"Снежная Дева" - читать интересную книгу автора (Зорина Светлана)

Глава 5. Холодная война

Джанни Моретти и его блэквудская компания прибыла в Айсхаран на следующий день. Хенна отвела им небольшой дом на краю посёлка и лично проследила за тем, как устроились новые гости. Правда, походила она при этом не столько на радушную хозяйку, сколько на главнокомандующего, согласившегося разместить в своём лагере союзников, которым он не вполне доверяет. Хенна так мрачно смотрела на оборудование, которое учёные заносили в дом, что галантный Джанни Моретти счёл своим долгом её успокоить.

— Это совершенно безопасные вещи, госпожа Сельхенвурд, — сказал он с улыбкой. — И весьма занимательные. Вот, к примеру, эта труба… Она позволяет видеть небесные тела гораздо лучше, чем их видно с земли. Ты обязательно посмотришь, и уверяю, тебе понравится.

— Простым смертным не позволено видеть божество вблизи, — сухо ответила девушка. — А звёзды — небесные ипостаси Высших. Человек, увидевший божество близко, либо гибнет, либо сам обретает свойства божества.

— Что ж, постигая суть вещей, мы действительно приобщаемся к божественной мудрости…

— Увидевший божество — всегда избранник, — не слушая его, произнесла Хенна. — Он или жертва, или носитель божественной сущности. Прежде богиня всегда избирала ту, что спасала Айсхаран от бедствия, и находила её обычно среди моих предков. Теперь род Сельхенвурдов ослаб. Он на грани вымирания. Люди забыли о долге, впустили в наш мир магию, которая нам чужда. Ваши изобретения хороши, но наш мир от них лучше не стал, скорее наоборот. Каждый мир должен идти своим путём и чтить своих богов. В Айсхаране об этом забыли. Может, поэтому богиня отказалась защищать нас… Я не против гостей из другого мира, но я не верю, что ваша магия поможет нам. Думаю, она ещё больше нарушит равновесие.

— Это не магия, госпожа Сельхенвурд. Это другое. И мы надеемся помочь вам. Насколько я понял, у вас ожидается падение крупных небесных тел, которые способны погубить планету. Мои люди сумеют проследить за движением этих осколков, вычислить их траекторию, после чего останется только раздобыть достаточно мощное оружие, чтобы разбить эти осколки на более мелкие, и тогда их падение не будет столь разрушительным.

— Я ценю ваш желание помочь, — Хенна выдавила улыбку. — Но когда-то мы сами справлялись со своими проблемами. Господин Моретти, моя бабушка говорила, что, если супруги не могут сами уладить свои разногласия и обращаются за помощью к старшим родичам, этот брак можно считать неудачным и эта семья никогда не будет по-настоящему счастлива. Если жители нашего мира не в состоянии сами себя защитить и просят помощи у чужеземцев…

Хенна вздохнула и грустно покачала головой.

— Илана здесь не чужеземка, — мягко возразил Джанни. — Возможно, она даже твоя дальняя родственница. А мы её друзья. Теперь уже и ваши… Мой дед говорил: те, что воюют на одной стороне, больше, чем друзья. Они братья и сёстры, связанные узами той крови, которую готовы пролить за общее для них дело.

— Сельхенвурды никогда не боялись сражаться за дело, которое того стоило. Ты тоже считаешь, что без крови не обойдётся?

— Не знаю. Хочется верить, что дальше холодной войны не пойдёт, а с этой площадки к столу переговоров перебраться проще, чем с поля боя.

— Какой войны? Холодной? Видимо, я знаю не все значения этого слова.

— Холодной войной в моём мире издавна называют напряжённые отношения между государствами. Вражду без боевых действий. Правильно говорят, что холод полезней жары.

— А я иногда мечтаю о жарком лете, — задумчиво произнесла Хенна, и её смягчившееся лицо вдруг стало необыкновенно привлекательным. — Трудно поверить, что когда-то в Айсхаране летом можно было купаться в любом лесном озере, а не только в тёплых источниках.

— Возможно, когда-нибудь так будет опять. И возможно, ты даже это застанешь.

— Говорят, если у нас тут резко потеплеет, то всё затопит — ведь начнут таять льды.

— Насколько я понял, у вас тут большая часть льда и снега вечные, а они тают лишь по желанию снежных магов…

— Обычного льда тоже хватает. Это у вас всё, или ещё что-нибудь привезёте?

— Пока всё.

Илана слышала этот разговор, распаковывая в нескольких шагах от Хенны и Джанни коробку с реактивами. Прозрачные сосуды с жидкостями и порошками самых разных цветов тут же привлекли внимание ребятни.

— Кыш отсюда! — прикрикнула на них Хенна, снова превратившись в строгую, измученную постоянными заботами хозяйку поместья. — Это вам не игрушки! Ещё разобьёте что-нибудь. И не мешайте нашим гостям устраиваться…

— Они нам совсем не мешают, — весело сказал Джанни. — А склянки эти не разобьются, даже если кидать их об стену. А ну-ка, ребята, тащите всё это в дом! Сразу на второй этаж.

Детвора, которая уже знала межгалакт не хуже своего родного языка, с радостью кинулась помогать гостям.

Вскоре дом на краю посёлка стал для детей и подростков самым интересным местом. Желая поощрить этот интерес, не причиняя вреда делу, Джанни ввёл кое-какие правила. Уже на следующий день дети уяснили, что лаборатория чужеземных магов открыта для них только тогда, когда над крыльцом появляется светло-зелёный флаг с нарисованной на нём улыбающейся рожицей. Это означало, что хозяева не очень заняты работой и можно прийти посмотреть в микроскоп. Или в огромную трубу, позволяющую увидеть, что творится в Верхнем мире, подняться в который простые смертные не могут. То есть раньше не могли. Теперь-то дети знали: рассказы о том, что в других мирах обычные люди летают к звёздам, — не выдумки.

— Это, конечно, не совсем обычные люди, — объяснял Джанни. — Звёздными кораблями управляют те, кто очень долго этому учился. И делают их те, кто овладел многими премудростями.

— Такие маги, как ты и твои друзья? — спрашивали дети.

— Ну… Пожалуй, некоторых из них действительно можно назвать магами. Но только не меня. Я не очень силён в науках. Я просто очень богат и помогаю настоящим мудрецам, покупая для них все эти штуковины, которые вы видите в лаборатории.

Дети, однако, упорно считали Джанни самым главным из чужеземных магов и ходили за ним табуном. Джанни Моретти умел привлекать людей на свою сторону. Вскоре к нему прониклись симпатией даже старики, которых всегда раздражали заполонившие Айсхаран предметы из другого мира, не говоря уже о пришельцах оттуда. Относясь к приборам блэквудской лаборатории с опаской, они всё же поняли, что хозяев этих магических штуковин бояться нечего.

Пожалуй, единственным человеком, сердце которого Джанни так и не удалось покорить, была хозяйка поместья. Она вела себя с гостями приветливо, но в её любезности всегда сквозил холодок.

— Если она так боится, что славный род Сельхенвурдов угаснет, то почему бы ей не выйти замуж и не нарожать побольше детей, — сказал однажды Джанни Илане. — Говорят, по нашим меркам ей уж двадцать пять. Зря она тянет. Айги крепкий малыш, но мало ли… И стоит ли возлагать миссию продолжения рода только на него? Такая красивая девушка и до сих пор одна! Можно подумать, в Айсхаране не осталось мужчин.

— Не знаю, — пожала плечами Илана. — Род Сельхенвурдов считают проклятым — слишком много на них бед обрушилось, а это по здешним понятиям вроде как доказательство того, что Высшие к ним неблагосклонны. Да и клеветы на них возвели будь здоров… К тому же последние из Сельхенвурдов уже столько лет живут тут на отшибе. Какие сюда сваты поедут, в этот заколдованный лес?

— Сельхенвурды тут не одни живут. Тут целый посёлок, и парней молодых навалом. Знать-то, на Хенну не угодишь. Или они ей не ровня? Обычаи здесь, можно сказать, феодальные… Но ведь при сложившейся ситуации знатного жениха она может так и не дождаться.

— Воевода Герен считает, что она всех отпугивает своим властным характером.

— Значит, тут и впрямь не осталось мужчин, — засмеялся Джанни. — Уж меня-то этим точно не отпугнёшь, скорее наоборот.

— Осторожней, — предупредила Илана. — Ангиерские женщины умеют сражаться не хуже мужчин.

— Мне нравятся боевые девицы, но мужчины даже рядом с такими не должны превращаться в подкаблучников. Не пора ли её братцу повзрослеть и поставить себя здесь хозяином? Можешь считать меня замшелым патриархалом, но при всём уважении к женщинам, которое царит в моей семье, мужчинами они не командуют.

— Насколько я поняла, Хенна с детства привыкла верховодить, — пожала плечами Илана. — Герен, старший из дружинников, много рассказывал Гаю о Сельхенвурдах. Эдан родился очень слабым. Похоже, у него с рождения было что-то вроде астмы. Он плохо рос, постоянно кашлял и задыхался. В детстве ему даже поиграть толком не удавалось. Только побежит, как одышка начинается. Эдера то и дело предлагала его родителям одно средство — весьма опасное. Оно могло вылечить Эдана, но могло и убить, а поскольку вероятность второго была больше, веринг и его жена не соглашались. А Хенна всех мальчишек-ровесников превосходила в боевых искусствах. У ангиеров ведь девочек тоже учат владеть оружием. Хенна привыкла защищать брата. Все окрестные дети знали: если надумаешь подразнить этого дохляка Эдана, придётся иметь дело с его сестрой. Гэвину Сельхенвурду постоянно говорили, что за мальчишку у него дочь, и это хорошо, раз уж сын больным родился. Отец Эдана сроду не обижал и ни в чём не упрекал, но Эдан всегда чувствовал себя в семье второсортным. Отец не учил его фехтовать, не брал с собой на охоту и вообще ничего от него не требовал. Эдан все дни проводил то в библиотеке замка, то в Лесу Богини. Познакомился с каким-то странствующим певцом, научился петь, делать музыкальные инструменты. Потом стал сам песни сочинять. Вот только петь их толком не мог — тут же сильные лёгкие нужны. Как-то раз один молодой воин поддел его — не по злобе, а скорей по глупости… Как ты мол будешь девок заваливать, если даже на собственные песни дыхалки не хватает? В тот же вечер Эдан тайком вывел из стойла коня и уехал в святилище к Эдере. Сказал ей, что согласен на любое лечение и лучше умрёт, чем будет и дальше жить такой бледной немочью. И Эдера на свой страх и риск согласилась его лечить. Она знала, что сообщи она о просьбе Эдана его родителям, они попросту заберут его домой. А также она знала, что если он умрёт… Вряд ли Гэвин Сельхенвурд стал бы сводить счёты со своей родственницей, которая к тому же ещё и всеми уважаемая служительница Вуурданы, но отношения между ними явно бы здорово осложнились. В общем, Эдера оставила Эдана в святилище и каждый день поила лекарством из сока тингелина. Очень тяжёлое лечение — наверное, что-то вроде химиотерапии, которой у нас раньше лечили от рака. У него были жар, бред, жуткая тошнота… Он несколько дней находился на грани жизни и смерти. Когда веринг узнал, где его сын, и примчался в святилище, прекращать лечение уже не имело смысла. Эдера сказала, что остаётся лишь уповать на волю богини. Вуурдана всегда покровительствовала Сельхенвурдам. Она либо исцелит Эдана, либо заберёт его к себе, как иногда забирает одного из близнецов. Когда-то верили, что один рождается для света, а другой для тьмы. Если Эдана не лечить, долго он всё равно не протянет, так не лучше ли попробовать сохранить его для света. Его удалось сохранить. Так Эдан в десять лет избавился от своего недуга. Через год он уже вовсю участвовал в состязаниях и выигрывал одну-две схватки из четырёх. А ещё через год уже был одним из лучших. Он похорошел, стал быстро расти. В двенадцать он уже на полголовы перерос Хенну, хотя в этом возрасте девчонки нередко бывают длинней своих сверстников-мальчишек. В её защите он больше не нуждался, но по-прежнему оставался кротким и чаще пропускал обидные слова мимо ушей, чем отвечал на них. Он и сейчас такой. Многие считают его бесхарактерным, но поверь, Джанни, это не так. Он просто из тех, кто берётся за оружие только тогда, когда нет никакой возможности решить проблему мирно.

