ощущений. Никки знала, что она — зло, и заслуживает самого грубого обращения. У нее нет морального права протестовать, даже если то, что с ней вытворяют, ужасно и жестоко. И совершая насилие, Джегань даже не приблизился к тому, чтобы сравниться с ней в степени порочности. Джегань был подвержен простым плотским грехами, и в том не было ничего нового — все люди порочны по своей природе. Но она-то, Никки, столь равнодушная к страданиям окружающих, была порочна в душе. А это уже являлось злом в чистом виде. И потому она заслужила все страдания, что причиняет ей Джегань, от чего в ее душе, погруженной во мрак, мелькнуло нечто похожее на удовлетворение.

Коснувшись рта, Никки нащупала рану, которая хоть и болела, но уже затянулась. Можно было бы ее исцелить, только боль от этого не исчезнет. Но Никки твердо решила, что обратится к одной из Сестер за лечением. Это будет всяко лучше, чем доставлять Джеганю удовольствие наблюдать за ее страданиями и болью.

С этим мысли Никки вернулись к раздумьям о сестре Лидмиле.

И тут до Никки дошло, что Джеганя рядом с ней нет. Она села в постели и увидела, что он сидит в кресле рядом с кроватью и смотрит на нее.

Она потянула на себя простыню в засохших пятнах крови, прикрывая грудь.

— Ты — свинья.

— Но ты не можешь насытиться мной, что бы ни говорила. Ты хочешь быть со мной, Никки. Почему бы еще ты осталась?

Джегань наблюдал за ней. Его кошмарные глаза пытались найти путь в ее сознание и… ничего не происходило. Он больше не мог быть ее ночным кошмаром. Ричард охранял ее сознание.

— Ну, причины вовсе не те, в которые тебе хотелось бы верить. Главным образом, меня удержали нравственные устои Ордена. Я хочу, чтобы он процветал. Хочу помочь беспомощным жертвам, хочу положить конец из жизни, полной страданий. Я хочу, чтобы все, наконец, стали равны и имели все, в чем нуждаются. Я посвятила этому большую часть своей жизни. Орден увидит, каким справедливым станет мир. И если ради этого мне приходится терпеть и поддерживать тебя, то это пустяк, незначительная мелочь.

— Звучит очень благородно. Но, думаю, за этим скрывается нечто большее. Полагаю, ты ушла бы, если б могла, или… — император улыбнулся, — если бы действительно этого захотела. Так в чем же дело, Никки?

Размышлять над этим вопросом Никки не хотелось — очень уж болела голова.

— Что это за разговоры о твоем новом дворце?

— Так ты уже слышала?

Джегань сделал глубокий вдох и страстно выдохнул.

— Это будет величайший из когда-либо построенных дворцов. Дворец, достойный Императора Имперского Ордена. Подобающая резиденция для человека, который правит обоими мирами — и Древним, и Новым.

— Который хочет править. На пути у тебя стоит Лорд Рал. Сколько раз уже он одерживал над тобой верх?

В глазах Джеганя сверкнул огонь, который, как знала Никки, мог обернуться яростью. Ричард не раз срывал планы Джеганя. Даже не одержав победу, Ричарду удавалось одурачить императора. Довольно неплохо для человека, располагающего такой крошечной армией. Люди, подобные Джеганю, ненавидели оставаться в дураках. Ненавидели столь же сильно, как и необходимость проливать в сражениях собственную кровь.

— Я уничтожу Ричарда Рала, не беспокойся, — прорычал Джегань.

Никки вернулась к теме, которая ее действительно интересовала.

— И когда Император Джегань завоюет все, он сделается ленивым и пожелает жить в роскоши?

— Ах, но ведь теперь я — Джегань Справедливый, помнишь?

Император тяжело опустился на кровать.

— Мне жаль, что приходится причинять тебе боль, Никки. Я никогда не хотел делать тебе больно, но ты сама меня вынуждаешь. Ты же знаешь, я о тебе забочусь.

— Заботишься, и все же причиняешь боль?! Заботишься, и не удосужился рассказать о столь большом проекте, как строительстве дворца? Ничего я для тебя не значу.

