П.Попов

Режиссура. О методе.

III

Теперь попробуем разобраться, что остается у нас в руках после того, как этюд вынесен, наконец, за пределы наших рассуждений.

Боюсь, после такой операции, по тексту работы М.О.Кнебель останется не более двадцати процентов. Тем не менее, именно с вопросов, связанных с методом действенного анализа, начать будет вернее всего. Почему так - надеюсь, станет понятно впоследствии...

А.А.Гончаров вспоминает: «Первое впечатление мое от новаций Кнебель было очень сильным. Я тогда бегал, высунув язык, по кедровским семинарам, был бесконечно увлечен «физическими действиями» во всех возможных вариантах. Любопытство завело меня как-то и на один из уроков Марии Осиповны. Она разбирала какую-то пьесу. И вдруг мне открылось нечто принципиально новое: в сознание вошел совершенно неведомый тогда для меня термин -событие. В те давние годы в методологии еще прочно царили «куски и задачи», на которые мы в теории и на практике членили пьесу. Событие стирало рамки «куска», значительно определеннее вело к ощущению целого, предполагало другой путь образному осмыслению материала. «Куски» были забыты навсегда, наступил какой-то новый этап, открывший дотоле неведомые возможности осмысления целого. И вот за это я ей бесконечно благодарен: случилось открытие, с которого, я бы сказал, начались подступы к истинному пониманию профессии. В то время я ставил «Европейскую хронику» Арбузова в Театре им. Ермоловой. Прямо с урока Кнебель полетел на репетицию проверять сделанное открытие. Действует! Как такое можно забыть?!» [3].

Вероятно, именно это понятие - «событие» - и есть зерно того, что называется «методом действенного анализа». Вскрыть событийную природу пьесы, выстроить структуру событийного ряда, найти действенные линии поведения участников событий, понять причины их поступков - это и значит осуществить действенный анализ.

Но и тут, оказывается, масса вопросов. Что такое событие?

По поводу этого, такого казалось бы ясного термина, тоже нет договоренности. Дело доходит до того, что, например, профессор Щукинского училища А.М.Поламишев, отчаявшись найти удовлетворительную (не для быта, а для профессии) интерпретацию этого термина, даже вообще отказывается от его употребления, заменяя «событие» на «конфликтный факт». «Для большей точности обозначения функций этого элемента драмы мы предлагаем называть его «конфликтным фактом». Такой термин, очевидно, более универсален, ибо он скромнее по требованию, чем «событие», но вместе с тем он вмещает в себя и «событие», и «происшествие», и какое-то «явление», и «случай», и «ведущее предлагаемое обстоятельство», и «действенный факт», и просто «факт», и множество других самых разных проявлений конфликта. Предлагаемый термин, на наш взгляд, помогает точнее проникнуть в сущность действия пьесы. Значение «конфликтного факта» особенно Наглядно проявляется при последовательном вскрытии всех конфликтных фактов пьесы» [4].

Думается мне, что Александр Михайлович Поламишев здесь коренным образом ошибается. (Я с любовью и уважением отношусь к этому самобытному педагогу и режиссеру, но это отнюдь не значит, что могу с ним во всем согласиться). Деление пьесы исключительно на «конфликтные факты», даже при оговорке о том, что сами эти «факты» могут быть более или менее значительными, - обрекает нас на выстраивание последовательной цепочки фактов и фактиков, сиюминутных поступков, но лишает нас возможности взглянуть на пьесу, как на структуру, имеющую ярко выраженную, я бы сказал - графичную - композицию. По существу, обращение к «конфликтному факту» отбрасывает нас далеко назад, к периоду деления пьесы на «куски и задачи». А.М.Поламишев считает, что «относительность термина «событие» нам представляется очевидной, когда мы обращаемся к драматургии Чехова» (5]. Но именно на примере драматургического новаторства А.П.Чехова, на мой взгляд, наиболее очевидно преимущество событийного разбора.

Скажем, если взять в качестве примера III акт «Трех сестер» и проанализировать его по «конфликтным фактам», то он разобьется на отдельные, мало связанные между собой эпизоды: пожар в городе, нужно принять погорельцев; Наташа скандалит с нянькой и пытается переселить Ольгу на первый этаж; пьяный Чебутыкин разбил часы; Соленый как всегда придирается к барону и т.д., и т.д.. Но если мы увидим за всеми этими эпизодами и частными фактами одно общее событие; гораздо более существенное для действующих лиц пьесы, чем даже пожар, но скрытое Чеховым глубоко в подтексте, во втором плане - известие о переводе бригады - действие сразу обретает целостность, стройность, мотивированность. Действительно, предстоящий перевод бригады касается абсолютно всех, это коренной перелом в судьбах героев. Именно по этой причине Тузенбах окончательно решился выйти в отставку: он не может расстаться с Ириной. Именно поэтому запил Чебутыкин: он вынужден будет подчиниться приказу и покинуть единственных близких ему людей. Поэтому Маша и Вершинин решаются на то, чего до сих пор они не были готовы сделать: им нужно успеть дожить, додышаться в оставшийся отпущенный срок. Наташа спешит, чувствуя близкие перемены в доме. Соленый провоцирует Тузенбаха: ему надо ехать, а «счастливый соперник» остается. И так во всем, к какому «конфликтному факту» ни прикоснись. Как же мимо этого огромного события пройти, разменяв его на частности?! Задача режиссера в том и состоит, чтобы за чередой разрозненных и казалось бы не связанных друг с другом обстоятельств и фактов найти то, что составляет пружину действия, что не размыкает, а концентрирует действие, что придает ему единство и целостность, выявить сюжет. Вот, кажется, мы и пришли к достаточно внятному определению разницы подходов: анализ пьесы по событиям - анализ сюжета; анализ по «конфликтным фактам» - анализ на уровне фабулы. (Разумеется, если понимать фабулу и сюжет так, как это делает, например, Л.С.Выготский [6].)