— Да уж, бесхарактерным такого не назовешь, — согласился Джанни. — Если он десятилетним мальчишкой отважился спорить с судьбой, поставив на кон свою жизнь… Он выиграл этот спор, потому что, как говорили древние, fortes fortuna adjuvat — удача помогает отважным.

— Эдан смотрит на это иначе. Тут о многом судят не так, как мы. Или не совсем так. По-моему, Эдан считает себя обязанным богине. Она подарила ему здоровье и много лет полноценной жизни, а значит, вправе ждать от него благодарности.

— Насколько я понял, здешние жители периодически приносят Вуурдане жертвы… Или от Эдана требуется какая-то особая жертва?

— По-моему, он так считает, — нахмурилась Илана. — И кое-кто поддерживает его в этом заблуждении.

— Сестра?

— Да. Хотя, скорее всего, она делает это не специально… Как бы неосознанно. Она уже просто запилила его с этим долгом — перед семьёй, перед родом, перед родиной… Сельхенвурды всегда были защитниками — и ангиеров, и других племён на северо-западе. В их роду всегда были самые могущественные маги. А теперь… Когда Эдану и Хенне было по пятнадцать, их отца убили, а вместе с ним погибла почти вся его дружина. Уцелели лишь те, кто в тот день остался в замке. Эдан и Хенна с остатками дружины бежали сюда. Их старший брат Айген вскоре погиб. Больше у них родни нет, все погибли — якобы из-за всяких междоусобиц, но поговаривают, что последние годы род Сельхенвурдов истреблялся целенаправленно. Они многих раздражали, и больше всего как раз тем, что среди них постоянно рождались одарённые маги. В жилах Сельхенвурдов есть снежная кровь, а самыми сильными магами бывают обладатели смешанной крови. Королю Айслинду они уж точно давно поперёк горла, так что скорее всего он и возглавил войну против этого рода. Я почти уверена, что именно он поставил цель стереть род Сельхенвурдов с лица земли. Теперь их всего четверо — Эдан, Хенна, Айги и Эдера, которая уже стара. Воинов у них мало, в их родовом замке обосновались враги. Этот посёлок время от времени пополняется беженцами из разорённых деревень, но большинство беженцев идёт не сюда, а в замок Айслинда. Лес Богини — место зловещее, его многие боятся, но это единственное место в Айсхаране, где последние из Сельхенвурдов могут чувствовать себя в относительной безопасности.

— Ну и чего же ждёт от своего брата Хенна?

— Не знаю. Билли говорит, что Хенна сама толком не знает, что она хочет от брата, от самой себя. Она живёт преданиями старины. Слава её древнего рода, легенды о знаменитых предках, о девах-колдуньях, которые обретали могущество богинь и спасали страну от бед… Она просто зациклена на всём этом. Верит, что спасти Сельхенвурдов и вообще Айсхаран может только чудо, но поскольку богиня отвернулась от них, то вряд ли это спасение придёт. А если она от них отвернулась, значит, они что-то делают не так. Хенна считает, что Эдан больше думает о себе, чем о долге перед семьёй и отечеством.

— Потому что не лишил себя права радоваться жизни и принимать её дары? — усмехнулся Джанни.

Больше он ничего не сказал, но Илана знала, о чём он подумал. Роман Эдана Сельхенвурда и Изабеллы Фабиани уже ни для кого в посёлке не был секретом. Они его не афишировали, хотя и не скрывали — это было бы просто глупо. На территории поместья они вели себя сдержанно, но все, включая детей, прекрасно понимали, почему Эдан и чужеземная королева время от времени отправляются вдвоём на верховую прогулку по лесу. Говорили, что недалеко от святилища есть небольшой охотничий домик, построенный лет сто назад для Эргена Сельхенвурда, очень любившего уединение. Впрочем, Илана не знала, куда ездят Изабелла и Эдан. Этого никто не знал, да никто и не проявлял к этим поездкам обострённого интереса. Никто, кроме Хенны. Однажды Илана услышала разговор между братом и сестрой, надолго испортивший ей настроение. Она пошла к Хенне, чтобы о чём-то её спросить. Дверь в покои хозяйки была закрыта неплотно. Илана хотела было постучать, но гневный голос Хенны заставил её вздрогнуть и остановиться.

— Ты живёшь так, как будто всё вокруг прекрасно и нет никаких проблем!

— Хенна, проблемы есть всегда, но жизнь продолжается, — отвечал Эдан.

— Это жизнь?! Это то, чего достойны Сельхенвурды?

Илана знала, что порядочный человек на её месте должен уйти, но она осталась и без особых угрызений совести подслушала этот разговор. И хотя брат и сестра разговаривали на местном наречии, Илана прекрасно всё поняла. Она была единственной из германарцев, кто за короткий срок освоил здешний язык почти в совершенстве. Эдеру это нисколько не удивило. Она сказала, что это одно из проявлений магической силы Иланы, тем более, что язык предков всегда хранился в глубинах её памяти.

— К тому же ты прекрасно знаешь, что жизнь всего нашего мира под угрозой!

— Мы можем уйти и увести всех, кто захочет переждать катастрофу в другом мире. Возможно, наш мир не погибнет. Возможно, он вообще не пострадает…

— Возможно. На лучшее мы можем лишь надеяться, а готовиться надо к худшему.

— Ты всю жизнь к нему готовишься. Такое впечатление, что ты только его и ждёшь. Иногда мне кажется, ты просто не хочешь быть счастливой…

— Зато у тебя это прекрасно получается. Тебе всегда, в любой ситуации, удавалось оставаться потрясающе безмятежным, предаваться мечтам, созерцанию, сочинять эти никчёмные песенки. Когда-то ты был болен, и тебя не трогали. Что можно требовать от бедняжки, который балансирует между жизнью и смертью? Пусть тешит себя, сочиняя песенки, мечтая о лучших мирах… Теперь ты здоров, но ты ведь так и не вернулся к жизни. Ты привык уходить в какой-то там свой мир, а на настоящую жизнь тебе наплевать.

— Что ты называешь настоящей жизнью, Хенна? — устало спросил Эдан.

— То, что нас окружает. Людей, которые до сих пор считают себя нашими подданными, хоть мы и лишились всего…

— Эти люди дороги мне так же, как и тебе. Ты как будто не замечаешь, что друзей у нас становится всё больше и больше. И друзей, и союзников. Они готовы нам помочь…

— Разумеется, но не забывай — у них свой интерес. Их проблемы напрямую связаны с нашими, и ещё неизвестно, чем всё обернётся, если их интересы вдруг столкнутся с нашими.

— Не надо переживать из-за того, что ещё не случилось.

— Естественно! Ты как всегда предпочитаешь видеть не дальше собственного носа — так спокойнее. Большинство наших уважаемых гостей — люди, озабоченные тем, как удержать власть, а такие люди всегда непредсказуемы. А уж что касается Моретти… Насколько я поняла, это могущественный клан, процветание которого основано не только на законных делах.

— Да много ли мы знаем о законах того мира, более развитого и устроенного более сложно, чем наш суровый, бедный Айсхаран? Эта их Федерация состоит из множества миров, где живут самые разнообразные существа со своими представлениями о плохом и хорошем. Попробуй-ка напиши единые для всех законы, которые бы всем идеально подходили. Если ведёшь дела в разных мирах, наверное, иногда приходится приспосабливаться, обходя какие-то правила. Я прекрасно вижу, что Моретти не безупречен, но это не дешёвый ловкач, от которого можно ожидать чего угодно. Если договориться с ним насчёт условий игры, с ним можно смело играть в одной команде. Почему ты так подозрительна, Хенна?

— Почему ты так наивен, Эдан? Разве нашего отца предали не те, кто прикидывался его друзьями?

— Эти не прикидываются, — чувствовалось, что Эдан с трудом сдерживает гнев. — Или ты совершенно не разбираешься в людях…

— Конечно, я же в них только плохое вижу, — съязвила Хенна. — Пойми, я ничего не имею против Иланы и её друзей, но не надо надеяться, что пришельцы из более богатого и благополучного мира решат наши проблемы. Наши проблемы можем решить только мы.

— Они могут помочь нам, а мы им.

— Даже если твоей королеве и её сподвижникам удастся раздобыть то мощное оружие, которое разобьёт гигантские осколки на более мелкие… Даже если наш мир не погибнет, никакие чужаки не сделают его лучше, чем он есть, — с горечью сказала Хенна. — И не очень-то надейся, что они сумеют раздобыть это оружие — ведь распоряжаться им могут только самые главные в их Федерации военачальники, а среди них, насколько я поняла, много друзей этой похотливой герцыни…

— Герцогини.

— Ну да. Эта женщина намного сильней твоей королевы…

— Её зовут Изабелла.

— Я помню, как её зовут. Знаешь, Эдан, иногда мне кажется, что она уже давно заслонила для тебя всё на свете, совершенно заполнила твою жизнь, вытеснив из неё всё остальное. Даже если наш мир погибнет, ты будешь счастлив, потому что есть она. Наверное, в глубине души ты мечтаешь уйти со своей прекрасной королевой в какой-нибудь лучший, более красивый и богатый мир…

— Я не оставлю тебя, Хенна, — тихо сказал Эдан. — Мы связаны ещё до рождения. Мы две стороны одного медальона, лежащего на ладони богини. Независимо от того, чего бы мы с тобой хотели, решить нашу судьбу может только она.

Илане показалось, что кто-то из близнецов шагнул к двери — скорее всего, Эдан, явно желающий прекратить этот разговор, и поспешила убраться подальше. Она не знала, что расстроило её больше — растущая неприязнь Хенны к Изабелле или её неверие в возможность раздобыть сверхмощную ракетную установку, способную разбивать гигантские астероиды — если, конечно, таковые действительно угрожают Айсхарану.

Блэквудская компания постоянно вела наблюдения за всеми соседями планеты, достаточно близкими к ней, чтобы повлиять на её судьбу.

— Пока ничего такого, что могло бы спровоцировать катастрофу планетного масштаба, мы не обнаружили, — сообщил спустя несколько дней Пит Уотсон. — Мы, конечно, ещё сто раз перепроверим наши расчёты и продолжим наблюдения, но, не думаю, что понадобится эвакуация всего населения. Разве что жителям северо-восточной равнины лучше будет на время перебраться куда-нибудь западнее, но это не проблема. Посёлков в зоне возможного бедствия мало. Такое впечатление, что самый крупный осколок уже упал — к северу от Нодхо. Остальные гораздо мельче. Такие не могут стать причиной сильных разрушений и уж тем более изменения климата.

— Вот и отлично! — обрадовался Гай.

Он хотел что-то добавить, но передумал. Наверное, хотел сказать, что, слава Богу, отпадает необходимость налаживать контакты с Военным ведомством Федерации, но промолчал, щадя самолюбие Джанни Моретти. Несмотря на все свои связи, всемогущим его дядя Рудольфио не был. В данный момент большая часть Совета Федерации поддерживала группу олигархов, негласно возглавляемую герцогиней Левенхольд. Эти люди были настолько тесно связаны с Военным ведомством, что практически составляли с ним единое целое.

Друзья Иланы теперь регулярно отправлялись на какую-нибудь из планет, входящих в Федерацию или имеющих с ней дипломатические отношения. Илану постоянно снабжали дисками с голографическими изображениями разных миров — чтобы она могла открывать туда врата. А некоторые наловчились открывать их сами — при помощи линдимина, разумеется.

Чаще всего теперь открывались врата между лесным посёлком и Гелиополем — небольшим курортным городком на Эдеме, куда Мартин Кейн переправил Еву и Люцифера. В Леброне стало неспокойно, а Мартин хотел, чтобы беременность Евы протекала в максимально благополучной обстановке. Находящийся в центре Федерации Эдем больше не считался таким райским местом, как прежде, но в маленьком городке Гелиополе царило относительное спокойствие. К тому же тут процентов восемьдесят недвижимости принадлежало клану Моретти. Джанни устроил Еву в клинику домашнего типа, которую финансировал лично он. Персонал там был надёжный, но Джанни на всякий случай раздобыл Еве и Мартину «альтернативные» документы. Так что в гелиопольской клинике Еву считали Мариолой Витт из Диких Миров, бежавшей из дома с любовником, саалмитским аристократом Амиром Хавьером, который теперь постоянно её тут навещал. Саалмитские аристократы ходили в головных уборах, скрывающих волосы, и полумасках из драгоценных камней. Этот маскировочный костюм был очень даже кстати — колоритная внешность Мартина слишком бросалась в глаза. Джанни Моретти немного обиделся, когда Мартин заговорил с ним о плате. Джанни любил делать друзьям щедрые подарки, но порой ему приходилось считаться с тем, что не все любят эти подарки принимать.