— Сказал же: сожалею, что обидел тебя. Но ты ведь знаешь, что сама во всем виновата.

Джегань произносил слова почти с любовью. При упоминании о дворце лицо его смягчилось и приняло мечтательное выражение.

— Будет вполне пристойно иметь подобающее монументальное сооружение, которое добавит мне престижа.

— Ты, который всегда довольствовался полевой палаткой, теперь захотел жить во дворце? Почему?

— Потому что однажды я принесу Новому Миру правление Ордена. Люди должны видеть своего вождя в величественной обстановке. Но то будет больше, чем просто роскошь.

— Ну, разумеется, — съязвила Никки.

Джегань взял ее за руку.

— Никки, я с гордостью ношу титул Джеганя Справедливого. Ты права, настало время для такого шага. Я разозлился только из-за того, что ты сделала этот шаг, не посоветовавшись сначала со мной. Забудем об этом.

Никки промолчала. Видимо, чтобы подчеркнуть свою искренность, Джегань крепче сжал ее руку.

— Ты полюбишь дворец, когда он будет закончен. — Он нежно провел пальцами другой руки по ее щеке. — Мы будем жить там очень долго.

От этих слов внутри Никки что-то оборвалось.

— Очень долго?

Она впервые осознала, что тут было нечто большее, чем просто желание иметь дворец взамен разрушенного Ричардом Дворца Пророков. Ему нужно было что-то еще. То, что у него тоже отнял Ричард. Может это…

Никки вглядывалась в лицо императора в поисках разгадки, а он просто улыбнулся в ответ на вопросительный взгляд.

— Строительство уже началось, — сказал он, уводя ее мысли в сторону. — Архитекторы и величайшие строители Древнего Мира собрались вместе, чтобы работать там. Каждый хочет быть частью великого проекта.

Никки сделала еще одну попытку.

— А Брат Нарев? Что он думает о строительстве подобного легкомысленного памятника одному человеку, когда столько еще нужно сделать для стольких нуждающихся?

— Брат Нарев и его ученики весьма благоволят к проекту, — на лице Джеганя промелькнула лукавая улыбка, — конечно, они тоже будут там жить.

И тут Никки осенило.

— Он собирается наложить заклятье на новый дворец, — изумленно прошептала она самой себе.

Наблюдая за ней, Джегань лишь улыбнулся, довольный ее реакцией.

Брат Нарев прожил во Дворце Пророков почти так же долго, как и Никки — около ста семидесяти лет, но, казалось, за это время, подобно ей, постарел всего лет на десять-пятнадцать. Кроме Никки никто во Дворце даже не подозревал, что он был кем угодно, только не конюхом — они не знали, что у него есть дар.

Все это время, она и все остальные почти не обращали на него внимания, а он, должно быть, изучал заклятье, наложенное на Дворец. Насколько она знала, большую часть учеников Брата Нарева составляли молодые волшебники из Дворца Пророков. Когда-то они имели доступ в хранилища и могли добывать информацию, которая помогала ему. Но действительно ли он способен на подобные вещи?

— Расскажи мне о дворце, — попросила Никки, предпочитая звук его голоса безмолвному взгляду кошмарных глаз.

Джегань впервые поцеловал ее как мужчина женщину, а не как насильник жертву. Никки стерпела поцелуй с обычным равнодушием, но император на сей раз, казалось, не обратил на это никакого внимания. Судя по улыбке, он явно получал от поцелуя удовольствие.

— Там будет галерея, миль пятнадцати в длину, проходящая через все залы.

Джегань взмахнул рукой, как бы рисуя в воздухе грандиозный силуэт дворца. Он говорил так, словно видел перед собой парящие в пространстве очертания.

— Никому и никогда не доводилось видеть ничего, равного ему. Мое дело — нести свет учения Ордена грешникам и скрягам, что населяют Новый Мир. Я несу истинное слово Создателя, чтобы искоренить их древнюю религию, именуемую магией. И пока я этим занят, в моей родной стране идет работа по строительству дворца.

— Каменоломни на годы будут обеспечены работой, добывая каменные глыбы, которые пойдут на сооружение. Глыбы разнообразного камня, несомненно, послужат славе дворца. Самый качественный мрамор! Самая лучшая древесина! Каждый гвоздь, предназначенный для строительства дворца, будет исключительным. Лучшие мастера будут создавать это грандиозное строение.