А вот еще пример из Чехова. II акт «Вишневого сада». Он почти всегда оставляет странное впечатление: какие-то обрывочные реплики, никто никого не слушает, никто никому не отвечает. Сидят не. поймешь где, у какой-то заброшенной часовни, Яша, Дуняша, Епиходов и Шарлотта. Что происходит между ними? Какая необходимость их пребывания здесь? То есть, конечно, кое-что вроде бы понятно: Дуняша влюблена в Яшу и пытается его, охладевшего, вернуть; Епиходов ревнует и стремится расположить Дуняшу к себе, добиться ответа на свое предложение. Но при чем тут Шарлотта с ружьем и огурцом? А сам Яша-то зачем здесь торчит, если Дуняша уже не Представляет для него никакого интереса? - И только поняв, что сейчас господа находятся в городе, куда Лопахин пригласил их пообедать в ресторане, мы получаем возможность ответить на все эти вопросы. - Яша, лакей Раневской, ожидает хозяйку. То, что это так - подтверждается в момент возвращения Гаева и Раневской: Яша быстро спроваживает Дуняшу, а сам остается на своем посту. Место действия -граница имения, именно здесь господа Должны будут войти на «свою» землю. Здесь Яша и ждет по долгу службы, уйдет только тогда, когда его отправит Раневская. А уж Дуняша и Епиходов «присоединились» к нему. Шарлотта же, возвращаясь с охоты, наткнулась на всю компанию. Дальше, за текстом, за выяснением отношений обнаруживается скрытая тревога: люди не могут не знать, что сейчас Лопахин уговаривает их господ Продеть имение. Для каждого из участников эпизода это вопрос жизненной важности. Яша ждет, когда же, наконец, продав имение, Раневская вернется в Париж. Дуняша боится, что Яша вот-вот опять укатит за границу. Епиходов, чувствуя напряженность момента, пытается воспользоваться ситуацией. Что же касается Шарлоты, она вообще не представляет, что с ней будет после продажи имения, деваться ей решительно некуда. Неизвестность и тревога. Что же делают люди в ситуации, когда они ничего не властны изменить, когда решение их судеб зависит от других, а им самим остается только дождаться приговора? - Это уже зависит от их индивидуальных целей, от их характеров, от трактовки, наконец. Важно другое: обнаружив событие, - сейчас в городе решается судьба имения - мы ясно понимаем, как выстраивать их поведение, как организовывать конфликт...

Но вот господа показались вдалеке, вот они подошли. Они так заняты своим разговором, что не видят Яшу и только замечают запах его сигары. Еще бы, так ничего и не решили! Именно по этой причине Раневская, Гаев и Лопахин садятся здесь на скамью: нельзя вернуться домой, переступить свой порог, не приняв решения. И только после того, как план Лопахина окончательно отвергнут (новое, крайне важное событие!), действие подчиняется этому принятому решению...

Опять, как и в случае с III актом «Трех сестер», действие обрело конкретность, целостность, я бы сказал - сюжетность.

Нет, никоим образом нельзя отказываться ни от поиска события, ни от самого этого замечательного понятия. Профессиональная обязанность режиссера - мыслить событийно, это основа основ режиссерской профессии.

Событий может быть не так уж и много, гораздо меньше, чем фактов. Но именно на них держится сюжет, держится композиция спектакля.

Теперь попробуем еще раз ответить на вопрос: что же такое это самое событие? Как его искать? Вопрос отнюдь не праздный. Сама М.О.Кнебель, обеспокоенная будущим метода, писала: «Я считаю, что вопрос раскрытия события является сейчас кардинальным для современного искусства, От того, как мы будем относиться в дальнейшем к этому вопросу, зависит, куда будет развиваться искусство театра» [7]. При этом Мария Осиповна никакого определения тому, что она понимает под словом «событие», не дает, считая, очевидно, это само собой разумеющимся. Есть только одна, тем не менее, весьма существенная ссылка на М.Е.Салтыкова-Щедрина: «Рассматриваемая с точки зрения события драма есть последнее слово или, по малой мере, решительная поворотная точка всякого человеческого существования» [8].