— Потом сочтёмся, — сказал он художнику. — Многие из моих родичей обожают старинное искусство живописного портрета, так что, когда всё утрясётся, двух-трёх заказчиков я тебе гарантирую.

Илана убеждала Мартина вообще перебраться в Гелиополь.

— Ты сейчас нужен Еве. Ты и так надолго оставил её одну…

— Ева всё понимает, — улыбнулся художник. — То, что сейчас происходит, касается всех. И одна она никогда не оставалась — в Леброне всегда было кому за ней присмотреть. Представляешь, она хотела поселиться здесь, со мной. Еле отговорил. В её положении лучше оставаться в привычной среде и пользоваться услугами той медицины, к которой она привыкла. Ну а я могу навещать её хоть каждый день. Слава Богу, мои скромные способности к магии и линдимин позволяют мне открывать врата, не отрывая от дел настоящих магов.

Однажды Мартин вернулся из Гелиополя в такой глубокой задумчивости, что все заподозрили неладное.

— Как дела у Евы? — поинтересовалась за ужином Изабелла.

— Нормально… Наконец-то стало ясно, кто у нас будет. Раньше ребёнок так лежал, что трудно было определить. А теперь он немного повернулся, и врачи сумели определить пол.

— Ну и? — Лилиана от нетерпения только что на стуле не подпрыгивала.

— Девочка, — Мартин улыбался, но вид у него был такой, словно какая-то мысль не давала ему покоя.

— Ну что ж, — пожала плечами Хенна. — Вы ещё молоды. Успеете и наследника родить.

— Вот это меня меньше всего волнует, — усмехнулся художник.

— Тогда что тебя волнует? — спросил Эдан. — Ты какой-то странный сегодня.

— А вдруг она будет на меня похожа? Если бы парень, то ещё ладно, а девочке всё же лучше посимпатичней быть.

— О да, — закатила глаза Лилиана. — Чтобы легче было мужа найти. Ну или влиятельного друга, которому не стыдно было бы появляться с ней на приёмах. Это ведь мужчин оценивают по способностям, а она должна быть прежде всего красотка, иначе не видать ей в жизни успеха…

— Да я не об этом, — досадливо отмахнулся Мартин.

— Шучу, — Лилиана примирительно улыбнулась. — Ты никогда не казался мне одним из тех, для кого важны все эти допотопные жизненные установки, так что странно слышать от тебя такое. Это во-первых. А во-вторых… Ума не приложу, почему ты считаешь себя некрасивым. Ты, конечно, не Аполлон, но и не Квазимодо.

— А родители, похожие на Аполлона и Афродиту, — ещё не гарантия того, что их отпрыск будет красавцем, — добавил Гай.

— Кто такие Аполлон и Афродита? — полюбопытствовал Эдан. — И этот… Квази…

— Квазимодо — уродливый горбун, — пояснил Гай. — Герой одной книги. А Аполлон и Артемида — боги древних эллинов, народа, который жил в нашем мире, на планете Земля. Прекраснейшие из богов… Кстати, распрекрасный Аполлон не осчастливил своей любовью ни одну женщину. Если вспомнить все связанные с ним легенды, хороших концов там не найти. Когда я в детстве читал мифы Древней Эллады, они большей частью производили на меня удручающее впечатление. А прекраснейшая из богинь Афродита была супругой бога-кузнеца Гефеста. Красотой он не блистал, зато был искусным мастером, который создавал прекраснейшие вещи. Эти супруги как бы олицетворяли собой красоту в двух её проявлениях. Как и вы с Евой.

— Это точно, — согласилась Лилиана. — Такой мастер, как наш Мартин, может произвести на свет только что-нибудь очень хорошее. А вообще… Смешение разных внешних типов даёт самые неожиданные и обычно непредсказуемые результаты. Бывает, мать с отцом очень красивы, а ребёнок не очень. А бывает наоборот.

— И в любом случае это не главное, — строго заметила Хенна.

— Верно, — кивнул Мартин. — Да я ведь не только об этом… Я вот думаю… Производишь человека на свет, наделяя его своими чертами и уже в какой-то мере определяя его судьбу. Он ведь не просит тебя об этом, а ты приводишь его в этот мир и не знаешь, будет ли твой ребёнок счастлив.

— Твой — будет, — спокойно сказала королева. — Потому что в этом мире его ждёт любящий отец. Твоя дочь ещё не родилась, а ты уже о ней беспокоишься. Ребёнок счастлив, когда его любят.

— Да уж, — вздохнула Лилиана. — У меня такого отца не было. Я его вообще не помню… И красоты у меня сроду не было, однако я счастлива.

Она посмотрела на сидящего рядом Томаса, и он ответил ей взглядом, от которого любая женщина почувствовала бы себя счастливейшим созданием во вселенной.

— Мама правду говорила, что иногда я веду себя, как круглый дурак, — смущённо улыбнулся Мартин.

— С молодыми отцами такое часто бывает, — авторитетно пробасил воевода Герен. — Всё думаешь, какой он родится, этот новый человек, в котором будет течь твоя кровь… И знаешь, что с его появлением твоя жизнь изменится навсегда. Появится новое звено в цепи твоего рода, и надо позаботиться о том, чтобы оно стало крепким.

По прогнозам врачей новое звено в цепи рода Кейнов обещало быть крепким. Мартин регулярно бывал на Эдеме, то и дело передавая Илане привет от Евы и Люцифера. Врачи не возражали против того, чтобы кот жил с ней в одной комнате. Они даже считали, что его присутствие действует на будущую мать благотворно.

Илана всё собиралась навестить Еву — очень уж она соскучилась по Люциферу (по Еве как-то не очень), но постоянно откладывала этот визит. Открывая врата другим чуть ли не каждый день, сама она посёлок покидала редко. Несмотря на лекарство Эдеры, она время от времени ощущала слабость и тошноту, поэтому предпочитала оставаться в том месте, где её плохое самочувствие, даже застав её врасплох, никому не создаст проблем.

Но в Германаре Илана всё же несколько раз побывала. Первым делом она отправилась в посёлок на западной окраине Гаммеля, чтобы предложить ютам перебраться в Айсхаран, в имение Сельхенвурдов. Посёлок оказался пуст. Илана знала, что своих могущественных соплеменников юты опасаются больше, чем людей и кого бы то ни было ещё. Наверняка, обитатели посёлка решили убраться подальше, дабы не сталкиваться с ютами, вступившими в сговор с Айслиндом и герцогиней Левенхольд. Уж они-то должны были догадаться, кто теперь занял королевские покои в обличье Изабеллы и Гая. Возможно, эти два юта-оборотня были не единственными оборотнями, поселившимися во дворце. Не исключено, что теперь весь город наводнён оборотнями, играющими на стороне Айслинда и герцогини. «В случае чего мы найдём, где спрятаться», — сказал однажды Илане Лоффи. Ей хотелось верить, что её друзья в безопасности, тем более, что посёлок выглядел так, как будто его покинули не в спешке, а спокойно, собрав все вещи.

В Гаммеле царило затишье. По городу по-прежнему разгуливали бледнолицые патрули в серебристых плащах, к которым горожане уже стали понемногу привыкать — улицы больше не выглядели такими пустынными. Космопорт открыли. Ледяных кораблей там теперь было больше, чем сверхсветовых звездолётов, но это уже тоже перестало удивлять германарцев. Люди ко всему привыкают. Илана думала, что не сегодня завтра в столицу войдут войска под предводительством лже-Таддеуша в роли принца-спасителя, но ничего такого не произошло. Зато по Германару стремительно распространялся слух, что законный наследник короля Георга Августа похищен врагами, потому и не может освободить страну от узурпаторов. Впрочем, жителей Гаммеля эти слухи волновали явно меньше, чем рассчитывали те, кто их распространял. Поскольку банковские счета граждан были по-прежнему заморожены, людей куда больше занимала проблема — как раздобыть деньги. И если улицы Гаммеля теперь не были такими оживлёнными, как раньше, то блошиные рынки на окраинах быстро разрастались. Люди потихоньку распродавали не особенно нужные вещи или обменивали их на товары, в которых нуждались. Состоятельные горожане, всегда располагающие достаточным количеством наличных, по блошиным рынкам не ходили, но продукты теперь покупали в дешёвых магазинах. Во-первых, экономили — мало ли насколько затянется кризис, во-вторых, предпочитали, чтобы их благополучие не особенно бросалось в глаза — в городе участились кражи. По улицам постоянно ходили небольшие процессии ортодоксального братства, призывающие соотечественников к смирению и терпению. Соотечественники обращали на них внимание не больше, чем на назойливо жужжащих осенних мух. Жители Гаммеля казались Илане не испуганными, а скорее усталыми. Создавалось впечатление, что им уже всё равно — люди ими правят или демоны, узурпатор или законный король. Лишь бы прокормиться и лишь бы всё было тихо.

— По-моему, ваших граждан и не надо призывать к смирению, — заметил побывавший в Гаммеле Хай-Вер. — У нас бы уже давно вышли на улицы с требованием к правительству — либо получше разъясните ситуацию, либо отправляйтесь в отставку. В таких случаях создаётся временное правительство. Каждый округ выдвигает своих вождей, а уж войдут ли они в состав нового кабинета, зависит от того, как они себя зарекомендуют в период смуты. Доверия народа заслуживают прежде всего те, кто находит самый безболезненный выход из кризиса.

— Самый безболезненный — это какой? — спросил Гай.

— Самый мирный.

Это был один из ежедневных «военных советов» в небольшой гостиной на верхнем этаже.

— Странно, — удивилась Лилиана. — В мире, где придаётся такое значение хорошему владению оружием и где им владеют практически все, так не любят воевать.

— Мой народ уже достаточно навоевался. Благодаря дахарам мы были на грани вымирания. С тех пор мы уяснили две вещи: мы больше не хотим воевать, а чтобы защититься от любителей войн, всегда должны быть готовы дать отпор, а значит хорошо натренированны и вооружены. Поэтому мы так любим военные состязания.

— И войны на чужой территории, — усмехнулась Хенна. — Из ваших разговоров я поняла, что среди гаттанов много наёмников, которые за хорошую плату служат в разных мирах Федерации.

— Наши наёмники действительно ценятся и получают высокую плату, — спокойно сказал Хай-Вер. — Но в захватнических войнах гаттаны не участвуют — под страхом вечного изгнания с родной планеты.

— Ну, есть ведь те, кто предпочитает родной планете миры получше, побогаче. Вы же видели гаттанов в армии герцогини в Блэквуде.

— Всякие есть, — согласился гаттан без тени раздражения. — Думаю, миров, которые бы состояли из одних праведников, не существует.

— А религия у вас есть? — спросил Эдан, явно желая сменить тему.

— Есть.

— И кто ваши боги?

— Апедемах и Саахмет.

— Они похожи на вас?

— Разумеется. Говорят, что когда-то очень давно божественные супруги Апедемах и Саахмет посетили Землю, и альфа-гуманоиды, жившие в долине реки Уасет, стали почитать их наравне со своими богами. Там до сих пор остались храмы Апедемаху и Саахмет.

— Я их видела, — улыбнулась Изабелла. — Я была в Египте. В древности там молились этим львиноголовым богам. Их называли Апедемак и Сохмет… Или Хатор-Сохмет.

— Сейчас их чаще изображают в виде солнечных дисков. Нашу планету освещают два солнца — красное и жёлтое. Большое, красное — Апедемах, поменьше, жёлтое — Саахмет.

— И от которого больше света? — поинтересовалась Хенна. — От жёлтого?

— Конечно. Оно почти такое же, как ваше. И находится в небе дольше, чем красное. Примерно треть года они около двух стандартных часов светят одновременно, а большую часть года — едва заходит одно, как восходит другое.

— А что вы считаете ночью? Наверное, время, когда светит красное солнце?

— Так считают альфа-гуманоиды, которые живут на нашей планете. Людям удобней делить сутки на день и ночь, и они предпочитают отдыхать в более тёмное время суток. Для нас, гаттанов, это в общем-то не принципиально, но я в последнее годы почти постоянно живу среди людей, так что привык к вашему режиму.

— А почему ты в последние годы живёшь среди людей?

Эдан послал сестре выразительный взгляд — его явно коробил тон допроса, которым она разговаривала с Хай-Вером. Гаттан же оставался невозмутимым.

— По долгу службы.

— Говорят, тебя похитили на Майдаре. Извини за любопытство, но ты там, случайно, не наёмником был?

