"Наследница Ингамарны" - читать интересную книгу автора (Зорина Светлана)

Глава 5. Храм «валлонского бога»

На следующий день Гинта отправилась в Мандавару. Возле святилища Двух Богов было безлюдно, зато около храма Эрина толпился народ. В основном сантарийцы. Всем хотелось посмотреть на живого бога. Что поделаешь, люди любопытны. Отчего бы не посмотреть, если это почти даром и далеко ездить не надо?

Гинта положила серебряную монету в чашу для пожертвований и вместе со всеми вошла в прохладное, полутёмное помещение. Когда дверь закрыли, стало совсем темно. От курильниц, расставленных по углам, поднимался лёгкий дым, наполняющий зал приятным сладковатым запахом. Гинта сразу определила, из каких трав сделано это благовоние. Сюда явно был добавлен порошок из корня ситхи, который курили, желая забыться и уйти в мир грёз. В больших дозах он был вреден для здоровья, и тот, кто часто баловался таким куревом, рано старел, страдал одышкой и сонливостью. Гинте ничего не стоило обезвредить любую отраву, тем или иным путём попавшую в её организм, но люди, которые её сейчас окружали, этого не умели. Девочка заметила, что кое-кто уже начал тихонько раскачиваться из стороны в сторону.

Несколько нежных голосов запели красивую, торжественную песнь, и Гинта невольно поддалась её очарованию. Потом один из этих голосов стал что-то говорить нараспев — наверное, молитву, а едва он умолк, в дальнем конце зала, отгороженном от посетителей деревянным барьером, вспыхнул свет. Точнее, осветилась стена. А на ней появилась человеческая фигура — изображение вроде нао.

Фигура приближалась, словно спускалась по невидимой лестнице. Юный бог смотрел на Гинту и улабался. Его огромные прозрачные глаза, казалось, вмещали в себя весь мир, а от серебристо-голубых волос исходил свет, подобный солнечному… Точно так же сияли волосы того незнакомца в зимнем лесу. Это было четыре с половиной года назад. «Дедушка, я видела бога!.. Он был похож на линна, а его голова сияла, как солнце…»

Он был похож на линна, этот валлонский бог. На линна с росписи в древнем святилище. И на тех линнов, что изобразил мастер Гессамин в купальне Гинты, — ведь он же следовал древним образцам…

Гинта почувствовала, что у неё кружится голова. Неужели на неё действует этот дурман? Не может быть! Надо взять себя в руки… Или это голос? Юный бог что-то говорил, его голос звучал, как музыка. А Гинта не могла отвести взгляд от его узкого белого лица с нежным маленьким ртом и огромными глазами, сияющими, словно озёра, в которых отражается ясное, солнечное небо… В них отражался весь мир, и Гинте казалось, что ещё немного — и она утонет в этих глазах…

Одет он был весьма причудливо: короткий расшитый драгоценными камнями жилет, тонкую талию охватывал широкий пояс, с которого, образуя некое подобие маленькой юбки, свисали какие-то блестящие полоски — что-то вроде серебряных пластинок. Длинные, стройные ноги были обуты в странные полусапожки-полусандалии, тоже блестящие, как серебро.

Дивный голос умолк, но бог не исчез. Он стоял и смотрел на людей, окружённый радужным сиянием, голубые волосы мягкими волнами обрамляли прелестное тонкое лицо. Такой белой кожи Гинта не видела даже у валлонов, к которым загар почти не приставал. А волосы… Голубые волосы только у богов.

— О счастливцы, узревшие бога! — прозвучал в тишине торжественный голос абеллурга. — Спрашивайте его, о чём хотите. Он ответит вам.

Все молчали и смотрели на бога, как заворожённые. Пожалуй, из всех присутствующих только Гинта и владела собой.

— Скажи, ты действительно бог?

Её чистый, звонкий голос прорезал напряжённую тишину. Люди зашевелились, словно пытаясь стряхнуть оцепенение.

— Я действительно бог.

Он говорил на хорошем сантарийском. От его лица расходились пульсирующие волны света. Голос звучал проникновенно и убедительно, а прекрасное бледное лицо казалось отрешённым.

— Как твоё имя? — спросила Гинта.

— Разве ты не знаешь, что моё имя — Эрин? Я бог солнца и бог всего сущего, и я являю вам свой лик, чтобы вы уверовали в меня и полюбили меня, как я люблю вас. Ведь вы мои дети…

Гинта не чувствовала связи между этим голосом и лицом юного бога. Они как бы существовали отдельно друг от друга. Гинта пыталась следить за движениями его губ, но когда бог начинал говорить, от него исходили волны слепящего света, которые мешали получше разглядеть лицо.

Гинта больше ничего не спрашивала. Она стояла и смотрела. Она ещё никогда в жизни не видела такой совершенной, такой утончённой красоты. Сколько ему на вид? Пятнадцать, а то и меньше…

Свет погас, и в тот же момент распахнулись двери. Люди выходили из храма с таким видом, будто их только что разбудили. Кое-кто даже пошатывался. Впрочем, некоторые пришли в себя довольно быстро. Один пожилой мужчина, досадливо морщась, ворчал:

— Напустили дыму, аж голова разболелась… Этот юноша и впрямь красив, как бог, но всё же я не пойму… Разве боги — наши слуги, чтобы являться к нам по нашему желанию?