— Да уж. Если не считать того, что там могли бы жить и другие люди, — издевательски заметила Никки с холодным презрением.

— Это будет помпезный монумент одному человеку: Великому и Могущественному Императору Джеганю.

— Нет! Это будет жертва во славу Создателя.

— Неужели? Создатель тоже поселится там?

Джегань нахмурился, услышав ее богохульство.

— Брат Нарев желает, чтобы дворец выглядел поучительно. Он взял на себя духовное руководство и лично присматривает за строительством, пока я расчищаю дорогу Ордену.

Именно это Никки и хотела узнать.

Джегань вглядывался в невидимые очертания дворца, существовавшего пока только в его воображении. В его голосе послышалось благоговение.

— Брат Нарев разделяет мои представления. Он всегда был мне как отец. Он зажег этот огонь в моей груди. Его духовные наставления всю жизнь вдохновляют меня. Он дал мне возможность быть впереди, обрести победы и славу, но без его духовного руководства я так и остался бы никем. Я побеждал как воин, как боевой кулак Ордена. Но кулак — это лишь часть целого, так и все мы — ничтожные пылинки единого общества. Ты права: многие могли бы занять мое место в Ордене, но это мое предназначение — быть тем, кто веден нас. Брат Нарев верит в меня, и я никогда не сделаю ничего, способного предать эту веру. Он указывает путь всем нам, и предать его — означает предать самого Создателя.

— Я всего лишь хотел построить подобающий дворец. Дворец, откуда мы будем править, и откуда будем нести благо людям. Брат Нарев дал моей мечте духовное обоснование, понятное каждому. Когда люди увидят величественное строение, они увидят истинное место человека в новом порядке. И они поймут, что человек никогда не сможет быть достоин Света Создателя, потому что он — всего лишь незначительная частица великого братства людей. А потому не имеет права быть богатым, тем самым, ввергая в нужду своих собратьев. Все будут благоденствовать вместе. Кроме того, в этом месте каждый склонит голову, потому что поймет, насколько он ничтожен перед Светом Создателя, и признает всю порочность, всю низость, всю извращенность человеческой натуры.

Никки почти видела перед собой дворец, о котором говорил император. Несомненно, зрелище будет воздействовать на людей усмиряющее. Своим рассказом Джегань практически внушил ей чувство смирения, как смирил ее когда-то Брат Нарев.

— Вот почему я осталась, — прошептала она.

— Потому что Орден — это справедливость.

Кусочек головоломки был найден. Тот самый, которого ей не хватало.

Замолчав, Джегань снова поцеловал ее. Когда он закончил, Никки выскользнула из его объятий, встала и начала одеваться. Император со сдержанной улыбкой наблюдал за ней.

— Тебе там понравится, Никки. Это будет подобающее для тебя место.

— Да? Как королеве-рабыне?

— Просто, как королеве, если ты пожелаешь. Я собираюсь дать тебе власть, какой у тебя никогда не было. Мы там будем счастливы, ты и я. На самом деле счастливы. Долго-долго счастливы.

Никки натянула на ногу чулок.

— Когда Улиция и четверо ее Сестер придумали, как им тебя… покинуть, я не воспользовалась их идеей и предпочла остаться. Потому что знаю, что только Орден способен духовно направлять человечество. Но сейчас я…

— Ты осталась потому, что без Ордена ты — ничто.

Никки отвела взгляд от его глаз. Натянула через голову платье, просунула руки в рукава и разгладила юбку на бедрах.

— Верно, без Ордена я — ничто. Но и с Орденом тоже — ничто. Никто. Все мы — жалкие презренные создания, ибо такова человеческая натура. Вот чему учит Создатель. Но Орден показывает человеку его долг — сделать жизнь лучше ради всеобщего блага.

— А я — император Имперского Ордена!

Красное лицо Джеганя медленно остывало, словно его до этого раскалили. В полном молчании он сделал непонятный жест и заговорил более мягким тоном.