— Нет.

— А кем?

— Я офицер разведывательного подразделения, которое подчиняется только правительству Гатта-Наары. При всём моём уважении к тебе, Хенна, рассказывать о своих служебных делах что-то ещё я не вправе. Могу лишь с чистой совестью тебя заверить, что ни правительство Гатта-Наары, ни я лично ничего против Айсхарана не затеваем.

По лицу Эдана было видно, что он лихорадочно соображает, куда бы повернуть разговор, чтобы опять не выйти на какую-нибудь скользкую тему, но Хенна избавила его от этой нелёгкой задачи.

— Пойду распоряжусь насчёт ужина, — сказала она.

Илане казалось, что едва хозяйка поместья покинула комнату, даже огонь в камине повеселел и разгорелся ярче. Хенна изо дня в день становилась всё более раздражительной, а её брат изо всех сил старался разогнать тучи, которые она нагоняла по каждому поводу и без повода. Томас считал, что одной из причин раздражительности Хенны является красавчик Джанни, и чем больше он ей нравится, тем больше она злится.

— Она сроду не признается, что её к нему тянет, даже самой себе. Любовь к чужаку противоречит её представлениям о долге перед семьёй и перед отечеством.

— Господи, какая глупость, — вздохнула Лилиана. — Она бы хоть попробовала проанализировать, в чём тут противоречие.

— Есть люди, которые просто боятся быть счастливыми, — сказал Мартин.

— Вот этого я уж совсем не понимаю, — решительно заявила Лилиана.

— За всё хорошее приходится платить. Нельзя получить что-то действительно стоящее, ничем не поступившись. Надо иметь смелость что-то изменить в своей жизни, в самом себе. Куда проще всё переть и переть по накатанной дороге, защищаясь, как бронёй, всеми этими рассуждениями о долге.

— Кстати, о броне! — встрепенулась Илана. — Я всем сделала?

— Всем, — ворчливо ответил Мартин. — Лучше о своей собственной броне подумай. И вообще побольше отдыхай — уже на призрак похожа стала.

— Я всю жизнь на него похожа, — отшутилась Илана, — Истинные дети Адама и Евы постоянно мне об этом говорят.

«Лучше бы уж моё взросление протекало, как у дочерей Евы, — подумала она. — Когда хоть всё это кончится?»

Теперь все, кто отправлялся через врата «в командировку», надевал под одежду тонкую броню из ткани, пропитанной магическим льдом. Себе Илана сделала такую же поддёвку, и однажды убедилась, что не зря. Она так и не поняла, случайное это было нападение или её выследили. Во второе верилось с трудом — отправляясь в Гаммель, Илана всегда с особым тщанием продумывала маскировку. В тот день она решила навестить свою бывшую наставницу. Джеральдины Вустер дома не оказалось. Илану успокоило то, что квартира выглядит отнюдь не запущенно, а в холодильнике есть продукты, причём, судя по датам на упаковках, свежие. Ей бы следовало вернуться в Айсхаран через зеркало в ванной Джеральдины, но очень уж хотелось пройтись по улицам Гаммеля. Илана постоянно ловила себя на том, что скучает по этому городу. К тому же не мешало проверить, изменилась ли обстановка.

На первый взгляд ничего не изменилось: нечастые прохожие, поспешно уступающие дорогу «серебряным плащам», из транспорта сплошь такси да полицейские машины, на информаторах портреты Изабеллы и Гая. И никаких намёков ни на появление в столице «законного» правителя, ни хотя бы на ожидание его появления. Зато на изгороди какого-то маленького сквера Илана увидела листовку, в которой говорилось, что в королевском дворце поселились оборотни. «Не верь глазам своим! — призывал автор. — Видимое обычным зрением редко отражает суть».

Девочка сорвала листовку, сунула её в карман и свернула в переулок, ведущий к торговому центру «Звездопад». Это было одно из самых бойких мест Гаммеля, изобилующее всякого рода информацией — и в бумажном, и в голографическом виде. Вот тут-то на неё и напали. Долговязый тип в полумаске ударил её ножом в спину, а когда почувствовал, что клинок наткнулся на непреодолимую преграду, растерялся. Илана выхватила у парня нож, и тот, сообразив, что противник гораздо сильнее, чем кажется с виду, умчался быстрее лани. Илана сочла за благо тут же вернуться в Айсхаран. Скорее всего, это было обычное разбойное нападение, но мало ли… Впрочем, её гораздо больше волновала ситуация вокруг германарского трона.

— Похищение Таддеуша нарушило планы Айслинда, но на герцогиню, похоже, особого впечатления не произвело, — сказал Джанни, вернувшись из очередной прогулки на Майдар. — Внучатый племянник всего лишь одна из пешек в её игре, и явно не самая ценная.

— Значит, Айслинд всё же не решился заменить своего любимца двойником-ютом, — задумчиво произнесла Хенна.

— Айслинд не дурак. Он понял, в какую может угодить ловушку. Он же знает, что оборотня можно разоблачить. Если разоблачат ютов, которые сейчас изображают Изабеллу и Гая, не так-то просто доказать, что этих оборотней использовали сторонники Таддеуша. А вот если разоблачат юта, исполняющего роль Таддеуша… В общем, сами понимаете. Того, кого хочешь объявить законным правителем, лучше преподнести народу в натуральном виде. Айслинд решил не рисковать. Наверняка он сразу связался с герцогиней, чтобы вместе с ней обдумать дальнейший план действий. Дядя пообщался с этой змеёй — на безопасном расстоянии — и намекнул, что судьба её внучатого племянника зависит от её готовности пойти на уступки. Но она такой готовности не продемонстрировала.

Джанни сделал паузу, чтобы сделать глоток ласмы, и Илане на мгновение показалось, будто он о чём-то умолчал.

— Не так-то уж он ей и дорог, этот Тэд, — продолжал Моретти. — И всё равно хорошо, что он у нас. Если бы он появился в Гаммеле, «узурпаторы» были бы с позором изгнаны, а в стране бы сразу начались приятные для граждан перемены. Глядишь, его бы и впрямь сочли добрым королём-освободителем. И привыкли бы таковым считать. Вот и доказывай тогда народу, что он обманщик и пешка в преступной игре. То есть доказать-то можно, но уже потруднее будет.

— Это точно, — согласился Томас. — Большинство людей судят о правителе по переменам в своей судьбе, и непросто открыть им глаза на того, с чьим появлением им стало лучше.

— Кстати, как себя чувствует наш честолюбивый юный граф? — поинтересовался Джанни.

— Пока честолюбия у него не поубавилось, — усмехнулась королева. — По-прежнему считает свою бабку первой леди во вселенной и надеется, что скоро она всех заставит плясать под свою дудку.

— Ну что ж, пусть надеется, если это помогает ему сохранять душевное равновесие. Он всё равно никогда не въедет в Гаммель на белом коне. Трон достанется законному наследнику, а пока идёт подготовка почвы.

— И это одно из удобрений? — Илана протянула Джанни листовку, сорванную с ограды парка.

— Верно. Пока мы делаем их такими… неброскими и клеим среди самых невинных объявлений — власти их так попозже заметят. Ну а народ всё замечает. И ещё дяде удалось встретиться кое с кем из Совета Федерации. С кем — не знаю, встреча была тайной, и этот человек вообще не хочет засвечиваться. Он обещал организовать комиссию независимых экспертов, которые нелегально изучат обстановку в Германаре и ещё кое-где. Здесь им тоже необходимо побывать…

— Ещё не хватало! — взорвалась Хенна. — Раньше чужаки бывали здесь тайком, а теперь уже намерены явиться сюда в открытую! Если так пойдёт, то через месяц наш мир будет завоёван чужеземцами…

— Это сейчас он, можно сказать, завоёван, — перебил сестру Эдан. — И своими, и чужими подлецами. Независимым экспертам всего лишь надо убедиться, что мы не придумали историю о заговоре олигархов Геи и магов Айсханана, что мы не насочиняли сказок о ледяных демонах, которых здешние колдуны делают из тех, кого похищают в разных мирах с благословения власть имущих.

— Это не вооружённое вторжение, Хенна, — мягко сказал Джанни. — Эти люди вообще не имеют права являться в тот или иной мир с оружием, и защиту им обеспечивают хозяева. Думаю, ты не против, если охранять их будут дружинники Сельхенвурдов.

— Кстати, на независимых экспертах уже настаивают и власти Авалона, — добавил Томас. — Не исключено, что одна из лабораторий аханаров находится в окрестностях Камелота. Недавно жители восточной окраины были напуганы какими-то странными существами, которые решили поохотиться на пастбище одного фермера. Может, у наших колдунов очередная утечка? А может, и нет. Авалон — открытый мир, там кого только ни бывает. Но в любом случае власти Авалона и ещё нескольких планет заинтересовались нашей информацией. А уж у меня дома-то как заинтересовались! Отец сказал: «Ни минуты не сомневался, что ты опять влипнешь в какую-нибудь историю». Но смотрел на меня не так, как раньше, когда я во что-нибудь влипал. По-моему, ему приятно, что на сей раз я участвую в серьёзном мероприятии. Он обещал подключить кое-какие свои связи. Моя семья имеет некоторое влияние в Федерации, тем более что, помимо титула, у нас есть деньги.

— И ещё… Я очень рад, что родителям понравилась Лилиана, — добавил молодой рыцарь, немного помолчав. — Они поняли, что у нас всё серьёзно, если я привёл свою девушку в их дом. Я боялся, что мама начнёт расспрашивать её о семье, о родословной… А она лишь спросила, как Лилиана терпит такого шалопая.

— У тебя замечательные родители, — серьёзно сказала Лилиана.

— Я знаю. Хотя, как выяснилось, я не очень-то хорошо их знал.

На следующий день вернулся с Гатта-Наары Хайвер и тоже принёс добрые вести. На его родине уже давно заинтересовались исчезновением соотечественников, а также тем, что следы пропавших теряются как правило на Майдаре. Хай-Вер сообщил Совету Вождей о тайном договоре колдунов с майдарскими олигархами, согласно которому колдунам разрешалось охотиться на территории Майдара на всех, не относящихся к классу альфа-гуманоидов. После этого правительство Гатта-Наары настояло на том, чтобы в комиссию независимых экспертов включили их соотечественника.

Когда прибыла комиссия, все были приятно удивлены, увидев среди экспертов танкайца.

— Дядя умеет убеждать людей, — сказал Джанни не без гордости. — И не только людей. Танкайское правительство решило, что нашу кампанию уже поддерживают достаточно крупные фигуры, а посему можно к нам присоединиться.

Экспертов разместили в том же доме, что и блэквудскую компанию. На экскурсии по Айсхарану их водили через врата. Показали им ныне пустующие колдовские лаборатории и гормов, которые жили при святилище. Эксперт с планеты Рахмалока тут же узнал в одном из гормов мальчика из своего родного селения, пропавшего в прошлом году. На Рахмалоке не было городов. Её жители предпочитали строить небольшие комфортабельные посёлки, перемежающиеся с лесными зонами. Этот мир считался самым экологически чистым из всех цивилизованных миров и самым замкнутым. Рахманы, как называли себя жители Рахмалоки, возвели свою обособленность едва ли не в культ. Внешнюю политику они проводили мирную, но так боялись чужеземной заразы, что всячески ограничивали количество не только эмигрантов, но и туристов, желающих посетить их планету. Впрочем, эта обособленность не спасла рахманов от вторжения айсхаранских магов.

— Поменьше надо от мира отгораживаться, — заметил Томас, когда никого из экспертов не было поблизости. — Чем больше хороших союзников, тем лучше.

— А я их прекрасно понимаю, — хмуро сказала Хенна. — Когда у тебя в доме чистота и порядок, не больно-то хочется, чтобы он превратился в проходной двор.

Томас воздержался от ответа. С Хенной сейчас вообще предпочитали не спорить. Обстановка в посёлке и так накалялась день ото дня. Хозяйка поместья пользовалась уважением даже тех, кто её не особенно любил, и её скрытая неприязнь к разношерстным чужеземцам, которые сейчас тут везде расхаживали и обо всём расспрашивали, постепенно передавалась другим. В основном, конечно, старикам, но кое-кто из взрослых настроил соответствующим образом и детей. Некоторые родители строго-настрого запретили своим отпрыскам посещать лабораторию на краю посёлка.

— Не понимаю, что происходит? — спросил однажды за ужином астроном Жан Ренье. — Вчера один малец поинтересовался у меня, правда ли, что скоро Айсхаран займут чужеземцы и будут добывать тут вечный лёд? А мы тут якобы изучаем этот лёд, чтобы в нашем мире из него могли делать оружие. Кто вбивает им в головы всю эту чушь?