— Ты думаешь, это не бог? — тихо спросила шедшая с ним женщина, видимо, его жена. — Он такой… Такой необыкновенный…

Дальше Гинта не расслышала. Мужчина и женщина ускорили шаг и смешались с толпой на храмовой площади. Гинта огляделась, ища глазами Тамира. Она оставила его возле источника, он очень хотел пить…

— А ну-ка постой!

Гинта почувствовала, как её с обеих сторон взяли под руки. Валлонские воины. Они постоянно толкутся в храме и вокруг него, вооружённые красивыми длинными железяками, похожими одновременно на копья и на топоры.

В следующее мгновение один из воинов, схватившись за живот, согнулся пополам. Другого Гинта сбила с ног и, приставив острие копья к его горлу, холодно спросила:

— В чём дело?

Воин попытался вырвать у девочки своё копьё и очень удивился, когда обнаружил, что ему это не под силу. Ещё один направлялся к Гинте, целясь в неё из кесты. Впрочем, целился он недолго. Кеста выпала у него из рук, и солдат со стоном закрыл лицо руками.

— Что вы делаете, идиоты?!

Абеллург, только что вызывавший в тёмном храме бога, бежал к ним с перекошенным лицом.

— Вам же ясно сказано — местных не трогать!

— Я не знал, что это колдунья, — прохрипел тот, который лежал на земле.

— Знал или не знал!.. Сантарийцев не трогать, что бы они ни болтали! Или вам не говорили об этом? Разве бедные дети леса виноваты в том, что они темны? Что им недоступен свет божественной истины! Но рано или поздно они должны прозреть и обратиться к богу! Эрин желает, чтобы они поверили в него по доброй воле, чтобы они полюбили его…

— И давно он этого желает? — насмешливо спросил кто-то из толпы.

— Да уж больше десяти лет! — раздался другой голос.

— Знать-то бледномордые и впрямь устали воевать!

— Бедное дитя леса, отпусти этого храброго вояку! — давясь от смеха, крикнул какой-то молодой парень. — А то скоро на храмовой площади появится лужа. Это же просто неуважение к богу!

— Пресветлый Эрин, как мне плохо, — стонал воин, недавно целившийся в Гинту из кесты.

Девочка отбросила копьё и взмахнула рукой, быстро начертив в воздухе знак.

— Сейчас пройдёт. Кто слишком любит размахивать оружием, может и сам пораниться ненароком.

— Я не хотел в тебя стрелять, — промямлил гвардеец. — Прости меня, великая колдунья.

— Меня ещё рано называть великой, — сказала Гинта, обращаясь главным образом к абеллургу. — Я дочь Синтиолы из рода Диннувира и минаттана Ранха. Скоро я займу трон правителя Ингамарны, и я не желаю, чтобы в моих владениях кто-то поднимал на меня оружие.

— Прости их, аттана, — с лёгким поклоном процедил абеллург. — Они проявили излишнее рвение только из любви к Эрину. Я был рад видеть тебя в храме. Ведь ты же сама убедилась — его невозможно не любить. Разве тебя не восхитила дивная красота бога?

— Он действительно прекрасен. По-моему, ваш бог слишком хорош для вас.

— Что поделаешь, — смиренно вздохнул абеллург. — Смертные ничтожны перед богом.

— Ничтожные души действительно обречены на смерть, — сказала Гинта и пошла прочь.

Прежде чем покинуть Мандавару, она свернула к священному участку Гины. Диурин на могиле Диннувира продолжал расти. Он всё больше и больше напоминал дерево — что-то вроде маленькой арконы, усыпанной кристаллическими цветами. Гинта прикоснулась к одному из них, и прозрачный голубой камень засиял глубоким, мягким светом. Никто из окружающих даже не обратил внимания. Стоит ли удивляться, что ученице нумада вздумалось зажечь диурин? Тем более, на могиле своего родича. Удивилась только сама Гинта. Она не хотела ничего зажигать. Она вообще не использовала силу…

Под этим живым камнем покоится прах её далёкого предка. Когда человек умирает, нафф покидает гинн, нао растворяется в наоме, но частица анх остаётся с телом. Только в отличие от тела она нетленна. И эта частица некогда принадлежавшей покойному силы способна влиять на окружающий мир, на всё живое. Потому-то и принято поклоняться могилам, особенно могилам могущественных людей. И вот теперь нетленная искорка великой силы Диннувира зажгла этот камень, словно погребённый здесь почувствовал близость своей нафф, которая обрела жизнь в новом, юном теле.

Диннувир был не только знаменитым нумадом, но и красивым мужчиной. Наверное, его многие любили, а он… Любил ли он кого-нибудь? Гинта попыталась представить себе величавого, статного мужчину, являвшегося к ней во сне, но вместо него перед её внутренним взором возник совсем другой образ. Узкое бледное лицо, обрамлённое голубыми волнами волос, огромные глаза, прозрачные, словно чистые, глубокие озёра, в которых отражаются небеса. В них хочется смотреть и смотреть, даже если знаешь, что это опасно. Глаза бога бездонны. В них можно утонуть…

Гинта нахмурилась и, развернув Тамира, пустила его вскачь. У развилки дорог она резко осадила хорта, подумала и поехала к Ингатаму. Надо оставить Тамира в замке и сходить в святилище. Сколько она уже там не была, занятая всеми этими улламарнскими делами…