Вот и мы попробуем, миновав всякие ученые формулировки, ссылки на словари и филологические экскурсы (со-бытие, со-бытийность), принять это качество «решительной поворотной точки» за основной признак события. Нет, я совсем не против того, чтобы всякий элемент нашей профессии был бы осмыслен с привлечением данных из различных областей знаний. Наоборот! Только так мы сможем, наконец, нашу весьма приблизительную «творческую кухню» привести к конкретности и точности, свойственным другим видам искусства - музыке, живописи, хореографии, вокалу... Однако, как мне кажется, начинать надо не с поисков «вокруг», а с выяснения сути явления, каковым оно представляется именно на почве драматического театра, а уж затем погружать его в общенаучный контекст...

Итак, «решительная поворотная точка» - вот коренной признак события. Поворот может быть мгновенным, резким, неожиданным, а может достаточно долго вызревать и готовиться. Последствия поворота также могут сказаться явно и незамедлительно, а могут проявиться только по прошествии значительного срока. Все это крайне индивидуально и зависит от комплекса множества обстоятельств. Однако некоторые закономерности и системные механизмы здесь все-таки просматриваются достаточно определенно.

Наиболее наглядно событие «внешнее», т.е. такое, где поворот происходит по причинам, привносимым в действие как бы со стороны. Такими причинами являются всякого рода «известия», «приезды» и «приходы», «неожиданности», «случайности» и т.д. Примеров такого рода событий можно вспомнить сколько угодно у любого автора, начиная от древних греков и кончал самыми новейшими.

Гораздо менее явны, но от этого не менее (а зачастую - более) значительны события «внутренние», связанные не о изменением внешних обстоятельств, а с решениями и поступками героев, возникшими и созревшими в ходе, действия. Нет слов, важнейшее событие «Бесприданницы» Островского - «приезд Паратова», но может быть куда более важно то, что Паратов, узнав о предстоящем замужестве Ларисы, решил нанести визит Огудаловым с целью быть приглашенным на обед к Карандышеву. Это его решение коренным образом повлияло на судьбу абсолютно всех действующих лиц пьесы - от самой Ларисы до буфетчиков. Промолчал бы Сергей Сергеевич, оставил бы Огудалову в покое - драмы бы (во всяком случае, той, что написал Островский) не было бы. Или, другой вариант, не оповестил бы Паратов о своем намерении Кнурова и Вожеватова, опять-таки получилась бы какая-то совсем другая история.

Режиссеру необходимо воспитать в себе, я бы это назвал, «чувство поворота». Однако действие не развивается по простой схеме - от поворота к повороту. Все значительно сложнее. В хорошей пьесе событийная структура построена по принципу известной сказки: море, в море - щука, в щуке - яйцо, в яйце - Игла, на конце иглы - смерть Кощеева. Крупные события прошлого захватывают настоящее, влияют на него; в этом настоящем происходят свои повороты и коллизии, среди которых, как на кончике иглы, находится та самая точка, в которой коренным образом меняется ход действия эпизода, акта, всего спектакля. Иногда этот поворот внятен, ярок, происходит на глазах у зрителя, - тогда это Шекспир, Мольер. Иногда он скрыт и утоплен в недрах «второго плана», вынесен за пределы сценической площадки или сценического времени. Тогда это - Чехов, Горький... Но в любом случае, для обнаружения события режиссеру необходимо «чувство поворота», дающее ему право сказать на целый, иногда очень большой, период текста: «Нет поворота, нет, нет, нет... все еще нет... И вот-есть!»

Это отнюдь не значит, что предшествовавшие повороту «нет, нет» -вне события. Вне события не бывает ни в жизни, ни в театре вообще ничего. Просто, пока мы говорим «нет, нет» - это значит, что анализируемый эпизод либо относится к зоне уже происшедшего события, либо поведение героев готовит новое. Тогда событие зреет изнутри, набухает и вдруг, наконец, прорывается наружу. Вот он - момент поворота! В другом случае, герои поглощены настоящим, не ожидая ничего непредвиденного, и вдруг, внезапно что-то врывается извне И переворачивает их жизнь.

Мне нравится, как говорит о событии кинорежиссер Александр Митта в своей книге «Кино между адом и раем»: «В итоге события отношения персонажей изменяются и не могут вернуться назад. Событие -это как роды после беременности. После родов все изменилось, и уже нельзя снова быть еще раз беременной этим же ребенком. Надо жить дальше, растить ребенка, заботиться о нем. Событие толкает историю вперед, как потуги беременной выталкивают ребенка на всеобщее обозрение» [9].

Таким образом, событие- это структурное звено сюжета, имеющее собственную завязку, развитие, кульминационный пик -поворот - и развязку. Персонажи по отношению к событию могут находиться в различном положении: одни своими действиями его готовят, толкают вперед; другие оказываются вовлеченными в орбиту события не сразу, а по мере того, как происходящее становится для них жизненно важным. Но момент поворота неизбежно коснется всех участников события, круто изменив их поведение, эмоциональное состояние, действенные задачи. Дальнейшее -шлейф поворота, его результат, энергия которого продолжает развивать действие. А на фоне этого шлейфа уже зарождаются пред-Посылки следующего поворота, следующего события...