— Почему непременно кто-то вбивает им это в головы? — пожала плечами Хенна. — Дети наблюдательны. Они же видят, с каким рвением вы изучаете здешний лёд, растения, которые он изменил, и вообще всё, что его содержит. А особенно этот голубой лёд, который валится на нас с небес. Вы уже изучили все куски линдимина, какие есть в посёлке, у Эдеры, у этого отшельника Далау. Вы ищете линдимин в горах и везде, где он когда-либо падал… Зачем вам это?

— Этот голубой лёд — осколки погибшего мира, — сказал Пит Уотсон. — Планеты, погубленной магами Айсхарана, если верить вашим преданиям. Насколько я понял, ты им веришь.

— Ну и что с того?

Молодой физик не сразу сообразил, что сказать, но за него ответил Мартин Кейн:

— А то, что между вашей планетой и той, погибшей, существует роковая связь.

— Значит, вы изучаете всё это исключительно ради нас? — не без иронии поинтересовалась Хенна. — Чтобы помочь нам избавиться от злого рока? А по-моему, у вас тут свой интерес имеется.

— Естественно, — невозмутимо согласился Пит. — Мы учёные, и у нас в руках оказалась материя, обладающая удивительными свойствами. Материя, которая, возможно, хранит загадку происхождения вселенной. Уверяю, что вам от наших исследований никакого вреда не будет.

— По-моему, всё это очень интересно, — мечтательно улыбнулся Эдан. — Я с детства ломал голову над тем, почему этот мир именно такой, какой он есть, из чего всё сотворено…

— Если бы Творец считал, что мы, люди, должны это знать, мы бы это знали, — нахмурилась Хенна. — У Высших свои дела, у нас, людей, свои, и когда мы лезем в чужие, то не имеем ничего, кроме лишних проблем.

— Дорогая Хенна, — улыбнулся Джанни, — если бы Творца сильно раздражало наше вмешательство в его дела, он бы уже давно уничтожил всех учёных. Ну а поскольку он их терпит, будь и ты к ним снисходительна. Тем более что нас действительно волнует судьба вашего прекрасного мира, которому грозит катастрофа.

Хенна слегка покраснела и ничего не ответила. Похоже, обращение «дорогая» вывело её из равновесия, только было непонятно, что она испытывает в большей степени — смущение или раздражение. Какой женщине неприятно, когда мужчина, который ей нравится, называет её «дорогая»? Но Хенна ни за что на свете не хотела признаться себе в том, что этот чужак ей нравится.

Илана чувствовала себя неважно и отправилась спать сразу после ужина. А ночью ей приснилась катастрофа. С неба летели огромные сверкающие голубые камни. Они с оглушительным треском сшибали горные вершины и вековые деревья, рушили посёлки, падая на равнины, взметали столько снежной пыли, что всё вокруг тонуло в белом тумане. Небесные снаряды проламывали лёд, и из трещин фонтанами выплёскивалась вода, которая тут же застывала на морозе, превращаясь в причудливые серебристые деревья и кусты. Казалось, что подо льдом столько лет спало не давно замёрзшее море, а некий заколдованный лес, который теперь пробудился к жизни. Впрочем, Илана знала, что жизни тут не будет. Удары огромных небесных тел, сотрясая тело планеты, несли ей неминуемую гибель…

Проснувшись с тяжёлой головой и чувством тошноты, Илана сжевала сразу две порции лекарства Эдеры, наспех умылась и отправилась в лабораторию. Как она и ожидала, Пит Уотсон уже был там — он всегда вставал раньше всех. Илана поздоровалась и, не дождавшись ответа, спросила:

— Вы проверили свои расчёты? Когда и где упадут эти чёртовы осколки?

— Проверили. Наш первоначальный прогноз подтверждается. Та мелочь, которая скоро свалится на северо-востоке, никаких разрушений не учинит. Ты чего с утра такая вздёрнутая? Кошмар приснился?

— Ещё какой, — усмехнулась Илана, наливая себе холодного кофе, которое осталось в лаборатории со вчерашнего дня. — Наверное, я просто слишком много об этом думаю, вот и снятся катастрофы. Но это уже мои проблемы, которые к современной астрофизике никакого отношения не имеют.

— Как сказать… Лично я не считаю, что вещие сны и предчувствия — всего лишь выдумки любителей оккультизма. К тому же ты не истеричная барышня, которая паникует по пустякам. Что тебя беспокоит, Илана?

— Ты уверен, что этому миру не грозит катастрофа?

— Как астрофизик могу тебя заверить: те космические бродяги, которые есть в данной солнечной системе и поблизости, способны лишь на мелкое хулиганство. Но у меня такое чувство, что здесь может произойти всё, что угодно. Этот мир живёт по своим законам, и он настолько полон загадок, что я просто в растерянности. Взять, к примеру, тот погибший мирок, который сейчас периодически бомбардирует Айсхаран своими осколками. Непонятно, куда делась часть его массы, составляющая примерно его треть. Видишь ли, нам удалось вычислить его приблизительную массу…

— Ничего себе! Я и не думала, что такое возможно.

— Мы основываемся не только на своих наблюдениях, но и на тех сведениях, которые собрал Армилар. Спасибо Эдере, что перевела почти всё. Сейчас она бьётся над последними страницами, где вроде бы про какое-то пророчество говорится, но лично мне это уже неинтересно. Может, я, конечно, не прав, но, по-моему, большинство этих древних пророчеств можно истолковать как угодно, а люди, приняв всё это за чистую монету, могут повести себя как раз неправильно. Лучше уж полагаться на здравый смысл и анализ конкретной ситуации. Главная ценность записей Армилара в другом. Это же целый учебник астрономии, история изучения планет здешней солнечной системы и её ближайшего окружения. Армилар — настоящий гений. Лучше всего ему удались схемы, и понять их на удивление легко. Он разработал потрясающую систему символов, которую сумеет прочесть любой более или менее толковый астроном, даже не владеющий древним языком Айсхарана. Где-то три с половиной тысячи лет назад погибли четыре маленькие планеты, которые вращались вокруг своего маленького белого солнышка, которое в свою очередь вращалось вокруг здешнего солнца. Одна из этих планет была обитаема и по условиям жизни мало отличалась от Айсхарана. А погибло это семейство при весьма загадочных обстоятельствах. Там что-то такое произошло, что материя вдруг стала стремительно возвращаться к своему первоначальному состоянию — к тому, какой она была до возникновения солнца и планет. Вернее, до их окончательного формирования. Но она не совсем такой стала, а с изрядной примесью так называемого магического льда. Все осколки того мира, которые здесь называют линдимином, содержат магический лёд.

— Опыты по трансформации материи… — Илана поёжилась, чувствуя, как её давняя смутная догадка приобретает вид вполне доказуемой гипотезы. — Выходит, это всё-таки можно — превратить целый мир в кусок льда.

— Почему бы и нет, если есть оружие, способное целый мир разнести на атомы?

— Эдера рассказывала мне о весьма необычных образцах линдимина. В них якобы были остатки растений, камня, металл, что-то ещё.

— Да? Любопытно… — Пит на минуту задумался. — Нам такие образцы не попадались.

Блэквудцы периодически ходили в горы — через те самые врата, которые когда-то случайно обнаружил Гай. К северу от дворца Айслинда линдимина было больше всего — более тысячи лет назад там упал довольно крупный осколок, разбившийся при ударе о скалы на множество мелких. Впоследствии снежные бури разнесли их по всему северному хребту, и нет-нет да находились смельчаки, которые отправлялись в горы на поиски звёздного льда. А поскольку горы там были крутые, назад возвращались далеко не все. У блэквудцев было хорошее альпинистское снаряжение, да они и не рисковали понапрасну. Благо, у них была карта падения осколков, которую Пит сделал, основываясь на своих исследованиях и сведений, оставленных Армиларом.

— Образцов мы нашли немного, но кое-какие выводы сделать можно. Похоже, в некоторых осколках линдимина действительно содержатся крупицы первовещества. Смесь льда и первовещества — представляешь? И неудивительно, что куски линдимина обладают разной магической силой. Представь себе, что гибнущий мир превратился в некую смесь магического льда и вещества вроде того, которое было в той части галактики в глубокой древности, когда там формировались эти четыре планеты и солнце. Но смесь получилась неоднородная по соотношению в ней льда и этого вторичного первовещества, если можно так выразиться, да и это условное первовещество тоже было неоднородно. Наибольшей магической силой обладают те осколки, в которых содержится звёздное вещество — то есть то, из которого состояло солнце. А таких образцов на территории Айсхарана меньше всего, хотя основная масса материи погибшего мира уже попадала сюда в виде осколков. Ведь их падение повторялось через каждые пятьсот восемьдесят лет. По-видимому, сначала погибший мир представлял собой что-то вроде кипящего варева, которое потом застыло. Возможно, сразу образовалось несколько кусков, а возможно, монолит впоследствии раскололся… Трудно сказать. В дальнейшем эти осколки могли дробиться на более мелкие, сталкиваясь с другими телами, — ведь всё это двигалось по орбите вокруг здешнего солнца. И жалкие остатки этого движутся до сих пор. Любопытно то, что остаться должно было гораздо больше. Такое впечатление, что часть всего этого «варева», содержащая главным образом звёздное вещество, таинственным образом исчезла из этого мира. Может, конечно, она покоится где-то на дне замёрзшего моря, но скорее всего её здесь больше нет. В записях Армилара говорится о том, что Снежная Дева спасла Айсхаран от неминуемой гибели, когда на западные леса едва не рухнул огромный небесный осколок. Вот этот…

Пит порылся среди завалов на своём столе и положил перед Иланой большой пожелтевший от времени плотный лист. На нём был изображён рисунок, сильно напоминающий одну из древних астрологических карт, которые собирала Лидия Мортенсон. Впрочем, эта карта была астрономическая, просто здешние астрономы очень любили образную символику. Каждое небесное тело не только имело облик человека или зверя, но и обладало своим характером.

— Взгляни-ка на эту симпатичную кису, которая гонит перед собой эдакое сияющее голубое солнышко.

Илана и так уже заметила эту фигуру — созвездие в виде кота, как будто бы играющего шаром, на котором сохранились остатки голубой краски. От шара чёткими штрихами расходились лучи.

— Судя по записям Армилара, это было очень крупное и достаточно ярко тело, за траекторией движения которого внимательно следил некий Наир. Это тело должно было свалиться на западе, оставив огромную воронку и сведя планету с орбиты. Скоре всего, такой сильный толчок здорово отбросил бы её к солнцу, и она бы попросту сгорела. Однако этого не случилось. Такое впечатление, что милый звёздный котик своей лапкой закинул этот шар в какое-то иное измерение. Правда, Наир, а вслед за ним и Армилар считают, что это богиня Ана, которую ещё называют Снежной Девой, отвела от Айсхарана беду. В небесах было яркое сияние, стоял грохот, и вроде бы даже земля содрогнулась, но осколок так и не упал… Что с тобой, Илана? Ты уже что-то обо всём об этом знаешь?

— Ты не засмеёшь меня, если я скажу, что видела во сне звёздного кота, который играл голубым шаром? В ту ночь, когда над Танхаем пролетело неизвестное голубое тело.

— Никогда не смеюсь над могущественными магами. Не хочу превратиться в ледяную фигуру и растаять.

— Знаешь, Пит, у меня такое чувство, что над Танхаем тогда именно этот осколок и пролетел…

— И ты почувствовала его приближение к планете, поскольку это было вещество из твоего мира. Отсюда. Вполне логично. И в общем-то ничего удивительного, что он оказался в другом мире. Линдимин — вещество, способное проделывать дыры в иные измерения. Недаром с его помощью открывают врата.

— Интересно, где он сейчас, этот осколок.

— Действительно интересно, — согласился Пит. — Вся информация о нём тут же попала в категорию сверхсекретной. Последний раз его наблюдали в окрестностях звезды Медея в созвездии Карион. Больше никто из астрономов Федерации его не видел. А судя по сведениям, которые удалось раздобыть Рудольфио Моретти, есть секретная лаборатория, финансируемая одной хорошо известной тебе дамой, где вовсю изучается некий таинственный голубой лёд. Причём, тамошние исследователи располагают весьма значительным количеством этого вещества.

— Ты думаешь, они могли завладеть этим голубым астероидом?

— Почему бы и нет?