— Мир будет един под управлением Ордена. Мы будем счастливы в этом дворце, когда он будет построен, Никки. Ты и я! Под духовным руководством наших жрецов. Вот увидишь. Со временем, когда…

— Я ухожу.

Никки натянула сапог.

— Я тебе не позволю.

Никки замерла с полунадетым сапогом и заглянула в его темные глаза. Затем щелкнула пальцами в направлении каменной вазы, стоявшей на столе у дальней стены. Вспыхнул свет. Ваза взорвалась облаком пыли и гравия; оглушительный звук сотряс комнату. Всколыхнулись шторы; задрожали в окнах стекла.

— Ты не позволишь мне? — произнесла Никки, когда осела пыль. Затем наклонилась и продолжала натягивать сапоги.

Джегань подошел к столу и погрузил пальцы в пыль, которая осталась единственным напоминанием о каменной вазе. Он повернулся обратно к ней, во всем своем обнаженном, волосатом императорском величии.

— Ты угрожаешь мне? Или, в самом деле думаешь, что смогла бы использовать свою силу против меня?

— Я не думаю, — ответила Никки, затягивая потуже шнурки, — я это знаю. Правда в том, что предпочла бы не использовать.

Император принял вызывающую позу.

— И почему бы?

Никки стояла и смотрела на него.

— Потому что, как ты сказал, Орден нуждается в тебе. Точнее, в изувере, подобном тебе. Ты служишь целям Ордена — ты его кулак. Ты несешь очищающий огонь. Ты выполняешь эту функцию очень хорошо. Можно даже сказать, выполняешь необычайно талантливо.

— Ты Джегань Справедливый. Ты видишь здравый смысл в титуле, который я тебе дала и используешь его для продвижения дела Ордена. Вот почему я предпочла не использовать свою силу против тебя. Это было бы то же самое, что использовать силу против Ордена, против моего собственного долга перед будущим человечества.

— Тогда почему ты хочешь уйти?

— Потому что должна. — Она взглянула на него с ледяной решимостью и смертельной угрозой.

— До того как уйду, я проведу некоторое время с сестрой Лидмилой. Ты немедленно и полностью уберешься из ее сознания, и будешь держаться подальше, все время пока я буду с ней. Мы воспользуемся твоей палаткой, так как тебе она больше не нужна. Ты присмотришь за тем, чтобы все оставили нас одних на такой срок, какой потребуется. Любой, кто войдет, без моего позволения — умрет. Включая тебя. Клянусь тебе в этом, как Сестра Тьмы. Когда я закончу, и после того как уйду, можешь делать с Сестрой Лидмилой что захочешь. Убей ее, если пожалеешь, хотя я не понимаю, зачем беспокоиться, раз она собирается сослужить тебе великую службу.

— Ясно. — Мощная грудь Джеганя поднялась. Он медленно выдохнул.

— И как надолго ты уйдешь в этот раз, Никки?

— Этот раз не похож на предыдущие. Сейчас все по-другому.

— Как надолго?

— Может, ненадолго. Может, очень надолго. Я еще не знаю. Дай мне одной сделать, то, что должна, и однажды я вернусь к тебе.

Он заглянул в ее глаза, но не смог заглянуть в ее сознание. Другой защищал ее сознание, и берег ее мысли для нее самой.

За все время, проведенное с Ричардом, Никки не узнала того, что интересовало ее больше всего. Но все же она узнала слишком много. Большую часть времени ей удавалось похоронить эти нежелательные знания под плитой холодного безразличия. Однако время от времени, как сейчас, они необъяснимо восставали из своей могилы, и захватывали ее. Когда это происходило, она становилась беспомощной против их хватки, и могла только ждать, когда забвение холодной отчужденности похоронит их вновь.

Глядя в глубокую чёрноту нечеловеческих глаз Джеганя, глаз, которые не отражали ничего кроме мрака его души, Никки прикоснулась пальцем к золотому кольцу, которое Джегань приказал продеть в ее нижнюю губу, чтобы пометить как личную рабыню. Тонкой струйкой выпустила Магию Ущерба, и кольцо перестало существовать.

— Что ты собираешься делать Ники?

Я собираюсь уничтожить Ричарда Рала. Для тебя.