— И где же они хранят глыбу, которая способна погубить целую планету, если свалится на неё?

— Она вполне может вращаться по орбите вокруг какой-нибудь планеты, луны или даже крупного астероида… Кстати, навалом исследовательских станций на астероидах.

— Но эта должна быть где-то далеко, скорее всего за пределами Федерации, и очень хорошо замаскирована.

— Для Военного ведомства это не проблема.

— Да, но наш голубой астероид — очень опасная игрушка. Это игрушка для звёздных котов, а не для людей, пусть даже и хороших учёных. Это магическая материя, способная путешествовать сквозь пространство и, возможно, даже сквозь время. И она непредсказуема. Если ей надоест вращаться по той орбите, исследовательская станция со всеми её обитателями может оказаться чёрт знает где…

— Если, конечно, станция находится прямо на нашем чудо-астероиде, а это необязательно. Вообще-то обычно космическое тело сходит с орбиты из-за какого-то толчка. Пятьсот восемьдесят лет назад произошло что-то такое, что заставило голубой астероид покинуть эту солнечную систему и вообще это измерение. Уж не знаю, кто дал ему такого хорошего пинка — богиня Ана или небесный кот…

— Вот именно, — усмехнулась Илана. — Богиня или небесный кот. Кто угодно, но только не простые смертные. Вот и сейчас… Если кто-то действительно завладел голубым астероидом, то это должен быть сильный маг.

— Колдунов в этой шайке хватает, — пожал плечами Пит.

— А знаешь, мне здесь нравится, — признался он, помолчав. — Айсхаран — удивительный мир, полный загадок… У меня, конечно, есть ощущение, что наука перед этими загадками бессильна, но я бы всё равно с удовольствием пожил тут подольше, понаблюдал бы за небом, поизучал местные породы.

— Живи себе и изучай. Кто тебя гонит?

— Да вроде бы никто, но… С тех пор как Хенна узнала, что никакой астероид на Айсхаран на свалится, а следовательно необходимость в нашем оружии и вообще в нашей помощи отпадает, она только и мечтает, чтобы мы поскорей отсюда убрались. Говорить-то она, конечно, ничего такого не говорит, но всё же ясно. Да она, по-моему, никогда на нашу помощь особо и не надеялась. Она убеждена, что спасти мир способны лишь его обитатели — его люди, его боги. А поскольку боги на людей этого мира явно разгневались, никакие чужаки тут не помогут, и их присутствие только ещё больше раздражает здешних богов.

— Да не богов оно раздражает, а Хенну. Постарайся не обращать на это внимание. Она не единственная хозяйка поместья, а её брату наше присутствие нравится. Он не зациклен на этом пресловутом славном прошлом, от которого уже давно никому ни холодно, ни жарко, и открыт для всего нового.

— Её брату всё трудней и трудней сохранять свой авторитет. Большинство старейшин на стороне Хенны. Теперь уже и на Изабеллу косо поглядывают. Насколько я понял, в Айсхаране нравы достаточно свободные и не принято лезть в чью-то личную жизнь, но Эдан связался с чужеземкой, а здесь не хотят, чтобы один из последних Сельхенвурдов покинул родину своих предков. В здешних краях процветание рода Сельхенвурдов всегда связывали с процветанием всей страны.

— Да он вроде и не собирается покидать свою родину.

— То есть ты думаешь, что наша королева останется здесь? У неё тоже есть долг перед страной, перед подданными… Правда, тут считают, что её уже не так всё это и волнует. Лишь бы быть с Эданом…

— Она думает не только о себе, но и о своём сыне, наследнике германарского престола!

— Конечно, думает. Чего ты сердишься? Давай хоть мы не будем ссориться. Хватит уже того, что Хенна с Эданом еле разговаривают, а Лилиана с Томасом не разговаривают вообще. И косых взглядов всё больше и больше…

— Господи! А у Лилианы-то с Томасом что случилось?

— Понятия не имею. Я ещё позавчера заметил, что они друг на друга дуются. Чёрт знает что такое! Хорошо, конечно, что мы с врагами пока в состоянии холодной войны, а не палим друг в друга, но почему эта холодная война на посёлок перекинулась? Если уж и между нами мира не будет…

В последнее время Илана действительно не видела прежде неразлучных Лилиану и Томаса вместе, но не придала этому значения. Её и так постоянно одолевали тревожные мысли, и к тому же периодически накатывали приступы слабости и тошноты.

— Ревность, — усмехнулся Гай, когда Илана спросила его, знает ли он что-нибудь о причинах размолвки между Лилианой и молодым рыцарем.

— Да? Здешние девушки с самого начала на него заглядываются, но я никогда не замечала, чтобы хоть одна из них заинтересовала его.

— Если бы дело было в девушках! Лилиана приревновала его к нашему с тобой другу детства. Видели, как Томас пару раз заходил к Таддеушу в комнату и довольно долго оставался там с ним наедине. Она, естественно, заподозрила, что он вернулся к прежним увлечениям. А он разозлился, что дама его сердца ему не доверяет. Недоверие — самое страшное оскорбление для рыцаря. По авалонским обычаям, если рыцарь решил порвать с женщиной, он посылает ей прощальный подарок с письмом, в котором всё объясняет. Хитрить, лгать, изворачиваться, скрывать свою связь с новой пассией — всё это низкие уловки, недостойные настоящего рыцаря.

— Вряд ли Лилиана знает все эти нюансы, она ж не на Авалоне выросла. Если Томас ни в чём перед ней не виноват, он мог бы с ней объясниться…

— Он считает ниже своего достоинства оправдываться. Она не должны была оскорблять его своим недоверием.

— Ну и какой же теперь выход?

— Не знаю… По-моему, мы просто все на взводе, устали от этой неопределённости и вообще от всего.

— А зачем он ходил к Таддеушу?

— Предлагал помощь, покровительство своей семьи. Гилленсхаали имеют вес в Федерации, и такое покровительство было бы на пользу остаткам семьи Бельски, которая в последнее время изрядно подмочила свою репутацию. Таддеуш несовершеннолетний, но уже так запутался во всех этих интригах, что в случае поражения ему не выйти сухим из воды. Томас предложил Тэду отправиться с ним на Эдем и пожить там в одном из особняков Гилленсхаалей. Пока всё не утрясётся. А потом он мог бы вообще перебраться туда со своей матерью. Родственники Томаса нашли бы ей прекрасных врачей, помогли бы им приобрести на выгодных условиях собственность… В общем, наш рыцарь просто захотел помочь подростку, по глупости увязшему в дерьме.

— Ну и?

— Тэд не хочет выбираться из дерьма. Похоже, оно до сих пор кажется ему шоколадом. Томас говорит, что сначала он вроде бы задумался, но во время второго разговора вёл себя так высокомерно и по-хамски, что Томасу захотелось хорошенько надрать ему задницу. Его удержало только то, что Таддеуш тут пленник.

— Ну и чёрт с ним. Скоро эксперты доложат Коллегии о проверках здесь, в Германаре и ещё в нескольких мирах, где обнаружены следы деятельности шайки Айслинда. Герцогиня найдёт способ выйти сухой из воды, но надеюсь, мы всё же добьёмся решения проверить лже-королеву и лже-принца Германара на подлинность. Этой проверки они, естественно, не пройдут, и существование заговора против законных правителей Германара будет доказано. Вы с матерью будете восстановлены в правах и сможете вернуться в Гаммель.

— Надеюсь, так всё и будет, — сказал Гай без особой радости в голосе. — Бардак, который там устроили, быстро на разгребёшь, но вернуть себе права на престол — уже немало… Илана, а ты вернёшься с нами в Германар? Или ты хочешь остаться в своём мире?

— Тот мир настолько же мой, насколько и этот. И даже больше, чем этот, — ведь мои мать и отец родом оттуда, и почти все друзья. Мои здешние предки очень дальние, и с этим миром меня связывает меньшее, но пока я не могу отсюда уйти. Совсем — не могу. Над этим миром нависло что-то страшное… Да, астероид не свалится, я знаю. Но я чувствую — тут что-то случится.

— Если честно, я не горю желанием возвращаться, — признался Гай. — Этот мир уже стал моим. Я попал сюда при очень плохих обстоятельствах, здесь вообще было много плохого… Жизнь во лжи, потом в страхе. Айсхаран закалил меня. Я привык к опасности, привык жить в состоянии войны, и мир Германара со всем его комфортом кажется мне теперь чем-то далёким и странным.

— При всём комфорте настоящего благополучия нет и там.

— Я знаю. Наш с матерью долг вернуться и навести там порядок. Знаешь… Мы с ней никогда не говорили об этом, мы вообще избегаем разговоров на эту тему, но, думаю, если б не королевский долг, она бы тоже предпочла остаться здесь.

— Из-за Эдана?

— Да.

— Скажи, Гай, а ты не чувствуешь ревности? Вы столько лет были в разлуке, а едва нашли друг друга, как между вами кто-то встал…

— Эдан не вставал между нами.

— Да, но он так или иначе отнимает её у тебя. Они постоянно ищут возможности побыть вместе… Извини, наверное, я говорю глупости. Просто я помню, как бесилась, когда у Мартина появилась Ева. Конечно, я была тогда младше…

— И всё же смирилась с её существованием, — улыбнулся принц. — Ты поняла, что эта женщина сделала его счастливей. Моя мать никогда не была по-настоящему счастлива. Она не могла остаться с человеком, которого любила, а муж, который её искренне любил, не мог заменить ей того человека. Я тоже не мог, я лишь постоянно напоминал ей о нём. Потом она винила себя в том, что навлекла на меня беду. Она считала, что стала причиной некоего злого рока, который обрушился на меня как на плод греха… Она столько лет страдала, виня себя в том, в чём не была виновата. Она имеет право на счастье. Все мы имеем право… Как можно обвинять человека в том, что он любит кого-то не того? Откуда нам вообще знать, где встретишь свою любовь? Иногда для того, чтобы встретить свою мечту, надо оказаться в другом измерении. Бывает, что она живёт в одном с тобой мире, но для того, чтобы увидеть её, ты должен заглянуть в какую-то иную даль, в иные пространства, времена…

Гай смутился и замолчал, а Илана поймала себя на том, что ждёт продолжения и в то же время боится, как бы принц не сказал сейчас всё, что хотел бы ей сказать. У неё было такое чувство, будто на неё надвигается волна, готовая захлестнуть её с головой. Если это случится, это будет чудесно, но… Наверное, это слишком чудесно. Это слишком большое чудо, к которому она ещё не готова, хоть уже и совершила множество чудес. Это самое большое чудо в её жизни, и она хотела бы насладиться предчувствием его. Она словно бы стояла на пороге сияющего храма, исполненная восторга и страха. Она всё равно туда войдёт, но, может, лучше не сейчас…

Похоже, Гай уловил этот страх. И не обиделся. Откуда в этом юном принце столько мудрости? Какой контраст с Таддеушем Бельски. А ведь они ровесники.

— Джанни снова отправился на Майдар? — спросил Гай.

— Да. Вместе с Хай-Вером. Дядя обещал устроить им встречу кое с кем из Совета Федерации. Заключение экспертов уже почти готово.

— Вот и отлично. Если всё пойдёт как надо, скоро мы получим приглашение на расширенное заседание Коллегии. Там-то и будет приниматься решение, устраивать оборотням проверку или нет. А также продолжать ли инспекции на других планетах Федерации.

— Даже странно, что так трудно добиться этой проверки.

— Таков закон, — пожал плечами Гай. — То есть закона насчёт оборотней нет, но Коллегия нашла в кодексе Федерации пункт, который можно применить в данном конкретном случае. Пункта о проверке, является ли особа, облечённая властью, оборотнем, сама понимаешь, нет, но есть положение о том, что её можно заставить пройти обследование с целью выяснения, способна ли данная особа при своём психическом и физическом состоянии управлять государством. Добиться, чтобы правитель прошёл такое обследование, трудно. Тут нужны веские доказательства, что его поведение далеко от нормы. Оборотни, которые сейчас правят в Германаре, наиздавали столько нелепых законов, что основания для обследования есть. Только вот обследование будет не совсем обычным. Айслинд и его шайка навыдумывали этих законов, чтобы дискредитировать Изабеллу Фабиани и её сына, а в результате подставили своих исполнителей. Самое забавное, что нам с мамой тоже придётся пройти эту проверку. А то мало ли? Обвиняем других в том, что они оборотни, а может, мы и сами такие, просто играем за другую команду.

— И как всё это будет проходить?

— Насколько я понял, нас четверых приведут в состояние слоу. Это сокращение от какого-то длинного, неудобопроизносимого термина со значением «замедленная жизнь». Слоу — что-то вроде глубокого сна. Все процессы в организме замедляются, ничего не хочется. В течение этих двух дней мы постоянно должны быть под наблюдением — чтобы комиссия могла видеть все происходящие с нами перемены, если, конечно, таковые будут происходить. У нас в этот период не будет никаких физиологических, да и вообще никаких потребностей. Да уж лучше и впрямь ничего не чувствовать во время такой проверки. Два дня в прозрачной капсуле, выставленной на всеобщее обозрение в большом зале! С нас же глаз не должны спускать. Ни на секунду! Если ты при этом в сознании, то можно с ума сойти.

— Надеюсь, вы будете одеты?

— Разумеется. Мы все будем в одинаковых балахонах. Если испытуемый является оборотнем, то никакая одежда не скроет произошедшие с ним перемены. Кстати, оборотня легче разоблачить, если он в бессознательном состоянии. Тогда он не способен контролировать процессы в своём организме. Вообще-то он и в сознании не сможет сохранять ложный облик до бесконечности, но искусный оборотень-маг способен сохранять его достаточно долго. В общем для чистоты эксперимента и в целях экономии времени нас всех введут в состояние слоу.

— И кто будет за вами наблюдать?

— Почти все члены Совета Федерации, независимые эксперты и ещё специально приглашённые наблюдатели из разных миров Федерации. Человек пятьдесят-то там будет, если не больше… То есть, конечно, не только человек. В общем, граждан Федерации.

— А ваши друзья там смогут присутствовать?

— Смотря какие друзья, — помолчав, ответил Гай. — Ты не сможешь. Все знают, что ты сильный маг, а значит есть подозрение, что ты сумеешь каким-то образом повлиять на происходящее.

— А насчёт остальных, кто будет присутствовать, точно известно, что они не владеют магией.

— Наверное. Вообще-то в данном случае никакой маг не сможет повлиять на результаты эксперимента. Это уж так, обычная перестраховка. Если испытуемый оборотень, то ближе к концу вторых стандартных суток всё равно изменится. Да не бойся, ничего там с нами не случится. Проведёшь эти два дня в шикарном отеле.

— А где будут проходить это расширенное заседание Коллегии и проверка?

— На Атене. Это астероид, который вращается вокруг Юпитера-2 — планеты, очень похожей на тот Юпитер, что приходится родичем старушке Земле. Такая же недоделанная звезда, только чуть побольше. Атенополис — весьма комфортабельное поселение под куполом. Чистейший воздух, экзотические парки, высококлассные отели… Это же место для переговоров и всяких там встреч на высшем уровне. Подолгу там живут только члены Совета, а постоянно только технический персонал. Ну и воинское подразделение — уж без этого никак нельзя.

Ночью Илану опять мучили кошмары. На замёрзшее море Айсхарана падали огромные голубоватые глыбы. Из трещин во льду выплёскивалась вода, которая застывала, превращаясь в ледяные деревья. Илана бродила среди них, пытаясь выйти к настоящему лесу, но прозрачные, звенящие на ветру деревья не кончались. Среди них появлялись такие же ледяные кусты и ледяная трава, протыкающая подошвы сапог. Динги и другие гормы играли круглыми прозрачными плодами, которые срывали с каких-то кустов. Они смеялись странным звенящим смехом и кидали друг другу прозрачные голубоватые шары. Потом появился Лодди и присоединился было к их игре, но вскоре насторожился и прислушался. Из ледяной чащи выбежал огромный серебристый волк, а вслед за ним появилась Ралиана. «Весь лес уже такой, — сказала она грустно. — Весь. И это продолжается». «Что продолжается?» — спросила Илана. И проснулась.

В это утро она впервые поймала на себе неприязненный взгляд. Как бы настороженно ни относились некоторые обитатели поместья к другим гостям, Илану здесь считали почти своей и к тому же были благодарны ей за ту магическую защиту, которой она окружила посёлок. Поэтому косой взгляд, который на неё бросила пожилая женщина, вытаскивая из колодца ведро, очень удивил Илану.

— Появилось мнение, что ты едва ли не главная причина бед, которые могут обрушиться на Айсхаран, — сказала ей после завтрака Изабелла.

— Что за чушь?!

— В прошлый раз Джанни был на Майдаре с воеводой Фарном, и тот присутствовал при разговоре Джанни с дядей. Межгалакт он знает хорошо. После возвращения он рассказал некоторым о том, что Джанни от нас скрыл.

— Скрыл? Зря он это сделал — мы же знаем, что здешние жители должны нам доверять… И что же он такое скрыл?

— Да в общем-то ничего особенного. Он обязан делиться со всеми информацией, а не домыслами и намёками. Наша дорогая любвеобильная герцогиня намекнула Рудольфио Моретти, что в этом мире только одному существу дозволено если и не ставить ей условия, то хотя бы пытаться это делать. Если она и согласится пойти на какие-то уступки, то это зависит только от Снежной Принцессы. Наверное, Рудольфио не стоило говорить об этом в присутствии Фарна, но он же был уверен, что наши айсхаранские друзья — благородные люди, которые не позволят себе решать какую бы то ни было проблему за счёт чести и достоинства женщины. И уж тем более совсем юной девушки. В семействе Моретти на этот счёт весьма строгие принципы. Думаю, Фарн придерживается таких же принципов. Он просто рассказал об этом разговоре своим приятелям, а кое-кто из них своим жёнам… И вот уже некоторые кумушки завозмущались, что твоя несговорчивость ставит под угрозу и этот посёлок, и вообще весь этот мир. Мол если самой могущественной фигуре в заговоре нужна ты, то ты и должна с ней договариваться. Теперь тут боятся, что герцогиня весь Айсхаран по камешку разнесёт, лишь бы до тебя добраться.

— Надеюсь, эти дуры успокоятся, когда узнают, что я тоже отправлюсь на заседание Совета Федерации, где несомненно будет присутствовать герцогиня.

— Что-то мне страшно, — призналась королева. — Совет должен обеспечивать неприкосновенность всех участников таких заседаний, и раньше он это делал, а теперь… У меня такое чувство, что в последнее время всё перевернулось с ног на голову, не действуют никакие законы и правила, и доверять можно только самым близким друзьям.

— Да уж, — мрачно согласилась Илана. — Мы думали, что мы здесь среди друзей, но со временем у нас и тут появились недруги.

— Их можно понять. Они натерпелись и напуганы. Они уже столько лет живут, как изгои, и ждут, что на их мир обрушится катастрофа, а тут ещё сцепились могущественные колдуны и правители, которые сражаются за этот проклятый магический лёд, за власть, за влияние в межгалактическом сообществе и не в последнюю очередь за обладание тобой.

— Мы можем перебраться в другое место. Не хочется обременять людей, которые видят в нашем присутствии здесь угрозу для себя. И Джанни, и Томас могут предоставить нам достаточно безопасное жильё где-нибудь на Эдеме или на Вилмее. Но я не могу покинуть Айсхаран. Я должна разобраться, что тут происходит, что грозит этому миру… Я тут во многом должна разобраться, хотя до сих пор не знаю, в чём именно. Я могла бы ходить сюда через врата, но на это придётся тратить силы, а я сейчас не в лучшей форме.

— Поговорим об этом после заседания, — промолвила королева. — Оно уже скоро, и, надеюсь, оно решит хотя бы часть проблем.

Изабелла заметно погрустнела, и Илана знала, почему. Куда бы королеве ни пришлось отсюда уйти — в Германар, на Эдем или на Вилмею, Эдан останется здесь. Они смогут видеться, время от времени пользуясь магическими вратами, но этого ей было недостаточно. Ему тоже — судя по тому, что он день ото дня становился всё мрачней и мрачней. Илана видела, как иногда на рассвете Эдан поднимается на сторожевую вышку и смотрит в небо — туда, где вскоре должна взойти Северная Звезда. Айслинд. Звезда королей и предвестница бедствий. На его красивом лице всё чаще и чаще появлялось выражение какой-то мрачной решимости. Эдан Сельхенвурд что-то для себя решил. Что — Илана не знала, но ей это не нравилось.

На следующий день Изабелла и Эдан отправились на верховую прогулку. Раньше вечера их не ждали, но они вернулись раньше.

— Взгляните, — сказал Эдан, положив на стол в общем зале оледенелую хвойную ветвь.

— Болотная ель, — пожала плечами Хенна. — Зачем ты принёс сюда эту ветку? Сейчас оттает, и будет лужа…

— Не оттает. Она переродилась. Это вечный лёд, сохранивший форму и цвет той ветви, которой он ещё недавно был. На Птичьем болоте вся роща такая, и даже мох ледяной. И лес к северу от болота тоже полностью переродился — все деревья и кусты ледяные, а ведь ещё несколько дней назад этого не было. Мы с Беллой там катались, и я подстрелил пару хохлаток. Больше там птиц нет.

— Лес Богини перерождается? — испуганно спросил кто-то из молодых дружинников.

— Он гибнет, — сухо ответила Хенна. — Богиня лишила нас своей милости.

— Это она тебе сказала? — поинтересовался Пит Уотсон.

— Айсхаран — не единственный мир, где гибнут леса, — продолжал молодой учёный, спокойно встретив гневный взгляд Хенны. — И гибнут они как правило по вине тех, кто в этом мире хозяйничает. Сдаётся мне, что у вас тут обычное экологическое бедствие… То есть, конечно, не совсем обычное, если учесть, что экологическое равновесие тут нарушили не хищные промышленники, которые гонятся за прибылями, а маги. Люди везде примерно одинаковы, независимо от того, во что они верят.

— Мы уже поняли, что в вашем мире особым уважением пользуется отсутствие какой-либо веры, — язвительно заметила Хенна. — Но это не даёт вам права демонстрировать неуважение к нашим богам.

— Неуважение? — искренне удивился Дэнни Браундер. — Да Пит всего лишь сказал, что ваши боги не имеют никакого отношения к гибели ваших лесов. Велико же твоё уважение к богине, госпожа, если ты полагаешь, будто она, рассердившись на людей, губит растения в собственном лесу!

— Ты всё понимаешь слишком прямо, — досадливо поморщилась Хенна.

Симпатичный юный астроном, по которому в посёлке вздыхала добрая половина девиц от тринадцати до двадцати, раздражал хозяйку больше всех других блэквудцев. Другие, по крайней мере, почти не вылезали из своей лаборатории, а этот успевал направо и налево флиртовать, попутно забивая девчонкам головы россказнями о соблазнах чужого мира.

— У всего происходящего есть причина, — пустился в рассуждения двадцатипятилетний химик Дэми Мендлес. Джанни в шутку называл его реинкарнацией Менделеева. — Найти её — значит наполовину решить проблему, но иногда поиски этой причины требует большого труда и длительного времени. Куда проще всё объяснить гневом богини.

— Вы очень умны, чужеземные мудрецы, — промолвил старейшина Роан. — Может, вы и поможете нам решить эту проблему?

— Попробуем, — Дэми взял ледяную ветвь и с полминуты внимательно её рассматривал. — Будет проще изучить это вещество, если привести его в жидкое состояние. Или хотя бы полужидкое. Судя по тому, что оно не тает в тепле, растопить его сумеет только Илана…

— Не позволяйте чужакам рассматривать творения богини под их магическими стёклами! — неожиданно выкрикнула Фаилла, пожилая многодетная мать, входящая в Совет старейшин. — Богиня гневается, когда посягают на её тайны! Их магия — чужая для нашего мира. Возможно, она нам враждебна. С тех пор, как здесь поселились чужаки, стало хуже! Ведь ещё недавно тот лес на болотах был нормальным!

— Может, ты ещё скажешь, уважаемая Фаилла, что он переродился из-за наших с Беллой прогулах в тех местах?

Эдан задал свой вопрос негромко, но его все услышали. И те, кто уже было открыл рот, дабы поддержать Фаиллу, сразу притихли, смущённые столь нетипичным для него холодным, язвительным тоном. Эдан Сельхенвурд злился очень редко, но когда он был зол, его боялись гораздо больше, чем строгой и властной Хенны. Илана видела, как узкая белая рука Изабеллы накрыла сильную руку Эдана, который тут же ответил своей возлюбленной лёгким, успокаивающим пожатием — не бойся, я знаю, где следует остановиться. Меньше всего на свете Изабелла хотела, чтобы Эдан ссорился из-за неё со своими родными и подданными, и он прекрасно это понимал.

— Что с тобой, Фаилла? — продолжал Эдан. — Я знаю тебя с детства, я играл с твоими сыновьями. Я помню, как твоя мать Лиа, да будет она счастлива в Садах Вечности, кормила меня сладостями, когда я тайком от родителей прибегал к ней на кухню… Я многих здесь знаю и люблю с детства. Что с вами? С каких это пор друзья и подданные Сельхенвурдов оскорбляют их гостей? Я не желаю, чтобы моих друзей называли здесь чужаками. Айслинд и его свора в этом мире не чужаки, но почти всё зло, которое тут сейчас творится, из-за них. Это они впустили в наш мир зло, открыли для него врата. Дело не в том, что они открыли врата в другие миры, а в том, что они нашли там себе подобных и спелись с ними. Гости из другого мира, которые сейчас находятся в этом зале, не только не замышляют против нас ничего дурного, но и готовы помочь нам. А леса наши гибнут уже давно, просто заметили это не сразу. Раньше мы думали, что гибнут только те рощи, на которые напускают свои чары Айслинд и аханары, но ведь теперь-то уже ясно, что дело не только в этом. В последнее время изменяется даже Лес Богини, куда эти проклятые колдуны и не суются.

— Но почему он изменяется всё быстрей и быстрей? — спросила Фаилла. — Почему именно сейчас лес перерождается не по дням, а по часам? Мне жаль, если я обидела твоих гостей, молодой господин, но иногда ведь не знаешь, что и думать?

— Мы нисколько не обиделись, уважаемая Фаилла, — улыбнулся Пит Уотсон. — Когда Германар стало заносить айсхаранским вечным снегом, мы тоже были в растерянности, не знали, что думать и что делать. Так уж получилось, что наши миры связаны и решать проблемы мы должны сообща. А почему леса изменяются всё быстрей и быстрей… В других мирах подобные бедствия происходили примерно так же. Если нарушено равновесие, изменения обычно начинаются незаметно, а потом набирают силу и скорость. Иногда всё заходит так далеко, что остановить процесс и предотвратить бедствие уже невозможно.

— Ты думаешь, у нас уже тоже всё зашло так далеко? — спросил Дигималис, тот самый воин, который пятнадцать лет назад, не подумав, подшутил над сыном веринга, после чего Эдан отправился в святилище Вуурданы, чтобы исцелиться или умереть. Тогда Эдан никому не сказал, чьи слова подтолкнули его к такому решению, но теперь об этом знали многие. А Дигималис теперь был одним из самых преданных друзей Эдана Сельхенвурда.

— Не знаю, — нахмурился Пит. — Хотелось бы это выяснить. Но одно мы уже поняли — на здешние растения повлияли недостаток настоящего снега и избыток магического. Некоторые растения, не получая необходимой порции влаги, которая образовывалась после таяния снега, вступили в странный симбиоз с магическим снегом и льдом…

— Что такое симбиоз? — перебил воевода Фарн.

— Что-то вроде сосуществования. В результате некоторые растения и прочие организмы изменились. И продолжают изменяться. Насколько я понял, одни растения из-за этого изменились в лучшую сторону, например, приобрели целебные свойства, а другие стали ядовитыми, деградировали, а то и вообще погибли. К сожалению, отрицательных изменений наблюдается больше, причём многие из них пока не бросаются в глаза. Их можно увидеть лишь при помощи того, что вы называете магическими стёклами. На самом деле никакие они не магические, они просто увеличивают и позволяют разглядеть то, что не видно обычным глазом…

— Значит магические и есть, — упрямо сказала Фаилла.

— Пусть так, — согласился Пит. — Но они ни на что не влияют. Они не могут изменить то, что мы сквозь них рассматриваем. Они лишь позволяют увидеть уже произошедшие изменения.

— У вас тут сегодня лекция по симбиогенезу? — раздался голос Джанни Моретти.

Все тут же повернулись к двери. Никто не знал, сколько Джанни и Хай-Вер тут простояли, но, судя по выражению лиц, услышали они достаточно. Илана была рада, что Джанни вмешался в беседу — когда речь заходила о научных проблемах, Пита порой заносило, и остановить его было непросто. Да и вообще хотелось поскорее свернуть этот разговор. У Иланы было такое чувство, что Эдан нарочно спровоцировал его, положив на стол в общем зале эту злополучную ледяную ветку. Похоже, ему так надоели косые взгляды и намёки, что он решил открыто обсудить наболевшую тему, расставив все точки над и. Он поступил правильно, но хотелось поскорей переключиться на что-нибудь другое и развеять атмосферу неловкости, которая висела в зале, словно душное облако.

За ужином Джанни и Хай-Вер рассказали о своей вылазке на Майдар. Вернее, рассказывал Джанни. Хай-Вер почти всё время молчал и, казалось, с трудом скрывал тревогу и подавленность.

— Дядя устроил нам встречу в членами Коллегии, — сообщил Джанни, с аппетитом поглощая всё, что ему услужливо подкладывала на тарелку хорошенькая Наймина. Эта девушка с самого начала положила на него глаз и почти этого не скрывала. Зато Хенне стоило большого труда скрывать своё раздражение каждый раз, когда Наймина начинала увиваться вокруг симпатичного чернокудрого гостя. — Леди Иона Гонсалес — бывшая моего дяди. Они познакомились, когда учились на Эридане, и были вместе лет пять. Вроде бы, даже пожениться планировали, но её высокородная семейка сочла, что Моретти недостаточно аристократичны для их дочери, и она не захотела ссориться с родителями. А может, просто любовь к тому времени потихоньку сходила на нет… Сейчас это уже неважно. Важно то, что у леди Гонсалес есть и мозги, и совесть, и она до сих пор питает к моему дяде искреннюю симпатию. Лорд Санда-Рон — гражданин Гатта-Наары. Он тоже нам верит и обещал всяческую поддержку. Заключение экспертов готово. В общем, послезавтра отправляемся на Атену. Я раздобыл для нашей колдуньи картинку с видом Атенополиса — изображение парка возле гостиницы «Корона». Там нас и разместят.

— Ну и каково же заключение экспертов? — осторожно спросила Изабелла.

— В подробностях мы это узнаем только на заседании, но известно, что на Авалоне и на Тевкре обнаружены лаборатории аханаров. То есть лаборатории обнаружены не только там, но колдунам почти везде удалось замести следы. А на Авалоне, где-то недалеко от Камелота, и в одном глухом тевкрийском поселении они, похоже, еле успели унести ноги и всё оставили как есть. Там нашли около трёхсот замороженных. Все альфа-гуманоиды, и почти все в возрасте от десяти до пятнадцати. Заморожены недавно, а посему гормов из них сделать не успели. К сожалению, они не помнят, как туда попали, а иные даже о жизни своей мало что вспомнить могут. Их голограммы разослали по всем мирам, так что родные скоро их опознают и заберут.

— А как их извлекли из магического льда? — удивилась Лилиана. — Илане это ничего не стоит, Эдера делает это при помощи линдимина.

— Не знаю, — подумав, ответил Джанни. — Возможно, есть и другие способы. Тот же лазерный луч… Главное — их спасли, существование колдовских лабораторий, где проводятся незаконные опыты над разумными существами, доказано. Обстановка в Германаре тоже изучена досконально, и Коллегия скорее всего согласится с необходимостью подвергнуть правителей-оборотней проверке. То есть звучит это несколько иначе — подвергнуть проверке на соответствие психо-физиологическим стандартам альфа-гуманоидной расы королеву Германара Изабеллу Фабиани, наследного принца Германара Гая Джулиуса Фабиани и их двойников, называющих себя теми же именами и претендующих на их титулы. В общем, пока вы только претенденты, но, думаю, скоро всё встанет на свои места.

После собрания Илана подошла к Хай-Веру.

— Тебя что-то беспокоит?

— Слишком уж хорошо всё складывается.

— Но ведь мы же на это и надеялись.

— Конечно… Возможно, я стал слишком мнителен. Лорд Санда-Рон не мог нас обмануть, во всяком случае, меня. Если на Гатта-Нааре узнают, что он предал своего соотечественника и это удастся доказать, то ему там лучше не появляться, и даже его родичам придётся оттуда уехать — подальше от позора. Наш закон очень суров к предателям. Некоторые даже считают, что слишком. Не обращай на меня внимания, Илана, я просто устал. Мне необходимо несколько часов глубокого сна.

— Так в чём же дело? Здесь ты среди друзей.

— Я знаю. В последнее время всё какие-то дурацкие мысли в голову лезут. Кажется, что вот-вот с неба на нас какие-то снаряды посыплются… Да, я знаю, над нами магический купол, а осколки упадут не здесь. Это всё усталость. Перед отправкой на Атену я обязательно хорошенько высплюсь.

Илане показалось, что этот разговор немного поднял Хай-Веру настроение, зато на неё нахлынула новая волна тревоги. Она знала, что гаттаны отличаются прекрасной интуицией и как правило понапрасну не беспокоятся.

Ночью ей опять приснилось падение осколков, причём один из них пробил защитный купол над посёлком и разрушил сторожевую вышку. Посёлок почему-то был пуст и вообще выглядел как-то странно. Илана вдруг поняла, что это не имение Сельхенвурдов, а посёлок ютов на окраине Гаммеля. Покинув его, Илана оказалась в оледеневшем лесу. Она то и дело поскальзывалась и падала на ледяную траву, которая, ощетинившись множеством тонких, острых лезвий, больно ранила ей колени и руки. Илана искала рощу голубых гимел — ведь только оттуда можно было попасть в загадочный храм на поросшем белыми лилиями холме. Но оказалась она в роще хаулл. И сразу заметила, что их синие стволы приобрели зловещий красноватый оттенок. Посмотрев вверх, Илана оцепенела от страха. К стволам хаулл на высоте двух-трёх метров от земли были привязаны люди, бледные и обескровленные. Жертвы, отдавшие всю свою кровь, дабы усмирить гнев богини. Но этого ей было мало. Огромная серебристая волчица медленно вышла из зарослей и двинулась к Илане, свирепо оскалив зубы. «Не бойся», — сказал ангел, протягивая Илане сверкающий ледяной меч. Она хотела взять его, но дорогу ей преградил Таддеуш Бельски. «Ничего у тебя не выйдет, — злорадно ухмыльнулся он. — У вас у всех ничего не выйдет, и скоро вы в этом убедитесь». Лицо его странным образом исказилось. Сам он сильно уменьшился и превратился в старого карлика — того самого, у которого Илана когда-то купила магическую ледышку. «Эта игрушка не для принцесс», — захихикал он и снова изменился, превратившись в юта.

Илана проснулась и тут же кинулась к окну. Сторожевая башня была цела. На её верхней площадке стояли двое, в которых Илана сразу узнала Эдана и Хенну. Они беседовали, и даже издали было видно, что разговор не из лёгких.

После обеда брат и сестра сцепились снова.

— Тебе совсем не обязательно отправляться на это заседание их совета, — сказала Хенна. — Твоё место здесь. Не сегодня завтра взойдёт Айслинд, и ты как старший мужчина в семье Сельхенвурдов должен принести ей жертву…

— Звезда взойдёт не сегодня и не завтра, — отрезал Эдан. — Когда придёт время, богиня получит свою жертву. Моё место как старшего мужчины в семье Сельхенвурдов — на заседании совета, где обсуждаются вопросы, касающиеся не только их, но и нашего мира.

Вечером вернулись охотники — почти без добычи и страшно возбуждённые. Трое из них видели в хаулловой роще гигантскую вуурду.

— Она была чуть ли не вдвое больше обычной! — взволнованно говорил Хейз, самый молодой из охотников. — Я думал, таких уже нет.

— Неужели вы не поняли, что это была богиня? — с упрёком спросила Хенна.

Все притихли, многозначительно переглядываясь.

— А правда, что Вуурдана может показаться людям в виде красивой девушки? — нарушил тишину звонкий голос маленького Айги.

— Правда, — улыбнулся Эдан, подхватив племянника на руки.

— А почему она нам так не покажется?

— Ну… Может, когда-нибудь и покажется.

— Айги, тебе пора спать, — напомнила Хенна.

— Мне не хочется, — надулся мальчишка.

— И правда пора, Айги, — сказал Эдан. — Пойдём, я расскажу тебе о том, как Вуурдана явилась одной девочке и помогла ей исцелить брата.

— Ладно, — согласился будущий веринг.

«Мне тоже пора в постель, — подумала Илана. — Завтра утром мы должны быть на Атене, и да поможет нам Вуурдана, если ей действительно есть до нас дело».